Текст книги "Банкир"

Автор книги: Лесли Уоллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 77 страниц)

Палмер отошел от зеркала и направился к двери. Он чувствовал себя сейчас так, как это бывало с ним на войне в самые критические моменты. Нужно действовать. Просто поразительно, что он еще не утратил способности действовать, несмотря на эти долгие, бессмысленно загубленные годы после войны, когда каждое решение зависело от старого, сварливого и упрямого человека, наслаждавшегося любым промедлением. Палмер открыл дверь и зашагал по коридору к лифту. Годы ожидания, казалось, отошли навеки. Он чувствовал себя хозяином своей судьбы, как это было во время войны. В нем поднималось новое для него, необычайно жизнерадостное чувство, создававшее иллюзию возврата к молодости, и отчасти он испытывал даже гордость за то, что смог начать свою жизнь как бы заново. Ожидая лифта, Палмер старался вспомнить, когда в последний раз он испытывал подобные ощущения — это было пятнадцать лет назад, когда подразделение, которым он командовал, прогрохотало на машинах через Росток по разбитой бомбами дороге, ведущей мимо Грейфсвальда к базе «У-2» в Пенемюнде. Они пробирались по территории, население которой еще не знало о капитуляции, в поисках фашистских ученых, работавших в области ракетостроения, чтобы похитить этих ученых до того, как сюда попадут русские. Над ними низко кружили «фокке-вульфы»… — Вниз, сэр? Лифтер избегал взгляда Палмера и делал вид, что рассматривает узор ковра. Палмер вошел в кабину лифта, проследил глазами за тем, как сдвинулись створки двери, и по сжатию сердца понял, что лифт опускается. На какое-то мгновение он почувствовал себя почти невесомым, таким легким и свободным, каким ни разу не был за последние пятнадцать лет. Он сделал глубокий вдох и внутренне приготовился к предстоящим событиям. Глава третья На Броуд-стрит Палмер вышел из такси. Всякий раз, приезжая в НьюЙорк, он удивлялся, насколько дешевле здесь обходятся такси, чем в Чикаго. Несколько мгновений он постоял на тротуаре, оглядывая здание правления ЮБТК. Любой из многочисленных филиалов самых крупных банков всегда выглядит внушительней, чем главная контора. Так, в гигантском колесе обод всегда будет вращаться быстрей, чем осевая втулка. А здесь перед Палмером была именно такая втулка, во всей ее неприглядной наготе. Около тридцати лет назад это пышное, аляповатое здание словно по мановению волшебной палочки выросло из-под земли. Но даже в те времена это восемнадцатиэтажное строение выглядело несовременно солидным, а его отделка старомодной. Палмер отчетливо представлял себе замысел его творцов — директоров банка. Идея соорудить это здание возникла, видимо, вскоре после знаменитой биржевой паники 1921 года, в разгар бума двадцатых годов, перед депрессией. Правление банка, наверное, было завалено сотнями эскизов и подробнейших проектов, бесчисленными заявками и калькуляциями. В правлении, наверно, определилось меньшинство, настаивавшее на эффектной масштабности здания, как на показателе незыблемости, и безграничности финансовой мощи. Но было и большинство, которое, как подсказывало Палмеру воображение, наверно, остерегало оптимистов, памятуя о событиях 1921 года. Как всегда, Осторожность противостояла Беспечности. Да и вообще один миллиард долларов, даже по тем временам, не мог свидетельствовать о могучем размахе. К тому же «Юнайтед бэнк» вовсе и не заботился о широких жестах. Многим поколениям еще задолго до слияния разных компаний в период депрессии ЮБТК представлялся неким мощным единым целым, обладающим правом существовать в полной и гордой обособленности, независимо от окружения… В расположенный на первом этаже зал для публики вел всего лишь один вход с массивной вращающейся дверью. Палмер взглянул на небольшие позолоченные стенные часы, втиснутые в толще зеленоватого мрамора над входной дверью. До начала встречи, назначенной у Бэркхардта, оставалось менее пяти минут. Он легонько толкнул полированную деревянную раму двери, и массивное зеркальное стекло с гранеными краями начало медленно вращаться. Тонкая, словно проведенная карандашом, золотая полоска электрической системы сигнализации была единственным украшением полированной рамы. Дверь бесшумно повернулась, и Палмер оказался в главном зале. Слева от входа, за огромными столами, прочно вросшими в высокий зеленый ворс ковров, сидели двое банковских служащих. Один из них делал какие-то пометки в календаре с золотым обрезом. А справа тянулась зеленая с белыми прожилками мраморная стена с двенадцатью кассовыми окошками в золоченом окаймлении. За окошками сидели кассиры и клерки. Хотя в этот ранний час в банке не было ни единого посетителя, кассиры деловито склонялись над своими папками; может быть, умышленно, а отчасти и непроизвольно они старались внушить клиентам уверенность, что те могут без опаски поручать им сложнейшие операции, что для них все это дело привычное. Под ногами у Палмера искрился и сиял пол, выложенный из плит белого мрамора, как бы озаренного золотым сиянием, льющимся с потолка на трехэтажной высоте. Палмер окинул взглядом окрашенный в темно-зеленый цвет потолок и старинные золоченые, с хрустальными подвесками люстры, сияющие словно звезды в полуночном небе. По обе стороны центрального прохода выстроились зеленые кожаные диванчики, а между ними на легких ажурных подставках поблескивали позолоченные пепельницы. В глубине зала, у двух лифтов, стоял маленький, сухощавый, седой человечек, который мог бы сойти за чинного дворецкого или ливрейного лакея, если б не кобура полицейского револьвера, слегка оттопыривающая полу его форменной одежды. В мягкой тишине, которая может царить только в зале под таким высоченным, в три этажа потолком, чуть слышно постукивала электронная аппаратура, видимо сортирующая документы в служебных помещениях. Какоето мгновение Палмер прислушивался к звукам, доносившимся из-за окошек: там, вероятно, подсчитывают задолженность по займам, решил он. Казалось, никто не обратил внимания на его приход: сидящие у входа в банк служащие, клерки и даже охранник у лифта ни разу не обернулись в его сторону. Шагая по отсвечивающему золотом мраморному полу, окруженный этим величественным бесстрастием, он лишь ощущал, как где-то в воздухе вибрирует непривычный, тупой стук его каблуков по мраморным плитам. При приближении Палмера охранник наклоном головы беззвучно приветствовал его, нажал кнопку, и створки лифта раздвинулись. — Вам на восемнадцатый, мистер Палмер, — сказал охранник. Палмер улыбнулся про себя разыгрывавшемуся здесь спектаклю: он вдруг резко, на одном каблуке, обернулся назад. Пристально разглядывавшие его банковские служащие — от администраторов и до кассиров включительно — были застигнуты врасплох. Он тут же отвернулся, чтобы не видеть их смущения, вошел в лифт и нажал кнопку, наблюдая, как скользят друг другу навстречу створки лифта, напоминая закрывающийся театральный занавес и как бы завершая действие первое этого спектакля. Палмер взглянул на свои часы. Без одной минуты одиннадцать. Прекрасно. Пока лифт плавно скользил вверх, Палмер снова подумал о тех, кто по наитию, без специальных знаний, разработал в осуществил планировку банковского помещения на первом этаже. Идея этого зала была красноречивым ударом по отжившим канонам консерватизма. Ведь эти ограниченные, старые, сварливые пьянчуги — эти бизнесмены — в своем замысле сумели предвидеть и осуществить то, с чем не могли справиться самые изощренные и искушенные умы создателей театральных декораций и мизансцен. Успех, достигнутый этими старыми сычами, поражал своей неожиданностью и совершенством. Взять хотя бы это цветовое сочетание золотого с зеленым в интерьере: утверждая его, разве они не учитывали того, что эти два цвета в большинстве стран цивилизованного мира означают деньги? А традиционное бесстрастие клерков? Ни в одном спектакле Палмер не видел еще такого блестящего исполнения актерами своих ролей. А ведь никто и никогда не говорил им, что они должны вести себя именно таким образом. Это поведение вошло в традицию постепенно, передаваясь от поколения к поколению. Палмер почувствовал внезапную радость от сознания того, что будет работать здесь, и это чувство было совсем не похоже на то ощущение торжества, которое он испытал, узнав о своем новом назначении. Палмер улыбнулся. Улыбка все еще блуждала у него на лице, когда створки лифта раздвинулись и он вышел на верхнем этаже здания. Девушка, сидящая в коридоре за большим столом, нагнулась, поправляя чулки. Палмер скользнул взглядом вдоль плавных линий ее ног и сразу же отвел глаза. Однако он не обнаружил вокруг ничего примечательного, на чем бы остановить взгляд, и, как только позади него закрылись створки лифта, снова посмотрел на девушку. Вопросительно взглянув на него, девушка спросила: — Мистер Палмер? Он утвердительно кивнул. Девушка поспешно встала из-за стола и пошла по коридору, пригласив его следовать за ней: «Сюда, пожалуйста». Он шел за девушкой по широкому зеленому коридору, стараясь не смотреть на ее фигуру. Коридор привел их к массивной двустворчатой двери из полированного дерева. Палмер почувствовал легкую испарину на верхней губе и быстро провел по ней пальцем, стараясь отвлечься от непрошеных мыслей. То, что Бэркхардт не желал пользоваться в своем банке механическим аппаратом для внутренних коммуникаций — интеркомом — и предпочитал, чтобы посетителей приводили прямо к нему, было неотъемлемой частью той системы, с которой Палмер здесь уже познакомился. По тому, как секретарша постучала в дверь, Палмер понял, что и тут солидная весомость подлинного — консерватизма породила нечто более значительное, чем… Стоя у двери, девушка сделала едва заметное движение и перенесла тяжесть своего тела на одну ногу. Взгляд Палмера скользнул по ее бедру, затем ниже — он глубоко, но беззвучно вздохнул и, ожидая приглашения шефа, закрыл глаза. Из-за тяжелых дверей отчетливо раздался голос Бэркхардта: «Войдите!» Девушка открыла дверь и посторонилась, пропуская Палмера вперед. — Мистер Палмер, сэр, — доложила девушка, закрывая дверь за посетителем. Где-то высоко над головой Палмера раздался бой часов. Бэркхардт сощурил на мгновение свои мутно-голубые глаза. — Точность — это самое главное, — торжественно заявил он. Последовало рукопожатие, и старик жестом пригласил Палмера на одно из кожаных зеленых кресел, стоявших по обе стороны письменного стола. Палмер отметил, что на столе у шефа ничего не было, кроме небольшого блокнота с золотым обрезом, золотых настольных часов из зеленоватого мрамора с зеленым циферблатом и письменного прибора. Разглядывая эти предметы, Палмер вдруг почувствовал, что старик ждет, когда он наконец заговорит. — Ну, что ж, — сказал Палмер, — должен признаться: впечатление исключительно сильное. Старик откровенно рассмеялся. — Да, есть на что посмотреть, верно? — Он откинулся на спинку кресла и вздохнул: — Тут я бываю лишь три дня в неделю по утрам. У меня еще рабочий кабинет в нашей конторе на Пятой авеню. Этот же оффис, как ты понимаешь, предназначен для наших старейших, постоянных клиентов. — Понятно. Однако иногда его двери распахиваются и перед вашими новыми клиентами. Бэркхардт утвердительно кивнул головой: — Да, но лишь изредка, когда необходимо напомнить им, с кем они имеют дело. — Я видел оффис на Пятой авеню, — добавил Палмер. — То есть видел его фотографии в альбомах современной архитектуры и думаю, что в таких условиях вам нетрудно вести игру по отбору клиентуры. Сначала вы пропускаете их через оффис на Пятой авеню, предназначенный для случайных предприимчивых деляг. Там они получают полную гарантию в том, что вы ни в чем не отстанете от них ни на шаг. Затем, спустя несколько лет, если эти дельцы, добившись своего, жаждут уже только весомой респектабельности, вы допускаете их в главную контору — цитадель уверенности и спокойствия. Палмер хотел было развить эту тему, но подумал, что для новичка, пожалуй, и этого достаточно. Незаметно, но вместе с тем решительно меняя направление беседы, он сказал: — По-видимому, большинство ваших филиалов, созданных после войны, оформлялось по образу и подобию оффиса на Пятой авеню. Бэркхардт пожал плечами: — В какой-то мере да, в зависимости от назначения. — Он поднялся из-за стола и подошел к книжному шкафу, занимавшему целую стену. — Когда мы приобрели «Хадсон траст», мы унаследовали около пятидесяти обшарпанных строений, напоминавших лавочные ряды. Однако ребятам удалось их весьма недурно оформить. Синтетика, алюминий, яркие красочные пятна, ну и прочее. Старик снял с полки большую книгу в зеленом кожаном переплете и положил ее на письменный стол. — Вот здесь эти филиалы, всего их две сотни, — сказал он. Пододвинув книгу к Палмеру, он добавил: — Возьмите ее с собой, просмотрите на досуге. Тут и поэтажные планы и цветные фотографии, в общем — все. Палмер взял книгу, но даже не раскрыл. Что-то было не так. Прислушиваясь к бесстрастному голосу Бэркхардта, он испытывал беспокойное ощущение: в их отношения вкралось что-то едва уловимое. Из слов Бэркхардта трудно было понять, в чем дело. Что-то, несомненно, было… Но что? Незаинтересованность? Неспособность установить внутренний контакт? Как бы то ни было, решил Палмер, но что-то не ладится. Разумеется, он не ожидал, что у него установятся со стариком приятельские отношения или что тот отнесется к нему непременно с симпатией. Однако в интересах самого Бэркхардта было воспользоваться первыми минутами этой встречи для того, чтобы определить характер их будущих взаимоотношений. Он и не ждал многословных пояснений, демонстрации внутренней структуры банка и определения его собственной роли в нем. Но здесь, на месте, Бэркхардту следовало бы сразу же определить эмоциональный ключ для дальнейшей совместной работы с Палмером — его первым заместителем. Палмер слегка подался вперед и решил сам сделать первый шаг. Кашлянув, он сказал тоном, прозвучавшим не то утверждением, не то вопросом: — Вас что-то тревожит? Бэркхардт изумленно глянул на него исподлобья. Затем сморщил нос и снова искоса посмотрел на Палмера. — Я сейчас думал, — недоуменно начал было он, но вдруг вздохнул и умолк. Спустя мгновение он, однако, решился и, проведя короткими пальцами по серебристой седине волос, продолжал: — Перед твоим приходом у меня тут был разговор по телефону… Я думаю о Джо Лумисе. Он был у меня членом правления почти двадцать лет подряд, черт побери. Палмер понимающе кивнул: — «Джет-Тех индастриз». — Да. И «Вакутерм электроникс». — Сколько же… Сколько ему лет? — спросил Палмер. — Около семидесяти? — Семьдесят один. Но не в этом дело. Молись богу, чтоб и у тебя в его лета было столько энергии, сколько у него. — Бэркхардт покачал головой. — Нет, тут совсем другое. Он попечитель разных фондов, имеющих в общем около 15 миллионов долларов. А кроме того, он еще и член правлений трех других банков. — У меня голова пошла кругом от одного только перечисления его титулов. — Один из этих банков, — медленно продолжал Бэркхардт, — «Сберегательный банк Меррей Хилла». Палмер неопределенно мотнул головой, не зная, какой реакции ждет от него Бэркхардт. Он внимательно следил, как старик встал из-за стола и подошел к большому окну позади своего кресла. Огромное окно шириной около 20 футов было разделено полированным деревянным переплетом на квадраты по два фута каждый. Стоя у окна, Бэркхардт рассеянно смотрел в узкую каменную щель между двумя соседними небоскребами, закрывавшими от них солнце. Следуя за его взглядом, Палмер увидел ленту реки, искрящейся в лучах осеннего солнца, по которой в тот самый момент медленно проплыл танкер. — У вас какие-то неприятности из-за сберегательных банков? Да? — спросил Палмер. Не получив ответа, он на мгновение умолк, мысленно подбирая слова в пределах уместных предположений. — Должно быть, все же приятно знать, — добавил он, — что во вражеском стане у вас есть друг. Бэркхардт медленно повернулся к младшему собеседнику и посмотрел на него. — Именно так это расценивает «Сберегательный банк Меррей Хилла», — ответил он с горечью. Поскольку продолжения со стороны Бэркхардта не последовало, Палмер встал и тоже подошел к окну. — Итак, — сказал он, — надо установить, на чьей стороне Джо Лумис. — Как видно, я неточно выразил свою мысль, — ответил Бэркхардт. — Он один из старейших моих друзей. Палмер поморщился:— Да, это тяжело. — Весьма. Проводив глазами танкер, исчезнувший за домами, Палмер спросил: — Что же вы намерены делать? В ответ Бэркхардт издал непонятный звук: не то фырканье, не то смешок. — Ровным счетом ничего, — проговорил он наконец. — Намерен спихнуть все это на плечи моего нового вице-президента. — Благодарю.