Текст книги "Обо всем по порядку. Репортаж о репортаже"

Автор книги: Лев Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

В 1964 году – Кубок, в 1965-м – второе место (отбросил киевлян проигрыш последнего матча кутаисскому «Торпедо»), в 1966-м – чемпион, в 1967-м – чемпион и Кубок, в 1968-м – чемпион, в 1969-м—второе место. За шесть масловских лет киевское «Динамо» преобразилось. Из клуба приятного, но неконкурента, вырос суперклуб с европейской известностью, лидер, отныне не согласный ни на какие промежуточные, утешительные цели. Победы стали жизненной нормой. В этом суть переворота.

Маслов не был собирателем очков, ловкачом, в нем горел дух созидателя. Еще не успело забыться созданное им «Торпедо» – воздушное, парусное, изящное, но в то же время и традиционное,– как он перестраивает на совершенно иной лад, до рези в глазах, свою новую команду. «Дубль-ве» приказало долго жить, исчезло, отменено. У киевского «Динамо» – четыре защитника, четыре полузащитника, два нападающих. И в атаке и в обороне в любую минуту достаточно сил, команда мобильна, никто не стоит, все в движении. Это уже не парусник, а бронированный крейсер. Нравится или не нравится такой футбол – не важно, пусть кто-то из наблюдателей называет команду «волчьей стаей», Маслов знай себе ухмыляется, хитро щурит глаза.

В дни чемпионата мира в Англии в 1966 году мы с ним много бродили по лондонским улицам, сиживали рядом на трибуне. Он толкал меня локтем в бок: «Видите? Нет, вы как следует вникайте! Не отвлекайтесь на фокусы, глубину схватывайте!»

А глубина для него в том, что игра лучших команд—сборных Англии и ФРГ – того же фасона, что и игра киевского «Динамо». Он называл английских полузащитников—Питерса, Чарльтона, Болла, Смайлза, – заставлял смотреть, где они оказывались в разных эпизодах, и ничего не оставалось, как вспоминать Мунтяна, Сабо, Медвидя, Бибу, чего мой собеседник и добивался. Маслов прямо не настаивал на аналогии, а подводил к ней, хотя и с нажимом, даже плечами, так что сидеть становилось тесновато.

К нашей сборной, на том чемпионате занявшей четвертое место, он относился скептически: «Ну что могут в середине поля сделать вдвоем Валерка с Иосифом (так он называл своих учеников Воронина и Сабо), они на части разрываются, четыре – два – четыре, будь оно неладно, это же вчерашний день, опять мы застряли».

В годы работы Маслова тайным побуждением для поездок в Киев были встречи с ним. Я подбирал важный матч как повод и садился в поезд. Он навещал меня в гостинице «Москва», хотя «протоколом» это не было предусмотрено. Он охотно шел на сближение с журналистами, правда с разбором. Долгая дружба связывала его с Александром Яковлевичем Виттенбергом (Витом), они вместе ездили в отпуск, собирались писать книгу, да так и не собрались. Маслов называл Вита Сашкой, в этом прорывалась нежность, признание равенства, Вит в его глазах был крупнейшим знатоком. Любил он Винокурова, Валерку, над статьями соглашался работать только с ним, доверял не одному его перу, но и глазу, считал, что тот, хоть и молод, но улавливает тонкости.

За нами, журналистами, он вел такое же наблюдение, как за футболистами, хотел понять, как он выражался, кто чем дышит. Спросил меня однажды на стадионе: «Почему этот красавчик ходит вместе с вами, ему бы по другой линии двинуться, какой из него журналист? Уж больно собой занят». Поговорив с одним репортером, нахмурясь, расстроенный, сказал: «Не могу понять: как только я с ним о серьезном, глаза у него делаются, как у снулой рыбы. Зачем мучается человек? А ведь играл когда-то?» Признавал Олега Кучеренко (Олежка), Геннадия Радчука (Генка). И уж если кого признавал, то брал в собеседники на равных, без намека на тренерский апломб.

В футболе настал переломный момент, тактика круто менялась, далеко не все было ясно. Маслов, заводила, работал с засученными рукавами, горячился, удивлялся и огорчался, встречая отрицание. Он раньше многих тренеров предугадал, что время схематического футбола кончается.

Прекрасной, выдающейся чертой Виктора Александровича было его радение не за одну команду, где он работал, а за весь футбол. Мне казалось, что победами киевского «Динамо» он гордился как доказательствами своей правоты, не сами по себе призы и медали его соблазняли. Р. Фельдштейн шептал мне по секрету: «Вы не поверите, Виктор Александрович не ходит в кассу, он всю получку мне доверил, я знаю, сколько послать жене, сколько оставить. Ему некогда, весь в работе, вечно занят. Другого такого тренера я не знал...»

«Что делают с футболом!», «До чего довели московские клубы!», «Неужели некому стукнуть кулаком?», «Старички!» (о тренерах, которые моложе его, но вели игру по старинке) – восклицал Маслов, отвлекаясь от своего киевского «Динамо».

Мы запирались с ним в гостиничном номере («Здесь не найдут»,– говорил он) и открывали переговоры.

Мне далеко не все было понятно. Победоносность киевского «Динамо» можно было объяснить и тем, что слали конкуренты, да и игра киевлян казалась упрощенной: движения было больше, чем тонкого обращения с мячом. С Масловым не полагалось деликатничать: сам человек крутой, он не принимал обтекаемых слов. Для меня эти разговоры без блокнота были университетами, нарочито идя наперекор, задавая колючие вопросы, я вынуждал его приоткрывать то, что тренеры обычно замалчивают. Виктор Александрович был охоч поговорить. Но красноречие его как лесная чащоба, сквозь нее слушателю надо было продираться, отводить от лица колкие ветки, обходить пни. Смею уверить – интереснейшее занятие. А он, переполненный ощущением своей мысли, пробовал слова и тут же отказывался. «Как вы сказали? – вдруг переспрашивал, – Вот это похоже на дело». Имея в виду молодых, более образованных, чем он, тренеров, Маслов говорил: «Они делают то же, что и я, проверял, только их терминов я не знаю».

Борис Андреевич Аркадьев, смело варьировавший систему «дубль-ве», прозорливо предвидел будущие изменения. Осуществить их не было суждено, ему было 53 года, когда подрубили крылья: расформировали ЦДКА, чемпиона страны. Аркадьев, внешне не подав виду, что оскорблен, ушел в сторону, сохранив достоинство и всеобщее уважение. В своей практической карьере ни на что не претендовал, работал тихо и мирно в «Локомотиве», «Нефтчи», «Пахтакоре», свои идеи пропагандировал в печати и на тренерских конференциях.

Виктору Александровичу Маслову первому среди наших трекеров удалось реализовать предвидения Аркадьева. Сам Маслов не вел преемственности от Аркадьева (в его слушателях и читателях он, разумеется, состоял), ему казалось, что развитие игры носилось в воздухе, надо уловить, угадать, он всецело доверял своей интуиции. Аркадьев внимательно наблюдал за работой Маслова в киевском «Динамо» и не раз с удовольствием говаривал, что команда грамотно выстроена, обязанности между игроками и в атаке и в обороне распределены разумно, игра надежно скоординирована.

В общем, как мне представляется, большак нашего футбола лежал от пункта А (Аркадьев) к пункту М (Маслов). Тем более важно отдать себе в этом отчет, что футбол наш с излишком поколесил по проселкам подражательности, надолго застревал в колдобинах старомодности. Пока эти два крупных тренера работали среди остальных, окружающие, как это часто бывает, отдавая им должное, не умели оценить, нет, не медали ими завоеванные, а их предвидение. И оба они нарывались на непонимание и иронию.

Ничего этого тогда я сказать бы не смог, должны были пройти годы, требовалось повидать футбол восьмидесятых годов, чтобы различить в нем мысль Аркадьева и интуицию Маслова. Но и тогда от игровых преобразований Маслова исходило притяжение, интриговали они даже своей спорностью, своим несовпадением с привычными представлениями о «красивом футболе».

Вот и не упускал я случая его послушать. В Москве, когда он приезжал, времени не находилось, а в Киеве мы наговаривались вволю. После этих разговоров и посмотрев динамовцев в деле, я уезжал домой, чтобы продолжать размышлять о вечно собой недовольной футбольной игре. И помнились слова Маслова: «Если в очередном чемпионате ничего новенького не придумаешь, считай – год пропал».

Из той поры запечатлелся матч киевского «Динамо» с шотландским «Селтиком» в октябре шестьдесят седьмого. Шотландцы были хранителями Кубка европейских чемпионов и с киевлянами встречались уже в следующем турнире. То был второй матч, в Глазго динамовцы выиграли 2:1. В Киеве я оказался проездом, писать не надо, хотелось сопоставить игру лучшего клуба Европы с игрой динамовцев. Сложная получилась встреча, все висело на волоске. Необходимую ничью киевляне отвоевали. А в итоге – равенство. Ровным счетом ничего такого не предложили шотландцы, что могло показаться необычным. Бывает ведь, результат в нашу пользу, а мы, остыв, признаемся: «Все-таки те были получше». Здесь ни за что нельзя было зацепиться, самый придирчивый глаз не обнаружил бы перевеса приезжей команды. Был матч, в котором противники показали футбол именно этого, шестьдесят седьмого года, полностью совпадавший с теми образцами, которые завещал недавний чемпионат мира. С легкой душой уезжал я из Киева: приятно было убедиться, что наш лучший клуб «как денди лондонский одет». А ведь на двух предыдущих чемпионатах мира, в Чили и Англии, футбол наш носил костюмчик, вышедший из моды, пусть и из добротного материала.

Возможно, молодому читателю покажется преувеличением внимание к тактике. Из песни слова не выкинешь: футбол менялся ускоренно, наши команды не поспевали, тогда это была злоба дня. Сейчас вопросы эти не нависают, не грозят, в восьмидесятых годах и наша сборная, и ведущие клубы влились в поток мирового футбола и чувствуют себя в нем непринужденно. Сейчас исследуются варианты тактики, что, надо полагать, будет вечно. А в шестидесятые годы напряженно обсуждалось, как в целом строить игру.

Журналистская ли забота вторгаться в заалтарные тайны игры? Людей дипломированных, с полевым и скамеечным опытом хоть пруд пруди, им бы и карты в руки. Мы их и тащили в те годы на страницы, предоставляли трибуну. Разноголосица страшная, мнения диаметрально, воинственно противоположные. Хочешь не хочешь, а приходилось и нам, репортерам, склоняться над макетом поля. И мы тоже плутали, отрезали, семь раз не отмерив. Не так просто было разгадать своевольную логику футбола, пожертвовать устоявшимися удобными представлениями, напоминавшими о прошлых успехах, ради смутно, зыбко маячившего вдалеке нового, ради идей, носившихся в воздухе. Ими легче легкого было пренебречь (и пренебрегали), их можно было не понять (и не понимали). Маслов не пренебрег, понял, опустил носившиеся в воздухе идеи на зеленую арену, поверил в них и отстаивал как на поле, так и в словесных схватках. Тем и знамениты сезоны конца шестидесятых.

Футбольная мысль наша под этим напором колебалась, сопротивлялась, шаталась, прежде чем смириться и вновь выпрямиться. В самом деле, за каких-то восемь лет, с 1958 по 1966 год, от четырех форвардов пришли к двум и от двух полузащитников к четырем. Это формула, а за ней пересмотр движений игроков, маневров и комбинаций. Менялась и эстетика игры, и к этому тоже надо было привыкнуть.

Есть возможность для точного сопоставления. До 1961 года киевское «Динамо» в 22 чемпионатах страны взяло всего-навсего 4 призовых места. С 1965 по 1986 год тоже в 22 чемпионатах—11 раз чемпион и 8 раз призер. Даже не верится, что речь идет об одной и той же команде.

С 1965 года, кроме киевского «Динамо», перебывали в чемпионах десять команд. По разочку, на годочек. Одному «Спартаку» удалось это четырежды, да девять сезонов подряд не опускаться ниже призового места. Остальным пороху хватало ненадолго.

Дистанция времени позволяет сказать и другое: не все из мелькавших чемпионов оставили о себе память игрой, такой игрой, которая несла бы в себе зерно открытия. Это обозначалось, проступало у динамовцев Тбилиси в 1980—1981 годах, у «Спартака» и минского «Динамо». Игра этих команд была конкурентной другим образцам, в том числе и киевского «Динамо», а потому и дискуссионной, в ней воплощались замысел, идея, желание показать свой футбол, а не общий, усредненный.

Киевское «Динамо» заняло все без исключения командные высоты, чего ни коснись, командных ли достижений, или индивидуальных. К счастью, «монархический» способ правления в футболе не приживается, и киевскому «Динамо» приходилось делиться призами с другими командами, но тем не менее его роль в нашем футболе напоминает роль ЦСКА в хоккее. Принципиальное отличие между этими суперклубами вижу в том, что хоккейный ЦСКА всегда имел льготные условия, ибо его благополучие официально связывалось с «интересами сборной», тогда как киевское «Динамо» и создано было, и продолжает благоденствовать как клуб..

Нередко поговаривают (точнее – ворчат), что киевское «Динамо» не что иное, как сборная Украины. В доказательство приведут имена игроков, ранее игравших в Харькове, Днепропетровске, Одессе, Ворошиловграде. Аргумент дребезжит, ничего не доказывает. И тбилисское «Динамо», и «Арарат», и «Жальгирис» пользуются ресурсами своих республик, а в московских клубах мы видим игроков со всех концов страны. Залежи дарований не столь богаты, чтобы не раскапывать их, где бы они не находились.Другое полагается различать в возвышении киевского «Динамо». Этот клуб, как я вижу, потому оторвался от остальных, что он, насколько было в его возможностях, отказался от мягкотелого, путаного любительства и, как девиз, начертал на своем вымпеле: профессиональный подход к футбольному занятию. Началось при В. Маслове, продолжалось в годы В. Лобановского. Думаю, что Лобановский, игравший на левом краю нападения киевского «Динамо» в 1961 году и получивший золотую медаль, уже тогда не мог не ощутить ненадежность успеха, ибо та команда поднялась на счастливом подборе одиннадцати мастеров, отпраздновав успех, не развила его, ибо жила но законам любительства, где преобладает случай.

С 1974 года Валерий Лобановский во главе киевского «Динамо». Он начал на отвоеванном В. Масловым и А. Севидовым плацдарме. Ему предоставили неограниченный кредит времени, он употребил его с выгодой для клуба и стал у нас первым среди людей его профессии, кому удалось семь раз возглавлять чемпиона страны и дважды обладателя Кубка кубков. В наградах отражено то, что он сумел сделать, вытравляя любительство и приближаясь к профессионализму. Его деятельность не измеряется одними тренерскими мерками, в его лице мы приобрели человека, последовательно выполняющего организационную программу.

По моим наблюдениям, наши команды, да и игроки трудно переносят успехи. Нередко слышишь: «зазнались», «посчитали задачу выполненной», «переоценили свои возможности», «позволили себе расслабиться». Знакомые песни, не правда ли? Но так уж у нас повелось, что к подобным упрекам отношение, в общем, снисходительное. Прощали «Зениту» и «Днепру», что они, достигнув чемпионского уровня, с него сползали; «Спартаку», лица не терявшему, однако оступавшемуся; тбилисскому «Динамо», после выигрыша Кубка кубков в 1981 году сразу начисто себя исчерпавшему; «Торпедо», из года в год дававшему слово стать призером, но обещание не сдерживавшему; московскому «Динамо», все собирающемуся оживить стародавнюю репутацию, о которой молодое поколение болельщиков может узнать лишь из справочников. Жизнь вполоборота к прошлому, где есть что вспомнить, чем прихвастнуть, простительна любителям. Людей, дорожащих профессией, устроить она не может. И киевские динамовцы впадали в размягченность после своих побед. Но не на годы, как другие. С 1965 года всего-навсего четыре сезона без призовых мест  – в этом читается устав, программа, закон, назовите как угодно, по которому живет команда.Мало сказать, что киевское «Динамо» – самый сильный у нас клуб. Дороже всего, что имя свое он приобрел, утверждая футбольное дело, живя согласно его нормам и требованиям. А это тем более значительно, что понятие профессионализма находилось под запретом.

Киевское «Динамо» поднялось на два пика—в 1975 и 1986 годах. Они на удивление похожи, эти пики, хотя только тренер В. Лобановский и форвард О. Блохин участвовали в обоих. Признаться, не помню другого случая, когда бы так повторилась ситуация.

В сезонах, предшествовавших пикам, в 1974 и 1985 годах, киевское «Динамо» становилось чемпионом страны, считаясь командой молодой, многообещающей. В мае 1975 и 1986 годов она выигрывала Кубок кубков: первый раз – в финале у будапештского «Ференвароша» – 3:0, второй раз 3:0 у «Атлетико» (Мадрид). Эти ее громкие достижения на фоне блеклых выступлений сборной выглядели настолько впечатляющими, что спортивное руководство передавало ей в полном составе, во главе с тренером В. Лобановским, право защищать честь сборной. И киевское «Динамо» в тех сезонах справлялось со всеми задачами, не забыв победить и в чемпионате страны.

Повторение этим не исчерпывается. В 1975 году 8 киевских динамовцев были признаны первыми номерами сезона, в 1986-м – девять. Лучшим игроком года журналисты избрали О. Блохина, а одиннадцать лет спустя – А. Заварова. О. Блохин был награжден европейским «Золотым мячом» в 1975 году, И. Беланов – в 1986-м. Любопытно и то, что фарфоровая ваза с портретом Григория Федотова – приз наиболее результативной команде оба раза доставался киевскому «Динамо» с одинаковым числом голов – 53 (в тех чемпионатах участвовало по 16 команд).Но что более всего роднило команды одного названия разных лет, так это игра. Призы, победы, голы поддаются учету, а игра, даже будучи запечатленной на схемах, даже воспроизведенная в видеозаписи, все– таки в значительной мере живет в воображении, в памяти очевидцев и пересказать ее едва ли возможно. Дистанция в одиннадцать сезонов велика, футбол меняется, и за ним приходится поспевать. Но я убежден, что облик классной игры не должен корректироваться поправками на время. Если мы утверждаем, что были первоклассными командами в послевоенные годы «Динамо» и ЦДКА, «Спартак» в 1956 году, «Торпедо» в 1960-м, киевское «Динамо» в 1966—1968 годах, то так оно и должно оставаться, без пересмотра, потому что игра этих команд соответствовала времени. Соответствие времени – надежный свидетель.

Возможно, в 1975 году киевские динамовцы в чем– то специальном (зоны действий, объем работы, количество технико-тактических приемов, взаимозаменяемость и т. д.) чуточку уступали своим преемникам из команды 1986 года. Но это дело наживное, натренированное. Было бы противоестественно предположить обратную картину, что одиннадцать лет назад команда во всех отношениях была лучше. Тогда, выходит, годы ничему не научили, ни к чему не обязали ни тренера, ни мастеров.

Все мы храним в душе, быть может идеальное, представление о том, какими должны быть отношения между людьми. Футбол – дело, которое людей объединяет. Назовите это случайным, внешним совпадением, но в годы войны в моем зенитном расчете было, как и в команде, одиннадцать солдат. И как же было важно, чтобы по сигналу «К бою!» все одиннадцать оказывались на местах в считанные секунды, молча, без напоминаний делали все, как полагается, ни один бы не нарушил порядка, не сбился, не подвел других. За этим стояли ежедневные занятия, воинский долг, строгости службы. Все это так. Но нам и самим нравилось, что мы работаем как часы! И друг к другу относились с доверием не потому, что все на подбор распрекрасные, а потому, что чувствовали свою связанность, верили, что никто ее не нарушит. Вспоминая тех солдат, дорогих товарищей своих, я думаю, что обязанности, которые в войну ощущались обостренно, они выполняли, работая красиво, открывая в себе все лучшее.

Образ удавшейся работы живет в нас. Зрелище футбола и задевает эту струну. Мы разочаровываемся, мы оскорблены в лучших чувствах, если видим разнобой, непонимание, вялость, безразличие. И мы воодушевляемся, обнаруживая единство, увлеченность, верность каждого игрока обязательствам, взятым перед товарищами. Мне не приходилось встречать нормального болельщика, который бы отозвался об игре так: «Они удачно интерпретировали вариант с пятью полузащитниками». Однако на протяжении полусотни лет на всех углах слышал: «Дружно вчера играли!»«Дружно»—это и есть приближение к вечной нашей мечте о работе в согласии. Любая деятельность изменяется. Неизменно наше отношение к ней. Потому-то футбол, несмотря на все свои преобразования и ухищрения, остается для аудитории одинаково притягательным. Однажды драматург Алексей Николаевич Арбузов сделал признание: «Футбол иногда настраивал мою душу на тот лад, который весьма содействовал плодотворной и счастливой работе за письменным столом. Это и заставляет меня относиться к нему достаточно серьезно».

Хорошая игра команды не измеряется одними кубками и медалями. Она западает в душу очевидцам, живет неугасающим язычком огня, делает нас добрее и одаряет надеждой, что и нам в своих сферах удастся так же хорошо «сыграть».

В этом смысле киевское «Динамо» и в 1975 и 1986 годах имеет равные заслуги перед миром болельщиков: оно дало образцы дружной игры, порадовало, заставило собой полюбоваться, дало понять, чего могут достичь одиннадцать мастеров своего дела.

У читателя, конечно, уже наплывает вопрос: «Почему выделены два сезона, тогда как киевское «Динамо» было чемпионом страны еще и в 1977, 1980, 1981 годах?»

Юнцом после значительной победы «Спартака» и тем более после того, как он брал Кубок или становился чемпионом, я не мог жить спокойно без того, чтобы не заглянуть во все газеты и не продлить удовольствие. Авторы – М. Ромм, М. Мержанов, А. Вит, И. Бару, Ю. Ваньят, А. Перель, Г. Колодный, Еф. Рубин– оценивались прямо пропорционально количеству похвальных фраз.

Не забыл своего возмущения статьей М. Ромма, в которой он критически, даже язвительно отозвался о «Спартаке» – осеннем чемпионе 1936 года. Я вырезал ее из «Красного спорта», спрятал на дне ящика письменного стола и много-много лет не доставал. Достал, познакомившись с Михаилом Давыдовичем, интереснейшим человеком, прочитав его книгу «Я болею за «Спартак». Тут и открылось мне, насколько в той статье был он прозорлив.

После сезона 1939 года («Спартак» второй год подряд выиграл и первенство, и Кубок) меня оскорбила статья (забыл, правда, автора), где превозносились форварды ЦДКА. Что с того, что армейцы забили на 10 мячей больше, чем спартаковцы, не они же чемпионы?! Царапина саднила долго. Потом память о ней пригодилась, чтобы воздать должное автору, разглядевшему признаки кризиса у «Спартака» в пору его полновластия и поддержавшему оригинальную атаку ЦДКА во главе с Григорием Федотовым.

И тут начало разговору, ради которого пишется эта глава.

Сторонников и поклонников у киевского «Динамо» легион. Не мудрено: приятно болеть за команду, сделавшую так много. Ясно, что немало таких, которые, как и я когда-то, ждут для «их высочества» любимой команды низких мушкетерских поклонов с шляпой по полу. А вместо этого – сдержанные кивки, речи без почтения и лести. И тут в первую очередь попадают под подозрение журналисты-москвичи, намеренно умаляющие успехи киевской команды, будучи обиженными за неудачи своих «китов».

Мысль, если она всего одна, перестает быть мыслью. Футбольная журналистика увлекла меня более всего тем, что открыла возможность за движениями на поле различать движения мысли. Не трудно повторять «киевское «Динамо»  – сильнейший наш клуб». Ошибки тут нет. Но и ничего ровным счетом не сообщено. Как жил-поживал клуб двадцать с лишним лет, в чем сказывалось его влияние, всегда ли была его дорога гладкой и верной, что им пережито, найдено и отвергнуто? Таблицы чемпионата могут об этом промолчать, а то и обмануть. Наивно же считать 2 очка и счет 1:0—символами футбольной веры, которые требуют от нас безропотного послушания с руками по швам. Если директор швейной фабрики рапортует, что план изготовления сорочек выполнен, а мы эти сорочки покупать не торопимся, если считается, что у театра обширный репертуар, а на некоторые спектакли билеты продают «в нагрузку», то почему занятые командами места должны примирять с той игрой, которую нам предлагают? Заранее известно, что в любом турнире кто-то окажется первым, но это не означает, что турнир непременно удастся.

Долгое время я был преисполнен почтения к чемпионам и в голову не приходило усомниться в их правоте. Даже когда в 1947 году ЦДКА при равенстве очков опередил московское «Динамо» благодаря перевесу в одну сотую в соотношении мячей (57:15 у динамовцев и 61:16 у армейцев), я не позволил себе скептически взглянуть на эту «песчинку». Чемпион – ЦДКА, и никаких гвоздей! А ведь то, что «Динамо» осталось позади на «песчинку», отнимало у него в глазах большинства право на признание, никому в те дни не было дела до его достоинств. Случилось бы наоборот, точно так же обошлись бы и с армейцами. Просто и жестоко!

В 1963 году чемпион – московское «Динамо». Команда прочная, в воротах – Яшин, на поле хорошие мастера—Аничкин, Рябов, Глотов, Мудрик, Кесарев, Царев, Гусаров, Короленков, Численко, Фадеев. В 38 матчах всего 4 поражения, всего 14 мячей пропущено, второй призер отстал на 3 очка. Какие могут быть разговоры?! Разговоров и не было.

А меня смутили 12 нулевых ничьих чемпиона, да и то, что он забил лишь 47 мячей, тогда как масловский ростовский СКА —73, киевское «Динамо» – 68, «Спартак» – 65, тбилисское «Динамо» – 56. Как было не задуматься: какой же линии следовал чемпион? Хочешь не хочешь набегало—однобокой, оборонительной.

«Динамо» в том сезоне привело аргументы в пользу того, что с помощью безотказной защиты, последовательности, тактической дисциплины, даже не имея впечатляющей атаки и не претендуя на восторги публики, можно выиграть продолжительный турнир. Так-то оно так, а сможет ли и как долго команда идти узким фарватером и не сесть на мель?

Впервые я ощутил, что «к мандатам почтения нету», что чемпионское звание меня не заворожило. Ощущение возникло не на ровном месте. К тому времени накопились наблюдения, в воображении (особенно после чемпионата мира 1958 года) проступили приметы той прекрасной игры, которую вечно ищут и вечно будут искать. Ощущение не подвело: в следующем чемпионате «Динамо» откатилось на седьмое место. Именно тогда команда и потеряла свою роль гегемона в нашем футболе. И вот ведь странность (а быть может, и неспроста?): началось с ее чемпионского года, когда она прошлась по веревочке меленькими, цепкими, птичьими шажками.

Дальше стал обыкновением, вошел в круг служебных обязанностей досмотр за чемпионами. За кем же, если не за ними, если первая позиция вернее, чем любая другая, позволяет понять, здоров футбол или куксится?!

Меня тронуло, что в 1970 году чемпионское звание досталось ЦСКА. Долго бедствовавшая команда после 18-летнего перерыва дала о себе знать, заставив вспомнить команду лейтенантов Б. Аркадьева. Трогательность победы была подчеркнута тем, что тренировал армейцев полковник В. Николаев, один из послевоенных лейтенантов, а решающие мячи в дополнительном матче за первое место с московским «Динамо» забил Владимир Федотов, сын Григория Федотова.

Но как бы ни были трогательны воспоминания, чемпион доверия не внушал. Его игра была элементарна, без намека на какие-либо откровения, прочная сегодняшняя игра, ничего не обещавшая на завтра. Радуясь за армейцев, при всем желании невозможно было порадоваться за футбол. Никого, по-моему, не удивило, что год спустя ЦСКА остался двенадцатым и снова принялся вызывать сочувствие неустроенной судьбой.

Пришел год ворошиловградской «Зари», 1972-й. Команда работящая, разучившая свой маневр, подвластная сильной руке и громогласию тренера Германа Зонина, в игре не без тонкостей, благодаря незаурядным форвардам В. Онищенко и В. Семенову. И все бы ничего, да уж очень густо роились вокруг нее слухи о нахрапистом покровительстве, как местном, так и центральном, потому как Управление футбола возглавлял человек, выдвинутый из Ворошиловграда. В том году я съездил в этот город, чтобы ближе познакомиться с «Зарей», и потребовалась твердость, чтобы отклонить разного рода «любезности» лиц из окружения команды.

Никогда прежде мушиный шлейф сомнительных слухов не сопровождал чемпионов. Верить не хотелось, но и не отмахнешься. Позже все подтвердилось, вознесение «Зари» сделалось официально признанным примером неправедной акции широкого масштаба. А по-футбольному все это выразилось в том, что «Заря» ни до 1972 года, ни после не смогла осилить хотя бы призовое место, ее единственный «холмик» торчит одиноко и, наверное, в будущем станет загадкой: а какая такая «Заря» была чемпионом?

Игру чемпионского уровня команды либо находят, постепенно двигаясь вверх, либо сохраняют, оставаясь среди ведущих. Если же все силы сгорели в топке одного турнира, плохо верится, что такой чемпион оставит след.

Место в таблице и место в футболе далеко не всегда совпадают. Только железная хватка помогла сборной ФРГ на XII и XIII чемпионатах мира стать вторым призером (к счастью, все-таки – не первым!), а веского игрового обоснования она не предъявляла. Напротив, сборная Голландии, совершившая переворот в истолковании игры, которой за одно это причитались золотые медали, на X и XI чемпионатах проиграла финальные матчи. «Оранжевых» голландцев мало того что помнят, по их образцу и подобию продолжают играть.

В 1975 году я ездил в Киев четыре раза. В апреле на матчи СССР – Турция (3:0) и «Динамо» – «Эйндховен» (3:0), в мае на СССР – Ирландия (2:1) и в октябре на «Динамо» – «Бавария» (2:0) за Суперкубок. Побуждение было иное, чем за десять лет до этого, яснее и проще: манил к себе первоклассный футбол, благо для этого не требовался заграничный паспорт.

Я перечитал свои тогдашние киевские репортажи. И уж если я их забыл (судьба всех наших оперативных работ), то читатели и подавно забыли. Я мог бы заново изложить впечатления. Но зачем? Те репортажи хранят в себе тепло непосредственности и точность. Из четырех выбираю тот, что о матче СССР – Ирландия. Незадолго до этого, предыдущей осенью, наша сборная проиграла ирландцам отборочный матч чемпионата Европы 0:3, после чего перестала существовать, ее права были переданы киевскому «Динамо». В повторном матче сборную СССР полностью представлял клуб. Вот кто вышел на поле киевского стадиона: Рудаков, Трошкин, Коньков, Фоменко, Матвиенко, Мунтян, Веремеев, Колотов, Буряк, Онищенко, Блохин. Напомню, что к тому дню эти игроки уже выиграли Кубок кубков.

«Матч, остановившийся при счете, обычно встречающемся, когда сходятся равные противники, ощущения равенства сил не создал и, думаю, не мог создать. Встречались команды разного игрового класса. Наша была на голову выше.