Текст книги "Колька и Наташа"

Автор книги: Леонид Конторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Глава 29. Поединок

Каланча не ошибся. Красников решил проучить своего помощника. Колька понял это с первых ударов пресса. Поняли и другие.

Издали ему ободряюще кивнул Зайченко. Каланча и Наташа помахали ему руками: «Держись, Колька!».

– А ну, не спи, давай! – покрикивал «король прессовщиков».

Колька сосредоточенно считал:

– Раз, два, три, – и бросал заклепку в лоток. – Раз, два, три, – следовала за ней другая…

Он не торопился переходить в наступление на Красникова, ждал, пока тот немного выдохнется.

Прессовщик несколько раз куда-то на короткое время удалялся: Колька, конечно, не мог знать, что тот за шкафом прикладывался к бутылке с водкой.

Подросток все время думал о своем. Он боялся, что если начнет преждевременную атаку, то сам проиграет битву. И он действовал осторожно.

– Раз, два, три, – упрямо продолжал он вести счет и методично бросал раскаленные стержни – раз, два, три.

– Да ты что! – подскочил к нему расстроенный Вася. – Нажми, дьявол!

– Отойди, не мешай, – не поворачивая головы, жестко ответил Колька. Ко лбу его прилипла белая прядь волос, пальцы крепко сжимали клещи.

– Эй, ты, не болтай, – одернул его Красников, – живей давай!

– Уходи, мешаешь, – отогнал Каланчу Колька и продолжал бросать стержни на три счета.

Так прошел час, другой. Но вот, мельком взглянув на прессовщика, Колька увидел: с ним что-то происходило. Он тяжело дышал, побагровел и не так повелительно покрикивал свое: «А ну, давай».

«Теперь, – решил Колька – можно попробовать». Он, сократив счет на один, ускорил подачу стержней.

Пресс застучал быстрее.

«Так, – отметил Колька. – «Король» устал, но еще держится…».

– А-а, – пробормотал Красников, – быстрее заработал? Ничего, ты у меня щенок, язык высунешь.

Но руки у него уже дрожали. Точность удара была потеряна. Давали себя чувствовать «глотки за шкафом».

Колька, как вьюн, вертелся со своими клещами. Через час Красников выглядел, как загнанная лошадь.

– Надо прекратить, – сказал подошедший к Зайченко, издали наблюдавший это состязание Глеб Дмитриевич, – загонит он мальчишку.

– Нет. Будет наоборот.

– Паренек надорвется!

– Вы ему помешаете в самом главном – он хочет сбить спесь с этого… Красников налакался и долго не продержится.

Положение явно склонялось в пользу Кольки.

– Раз, два! Раз, два! – в каком-то упоении, теперь уже вслух считал он, бросая огненные стержни.

Он засыпал лоток заготовками, и нервы у Красникова не выдержали.

– Хватит! – вдруг хрипло крикнул он.

– Еще гудка не было.

Но тут вмешались матрос и Михаил Федорович. Они оторвали Кольку от горна. Глеб Дмитриевич обнял его:

– Ты сегодня молодцом, юнга.

Матрос пожал руку Красникову и поблагодарил за работу. Тот немного пришел в себя, приободрился.

– Чего уж там, поднажал. Дело привычное.

– Вдвоем поднажали, – насмешливо поправил Каланча. – С Колькой.

Красников вскоре исчез.

– Он еще себя покажет, – задумчиво сказал Зайченко, прижимая к себе едва державшегося на ногах от усталости Кольку.

Михаил Федорович как в воду глядел.

Глава 30. Рогожное знамя

Колька сидел на ящике у своего пресса убитый горем. Шел пятый день, как Красников не выходил на работу. Вначале подросток думал, что прессовщик заболел, но Груша ему сказал:

– Твой-то загулял.

– Как? – не понял Колька. – Что вы сказали?

– Запил твой «король». Ерундовый человечишко.

О том, что с прессовщиком происходит неладное, Колька заметил еще несколько дней назад. На работу «король» приходил с опухшим лицом, от него несло винным перегаром. Он перестал следить за прессом. Нередко они выпускали бракованные заклепки. Раза два с ним беседовал Глеб Дмитриевич. Красников держал себя вызывающе.

– Ученого учить – только портить!

А у Кольки душа болела. Кругом люди, как люди, работают, а их пресс стоит. Подростку казалось, что и он виноват в случившемся.

Вася и Наташа успокаивали его.

– Причем здесь ты, – говорила ему Наташа. – Ну, причем?

– Такую контру надо вон вышибить с завода, – говорил Вася.

Вечером к Кольке подошел Глеб Дмитриевич.

– Не пришел?

– Нет!

Глеб Дмитриевич в раздумье сощурился и, видно, приняв какое-то решение, ушел.

Удар последовал на следующее утро. Еще до прихода рабочих в цех, к прессу Красникова кто-то прикрепил рогожное знамя. Входившие в помещение рабочие молчаливо разглядывали его. Одни неодобрительно качали головой, но большинство приняло это, как должное.

– По заслугам!

– Допрыгался!

При виде «знамени» у Кольки потемнело в глазах, подкосились ноги. В голове все перепуталось. Привел его в себя Каланча. Вася с нескрываемым восторгом выкрикнул:

– Так ему, сычу!

Кольку словно ударило:

– Что ты болтаешь!

Наташа схватила Каланчу за локоть.

– Ведь Коля с ним работает…

Каланча вырвал руку.

– Причем тут он?

– Причем, причем!.. – с горечью заговорил Колька. – А притом, что я с ним работаю… Эх… – он с отчаянием оглянулся. – Кто бы это мог сделать? Неужели Глеб Дмитриевич? Зачем же так – разве справедливо?

В цехе приступили к работе, все разошлись, и вскоре он один остался у пресса. «А если сорвать?» Стиснув зубы, Колька подбежал к рогоже. Высоко. Не дотянуться. Схватил пустые ящики, лихорадочно нагромоздил один на другой. Наконец, с трудом дотянулся до древка.

– Коля, что ты делаешь? Не смей!

Колька оглянулся и полетел на пол. Сразу же вскочил на ноги. Позади с сурово сдвинутыми бровями стоял Костюченко.

У мальчика вздрагивали губы.

– Но я не виноват! Понимаете, совсем не виноват! Зачем же так? – губы у Кольки вздрагивали, глаза набухли от слез.

– Что ты, Коля, кто тебя винит? – обхватил его за плечи матрос. – Тебя не винят. Все знают – ты работал хорошо. Успокойся!

– Успокойся!.. А кого винят? Кого? – раздался вдруг голос подошедшего Красникова. Его одутловатое лицо исказилось, стало серым. – Меня выходит? Эх вы!.. Когда работал, как вол, был хорошим. Чуток подвернулся… Ну, загулял – ополчились, растоптать решили…

К станку собирались рабочие.

– Работяги, – вдруг неестественно взвизгнул Красников, – это кто разрешил издеваться над рабочим человеком? Кто?

– Слушай, – вышел вперед Зайченко, – слушай, Красников. Не мути воду. Брось разговоры об издевательстве. Не клюнет… Не спекулируй рабочим именем. И если хочешь знать – слушай. Вот ты?! Какой ты рабочий? Ты над заводом издеваешься…

Рабочие одобрительно загудели.

– Я? Меня? – задохнулся Красников и с треском рванул на себе косоворотку.

– Эх, ты, артист! – насмешливо продолжал Зайченко. – Рубаху не рви. Сгодится… Может, ты и был когда-то рабочим, а сейчас весь вышел. Честь свою пропиваешь? Дело твое. А нашинскую молодую Республику – не позволим. И думаю так я, товарищ секретарь, – повернулся он к Костюченко, – на тачке его из цеха.

Рабочие поддержали:

– Выгнать поганую овцу!

– На тачке!

Прессовщик Груша торопливо говорил:

– Братцы, верил я в него, как в бога, а он, как поп – с лица свят, а нутром гад.

Красников тупо озирался. Взгляды рабочих не предвещали ничего хорошего.

– Товарищи, – остановил всех матрос, – товарищи! Рогожу мы повесили по постановлению партийной ячейки.

– И правильно!

– Верно!

– Погодите. Я о другом. Николая Логинова невольно обидели.

Теперь все посмотрели на Кольку.

– Ничего, поймет. Не по нему били, – сказал Зайченко.

– Ясное дело, – раздались возгласы, – поймет парень!

– Секретарь, – неожиданно обратился Красников к Костюченко и низко опустил голову. – Матрос! – продолжал он в наступившей тишине. – Промашку допустил я. Виноват. Прости. – Он с трудом выдавливал из себя каждое слово.

– Проси у всех, – жестко ответил Глеб Дмитриевич.

…Красникова простили, но предупредили: еще одно замечание – и за ворота.

Через некоторое время они начали работать. Колька избегал смотреть на Красникова.

Тот молчал. Только один раз, когда Колька слишком часто стал подавать заготовки, буркнул:

– Не жми. Вишь, пресс расстроился. Браку напорем.

«Не бегал бы по кабакам, – не порол бы браку», – подумал Колька и начал бросать стержни реже.

Глава 31. Как мастер «обмывал» Кольку

Колька и Наташа с трудом выбрались из весело шумящей очереди и неподалеку от кассы пересчитали деньги: первая получка в заклепочном цехе!

– Коля, как много! – восторженно закружилась на одной ноге Наташа.

И хотя денег было совсем не так уж много, Колька сам готов был пуститься в пляс. Но рабочему-нагревальщику не положено.

– Маме ситец на платье – раз, – загибала Наташа палец, – тебе косоворотку – два.

Колька протестующе поднял руку:

– У тебя башмаки прохудились.

– Помолчи! Прохудились! Какой ты рабочий без косоворотки? Остальные на продукты.

Колька посмотрел на Наташины разбитые парусиновые туфли.

– Ты получишь ботинки! Давай деньги!

– Если на меня тратить – не дам! – Наташа спрятала за спину кулак с деньгами.

Колька махнул рукой.

…На улице было солнечно. После короткого дождя трава посвежела, стала ярко-зеленой. Дышалось легко. Ветер разогнал тучи, и голубое небо с редкими облаками отражалось в лужах.

– Здрасте, – неожиданно раздался рядом нетвердый голос мастера Грачева, – а вот и мы.

Грачев был навеселе. В шелковой кремовой косоворотке, опоясанной красным шелковым шнуром с кистями, в блестящих лакированных сапогах мастер выглядел празднично – будто на ярмарку собрался.

– Пошли, – положив свою толстую руку на плечо мальчика, пригласил он, – за тобой должок!

– Куда! Какой должок? – пытался вывернуться Колька.

– Как куда? Хитер! Обмывать!

– Кого обмывать? – еще больше удивился Колька.

– Ишь ты, – подмигнул Грачев и, показывая большие желтые зубы, рассмеялся, – тебя, дорогуша. Эх, зеленый ты. Порядок такой спокон веков. Я тебе помог? Помог! То-то же, выходит, должок. Пошли к дяде Ване.

– Никуда он не пойдет, – бросилась на защиту друга Наташа. – Нам в лавку, обновы покупать. Идем, Коля!

Мастер не обратил внимания на ее слова. Он еще крепче вцепился в плечо Кольки и потянул его за собой.

Наташа безбоязненно налетела на Грачева, схватила за кремовую рубашку.

– Как вы смеете? Отпустите Колю. Коля, уходи от него!

Но Колька вдруг по совершенно непонятной для Наташи причине поощрительно улыбнулся мастеру, а ей сказал: «Иди домой!» Наташа растерянно шла за ними, не зная, что думать.

У пивной Грачев ухмыльнулся Наташе и, ловко втолкнув Кольку в распахнутую дверь, сказал:

– А вот и дядя Ваня!

…Наташа так и не поняла случившегося. Досада на Кольку, на себя и злость на мастера душили ее. Крупные слезы текли по щекам. Она не могла знать, что Кольке в последнюю минуту пришла в голову нелепая мысль: попытаться в пивной выведать у мастера, что он перевозит в бочке с помоями и зачем тайком от людей посещает литейку.

…Пьяные возгласы, звон кружек и какой-то сладковато-тошнотворный запах, перемешанный с дымом от табака, поразили Кольку. Ему захотелось бежать отсюда. Но он вспомнил о своем замысле и, преодолевая отвращение, подчинился мастеру, который подтолкнул его к пустовавшему столику.

Грачев смахнул со столика остатки воблы, плюхнулся на стул, постучал грязной вилкой и крикнул официанту:

– Любезный!

Заглядывая в глаза Кольке, он продолжал:

– Правильно, что обмываешь, уважительный парень, то, что было промеж нас, забудь! Забудь!

Колька молчал, лихорадочно обдумывая, как поскорее и лучше сделать свое дело и убежать.

Им принесли две высокие кружки, сушеную воблу и тарелку с солеными помидорами. Размер кружки испугал Кольку. Грачев ободряюще подмигнул Коле и, к величайшему его ужасу, достав из кармана бутылку водки, наполнил кружки чуть повыше половины. Отставив опорожненную бутылку, он скомандовал:

– Бери! Дай бог не последнюю, – Рыжий козел стукнул о Колькину кружку, прильнул к своей ртом и не отрывал губ, пока не выцедил до дна.

И снова Кольку охватил ужас. Еще не выпив, он почувствовал, что его начало тошнить.

– Пей! – приказал Грачев, очищая воблу. – Пей!

Колька не хотел пить. Он оглянулся, словно ища помощи.

Но кругом все были заняты: пили, шумели, курили.

– От крещения нельзя отказываться, все так начинали заводскую жизнь! Пей! – настаивал Грачев.

И Колька поднес ко рту посудину.

– До дна, до дна! – требовал мастер.

Но Колька смог сделать всего несколько глотков и схватил помидор.

– А ты, брат, молодец, свойский, – приговаривал Рыжий козел.

У Кольки закружилась голова. «Ну, вот и выведал тайну», – со злорадством подумал он о себе.

К ним то и дело подходили знакомые мастера, шутили и посмеивались над захмелевшим Колькой.

– Эх, братцы, не в нас пошел народ, – ораторствовал мастер. – Силы в нем нет!

Один из рабочих неодобрительно бросил:

– Оставь ты мальца! Всю получку хочешь из него вытянуть?

Грачев заорал:

– У меня своих хватит!

Откуда-то появился Красников, тоже пьяный, и набросился на Колькиного заступника. Потом он ругал Глеба Дмитриевича за рогожное знамя, кричал в самое ухо мальчику, что Колька стервец, но работать мастак.

Кольке стало совсем плохо, и он стремглав, задевая стулья, выскочил на улицу.

Глава 32. Друзья, на помощь!

Два часа потратила Наташа на розыски Генки и Каланчи. Втроем они помчались к пивной.

Генка не мог поверить в случившееся. Задыхаясь, на ходу неоднократно переспрашивал.

– Но зачем Колька пошел с ним? Как он мог?

– Я же тебе тысячу раз говорила, – горячилась Наташа. – Схватил за плечо и потянул. Как клещами.

– Вот сыч! – ругался Каланча. – Доберемся мы до него.

За разговорами добежали до пивной.

Первым ворвался в помещение, расталкивая встречных, Каланча. За ним воинственно двигались его товарищи.

Кольки не было. И только буфетчик подсказал:

– Вона, – махнул он пустой кружкой на улицу. – Сидит у забора.

Подростки выскочили из помещения.

Колька, скрючившись, сидел на большом камне и тяжело дышал. Ему было плохо.

– Уведем его отсюда, – взмолилась Наташа.

Генка суетился около Кольки:

– Подожди, сперва приведем его в себя! Коль, ты что? Зачем ты это!

– Колька открыл глаза.

– Ребята… Я… хотел тайну выведать…

– Дурак, – сурово осудил его Каланча.

Глава 33. На другой день

Утром, по дороге на завод, Колька молчал. Ему было очень стыдно. И хотя Каланча и Наташа старались его подбодрить, Колька оставался мрачным.

На прессе все еще висело рогожное знамя. Красников уже возился с инструментом. Время от времени он с ненавистью смотрел на рогожу. Пришел Глеб Дмитриевич.

– Послушай, – испытующе поглядывая на Красникова, начал матрос. – Сегодня надо под всеми парами дуть, иначе завтра на стапелях сядут на мель. Заклепки на исходе. Зайченко вызывает тебя потягаться с ним: кто больше. Что ответишь?

– А это, секретарь, снимешь? – язык у Красникова не поворачивался, чтобы выговорить ненавистное слово «рогожа».

– Не полагается, пока не проложишь правильный курс.

– А я проложу! Сними ты только эту заразу! В пивнушках и то смеются.

– Разрешите, дядя Глеб? – рванулся Колька. – Я его разом сорву.

Глеб усмехнулся.

– Ну, глядите. Ежели что…

Колька метнулся к прессу, но матрос его остановил:

– Погоди! – он подошел и начал откручивать проволоку, которой было прикреплено древко к станине. Делал он это, как казалось Кольке, мучительно долго…

…Пожалуй, никогда еще в цехе никто так не старался, как Красников и Колька в этот день.

– Мы покажем, – кричал Красников. – Жми, Колька!

Старый цех в Колькиных глазах преобразился. Стоял обычный шум и, как всегда, в цех почти не проникало солнце, но Кольке все казалось каким-то радостным и светлым. Работа шла.

…В обед Коля задумал сбегать в старую литейку. «А вдруг что-нибудь да проведаю?»

Только случайно он не столкнулся с Грачевым, который выходил из чугунолитейного цеха. «Упустил, – огорчился Колька, – опоздал».

И все же, перелезая через груды разбитых кирпичей и мусора, он вошел в здание.

Сквозь пробитую крышу солнечные лучи освещали печальную картину – разбитую печь, нагромождение опок с затвердевшим металлом, перевернутый ковш, до половины зарытый в горы металлической стружки, глубокие воронки от разрывов.

Колька осторожно продвигался вперед. Остановился в разрушенной цеховой конторе. Среди строительного мусора внимание его привлек полузасыпанный металлический ящик. На его крышке лежали осколки кирпичей, стекол. Сбросив их, Колька попытался открыть ящик. Он возился долго, но тот не поддавался его усилиям.

Больше Колька не мог оставаться в цехе – надо было поспеть к началу работы. Он вышел из конторы и неожиданно заметил на земле ключ. Он не был заржавленным, как все окружающие металлические предметы. Колька поднял его, повертел в руках. Не от ящика ли? А если попробовать открыть? Только успел он подумать об этом, как в другом конце цеха раздался чей-то глухой кашель.

Глава 34. Рыжий козел охотится за Колькой

Их было двое в заброшенной литейке. Тот, кто кашлял и Коля. Пока об этом знал только подросток. Кашлял, очевидно, Грачев. Он, наверное, вернулся за ключом.

Колька метнулся из конторы. Он лихорадочно оглядывался, искал – куда бы спрятаться. В глаза ему бросилась груда опок, образовавших как бы пещеру с небольшим узким проходом. На коленках он залез туда и забился в дальний угол. В тишине он хорошо слышал тревожные удары своего сердца.

С каждой минутой росло напряжение. Совсем близко послышались шаги. Колька еще дальше отодвинулся в убежище. Неподалеку что-то грохнуло. Почти рядом сопел Рыжий козел и вполголоса ругался.

Но вот шаги его постепенно удалились. Колька с облегчением вздохнул и только сейчас почувствовал, что спина у него мокрая от пота, а во рту пересохло. Он лежал еще некоторое время, не подавая признаков жизни. Потом ему захотелось узнать, что делает мастер.

Осторожно, на локтях, Колька подполз к дыре и выглянул.

Грачев склонился над железным ящиком, лицо его выражало недоумение, страх и злобу.

Колька быстро отполз назад. Он не мог себе простить отчаянную глупость, допущенную им. Сбросив обломки кирпичей с ящика, он не подумал, что следует положить их обратно. Теперь Рыжий козел догадался, что кто-то пытался открыть ящик.

Надо было удирать, но как?

И почему такая тишина и, кроме писка крыс, ничего не слышно? Вдруг внимание Кольки привлекли звуки крадущихся шагов. Они были очень слабыми, временами затихали, будто таяли в воздухе.

Рыжий козел, изучая каждую щель, остановился у Колькиной конуры. Мастер не знал, как ему поступить. Заползти внутрь опасно – вдруг там есть человек. Пораздумав, Грачев поднял камень и швырнул его. Камень ударился о стенку и, отскочив, задел подростка. От боли Колька поджал коленки, съежился.

Мастер прислушался, постоял в нерешительности, а затем с тупым упрямством начал бросать в щель камень за камнем.

Колька закрыл глаза, вздрагивал от ударов, хотелось разжать крепко стиснутый рот и закричать. Но он еще крепче сжимал челюсти. К счастью, он лежал в стороне и камни попадали в него рикошетом.

Рыжий козел постоял, послушал и пошел дальше.

Теперь мастер пустился на хитрость. Ругаясь и шумя, побрел он к выходу и, обежав угол, спрятался за исковерканными чугунными деталями. Отсюда почти все было видно. Рыжий козел сторожил своего врага.

Колька не подозревал об опасности, которая ожидала его. Избитый, пополз он к проходу. Ощупал себя. Все болело. Под руку попалась заклепка, напомнила о Красникове. В заклепочном его ждут. Надо немедленно попасть в свой цех. А вдруг Рыжий козел поджидает его? Пускай! Добраться бы только до ближайшего пролома в стене. Колька, преодолевая боль, пополз. «Ничего, – успокаивал он себя, – так мастер меня не увидит».

Но Грачев давно следил за ним. Еще по шороху в Колькином углу, когда тот выползал наружу, мастер понял, что враг его залег там. Из-за гор мусора он не мог разглядеть, кто именно.

Рыжий козел поднял железный обрубок и, держа его наготове, стал подкрадываться.

Но через несколько шагов мастер неосторожно толкнул носком сапога железку. И сразу противники застыли на месте. Колька понял – его преследуют. Он крепко сжал в кулаке ключ, вскочил на ноги и, прихрамывая, побежал к пролому. Вначале Грачев оторопел, затем ринулся наперерез мальчику. Тот круто повернул назад и, забыв о боли, помчался к другому выходу, но опять мастер оказался в более выгодном положении, преградил путь.

– Отдай ключ, – приближаясь к Кольке, хрипло дышал Грачев.

«Попался, – мелькнуло в голове у мальчика, – попался! Отберет ключ, так и не узнаем ничего». Растопырив свои толстые волосатые руки, полусогнувшись Рыжий козел надвигался на Колю.

Колька с тоской оглянулся. Взор его упал на заводскую трубу. Мгновенно созрел смелый план. Он повернулся и побежал к трубе.

– А-а, – закричал мастер, – вот ты как! – и запустил в подростка куском железа. Колька едва успел пригнуться. Железо просвистело над головой.

Колька дотянулся до первой скобы и, обрываясь, полез наверх. За ним последовал Грачев.

«Лучше упасть, но не отдать ключ», – лихорадочно твердил про себя Коля. Он слышал учащенное, тяжелое дыхание Грачева. Мастер неотступно преследовал его.

Они уже были на значительной высоте. Стало заметно, как покачивалась труба.