Текст книги "1855-16-08"

Автор книги: Леонид Жирков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

– Какое море? Он что, пьян?!

– Никак нет Ваше Высоблагородие. Как можно? Трезвые мы все, и господин хорунжий и казаки. В сумлении только, где мы оказались.

– Черт знает что! На карте ни озер, ни рек не наблюдается. Тем более таких полноводных. Что думаете по этому поводу, Сергей Аполлонович?

– А далеко-ли до опушки? – Спросил полковой адъютант у казака.

– Никак нет, Вашевыскородие! Тут поворот и рядом.

– Андрей Васильевич, давайте сами посмотрим, благо недалеко.

– Давайте, Сергей Аполлонович.

Ларионов повернув голову, скомандовал казаку который ошарашил его таким известием:

– Показывай дорогу, 'Сусанин'!

– Никак нет, Карповы мы. – Буркнул казак и тронул коня вперед.

Офицеры двинулись следом.

– Да что Вы, Андрей Васильевич, над казаком подтруниваете. Он 'Жизнь за царя' не слушал, откуда ему знать?

– Мне тоже хотелось бы знать, где мы оказались. – Невпопад ответил Ларионов, – только полк принял, месяца не прошло, и так оскандалиться! Завел полк, да ладно полк, всех завел к черту на рога.

– Не расстраивайтесь так, господин полковник, сейчас уже из леса выберемся, там будет и видно, что к чему. – Успокаивал своего командира Гребнев.

Лес и вправду кончился через десять минут легкой рыси, и офицеры увидели не далее полуверсты стоявших спешенных казаков. Группа, возглавляемая командиром полка направилась к ним. Среди казаков стоял хорунжий, тупо разглядывавший карту. Справа от дороги, примерно в полутора верстах, действительно виднелось море. Сизая дымка над огромной массой голубеющей воды без конца и края до самого горизонта.

Ларионов расчехлил трофейный 'Цейс', вскинул бинокль к глазам и стал рассматривать открывшуюся картину. Полковой адъютант тоже достал свой бинокль и присоединился к осмотру окрестностей. Пытавшегося что-то доложить есаула Ларионов прервал взмахом руки.

Тем временем появилась головная рота первого батальона. Командиры батальона и роты, шедшие обочь дороги и разговаривавшие, сели на коней которых ранее вели в поводу и верхом поспешили присоединиться к группе.

'Может быть, звук прибоя мне не померещился, а я его действительно слышал?', мельком подумал Ларионов.

– Действительно море, да и воздух такой какой бывает только на побережье.– Сказал капитан Гребнев. – Фантасмагория какая-то! Может, мы все спим? И нам все это снится?

– Одновременно видеть один и тот же сон невозможно, – сказал подъехавший командир первого батальона подполковник Ремезов, – произошло непонятное вмешательство Вышних сил. Не знаю только, к добру или к худу.

– Каких Вышних? – Встрял казначей полка.

– А, таких! Сидят они на высотах Горних, уже не здешних и смотрят на нас оттуда.– подполковник почесал нос, и добавил, – Смотрят и думают, как мы тут на грешной земле дальше жить будем.

– Мистика!

– Никакой мистики господа! Наука стремительно движется в своем развитии, и все это безусловно найдет свое объяснение ...

– Бросьте поручик! Лучше туда посмотрите!

– Господа, море! – С ошеломленным видом произнес командир первой роты, штабс-капитан Агеев.

Пока поражённые офицеры осматривали открывшуюся панораму, полк продолжал движение, и первая рота первого батальона уже подошла к стоящим.

Из группы оживлённо обменивавшихся мнениями офицеров отделился полковой адъютант и, строго по уставу приложив руку к козырьку, спросил полкового командира:

– Какие будут приказания господин полковник?

– Пока только одно. Ввиду неясности обстановки, разбить лагерь, предусмотрев наличие места в расположении для всех, включая артиллеристов, саперов и прочих. – Ответил Ларионов, немного подумав, добавил, – Сергей Аполлонович, прошу Вас, распорядитесь, чтобы ко мне прибыли командиры команд разведчиков и хорунжий.

– Слушаюсь. Приказать готовить горячую пищу?

– Да, распорядитесь, пожалуйста. Кашеварам дайте команду ввиду неясности обстановки, пусть закладывают в котлы половинный рацион.

Адъютант полка отошел отдать распоряжения, а Ларионов въехав на небольшой пригорок, не слезая с коня, стал в бинокль осматривать окрестности.

Полк стал устраиваться на бивуак. Неподалеку был обнаружен ручей и сейчас кашевары торопливо набирали воду в полевые кухни. Кухонные рабочие подтаскивали дрова, строгали лучинки для мясных порций. Специально назначенные люди несли от полкового обоза, где распоряжался заведующий хозяйством, крупу, мясо и овощи.

Нижние чины, обрадованные неожиданным перерывом в марше, были заняты растягиванием палаток, ровные ряды которых стали появляться как грибы после дождя. Уже была обозначена передняя линейка, места для часовых, натягивались офицерские палатки и большая палатка офицерского собрания. Озабоченный командир нестроевой роты, пожилой капитан Нестерович, размечал с помощью своего младшего офицера места для отхожих мест и помойных ям. Кое-где уже слышался рык фельдфебелей.

К Ларионову постепенно стали стягиваться не только вызванные им офицеры, но и вообще весь офицерский состав колонны. К офицерам присоединился полковой священник, отец Зосима, старший врач – титулярный советник, Михаил Павлович Иванов, призванный на службу из земских врачей. Инженер со станции. Все оживленно обсуждали произошедшее. Последним к группе присоединился офицер догнавший колонну перед входом в лес и ехавший в сопровождении двух конных унтер офицеров.

– Господа, господа! Я сам пока знаю не больше вашего. – В ответ на многочисленные вопросы собравшихся отвечал Ларионов. – Вот сейчас вышлем разведку, и надеюсь, ей удастся прояснить обстановку, где мы оказались и как это произошло. Пока прошу всех разойтись к своим людям. Прошу остаться командиров батальонов, рот и батарей. Вас полковник, тоже прошу остаться.

Начальник летучего парка, откозырял и встал с самым независимым видом рядом с полковым командиром.

К Ларионову подошли командиры разведчиков и хорунжий.

– Господин полковник, ..., – начал было докладывать поручик, у которого в подчинении были команды конных и пеших разведчиков, за его спиной стояли вытянувшись подпрапорщик и старший унтер-офицер. Рядом с поручиком встал, хорунжий.

Ларионов прервал доклад поручика и стал ставить задачу.

– Вам господа, отдыхать не придется. Сейчас, после ужина, разобьете свои команды на дозоры по десять, пятнадцать человек, и чтобы к утру я знал, что твориться на ближайшие двадцать верст вокруг. Хорунжий Корнеев!

– Я, господин полковник.

– Сейчас, же пошлите толкового взводного с пятью казаками вернуться той дорогой, по которой мы сюда пришли. До входа в лес и далее. Как проедут, пусть вернутся ко мне, сюда.

– Слушаюсь.

– Поручик, из состава команды пеших разведчиков выставить полевые караулы. Конная команда поступает в распоряжение хорунжего Корнеева. Можете идти распорядиться.

– Слушаюсь.

– Еще Корнеев, Ваши люди, лично с вами во главе, должны проехать как можно далее вперед, – показывая рукой на Юг продолжил Ларионов: – попытайтесь узнать, какие поселения есть на расстоянии верст двадцать, тридцать. И еще, если разъездам встретится что-либо необычное, пусть присылают пару человек с докладом. Вопросы?

– Если проехать надобно как можно далее, да в ночь, так кони подобьются. Им роздых нужен. Они ведь не люди, им не объяснишь, что надо.

– Три часа отдыха и вперед.

– Разрешите господин полковник? – опять задал вопрос настырный казак.

– Что еще не понятно, хорунжий?

– Разрешите в разведку о двуконь выехать?

'Хитрый казачина, половине своих людей даст выспаться, а потом и для второй даст возможность подремать в седлах, – подумал Ларионов. – С другой стороны дело говорит'.

– Хорошо, согласен с Вами. Конных разведчиков пошлите на восток верст на двадцать, тоже с заводными лошадями. Выполняйте.

– Слушаюсь.

Когда офицеры ушли, к полковнику подошел Гребнев.

– Пойдемте Андрей Васильевич, там уже палатку для Собрания поставили, подождем ужина, да и обсудим наше положение.

– Положение у меня – хуже губернаторского. Вместо позиций полк пришел неизвестно куда! Вот тебе и принял полк! Что-то будет в штабе и дивизии и корпуса? Даже думать не хочется!

– Ничего, думаю, все разъяснится.

– Очень хочется на это надеяться. Но как такое могло произойти совершенно не пойму. Расскажи, кто ни будь другой про такое, не поверил, но ведь вот оно, море.

– Ничего, вернется хорунжий, скажет название какого-либо местечка, а там уже как в академии учили, все города и реки на пути предполагаемого маршрута сами в памяти всплывут.

– Ваши слова Сергей Аполлонович, да Богу в уши.

– Идемте, идемте.

* * *

Ожидание посланных в пройденном направлении казаков не продолжалось очень долго.

В палатке офицерского собрания, общество офицеров полка, и получившие разрешение на вход в собрания офицеры артиллеристы, саперы и связисты собрались практически в полном составе. Командир нестроевой роты расстарался, и его подчиненные изготовили дополнительные столы и скамьи, чтобы места хватило всем.

Горячую пищу с офицерской кухни подали не раньше чем солдаты выстроились в очереди к ротным 'пищеметам'. Ларионов раз и навсегда приказал об этом, когда прибыл в полк после госпиталя. На возражения прежнего заведующего хозяйством полка, по совместительству являвшегося заведующим Собранием, Ларионов прочитал ему краткую лекцию о том, что разница в положении между солдатами и офицерами должна происходить исключительно в сфере службы. Оторванность офицерского состава от солдатской массы и так слишком велика, не надо ее усугублять тем, что господа офицеры уже кушают, а солдаты еще слюни глотают.

Заведующий хозяйством, полковник Отто Августович Беккер, хотевший после того, как прежний командир полка так и не оправился от болезни, занять вакансию командира полка, принял назначение Ларионова без всякой радости.

Саратовский помещик, он деятельно готовился к распродаже полкового имущества после демобилизации, слухи о которой упорно ходили в полку, составленном из ополченческих дружин. Отобрал лошадей для покупки, привез из имения сельскохозяйственный инвентарь, который ремонтировали солдаты из механиков и кузнецов, и вообще развил бурную деятельность с целью обогащения.

Надеждам на скорую демобилизацию не суждено было сбыться, вместо роспуска ополченцев по домам, полк оказался на фронте, попав в самую мясорубку Горлицкого прорыва.

Махинации полковника с продуктами, начавшиеся на фронте, он решил продолжить и в тылу, когда остатки полка были выведены на переформирование и пополнение. То, что, не смотря на несколько неприятных случаев с офицерами, приходившими с позиций с вопросами о плохом довольствии своих солдат, началось на фронте, полковник решил продолжить и в тылу.

Дело пошло, доход полковника и примкнувшего к нему казначея, увеличивался пропорционально тому, насколько уменьшался рацион солдат. Все кончилось очень неприятно, неожиданно проверив несколько раз закладку продуктов в полевые кухни, Ларионов вызвав к себе казначея полка, капитана Стейница, вытряс из него всю подноготную. Вытряс в буквальном смысле этого слова.

Результатом стал рапорты о болезни полковника Беккера и казначея. Бывший при разговоре с ними Ларионова в соседней комнате прапорщик Юрасов, потом по секрету рассказал кое-кому из офицеров, о том, что голос у Ларионова очень громкий, язык образный, а в места, в которые он грозил отправить обоих офицеров, лучше не соваться. Ни с анатомической, ни с познавательной целью.

* * *

Через три часа назначенные в разведку люди оседлали коней и ведя в поводу заводных коней отправились в разные направления. Дозор, высланный по дороге в лес, уже успел вернуться. В палатку офицерского собрания с совершенно несуразным докладом явился урядник. Послушав о том, что протянувшись пару верст по лесу, дорога совершенно неожиданно исчезла, то есть совсем, как отрезало, Ларионов был очень удивлен. Урядник божился, что вместо накатанного грунта, резко началась трава, причем явно нет осенняя пожухлая как в лесу, а яркая и молодая. И росло несколько сосен. Да еще вид сосен резко отличался от тех, что встречались в лесу. Сосны по выражению урядника, командовавшего разъездом, выглядели как зонтики у барышень.

– Да ты где зонтики-то видел, станишник? – спросил делопроизводитель полкового суда, прапорщик Юрасов.

– Как же, Вашбродь, в Новочеркасске и в Ростове видел, и на действительной в Варшаве бывать доводилось. Також видел.

Словно в подтверждение своих слов урядник протянул Ларионову обломанную сосновую ветку.

Подошедший старший врач взял ее из руки казака, – спросив полковника, – Вы позволите господин полковник?

Тот кивнул. Врач повертел ветку в руке и выдал свое резюме:

– Pinus pallasiana иначе Сосна Палласа. Еще называют сосна крымская. Обычные места произрастания Крым, Кавказ, Малая Азия.

– Н-д-а-а. Что еще урядник? Куда дорога пропала?

– Ваше Высокоблагородие, там поперёк дороги ровно ступенька высотой вершков пять. Да и дальше в лес тоже.

– Поручик Нежинцев!

– Я, господин полковник.

– Поезжайте с казаками проверьте.

– Слушаюсь!

Вернувшийся Нежинцев и прибывшие к тому времени посыльные от других разъездов подтвердили, что бивуак полка находится в какой-то странной впадине. Общее мнение выразил заведующий хозяйством полка, полковник Мезенцев:

– Мы находимся в низине, оттиснутой каким гигантским каблуком. Господи Боже! В какую дыру мы провалились?

Глава 4. Приказ, отданный завтра.

Утром следующего дня полковника Ларионова разбудил денщик, рядовой Трофим Иванович Власов. В отношениях командира полка и его денщика проскальзывало, что-то от отношений Петруши Гринёва и Савельича. Иваныч был так же заботлив, блюл интересы своего командира и был по стариковски ворчлив, хотя имел средний возраст, сорок три года. Ларионов иногда так его и звал, 'Савельич'. Власов не обижался.

– Вставайте, Вашевысокородие, вставайте!

– А? Что? Что такое?

– Там Вас с пяти утра хорунжий с казаками и пленным дожидаются, да дежурный по полку уже подошёл.

– Что-же ты меня сразу не разбудил? Старая перечница! Который час?

– Вот еще! Нешто Вам отдохнуть не требуется? Всего-то, час и подождать пришлось, теперь шесть часов, – с важностью сказал 'Савельич', убирая карманные часы, подаренные ему Ларионовым.

– Умываться, одеваться. Да скажи там, дежурному, доклада не надо, и чтобы он капитана Гребнева, полковника Лямина из летучего парка, командиров саперной и искровой рот пригласил ко мне.

– Артиллеристов звать, Ваше высокородие?

– Да и их конечно тоже. Да пусть пленного ведут.

– Слушаюсь!

Власов пользовался расположением полковника и не всегда придерживался наедине с ним уставных требований. Сейчас он степенно и совсем не по-строевому повернулся и отправился выполнять приказ.

Выйдя из палатки и наскоро совершив утренний туалет, надев гимнастерку и уже застегивая ремни Ларионов, вдруг осознал, что слышит гул, напоминавший фронтовую канонаду. Звук, которого ему подсознательно не хватало, во время лечения ранения в Петрограде и позже когда он прибыл в переформируемую из ополченческих дружин по кадровым штатам дивизию. Сейчас он чувствовал себя вновь уверенно. Впереди фронт. И он выполнит приказ командира корпуса, атаковать противника на узком участке, чтобы содействовать наступлению ударной 101 пехотной дивизии генерал-лейтенанта Гильчевского, а там брат, который ждет его помощи.

Думал он про непонятно как появившееся море, которое отнюдь никуда не исчезло за ночь, о том сколько людей останется в полку после демонстративных, самоубийственных атак позиций Австро-Германцев. Уже смывая с лица остатки мыла после бритья и смотрясь в зеркало, которое держал денщик, Ларионов увидел подходивших офицеров и странного человека, которого вели два казака. Полковник чуть набекрень, по гвардейски надел фуражку, машинально проверил, чтобы кокарда была посередине и ответил на приветствие офицеров. Общее внимание привлекал стоявший между казаками затравленно озирающийся человек. Одет он был в синий мундир с красными эполетами с красной же нитяной бахромой, с надорванным стоячим воротником и шаровары крапового цвета.

– Корнеев, кто это? Мне денщик сказал, что Вы с казаками захватили пленного?

– Так точно, господин полковник! Разрешите доложить?

– Докладывайте.

– Выполняя Ваш приказ, ночью произведен был поиск. В двух с половиной часах езды рысью, переправившись через две реки мной был замечен костер. Никого рядом. Подъехали поближе. Тут нас и обстреляли из темноты. Да странно так, по выстрелу сделали и ну за сумки свои хвататься.

– Потери есть?

– Двоих казаков ранили.

– Дальше.

– Мы их в шашки. Кроме этого всех порубили. Из пятерых, десятерых наполосовали.

– Без подробностей, хорунжий. Как же вы в темноте то?

– Почему в темноте, светало уже, развиднелось. Я казакам крикнул чтобы одного оставили. Этот отмахивался ловко, ну Егор Туркин его и приложил разок.

– Как же ты раз развиднелось не увидел засады?

– Виноват Ваш... – вытянулся хорунжий глотая окончание и снова звякнув крестами, – господин полковник! Мой грех! Мне и за Карпова перед евонной вдовой ответ держать.

– Как вдовой? Ты же сказал раненные...

– Приказной Карпов дорогой отдал Богу душу, царство ему небесное...

Все присутствующие сняли фуражки и осенили себя крестным знаменем. Есаул продолжил:

– Карпова, отец Зосима отпевает уже. А про второго раненого, Михаил Павлович обнадежил. Бок ему промыл, зашил, сказал, что жить будет. Я господин полковник по французски гутарить не умею, понять могу что француз, а так...

– Понятно. Что там у тебя?

– Да вот штуцер евонный, у станичника соседа такой же.

Хорунжий протянул Ларионову ружье. Стоявший рядом Марков-второй сказал уверенным голосом, едва взглянув на оружие:

– Штуцер Тувинена. Дед мой после Крымской компании привез в имение такой-же. Штуцер пошел по рукам.

– Ладно, спасибо Корнеев. Но докладывать учись, тянуть из тебя все надо клещами.

Хорунжий вдруг покраснел, и смущенно пробормотал:

– Виноват господин полковник, меньше месяца как произведен.

Ларионов подошел к пленному. Перед ним стоял молодой человек, лет двадцати двух, двадцати четырех лет. Под левым глазом у него наливался синяк под, руки за спиной были связаны.

– Qui vous et pourquoi sont habillés ainsi ?

– Moi du soldat. C'est la forme de l'armée française.

– Le nom, le titre ? Que vous faisiez dans cette place où vous ont pris ?

– Florian Djussopt, ordinaire. J'étais dans la garde champêtre.*

– Сергей Апполонович! Каково?

– Странный случай! Позвольте мне господин полковник?

– Quelle date avons-nous, le mois, l'année?

– Le cinq juin mille huit cents cinquante cinquième. Mais pourquoi cela vous intéresse?

– C'est exact ?

– Oui. Aujourd'hui le cinq juin un mille huit cents cinquante cinquième**.

– Не может быть! Андрей Васильевич! Этого не может быть!

Ларионов потрясенно молчал. Не понимавшие французского офицеры жадно выпытывали у своих более образованных коллег, о чем речь. За время короткого допроса, вокруг собралось не менее десяти человек, которых Ларионов не приглашал, но которые привлеченные слухом о поимке пленного и его допроса, под разными предлогами собрались у палатки командира полка.

– Подождите Сергей Аполлонович, дайте я спрошу про детали. Сейчас, сейчас...

– Dans quel au régiment vous servez ?

– Cinquantième linéaire, la première équipe de la deuxième division d'infanterie.

– Qui commande votre division ?

– Le général Kamu.

– Qui commande les troupes françaises ?

– Le général Pelis'e. Vous pourriez ordonner de me dénouer ? Les mains ont cessé de sentir4.

– Хорунжий, дайте команду развязать его, жалуется, руки затекли.

– Слушаюсь господин полковник! Митрохин, развяжи его.

Казак, зайдя за спину пленному, достал нож и разрезал веревки. Француз во время этого закрыл глаза, поднял плечи, потом опустил, напряженное выражение его лица приняло нормальное состояние. Он стал с любопытством оглядываться вокруг, разглядывая окруживших его людей.

Пленный с наслаждением стал растирать посиневшие кисти рук. Потом вдруг сморщился.

– Небось, рукам больно стало. – Прокомментировал гримасу на лице француза Митрохин.

– Что же Вы Корнеев так стянули то его?

_________________________________________________________________________

* – Кто Вы и почему так одеты?.

– Я солдат. Это форма французской армии.

– Имя, фамилия, звание? Что вы делали в том месте, где вас захватили?

– Флориан Дюссо, рядовой. Я был в полевом карауле.

** – Какое сегодня число, месяц, год?

– Пятое июня тысяча восемьсот пятьдесят пятого года. Но почему вас это интересует?

– Это точно?

– Да. Сегодня пятое июня одна тысяча восемьсот пятьдесят пятого года.

***– В каком полку Вы служите?

– Пятидесятый линейный, первая бригада второй пехотной дивизии.

– Кто командует вашей дивизией?

– Генерал Каму.

– Кто командует французскими войсками?

– Генерал Пелисье. Вы могли бы приказать развязать меня? Очень затекли руки.

– Злые были господин полковник. Из-за Карпова да Рыкова.

Ларионов опять обратился к французу:

– Quelles actions entreprendront demain les troupes françaises ?

– Selon ce que sur les batteries transportait hier beaucoup de poudre, il y aura un fort bombardement des renforcements russes.

– Que sera ensuite ?

– Je ne connais pas, mais probablement l'assaut du gauche flanc de la défense russe*.

– Уведите пленного. Господа офицеры! Если кто еще не понял, то волей судеб мы оказались в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году. Мы недалеко от Севастополя. А канонада доносящаяся с Юга, это бомбардировка предваряющая штурм Селенгинского и Волынского редутов, и Камчатского люнета. Как мы оказались здесь и сейчас, ведомо одному Господу. ВСЕХ офицеров прошу, для дальнейшего обсуждения, через час собраться у палатки офицерского собрания.

– Сергей Аполлонович, заменили людей в полевых караулах?

– Да господин полковник, в караул заступила первая рота.

– Спасибо.

* * *

После того, как импровизированное собрание разошлось по ротам и батареям, к Ларионову подошел незнакомый капитан. Два унтера маячили в стороне.

– Господин полковник, разрешите представиться капитан Степанов Леонид Михайлович, уполномоченный особого отдела штаба дивизии. Получил назначение в Ваш полк. Первоначально дернувшаяся для рукопожатия рука полковника осталась на месте.

– Полковник Ларионов Андрей Васильевич. Давно перевелись из корпуса?**

В глазах капитана появилась понимающая усмешка. Его рука, даже не дернулась для рукопожатия.

– Месяц как. Но и при службе в корпусе занимался не сыском, а вопросами контрразведки, правда, на Дальнем Востоке. Но я не об этом. Господин полковник, то, что Вы сказали, это действительно так?

– Parlez-vous français?

– Нет, я не знаю языка. Я учился в провинциальном училище, где преподавание французского, в отличии от немецкого, было поставлено из рук вон. Потом проходил курс в Ковельской офицерской железнодорожной школе, а преподавание иностранных языков не было там приоритетным. Так, что я не понял о чем говорили Вы и адъютант полка с этим французом.

'Быстро соображает, сколько же лет он пробыл в корпусе? На вид ему лет тридцать пять, мы с ним почти одногодки'.

– В ОКЖ я служил пять лет. – ответил на невысказанный Ларионовым вопрос бывший жандарм.

– Для вас мое лицо открытая книга капитан.

– Нет просто я неплохой аналитик. Этим и занимался в корпусе. Но Вы не ответили на мой вопрос, господин полковник.

__________________________________________________________________________

* – Какие действия предпримут завтра французские войска?

– Судя по тому, что на батареи вчера везли много пороха, будет сильный обстрел русских укреплений.

– Что будет потом?

– Не знаю, но скорее всего штурм левого фланга русской обороны.

** – Офицеры Армии и Гвардии, не подавали руки жандармам.

'Да хватка у тебя железная'.

– Да я был вполне серьезен.

Ларионов пересказал бывшему жандарму допрос Флорина Дюссо.

– Понятно. Я собственно, почему стал задавать Вам вопросы, господин полковник. Если все так и обстоит, а скорее всего именно так и обстоит, то позвольте узнать Ваши дальнейшие планы?

– Вмешаться самым грубым и непосредственным образом в текущие события.

– Вы понимаете, что вмешавшись в исторический процесс, Вы так измените будущее, что возможно, что и сами потом не родитесь. То есть, возможно, произойдет следующее: в один прекрасный день вы просто растаете как мираж.

– Такой вариант не исключен. – После краткого обдумывания ответил Ларионов. – Но, давайте пока не думать о неприятном. Пока я, как командир полка находящегося в отделе, пользуюсь правами командира на одну ступень выше, то есть правами командира бригады. И я в полной мере воспользуюсь ими для обретения даже призрачной возможности изменить столь неблагоприятный, известный сценарий. Что касается миражей, Бог не выдаст, свинья не съест.

Мы говорили в дни Батыя,

Как на полях Бородина:

Да возвеличится Россия,

Да сгинут наши имена!

Неожиданно процитировал жандарм.

– Немного не верно, последняя строчка ...

– Я знаю, но мне так нравится больше.

'А он упрям, не глуп. Учитывая наши с ним знания о событиях первого марта*, такой человек вовсе не будет лишним колесом в телеге. К тому же он железнодорожник, что тоже говорит в его пользу'.

– Мы, кажется, поняли друг друга, Леонид Михайлович? Задача защиты Отечества не меняется независимо от того, когда оно в ней нуждается.

– Да, господин полковник. Я тоже до конца буду исполнять приказ. Приказ, отданный завтра.

Глава 5. Военный совет. Главный список.

К рассевшимся прямо на земле около палатки Собрания офицерам, Ларионов подошел, слыша гул голосов собравшихся. Оживлённое обсуждение по мере того, как полковник подходил постепенно утихало.

Старший по званию из всех присутствующих, полковник Лямин, скомандовал:

– Господа офицеры!

– Господа офицеры! – В свою очередь произнес Ларионов.

– Господа офицеры!

Присутствующие стали вновь рассаживаться на траве. Запасливые, принесшие с собой шинели, выделяли полы, чтобы непредусмотрительные, чувствовали себя удобнее. Ларионов остался стоять на ногах и все взгляды скрестились на нем.

– Господа! Сегодняшний наш 'совет в Филях' мы построим следующим образом. В первой части предлагаю выслушать вопросы и неизбежные эмоции собравшихся. Далее обсудим наши возможности в открывшихся обстоятельствах. В конце вы выслушаете мой приказ. Итак, начнем! Кто первый?

_________________________________________________________________________

*-1 марта 1881 г. Император Александр II Освободитель, погиб в результате террористического акта, организованного партией 'Народная воля'.

Первым вскочил прапорщик, как помнил Ларионов, субалтерн третьей роты.

– Позвольте, господин полковник? Прапорщик Силуянов.

– Слушаю Вас, прапорщик.

– Я не присутствовал во время допроса француза, но мне сказали, что Вы утверждаете, будто мы перенеслись в прошлое, и оказались около Севастополя во временах Крымской войны? На чем основано Ваше убеждение? Не может ли быть ...

– Я понял вопрос. Объясняю. Для тех, кто не присутствовал и, кто по тем или иным причинам не знает французского языка: во-первых, то, что мы перенеслись в пространстве, уже ни вызывает сомнений. Все могли заметить главный фактор. – Ларионов протянул руку и указал на море.

– Во-вторых, взятый пленный рассказал какие генералы стоят во главе французских войск. Я смог убедиться в правдивости его показаний по следующим причинам: в бытность мою слушателем Академии Генерального штаба я готовил работу по курсу истории военного искусства, как раз по материалам Крымской кампании. Прекрасно помню имена французских генералов. Названные пленным французом, они полностью совпали с теми, что были мне известны ранее. Далее, все вы слышите гул канонады, союзники обстреливают именно Севастополь, потому как обстреливать около моря более никому не надобно.

Гул голосов офицеров обсуждавших между собой послужил фоном для следующего высказывания Ларионова.

– В-третьих, форма самого француза. Вольтижер пятидесятого линейного, о чем говорят цвет эполет и номер на воротнике.

– Но может быть это какой-то ряженый? Простите господин полковник, подпоручик Розов!

– Никаких ряженых! Слышите? Это, в-четвертых, гул непрерывной канонады слышимый всеми. И наконец, в-пятых, подъехавших к костру казаков после оклика на русском языке немедленно обстреляли. На этом основании я и сделал свои выводы.

– Господин полковник! Прапорщик Колобков!

– Спрашивайте!

– А если француз сказал неправильное число?

– А какой смысл ему врать? Ведь он не знал, что мы не знаем где и когда оказались.

– Позвольте мне, господин полковник? – С земли поднялся командир третьего батальона капитан Михайлов. Призванный из отставки, отягощенный изрядным животом и мучимый постоянным насморком.

– Слушаю Вас Алексей Дмитриевич.

– Какова перспектива нашего возвращения обратно? В тысяча девятьсот шестнадцатый год?

– Скажу честно, не знаю. Опять же скажу честно, даже рад произошедшему.

– Почему??!! – Буквально выдохнули многие из собравшихся.

– Сейчас мы имеем уникальную возможность способствовать тому, чтобы Россия заняла подобающее ей место ведущей державы. Победа в Крымской компании надолго отвадит врагов империи от попыток победить нас военной силой. У на есть знание и я бы так выразился, послезнание, как будет развиваться наука и техника в дальнейшем. Все это, должно быть обращено к пользе Отечества. Не только военные знания о тактике и об оружии. Тот же телефон Белла. Вернее уже не Белла. Не будет братьев Райт, не будет 'Дредноута'. Изобретение радио, в конце концов, будет неоспоримым российским.

То, что сказал полковник, вызвало различную реакцию у офицеров, от мрачного неприятия, до бурных выкликов молодых офицеров. Считая случай отнюдь неординарным, Ларионов дал высказаться на местах всем желающим, затем вскинул руку вверх и властно забрал внимание всех:

– Господа! Сейчас, каждый из Вас переживает за близких. Я прекрасно понимаю вас. Есть выбор – сидеть ли нам здесь, в лагере, ожидая, не приоткроется ли та дверь, сквозь которую мы вошли сюда, или воспользоваться представившейся возможностью поменять течение истории. Я выбираю последнее.

– Господин полковник! Подпоручик Галкин.

– Говорите поручик.

– Может быть, имеет смысл подождать некоторое время здесь, а уж потом ...

– Время не ждет. Не вмешайся мы сегодня, завтра редуты и люнет падут. А там и до Малахова кургана недалеко.

Неожиданно точку в спорах и высказываниях об оставленных детях, женах, родителях, невестах, планов на будущее поставил отец Зосима. Встал и, дождавшись пока умолкнут все, в полной тишине произнес:

– Не диавольскими кознями, но Промыслом Божьим перенесены мы сюда! Господь возложил на нас крест, изменил жизнь не только нашу, но и ближних наших. Но он и явил Волю свою, дал возможность многострадальному Отечеству нашему избежать многих и многих потерь и жертв. Мы теперь орудье Промысла Божьего. Пусть малая жертва от потери нами близких наших пойдет во благо Государству Российскому, Государю и народу русскому. Несть лучшей доли, чем положить жизнь свою за други своя! Помните, дело наше свято, и с нами Бог! Помолимся братие! Отче наш ...