Текст книги "Другие времена, другая жизнь"

Автор книги: Лейф Г. В. Перссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Часть VI
Другие времена, другая жизнь

28

Пятница, 31 марта 2000 года

На службе Юханссона ждал пакет.

– Господину шефу пришла посылка, – сообщил вахтер и протянул ему коричневый бумажный пакет – обычный, из супермаркета.

– Что-нибудь тикает внутри? – стандартно пошутил Юханссон.

– Нет. Обычные бумаги. Велено передать прямо в руки.

– Ты знаешь того, кто принес?

– Рассыльный. Симпатичный парень…

– Но ты его не знаешь, – улыбнувшись, констатировал Юханссон.

– Нет. Он сказал, что это стоит почитать, и пожелал приятных выходных.

– Очень мило с его стороны, – отозвался Юханссон, принимая пакет.

В коричневом пакете лежали две папки формата А-4 со следственными материалами семидесятых и восьмидесятых годов, магнитофонная бобина устаревшей модели, такие не используются уже с начала восьмидесятых, а также краткое, на одну страницу, резюме касательно шведского следа в захвате западногерманского посольства двадцать пять лет назад.

Перссон, решил Юханссон, откинувшись в удобном кресле, хотя никакой подписи под машинописным листком не было.

Резюме было написано на редкость толково. Хотя оно подводило итог содержащим несколько сотен страниц материалам следствия и сотням метров прослушки, через какой-нибудь час у Юханссона составилось полное представление, как было дело. К тому же он прослушал две записи голоса невинной жертвы, что само по себе было довольно необычно на его рабочем месте, особенно если учесть, что разговоры были записаны сотрудниками тайной полиции.

Первый телефонный разговор состоялся в мае 1975 года. Хелена Штейн звонит Стену Веландеру в университет и с гневом и отчаянием кричит, что он обманул ее и использовал, что он убийца и предатель и что она собирается пойти в полицию и признаться во всем. Эта угроза, судя по всему, беспокоит его гораздо больше, чем ее моральные проблемы. Но еще больше он взволнован тем, что она «настолько глупа», что звонит ему на работу. Ему не удается заставить ее замолчать, и он бросает трубку. Она тут же набирает номер еще раз, он просто не отвечает.

Второй разговор записан больше чем три года спустя, осенью 1978 года, в одном из лучших ресторанов Стокгольма. Молодой юрист Хелена Штейн, двадцати лет от роду, резко отчитывает Тео Тишлера, который на одиннадцать лет старше ее. Ее гнев прекрасно сформулирован и управляем, раскаивающийся Тишлер молча выслушивает все ее обвинения. И что интересно: несмотря на то что служба безопасности упорно отрицает обвинения в тайном прослушивании разговоров, качество записи на удивление безукоризненно, просто восхитительно.

Мне надо с кем-нибудь это обсудить, решил Юханссон, а поскольку вопрос был весьма серьезный, в собеседники годился лишь один человек – генеральный директор СЭПО, его непосредственный начальник. В понедельник, решил он, взглянув на часы. Пятница, конец рабочего дня… В комнате для совещаний, расположенной в двух шагах отсюда по коридору, его дожидается куча народу, и дома, на Сёдере, его тоже ждут.

Жена все равно придет раньше, подумал Юханссон и позвонил домой – предупредить, что задержится. Она уже была дома. Он выразил надежду, что Пиа не станет по этому поводу бить посуду.

– Не стану, – согласилась Пиа, – но только если ты купишь еду.

Цена вполне разумная, решил Юханссон и положил трубку. В крайнем случае его шофер подождет пять минут, пока он забежит на Южный рынок и купит продукты на выходные.

Не хватает времени, подумал он. Через три недели и три дня дело о захвате посольства будет списано за истечением срока давности и исчезнет с юридического горизонта. Не будет даже теоретической возможности предъявить кому-то обвинение в убийстве и других тяжких преступлениях. Вся эта история превратится в лучшем случае в материал для исторических и обществоведческих изысканий. Забудь посольство, уговаривал себя Юханссон, все равно ты не собираешься раскапывать эту кучу дерьма… А в случае Хелены Штейн, будем надеяться, речь и в самом деле идет о детской наивности.

Самое позднее через десять дней они должны представить в правительственную канцелярию результаты проверки личности будущего министра на высшую степень допуска. Там, наверху, очевидно, считают, что Хелене Штейн уже дан зеленый свет, что проверка в СЭПО – чистая формальность. Даже когда Юханссон позвонил ответственному за безопасность государственному секретарю и объяснил, что по чисто практическим причинам: много работы, непредвиденные события и так далее и тому подобное, – они вряд ли сумеют дать ответ раньше, чем в самый последний день отпущенного срока, даже тогда госсекретарь не проявил ни малейших признаков беспокойства.

– Ну что ж, придется с этим примириться, – сказал госсекретарь. Пожелал Юханссону хорошо провести выходные и положил трубку, что было весьма необычно: как правило, он задавал массу вопросов и требовал незамедлительного принятия мер.

Чем ты, собственно, занимаешься? – спросил себя Юханссон, усаживаясь на председательское место за столом совещаний. Охотишься за привидениями? Ничего подобного, успокоил он себя. Ты честно делаешь свою работу, не косишься ни вверх, ни вниз, ни направо, ни налево, у тебя чистый стол, не запятнанный историей (а если и запятнанный, то не по твоей вине), ты умен и компетентен. Ты сидишь здесь потому, что хорошо делаешь свое дело, в духе нового времени и, хочется верить, в интересах нации.

– Рад вас видеть, – начал он. – Есть одно дело, в котором мне нужна ваша помощь. Может быть, я ошибаюсь… Но, с другой стороны, как не воспользоваться случаем испортить вам выходные?

Неплохо, одобрил он сам себя. Это прозвучало весело и демократично, похоже, все сидящие за столом пришли в хорошее настроение и только и ждут дальнейших указаний. Ловкий парень этот Юханссон, решил Юханссон.

Не слишком много, не слишком мало, и только самые лучшие, – сказал он Викландеру, перед тем как ехать к Бергу, и теперь надеялся, что именно поэтому и только поэтому за столом сидели всего четыре человека, причем три из них – женщины. Кроме Викландера, его ждали инспектор Анна Хольт, инспектор Лиза Маттеи и инспектор Линда Мартинес. Новые времена, подумал Юханссон с удовольствием.

Сначала он коротко объяснил причину столь несвоевременного совещания.

– Нам из отдела персонального контроля передали решение вопроса о допуске, – сказал он. – Дело касается заместителя министра обороны Хелены Штейн. Мы точно не знаем, но есть сведения, что ее собираются ввести в правительство. До сих пор все ясно и понятно.

Юханссон налил себе чашку кофе, по-видимому, вовсе не собираясь передавать кофейник коллегам.

– О чем бишь я? – продолжил он. – Да… Почему нам передали дело Штейн? Да потому, что в юности… Потому, что наш высокоуважаемый коллега Викландер по чистой случайности обнаружил: ее имя названо среди имен четырех шведских граждан, подозреваемых в оказании помощи немецким террористам в захвате посольства ФРГ. Вообще говоря, никаких претензий к ней нет, она освобождена от всяких подозрений. Мой предшественник Берг провел образцовое расследование. Штейн, по всей вероятности, вообще не знала, чем занимаются ее друзья. Ее просто-напросто использовали. Тогда ей было всего шестнадцать лет* и, если мы вспомним, что дело о захвате посольства меньше чем через месяц уйдет в архив, у меня нет никакого желания в этом копаться…

И не только в этом, подумал он, храни нас бог от подобных историй…

– Почему же мы сидим здесь и тратим время, спросите вы с полным на то правом. – Юханссон дружелюбно улыбнулся. – А сидим мы здесь вот почему – и надеюсь, это и в самом деле единственная причина. Я старею, на меня вредно действует работа, у меня начинается паранойя, среди бела дня мне мерещатся привидения, и, чтобы спать спокойно, мне хотелось бы, перед тем как поставить штемпель высшей пробы на дело фру Штейн, убедиться, что у нее нет никаких других скелетов в шкафу.

– У шефа нет ничего конкретного? – спросила инспектор Мартинес.

– Ни грамма, – ответил Юханссон с большей, чем на деле ощущал, убежденностью. В голове у него копошилась неприятная мыслишка, но он решил пока ее попридержать. – Расскажи, как мы с тобой рассуждали. – Он кивнул Викландеру, из-за которого, собственно, и началась вся эта канитель.

– В связи с захватом посольства было обнаружено четверо шведов, – начал Викландер. – Двое из них, мы в этом почти не сомневаемся, являлись прямыми участниками теракта – Стен Веландер и Чель Эрикссон. Двое других, Теодор Тишлер и уже названная Штейн, по-видимому, мало что понимали в происходящем. О Штейн можно сказать с уверенностью, что она, как шеф и упомянул, просто ничего не знала.

А вот насчет Тишлера – черт его знает, подумал Викландер. Он был настоящим полицейским старой закалки, поэтому там, где было место для сомнений, он сомневался. Он налил себе кофе и, в отличие от Юханссона, пустил кофейник по кругу.

– Двое несомненных пособников уже мертвы. Один из них, Чель Эрикссон, был убит в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году. Убийство до сих пор не раскрыто, и я думаю, есть смысл еще раз перелопатить это дело, тем более что в нем фигурируют и Тишлер, и Веландер. Ни тот ни другой в убийстве не подозревались. Стен Веландер умер в девяносто пятом от рака. К тому же нам повезло. – Тут Викландер кивнул Хольт. – Анна была в составе следственной группы с самого начала, так что, думаю, она со знанием дела представит материалы.

– Замечательно! – Юханссон был искренне удивлен.

Даже предположить не мог, подумал он, она уже тогда работала в полиции! С Ярнебрингом, понятно. Впрочем, какое это имеет значение?

– Что ж… – Хольт неуверенно улыбнулась. – Еще бы мне не помнить Эрикссона, это было мое первое дело об убийстве… Хотя и неудачное.

– В следствии по убийству Эрикссона Штейн не фигурирует? – спросила Маттеи. – Я правильно поняла?

– Нет, ее фамилия не упоминается. Со скидкой на то, что вообще все следствие оставляло желать лучшего, и все-таки прошло десять с лишним лет… Нет, я совершенно уверена: фамилии Штейн в деле не было.

– И что тогда нам делать с этими материалами? – Мартинес с любопытством посмотрела на шефа.

– Хороший вопрос. – Юханссон улыбнулся и покачал головой. – Я хочу подчеркнуть: речь идет не о раскрытии старого убийства и тем более не о том, чтобы утереть нос нашим коллегам из «открытого» сектора. Просто надо еще раз взглянуть… на всякий случай: не прозевали ли мы чего? Продолжай, Хольт. Мы слушаем. – Он откинулся на стуле и сцепил пальцы на животе.

Несмотря на прошедшие годы, Хольт представила дело об убийстве на редкость ясно, сжато и по-учительски четко. Сначала она коротко изложила обстоятельства убийства: где, когда и как был убит Чель Эрикссон. Потом последовал психологический портрет убитого: одинокий, всеми ненавидимый, живущий до странности изолированной жизнью человек. Нашлись только двое, кого, и то с натяжкой, можно было назвать его друзьями, – Веландер и Тишлер. У обоих железное алиби, но, поскольку никто не собирается искать убийцу, она не станет углубляться в эти подробности.

Что касается мотива, продолжила Хольт, мнения в группе разошлись. Она сначала изложила версию Бекстрёма, потом сказала, что у них с Ярнебрингом была противоположная точка зрения. Они считали, что причиной убийства явились особенности личности Эрикссона, а вовсе не его сексуальная ориентация. Возможно, он угрожал кому-то, шантажировал, хотел кого-то использовать.

– Нехорошо так говорить о коллегах, – сказала Хольт, – но версия Бекстрёма больше говорит о самом Бекстрёме, чем об убийце.

– Мотив! – хмыкнул Юханссон и вскинул обе ладони, как бы защищаясь. – Не понимаю этой вечной болтовни о мотиве. Мотив совершенно неинтересен. Не могу вспомнить ни одного дела, где мотив помог бы нам раскрыть убийство. Нужны более весомые улики. Мотив!..

– Твой друг Бу Ярнебринг рассказывал мне еще тогда, как ты относишься к поискам мотива… – Хольт широко улыбнулась.

– Вот и хорошо.

Хоть один нашелся, кто слушал, подумал Юханссон.

– …Но именно в этом случае он был уверен, что твоя теория не работает, – продолжила Хольт, не переставая улыбаться.

– Вот оно что, – протянул Юханссон. И ты, Брут, подумал он. – А у тебя какое мнение?

– В данном конкретном случае я согласна с Ярнебрингом, – твердо заявила Хольт и уже без улыбки посмотрела Юханссону в глаза.

– Значит, сделаем так, – медленно произнес Юханссон. Куда мы идем, подумал он. Эта девица как минимум на десять лет моложе меня, весь ее опыт в расследовании убийств уместится на ногте моего мизинца, и у нее хватает нахальства мне возражать! – Значит, сделаем так, Хольт. Не хочу показаться настырным, но для надежности все же давайте еще раз пройдемся по делу Эрикссона, выясним, не пропустили ли мы чего. Плюс к этому мне нужен психологический портрет Штейн. Как вы это все поделите между собой, меня не интересует, но к следующей пятнице все должно быть готово.

Тогда и у меня останется время поразмышлять, решил он.

– Я тоже не хочу показаться настырной, – сказала Хольт, – однако фамилия Штейн в деле точно не фигурирует. Даю голову на отсечение.

И это замечательно, подумал Юханссон, лучше быть не может. Вот его шанс закончить совещание и уехать домой, предоставив все остальное своим дорогим сотрудникам. Если бы не Маттеи… В чем-то она, похоже, сомневается. Что-то у нее есть за душой… А может быть, ему просто кажется, всему виной ее прячущие глаза очки в роговой оправе?

– Маттеи, – обратился он к ней, – есть вопросы?

– Может быть… – нерешительно ответила Маттеи. – А может, меня просто заносит.

Она неуверенно полистала лежащую перед ней папку с компьютерными распечатками и сдвинула очки на лоб.

– Тогда прошу, – произнес Юханссон, стараясь не выказать нетерпения.

Валяй, подумал он и, конечно, промолчал. Он мог бы так сказать Ярнебрингу или Викландеру, но не Маттеи.

– Я перед совещанием пощелкала немного насчет Штейн, – сообщила она.

Не сидеть же часами и разгибать скрепки в ожидании высокого начальства, подумала Маттеи.

– И что? – поторопил Юханссон.

Ну давай, выкладывай, женщина, подумал он. Судя по выражению лиц, остальные тоже насторожились.

– Вот здесь у меня распечатки… Теодор Тишлер и Хелена Штейн – брат и сестра. Двоюродные, правда. Это тот самый Тишлер, которого опрашивали как свидетеля в деле об убийстве Эрикссона.

– Что?! – На фоне наступившего молчания вопрос Хольт прозвучал неестественно громко. – Тишлер и Штейн – двоюродные брат и сестра?

– Да, – подтвердила Маттеи. – По моим сведениям – да. Мать Штейн – сестра отца Тишлера, то есть его тетка. Выходит, они кузены.

– О господи! – выдохнула Хольт и сцепила пальцы. – «Банда четырех»… Какой же идиоткой надо быть!..

– Извини, – перебил ее Юханссон. – Не будешь ли ты так любезна объяснить, о чем идет речь?

– Забудьте, что я говорила пять минут назад, – простонала Хольт. – Нет, какая идиотка!

– Все равно не понимаю.

– Извини, шеф. – Хольт встала. – Беру свои слова назад. Была в деле Штейн, была! Я сама сидела и любовалась на ее фотографию.

– Хорошо-хорошо… Объясни же, в чем дело!

– Я не принимала ее в расчет, потому что на снимке ей лет десять, не больше. Но в расследовании она упоминалась…

– «Банда четырех»,[28]28
  «Банда четырех» – группа лидеров Коммунистической партии Китая, которые были сняты с постов и арестованы в 1976 г. после смерти Мао Цзэдуна. Им вменялись в вину события культурной революции, приведшие к катастрофическим культурным и экономическим последствиям для Китая. В группу входили вдова Мао Цзэдуна Цзян Цин и три её единомышленника.


[Закрыть] – выговорил Юханссон с сомнением. – Ты сказала что-то о банде… Это имеет какое-нибудь отношение к политике?

Пронеси господи, подумал он. Только не политика!

– Нет, – успокоила его Хольт. – Китайцы здесь ни при чем. Они позаимствовали название из повести Артура Конан Дойля «Знак четырех» – о великом сыщике Шерлоке Холмсе.

– Джонатан Смолл, Магомет Сингх, Абдулла Хан и Дост Акбар, – блеснул познаниями Юханссон. В юности он посвятил сотни часов судьбе и приключениям Шерлока Холмса и даже сейчас многое помнил наизусть.

– Прошу прощения, – сказала Хольт, – теперь я не врубаюсь.

– Плюнь и разотри, – вежливо посоветовал Юханссон. – Это имена четверых героев из повести Конан Дойля. Только я по-прежнему не соображу…

– Сейчас объясню, – пообещала Хольт.

И объяснила. Она рассказала о фотоальбоме Эрикссона и своем разговоре с Тишлером, говорившем о своей очаровательной кузиночке.

– И все? – спросил Юханссон.

– Все.

– Ну ладно… – У Юханссона отлегло от сердца. – Значит, ей на фотографии десять лет.

– Около десяти, – уточнила Хольт.

– Если Эрикссон бывал на даче у Тишлера, нет ничего странного, что они сфотографировались, – глубокомысленно заявил Юханссон. – К тому же у Тишлера наверняка сотня двоюродных братьев и сестер, и, если я правильно понял, все они бывали на его даче.

– Сотня не сотня, а шестьдесят – это точно, – сказала Маттеи, заглянув в свою папку, – если считать троюродных.

– Ну вот. – Юханссон посмотрел на Хольт. Что еще она преподнесет?

– Не-е-т… – покачала головой Хольт.

– Что – «не-е-т»? – передразнил ее Юханссон. Она начинала его бесить.

– Штейн вполне могла это сделать, – твердо произнесла Хольт. – Не доверяйте случайностям. Если она проходила по делу о посольстве, значит, она встречала Эрикссона и в более зрелом возрасте, не только когда ей было десять лет. И мы это, к сожалению, прозевали.

– Могла сделать что? Какие к дьяволу случайности?! – Юханссон уже не пытался скрыть раздражение.

– Штейн вполне могла прикончить Эрикссона. А насчет случайностей – я позволила себе процитировать уважаемого шефа: не верьте случайным совпадениям.

– Так… Давайте-ка успокоимся, – сказал Юханссон.

Ничего такого я не говорил, подумал он. Может, обронил ненароком, дескать, к случайным совпадениям надо относиться с подозрением.

– И я говорю: давайте успокоимся, – поддержала Хольт. – Поскольку Штейн все же присутствовала в деле Эрикссона, надо рассматривать ее как вероятного убийцу.

– С чего бы? Что на это указывает? Как часто женщины хватаются за нож, если мы уж заговорили о вероятности? Одна на двадцать?

Если не на тридцать, подумал он.

– Ничто не указывает, – ответила Хольт. – Просто у меня возникло неприятное чувство. Штейн была знакома с Эрикссоном и могла быть замешана в убийстве.

– Да-да, разумеется. – В голосе Юханссона звучал откровенный сарказм. – Пять минут назад ты клялась, что Штейн по делу Эрикссона вообще не проходила.

Все это чересчур скверно, чтобы быть правдой, обреченно подумал он.

– Это вполне могла быть она, – упрямо произнесла Хольт.

Держись, Анна, сказала она себе.

– Хольт! – Юханссон глядел на нее пронизывающим взглядом. – Это и к другим относится, – добавил он и на всякий случай окинул пронизывающим взглядом всех по очереди. – Слушайте меня внимательно. Значит, так. Действуем крайне осмотрительно. Прежде чем предпринять что-либо, что может обернуться неприятностями для кого-то, и в первую очередь для меня, звоним и спрашиваем разрешения. Это понятно?

– Понятно, – ответила за всех Хольт. Вид у нее был вовсе не удрученный.

После окончания совещания Юханссон пригласил Викландера к себе в кабинет и попросил кое-что сделать, причем поручение должно остаться строго между ними. Викландер все-таки мужчина, хоть и не северянин, а из Вермланда, но в создавшейся ситуации выбирать не приходилось.

– У баб потрясающая способность делать из мухи слона, – заявил Юханссон, не называя, правда, имен.

– Хольт – одна из лучших полицейских, – упрямо отвечал Викландер.

– Ну-ну…

И ты туда же, подумал он. На том разговор и закончился. Он подождал лифт и спустился в гараж. Пора ехать домой.

Если это обычная проверка личности, то что тогда называть головной болью, думал Юханссон. Машина то и дело застревала в пробках. Ничего, как-нибудь обойдется. В общем, ничего страшного не произошло, хотя два часа назад ситуация нравилась мне больше. Лишние трудности. Уж если на то пошло, можно даже поискать истинного убийцу Эрикссона, если в это все упрется. Всегда же находили… Почти всегда, поправился он, значит, получится и сейчас. К тому же речь ведь не идет о том, чтобы раскрыть преступление, на котором споткнулись коллеги из «открытого» сектора.

И все же эта история со случайным совпадением ему не нравилась. Допустим, для такого совпадения были все основания, у Тишлера целая толпа кузенов и кузин, и все они общались с его лучшим другом Веландером, и Штейн еще была ребенком в то время, но она промелькнула в деле об убийстве, и ничего хорошего в этом нет. Сначала засветилась в теракте, теперь еще и это… Даже и одного захвата посольства для будущего министра хватило бы, черт их всех подери, думал Юханссон.

– Шеф выглядит озабоченным, – неожиданно сказал водитель. Юханссон поднял глаза и увидел, что тот наблюдает за ним в зеркало заднего вида. – Не могу ли чем-нибудь помочь?

Водителя звали Юхан. Фамилию Юханссон забыл, а имя помнил – Юхан. Вылитый Бу Ярнебринг, только лет на двадцать моложе. Он работал в отделе персональной охраны СЭПО. Ты-то как раз мог бы помочь, подумал Юханссон, уловив настороженность в его маленьких узких глазках.

– Не мог бы ты пристрелить Хольт?

– Хольт? – повторил Юхан с удивлением. – Имеется в виду инспектор Хольт?

– Именно.

– А что она натворила?

– Много тявкает, – ответил Юханссон.

– В таком случае – без проблем, – ухмыльнулся Юхан.

– Забудь. – Юханссон вымученно улыбнулся. – Выходные… Пусть живет пока.