Текст книги "Глеб Белозерский"

Автор книги: Лев Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

Озеро казалось спокойным, не предвещавшим неприятных неожиданностей. Голубое безоблачное небо, словно в чистом зеркале, отражалось в глади воды. Встретилось несколько рыбачьих лодок. Ближе к берегу раздавалось кряканье уток. Перед истоками Шексны плывшие по озеру суда встречала широкая отмель, затруднявшая движение. Чтобы обойти ее, нужно было хорошазнать сложный, извилистый фарватер. Здесь нередко суда, дощаники и струги садились на мель, а при неожиданной перемене погоды случались иногда и крушения.

Глеб Василькович присоседился к купеческому судну и стал расспрашивать купца. Купец направлялся с партией разнообразных товаров на Северную Двину.

– Часто ли на этой отмели бьются суда?

– Не скажу, что слишком часто, но бывает. На моей памяти разбились три дощаника.

– А скажи мне, купец… Если сюда посадить опытных проводников, знающих путь, все отмели, каждый вершок… У меня есть такие люди среди белозерских рыбаков.

– Хорошо бы, князь, коли на каждое плавание был проводник.

– Так ведь, купец, труд проводника денег стоит.

– Зато без риска. Я бы согласился на хорошего проводника раскошелиться.

– Подумаем, – многозначительно сказал Глеб.

Вниз по Шексне плыли не долго. Высадились у деревни Топорня, где начинался волок. Такой же бревенчатый настил, давно не обновлявшийся и поэтому совсем скверный, обрывался у продолговатого неширокого озерца. Далее водный путь продолжался через малые реки и озера и выходил в довольно многоводную речку Порозовицу. Речка впадала в большое Кубенское озеро, дававшее начало реке Сухоне, которая открывала путь в северный край.

– Бог тебе в помощь, торговый человек, – сказал купцу князь Глеб на прощанье. – Теперь я тебя оставлю: дальше уже не мои владения. Что скажешь о пройденном пути?

– Если бы не этот проклятый волок…

– Вот-вот. Сколько он времени и сил у тебя отнял.

– И не говори.

– А если я на этом волоке заведу специальную команду да прикажу бревенчатый настил обновить…

– Специальная команда – дело хорошее. И опять же настил… Но ведь это расходы для купца. Ты, князь, не так прост, как на первый взгляд кажешься. Из тебя бы и купец получился хороший, расчетливый.

– А ты бы хотел, чтобы я тебе команду задаром собрал, настил обновил. Понесешь расходы не ахти какие, сбережешь время и силы.

– Это верно, князь…

Глеб Василькович подобрал опытных проводников из числа белозерских рыбаков, которые стали водить суда из Белого озера в Шексну, минуя отмели. И приказал жителям соседних деревень обновить бревенчатый настил на волоке, соединившем Шексну с малыми озерами, от которого начинался водный путь к Кубенскому озеру. Обслуживать волок подрядил команду крепких мужиков. Разумеется, эти услуги у истоков Шексны и на волоке проезжие купцы должны были оплачивать. Дело оказалось полезным и облегчало купцам плавание, поэтому взымание в пользу князя Глеба пошлины не вызвало большого недовольства.

Князь Глеб подсчитывал выручку и прикидывал, сколько полонян он сумеет выкупить в Орде, тем самым увеличив население княжества.

– Не слишком-то… – сокрушался он.

Князю Глебу шел девятнадцатый год. Он выглядел уже взрослым, физически сильным мужчиной. И нередко его одолевали чувственные желания: он засматривался на молоденьких девиц, русских и весянок. Весянские девушки были большей частью низкорослые, коренастые, с низко посаженным тазом, отчего казались коротконогими. Их светлые волосы казались обесцветившимися на солнце, а глаза – белесыми, водянистыми.

На досуге князь Глеб увлекся охотой на гусей и уток. Чаще его сопровождал Данила, с которым он постоянно упражнялся в разговоре по-татарски. Однажды Глеб отправился один в легком челноке, пересек Шексну и поднялся вдоль восточного берега Белого озера. Он углубился в камышовые заросли, удерживая в руках самострел с натянутой тетивой.

Вдруг он услышал всплеск воды, но не такой, какой производят водоплавающие птицы или крупные рыбы. Всплеск был более громкий. Глеб осторожно раздвинул камыши и увидел, что к берегу приближалась обнаженная молодая весянка. Она вовсе не казалась коротконогой, как другие ее соотечественницы. Полноватые бедра и мускулистые икры выглядели гармонично. Сладко потянувшись, она повернулась к наблюдавшему Глебу спиной: тот залюбовался упругими ягодицами.

Женщина или девушка – весянка быстро оделась, натянув на себя длинное холщовое платье. Оно было поношенным и не слишком-то чистым. Босоногая, она быстрым шагом скрылась за прибрежным кустарником. Князь Глеб выдержал паузу, оставив челн в прибрежном тальнике, вышел на тропинку и, пройдя немного, увидел бедную, убогую деревушку. В ней было всего пять дворов. Судя по развешанным сетям, жители деревни в основном рыбачили. Возле одной из изб копошились свиньи.

Глеб дождался, когда из одной избы вышел старик в длинной, холщовой, подпоясанной шнуром рубахе и подошел к сетям.

– Бог тебе в помощь, дед, – сказал ему издали князь.

– Ась? – переспросил старик, прикладывая ладонь к уху. Он был либо глухой, либо, будучи весянином, плохо понимал язык русичей.

Глеб подошел и сказал громче:

– Ты весянин аль русич?

– Да как тебе сказать, молодец, – ответил старик. – Ныне мы все перемешались. И не поймешь, русич ли ты или весянин. Две дочери у меня. Обе за русичами замужем. В городе живут. Один зять сапоги шьет, другой плотничает.

– А ты чем занимаешься?

– Рыбачу по мере сил своих стариковских. Бывает, судака ловлю и знатным горожанам поставляю.

– И самому князю Глебу, бывает?

– Господь с тобой. У князя свои люди. Ловят для него и судака, и осетра, и всякую другую рыбу. Ты-то кто будешь?

– У князя Глеба служу в дружине. Вот охочусь на уток.

– А я уж, грешным делом, подумал, не сам ли князь к нам пожаловал. Уж очень чисто одет, сапожки сафьяновые.

– У новгородского купца купил. Поторговался, задешево отдал.

– Так ты не князь Глеб?

– С чего ты это взял? С чего бы князь Глеб к тебе, старому, пожаловал. Говорю же, я его дружинник.

– Бог с тобой. Будь ты хоть главный коновал.

– Разве я похож на коновала?

– Это я так… к слову. Присказка у меня такая.

Глеб продолжал со стариком никчемный разговор в надежде, что из одной из изб выйдет весянка, которую он видел у озера. Но женщина не показывалась: видимо, занималась в избе по хозяйству.

– Будь здоров, дед, – наконец сказал князь Глеб старику на прощание.

Не один раз князь Глеб приходил к озеру, таился в своем убежище в камышах в надежде, что весянка опять будет здесь купаться. Подходил он и к деревушке.

И однажды ему удалось увидеть весянку и даже поговорить с ней. Она выходила из избы с глиняной корчагой: должно быть, намеревалась кормить скотину. Глеб окликнул девушку:

– Здравствуй, красавица. Не скажешь ли мне… Он запнулся, не сразу сообразив, о чем спросить.

– А ты кто таков будешь, мужик? – в свою очередь спросила девушка.

– Княжеский дружинник я. Охочусь в здешних местах.

– Так что ты хотел спросить, княжеский дружинник?

– Не видела ли ты вашего деда? Недавно виделся с ним.

– Какого тебе деда? У нас в каждой избе свой дед.

– Вот из этой крайней избы.

– То дед Савел. Он вместе с дедом Онисимом рыбачит на озере.

– А тебя-то как зовут, красавица?

– Какая я тебе красавица? Все, что требуется бабе, на месте. И то хорошо… Ну, Василиса я, коли тебе угодно знать.

– Угодно, раз охочусь в этом крае.

– Охотишься, значит… На девок или на уток?

– Пока больше на уток… И еще позволь тебя спросить.

– Спрашивай. Сам-то назвался бы.

– Василием меня кличут. Видишь, имена наши совсем похожие. Василий, Василиса… Так о чем я хотел тебя спросить… Девица ты аль баба замужняя?

– Не видишь разве? Коса у меня в прическу не убрана.

– Значит, девица.

– И девица, и не девица.

– Что за загадка?

– Ты, видать, русич, весянские обычаи не знаешь.

– Кое-какие знаю.

– А о таком обряде, как весенние перегонки, слышал?

– Конечно, слышал. Женихи пускаются в погоню за девицами и стараются поймать ту, какая приглянулась. Бывает, заранее сговариваются, и девица поддается парню. А бывает и другое… Парень не люб девице, и она пускается во всю прыть, чтоб не попасть в руки парню. Если он не поймал ее, то это позор парню, повод для насмешек.

– Хорошо знаешь весянские обычаи.

– Мне положено знать все обычаи Белоозера.

– Ишь ты! Знаток какой.

Вижу, ходишь ты в стареньком платьице. Подарил бы я тебе новое. Я ведь человек не бедный.

– Пожалуй, не откажусь. Только не все знаешь про меня.

– А что еще?

– Я ведь тоже в прошлом году в весенних перегонках участвовала. Приглянулся мне красивый парень. По отцу русич, мать весянка. Поэтому старался он соблюдать и русские, и весянские обычаи. Я поддалась ему на перегонках, постаралась не убегать далеко: пусть поймает. Он поймал и не только поймал.

– Ты стала ему принадлежать?

– Весянский обычай таков. Часто девушка идет под венец, уже потеряв свое девичество.

– И как сложилась ваша судьба?

– А никак не сложилась. Суженый мой бедняк был. Пришлось копить денежки на венчание. Для этого нанялся на лето к купцу на баркас. А баркас потерпел крушение на отмели. Суженый мой выкупался в холодной воде, уже осень была, простыл и помер от простуды. Вот и суди сам – девица я аль баба…

– Эх, Василисушка. Если бы я…

– Понимаю. Если бы ты не был такой знатной шишкой в дружине у князя Глеба…

– Нет, совсем не то хочу сказать. Опутали меня по рукам и ногам… Не здесь на Белоозере, а там, в Орде. Татарва опутала. Не свободен я. Это долго рассказывать. Как-нибудь потом расскажу.

– У тебя, дружинник, есть жена-то?

– Жены-то пока нет. Вроде бы без моего согласия сосватали.

– Не горюй, Василий. Все еще у тебя впереди.

– А как же ты?

– Я тут причем? Я голытьба. Со временем найду какого-нибудь немолодого вдовца.

– Позволь мне к тебе наведаться, обсудить наши дела.

– А зачем? Ты сам по себе, дружинник. Я сама по себе.

– Ты же сама сказала, что не откажешься от моего подарка.

– Сказала, не подумав…

На этом разговор оборвался. Девушка скрылась за плетнем ограды, где кудахтали куры.

Как не захватила все его помыслы Василиса, о своих княжеских делах Глеб не забывал. Дотошно следил за сбором пошлины с проездных купцов, которых теперь сопровождал проводник по отмели на Белом озере, и за специальной командой, перетаскивавшей волоком лодки и суда из верховьев Шексны в тот водный путь, который приводил к Кубен-скому озеру.

Однажды Белоозеро посетил именитый новгородский купец, который вел широкий промысел пушнины на Севере и торговал с немцами и датчанами. Он встретился с князем Глебом в его палатях и повел такой разговор:

– Гусельников я. Слыхал о таком, княже?

– Как не слыхать. Торговый дом в нашем городе держишь.

– Там мой приказчик Хрисанф хозяйничает.

– Решил проведать, как у него дела идут?

– Между делом проведаю. На Двину, на Мезень направляюсь. За собранной моими охотниками добычей. Соболь, горностай хорошо в Европе раскупаются. А знаешь, князь, почему мы Гусельниковыми прозываемся?

– Наверное, потому, что твой пращур на гуслях бренчал.

– Вот-вот. Бренчал пращур на гуслях, как Садко, про которого старинные былины рассказывают. А может, пращур и есть тот Садко?

– У тебя ко мне дело, купец?

– Угадал, княже. Верховья реки Сухоны на твоей земле?

– Пока на моей. Хотя спор идет с ярославским князем из-за этих верховьев: ему восточный берег Кубенского озера принадлежит. Ярославским-то княжеством управляют мои близкие родственники. Угличским и Ростовским тоже. Вот и спорим иногда из-за волостей.

– Бог с ними, с вашими княжескими спорами. Я не об этом. По Сухоне плавал?

– Пока не приходилось.

– А стоило бы поплавать. Пониже истоков река делает излучину.

– Ну и что? Бог с ней, с излучиной.

– Как это Бог с ней? Излучина мелководна, плавать по ней трудно. Мои дощаники не раз здесь застревали, садились на мель. Сколько времени теряли, пока преодолевали проклятое место. А если бы ты, князь Глеб, взялся прорыть канал, спрямив тем самым русло и обойдя мель.

– И велик канал нужен?

– Совсем не велик. Версты две в длину.

– Ну что ж, купец. Пророем канал. Вот только не совсем я понимаю, кто оплатит труд землекопов. Выгода-то от этого канала будет вам, купцам, а не мне.

– Соберем, как говорится, с миру по нитке. Уговорим других купцов поучаствовать. А ты нам канавку выроешь.

– Не канавку, а канал, глубокий и широкий, чтоб два встречных каравана могли разминуться.

– Правильно мыслишь, князь.

– Договорились, Гусельников. А я как раз сегодня собирался в лавку к твоему Хрисанфу.

– Что понадобилось.

– Хорошее женское платье. Подарок хочу сделать.

– Тонкого заморского сукна, с вышивкой. Пойдет?

– Пойдет.

– Тогда считай: дарю тебе платье. А дальше уж сам моим подарком распоряжайся.

– И еще мне надобно сафьяновые сапожки. Желательно красного цвета.

– Сапожки купишь в лавке у Хрисанфа. Я ведь на подарки не шибко щедрый. Иначе был бы из меня некудышний купчишка. Платье тебе за то, что сговорились насчет канала. Сговор еще не деньги. Канала-то пока нет. Пророешь канал на излучине Сузони, узнаешь нашу щедрость.

– Сперва узнаю щедрость, тогда и канал будет.

– Ладно, княже. Сговоримся как-нибудь.

Платье тонкого заморского сукна вишневого цвета с нагрудной вышивкой и сафьяновые сапожки приказчик Хрисанф доставил князю Глебу. За сапожки пришлось выложить немалую сумму. Глеб уложил подарки для Василисы в заплечный мешок. Сказал приближенным, что собирается на охоту.

Григорий Меркурьев спросил:

– Не возьмешь ли с собой охрану, князь?

– Нет, Гриша. Люблю охотиться в одиночестве.

– Взял бы, князь, пару молодцев. Чем черт не шутит… На Суде-реке опять новгородские ушкуйники баловались.

– Так то на Суде-реке. От нас далеко.

– Скажи хотя б, где искать тебя в случае чего…

– В камышах за Шексной.

Глеб отправился в челноке к весянской деревушке. Он долго выжидал, наблюдая за хижинами из зарослей тальника. Видел, как выходили из изб люди, садились в лодки, куда-то отчаливали. Видел знакомого старика, чинившего сеть. Наконец увидел и Василису. Глеб выждал, когда она останется одна и издали крикнул ей.

– Василисушка, здравствуй. Вот решил тебя проведать. Василиса улыбнулась, хотя плохо скрывала смущение.

Она была все в том же холщовом платье.

– Пройдемся, красавица, по бережку, – предложил Глеб. – Подарки тебе принес, как обещал.

– А я думала, что это ты в шутку, Василий.

– Да нет, без всяких шуток.

Василиса молча кивнула. Они шли по берегу озера, обменивались ничего не значащими фразами. Глеб не знал, как вести разговор. Его охватывало волнение от близости этой женщины, от запаха ее тела. Ему казалось, что и Василиса расположена к нему, испытывает такое же волнение.

Они пришли к тому самому месту, где Глеб застал впервые Василису купающейся в озере и выходившей нагой на берег. В этом вот кустарнике он тогда затаился.

– Сядь-ка, Василисушка, на этот камень. Что я для тебя достану из этого волшебного мешка…

Василиса присела на большой, отшлифованный ветрами и дождями валун, а Глеб между тем развязал мешок и достал из него сафьяновые сапожки.

– Нравятся?

– Ой, красотища-то какая. Ты, верно, потратился. Зачем это?

– Я ведь говорил тебе, что я человек небедный. Хотел порадовать.

Василиса, засмущавшись, хотела было примерить сапожки. Но Глеб опередил ее.

– Нет уж, позволь я…

Глеб приподнял подол ее платья, обнажил круглые колени и полноватые бедра и неожиданно для самого себя стал жадно целовать их.

– Ой, что ты делаешь, Василий. Грешно же это, – шепотом говорила Василиса, слабо отталкивая его.

Глеб, пересилив волнение, одел ей сапожки. Они оказались немного великоваты.

– А вот другой подарок тебе. Заморское платье. Василиса совсем растерялась, не зная, что и ответить.

– Сними свою ветошь и облачись в мой подарок. Слышишь?

Как же… Как я должна переодеваться при чужом.

– Считай, что отныне я тебе не чужой.

Скорый ты, однако, дружинник. Не могу при тебе нагишом предстать.

– И не надо. Уйду в кусты. А ты тем временем переодевайся.

– Будешь ведь из кустов за мной подглядывать.

– Да уж, не удержусь, буду. Уж лучше ты уйди в кусты и там переодевайся. А я посижу на бережку…

Платье оказалось Василисе впору. Глеб с восхищением разглядывал весянку.

– Какая красуленька! Да нет, не красуленька… царица!

– А ты, видать, добрый, дружинник, – сказала в ответ Василиса. – Или великий шельмец.

– Считай, серединка на половинку, – отделался шуткой Глеб.

Он прекратил на сеи раз свои вольности, что-то удерживало его. Может, юношеская неопытность, а может, сознание своего нелегкого положения удельного князя? Что если ордынская царевна станет его судьбой? А если сватовство расстроится, родные его и владыка Кирилл настоят, чтобы он женился на какой-нибудь княжне из дома Рюриковичей. Весянка Василиса не чета ему. А разве в истории никогда не случалось, чтобы князья женились на понравившихся им простолюдинках?

Князь Глеб еще в детстве как-то задал такой вопрос матери, дававшей ему уроки истории:

– Скажи, матушка, это правда, что княгиня Ольга, жена Игоря и мать Святослава, была простого званья?

– Есть такая легенда, сынок. Будто бы Ольга была простой лодочницей. На самом же деле она была дочерью богатого родового вождя. По нашим меркам – боярышня…

В дареном платье Василису Глеб никогда больше не видел. Она созналась, что припрятала подарок в сундук. А вот старое поношенное платье из грубой холстины перестала носить. Одевала теперь другое, из тонкого холста и всегда чисто выстиранное. Иногда одевала и новые сапожки.

Встречались они уже на знакомом месте, на берегу Белого озера, возле огромного валуна. Люди князя Глеба и особенно Григорий Меркурьев всякий раз сокрушались:

– Такой всегда был удачливый охотник: приходил с добычей. Где же теперь добыча?

– Не повезло, Гриша, – отговаривался Глеб. – Неудачная была охота. Или утки перевелись на нашем озере.

Где уж тут быть удачной охоте, когда молодой князь только тем и занимался, что миловался с дорогой его сердцу весяночкой Василисой. Сближение произошло внезапно: и он, и она этого желали.

Глеб долго не наведывался к Василисе. Предпринял вместе с Григорием поездку в верховья Сухоны. Самолично прошел на лодке всю мелководную излучину, которая так раздражала новгородских купцов. Наметил место для будущего канала, который прорежет излучину напрямик. На обратном пути посмотрел, как идут дела на шекснинском волоке.

– Нам доход, Гриша, – сказал Глеб Меркурьеву не без самодовольства. – Раскошелятся новгородские купцы. Выкуплю на эти денежки полонян в Орде.

– Благое дело затеял, князь.

– Все так говорят.

Из-за этой поездки Глеб долго не наведывался к Василисе. А когда причалил как-то на челне к заветному серому валуну, отшлифованному ветрами и дождями, никого там не было. Долго и, казалось, безнадежно ждал и все-таки дождался. Василиса почти бегом устремилась к нему. Бросились друг другу навстречу, обнялись судорожно в порыве страсти. А когда порыв миновал, Василиса тихо спросила:

– Что же теперь будет, Василий?

– Не знаю.

– Все равно буду приходить и ждать тебя у этого камня…

Они встречались еще несколько раз. Но однажды их уединение было нарушено появлением дружинника. Глеб и Василиса, еще разгоряченные после любовных ласк, сидели у камня, когда к берегу подплыла лодка.

– Сотник послал до тебя, князь, – обратился к Глебу дружинник.

«Тебя еще не хватало здесь», – с неприязнью подумал Глеб и спросил:

– Что случилось?

– Гонец от великого князя Александра Ярославича по твою душу. Извини, князь, коли не вовремя…

– Вовремя, братец, раз от великого князя… Я скоро вернусь.

Василиса, слышавшая весь этот короткий разговор, смотрела на Глеба широко раскрытыми глазами. Не сразу, но произнесла с расстановкой и с недобрыми нотками в голосе:

– Так ты никакой не дружинник Василий, а князь Глеб.

– Да, моя радость. Я князь белозерский Глеб Василькович. А назвался княжеским дружинником потому…

Потому что так легче было околпачить глупую весянку. Пойми, я не со злого умысла так поступил. Боялся, узнаешь, что перед тобой князь, не захочешь… Я ведь хоть и князь, но живой человек.

– Бог тебе судья, князь Глеб.

– Бог всем нам судья. Прости моя весяночка, коли плохо с тобой поступил.

– За что тебя прощать? Сама напросилась, дура. Если наложу на себя руки, не твоя будет вина. Не устояла перед таким красавцем.

– Ты не дури, Василиса. Не делай глупостей. Я так понимаю, что князь Александр меня по делу в город Владимир зовет. Вернусь скоро ль – не ведаю. А когда вернусь, поговорим. Решим, как нам с тобой быть. Только, прошу тебя, не дури.

– Это уж как получится.

Оказалось, что гонец – человек из свиты великого князя, близкий к нему. Он прибыл на лодке с командой гребцов и двумя стражниками.

Гонец начал с того, что Александр Ярославич чувствует ответственность за великое княжение и поэтому решил созвать всех подвластных ему удельных князей и дать им отеческие наставления. Это необходимо для того, чтобы все князья действовали согласованно, не вызывали раздражения хана непродуманными поступками. Великий князь считает, что с Ордой можно ладить при умелой политике и жить с ней в мире. Во Владимире уже перебывали многие князья, в том числе брат Глеба Борис Ростовский, младший брат Александра Ярославича Василий Костромской. На очереди князья тверские, ярославские.

– Как быстро я должен прибыть во Владимир? – спросил Глеб.

– Можешь не спешить, князь. У великого князя еще много гостей ждут своего часа. Постарайся прибыть в середине сентября. Когда-нибудь ты встречался с Александром Ярославичем?

– Нет, не приходилось.

– Увидишь, каков он.

– Говорят, великий князь острого ума человек. Умеет убеждать.

– Да, это так. Он знает, что в наши трудные времена нужно для несчастной Руси. И хан с Ним, слава Богу, считается…

Перед тем как выехать из Белоозера, Глеб попытался встретиться с Василисой. Попытка оказалась неудачной: нигде в окрестностях рыбацкой деревушки он ее не увидел. Не удержался и зашел к знакомому старику.

– Скажи, дед, а куда запропастилась здешняя красавица Василиса?

– А у вас с ней… – начал старик и хитро подмигнул, не договорив.

– Хотел взять ее в услужение. Вот что у нас с ней, – соврал Глеб. – Потому и платье ей подарил, чтоб выглядела пристойно.

– Нет нашей Василисушки.

– Как нет? Где же она?

– А кто ее знает. Сгинула. И родные не ведают, куда сгинула. В ее семье братишек, сестренок малых полон дом. Помогала матери с такой ордой управляться. А теперь вот исчезла. Родные говорят – в последнее время она была какая-то не такая, как всегда.

– Может, могла в озере потонуть?

– Все может быть… У нас, весян, есть такое поверие. Коли у девушки случается несчастная любовь, и она решает броситься в озеро, чтоб покончить с жизнью, то превращается в белую гусыню.

– Значит, в белую гусыню… – машинально повторил Глеб.

Плывя домой, он всматривался в летящие над водной голубой гладью косяки гусей, и его одолевали горькие мысли. Нет ли среди этих больших белых птиц его Василисушки?