Текст книги "Чужое гнездо"
Автор книги: Лесли Пирс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)
Внезапно, даже не предупредив Эллен, приехала приемная мать и увезла Кэтрин. Эллен же сказали, что ребенка забрали, чтобы искупать в детской палате. Когда она пришла взглянуть на малышку, то обнаружила только пустую кроватку с одиноко висящей биркой: «Новорожденная Пенгелли. Девочка, 6 фунтов 5 унций».
Удар оказался слишком жестоким. Ей не позволили проститься, поцеловать своего ребенка на прощание, не дали времени подумать, как оставить Кэтрин себе. Никому и в голову не пришло, что у нее есть какие-то права или чувства.
Когда позднее приехали Ширли с Роджером, чтобы забрать ее домой, они застали Эллен в слезах.
– Ты перевозбуждена, дорогая, обычно на четвертый день в груди появляется молоко, вызывая синдром «детской хандры», – сказала Ширли. – Возьми себя в руки, ведь ты сама это выбрала. Через неделю все забудется.
Старшая медсестра дала Эллен таблетки, предназначенные для того, чтобы подавить образование молока в груди. Жаль, что у нее не нашлось таких пилюль, при помощи которых можно было бы забыть свою дочь, приглушить невыносимые тоску и безысходность. Вместе с тем Эллен не могла позволить себе обнаружить свои истинные чувства – Ширли и Роджер помогли ей как никто другой, поэтому она должна была вернуться к ним, расцеловать обоих мальчишек и убедиться, что там все в порядке.
Вскоре после ее возвращения установилась теплая погода. Каждый раз, сопровождая мальчишек в парке или посещая городок аттракционов неподалеку, Эллен встречала женщин с колясками и терзала себя, подходя к ним, чтобы взглянуть на малышей. Она постоянно твердила – боль становится слабее, но в действительности этого не происходило. Подсознание безостановочно прокручивало одну и ту же пластинку, Эллен не могла думать ни о чем, кроме того, что ее девочку кормит, купает и пеленает женщина, с которой ей никогда не разрешат встретиться.
Единственным утешением были Николас и Саймон. Ей становилось легче, когда она держала их маленькие ладошки, усаживала к себе на колени, умывала или переодевала. Она могла излить на них ту любовь, которая предназначалась ее собственному ребенку. Ширли стала больше времени проводить в конторе, поэтому Эллен почти весь день посвящала мальчикам, и общение с ними действовало на ее душу подобно бальзаму. Но оставаясь по ночам одна в своей спаленке, она, как ни крепилась, принималась плакать, представляя свою малышку на руках у другой женщины.
В июле пришло письмо от отца. Из него она узнала о побеге Джози – и это заставило Эллен встряхнуться. Не считая открытки ко дню рождения, она не писала сестре уже много недель. Теперь к ощущению несчастья добавилось еще и ощущение вины – Эллен стало казаться, что Джози чувствовала себя всеми забытой, и это подтолкнуло ее к бегству.
Обратиться за советом Эллен было не к кому, кроме доктора Джулии Фордхэм. Несмотря на строгость последней, она полностью доверяла этой женщине. Во время предродовых обследований, а также двух встреч, состоявшихся уже после рождения Кэтрин, когда от Эллен потребовали подписать бумаги об отказе от материнских прав, она подружилась с Джулией. Доктор Фордхэм единственная из всех поняла, что чувствует Эллен, знала она и многое другое о ее семье и жизни на ферме.
– Почему бы тебе не поехать домой и не повидаться с родителями? – спросила она после того, как Эллен сообщила ей о побеге Джози. – Самое время это сделать, тебе нужно поддержать отца, а пока ты будешь там, сможешь поговорить с кем-нибудь из подруг Джози. Если им что-либо известно о том, где твоя сестра сейчас, они скорее скажут тебе, чем твоим родителям.
– Но я чувствую себя такой несчастной и жалкой, – пробормотала Эллен. – А если я случайно проболтаюсь о ребенке?
– Ты проболтаешься только тогда, когда этого захочешь, – твердо ответила Джулия. – Помни, там у тебя есть хороший друг – миссис Питерс. Ей можно довериться, а от того, что ты выговоришься, тебе станет только легче.
– Вайолет обвинит меня в побеге Джози, – вздохнула Эллен. – Мой приезд ее нисколько не обрадует.
Доктор Фордхэм взяла руки Эллен в свои. Она была маленькой женщиной с внешностью строгой учительницы, но ее серые глаза светились добротой.
– Эллен, дорогая моя, – сказала она, – тебе выпало суровое испытание, но теперь все позади. С Кэтрин все в порядке, ее новые родители любят ее. Ты можешь мне не верить, но то, через что тебе довелось пройти, сделает тебя сильнее: ты сумеешь одолеть Вайолет. Сейчас тебе нужно заново пересмотреть собственную жизнь, отбросить ненужное и решить, чего ты хочешь для себя. Невозможно это сделать до тех пор, пока не увидишь собственными глазами то, что осталось позади.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду, – произнесла Эллен.
– В свое время поймешь, – грустно улыбнувшись, ответила доктор. – А сейчас поезжай и взгляни на то, что тебе следует увидеть. По поводу твоей сестры помни – ты за нее не в ответе. Пожалуйста, люби ее, беспокойся о ней сколько угодно, но у нее своя жизнь, а у тебя своя, и собственную ты должна прожить достойно.
В начале августа Эллен села на поезд, идущий в Труро. Она ехала домой. Ширли и Роджер взяли детей с собой в двухнедельную поездку по Европе, поэтому никаких неудобств Эллен им не доставила.
За это время Джози отправила родителям только одну почтовую открытку из Лондона, еще одну получила Эллен, но обратного адреса там не было. В последние две недели Эллен много думала об этом. Мысль о том, что Джози может оказаться беременной, она отвергла сразу – в этом случае младшая сестра поехала бы не в Лондон, а примчалась за советом к ней в Бристоль. Отсутствие адреса тоже не было чем-то из ряда вон выходящим; сестра все еще оставалась несовершеннолетней и не хотела, чтобы кто-нибудь силой вернул ее домой. Но от этого тревога Эллен не уменьшилась.
– Это ты подала ей дурной пример, уехав отсюда, – злобно заявила Вайолет, не успела Эллен переступить порог Бикон-фарм. – Но я надеюсь, что она добьется большего, чем ты – посмотри на себя, прямо драная кошка какая-то!
Эллен молча проглотила слезы, однако позже, оглядев себя в настенном зеркале, убедилась – Вайолет права. Она выглядела исхудавшей и бледной, а то красивое кремовое платье, которое она купила перед первым свиданием с Пьером всего лишь год назад, износилось настолько, что стало похожим на половую тряпку.
По прошествии двух недель Эллен по-прежнему не могла решить, правильно ли поступила, приехав домой. Вайолет исходила желчью. Отец показался ей усталым и постаревшим; ему было нечего сказать ей. Никто из школьных подруг Джози ничего не слышал о ней, они повторяли то же, что рассказали ее отцу и полиции: Джози подвезли до Лондона двое мужчин.
Зато как замечательно было повидать миссис Питерс! Эллен смогла рассказать ей даже то, о чем не осмеливалась заговорить с доктором Фордхэм. Оказаться в полном одиночестве тоже было совсем неплохо, и она подолгу гуляла вдоль побережья или часами просиживала на берегу моря. Теперь ей казалось, что она понимает смысл сказанного доктором. Ей необходимо было вернуться сюда – хотя бы для того, чтобы понять: она здесь никому ничего не должна.
Эллен по-прежнему любила Корнуолл, но ферма потеряла для нее всю свою привлекательность, и она решила посвятить себя воспитанию детей в школе или каком-нибудь приюте. Может быть, она останется еще на год у Ширли с Роджером, пока Саймон не пойдет в школу, а потом непременно уедет.
Доктор Фордхэм оказалась права – теперь Эллен стала сильнее. Она приобрела уверенность в том, что никакие превратности судьбы не смогут заставить ее страдать так, как она страдала после утраты Кэтрин. О Джози не стоило беспокоиться – та скоро даст о себе знать. С ней все в порядке, иначе она бы уже давно возвратилась домой.
Глава одиннадцатая
Спустя полмесяца после прибытия в Лондон Джози по-прежнему ютилась в комнатушке дома номер 42 по Вестбурн-Парк-роуд и ненавидела ее всеми фибрами души. Казалось, воздух не проникает внутрь через крохотные оконца, а когда она выглядывала наружу, ее взгляду открывались только коньки крыш. Прочие жильцы, которых, как ей казалось, было великое множество, без конца готовили дурно пахнущую еду, и все эти запахи стекались в ее комнату.
Особенное отвращение внушала ей ванная комната. Там стоял чудовищный запах, ее никто никогда не мыл, туалет был просто омерзителен, а на стенах проступала черная плесень. Однажды она Набралась мужества принять ванну, но сначала ей пришлось вычистить ее, а потом стоять, карауля, пока наберется вода. Джози больше не хотела повторять глупую ошибку – однажды она оставила ванну без присмотра, и кто-то немедленно занял ее, украв тот шиллинг, который она опустила в газовый счетчик.
Джози полагала, что сама по себе ее клетушка ничем не хуже той, которую она занимала дома – с такой же старой расшатанной мебелью, изношенным постельным бельем, отсутствием всех и всяческих удобств. Но там у нее были вид из окна на море, свежий ветер и тишина. В доме номер 42 никогда не бывало по-настоящему тихо, жильцы перебранивались чуть ли не всю ночь, а телевизоры и радиоприемники всегда были включены на полную мощность. Лестницу оккупировали нечесаные ребятишки, постоянно слышался заливистый плач какого-нибудь младенца. Другие жильцы были большей частью ирландцами или чернокожими – Джози видела, что все они бедны, как церковные мыши.
Здесь она чувствовала себя словно в западне. Первый же понедельник Джози посвятила обходу агентств по трудоустройству, но не успевала она переступить порог, как у нее требовали карточку, без которой она не могла рассчитывать найти работу. Речь шла, оказывается, о карточке социального страхования, а получить ее можно было только в Бюро национального социального страхования. Но идти туда она боялась, полагая, что это бюро – первое место, куда обратится полиция, идущая по ее следам.
Потом кто-то подсказал ей, что маленькие кафе или ресторанчики могут предложить работу нелегально. И действительно – в тот же день, заметив болтающееся под стеклом витрины объявление, она устроилась официанткой в кафе на Джеймс-стрит, неподалеку от универсального магазина «Сэлфриджес». Там была жуткая запарка, поэтому ее взяли немедленно, но спустя несколько дней она уже жалела, что не развернулась на месте и не уехала в Бикон-фарм в ту же секунду, когда впервые узнала в агентстве о необходимости иметь карточку страхования.
Работа оказалась ужасной – практически весь световой день Джози приходилось соскребать чужие объедки с тарелок, но все без исключения, от клиентов до владельца кафе, постоянно шпыняли ее за то, что она слишком медлительна.
Но теперь Джози не могла просто взять и вернуться домой, рискуя заработать всего лишь первостатейную порку за свою выходку. Покинув в воскресенье квартиру Уилла, она первым делом отправила открытку родителям. Джози просила прощения за внезапное исчезновение, но прибавляла, что всегда хотела попасть в столицу. Ей здесь хорошо, и она в безопасности. Другую открытку она адресовала Уиллу. В ней Джози извинялась за свой обман, предлагая показать полиции или родителям, если те явятся, это послание в доказательство того, что он не сделал ничего дурного.
Она могла бы смириться с наказанием и последующим домашним арестом, но теперь об этой истории наверняка знали все до единого обитатели Маунан Смит и Фальмута. Одного она не могла стерпеть – унижения, того, что ее сочтут неудачницей. Фактически у нее не было иного выхода – только оставаться здесь и попытаться добиться хотя бы минимального успеха. Вот тогда можно подумать и о возвращении.
Работа официантки оказалась не менее отвратительной, чем ее комната. В кафе целый день царила суматоха, поскольку помимо клиентов, заглянувших выпить чашку кофе или чая, сюда стекались клерки из расположенных поблизости контор и офисов. Владельцы кафе, греки по национальности, гоняли Джози всякий раз, когда требовалось убрать со стола. Она зарабатывала девять фунтов в неделю, а иногда получала и несколько шиллингов чаевых, но вскоре обнаружила, что деньги, которые остаются после уплаты за квартиру, тают слишком быстро.
Самой тяжкой пыткой для нее стало одиночество. В течение дня с ней никто по-настоящему не разговаривал; ее просто не замечали, поскольку она занимала самую низкую ступеньку социальной лестницы. Когда в половине шестого Джози покидала кафе, ноги ее от духоты и дневной беготни отекали так сильно, что она с трудом находила силы доковылять до станции подземки. Но оказавшись в своей конуре, Джози обнаруживала: ей совершенно нечем заняться, кроме стирки да лежания на кровати под шум, доносящийся из других комнат.
Ей хотелось иметь радио, утюг, пару туфель на низком каблуке, в которых она могла бы ходить на работе, что-нибудь вроде плаща или куртки на случай дождливой погоды и еще кое-какую одежду. Но у нее оставались только вещи, взятые на уик-энд к Розмари. После всех выплат денег оставалось так мало, что она не представляла, каким образом смогла бы купить даже чулки, не говоря уже об аренде жилья получше.
К счастью, на работе она могла есть все что угодно, и это было весьма кстати, поскольку в ее комнате имелись только газовая горелка, умывальник, чашка, тарелка, нож, вилка, ложка, но не было даже кастрюльки.
Соседняя Оксфорд-стрит оказалась для Джози мучительным соблазном. Роскошные магазины были забиты великолепными вещами, она видела сотни своих ровесниц, снующих внутри. В своих мини-юбках они выглядели шикарно и казались весьма довольными собой. Она не переставала ломать голову над тем, почему так вышло, что у них все хорошо, а у нее – совершенно наоборот.
Как-то в одну из дождливых пятниц, когда срок ее работы официанткой исчислялся уже почти тремя неделями, в кафе заглянули две девушки. Сюда в основном приходили люди постарше, поскольку меню изобиловало блюдами традиционной английской кухни и обстановка была достаточно чопорной. На одной из девушек красовались блестящий белый плащ и узкие сапоги до колен, другая была одета точно так же, только в ее наряде преобладал красный цвет, резко выделяя ее среди окружающего люда. Джози завистливо покосилась на них, потому что одежда девушек выглядела очень дорогой и обе они были необычайно красивы.
Арчи, владелец кафе, торопливо бросился к ним, поцеловал ручки и засуетился вокруг. Джози работала в глубине кафе, а хозяин усадил девушек прямо у входной двери, поэтому она не могла слышать, о чем они говорили.
Девушки просидели там целую вечность, заказывая одну чашку кофе за другой, когда Джози наконец пришлось подойти к их столику – вторая официантка уже ушла.
– Хотите заказать еще что-нибудь? – спросила она, убирая со стола переполненную окурками пепельницу и ставя вместо нее чистую. Заодно она прихватила пустые чашки.
– Хорошо бы ты принесла нам хоть капельку солнца, – сказала одна из них. – Эта гнусная моча льется с небес целый день, будь он проклят!
Джози засмеялась. Впервые в этом кафе чьи-то слова развеселили ее.
– Я и для себя-то не могу сотворить чуда, – заметила она, – не говоря уже о других.
– Да ты из Корнуолла! – с удивлением воскликнула темноволосая обладательница белого плаща. – Ради всего святого, зачем ты уехала оттуда в этот вонючий Лондон?
С тех пор как Джози приехала сюда, никто не обращал внимания на ее выговор, и теперь она чувствовала себя польщенной.
– Помрачение рассудка, – ухмыльнувшись, сказала Джози. – Я уехала из дома, поддавшись минутному порыву, и до сих пор жалею об этом.
– Убогое жилье и дерьмовая работа? – сочувственно поинтересовалась девушка в красном. Она была блондинкой с большими зелеными глазами.
Джози кивнула. Как только она поняла, что ей сочувствуют, все вокруг затуманилось от слез.
– Перестань, милочка, не плачь, – быстро произнесла шатенка, похлопав Джози по руке. – Иначе тебя захочет приласкать старина Арчи, а тебе это совсем ни к чему.
– Когда ты заканчиваешь работу? – спросила вторая девушка.
– В половине шестого, – Джози шмыгнула носом и попыталась улыбнуться.
– Отлично. Как освободишься, загляни в тот бар, что дальше по улице, через пару дверей отсюда, – сказала девушка. – Там обо всем нам расскажешь. Как тебя зовут?
– Джози, – ответила она слабым голосом, чувствуя себя совершенно глупо. – Спасибо, вам ни к чему проявлять любезность, со мной все в порядке.
– Мы просто обязаны быть милыми и любезными, – сказала шатенка, громко рассмеявшись. – Мы побывали в твоей шкуре, милочка. Я – Кэнди, это Тина, мы будем ждать тебя у барной стойки.
Джози устала в этот день до полного отупения и даже не беспокоилась о том, окажутся ли девушки на месте. Но они были там. Едва она переступила порог бара, как ее тепло приветствовали и угостили бренди с кока-колой, чтобы она взбодрилась.
В баре было немноголюдно – всего несколько деловых людей, забежавших пропустить рюмочку перед возвращением домой. Девушки провели ее к угловому столику, усадили и принялись расспрашивать. Кэнди сказала, что приехала из городка Буде в Корнуолле, а стоило ей услышать о горестях Джози, как она призналась, что и ей пришлось через все это пройти.
– Я чувствовала себя такой несчастной, просто хотелось выброситься из окна, – сочувственно заметила она. – Мне было всего пятнадцать, а плата за комнату в Эрлз-корт пожирала почти все, что я зарабатывала. Но вернуться домой было невозможно, у меня не нашлось бы денег на обратный билет, а мои родители не прислали бы мне ни шиллинга, даже если бы я попросила.
– И со мной было то же самое, – усмехнувшись, сказала Тина. – Я удрала с мужчиной, однако он бросил меня через пару недель. Я нашла место уборщицы… Но забудем об этом. Мы обе можем служить примером того, что вовсе не обязательно гнить в крысиной норе и зарабатывать гроши жалкой работенкой. Лондон – замечательное место для тех, кто знает все нюансы.
– Я хотела стать моделью, – смущенно призналась Джози. – Знаю, это глупо звучит, но я и вправду думала, что стоит мне оказаться в Лондоне, как меня сразу же потащат сниматься. А здесь на меня никто даже не смотрит.
Девушки улыбнулись, обменявшись взглядами.
– Мы обе – модели, – сказала Кэнди. – Может, и не демонстрируем одежду, но зато зарабатываем совсем неплохие деньги.
Сердце у Джози замерло в ожидании.
– Правда? Как вам это удалось? – спросила она.
– Мы просто откликнулись на объявление в «Ивнинг Ньюс», – ответила Кэнди. – Там было сказано: «Для пикантных картинок требуются привлекательные молодые особы, оплата достойная». Объявление появляется почти каждую неделю, им все время нужны новые девушки. Ты тоже можешь стать моделью, если хочешь.
– Я? – Джози отпила добрый глоток бренди, несмотря на его неприятный вкус. – Вы это всерьез? – добавила она, хватаясь за горло, которое ужасно горело.
Кэнди пожала плечами.
– Серьезность нужна не нам, а тебе, если ты хочешь заниматься этим. И будь готова к тому, что тебе придется носить совсем немного одежды, поскольку это не демонстрация мод, а «пикантные картинки».
Джози понимала, о чем речь, ей приходилось видеть «пикантные картинки» на страницах журналов вроде «Тит-битс». Девушки там красовались в обтягивающих свитерах с низким вырезом или купальных костюмах. Она тоже так может!
– Я ужасно хочу, – горячо произнесла она, подавшись вперед. – Расскажите мне, что нужно для этого сделать.
Весь следующий час Джози как зачарованная слушала, а Кэнди и Тина рассказывали об этом бизнесе в мельчайших подробностях. Прежде всего они подчеркнули, что эти картинки гораздо более откровенные, чем те, которые публикует «Тит-битс», и если она чересчур застенчива, то не продержится долго. Тем не менее, сами они не снимаются обнаженными, хотя и могли бы избавиться от одежды за очень хорошие деньги. Оплачивается каждая съемка, которая длится приблизительно четыре часа, а гонорар составляет пятнадцать фунтов. Когда съемки идут по шесть раз в неделю, этого больше чем достаточно, чтобы жить припеваючи и покупать наряды, которые просто необходимы для стимуляции постоянного спроса на услуги модели.
– Сегодня утром мы работали, – сказала Тина, распахивая свой красный плащ и демонстрируя алое платье под ним. – Меня снимали в этом, а потом просто в нижнем белье. Вот это они и называют «пикантными картинками». У меня есть несколько крошечных ночных рубашонок, шорты, которые едва прикрывают мою задницу, кружевные штучки, чулки, резинки, всякое такое. Понимаешь, что я имею в виду?
Джози кивнула. Разумеется, ни о чем подобном она раньше и не слыхала, но она схватывала все на лету.
Узнав, что по субботам она не работает, девушки пригласили ее присоединиться к ним завтра и пройти пробы.
– Если у тебя не получится, ты ничего не потеряешь, – ободряюще сказала Кэнди. – В понедельник вернешься на работу и все забудешь. Но если сделаешь все как следует и понравишься Толкушке – с тебя выпивка.
Загадочный Толкушка оказался боссом компании «Пикантные картинки инкорпорейтед». Девушки со смехом заявили, что понятия не имеют, почему его так называют, но прозвище ему действительно подходит. Он занимается сразу всем – от организации съемок до продажи своей продукции журналам по всему миру. Кэнди и Тина также признались, что за каждую приведенную ими новую девушку им выплачивают премию.
– Но мы пригласили тебя посидеть с нами совсем не поэтому, – быстро добавила Тина. – По твоему лицу было видно, как тебе плохо. Разумеется, мы заметили, что ты хорошенькая, однако этого мало. Чтобы стать известной моделью, нужно быть сильной и очень хотеть этого. Я не уверена, достаточно ли у тебя упорства и силы, но скоро мы это выясним.
В этот вечер Джози летела домой, не чувствуя под собой ног. Может причиной тому было бренди, но все равно она словно парила над землей. У нее хватит сил, и она страстно хочет иметь уютное жилье, красивую одежду и другие удовольствия. А вдруг Лондон окажется не таким уж паршивым местом?
На следующее утро Джози тщательно вымыла голову, намереваясь удивить Тину и Кэнди. Они видели ее с собранными в пучок волосами, без макияжа, в жутком нейлоновом халате поверх дешевого хлопчатобумажного платья. Если в таком виде они сочли ее красивой, то просто ахнут, когда она распустит волосы, надев черно-белое мини!
Студия, где Джози должна была встретиться с Толкушкой и девушками, располагалась в Паддингтоне, совсем недалеко от ее квартиры. Тина сказала, что Джози не стоит беспокоиться о костюме, поскольку у Толкушки на студии имелся целый гардероб нарядов для позирования. Пусть за первую съемку ей ничего не заплатят, но если она подойдет, босс ангажирует ее для участия в пяти или шести сессиях на следующей неделе – вот тогда за каждую будет уплачено наличными. Единственное, что по-настоящему беспокоило Джози – ее нижнее белье. У нее имелся единственный лифчик, пара трусиков, да и те были застиранными. Ей не хотелось предстать в них перед кем бы то ни было, даже перед другой девушкой. Может, до того, как отправиться в студию, стоит потратить кое-что на покупку нового белья?
Усевшись у открытого окна, чтобы просушить волосы, Джози пересчитала наличность. Из своего недельного заработка она еще не израсходовала ни пенни, вчера девушки сами платили за выпивку, кроме того у нее оставалось три фунта из тех денег, что ей подарили в день рождения. За вычетом оплаты квартиры – целых восемь фунтов.
Еще совсем недавно Джози назвала бы это целым состоянием, но теперь она была рассудительнее. Стоит ли тратиться, ведь она даже не знает, возьмет ли ее Толкушка. И все-таки она решила – стоит. В студии она будет чувствовать себя гораздо увереннее, зная, что у нее красивое белье.
Без пяти одиннадцать Джози оказалась на Порчестермьюз, разыскивая студию. Этот район также оказался жутко грязным и запущенным, застроенным главным образом обшарпанными гаражами, крохотными типографиями и другими столь же мелкими предприятиями. Повсюду красовались кучи мусора, а квартиры, в окна которых Джози могла заглянуть с улицы, показались ей такими же отвратительными и убогими, как и та, где жила она сама.
Джози уже успела усвоить, что эта часть Лондона – Вестбурн Гроув, Лэдброук Гроув, Паддингтон – считается районом, жить в котором просто невозможно. Если Вестбурн и Лэдброук Гроув представляли собой трущобы, населенные иммигрантами, которых эксплуатировали неразборчивые в средствах хозяева, то Паддингтон считался обиталищем проституток. Не имея представления, как в действительности выглядят настоящие проститутки, Джози нервничала уже оттого, что здесь ее могли принять за одну из них.
– Эй! – окликнули ее и, обернувшись, она увидела Тину с Кэнди.
Сегодня снова ярко светило солнце, поэтому девушки надели легкие платья без рукавов, которые были по крайней мере на два дюйма короче, чем у Джози, и ее снова охватила паника из-за того, что она может показаться несовременной.
– Ты шикарно выглядишь, – с широкой улыбкой произнесла Кэнди. – Толкушка будет нами доволен. Волнуешься?
Джози кивнула. От страха ее слегка мутило, и если бы ей пришлось побродить здесь еще какое-то время в одиночестве, скорее всего она бы попросту сбежала.
– Помни, что первый раз – самый трудный, – сказала Тина, обняв ее за плечи. – Несколько съемок, и ты сама будешь смеяться над тем, как чувствовала себя сегодня. Представь, что ты актриса – а это так и есть, которой нужно вести себя вызывающе сексуально.
Толкушка полностью оправдывал свое прозвище. Он оказался невысоким, толстеньким с блестящими черными волосами, подстриженными, как у «Битлз». Ему было около сорока, а волосы подозрительно напоминали парик, но он обладал каким-то особым очарованием, сразу же вызвавшим у Джози ощущение необычайной легкости. Представив ее, Тина и Кэнди удалились переодеваться, а Толкушка приготовил Джози чашку кофе и угостил ее сигаретой.
– А ты красивая, Жожо, – сказал он, протягивая руку, чтобы коснуться ее волос и намотать их прядь себе на палец. – Редко удается отыскать такую красавицу, как ты. Вчера вечером мне позвонила Тина и рассказала о тебе, поэтому я хочу тебя сразу заверить: я не стану заставлять тебя делать то, что тебе не нравится. К тому же, – я не стремлюсь затащить всех своих девушек в постель. Я плачу им за каждую сессию и забочусь о них. Ты вполне можешь довериться мне.
Переоборудованная под офис комнатка, где они сидели, представляла собой всего лишь выгородку в основном помещении студии, но была очень опрятной. Здесь находились только письменный стол, шкаф с картотекой и пара стульев. Стены были увешаны фотографиями девушек во всевозможных позах и одеяниях – от бикини и неглиже до меховых шуб. Хотя на многих блузки или пальто были расстегнуты, представляя во всей красе нагое тело под ними, ни единой фотографии полностью обнаженной натуры здесь не было.
Студия, через которую пришлось пройти Джози, показалась ей большой и просторной. Похоже, она занимала весь второй этаж над двумя гаражами. Пол покрывал блестящий линолеум без рисунка, стены были выкрашены в нейтральные тона, а сам зал разделен на площадки, показавшиеся Джози декорациями. Один уголок оборудовали кушеткой с меховым покрывалом, второй представлял собой пляжный пейзаж – на полу даже был насыпан настоящий песок, а на третьей площадке возвышалась кровать, заваленная горой подушек.
Пока они беседовали с Толкушкой, Джози заметила Кэнди, которая прошла в секцию с кушеткой. На девушке красовались черные сверкающие сапоги и очень короткое черное шелковое белье, однако фотограф установил большой зонт таким образом, что Джози не могла видеть, как будет позировать Кэнди. Немного погодя появилась Тина в крошечном бикини для пляжной сценки. Была еще одна девушка с темными распущенными волосами, лежавшая на кровати в красном неглиже.
Спустя примерно полчаса Толкушка объявил, что Джози пора приготовиться, и проводил ее через студию в маленькую костюмерную. Открыв шкаф, он извлек из него белое кружевное неглиже, снял с плечиков, после чего велел Джози надеть его поверх нижнего белья. Затем сделал несколько коротких замечаний, попросив слегка добавить туши для ресниц, губной помады, а также подчеркнуть линию скул румянами. К ее облегчению, он не стал смотреть, как Джози переодевается.
Она перепугалась до полусмерти, когда ее вызвали из костюмерной, хотя ее наряд и не был чересчур откровенным. Но Боб, фотограф, едва взглянув на Джози, просто попросил ее опуститься на колени рядом с искусственным деревом. Первые несколько минут она чувствовала себя скованно, выполняя распоряжения человека, скрытого за аппаратом. Из-за яркого света ламп, бившего прямого в лицо, Джози ничего не могла разглядеть, за исключением декораций, среди которых очутилась. Она последовала совету Кэнди, представив себя актрисой, и, похоже, это сработало, поскольку она перестала ощущать скованность, а через некоторое время сама, без подсказок, начала принимать различные позы.
Когда Боб предложил ей распахнуть халатик, она не испугалась – это вдруг напомнило Джози родительский дом, где она позировала перед зеркалом в собственной спальне, завернувшись в простыню. Вскоре она уже улыбалась, норовисто откидывала голову назад, проводила рукой по волосам или ложилась на бок, обнажая бедро столь естественно, будто занималась такими вещами всю жизнь.
– С этой никаких проблем, она прирожденная натурщица, – сказал Боб Толкушке, когда тот посетил площадку некоторое время спустя. – Я проявлю негативы и заброшу тебе контрольные отпечатки попозже вечером.
– Все, закончили, – обратился Толкушка к Джози; в свете прожекторов лицо его лоснилось не меньше, чем искусственные волосы, – похоже, ты нашла себе новую профессию. Позвони мне завтра после обеда, и я скажу, в какое время на следующей неделе я хотел бы тебя видеть.
Джози была несказанно удивлена, что этим все и ограничилось. Но Боб уже надевал плащ, собираясь уходить.
Кэнди примеряла очередной комплект алого нижнего белья, когда дверь костюмерной открылась, впустив Джози, которая пришла переодеться. Кэнди улыбнулась и предложила ей сигарету.
– Как все прошло?
– Нормально, я думаю.
Джози не хотелось повторять то, что сказал Боб, но она все-таки упомянула о просьбе Толкушки позвонить ему завтра.
– Ну, тогда ты с нами, милочка. – Кэнди широко улыбнулась. – Все твои беды позади, к концу недели у тебя появится достаточно «капусты», чтобы найти себе жилье получше. Наверное, мы еще увидимся, время съемок обычно более или менее совпадает, тогда ты увидишь и других девушек. Удачи!
Джози была немного разочарована, что на этом разговор оборвался, она-то ожидала приглашения остаться поболтать с Кэнди и Тиной, может быть даже заглянуть куда-нибудь. Но она постаралась скрыть свои чувства и поблагодарила Кэнди за знакомство с Толкушкой.
