Текст книги "Обо всем по порядку. Репортаж о репортаже"

Автор книги: Лев Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Ирландцы являли собой футбол обыкновенный, в котором нет откровений, хотя нет и ничего разочаровывающего. Все как полагается: и наиболее употребительная исходная расстановка игроков, и фланговые проходы, и прострелы, и индивидуальные рывки двух форвардов, и грамотно расставленные силки защитных линий, и недурное взаимопонимание, и прочные связи передач. Однако этот неплохой футбол прозрачен, мы на трибунах угадываем все, что будет сделано в следующую секунду. Угадывает и противник. Успех в таком разе приносят повторения ходов, настойчивость, добросовестность и зевки обороняющихся. Привычная футбольная работа, так играет большинство команд на белом свете.

Наша сборная сейчас способна предложить многое, выходящее за рамки обыкновенного футбола. Она уловила и освоила чередование скоростей, легко, мягко их переключает, мгновенно переходя от лукавой перепасовки для отвода глаз к спринтерскому розыгрышу коротких, простых комбинаций, форварды Блохин и Онищенко и хавбек Колотов умеют делаться неуловимыми для защитников противника на достаточные для гола мгновения, диспетчеры Веремеев, Мунтян, Буряк каждый в своем стиле стремятся сделать не что-нибудь, а голевую передачу, в ней для них и цель и наслаждение, а может быть, и соревнование между собой.

По-разному трактуют футбольную красоту. Динамовцы увидели ее в молниеносности росчерка, в ошеломляющей простоте. Подбор игроков счастливо оправдывает замысел и, в свою очередь, развивает его, ибо ясно видно, как разыгрываются варианты «на Блохина», «на Онищенко», «на Колотова», а не какие– то отвлеченные комбинации.

Характерны оба эпизода, приведшие к голам.

Ирландцы пошли вперед большим отрядом. Матч недавно начался, и им еще не приходило в голову, что лучше бы действовать с оглядкой. Наступление задохнулось, последовал прямой и быстрый ответ. Веремеев получил мяч от Буряка, немного прошел и, увидев рванувшегося вперед Блохина, сделал ему пас под удар, пас как любезность, как товарищеская услуга. И Блохин, войдя в ритм передачи, на ходу ударил мимо защитника и вратаря в дальний угол. Это был вариант «на Блохина», отличающегося и скоростью, и скользкостью, позволяющей ему лавировать в чужих штрафных площадях.

Веремеев с мячом. Вдалеке вратарь ирландцев и защитник. И Веремеев делает на первый взгляд странный ход, кидая мяч между двумя ирландцами. Но, думается, он знал, что будет дальше. Из-за спины защитника метнулся и упал навстречу низколетящему мячу длинноногий, эксцентричный Колотов и с цирковой сюрпризностью, головой отправил мяч в цель. Быстро, сложно и красиво. Это был вариант «на Колотова».

Веремеев все взвешивает, все меряет, словом, «отпускает» игру. Не он один регулирует движение на поле, в таком случае игра динамовцев выглядела бы по нынешним временам примитивной, но он, как никто другой, пасует с дальним прицелом.

Игра у команды родилась не вдруг. Она – прошлогодний чемпион страны, который то впечатлял, то оставлял равнодушным, то брался под сомнение. А оказывается, становясь чемпионом, команда искала, строилась, росла и тренерам Валерию Лобановскому и Олегу Базилевичу надо было иметь терпение, чтобы  выиграть время, чтобы отмолчаться, пока проявится эта самая искомая желанная игра.

Вспомним, как на протяжении ряда лет комплектовалась команда, как были привлечены в ее ряды игроки из других клубов и как это пошло на пользу и команде, и этим игрокам, и признаем за сильным, ищущим коллективом право на привлечение необходимых ему способных футболистов и попутно подумаем, что вместо безрассудного словечка «переманивание» лучше бы сгодилось другое – «выдвижение».

Вспомним и о том, что быстрота, подвижность, ловкость и (что особенно приятно!) техничность команды – результат чрезвычайного внимания к процессу тренировки, к образу жизни футболистов.

Тем, кто захочет «смоделировать» образ ведущей команды, надо рассматривать пример киевского «Динамо» в совокупности многих причин, повлиявших на ее становление. Те же, кто сведут все к одному какому– либо обстоятельству, рискуют промахнуться.

Я позволил себе выводы, пусть и беглые, хотя понимаю, что в мае с выводами не принято спешить. Но как их не сделать, если они более чем очевидны. Было бы вполне достаточна, если бы киевское «Динамо» просто выиграло все те матчи, которые оно выиграло. А оно еще выиграло их в хорошем стиле. И это самая яркая примета нынешней весны!»

Писалось все это «с колес», и сейчас, спустя много лет, я ничего прибавить не хочу, равно как и отнять.

Впрочем, дополнить надо. В том году киевское «Динамо» опять стало чемпионом страны, к Кубку кубков присоединило Суперкубок.

На второй матч с «Баварией» я снова ездил в Киев и утром, перед матчем, занялся тем, что ходил по киоскам в поисках значков, выпущенных к событию. И горд был, купив четыре разных. Я не собиратель, но включился по-мальчишески в поиски: вокруг матча была атмосфера высоких страстей, а она нас пробирает как озноб. Заблаговременный выпуск значков намекал, что в Киеве ждут победы, уверены в ней. Часто ли так бывает?!

В конце того года Олег Блохин был награжден «Золотым мячом», «Франс-футбол» в своей классификации отвел советской сборной третье место, тогда как год назад у нее было двадцать третье.

В общем, в том сезоне киевское «Динамо» вернуло нам все утраченное. И подарило первоклассную игру, как выражаются производственники, на уровне мировых стандартов.

Настал год 1976-й.

Насколько был хрустально ясен год 1975-й, настолько сумеречным, ни на что не похожим выглядел этот год. С самого начала все пошло кувырком, словно задались разрушительной целью. Голова шла кругом. Но, может быть, голова подводит, не в силах оценить смелую Операцию? Может быть, так и надо – перешагнуть через мертвое тело привычек, не считаясь с жертвами?

«Учитывая интересы сборной», чемпионат страны поделен на два – весенний и осенний. В весеннем киевское «Динамо» (его можно считать и сборной) не участвует, под этим названием выступал резервный состав. Точно по поговорке, что «новое – хорошо забытое старое»: два чемпионата были в 1936 году, а сборная существовала отдельно от клубов в 1952, тоже олимпийском году. В свое время даже при малых знаниях отказались и от того и от другого приема, признав их несостоятельными. Как видно, теперь не побоялись повторения, чувствуя себя во всеоружии накопленных знаний.

17 марта киевское «Динамо», выиграв первый матч розыгрыша Кубка европейских чемпионов в Симферополе у французского «Сент-Этьенна» 2:0, проигрывает на его поле 0:3 и выбывает. Справедливости ради примем во внимание, что на дворе – март, месяц для наших неудобный, да и боролись киевляне до конца, третий мяч пропустили в дополнительное время.

Первая жертва.

20 марта, всего три дня спустя, в Киеве при скверной погоде на скверном поле матч сборных СССР и Аргентины. Наши в «экспериментальном» составе, что не мудрено: динамовцы не отошли после трудной встречи во Франции. Хотя после перерыва на поле вышли Блохин, Онищенко и Трошкин, матч проигран – 0:1. Было ли разумно отнестись к встрече с пренебрежением? Сборная Аргентины—из первоклассных, у нашей сборной до этого счет с ней был равный, а теперь, после 0:1 в Киеве, стал отрицательным. То, что в свое время далось сборной с немалым трудом, вмиг было разбазарено. А ведь знали, что следующий чемпионат мира пройдет в Аргентине и команда хозяев не ударит там лицом в грязь. На киевском стадионе играли Кемпес (он и забил единственный мяч), Ольгуин, Тарантини, Гальего, Ардилес, Луке, Пассарела, Хаусман – ставшие вскоре чемпионами мира.

Вторая жертва.

24 апреля в Братиславе в четвертьфинале чемпионата Европы сборная проигрывает 0:2. Шутка ли, чемпионат Европы! Годы идут, а мы и по праздникам, и без праздников вспоминаем, что в этом турнире советская команда была первой в 1960 году, второй– в 1964-м и 1972-м, четвертой – в 1968-м, и все это позволяло считать второй по значению после чемпионата мира турнир своим, освоенным. Да и на протяжении прошлого года только и слышалось со всех сторон, что выигрыш отборочного турнира к чемпионату– первейшая задача. Сборная ее решила, за что удостоилась похвал.

И вот заковыристая ситуация: 0:2, но впереди матч в Киеве. Как было не вспомнить, что в 1968 году в том же турнире наша сборная, имея 0:2 в первом матче с венграми, блистательно их переиграла в Лужниках – 3:0.

Я не мог не поехать в Киев на матч СССР—Чехословакия 22 мая. Что если повторится славный сюжет?

Память о прошлом грела души населения трибун, а не тех, кто на поле. Матч дал счет 2:2. От проигрыша спас Блохин за две минуты до конца.

Третья жертва.

Войти в положение? Но это было бы криводушием. Все, что смущало с начала сезона, раскрылось. Обращаюсь к своему репортажу в «Футболе – Хоккее» под заголовком «Что-то не то...».

«Каждый год у нас новое. Возможно, экспериментировать надо, многое в игре открывается в ином свете. Но мы торопимся и слишком скоро забываем то, что имели совсем недавно. Не помню, чтобы сезон 1972 года был либо забракован, либо одобрен. А тогда, напомню, наша сборная дошла до финала чемпионата Европы, прошла весь цикл Олимпийских игр и чемпионат страны разыгрывался своим чередом, с участием всех клубов.

И международная и внутренняя футбольная жизнь сейчас обрисованы достаточно, и острая подступила необходимость планировать все турниры загодя на четырехлетие. Удачным станет тот план, при котором все наиглавнейшие турниры, в том числе и чемпионат Европы, будут оставаться наиглавнейшими, и у тренеров исчезнет право облюбовывать один какой-либо турнир, а в остальных участвовать для проформы. Странно и грустно было услышать после матча на пресс-конференции слова О. Базилевича о том, что «команда свою программу выполнила». Чемпионат Европы ни сердце, ни рассудок не позволяют рассматривать как нечто учебное, тренировочное, чем не зазорно поступиться.

Прекрасно понимаю, что эксперименты оцениваются после окончания. Нам еще предстоит разобрать формулу весеннего и осеннего чемпионатов и разъездную модель подготовки сборной. И все-таки невозможно согласиться с пренебрежением к чемпионату Европы, на котором сборная впервые осталась за пределами большой четверки. Команда Чехословакии сильна, ей можно было уступить и играя изо всех сил. Но, по крайней мере, не было бы чувства недоумения, которое вызвала эта встреча из-за того, что команда наша не выглядела к ней изготовившейся. И это «по плану», которым предусмотрена боевая готовность сборной к июлю, к Монреальским играм. Когда придет время итогов, когда надо будет планировать будущее сезона, вспомним о майских матчах чемпионата Европы и бросим их на весы. Они потянут. Без них большой футбол может превратиться в футбол среднего размера».

Этой корреспонденцией я навлек на себя немилость спортивного руководства, что неудивительно. Прямо в лицо мне ничего не было сказано, до Олимпиады оставалось считанное время, но доброхоты, вхожие в начальственные кабинеты, передали мне реплику: «С ним мы разберемся после».

В июне киевское «Динамо» встретилось в матче Кубка СССР с «Днепром», который еще не стал таким, как в 1983 году, был средней командой. Местный репортер, озадаченный исходом матча (2:1 в пользу «Днепра»), передал в редакцию: «Мы видели в форме «Динамо» хороших футболистов, а команды нет. Странно, но киевлян не огорчали пропущенные мячи, они отнеслись к ним с «олимпийским спокойствием».

Еще одна жертва, четвертая.

А в промежутках сборную (или киевское «Динамо», не знаю, как правильнее) видели в Болгарии, Венгрии, ФРГ, Швейцарии, Австрии, США с самыми разными противниками, каких только она могла себе наскрести, в том числе из вторых лиг – «Арминией» (ФРГ), «Этуаль Каруж» (Швейцария), о которых никто и не слышал.

В Монреаль отбыла команда (у нее появилось третье наименование «олимпийская сборная»), по нашим впечатлениям 1975 года, классная, с твердо поставленной активной игрой и с самолюбивым характером, а по впечатлениям 1976 года – остаточно классная, играющая как придется, расслабленная, избалованная.

В Монреале я не был, и сошлюсь на тех, кто там играл. Итак, отрывки из книг Леонида Буряка («Горячие точки поля») и Олега Блохина («Право на гол»).

Л. Буряк: «Турнир Олимпиады сложился для нас неудачно. С трудом, через силу играли мы с канадцами, корейцами, иранцами. Год назад мы эти команды победили бы легко. Теперь же пробивались в полуфинал мучительно. В полуфинале нас ожидала сборная ГДР. Она тоже не относилась к числу команд, перед которыми мы бы затрепетали. Но соперники выглядели свежее нас, быстрее, выносливее. Когда Звягинцев грубо ошибся и мы пропустили гол, я понял, что нам не хватит сил отыграться. Мы еще бегали, суетились, но это ничего не могло изменить – поражение... И бронзовые олимпийские медали – успех, но мы рассчитывали на большее, поэтому радости не испытывали. Скорее – разочарование».

О. Блохин: «В играх олимпийского турнира мы не чувствовали той легкости в движениях и уверенности в своих силах, которые должны были проступить согласно программе подготовки. А ведь, переезжая из одной страны в другую, столько готовились!.. Мы с трудом проводили матчи с заштатными командами Канады, КНДР, Ирана. Нам явно не хватало скорости и легкости, ловкости и координированности. Чувствовал, что буквально измотан тренировками, которые продолжались и в Монреале. Думал о чем угодно, только не о футболе. Если попадал ко мне мяч, старался поскорее от него избавиться. Просто не знал, что с ним делать! Главное – отсутствовала жажда борьбы».

Жертва пятая.

В футболе все быстро забывается. В этом его счастье и в этом же несчастье. Напутали, провалились – тут же ударили громы и молнии, а время идет, глядишь, где-то опять выиграли – и запели медные трубы. И слава богу, нельзя же вечно посыпать главу пеплом, поражениям и полагается уходить с глаз долой, а новенькая победа, вот она всем на радость! Жить в ритме таких чередований легко, вечное ожидание весны, над головой созвездие веры, надежды и любви.

Но когда спасительная забывчивость охватывает и тех, от кого прямо, непосредственно, профессионально зависят футбольные дела, то это – беда. Кто-то обязан помнить, не боясь упреков в злопамятности.

Что же обнаружилось в Операции 1976 года? В ней видны замысел и исполнение.

Замысел на совести тех, кто формулировал общую задачу. Выглядело это так: в олимпийском году нет ничего почетнее, заманчивее, чем победа на турнире в Монреале и на это должны быть брошены все силы.

Выигрыш золотых олимпийских медалей—цель высокая, в любом виде спорта выше цели не существует. Однако в футболе цель эта не самая высокая. Вершиной были и остаются чемпионаты мира, где встречаются все главные силы, и чемпионаты Европы, проходящие почти одновременно с Олимпиадами. Кстати говоря, одновременность этих двух турниров подчеркивает, что они для разных команд: чемпионат Европы – для первых, национальных сборных, олимпийский—для любительских, молодежных, резервных.

Если чемпионаты мира и Европы просты, строги и постоянны по своим условиям, то олимпийский турнир варьируется. В нем то получают право участвовать первые сборные стран, где не признан профессиональный футбол, то этим странам запрещается пользоваться услугами участников чемпионата мира («минус 22»), то начали разрешать приезжать молодым профессионалам. Словом, у ФИФА регламент этого турнира никак не вытанцовывается.

Мы давно обязаны были отдать себе ясный отчет, что турнир этот, несмотря на свое громкое, притягательное наименование, не собирает лучшие силы мирового футбола, которые объединены лигами профессионалов. А наши спортивные организации вечно на распутье: и в главных турнирах футболисты заявлены, и в олимпийском – тянет добыть лавры. Раздвоенность ничего путного не приносила, лишь однажды, в далеком 1956 году, в Мельбурне удалась победа, когда там наш футбол представляла первая сборная, а противники были не в лучших составах.

По моему глубокому убеждению, наш футбол в ранге первой сборной обязан целиком и полностью сосредоточиться на турнирах главных – чемпионатах мира и Европы. Да и аудитория давно уже различает по достоинству международные турниры. А для Олимпийских игр подходит команда, в которой пройдут школу молодые игроки ближайшего резерва.

Но золотые олимпийские медали манят, завлекают, и ради них ставится задача перед первой сборной – как хотите, ставьте любые условия, но завоюйте, привезите. Рассуждают простенько: чем футбол отличается от других видов спорта? Тем самым отказываются признать за футболом его особое предназначение. И может быть, исходят еще и из неверия в возможность успехов на чемпионатах мира и Европы: что если на Олимпиаде отломится удача? Не принимается в расчет и то, что олимпийская «бронза» записывается в разряд неудач, тогда как «бронза» на чемпионате мира была бы принята с энтузиазмом, недаром до сих пор любовно вспоминают четвертое место на чемпионате 1966 года.

Как бы то ни было, замысел созрел.

Исполнение замысла читателю представлено. Жертвы за жертвами, пустые хлопоты, отстранение В. Лобановского и О. Базилевича от должности тренеров сборной. Очередной катаклизм.

Не сомневаюсь, что Лобановский и Базилевич с полной убежденностью в своей правоте вели олимпийскую Операцию.

Что же это было? Нельзя допустить, что тренеры поступали себе во вред, очертя голову пустились в заведомо проигрышную авантюру!

В киевском «Динамо» им удалось применить разработанную в содружестве с учеными систему тренировочных занятий, обеспечившую, как принято говорить, высокую функциональную готовность игроков. Насколько могу судить, это было новинкой. И все было бы хорошо, если бы тренеры не приняли эту систему за универсальное средство «от всех болезней». Но они были молоды, тренерский опыт невелик, на ладони яркий успех в 1975 году, и они снова поставили на ту же карту. Так и вели команду: изъяли ее из регулярных соревнований, заменив вольными, выгодными разъездами, и сосредоточились на тренировках. К июлю, к Олимпиаде, команда пришла изможденной, хотя полгода толком не играла.

По горячим следам Операции критики кипятились, но по здравому размышлению заскок молодых тренеров если не простителен, то понятен.

Читатель спросит: а есть ли нужда разбирать придуманную в кабинете Операцию и ее несостоятельность, коль скоро все это связано со сборной?

В том сезоне сборная и киевское «Динамо» были нерасторжимы, провал сборной ударил и по клубу.

Снова сошлюсь на книгу О. Блохина.

«Я иногда с грустью вспоминаю о лучших временах своего клуба и сборной. Мне кажется, что в ту пору у нас была команда, которая так и не смогла полностью реализовать свои возможности. Впрочем, так думаю не я один. Весной 1982 года я встретил на улице Стефана Решко.

– Видел вашу игру,– сказал он.– Что, тяжело приходится?

– Вспоминаешь, Степушка, наш состав?

– Только и остается, что вспоминать... А знаешь, жаль все-таки, что команда распалась раньше времени. Еще бы года три-четыре поиграть тем составом, который был у нас в семьдесят пятом, могли бы и Кубок чемпионов выиграть, и все что угодно...

У нас был состав! Что ни игрок—личность! Не стало этого состава—не стало и побед в европейских клубных турнирах. Хотя команда продолжала работать по тем же научно обоснованным программам. Думаю, что полагаться только на научный подход в тренерском деле нельзя».

Блохин выразил свои ощущения попросту, как игрок. Добавлю – как выдающийся игрок. Его ощущение не расходится с фактическим положением дел, наоборот, подтверждает его.

Потерянный сезон, накопившаяся горечь выплеснулись в стихийном бунте: игроки выразили недоверие тренерам. Сначала были отстранены оба, потом сошлись на том, что уйдет Базилевич, а Лобановский останется. Трещины заштукатурили. Думаю, что, и упрятанные, они долго о себе напоминали. Электротабло на наших стадионах рисовало благополучную кардиограмму киевского «Динамо», однако самочувствие команды определялось и по внешнему виду: насколько она в 1975 году по игре была весела и молода, настолько стала сумрачной и флегматичной.

В чемпионате 1976 года в сравнении с предыдущим число зрителей уменьшилось на миллион, в том числе на киевском стадионе потеряно 400 тысяч. Средняя посещаемость матчей упала с 23,6 до 19,4 тысячи».

Шестая жертва.

Много лет с недоумением наблюдаю за равнодушием к таким подсчетам. Однажды меня познакомили с директором крупного стадиона. Для завязки разговора я сказал: «Как вам, наверное, приятно, что сегодня стадион полон!» И услышал в ответ угрюмое: «Мне совершенно неважно, есть зрители или нет». Знакомство наше на том и остановилось. Никогда не мог понять, не понимаю и сейчас, как можно вести футбольное дело с безразличием к посещаемости стадионов, а значит, и к доходам. Не отсюда ли ведут начало безответственные эксперименты, не оттого ли так вольготно чувствуют себя футбольные власти, затевая операции, подобные разыгранной в 1976 году?

Если в 1975 году наша сборная, поправив дела, в классификации «Франс-футбола» была выведена на третье место в Европе, то после сезона 1976 года она оказалась десятой.

Седьмая жертва.

Такую дорогую цену заплатил наш футбол, погнавшись за золотой олимпийской медалью с негодными средствами.

Сезон 1977 года. Киевское «Динамо» – чемпион страны. Но почему команду не сопровождает, как два года назад, звон фанфар?

Всякие бывали сезоны. Чего мы только не насмотрелись за долгие годы! Можно написать пространную историю, скажем, эволюции игры, чередования возвышений и падений тренеров, клубов, звезд, наконец, занимательных происшествий. И кажется, ничем нас не удивить.

В 1977-м футбол удивил.

Внешне – сезон как сезон. Не из удачных, но к этому не привыкать. Сборная проиграла отборочный турнир чемпионата мира, выиграв у венгров и греков на своем поле и «закономерно» уступив им на чужом. Разочарование, удар по престижу.

В том году я дважды ездил в Киев. Весной на полуфинал Кубка чемпионов. Динамовцы выиграли 1:0 у сильной в то время «Боруссии» из Мёнхенгладбаха. Чувствовалось, что счет недостаточен. Так и оказалось: две недели спустя динамовцы проиграли «Боруссии» как по заказу 0:2. Досадно, но бедой не выглядело.

Л вот в сентябре в матче розыгрыша Кубка УЕФА ничья 1:1с «Айнтрахтом» из Брауншвейга, командой средненькой, смахивала на поражение. Брауншвейгцев дома устраивала нулевая ничья, и они без приключений ее добились. Киевское «Динамо» выбыло из борьбы и первом же круге.

И « Торпедо», дважды сыграв «по нулям» с португальской «Бенфикой», уступило в серии пенальти. Потом выбыло тбилисское «Динамо» после разгрома в Цюрихе от «Грассхопперса» – 0:4.

Чемпионат страны шел своим чередом, и первым оказалось киевское «Динамо». Здесь-то у него все с виду шикарно: из 30 матчей проигран один, выставочная разница мячей 51:12, второй призер—на удалении в 4 очка. Полагалось бы поздравлять команду, а вокруг нее даже не тишина, а ропот.

Будущий историк, более подробно и тщательно, чем репортер, исследуя события того года, не пройдет мимо коммюнике от имени Управления футбола Спорткомитета СССР, опубликованного в октябре под названием «По поводу некоторых вредных явлений в нашем футболе».

Вот оно.

«Рассмотрев материалы, опубликованные в центральной прессе («Известия», «Советский спорт» «Футбол—Хоккей», «Спортивная Москва»), а также докладные заслуженных мастеров спорта В. Мошкаркина и В. Маслаченко и многочисленные письма любителей футбола о фактах умышленного неведения спортивной борьбы командами в играх всесоюзного первенства, апелляционное жюри постановило:

1.Считать совершенно недопустимым, противоречащим принципам советской спортивной этики умышленное неведение спортивной борьбы, продолжающее иметь место в играх чемпионата СССР, разлагающе действующее на воспитание футболистов и дискредитирующее советский футбол в глазах широких масс зрителей.

2. Предупредить тренеров и футболистов команд мастеров, что в последующем апелляционное жюри за  умышленное уклонение от спортивной борьбы будет принимать самые строгие меры вплоть до отмены результатов игр и дисквалификации команд и игроков».

Документ грозный, хотелось верить, что порядок будет восстановлен. Не могли мы сразу догадаться, что был он сродни другим правильным документам, в изобилии публиковавшимся в те годы по разным поводам, но никого ни к чему не обязывающим, в том числе и тех, кто их составлял. Ни один результат не был отменен, никакие команды и игроки не были дисквалифицированы, хотя договорные игры процветали.

Полную ясность внес Константин Есенин, опубликовавший в «Футболе—Хоккее» материал под недвусмысленным заголовком «С цифрами наперевес». Из него мы узнали, что по числу ничьих в том, 40-м чемпионате наш футбол на последнем месте в Европе—44,58 процента, а на предпоследнем – турецкий

(35,8), и по результативности—на 26-м месте, 2,01 мяча за игру. Свои исследования Есенин закончил словами: «Надо поскорее закрыть эту замаранную страницу и начать с новой, чистой».

Константин Сергеевич тогда, просчитав чемпионаты европейских стран и все предшествующие наши, вывел, что в турнире 16 команд приемлемы и достаточны 8 ничьих. Этот коэффициент и ввели на будущий год под названием «лимит ничьих» Мера предполагалась аккордной, однако просуществоваламного лет: повода для отмены не появлялось. Единственное, что было сделано со временем, так это послабление: вместо восьми дали право на десять.

Что же произошло в 1977-м? Если руководствоваться «лимитом», то в том чемпионате в него уложились только «Крылья Советов», занявшие последнее место, и «Черноморец» (7 место). 17 ничьих (в 30 матчах) «сгоняли» московское «Динамо», «Кайрат», «Нефтчи», ЦСКА, 16 – «Шахтер», 15 – киевское «Динамо», 14 – «Локомотив» и «Карпаты», 13 – тбилисское «Динамо», «Торпедо», «Арарат», 12 – «Заря» и «Зенит».

Сначала публика и мы, журналисты, диву давались, глядя на ничейное поветрие, потом стали возмущаться, а под конец смеялись. Коль скоро речь идет о киевском «Динамо», повторю, что чемпион половину матчей сыграл вничью.

Еще стояло перед глазами киевское «Динамо» позапрошлого, 1975 года. Тогда, коль скоро я ударился в арифметические аргументы, ее победная верхняя строчка выглядела так: 17 побед, 9 ничьих, 4 поражения, разность мячей – 53 – 30, очков – 43. Сравните со строкой 1977 года – 14, 15, 51 – 12, 43. То же количество очков добыто совсем другими средствами, дистиллированными, искусственными. Насколько в первой строке оставила след турнирная борьба, настолько вторая нейтральна, выхолощена, ни о чем не сообщает.

И в 1977 году киевское «Динамо» было сильнее других, оставалось ведущим клубом. Что же удивительного, что в годину бедствий все взоры обратились к нему? Хотелось, чтобы флагман не приспустил флаг, а повел за собой закачавшуюся эскадру. А он закачался и лег в дрейф вместе с ней. И общее оцепенение было как бы оправдано, освящено поведением флагмана: на миру и смерть красна.

Киевское «Динамо» незадолго до того, в 1966 – 1968 и 1974 – 1975 годах, рождавшее плодотворные дискуссии, у одних вызывавшее восхищение, у других, по крайней мере, уважение, вдруг, несмотря на чемпионский титул, возбудило к себе скептическое отношение, в его сторону полетели не цветы и комплименты, а посвистывание и смешки.

Не одно киевское «Динамо» этого заслуживало, однако ему доставалось больше, чем другим. Как самому сильному. Но самой сильной команда оставалась, я бы сказал, практически, командная же игра упростилась до минимума, обаяние выветрилось. Если в 1975 году каждый матч динамовцев сулил невиданное, то в 1977-м можно было предсказать как они себя поведут, как будут разживаться необходимыми очками, заранее вычисленными. Перед нами была команда послушная, организованная, знающая, чего добивается, но обыкновенная, каких немало. И назвать её командой высокого класса, как мы с легкой душой делали в 1975 году, язык не поворачивался.

Мало того, если совсем недавно по киевскому «Динамо» мы выверяли модерн, то теперь веры не было, хотелось думать, что на свете существует иная, привлекательная игра.

Не знаю, как в будущем оценит этот сезон коллектив авторов не написанных пока очерков истории советского футбола, но для меня, репортера, тот сезон был, мало сказать, неудачным, он стал черным, пыльной бурей. Одно дело—крутиться вокруг проблем игровых, организационных и совсем другое – работать, не зная, верить или не верить подлинности происходящего.

О матчах по сговору поговаривали и прежде. В 1974 году в Одессе я попал на водевиль под названием «Черноморец» – киевское «Динамо». Публика откровенно похохатывала, глядя, как шутейно делается счет 3 :3. Я написал об этом в «Огоньке», ждал опровержений и не дождался. И все же думалось, что это несчастный эпизод, что гуляющие слухи преувеличены. Чемпионат 1977 года избавил от утешительных порой шип: он весь был подобием сидячей забастовки, едва ли не все команды устраивали свои дела, позабыв о борьбе. Это были не проступки, не уродства и аномалии, а вновь изобретенная форма существования с удобствами и небескорыстная.

В Лужниках шел матч. Рядом сидел футболист, несколько лет назад игравший в одной из команд. Кто-то припомнил, как эти же команды играли три года назад здесь, в Лужниках. И мой сосед, футболист, то ли по недомыслию, то ли из бахвальства, с улыбочкой ляпнул: «А мы тогда им отдавали два очка». Настала неловкая пауза. Другой мой сосед, журналист Г. Ларчиков, наклонившись ко мне, шепнул: «Вы тогда отчет писали». Я, признаться, забыл. Дома нашел тот отчет, перечитал. Никогда мне не было так горько. Попался, расписал! И как же, должно быть, посмеивались футболисты, читая на следующий день газету! Каким простаком выглядел я в их глазах! Да и стадион тогда был полон, и публика переживала вовсю. После того случая я долго не писал, не мог справиться с потрясением.

Ничего нет хуже игры по сговору. Можно все на свете проиграть, это не горе, если честно: мяч повернется вокруг оси и явится день победы. Тем и живешь. Если же нечестно, то все останавливается, жить нечем. Можно притворяться, что ничего не знаешь, либо, поступившись совестью, «входить в положение» обманщиков. Но это вслед за «договорными матчами» будет договорной журналистикой. Была ли такая? Была. С удовольствием назову тех, кто не поддался, не смирился, кто воевал: Олег Кучеренко, Валерий Винокуров, Виктор Асаулов, Борис Федосов, Лев Лебедев, Александр Левинсон, Владимир Маслаченко, Евгений Майоров, Николай Озеров, Юлий Сегеневич, Аркадий Галинский, Константин Есенин, Геннадий Ларчиков, Алексей Леонтьев. Знаю, как опасны такие списки, предвижу попреки: «А меня забыли?» Я оставляю список открытым – назвал тех, с кем близко связан работой, с кем откровенен. А назвал потому, что, по моему глубокому убеждению, журналисты гораздо больше сделали в борьбе с лжефутболом, чем спортивные организации, которым сам бог велел вести эту борьбу.