Текст книги "Обо всем по порядку. Репортаж о репортаже"

Автор книги: Лев Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Затрудняюсь назвать период массового призыва у «Спартака», хотя были у него и чемпионские годы, и годы яркой игры. Привлекательность «Спартака», как мне представляется, состоит в том, что на протяжении всей истории его сопровождают драматические события. Я рассказывал о переигровке кубкового полуфинала в 1939 году, о кубковых финалах 1946 и 1947 годов. А были еще кубковые финалы с минским «Динамо» в 1965 году и ростовским СКА в 1971-м, продолжавшиеся по два дня, где победа добывалась в тяжких муках; переигровка матча с киевским «Динамо» в 1958 году.

А матч в Киеве в 1969 году, выигранный «Спартаком» 1:0, несмотря на исступленный натиск динамовцев, трижды подряд чемпионов, привыкших всех одолевать на своем стадионе! А история «вылета» из высшей лиги в первую в 1976 году и возвращение, да еще прямо в чемпионы. А то, что «Спартак» на протяжении многих сезонов не склонял головы перед общепризнанным лидером, киевским «Динамо», и хоть уступал ему в призовых итогах, но по трактовке игры, по влиянию на другие команды, спорил с ним на равных.

И неудачами своими, сколько помню, он брал за душу. Еще осенью 1937 года мы остались в грустном недоумении, как мог «Спартак» не выиграть последний матч у слабого ЦДКА. Армейцы забили два мяча, спартаковцы еле сквитали, после чего отстали от чемпиона, «Динамо», на очко. А как его жалели, бедствовавшего после войны!

Вечно что-то случалось со «Спартаком», не оставлял он своих болельщиков в безразличии, серединки на половинку не предлагал.

И пошла гулять молва о спартаковском духе. Не помню, когда она родилась, но очень давно. Вообще говоря, дух – не мистика, не выдумка, он свойствен любой на что-то замахнувшейся команде, да и вообще без него футбол – немыслим. Наивно предполагать, что старые успехи ЦДКА и московского «Динамо» и новые – киевского «Динамо» бездуховны, зависят только от чертежа движений. В любом значительном свершении затаен дух.

И все же быть отмеченным характеристикой «спартаковский дух» что-то значит. А значит это, что «Спартак» особенно часто давал повод говорить о его духе, неспроста выражение это из стадионного просторечия перекочевало на печатные страницы, стало привычным оборотом, как и несменяемая форма команды – «футболки красные с белой поперечной полосой».

Борису Андреевичу Аркадьеву, точно мыслившему, не было свойственно повторять за другими общеизвестное. Осенью 1969 года, после того как «Спартак» стал чемпионом, он, зайдя в редакцию «Футбола – Хоккея», произнес слова, которые я записал на настольном календаре.

– Послушайте, «Спартак» оставил прямо-таки освежающее впечатление. Спартаковцы же играют, они эмоционально выражают себя! Что ни говорите, спартаковский дух существует. Сколько лет клубу, а что-то постоянное всегда у него есть. Просто какая– то спартаковская секта! На чем она держится? Думаю, что тут влияние братьев Старостиных. Да и вообще, они умеют игроков перевоспитывать в своих...

Аркадьев работал в разных командах. «Спартак» для него вечно вырастал как противник, так что не сбоку, не издали он судил.

Широкую популярность свою «Спартак» приобретал год за годом, он ее выслужил, сотворил себе сам.

Год, когда «Спартак» восстал из пепла, – сорок девятый. Тогда был зафиксирован не просто скачок в таблице. Случилось нечто неожиданное: «Спартак» оказался совсем другим, чем был в довоенные годы. И мы, старые болельщики, не знали, радоваться или огорчаться. Случай, мне кажется, единственный в истории нашего футбола.

За полвека наблюдений могу смело сказать, что все клубы в общих чертах сохраняют своеобразие. Это не удивительно: команды не начинают с нуля, они всегда продолжают, пополнение новыми игроками происходит в то время, когда в строю прежние и что-то обязательно передается по наследству. И тренеры обязаны считаться с тем, что было до их прихода, какими бы они ни были реформаторами.

Московское «Динамо», пусть через него прошло несколько поколений футболистов, пусть оно из безоговорочного лидера надолго превратилось в команду среднюю, тем не менее оставалось похожим на самого себя. Это не выверишь ни таблицами, ни фамилиями, ни тактическими построениями. Стремление к ясным линиям, подчеркнутая простота, класс невидимый, для пользы дела, хладнокровие, когда внешним эмоциям ходу не дают, а выражают их проведенным маневром, забитым голом, – все это динамовское со времен Михаила Якушина – игрока и Михаила Иосифовича Якушина – тренера. И сейчас все это узнается, хотя и в виде наброска. Стоит «Динамо» сильно провести матч, как родство так и выпирает.

И киевское «Динамо», высоко взмывшее от своих сезонов тридцатых и сороковых годов, все же в манере, в повадках хранит прошлое. Шегодский, Шиловский, Кузьменко, Гребер, Виньковатов, Коман, Сабо, Турянчик, Трояновский, Биба, Каневский, Серебренников, Базилевич, Веремеев, Мунтян, Буряк, Онищенко, Рац, Бессонов, Блохин – называю фамилии игроков, которых соединить сумеет только фантастическая машина времени, но в воображении все они—из одной когорты, легко бы могли – деды и внуки – сыграть вместе. У них классность щеголеватая, темперамент сдерживаемый, но то и дело прорывающийся, все они хотят сыграть и на команду, и чуточку на себя, воспламеняются, когда это необходимо, а могут и, как ни в чем не бывало, с некоторым даже безразличием, сыграть напоказ.

И ЦСКА, как никакая другая из знаменитых команд, изведавшая годы выставочные и пропащие, сберегает свою напористую быстроту, прозрачность намерений. Одной линией можно прочертить через множество сезонов облик тбилисского «Динамо», «Торпедо», «Шахтера», «Зенита», «Арарата»... Это хорошо. Собственное лицо, узнаваемость выделяют команду, сближают ее со зрителями.

«Спартак» в довоенные годы отличался игрой мужественной, волевой, в нем были подобраны люди крепкого сложения, надежные, он мог переиграть противника, а мог и взять его измором, силой, натиском. Я допускаю, что московское «Динамо», основной его конкурент, игрою было тоньше, ловчее, хитрее, но это не давало превосходства: «Спартак» имел чем ответить, чем уравновесить. Его стихией была самоуверенность сильных людей, знающих, что они свое возьмут, когда захотят.

А после войны на спартаковское пепелище стали стекаться игроки совсем другого внешнего вида и других манер. Рязанцев, Дементьев, Сальников, Тимаков, Парамонов, Симонян, Нетто, попозже Ильин, Татушин, Исаев... В гвардейские полки их бы не отобрали: ни ростом, ни разворотом плеч они не вышли. Но все – технари. И спартаковский футбол круто переменился. Тогда и было положено начало той игре «Спартака», которую мы знаем сегодня.

Возможно, это произошло само собой, без какой– либо программы. Но все-таки думаю, что к превращению приложил руку Абрам Христофорович Дангулов, тренировавший «Спартак» пять лет, с 1949 по 1953 год. Перед ним открылась редкая возможность создать команду заново, ибо к приходу Дангулова не осталось никого из старых, стянулся народ молодой, новый, вот и затеялась совсем другая игра. И дело пошло: «Спартак» при Дангулове выдвинулся в чемпионы, брал Кубок. Какие еще нужны аргументы?!

И мы, довоенные болельщики, какое-то время повздыхав о команде, где капитаном был Андрей Старостин, приняли этот «Спартак». Я имею в виду образ игры. Ну а то, что было нам особенно дорого – открытость характера, обязанность быть среди первых,– осталось в целости и сохранности, передалось.

Так что спартаковская игра – легкая, рисованная, в которой полезная очевидность переплетена с необязательными затейливыми петлями,– появилась на свет в самом конце сороковых. И лишь немногие, из моего поколения, имеют право при случае обронить: «А помните, когда-то «Спартак» был совсем другой».

Дангулов-тренер обойден вниманием историографов, фигура полузабытая. Наверное, и я ограничился бы предположением, что он повлиял на стилевое изменение «Спартака», и только. Но меня однажды свела с ним репортерская тропа.

Осенью 1953 года «Спартак» съездил в Польшу и Болгарию, сыграл удачно (из семи матчей выиграл шесть) – такие турне тогда ценились высоко, да к тому же «Спартак» был чемпионом. О матчах никто ничего не знал. Получил я в «Советском спорте» задание записать впечатления Дангулова. На мой телефонный звонок Дангулов ответил приглашением к нему домой. Я являюсь в назначенный час, вижу сервированный стол, хлопочущую возле него хозяйку, в голове мелькает, что, должно быть, ждут гостей и я некстати. Но выясняется, что ждали меня, малоизвестного, начинающего репортера. Мы садимся втроем, я окружен доброжелательностью, мне улыбаются, меня потчуют, а я не могу решить, удобно ли вытащить из кармана блокнот. Абрам Христофорович, догадавшись о моем затруднении, предлагает:

– Если не возражаете, мы будем потихонечку разговаривать, и вы делайте свое дело.

Было ему тогда за пятьдесят, в моих глазах человек пожилой, кавказец, полуседой брюнет, глаза горячие. Футбольная тема его возбуждала, однако он, помня о цели моего визита, старался сам, без подсказок, выбирать то, что интересно для газеты, словом, работал со мной заодно, шел навстречу, чем и выражал свое гостеприимство и расположение. Задание оказалось легким и приятным.

Рассказ Дангулова был опубликован в двух номерах. Прошло много времени. И вдруг звонок Дангулова.

– Тут какое-то недоразумение, прошу вас завтра быть в редакции, я заеду.

Мы встретились.

– Послушайте, меня пригласили получить гонорар. За что? За удовольствие посидеть с вами и приятно побеседовать? Если вы не хотите меня обидеть, прошу принять, что я получил. Некрасиво поступила редакция. Мы с вами исправим ее ошибку. Я превосходно провел тот вечер. Да и жена мне не простит...

Всего одна встреча. Не знаю, скажет ли она что– нибудь читателю об этом человеке.

Выходец с Северного Кавказа, Дангулов как футболист и потом как тренер был воспитан на футболе южном, техничном, щеголеватом и свой вкус не мог не проявить, став тренером возрождающегося «Спартака». Так мне, во всяком случае, кажется.

Для нашей компании послевоенный футбол нисколько не потускнел из-за того, что «Спартак» поколачивали. Никто из нас не подумал осесть дома до лучших времен, ходили на все мало-мальски стоящие матчи. Противостояние ЦДКА и «Динамо» было богатырским, им нельзя было не увлечься, оно захватывало.

Семь лет оно длилось, и его ареной был стадион «Динамо». За кого болели мы? Не знаю. Мне кажется, что этим двум командам я обязан не столько переживаниями, сколько размышлениями. ЦДКА и «Динамо» стоили друг друга: сколько ни разбирай и ни сравнивай их игроков, сколько ни вникай в таблицы, невозможно было найти простенькое решение и объявить, что одна из них «похуже», а другая «получше». В том и состояла загвоздка, оттого и тянуло их видеть в деле. Нас не убеждало, что ЦДКА чаще становился чемпионом. Если одним этим все было бы исчерпано, тогда нечего было бы таскаться на стадион. Интерес был неиссякаемый, неудовлетворенный.

В тe годы о зарубежном футболе мы знали понаслышке. Смешно сказать, но в Москве до 1952 года московское «Динамо» провело всего три международных матча: с «Партизаном» (Белград), «Локомотивом» (София), «Вашашем» (Будапешт); ЦДКА —один с тем же «Партизаном». «Спартак» – ни одного. Были турне: у «Динамо», кроме Великобритании,– в Швецию, Норвегию и ГДР, у ЦДКА – в Югославию и Чехословакию, у «Спартака» – в Албанию и Норвегию. Телевидения не существовало, и нам оставалось изумленнo судить да рядить, что означает победа «Динамо» над шведским «Норчепингом» – 5:1, «Спартака» над норвежским «Квиком» – 7:0 или проигрыш ЦДКА командам «Острава» и «Братислава». О том, что в 1950 году в Бразилии был разыгран чемпионат мира, узнавали из сухих заметочек либо из разоблачительных статей о профессионалах, которые были в ходу. Одна из таких статей в «Советском спорте» имела заголовок «Кубок какого мира разыгрывается в Бразилии?».

Нам полностью хватало своего футбола, и я не помню, чтобы мы страдали из-за отсутствия международных встреч: весь строй жизни не позволял ощущать такого отсутствия. Наверное, сегодня нас полагается назвать «невеждами», «профанами», но в ту пору мы, болельщики, обвинения не приняли бы. К нашим услугам были ЦДКА и «Динамо», и мы были непоколебимо убеждены, что в их исполнении видим самый что ни на есть распрекрасный футбол.

Минуло несколько десятилетий, и какого только футбола не довелось увидеть за это время! Легче всего было бы с высоты мексиканской «Ацтеки» или аргентинского «Ривер-плейта» скептически и добродушно улыбнуться в сторону тех полузабытых ЦДКА и «Динамо». А я не вижу ни повода, ни надобности для того, чтобы отступить от старых верований, и по– прежнему убежден, что два первых наших клуба послевоенных лет были – по игре —выдающимися.

Прежде всего—это важно во все времена – ЦДКА и «Динамо» вели игру самобытную, оригинальную. В советском футболе еще не завелся вирус глупой, мелкой, неразборчивой подражательности иностранным чемпионам, до этого гибельного поветрия еще оставалось несколько сезонов. В нашем футбольном отечестве правили свои пророки, их еще не унижали и не отвергали. Я имею в виду тренеров: армейского – Бориса Аркадьева и динамовского – Михаила Якушина. Именно тогда оба они сделали целую череду тактических открытий (в «Динамо» – четыре защитника, в ЦДКА – сдвоенный центр нападения), и их клубы играли с опережением времени лет на десять. Несколькими изданиями вышел учебник Б. Аркадьева, в котором провозглашены принципы энергетического футбола, «игры изо всех сил», принципы, главенствующие поныне.

Моя уверенность основывается и на том, что ЦДКА и «Динамо» в те семь послевоенных сезонов достигли совершенства ансамбля, где что ни игрок, то фигура. Потом оба эти клуба, как ни старались, так и не сумели себя повторить. Разумеется, обе команды, согласно требованиям времени, видоизменяли игру, ЦСКА еще раз сумел пробиться в чемпионы, а «Динамо» – еще шесть раз. И все же никогда больше они по подбору мастеров не становились вровень с командами тех семи сезонов – те остались классическими. Когда это чудодейственное совпадение одиннадцати свершается, команда делается величиной, сегодня ли это случилось или сорок лет назад. Такие совпадения редкостны, у ЦДКА и «Динамо» они тогда состоялись, поэтому я и верю в абсолютную ценность обеих команд.

ЦДКА тех лет прочерчивал по полю стадиона «Динамо» линии ясные, твердые, постоянные. Двоим – Григорию Федотову и Всеволоду Боброву – дозволялось вносить в схему свое, благодаря чему угадать до конца игру ЦДКА было невозможно. Безупречный порядок плюс два импровизатора.

У «Динамо» чертеж был со многими пунктирами, тайные замыслы рождались сообща, игра динамовская была, на мой взгляд, сложнее, сюрпризнее, неожиданнее, тоньше.

От ЦДКА ждали заранее известной игры и атаки, и оставалось восхищаться тем, как ему удается гнуть свое, настаивать на своей простой правоте от начала до конца. От «Динамо» ждали нестандартного, небывалого, и можно было только поражаться, как динамовцы застают противника врасплох; на ходу, с шиком сочиняют комбинационные росчерки.

Быть может, полная ясность игры армейцев и давала им конечное преимущество в турнирных достижениях, тогда как динамовцы в своих поисках чего-то недобирали.

Стадион «Динамо» был в наших глазах главным на Земле, а ЦДКА и «Динамо»—самыми лучшими командами. Мы знали: живем в столице, к нашим услугам—столичный, первостатейный футбол. В голову не приходило, что нужны бы еще матчи с сильными зарубежными противниками. Надолго осели в наших душах игры «Динамо» в Великобритании. Если до сих поп справляют юбилеи того турне (сорокалетний – в 1985 году), то нетрудно представить, что по горячим следам оно казалось абсолютно достоверным свидетельством мощи нашего футбола.

Вспоминая те годы, я думаю, что обязан им многим, как будущий репортер. Они приучили интересоваться футболом независимо от боления.

И после войны я продолжал вести дневник матчей. Уже не в тоненьких тетрадочках, где на задней обложке таблица умножения, а в толстой, в картонном переплете. Последняя запись – от 29 июня сорок восьмого года о матче «Спартак» – «Динамо». «Спартак» в тот день впервые за послевоенные годы одолел «Динамо»– 3:0.

Несколько фраз из того домашнего, для себя, отчета:

«Три года динамовцы без промаха избивали спартаковцев. И сейчас они на шесть очков впереди. Жаркий день, на трибунах теснотища, стадион волнуется еще до начала. Игра – в середине поля, мяч часто в ауте – знак нервного напряжения. Обоюдные атаки. Но динамовцы близко к воротам «Спартака» не доходят, один Карцев иногда бьет издали. Трофимов и Архангельский прикрыты, Бесков без партнеров не знает что делать, а Соловьева своей силой обезвреживает Сеглин. Спартаковцы, напротив, то и дело выбегают к самым воротам «Динамо». Мяч у Рязанцева, он оглядывается, кому отдать, и так правдоподобно, что на него не нападают. Доходит до штрафной и резко бьет. Хомич не успевает. 1:0. Хотя и видно, что на спартаковцев снизошло вдохновение, а динамовцы играют без души, все еще может перевернуться, объективно-то «Динамо» сильнее. После перерыва сразу же решительная атака «Спартака». Корнер подает Конов. Мяч пущен поодаль от ворот, к нему кинулись и защитники и Хомич, но мяч их обманывает, перелетает на левый край, а там Смыслов, падая на спину, бьет по воротам. Мяч хитро, потихоньку катится, но остановить некому, все выбежали вперед. Еще одна атака, Рязанцев выкатывает мяч ушедшему направо Дементьеву, длинный удар в дальний нижний угол. Третий гол, это победа, тем более что вратарь Леонтьев чувствует мяч безошибочно. Что же произошло? Неизвестно почему оказавшиеся не в духе динамовцы рассыпались, разорвались, а спартаковцев сблизила воля, одна на всех, поровну. Это уже на что-то похоже».

В том сезоне дела у «Спартака» стали налаживаться. Казалось бы, мне полагалось усердствовать с дневником. А я его забросил. В то время я работал в «Комсомольской правде» корреспондентом отдела учащейся молодежи, у меня начало кое-что получаться, ездил в командировки, писал «подвалы». И любительский футбольный дневничок стал мне казаться блажью, баловством. С какой стати журналисту, обязанному отвечать за свои слова на газетной странице, кропать на досуге никому не нужные заметки о футбольных матчах, позволяя себе безнаказанные вольности?! Уж если писать, так всерьез, для печати. А футбол состоял в разряде удовольствий, рабочей темой я его не представлял.

Я не излагаю историю послевоенного футбола, рассказываю то, что помнится, что производило впечатление.

Стадион не так уж часто смеется. На стадионах комедий не ставят, там в чести драмы, а то и трагедии. Но были случаи, когда стадион «Динамо» содрогался от смеха. Если не весь амфитеатр похохатывал, то значительная его часть, а другая, в силу болелыцицкой уязвленности, била себя по коленям в досаде и посылала к небу проклятия. Это происходило на матчах ЦСКА и «Динамо» с куйбышевскими «Крылышками». В 1947 году «Динамо» сыграло с «Крылышками» 1:1 и 0:1, в 1948 – 2:2 и 0:1. В 1949 году ЦДКА, у которого за сезон всего было пять поражений, два из них, по 0:1, потерпел от «Крылышек». Кстати говоря, именно тогда, по-моему, эту команду и стали называть нежно – «Крылышками». А она была десятой, не выше.

Сейчас уже не скажу, какие матчи из названных видел. Но зрелище было потешное: шла комедия под названием «Напрасные хлопоты». Защитники еще не были так хорошо воспитаны, как сейчас, когда им вменяется в обязанность аккуратно отдать мяч вперед или самим двинуться вместе с форвардами. Защитников ценили за «непроходимость», за умение выбить мяч из-под носа атакующих, выбить посильнее, подальше, хоть свечой, хоть на трибуны. «Крылышки» и выходили на матчи с ЦДКА и «Динамо», подрядившись не позволить себе забить, как на тяжелую работу. И мало-помалу, разогревшись, входили в артельный раж. Мяч отлетал от их ворот в разные стороны, казалось, он и сам удивлялся своим невероятным кривым полетам. Его возвращали, но короткой передышки хватало, чтобы защитники «Крылышек» хватанули воздуху и ретиво продолжали работу. Игрой это назвать едва ли было возможно. Играть пытались их знаменитые противники: комбинировали, подавали угловые, били штрафные и оказывались обманутыми всякий раз, когда мяч улетал то в поднебесье, то на беговую дорожку. Да и заметно сникали они, падали духом, оказавшись перед несуразной задачей – биться лбом об стенку.

Тех, кто без конца нападал и тем не менее проигрывал, мы чтим до сей поры – Бескова, Карцева, Трофимова, Соловьева, Блинкова, Николаева, Демина, Гринина, Г. Федотова, Боброва. Что ни имя – звезда. А тех, кто стоял стеной и выигрывал, вспоминают сейчас разве что куйбышевские старожилы. Вратари Виноградов и Головкин, Мурзин, Скорохов, Петухов, Поздняков, Ржевцев, Ширяев, Карпов, Зайцев, Бурмистров, Проворное, Новиков, Гулевский. Тогда их имена знали все московские болельщики, отдававшие должное их необоримой, былинноновгородской стойкости. Разница в классе была по меньшей мере двойная. Скажем, динамовцы в чемпионатах 1947 и 1948 годов забили 85 и 57 мячей, тогда как их обидчики «Крылышки» – 32 и 22, армейцы в 1949-м – 86, «Крылышки» – 40.

Как бы мы ни относились к варианту игры куйбышевцев, названному «волжской защепкой», он существовал, творил сенсации, позволял не слитком сильной команде состоять в высшей лиге. Тренировал тогда «Крылышки» А. Абрамов. Почему-то его имени нет в толстом справочнике «Всё о футболе». А ведь «защепки» известны ныне на берегах многих рек. Другое дело, что грубый след от «защепок» отзывается на игре, но ведь никуда не денешься: право слабого!

Тогда, мало что зная о тактических тенденциях (футбольная образованность пышно расцвела после чемпионата мира 1958 года, когда пошли мелькать по страницам прессы магические цифры 4—2—4), стадион «Динамо» чистосердечно потешался над тщетностью нервных усилий общепризнанных героев, пытавшихся без успеха проскочить под крыльями ходко вращавшегося ветряка у ворот куйбышевцев. Ветряк их отбрасывал. И это в самом деле выглядело смешно. И как было не сочувствовать «Крылышкам», дерзнувшим не согласиться со своей обреченностью! Отбиваясь, отмахиваясь, пуляя мяч куда подальше, они улучали момент, иногда один-единственный, когда их форварды удирали от защитников, тоже знаменитых как на подбор, и забивали гол. Нет, аудитория не обманывалась, понимала, что неспроста ЦДКА обыгрывал куйбышевцев в те же годы 7:0 и 5:1, «Динамо» – 5:0. Но тем заманчивее были матчи, в которых все шло наперекор разуму. Они, эти матчи, оставляли нас, болельщиков, с ощущением, что в футболе не все можно заранее рассчитывать и угадывать.

По тогдашним представлениям у команды ценилась продольная линия, «хребет», на которой все держалось: вратарь, центральный защитник, центрфорвард. Хомич – Семичастный – Бесков в «Динамо», Никаноров – Кочетков – Федотов в ЦДКА, Акимов– Гомес – Пономарев в «Торпедо». Эти три «хребта» считались крепчайшими. Английскую поговорку «Покажите мне ваших полузащитников, и я скажу, какова ваша команда» болельщики узнали позже.

Вратарь извечно был фигурой исключительной. Чувствую, что тут я задержусь, застряну и нарушу последовательность повествования.

Одним из самых захватывающих матчей, который мне довелось видеть на «востоке» был матч «Динамо»– «Спартак» 1 октября 1949 года. Мы с Ильей Шатуновским ловко улизнули из своей «Комсомолки» и были вознаграждены. Помню, когда кончилось, хотя и надо было торопиться со стадиона на улицу Правды, на вечернее дежурство, ноги не несли, еле дотащились, столько сил отдали болению. Матч многократно пересказан в литературе, и повторяться не стану. 5:4 – так выиграло в тот вечер «Динамо». «Спартак» трижды вел в счете, «Динамо» трижды сквитывало и два раза выходило вперед, последний раз за три минуты до конца и уже насовсем. Как бы ни пиршествовали в том матче нападающие (забили спартаковцы Сальников – 2, Симонян, Терентьев; динамовцы Конов, Трофимов, Савдунин – 2, Бесков), все решил вратарь Вальтер Саная. Он заменил Хомича после того, как тот пропустил четвертый мяч и «Спартак» повел 4:3. Было видно с трибун, что Хомич «поплыл», в шоке, движения стали неверными, и, промедли тренер Якушин с заменой, «Динамо» бы не сдобровать. Саная оборвал, пресек разгулявшихся спартаковцев, в воротах появился хозяин. Игра перевернулась – «Спартак» растерян. В распоряжении Саная были считанные минуты, но настолько он был тверд, что никто не сомневался: небывалое сражение выиграно им. Тогда такой оборот событий чудом мы не считали, знали, что вратарям дано одерживать победы.

Негоже, чтобы Алексей Петрович Хомич, герой динамовского турне по Великобритании 1945 года, мой добрый товарищ по работе в редакции «Футбола– Хоккея», где он состоял внештатным фотокорреспондентом, на этих страничках выглядел кругом виноватым. Да, угодил тогда под град Алексей Петрович, и голова у него пошла кругом. Он никогда не вспоминал о том матче. Для равновесия расскажу с его слов о другом.

Был Хомич отчислен из «Динамо» с официальной формулировкой «за потерю прыгучести», о чем говорил с возмущением до своих последних дней. Перешел в минский «Спартак», и этот незаметный клуб с Хомичем в воротах в 1954 году добыл третье призовое место. Настал черед встречи с московским «Динамо». Своему родному клубу майор Хомич оставался предан до конца, но его спортивная душа жаждала отмщения за оскорбительную «формулировку».

Вот его рассказ, который он повторял неоднократно. Слушая, я посмеивался: четверть века же прошло, а Алексей Петрович каждый раз горячился так, словно это было вчера.

– Играть нам с «Динамо» в Минске, и это был, как вы понимаете, мой матч. У них (динамовцев он называл «они», не иначе) состав будь здоров: Яшин, Крижевский, Борис Кузнецов, Володька Савдунин, Серега Сальников, Алик Мамедов, Генка Шабров, Ильин Володя – в общем, компания не нам чета, чемпионами они в тот год стали. Я к матчу готовился как никогда, в большом порядке был. И завелся, злость такая, что не расскажешь. В центре выстроились, а я незаметно так подхожу к ним, вроде бы как к старым товарищам. И говорю: «Вы меня знаете: я себя не берегу. Предупреждаю, кто выскочит, не пожалею. Смотрите!» Они мою историю с отчислением знают, чувствуют, что не шучу. Может, и по лицу увидели. В общем, игра пошла, они пару раз мне ударили издалека. На сближение не идут. Но надо весь матч отстоять, так я, как кто-нибудь из них ближе подойдет, напоминаю: «Ты меня знаешь! Смотри!» В тот день я не имел права пропустить, любой мяч тащил. Так никто из них и не обострил. А минчане один как-то там закатили. Ну и выиграли мы 1:0. Мне бы жизни не было, если бы они меня «расстреляли»...

Уж и не знаю, все ли тут правда или присочинил что-нибудь Алексей Петрович. Но он всей своей вратарской судьбой проверил, что вратарь способен выиграть матч. И ему это удалось в матче его чести, его расплаты.

Матчей, главными героями которых становились вратари, было сколько угодно. Один из таких, даже тогда, буквально потряс стадион «Динамо». В 1950 году играли ЦДКА и «Зенит». Играли в одни ворота, зенитовские. А их защищал Леонид Иванов, в сером невидном свитере, вроде спецовки, в рабочей кепчонке, плотный, широкогрудый, с сильными руками. Как только не били ему знаменитые армейцы, все тщетно, мяч – у него. Стадион ахал и вздыхал, большинство– то держало сторону ЦДКА, но постепенно, как это порой бывает с футбольной переменчивой публикой, восхитился вратарем и уже был не прочь, чтобы он не пропустил, чтобы свершилось небывалое. Иванов и не пропустил. Его, Иванова, ничья, целиком и полностью. Два года спустя тренер армейцев Б. Аркадьев, когда ему поручили создать сборную, ворота доверил Иванову. Мне легко предположить, что тот матч стоял перед его глазами.

Мы давно согласились с тем, что современные нападающие, игроки середины поля и защитники зримо отличаются от форвардов, хавбеков и беков прошлого. И если сейчас, отдавая дань одаренности и подвигам кого-то из некогда блиставших, говорим, что он и в наши дни был бы хорош, непременно добавляем: «Применился бы, перестроился, привык». Звезды футбола загораются не сами по себе, их выдвигает та командная игра, которую выработало время. А некоторым из звезд удается и самим продвинуть футбол вперед. Разумеется, есть в опыте мастеров былых дней черты и достоинства неувядаемые, передающиеся от поколения к поколению. И все же игра, которую предлагают нашему вниманию сегодня, неминуемо требует, чтобы каждый из тех, кого называют полевыми игроками, отвечал духу времени.

Л вратари? Отличаются ли они чем-то от старых голкиперов? Или, быть может, искусство защиты неизменных восемнадцати квадратных метров ворот от бешеного, коварного мяча каким было, таким и осталось?

Закрываю глаза и пытаюсь представить, в каком движении, самом характерном, чаще других повторявшемся, запомнился мне Владислав Жмельков, спартаковский довоенный вратарь. И вижу его в броске. В каком угодно углу, в нижнем, в верхнем, под перекладиной, он летит, тянется в ниточку, кончиками пальцев отводит мяч.

А теперь пробую в воображении остановить спартаковского вратаря Рината Дасаева в его характерном движении. Для меня он – в выбеге из ворот, изогнувшийся, с пойманным мячом в высоко поднятых руках. И угрозы как не бывало.

Полвека разделяют эти скульптурные композиции. Быть может, просто разные люди, у каждого своя манера? Думаю, что такое предположение к разгадке нас не приблизит. Мне представляется, что неспроста Дасаев нисколько не напоминает Жмелькова: другие времена, другая игра.

Не раз, бывало, смотришь матч с участием иноземной команды и мелькнет: «Этого игрочка неплохо бы к нам». О вратарях никогда так не думалось, никакой зависти. Ясно, что и в других краях появляются отличные вратари, однако нигде так постоянно, без перебоев, как у нас. Сколько лет минуло после того, как в голу стоял (так в его время говорили) Николай Евграфович Соколов, а классные вратари не переводятся. Вот и сейчас мы как должное принимаем выдвижение А. Сацункевича, Д. Харина, С. Черчесова. Существует ли особый секрет, есть ли право говорить о вратарской школе?

Алексей Хомич на протяжении многих лет на следующий день после матча приносил пачку снимков и раскладывал их на столе редактора.

– Алексей Петрович, вы же стояли возле тех ворот, куда забили два мяча. Где же эти моменты?

Хомич мнется, чешет в затылке:

– Не нажал. Но как можно было, скажите пожалуйста, пропускать такие мячи? Я ему, пижону, кричу...