Текст книги "Другие времена, другая жизнь"

Автор книги: Лейф Г. В. Перссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

12

Пятница, 8 декабря 1989 года

В пятницу утром инспектор Альм навлек на себя неудовольствие Бекстрёма.

Не поговорив с Бекстрёмом, Альм позвонил на государственное телевидение господину Стену Веландеру, чтобы условиться о встрече, – дело идет о его старом знакомом Челе Эрикссоне.

Веландер был одновременно деловит и приветлив. Он, как бы между прочим, напомнил, что сам звонил в полицию по поводу этого трагического события, было это в пятницу утром, ровно неделю назад. Он не думает, что может помочь чем-то следствию, хотя об этом ему трудно судить. Что касается времени для беседы, есть две возможности: либо через час, либо через две недели, поскольку он уезжает за рубеж работать над большим репортажем. Причем если вы настаиваете на сегодняшнем дне, вам придется приехать на телестудию, потому что у него уже назначено несколько деловых встреч на сегодня и отменить их он не может.

Альм извинился, сказал, что через пять минут перезвонит, отправился к Бекстрёму и сообщил о разговоре с Веландером. Бекстрём, само собой, сделался мрачен как туча, но отступать было некуда, так что довольный Альм вернулся в свой кабинет, позвонил Веландеру и сообщил, что он и коллега Бекстрём приедут через полчаса.

Веландер встретил их в вестибюле и проводил в небольшой конференц-зал, заказанный им для разговора. Это был сухой, жилистый мужчина лет сорока, с ухоженной шкиперской бородкой и темными умными глазами. Первое, что он сделал, – достал диктофон и поставил перед собой на стол. Потом откинулся на спинку стула, скрестил руки на плоском животе и кивком дал понять, что готов начать разговор.

Тактику разрабатывал Бекстрём. Он будет задавать вопросы, а Альм должен держаться в стороне и вступать в разговор только при необходимости. Альм против такого расклада не возражал. Он помнил довольно резкую программу Веландера о работе полиции и с удовольствием предвкушал, как этот ловкий репортер сделает из его толстого начальника отбивную котлету.

Бекстрём подчеркнуто не торопился. Он достал собственный диктофон, блокнот и ручку, сказал несколько слов в микрофон, попросил Веландера сделать то же самое, потом перемотал ленту назад и проверил, хорошо ли записалось.

– Уровень звука примерно такой, – сказал Веландер негромко, но внятно, в тоне обычной беседы.

– Хорошо, – коротко кивнул Бекстрём. – Допрос свидетеля Стена Веландера в связи с убийством Челя Эрикссона. Веландер должен рассказать…

– Извините, – прервал его Веландер, слегка улыбнувшись Бекстрёму, – я забыл предложить вам напитки. Вода? Кофе? Чая, по-моему, нет…

– Что? – растерялся Бекстрём, но прежде чем он успел что-то сказать, Веландер ответил на вопрос за него:

– Ну нет, так нет, я готов. – И он поощрительно кивнул Бекстрёму.

Веландер – Бекстрём: один-ноль, с удовольствием подумал Альм, заметив, что физиономия Бекстрёма стала краснее, чем обычно.

Как познакомился Веландер с Челем Эрикссоном? Как долго они знакомы?

Знакомы около двадцати лет, Веландер тогда преподавал социологию в университете, а Эрикссон был студентом. Был очень усерден, так что Веландер иногда помогал ему найти приработок: на кафедре вахтером, контролером на письменных экзаменах – все, что подвернется.

– Он был на пару лет старше меня, – сказал Веландер, – подрабатывал и учился. Из простой семьи, так что я помогал ему чем мог. Он в самом деле старался, было понятно, что хочет, как говорят, устроить свою жизнь.

После защиты диплома приятельские отношения сохранились. Эрикссон устроился в Центральное статистическое управление, Веландер постепенно забросил преподавание, занимался в основном научными исследованиями. К тому же он получил работу репортера в общественной редакции телевидения.

Как часто встречались?

С точки зрения Веландера, не особенно часто, но Эрикссон, по-видимому, считал, что довольно часто.

– Чель был очень одиноким человеком, – пояснил Веландер. – У него почти не было друзей. Мы встречались иногда, шли выпить пива, вспомнить университет, порой вместе ужинали. Вы спросили, как часто? Э-э-э… – Веландер принял вид глубоко задумавшегося человека. – В среднем за все эти годы… ну, может быть, раз в месяц.

– Раз в месяц, – повторил Бекстрём с явным сомнением в голосе.

– Помню, как-то он помогал подобрать статистику к программе о безработице. Это было лет десять назад, тогда мы виделись чаще, раз или два в неделю, но это продолжалось месяца два, не больше.

– Так обычно вы встречались раз в месяц, – еще раз повторил Бекстрём. – Регулярно?

– Нет, разумеется, – улыбнулся Веландер и покачал головой. – Бывало, и по полгода не виделись, даже не разговаривали. Раз в месяц – это среднее арифметическое. Допустим, мы встретились двести раз за двадцать лет. Двадцать лет – это двести сорок месяцев. Делим двести на двести сорок – примерно раз в месяц. Чуть реже.

– Спасибо, считать я умею, – мрачно буркнул Бекстрём.

– Это очень приятно слышать, – доброжелательно улыбнулся Веландер.

Веландер – Бекстрём: два-ноль, подумал Альм, наблюдая за игрой красок на физиономии начальника.

Были ли у Эрикссона друзья ближе, чем Веландер? С кем он встречался чаще?

Веландер погрузился в размышления.

– Боюсь, я не понял вопроса, – сказал он наконец.

– Почему? По-моему, ничего сложного…

– Вы сначала сказали «ближе», потом «чаще», – произнес Веландер, как бы пробуя слова на вкус.

– И что? В чем проблема?

– Близость – вопрос эмоциональный, а насчет того, чаще или реже – это статистика. Далеко не одно и то же.

Бекстрём уставился на Веландера, но тот, похоже, не обратил на это внимания.

– Возьмем хотя бы вас и инспектора Альма, – учительским тоном произнес Веландер, заговорщически улыбаясь Альму, тот воспользовался случаем и тоже ответил улыбкой. – Я совершенно уверен, что вы встречаетесь ежедневно по нескольку раз… в среднем, но разве вы лучшие друзья?

Упаси бог, подумал Альм.

Дерьмо поганое, подумал Бекстрём. И тот и другой – дерьмо поганое.

Веландер – Бекстрём: три-ноль. Уже нужны влажные полотенца и склянка с нашатырем, с удовольствием подумал Альм – в прошлом боксер-любитель.

Если господин Бекстрём хотел узнать, с кем Эрикссон встречался чаще, чем с ним, то в голову Веландеру приходит их общий друг, Тео Тишлер. По-видимому, с Тишлером он встречался чаще, поскольку Тишлер помогал Эрикссону решать финансовые вопросы. Разумеется, иногда они встречались все трое, не забывайте, что это именно он, Веландер, познакомил Эрикссона с Тишлером. Тео он знает со школьной скамьи. Они учились в одном классе и в школе, и в гимназии. Гимназия Норра Реаль, если это важно для следствия.

А вот что касается эмоционального аспекта, то тут Веландер далеко не так уверен. У него вообще сложилось впечатление, что у Эрикссона не было близких друзей.

– Я знаю, что он был очень привязан к старухе матери. – В голосе Веландера неожиданно зазвучали элегические нотки.

Ну и парень, подумал Альм с восхищением. Меняет стойку на раз!

– И никаких женщин, – хитро произнес Бекстрём.

– Извините? – спросил Веландер, словно бы не понял вопроса.

– Мы говорим об Эрикссоне, – напомнил Бекстрём с неожиданным дружелюбием. – Что вы знаете о женщинах Эрикссона? У него были женщины?

– Вы имеете в виду интимные отношения?

– Вот-вот, – почти нежно сказал Бекстрём. – Я имею в виду… сексуальные контакты, ну вы же понимаете.

– Нет, – покачал Веландер головой, – насколько я знаю, с женщинами он не встречался… в этом смысле.

– Не встречался, – повторил Бекстрём. – А почему, как вы думаете?

– Ему это было не интересно.

– То есть вы говорите, что он женщинами не интересовался? – переспросил Бекстрём.

– Нет, – заверил Веландер.

– А мужчины? Мужчины его интересовали?

– Насколько я знаю – нет, – сдержанно сказал Веландер. – По крайней мере, ни мне, ни Тишлеру он никогда ничего подобного не говорил.

– Но у вас-то должны были возникать сомнения? Вы же наверняка говорили об этом с Тишлером, – настаивал Бекстрём.

– De mortuis nihil nisi bene, – сказал Веландер, пряча улыбку.

– Что? – удивился Бекстрём.

– О мертвых ничего, кроме хорошего, – перевел Веландер.

Значит, не хочет говорить, удовлетворенно решил Бекстрём и задал последний, необходимый по протоколу вопрос.

Веландера, само собой, никто в убийстве Эрикссона не подозревает, – этого только не хватало! – но для соблюдения формы Бекстрём вынужден спросить: где он был вечером тридцатого ноября?

Оказалось, все очень просто. Веландер был на корпоративном ужине в ресторане на Лидингё, присутствовало восемь сотрудников телевидения, в том числе его непосредственный начальник и директор канала. Аперитив подали в семь часов, за столом сидели до начала двенадцатого, после чего продолжили дома у одного из коллег. Посиделки тянулись аж до двух часов ночи, после чего он взял такси и поехал к себе домой в Тэбю, где его ждали жена и двое детей. Если Бекстрём обратится к секретарше редакции, она даст ему список всех присутствовавших, а также номера их телефонов. Веландер ее уже предупредил.

Вот это парень! – восхищенно подумал Альм. – Высший мировой класс!

Интересно, чему ухмыляется этот идиот? – раздраженно думал Бекстрём в машине.

Чистая победа, радовался Альм, надо будет рассказать Фюлльскалле.

Ярнебринг и Хольт остаток дня посвятили разной рутинной работе, которая заняла куда больше времени, чем они рассчитывали.

– Досмотрим квартиру в понедельник, – решил Ярнебринг.

Дело шло к пяти, к тому же сегодня пятница, ему надо успеть принять душ, переодеться и успеть на встречу с лучшим другом, обер-интендантом полиции Ларсом Мартином Юханссоном.

13

Пятница, 8 декабря 1989 года, вечер

Если Веландер не врал относительно своих отношений с Челем Эрикссоном, они удивительным образом напоминали дружбу Ярнебринга с Ларсом Мартином Юханссоном.

Юханссон и Ярнебринг были знакомы больше двадцати лет, последние десять из которых они тоже общались «в среднем раз в месяц» и тоже встречались обычно в ресторане. Впрочем, в первые годы их знакомства все было по-другому. Они встречались на работе в следственном отделе Центрального полицейского управления Стокгольма, каждый из них составлял половину команды из двух человек, и они проводили гораздо больше времени друг с другом, чем со своими семьями. Но потом их дороги разошлись. Юханссон сделал карьеру и взлетел на верхушку полицейской иерархии, а Ярнебринг остался в следственном отделе и продолжал работать с такими же преступлениями и уголовниками, как и двадцать лет назад.

Так что внешне их отношения и впрямь напоминали те, что связывали Веландера и Эрикссона, но только внешне. Юханссон и Ярнебринг были истинными друзьями, старинными и близкими, и, если кого-то из них спрашивали, кто его лучший друг, сомнений ни у того ни у другого не возникало. И как часто бывает в таких случаях, они очень походили друг на друга во всем, что было действительно важно; а внешностью и характером различались, однако это было несущественно.

Их самой примечательной общей чертой было то, что и Юханссон, и Ярнебринг среди своих друзей и знакомых характеризовались как «настоящие полицейские». Кроме того, они были героями многочисленных полицейских баек разной степени достоверности и – в отличие от своих коллег из романов, которые общаются исключительно с интеллектуальными женщинами, слушают оперу и современный джаз, отдают предпочтение французской кухне, – любили обычных девушек, желательно тоже служащих в полиции, предпочитали танцевальную музыку и простую еду.

И при этом конечно же, конечно они были разными! Если бы кто-то спросил Ярнебринга, готов ли он закрыть грудью своего друга от предназначенной тому пули, он бы осклабился по-волчьи и сказал, что такая возможность практически исключена, потому что он выстрелит первым. Если тот же самый вопрос задали бы Юханссону, он бы уклончиво улыбнулся и сказал, что такие сантименты ему не по вкусу, а вот если Ярнебринг попросит взаймы денег на новую машину, он, ей-богу, даст.

Юханссон жил на Волльмар-Укскулльсгатан на Сёдермальме. Рядом с его домом друзья давно присмотрели отличный итальянский ресторан. Итальянцы готовили просто, без выпендрежа и очень вкусно. Когда Юханссон ужинал с Ярнебрингом, платил всегда он, причем не задумываясь. У Юханссона, в отличие от его лучшего друга, с деньгами было все в порядке. Он знал им цену, но для близких никогда не жалел. К тому же он любил поесть и выпить, особенно в компании Ярнебринга.

– Заказывай, что хочешь, Бу, – сказал Юханссон, передавая Ярнебрингу меню. – Сегодня за фиалки плачу я.

– Спасибо, патрон, – поблагодарил Ярнебринг. – В таком случае мне большую кружку пива и двойной виски, пока я размышляю, что бы поесть.

Все их встречи напоминали некий ритуал. Сначала обмен полицейскими новостями – сотрудники, уголовники, преступления. Закусив, они переходили к перемыванию косточек отсутствующих идиотов. На удивление часто эти идиоты служили в полиции, в прокуратуре – словом, в системе охраны правопорядка. И только в конце – под кофе с коньяком и десерт – речь заходила о личной жизни, старых приятелях, детях, ну и, как водится, о женщинах. Как о знакомых, так и о тех, кого они еще надеялись повстречать.

У Ярнебринга была в запасе важная новость, но он все равно не стал нарушать заведенной традиции. Еще дома он решил, что расскажет о своей предстоящей свадьбе за коньяком. Или, еще лучше, за грогом и обязательными ночными посиделками у Ларса Мартина на Волльмар-Укскулльсгатан. Так тому и быть, решил он.

Однако вышло все по-другому.

В последние годы служба Ларса Мартина носила несколько факультативный характер. Сначала он взял длительный отпуск для учебы в университете. С обычной для него добросовестностью защитив диплом, он вернулся в Центральное полицейское управление, где его сразу произвели в обер-интенданты. Начальство использовало его как запасной ресурс. После убийства премьер-министра, грянувшее за несколько лет до описываемых событий, в управлении началась кадровая чехарда, вся верхушка поменялась многократно, но Юханссона по причине его более или менее свободного положения она не коснулась, и на сегодня он был некой точкой опоры, символом стабильности в постоянно меняющемся и ненадежном полицейском мире.

Он постоянно получал разные назначения: то замещал какого-нибудь отправленного на пенсию шефа, то сидел в бесконечных проверочных комиссиях, то исполнял роль эксперта в Министерстве юстиции или стокгольмской мэрии. В общем, работы хватало. На данный момент он уже два месяца вел по заданию министра юстиции расследование, о котором Ярнебринг только слышал краем уха и, даже несмотря на четко работающую систему полицейских сплетен, не мог бы сказать, в чем оно заключается.

– Ну, расскажи, что там у вас делается, в коридорах власти? Или все наглухо засекречено? – спросил Ярнебринг после первой рюмки водки под запеченные анчоусы.

Наверное, селедки не было, подумал Ярнебринг. Впрочем, все равно чертовски вкусно.

– Ничего особо секретного нет, – ответствовал Юханссон. Он говорил на неторопливом, даже задумчивом норрландском диалекте. – Смотри телевизор и читай газеты. Хотя, конечно, мы живем в довольно неспокойное время.

Месяц назад внезапно поднялся «железный занавес» – с оглушительным грохотом, словно подброшенный гигантской пружиной. На всех телевизионных каналах одно и тоже: потоки беженцев из бывших советских стран-сателлитов, жители Восточного Берлина чуть не голыми руками ломают стену.

– Вот тебе и социалистический рай, – довольно усмехнулся Ярнебринг. – Подумать только, какое фиаско!

– Да уж… Собственно говоря, вовсе не надо было быть оракулом, чтобы предсказать, что рано или поздно это произойдет. Но уж очень быстро… На мой взгляд, даже слишком быстро, – сказал Юханссон, улыбнулся и огорченно покачал головой, хотя вид у него при этом был весьма довольный.

– Да… – согласился Ярнебринг. Ему вовсе не хотелось ввязываться в политический спор с другом, хотя все утверждали, что тот в душе социалист. – Пока мы более или менее справляемся. Шпана из Восточной Европы промышляет в основном магазинными кражами в NK и «Оленсе».

– Это верно, – сказал Юханссон, – хотя кое-кто из наших считает, что все еще может измениться к худшему.

И все же они говорили о политике довольно долго, хватило на большую порцию маринованных свиных ножек с чесноком и соусом песто. И только когда Юханссон спросил, чем сейчас занимается Ярнебринг, разговор вернулся в привычное русло.

– Убийство, – сказал Ярнебринг, и ему показалось, что в глазах закадычного друга мелькнула зависть.

– Я бы с удовольствием с тобой поменялся, – сказал Ларс Мартин и быстро добавил с улыбкой: – Если это, конечно, не убийство Пальме… Эту кашу не расхлебаешь… Всю жизнь будут искать виноватых. С этим и в могилу положат.

– Что ты, что ты, упаси бог! – отозвался Ярнебринг. – У нас – обычный Свенссон, хотя был он, судя по всему, тот еще типчик. Ну да это тоже не в первый раз.

– Отличный расклад! – сказал Юханссон. – Обычный Свенссон, тот еще типчик… Если память мне не изменяет, мы, как правило, такие дела раскрывали.

Когда же я займусь, наконец, настоящим делом? – вдруг подумал он. Юханссон не догадывался, что убийство Эрикссона и есть его настоящее дело. Только время еще не пришло…

– Существуют кое-какие трудности, – признался Ярнебринг.

– Расскажи, – попросил Юханссон. – Давай о главных, не будем размениваться на мелочи! – произнес он весело, кого-то пародируя.

– Бекстрём, – ухмыльнувшись, сказал Ярнебринг.

– Бекстрём? Из уголовки?

– Собственной персоной. Он руководит следствием.

– О господи! – с чувством воскликнул Юханссон. – Кстати, вчера вечером я наткнулся на этого болвана. Он выходил из этого, ну знаешь… мужского клуба на нашей улице. Если б это был не Бекстрём, я бы наверняка решил, что парень балуется этими игрушками.

– Он почему-то решил, что это так называемое гей-убийство.

– Да-да, он что-то такое говорил, – вспомнил Юханссон. – А почему он так решил? Просто потому, что он Бекстрём, или есть еще какие-то причины?

– Убитый фактически не общался с женщинами. Так что у меня похожие мысли тоже возникали…

– И?.. – Юханссон наклонился поближе к Ярнебрингу.

– Знаешь, шестое чувство… – Тот пощелкал пальцами. – Мне кажется, эта история гораздо сложней…

– Ай-ай-ай! – Юханссон предостерегающе поднял вверх указательный палец. – Не забывай, Ярнис: никогда, никогда не следует усложнять.

– Мне кажется, это преступление не имеет никакого отношения к сексу, ни к обычному, ни к гомо.

– А к чему тогда?

– Думаю, тут замешаны большие деньги.

– Деньги – это вполне вероятно, – согласился Юханссон. – На первом месте пьянка и помешательство, потом секс, а потом деньги. Это да. – Он покачал головой и поднял бокал с вином.

– Хотя мой новый напарник считает, что мотив преступления – власть. Не политическая, конечно, нет, власть над другими людьми, над близкими, знакомыми, без всякой выгоды, власть ради власти. Кстати, мой новый напарник – баба.

– Подумать только! – весело отозвался Юханссон.

Он почему-то так и решил. Еще до того, как Ярнебринг уточнил пол нового напарника.

– Вот именно… Хотя, может быть, она и права. Этот убитый и в самом деле странный тип: не из тех, с кем хотелось бы жить в одной комнате.

– Симпатичная? – спросил Юханссон. – Я имею в виду, твоя новая напарница? Она симпатичная?

– Да… Можно сказать, да. Чуть тоща на мой вкус, но, в общем, да.

Разумеется, симпатичная, подумал он. Анна Хольт – очень аппетитная женщина, и не ее вина, что она не в моем вкусе.

– Тощие бабы – большой грех, – высказал свое просвещенное мнение Юханссон. Впрочем, он никогда не встречал Анну Хольт. – Как насчет десерта?

На десерт они заказали миндальный торт. Юханссон попросил принести ему бокал итальянского десертного вина. Поскольку Ярнебринг вино вообще не пил, а что-то подсказывало ему, что пиво не лучшим образом сочетается с миндальным тортом, он заказал коньяк. Когда официант принес пузатый бокал, Ярнебринг решил, что сейчас самое время для потрясающей новости о его предстоящей женитьбе. Юханссон, похоже, был в прекрасном настроении. Он всегда приходил в хорошее настроение, когда речь заходила о каких-нибудь прошлых убийствах, опуститься до расследования новых ему не позволяло положение. Сам Ярнебринг чувствовал себя спокойным и собранным, несмотря на волнующую важность предстоящего события. Решающий шаг в моей жизни, высокопарно подумал он.

Все пошло не так, как он рассчитывал, и виной тому был он сам. Юханссон к этому времени уже достаточно созрел для того, чтобы выслушать новость, и разогревать его дополнительно не было никакого смысла.

– Кстати, ты прекрасно выглядишь, – сказал Ярнебринг. – Похудел, что ли? Начал тренироваться? – Чего не скажешь, чтобы порадовать закадычного друга.

– «Тренироваться»? – удивился Юханссон.

– А это что? – Ярнебринг показал на заклеенный лейкопластырем безымянный палец на левой руке Юханссона. – Что с пальчиком? Штангой прищемил?

– Вон ты о чем! – Юханссон кивнул понимающе и поднял руку, размерами не уступающую ручищам Ярнебринга. – Пальчик! Нет-нет, это не на тренировке. Это скорее что-то с сердцем.

– Ты что, заболел? – спросил Ярнебринг, стараясь не выказывать тревоги. – Я же тебе говорил, что ты мало двигаешься.

А ты на мои советы кладешь с прибором, подумал он.

– Никогда не чувствовал себя лучше, – заявил Юханссон и размотал пластырь, на пальце блеснуло широкое золотое кольцо. – Не хотел портить тебе аппетит, поэтому думал поговорить после жратвы.

– Это что? – выдохнул Ярнебринг. – Ты обручен?

Что происходит, черт подери? Розыгрыш? – подумал он.

– Нет. – Улыбка Юханссона лучилась довольством.

Все эти обручения для трусливых и нерешительных типов, подумал он про себя, но вслух, разумеется, не сказал, потому что Ярнебринг, по-видимому, придерживался другого мнения. Он прибегал к обручению, чтобы избежать решительного шага.

– Ты что, женился? – спросил Ярнебринг, делая ударение на каждом слоге.

– Иес, – мужественно ответствовал Юханссон.

– Я ее знаю? Она из наших?

Не может быть! – в отчаянии подумал Ярнебринг. – Скажи, что пошутил!

– Нет, не из наших. Ты ее не знаешь.

– А когда вы встретились? – недоверчиво поинтересовался Ярнебринг.

– Две недели назад, – весело сообщил Юханссон.

– Две недели? Ты что, издеваешься? – Такого взгляда, каким Ярнебринг наградил Юханссона, удостаивались только отъявленные преступники.

– Ну, не то чтобы… Я познакомился с ней несколько лет назад, по служебным делам, – уклончиво пояснил Юханссон. – Потом потерял ее из вида, а две недели назад мы случайно столкнулись в супермаркете. Через неделю поженились. Я тебе звонил, но тебя, как всегда, не было.

Ну и как мне теперь поступить? – подумал Ярнебринг.

Он пришел домой очень поздно, нельзя сказать, чтобы пьяный, но и не трезвый – изрядно подшофе.

– Похоже, неплохо провели время, – прыснула его будущая жена.

– Да-да… – стараясь говорить спокойно, ответил Ярнебринг.

– Ты ему рассказал про нас?

Ну как ей объяснить? Как назло именно сейчас, когда надо, ничего не приходило в его бедную голову.

– Нет, – сказал он. – Случай не подвернулся.