Текст книги "Глеб Белозерский"

Автор книги: Лев Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

– Что скажешь на это, боярин? – обратился Александр Ярославич к Донату.

– Видел угрозу бунта. Вот и не спешил расстаться с дружиной.

– Твоя дружина, однако, с бунтовщиками не справилась, – вспылил Федор Ростиславич.

– Попробуй справиться… Рассеялись по лесам. Где их сыщешь?

– Бунтовщиков, в конце концов, можно переловить и вздернуть на осины. А кто будет дань платить ордынцам, содержать барскую челядь, приход?

– Разумно рассуждаешь, – согласился с Федором Невский. – Наверное, надо разобраться в том, что вызвало недовольство людей, заставило их бунтовать.

– Известно что. Неумеренные поборы, – вступил в разговор Глеб Василькович.

– Тебе легко рассуждать, Глебушка, – произнес Федор Ростиславич. – Фатулла от тебя далеко. Бояре не расплодились, как клопы в грязной избе. Нет и причин для бунта.

– Вот и поручим князю Глебу разобраться в том, что произошло в Ярославском княжестве. Кто виноват в возникновении бунта? Баскак, бояре, князь или все вместе взятые, – принял решение Александр Ярославич.

Выяснилось, что бунты против ханских поборов происходили и в других княжествах. Жаловался на волнение, охватывающие Костромскую землю, брат великого князя Василий Ярославич. Серьезные выступления против ордынцев прошли в районе Суздаля и Переяславле: под Переяславлем был убит сборщик дани.

Ростовский князь Борис Василькович долго отмалчивался, не желая выносить сор из избы. И разговорился только тогда, когда Александр Ярославич спросил его напрямик:

– А почему князь Борис помалкивает? В ростовском уделе все благополучно?

– Как у других, – уклончиво ответил Борис Василькович.

– Что значит, как у других?

– Бунтуют, прячут урожай, бегут.

Когда Александр Ярославич все же заставил Бориса Васильковича разговориться, тот признался – большая группа повстанцев действует между Ростовом и Угличем. Они встречают ханских людей с оружием в руках, прячут в тайные закрома продукты питания. Были случаи избиений и даже убийств сборщиков дани. А еще произошел неожиданный случай. Отряд бунтовщиков напал на усадьбу боярина Анти-па Евлампиева, ближайшего советника ростовского князя, попотрошил его амбары, побил слуг, которые пытались оказать сопротивление бунтовщикам.

Подводя итоги бесед с князьями, Александр Ярославич сказал:

– Перед нашим разговором, князья, я провожал главного баскака Амрагана. Он прекрасно осведомлен о том, что происходит в княжествах, обо всех бунтарских выступлениях.

– И что же нас ждет, братец? – спросил Василий Ярославич, князь костромской.

– Амраган признался мне, что по долгу службы обязан известить хана Берке обо всех случаях неповиновения ханским людям, их избиений и убийств.

– Господи, помилуй нас грешных, – воскликнул угличский князь Роман, набожный и богомольный человек, которого близкие почитали за блаженного и поэтому посмеивались над ним.

– Бог-то бог, только будь и сам не плох, – многозначительно произнес Александр Ярославич. – Что нас ожидает?

Великий князь не сразу ответил на поставленный вопрос и выдержал большую паузу.

– Среди ордынских сановников существуют две партии, – начал свой пространный ответ Александр Ярославич. – Одна партия состоит из людей воинственных, жестоких. Это преимущественно военачальники, темники, тысячники. Среди них есть влиятельные ханские родственники. Они сторонники крутых мер. Полагают, что на бунты русичей надо отвечать огнем и мечом. Коли прольется кровь одного ордынца, а уже пролилась кровь не одного, а многих, надо отвечать жестокими карательными мерами, захватом полонян, разграблением городов, казнями строптивых князей. Другая партия состоит из вельмож, придворных, купечества. Они сторонники мирных отношений с русичами. С ними можно толковать о взаимных уступках, даже о ликвидации баскачества.

– К какой же из партий склоняется сам Берке? – спросил Борис Василькович.

– Хан прямо не высказывает свою позицию. Видимо, прислушивается к обоим партиям и своей позиции еще не определил. Вижу настоятельную необходимость опять ехать в Орду для встречи с Берке. Надо убедить его отказаться от нового похода на Русь, сохранить с князьями мирное сотрудничество. Убедить, что это выгодно для самой Орды. А заодно стану убеждать Берке вообще отказаться от баскачества. Пусть он отдаст сбор дани в руки самих князей.

– Когда ты, брат, намерен в Орду направиться? – спросил Василий Костромской.

– Весной. Когда пройдет по Волге ледоход.

Князья разъезжались по своим уделам. Уехал Александр Невский, сопровождаемый братьями Ярославом и Василием. Митрополит Кирилл и вновь рукоположенный епископ Игнатий, по приглашению великого князя, отправились вместе с ним во Владимир. Пока митрополит не назначил самостоятельного епископа на владимирскую кафедру и не добился переноса митрополии во Владимир, Игнатий должен был окормлять и Владимирскую область.

С братьями Васильковичами остался только ярославский князь Феодор Ростиславич. Борис, заядлый охотник, принялся настойчиво звать на медвежью охоту.

– Мои егеря выследили берлогу матерого медведя. Составьте, братцы, компанию. Славно поохотимся.

– Не до охоты сейчас, – решительно отказался Феодор. Глеб тоже высказал нежелание участвовать в облаве на медведя.

– Поговорим лучше о делах семейных.

Он признался, что его княгиня Феодора понесла. Ходит на третьем месяце. Оттого-то он и не рискнул взять с собой супружницу в эту поездку.

– И моя Марьюшка забрюхатела, – самодовольно сказал Феодор Ростиславич.

– Братцы, а мне в голову пришла удачная мысль, – сказал интригующе Борис Василькович. – Кого ждешь, Глебушка, сынка или доченьку?

– Кого Бог пошлет. Хотелось бы сынка, – ответил Глеб. – Негоже коли белозерская ветвь пресечется, как это случится с угличской. Уйдет из жизни блаженная душа, Роман Владимирович, и потомства не оставит, подобно бесплодной смоковнице.

– Вот, вот. Достойно поступаешь, Глебушка, коли не берешь пример со святоши. Дай Бог тебе сынка.

– Хочу матушку порадовать. Коль сынок родится, назову Михаилом – в честь деда, великомученика Михаила, князя черниговского.

– А если у Марьи родится дочь – мы их и сосватаем с малолетства. Ты, Федорушка, не против? – спросил Борис.

– Почему я должен быть против? – отозвался Федор. – Такая женитьба была бы с нашей стороны мудрым шагом. Укрепила бы мое положение на ярославском столе. И приструнила бы смутьянов.

Февраль подходил к концу, когда Глеб и Федор со своими людьми покидали Ростов. Белозерский князь задержался в Ярославле, навестил княгиню Марью Васильевну, пожелал ей доброго здоровья и благополучных родов.

– Погостил бы у нас подольше, Глеб, – предложил Федор Ростиславич.

– Некогда гостить. Надо выполнять указание великого князя: разбираться, что же произошло на Ярославщине, в волости боярина Доната.

– Уж этот мне Донат…

– С него и начну.

– Дам тебе сильную охрану.

– А вот это ни к чему. Мне нечего опасаться. Я ведь ничего плохого не делал.

– Делал или не делал – бунтовщикам все едино. Коли князь или боярин – значит, ворог. – Непременно буду тебя сам сопровождать с десятком надежных людей.

– Не советовал бы. Людской гнев может обрушиться и на тебя.

– Я ведь пока князь ярославский. И могу поступать, как считаю нужным.

– Разве я оспариваю твои права, князь Федор? Я только высказал свое мнение.

– Вот и договорились. Буду тебя сопровождать, коли своего отряда у тебя нет.

– Со мной Власий и конюший.

– Не густо. Рискуешь напороться на разбойников.

– Я твоим ярославцам ничего плохого не делал, поэтому и не вижу причин опасаться разбойников. Да и разбойники ли они? Наверное, просто обиженные, ограбленные люди.

– И куда ты хотел бы направиться?

– Сперва в усадьбу Доната. Ту самую, которую пожгли бунтовщики.

– Воля твоя. Едем в усадьбу.

Глеб Василькович уместился в одни сани вместе с Власием и конюшим. А конного Федора Ростиславича сопровождали десять всадников, хорошо вооруженных. Преодолели Волгу по ледяному покрову, далее двинулись противоположным берегом в направлении верховьев. Достигли устья левого протока Волги, небольшой речки Соти, и поднялись вверх по ее течению. Местность была лесная. Ели, запорошенные снегом, подступали хвойной стеной к самому берегу. Здесь и находилась главная вотчина боярина Доната, дяди княгини Марьи.

Было бы преувеличением сказать, что от донатовской усадьбы осталось одно только пепелище. Сгорели главный дом и изба для стражников. Ограждавший усадьбу частокол был наполовину разобран. Сохранились хозяйственные постройки, избы для челяди и усадебная столпообразная церковь вместе с домом священника.

Одну из людских изб занимала теперь часть отряда стражников, другая часть осталась при боярине Донате. Старший дружинник, узнав князя Федора, начал жаловаться ему на бунтовщиков, учинивших погром и поджог усадьбы, на их неуловимость. У Глеба Васильковича постепенно сложилось представление, что стражники не слишком-то стремились отыскать в лесу бунтовщиков и разоружить их: это привело бы к кровопролитному столкновению. А во-вторых, стражники сами недолюбливали хозяина и не слишком-то радели за него.

– Прикажи своим людям потесниться в избе. Пусть мои дружинники отдохнут с дороги, – сказал князь Федор стражнику.

Глеб Василькович тем временем зашел к священнику, отцу Никифору, рослому светловолосому человеку, скорее похожему на воина, чем на пастыря. Встретил он белозерского князя настороженно.

– Чьих будете?

– Князь белозерский Глеб. Слышал про такого?

– Как же, слышал. Брат ростовского князя Бориса. Бегут наши людишки к вам на Белоозеро?

– Случается.

– Говорят, там у вас райское житье.

– Не райское, конечно. Но народ не бунтует.

– Значит, нет причин бунтовать, как у нас.

– Расскажи-ка, пастырь, что послужило причиной. Почему дело дошло до поджога барской усадьбы?

– Разве не понятно? Неимоверные поборы. Баскак и его люди не довольствуются десятиной. Давай им еще и еще. И боярин наш тоже…

Священник умолк, запнувшись. О боярине, от которого зависело его благополучие, говорить ему не хотелось или было боязно. Глеб Василькович уловил его мысль.

– Чтоб построить такую усадьбу, нужны силы, деньги. Вот и состязались в лихоимстве баскак и здешний вотчинник?

– Вестимо.

– Кто же главный бунтарь?

– Известно кто, Яшка Барсук. Барсук Яшкино прозвище. Выбрал время, когда дружина была в отлучке и попалил усадьбу. И снова как в воду канул. Ищи его в лесных дебрях.

– И велика ли у него ватага?

– А кто его знает. Не один, конечно.

– Хотел бы встретиться с ним. Посоветуй, отче, как это сделать?

– Не знаю. Яшка осторожен. Небось подумает, что ты ему западню готовишь.

– Мне какая от того выгода? Хочу разобраться получше, что заставило людей бунтовать, уходить в леса. Могу поклясться тебе, отец Никифор, перед образами, что никаких недобрых замыслов против Яшки не имею.

– Ты-то, может быть, и не имеешь. А ты уверен, что Яшка отпустит тебя по-хорошему? Не любит он ни бояр, ни князей. Как бы не решил, что ты с ними одного поля ягода.

– Я же безоружный, без дружины. Сопровождают меня только два человека.

– А как же князь Федор с дружинниками?

– Они останутся здесь и сопровождать меня не будут.

– Ну, коли так… Поклянись еще раз, что других намерений против Якова и его людей не имеешь.

– Вот тебе истинный крест… – Глеб размашисто перекрестился перед образами.

– В лесном выселке, что версты три отсюда, вверх по ручью, притоку Соти, живет Яшкина сестра. Возможно, она знает, где можно найти Барсука. Или сама отыщет его.

– Спасибо, отче. Как звать сестру?

– Варвара. Она сторожила при часовенке.

Глеб Василькович воспользовался тем, что Федор Ростиславич и его люди отдыхали с дороги. Он вместе с Власием и конюшим углубился в чащу леса, двигаясь по скованному льдом извилистому ручью. Лесная опушка чередовалась с заснеженными полянами, служившими летом сенокосными угодьями. Версты через три лес отступил от ручья. Здесь стояли три убогих избушки с односкатными кровлями и малая часовенка с крестом на коньке крыши.

Заслышав скрип санных полозьев, из крайней избы вышла пожилая женщина.

– Вам кого? – спросила она, внимательно разглядывая пришельцев.

– Тебя, коли ты Варвара, – ответил Глеб.

– И что тебе от меня надобно, путник?

– От тебя ровным счетом ничего, – ответил сдержанно Глеб. – Хотел бы повидать твоего брата.

– Нет у меня никакого брата.

– Запамятовала, Варвара. Есть у тебя брат Яков по кличке Барсук. Видишь, нас только трое. И все мы безоружные. Встреча с нами Якову ничем не грозит. Сообщи ему это. А если хочешь нам удружить, принеси по кружке молока. Вот тебе монета.

– Нет у меня коровы. Была, да барин забрал за недоимки.

– У соседей есть?

– У одного.

– Вот и добудь у него молока. Вот тебе еще монета. Соседу отдашь за молоко, а себе возьмешь за труды.

Молоко Варвара принесла и куда-то исчезла. Но ее отсутствие продолжалось не слишком долго. В избу ввалились трое мужиков, вооруженных луками и самодельными кинжалами. Все были в лаптях и холщовых онучах, видавших виды полушубках и бараньих шапках, нахлобученных по самые брови. Державшийся за старшего был невысок ростом, но коренаст и плечист. Он и повел речь.

– Ну, я Яшка по прозванию Барсук. А ты кто таков? По одежонке, видать, боярин.

– Ошибаешься. Не боярин, а князь.

– А не врешь? Князя нашего Федора я однажды видел. Повыше тебя ростом будет и в плечах пошире.

– Я не ярославский князь, а белозерский. Глебом меня зовут. Слышал о таком?

– Слышал. Не люблю ни князей, ни бояр. Все вы душегубы. Разорили народ, заставили голодать. А ты не побоялся ко мне без дружины пожаловать? Ведь можем и не выпустить.

– Понадеялся на здравый смысл, Яков. Поэтому и пожаловал к тебе. Ты что-нибудь плохое от меня видел?

– Да пока вроде нет.

– Беженцев на Белоозере принимаю. Это тебе ведомо?

– Слыхал.

– Коли жить тебе на Ярославщине стало невтерпеж, перебирайся к нам на Белоозеро. Дам тебе землю, жилье.

– Ишь, какой добренький. После того как мы спалили боярскую усадьбу, остается одна дорога – на край света. Если убегу с Ярославщины, то на север, на Двину или Мезень.

– Воля твоя, Яков.

– Так зачем ты к нам пожаловал, князь Глеб?

– По воле великого князя Александра Ярославича. Повелел он, чтобы я выяснил, отчего бунтуете, чем недовольны. Что нужно сделать, чтоб такого не случалось впредь.

– Еще одна добрая душа нашлась. Думаешь, князь Александр сумеет перебороть все злоупотребления: баскаков, бояр, князей? И кругом воцарится доброта и справедливость? Так?

– Не знаю, сумеет ли. Конечно, найдутся те, которые воспротивятся ему. Но князь Александр намерен добиваться перед ханом, чтобы не стало баскачества, а сами князья собирали ханскую дань. Тогда не будет прежних злоупотреблений.

– Почему ты уверен, что не будет?

– Баскак и его люди всегда норовили не ограничиваться положенной десятиной, а еще урвать изрядный куш в свою пользу. Разве не так?

– Чем бояре, такие, как наш Донат, лучше баскаков?

– Князь Федор пытается приструнить бояр. Вы бы помогли ему.

– Как ему поможешь, когда у бояр сила, власть, дружины.

– Это уж вам решать, как.

Яшка Барсук рассказал князю Глебу, что пережили жители волости, принадлежавшей Донату.

Заносчивость и корыстолюбие боярина резко возросло с тех пор, как его сестра Ксения выдала дочь свою Марью за князя Федора Ростиславича. Теперь Донат при каждом удобном случае не переставал напоминать, что он как ближайший княжеский родственник вправе жить на широкую ногу: содержать дружину, строить роскошные хоромы. Это стремление легло тяжким бременем на крестьян. Донат заставлял их трудиться над возведением боярских палат, кормить обширную дворню и дружину, заготовлять лес. Непрерывно росли поборы с каждого крестьянского двора. Если крестьянин был не в состоянии выплатить повинности, у него отбирали скот, птицу, ульи, домашнее имущество. Было немало случаев, когда разоренные, ограбленные люди покидали насиженное место и уходили в поисках лучшей доли в далекие северные края, в Белоозеро, в Вятскую землю, на Северную Двину. А отдельные, доведенные до отчаяния люди, шли в леса и становились разбойниками. Нападали на купеческие караваны, барские усадьбы.

– Спасибо тебе, Яков, за грустный рассказ, – сказал Глеб Василькович. – Ты дал мне тему для беседы с великим князем.

– Будет ли прок от такой беседы?

– Этого я не знаю, – искренно сознался князь Глеб. – Могу только одно тебе пообещать. Не найдешь здесь справедливости, можешь рассчитывать на пристанище в Белоозере.

– Лучше подамся на север, на Двину или Мезень. Там бояре не отыщут меня, коль задумают мстить за мои дела.

Распрощался Глеб Василькович с Яковом мирно. На обратном пути дважды встречались ему вооруженные люди из ватаги Барсука, охранявшие подступы к выселку от возможного появления нежеланных гостей.

– Ты куда запропастился, Глеб, – взволнованно встретил его Федор Ростиславич. Я тут все узнал. Взять бы этого Барсука за хвост…

– Не горячись, – остановил его Глеб. – Барсук и его сообщники были доведены до крайности. Я их не виню. Вот послушай.

Глеб Василькович подробно пересказал Федору содержание своего разговора с Барсуком.

Князь Федор молча выслушал Глеба и мрачно задумался.

– Что скажешь, сосед? – спросил его Глеб Василькович.

– А что бы ты сделал на моем месте? – уклончиво ответил Феодор.

– Не легко ответить.

– А что-то делать надо. Ты не ответил на мой вопрос, Глеб. Как бы ты поступил на моем месте?

– Наверное, пошел бы на крайние меры.

– Какие же?

– Отобрал бы у Доната его волость в назидание другим. На том основании, что боярин своим неумелым хозяйствованием вызвал взрыв недовольства жителей. А это опасный пример для других волостей.

– Я на такое пока не решусь. Да и ты, уверен, на моем месте не решился бы. На словах-то все легко…

Беседа Глеба с Федором была прервана неожиданным появлением боярина Доната, владельца волости. О приезде князей старший дружинник счел своим долгом известить хозяина и послал для этого гонца в Ярославль.

Донат заговорил запальчиво, даже дерзко.

– Любуетесь, князья, моим пепелищем?

– Любоваться нечем. Сочувствуем, – ответил Федор Ростиславич.

– И стараемся разобраться, в чем причины бунтарских выступлений, – добавил Глеб.

– Известно в чем. В людской неблагодарности, зависти, – продолжил в прежнем тоне Донат.

– Неверно рассуждаешь, боярин, – прервал его Глеб Василькович. – Всякий бунт имеет свои причины. Не выдюжили мужики поборов и повинностей. Тебе захотелось по богатству палат состязаться с князем?

– Ну и что? Я все же в родстве состою с князем Федором.

– Ничего ты не понял, Донатка, – вздохнул Федор Ростиславич. – Что же нам теперь делать?

– Известно что, – с вызовом ответил боярин. – Помоги, князь, изловить Барсука. А уж это мое дело, как с ним далее поступить, вздернуть на осине или утопить в болоте.

– А у князя Глеба иная мысль на сей счет.

– Ты, Донат, оказался неспособным управлять имением, – убежденно произнес Глеб. – Подтолкнул население к бунтарским выступлениям, которые могут перекинуться на другие волости.

– Уже перекинулись, – вставил Федор.

– Будь я твоим князем, я бы лишил тебя волости, – честно закончил Глеб.

– Слава Богу, не ты мой князь. Или князь Федор согласен с этим?

– Подумаем, – неопределенно ответил Федор.

Глеб Василькович задержался в Ярославле еще недели на две. Он узнал за это время, что и в других боярских вотчинах вспыхивали волнения. Правда, нигде не жгли усадеб: были нападения на обозы, поджоги стогов сена и хлебных скирд, избиения боярских челядинцев и стражников. Причины были везде одни и те же – тяготы поборов.

Князь Глеб записывал все эти случаи, составляя пространное донесение для великого князя Александра Невского. Прежде чем возвратиться домой, на Белоозеро, Глеб Василькович должен был посетить Владимир.

От предложения отправиться вместе для встречи с великим князем Федор Ростиславич сперва отказался.

– Зачем я поеду? Ярославич меня не приглашал.

– Но ведь речь пойдет о твоем уделе, – возразил Глеб. Все же ему удалось уговорить Федора поехать.

От Ярославля до Владимира и полутораста верст не будет. Ехать можно через Ростов. Но Глеб Василькович решил, чтоб не было соблазна задерживаться у брата, выбрать другой путь, оставив Ростов в стороне.

Во Владимире Александра Невского не застали. Накануне стольный град покинули митрополит Кирилл и сопровождавший его новый ростовский владыка Игнатий. Иерархи направлялись в Суздаль, а затем намеревались посетить Ярославль. Великий князь, отдавая дань вежливости, решил проводить иерархов до Суздаля, расположенном невдалеке от Владимира.

Пришлось Глебу Васильковичу и Федору Ростиславичу дожидаться возвращения великого князя. В домовой церкви при княжеских палатах Глеб встретил старого знакомого, священника отца Максимиана. Он был духовником княжеской семьи и обычно сопровождал Александра Ярославича в его поездках. Это он венчал в ордынской столице князя Глеба с ханской родственницей, получившей имя Феодоры.

– Как поживает моя крестница? – поинтересовался священник.

– Ждет появления чада.

– Дай-то Бог.

От священника Глеб узнал, что Александр Ярославич собирается в Орду, как только Волга вскроется ото льда и пройдет ледоход. Отец Максимиан, как обычно, будет его сопровождать.

Вскоре возвратился из Суздаля Александр Ярославич. Прискакал на вороном жеребце в сопровождении дюжины вооруженных всадников. Легко соскочил с коня, легкий, поджарый, проворный, несмотря на свой возраст.

Глеб и Федор доложили о положении дел на Ярославщине.

– Ничего неожиданного вы мне не сообщили, – усмехнулся Невский, выслушав князей. – Бунтуют и в Рязанской земле, и в Муромской, и в Костромской, и даже у меня под боком, на Владимирщине.

– Что же нам делать, Александр Ярославич, – пытливо спросил князь Глеб.

– Что делать? – задумчиво переспросил великий князь. – Буду добиваться у хана: пусть сбор дани передаст в руки самих князей. Злоупотреблений, самостоятельных поборов станет меньше.

– А такие, как Донат? Что с ними поделаешь? – проговорил Федор. – Князь Глеб предлагает свое решение. Отбирать у таких вотчину в наказание за то, что вотчинник неумеренными поборами способствовал волнениям и беспорядкам.

– Не знаю, не знаю, – неопределенно ответил великий князь. – Должны ли мы воздействовать на бояр такими мерами? Они наша опора, сук, на котором сидим. Переусердствуешь – и сук обломится.

– Значит, мириться с бесчинством бояр?

– Я этого не сказал. Князь должен укреплять свою власть, опираясь на дружину, строго контролировать бояр: не позволять зарываться, определить нормы поборов с населения. Князь Глеб предлагает крайние меры, хотя в исключительных случаях можно и их… Но подчеркиваю – в исключительных случаях..

– Я с этим не сталкивался, – заговорил Глеб Василькович. – В моем княжестве бояре покуда не расплодились так, как у Федора на Ярославщине.

– Давайте вернемся к нашему разговору позже. Сперва решим одну задачу – постараемся избавиться от баскачества. В ханском окружении у меня есть сторонники, готовые поддержать. К сожалению, имеются и противники. Они призывают хана послать на Русь войско. Я должен уговорить Берке не делать этого. Вернусь из Орды, поговорим обо всем.

На этом разговор с великим князем, не слишком продолжительный, закончился. Он оставил впечатление какой-то незавершенности, недосказанности. Глеб Василькович и, особенно, Федор Ростиславич были не удовлетворены итогом. Вряд ли Александр Ярославич не знал, что бояре провоцируют своими действиями разоренное население на волнения и бунтарские выступления. А если жертвами таких выступлений становились ханские люди, то это могло иметь опасные последствия.