Текст книги "Глеб Белозерский"

Автор книги: Лев Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Лев Дёмин
Глеб Белозерский

Из энциклопедического словаря

Изд. Брокгауза и Ефрона

т. IX, СПб., 1891 г.

елозерск, называвшийся по древним грамотам и писцовым книгам вплоть до времен Екатерины II «Белоозеро», основан в глубокой древности: он существовал еще до призвания князей (862 г.) и был населен племенем весью, которое также участвовало в этом призвании. По прибытии князей Белозерск со всею своею волостью был отдан Синеусу; но последний владел им только два года. После смерти Синеуса Белозерск перешел к Трувору, а через год, за смертью последнего, – к Рюрику, который владел им в течение 17 лет, вверив управление в нем своим боярам. Уже самое избрание Белозерска резиденцией Синеуса должно свидетельствовать, что он в то время представлял довольно важный пункт в торговом и промышленном отношении, что подтверждается до некоторой степени и договором с греками преемника Рюрикова, Олега, который требует с греков «укладов», наряду с другими древними городами, и на Белоозеро.

После Рюрика до смерти Ярослава Владимировича трудно определить, кто владел Белозерском; но по некоторым летописным известиям можно догадываться, что оно находилось во владении князей киевских. По смерти же Ярослава (1054 г.) Белоозеро вместе с Суздалем и Ростовом досталось Всеволоду Ярославичу, на Любечском съезде князей (1097 г.) – Владимиру Мономаху и затем его потомству. Последними владетелями Белоозера, пока оно еще входило в состав Суздальского княжества, были Константин Всеволодович и сын его Василько, до 1238 г. В этом году Василько был убит татарами и Белоозеро, назначенное в удел младшему сыну его, Глебу Васильковичу, отделилось от Ростова и составило самостоятельное Белозерское княжество.

Глеб Василькович, вероятно, не раньше 1254 года поселился в своей вотчине – Белоозере, не разрывая связей и с Ростовом, которым ему удалось овладеть в 1277 году, по смерти брата его, Бориса. Он несколько раз побывал в орде и скончался в Ростове, в 1278 году. По словам летописца, Глеб был князь богобоязненный и милостивый. Ему обязаны своим основанием Белавинская пустынь на острове Кубенского озера и белозерский Свято-Троицкий монастырь, на месте которого в настоящее время приходская церковь; он же приказал выкопать канал в перешейке, образуемом излучиной реки Сухоны, недалеко от Кубенского озера, и такой же канал в р. Вологде, и наконец, по его повелению Белоозеро было окружено земляным валом. От брака с ханской родственницей, названной в св. крещении Феодорой, Глеб имел сына Михаила. До 1277 года в летописях Михаил совершенно не упоминается; но под этим годом летописец повествует, что он вместе с отцом и другими князьями ходил в Орду. В 1278 г., после смерти Глеба, он стал княжить в Белоозере, а Ростов заняли дети Бориса, которые в следующем году, по словам летописца, «с грехом и неправдою» выгнали Михаила из Белоозера. Затем до 1286 о нем сведения прекращаются. В этом году мы видим его опять в Белоозере, которым он владел до самой своей смерти (1293). От него осталось два сына: Федор и Роман (Романчук – по летописи), о которых не сохранилось никаких почти сведений. Впрочем, на основании духовного завещания Дмитрия Донского, который называет Белоозеро куплей своего деда, т. е. Иоанна Калиты, можно думать, что если и была какая-либо «купля» Белоозера, то она была совершена Калитою с Романом Михайловичем.

Следующим после Михаила выдающимся белозерским князем был Федор Романович, внук его, о котором имеется только два известия: в 1375 г. он принимал участие, в числе других удельных князей, в походе великого князя Дмитрия Иоанновича против Твери, а затем в 1380 г. участвовал в походе против Мамая и вместе со своим сыном пал на Куликовом поле. Последним удельным белозерским князем считался Юрий Васильевич, который стал на Белоозеро в 1380 г., но долго ли владел им – неизвестно. Дмитрий Донской в своем завещании отказывает Белозерскую область сыну своему, Андрею Можайскому. С конца XIV в. в Белозерском уделе начинают появляться второстепенные самостоятельные уделы при посредстве надела младших членов рода князей Белозерских. Так, выделились следующие уделы: Сугорский, Карголомский, Вадбольский, Андожский, Ухтомский, Кемский, Сугорский, Осготинский, Белосельский и Лозский, самостоятельность которых окончилась вместе с Белозерским (около 1389 г.). По смерти Михаила Андреевича (1485 г.), владевшего Белозерском после своего отца, Андрея Можайского (ум. в 1432), Белозерское княжество было присоединено к великому княжеству Московскому и находилось до начала XVIII в. в ведении наместников, губных старост и воевод…

Глава 1. НАШЕСТВИЕ

остовский князь Василько Константинович недолюбливал великого князя владимирского Юрия Всеволодовича, дядюшку своего. И эта неприязнь была взаимной. Юрий не мог простить брату Константину свое поражение в Липецкой битве, которая произошла в 1216 году. В итоге этой битвы Юрий и его союзник, младший брат Ярослав, князь Переяславля-Залесского, потерпели сокрушительное поражение. В результате победы над братьями Константину удалось согнать Юрия с великокняжеского стола и овладеть Владимиром, удержав за собой и Ростов. Но через два года Константин Всеволодович умер, а его потомкам не удалось удержаться в стольном граде Владимире. Юрий смог вернуть себе великое княжение.

Историки полагают, что Юрий Всеволодович не был заурядной личностью. Он проявил себя как целеустремленный политик, обладавший чувством времени. Его соперничество с братом Константином не было просто борьбой двух князей из-за великокняжеского стола. Константин, опираясь на старое ростовское боярство, стремился восстановить престиж и ведущую роль Ростова. Юрий продолжал линию Всеволода Большое Гнездо и Андрея Боголюбского, стремясь к укреплению великокняжеской власти. Он строил новые города, старался укреплять и развивать экономические и политические связи с Новгородом. А Василько Константинович, сохранивший за собой Ростов, видел бесперспективность соперничества с дядей Юрием.

Но в пору Батыева нашествия Юрий Всеволодович не проявил себя дальновидным стратегом, способным осознать общерусские интересы. Он не смог сплотить если не всех, то хотя бы значительную часть русских князей, сосредоточить их силы в единый кулак для отпора татаро-монголам. Поступками Юрия чаще руководили такие качества, как эгоизм и индивидуализм удельного властителя, равнодушие к судьбе других, ничем не оправданная самоуверенность.

Когда в конце 1237 года полчища Батыя подошли к Рязанскому княжеству, Юрий Всеволодович не откликнулся на просьбу рязанских князей о помощи и хвастливо заявил: «Сам особь брань сотворити». Татаро-монголы беспрепятственно опустошили это приграничное княжество и затем разбили под Коломной войско под началом Всеволода Юрьевича, сына великого князя. После этой победы полчища Батыя смогли овладеть Москвой, где захватили другого сына Юрия Всеволодовича, Владимира. Великий князь оставил часть немногочисленной своей рати с сыновьями Всеволодом и Мстиславом для защиты стольного города, а сам призвал племянников Константиновичей присоединиться к другой части своей рати, намереваясь сосредоточить все свои силы в Ярославской области, чтобы встречать там Батыеву орду.

Такова была обстановка в Северо-Восточной Руси, когда князь Василько принял гонца от великого князя с посланием.

– Какой ответ передашь князю Юрию? – спросил гонец.

– Какой может быть ответ? Выступаю с моими ростовчанами незамедлительно, – ответил Василько. – Сожалею, что дядюшка Юрий поздно спохватился. Потерял города и сыновей. Но обиды на него за промашки его немалые не таю. Не время сейчас об обидах и промашках говорить. Передай, гонец, великому князю… Чту его, как отца, и повинуюсь ему.

Князь Василько с лихорадочной поспешностью стал готовить ростовское войско к выступлению, а супружницу свою, Марью Михайловну, напутствовал:

– Не устоять Ростову против вражеской лавины. Придется тебе, Марьюшка, укрыться с детьми малыми в дальней волости. Отправляйся-ка на Белоозеро. А мне предстоит сеча великая.

– Бог хранит тебя, князь, – сдавленным шепотом произнесла княгиня Марья.

Потом Василько Константинович наставлял ближайшего своего советника, боярина Евлампия Неофитова, который должен был возглавить охрану княгини.

– Даю тебе, боярин, два десятка стражников для охраны обоза. Больше дать не могу. И такая охрана не лишняя. Коли не встретятся на твоем пути ханские злыдни, можешь повстречать ватагу новгородских ушкуйников. Эти непременно позарятся на легкую добычу.

– Вестимо, – односложно ответил Евлампий. Он выглядел угрюмым, осунувшимся: переживал за двух сыновей. Оба несли службу в княжьем войске. Старший недавно стал сотником. Старый боярин не очень верил, что сыновья вернутся живыми после такой злой сечи.

Погрузили в сани что поценнее из княжеского имущества. Остальное запрятали в надежные тайники.

– А что делать с ростовчанами? – спросил кто-то из свиты князя Василька.

– Бросьте клич – расходитесь, ростовчане, по окрестным селам, прячьтесь по лесам, – ответил Василько. – Коли не лишат вас бусурмане головушки, уведут в полон. Что ценно в вашем скарбе, заберите с собой или упрячьте понадежней.

Василько Константинович настоял, чтобы покинул Ростов и укрылся в Белоозере и епископ ростовский Кирилл. Владыка было заколебался, но князь убедил его.

– Мы не знаем, как ханские люди отнесутся к нашей церкви, не устроят ли в Божьих храмах конюшен, не пожгут ли их.

– Порушенный храм можно заново восстановить, а оскверненный вновь освятить, – возразил епископ. – Вместо уничтоженных образов богомазы сотворят новые.

– Так-то оно так, – согласился Василько. – Но Господь Бог вряд ли воскресит тебя, владыка, коли бусурманин подымет на тебя меч. А ты нужен своей пастве, княгине, сынам моим малым.

Согласился Кирилл с доводами князя, собрав церковные ценности, чудотворные иконы, книги, принял решение сопровождать княжескую семью до Белоозера.

Горьким было расставание княгини Марьи с мужем. Прижавшись щекой к его русой бороде, щедро орошала ее слезами. Высокая, с тонкими чертами лица, стройным станом, внешне княгиня напоминала свою бабку в молодости, польскую королевну Марию Казимировну. Отцом княгини Марьи был черниговский князь Михаил Всеволодович.

С усилием взяв себя в руки, Марья Михайловна вывела к отцу сыновей, старшего семилетнего Бориса и годовалого Глеба, лишь недавно научившегося ходить. Василько подхватил обоих, хотел что-то сказать сыновьям, но не нашел слов и лишь крепко прижал к груди.

Стояла снежная зима. Небольшой обоз из десятка саней, окруженный конными всадниками, двигался к Волге. В передних санях, укутанные медвежьей полостью, находились княгиня Марья с малыми детьми и нянькой. В других-санях ехал владыка Кирилл с парой монашествующих клириков и служкой. Евлампий Неофитов, несмотря на свой преклонный возраст, находился среди всадников.

Добравшись до Волги беспрепятственно, не встретив ханских разъездов, вышли выше Ярославля, к устью Шексны. Пересекли скованную крепким льдом Волгу, а далее путь лежал по льду волжского притока Шексны, окаймленного зубчатыми кронами лесных опушек. Останавливались на ночлег в волостных селах. Княгиня с детьми устраивалась в доме тиуна, а владыка со своими спутниками – в доме священника. Стражники довольствовались охапкой еловых веток, на которой располагались у костра. Боярин Неофитов следил за тем, чтобы выставляли и вовремя сменяли стражников. От ханской орды караван смог оторваться, но чем черт не шутит. К каравану приставали беглецы из-под Костромы, из Ярославля, Углича. Голодные, отчаявшиеся люди, потерявшие весь свой домашний скарб, без съестных припасов, были готовы на все. Евлампий строго наказал стражникам следить за беженцами, не подпускать их к саням с продовольствием. А княгиня Марья жалела беженцев и велела подкармливать голодных.

– Не слишком щедрись, матушка, – говорил владыка. – Пусть встречные тиуны раскрывают свои закрома.

– Владыка дело говорит, – поддерживал Кирилла Неофитов.

Княгиня Марья только под утро забывалась в тревожном сне. Мысли о муже не давали ей покоя. Горькие предчувствия подсказывали ей, что битва между русскими войсками и ханской ордой может завершиться трагически. Великий князь Юрий вел себя неразумно, распыляя силы, не объединив всех князей в единый кулак. Батый тем временем завоевывал один русский город за другим, истребляя слабые гарнизоны, угоняя жителей в полон. На месте цветущих городов оставались руины и пожарища. Спохватился наконец князь Юрий Всеволодович, объединился с племянниками Константиновичами, Васильком Ростовским и Всеволодом Ярославским. Но не поздно ли? Хватит ли сил, чтобы противостоять мощной вражеской лавине, нахлынувшей с востока? Скорее всего, нет. И не будет ли предстоящая битва последней в их жизни? А если кто-то и уцелеет из русских воинов, что их ждет впереди? Увидит ли она своего суженого, Василька?

Эти мучительные вопросы задавала себе Марья Михайловна. И не находя на них ответа, спрашивала о том же владыку. Епископ Кирилл отвечал после раздумья:

– Непростые вопросы задаешь, матушка. Рязанские князья располагали немалой ратью. Приди на помощь рязанцам князь Юрий, может, и не сломили бы недруга, но потрепали бы знатно. Батый не так легко занимал бы один русский город за другим и пришел бы к решающей сечи с ослабевшим войском.

Как мыслишь, владыка, пойдет хан Батый на Белоозеро?

– Не думаю, матушка. Белоозеро в стороне. Князя Юрия и его племянников хан, наверное, разобьет и пойдет далее на Смоленск, Чернигов, Северские земли, Киев. А дорога на Белоозеро для ханской орды затруднительна, непривычна – лесные чащобы, болота.

– Тревожусь за батюшку моего, князя Михаила. Он человек упрямый, гордый. Перед ханом головы не склонит. Боюсь, на рожон полезет.

– Полагайся на Божью волю, матушка-княгиня. Достигли наконец города Белоозера. Город вытянулся длинной лентой по правому берегу Шексны. Крепостных стен вокруг города или кремля здесь не было. Только центральную часть его, где находились хоромы княжеского наместника, главная церковь Успенья, увенчанная несколькими луковичными главками, дома протопопа и гарнизонной охраны, окружал бревенчатый и порядком обветшавший частокол. Дома наместника и протопопа выделялись среди других строений гульбищами с витыми коленками, резными карнизами и наличниками окон, замысловатыми крышами. Строения остальной части города мало отличались от строений волостных сел, попадавшихся по пути. Неказистые избы с подслеповатыми оконцами служили жильем разного ремесленного люда: кузнецов, чеканщиков, плавильщиков, гончаров, плотников, а также рыбаков, лодочников, церковных служек. Выделялись немногие дома побогаче, принадлежавшие купцам, духовенству. На горизонте расстилалась поверхность Белого озера, серебрившаяся под лучами восходящего солнца.

Дом наместника оказался достаточно просторным, в два этажа. В нем могли разместиться княгиня Марья с детьми и немногочисленной свитой. Отряд стражников занял гарнизонную избу, заставив потесниться ее обитателей, а владыка Кирилл со своими людьми – свободный флигель дома наместника. Флигель предназначался для княжеской свиты, если бы на Белоозере оказался вдруг сам ростовский князь в сопровождении приближенных.

Еще не успела княгиня Марья как следует отдохнуть с дороги, как прискакал на Белоозеро гонец на взмыленном коне. Вид гонца говорил о том, что пришлось ему хлебнуть немало лиха. Без шапки, в разорванном зипунишке, одетом поверх кольчужной рубахи, он сжимал в ладони рукоять кривой татарской сабли. Одну лошадь гонец загнал в пути и стал требовать у волостного тиуна свежего коня. Тиун заупрямился – всех лошадей-де разобрали призванные в княжье войско ополченцы. Гонец усилил свои требования, сославшись на распоряжение князя Василька. Тиун сдался, нашел коня.

Всадник миновал ворота в ограде наместнического двора, осадил коня перед хоромами. С усилием спешился, поднялся по ступеням гульбища. Резким движением отстранил он стражника, преградившего было дорогу.

– С вестями от князя Василько.

– Княгиня ждет вестей, – отозвался стражник, пропуская гонца. – Она в молельне.

Марья Михайловна, осунувшаяся за последние дни, сама вышла навстречу гонцу.

– Ох, лихонько, матушка, – только и произнес гонец и осекся. Сперло дыхание, не было сил вымолвить и словечка.

Княгиня Марья не неволила гонца, терпеливо ждала рассказа, горького, безрадостного. Готовила себя к худшему, а прислужнице приказала подать гонцу корец браги. Гонец отхлебнул малость, но все пить не стал. Придя в себя, поведал горькую историю.

Великий князь владимирский Юрий Всеволодович спешно собрал войско, чтобы встретить ханскую орду и дать отпор захватчикам. На призыв Юрия откликнулись, кроме Василька Константиновича, князь ярославский Всеволод Константинович и еще некоторые князья Северо-Восточной Руси. Подготовились к встрече ханской орды на реке Сити, впадавшей в Мологу, где и стали спешно укреплять лагерь. Возводили снежные валы и заливали их водой, чтоб обледенели и послужили препятствием для вражеской конницы. Но мартовские дни становились солнечными: снежные толщи разъедались талыми струйками и не спешили замерзать, хотя реки еще были скованы льдом.

Дозоры разведчиков и беженцы сообщали, что татаро-монгольские полчища под предводительством самого хана Батыя легко сломили сопротивление защитников стольного града Владимира, предав его огню и мечу. При его защите погибли сыновья великого князя Всеволод и Мстислав. Были захвачены Ростов, Суздаль, Москва, Ярославль, Углич, Галич, Дмитров, Тверь, Переславль.

После захвата и разграбления Владимира и Ростова ханские полчища двинулись в сторону Ярославля. Та же участь постигла и этот город на Волге. Наконец произошла кровопролитная битва на реке Сити. Силы были неравны. Татаро-монголы, многократно превосходя русских, плотным полукольцом охватили русскую рать. Один за другим гибли ее военачальники, Юрий Всеволодович, его племянник Всеволод Константинович, другие князья. Снежный покров земли обагрялся кровью защитников. Князь Василько малыми силами отбивался от наседавшей на него массы врагов, число воинов его с каждой минутой редело…

– Ты ничего не сказал о судьбе князя, – перебила княгиня Марья Михайловна. Лицо ее выражало тревожное ожидание.

– Не взыщи, матушка-княгиня, за горький ответ, – вымолвил гонец и запнулся.

– Каков твой ответ? Не томи, кмет, – сложил голову Василько с другими князьями? Если такое случилось с моим суженым, так и говори. Не скрывай правды, какой бы черной она не была.

– Если бы сложил голову князь Василько вместе с другими князьями, пал геройски… Хуже дело обернулось с ним.

– Что может быть хуже? Говори.

– Раненного схватили его татары, обезоружили, уволокли бедного в ханскую ставку. Многих русских взяли в полон. Князь Василько перед тем, как был схвачен, успел отдать мне распоряжение…

– Какое распоряжение?

– Передать тебе, матушка, чтоб отсиживалась с детьми и близкими на Белоозере, пока не замирятся русские князья с Батыгой. Видать, придется взвалить на плечи наши ханское иго. Не устоять перед ханом. И еще… чтоб сынов берегла.

– Не устоять, – шепотом повторила княгиня Марья и перекрестилась.

– Должно, увели горемычного в Шеринский лес, что поблизости. Там ханская ставка.

Но княгиня Марья Михайловна уже не слушала. Она послала за владыкой Кириллом и боярином Евлампием Неофитовым. Гонца отпустила отдыхать с дороги.

Владыка и боярин прибыли в княгинины покои одновременно. Они уже были извещены о прибытии гонца. Евлампий низко поклонился княгине, Кирилл осенил княгиню крестным знаменем и благословил.

– Плохие вести, княгинюшка? – спросил владыка.

– Божья кара постигла нас, отец Кирилл, – тихо ответила Марья Михайловна и пересказала владыке и боярину Неофитову все новости, привезенные гонцом. Закончила она свой рассказ вопросом:

– Что будем делать, мужи достопочтенные?

– Ждать, – коротко ответил епископ.

– Чего ждать? Во имя чего ждать? – с волнением воскликнула княгиня Марья.

– Ждать, чтобы уяснить положение дел, – спокойно ответил владыка Кирилл. – Не все же русские воины пали в Ситской битве. Уцелевшие разбежались по домам, по лесам. Среди них есть и белозерцы. Доберутся до Белоозера – расскажут о том, что случилось. Узнаем и о судьбе князя Василько.

– Дай-то Бог… А что потом? – продолжила свои вопросы Марья Михайловна.

– А потом возвращаемся в Ростов и замиряемся с татарами.

– Как же так, владыка? Можно ли замириться с ворогом?

– А что еще остается делать, матушка, если открыто бороться с ханской ордой мы бессильны. Русь раздроблена, разобщена. Этим воспользуется хан. Станет стравливать князей друг с дружкой и каждому в отдельности диктовать свою волю.

– Значит, склонить голову перед ворогом?

– Лучше сказать – затаиться до поры до времени. На рожон не лезть. А хан, я предвижу, примет свою политику, к которой возможно приспособиться.

– Не пойму тебя, владыка. О какой политике ты глаголишь?

– О ханской, разумеется. Не в интересах хана перебить всех Рюриковичей, стереть границы всех русских княжеств. Тогда пришлось бы держать в каждом городе ханские гарнизоны, распылять свои силы. А не лучше ли действовать руками самих князей? Позволить им сохранить наследственные уделы и заставить выплачивать дань, уподобившись ханским наместникам. Я полагаю, что благоразумные Рюриковичи сумеют поладить с ханом, строптивых же князей, в назидание другим, ждет жестокая расплата. Придется терпеть и выжидать. А придет время, окрепнем, сплотимся и сбросим чужеземное иго. Верю, окажется у нас мудрый и решительный предводитель.

– Вроде бы разумно рассуждаешь, владыка, – сказал с сомнением в голосе боярин Евлампий. – Но что советуешь делать сейчас? Возвращаться в разграбленный, опустошенный Ростов и идти на поклон к бусурманам?

– Набраться терпения и ждать. Ведь мы еще ничего не знаем о судьбе князя Василько.

На том и порешили – ждать.

Ждать пришлось недолго. До Белоозера стали добираться люди из разгромленного ростовского воинства, участники Ситской битвы. Некоторые были ранены и повязаны обрывками холстины. Евлампий расспрашивал каждого о судьбе князя Василько, но ничего не мог разузнать конкретного. Говорили о гибели великого князя владимирского Юрия Всеволодовича и его племянника, ярославского князя Всеволода Константиновича. Наконец один из уцелевших участников битвы поведал:

– Отвоевался Гришка Меркурьев, здешний кузнец. Сказывал, что захватили ханские люди князя Василька в полон и увели в свою ставку. А что с ним там сделали, одному Богу известно.

– Зови сюда Гришку, – приказал боярин.

– Больно плох Гришка. Изранен весь.

Гришку Меркурьева все же подняли на ноги с помощью опытной старой знахарки. Старуха долго шептала над ним заклинания, промыла чистой тряпицей все раны, приложила к ним целебные травы, заставила выпить горячий настой. Ожил Гришка, впадавший до этого в забытье, и смог добраться до княжниных покоев, опираясь на плечо стражника. Вот что он поведал княгине Марье Михайловне, владыке Кириллу и боярину Евлампию Неофитову.