Текст книги "Колька и Наташа"

Автор книги: Леонид Конторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Глава 24. В заклепочном

– А ну, повернитесь, покажитесь, что за птахи? Годитесь ли мне или балластом будете? – такими словами встретил ребят Михаил Федорович Зайченко – высокий мужчина, с живыми глазами и энергичным лицом.

Подростки смутились. У Кольки сдвинулись брови. Каланча обиженно сжал брови. Одна лишь Наташа с интересом рассматривала прессовщика и смело сказала:

– Вы, как Тарас Бульба сыновей нас встречаете.

– До них вам далеко, – отозвался Зайченко. – А вот ты, – указал он на Кольку, – подними-ка ящик.

Колька посмотрел на довольно большой ящик с железными круглыми обрезками, нагнулся, но тяжесть оказалась не под силу.

– Та-ак, – протянул Михаил Федорович, – попробуй ты, рыжий.

Вася ответил злым взглядом на слово «рыжий» и яростно схватился за ящик. Но и у него ничего не вышло.

– Ясно, богатыри. – Зайченко, раздумывая, провел правой рукой по щеке. – Ну, а девочку заставлять не к чему. Попробую-ка я сам.

Он схватил длинными цепкими руками ящик, оторвал его от пола и, подержав немного, поставил: – Нелегкий.

Проходивший по цеху рабочий спросил:

– Что с тобой, Федорович, не поднимаешь? Не заболел ли?

– Не-ет. Обучаю, – ответил прессовщик и кивнул головой в сторону ребят. Снова погладил щеку. – А ну-ка, парни, возьмите с того конца, а мы с девахой с этого.

И когда отнесли ящик к прессу, Михаил Федорович весело рассмеялся, показывая красивые белые зубы.

– А теперь слушайте: урок первый и самый главный закончен. Вот ты, – обратился он к Кольке, – что мы здесь проходили?

У Кольки давно уже брови распрямились.

– Вот что, – бойко ответил он, – по одному мы ничего не сделаем, а вместе – сила.

– Золотые слова, – обрадовался Зайченко. – Ты – умный парень. На прессе, если один подвел, – все, нет заклепок.

– Мы будем стараться, – поспешно сказала Наташа. – Только вы нас научите!

Каланча ерошил свои рыжие волосы и безразлично поглядывал в сторону, будто весь этот разговор не касался его.

Появился Глеб Дмитриевич Костюченко.

– Ну, как работяги? – посматривая на ребят, спросил он у Михаила Федоровича.

– Трудно еще сказать! Тут вот дело какое… – Они отошли в сторону.

– Зачем здесь дядя Глеб? – спросила у Кольки Наташа.

– Секретарем партийной ячейки избрали.

…Только теперь ребята смогли оглядеться кругом. Заклепочный цех – низкое и задымленное здание – делился на две части. В одной на нескольких дребезжащих станках нарезали гайки и болты. Здесь же ютилась цеховая контора. А за перегородкой из металлических ящиков, в которых рабочие хранили одежду, находился красный уголок. В другой половине стояли друг против друга четыре старых пресса. Около них – горны для нагрева стержней, из которых изготовляли заклепки. С правой стороны от входа в цех, в его глубине, находилась нефтяная печь для закалки инструмента. Рабочие прозвали ее «калилкой».

Вскоре к ним вернулся Михаил Федорович. Лицо его было озабоченным. Он рассказал своим помощникам об их работе, показал, как нужно нагревать стержни, как выхватывать их из пламени щипцами и бросать к нему в лоток.

– Здесь уж мое дело, – закончил он.

Зайченко проверил пресс, смазал из масленки ходовую часть, установил инструмент. И все время с лица его не сходило озабоченное выражение.

Проходя по цеху с какими-то тетрадями в руке, к ним снова завернул Глеб Дмитриевич.

– Так ты помни, Михаил Федорович, если он к тебе причалит и что-нибудь такое «завернет» – сдержись, пожалуйста. Нам его руки нужны…

– Ладно! Постараюсь стерпеть…

Матрос ушел, а прессовщик спросил у ребят:

– Готовы?

– Готовы, – закричали они.

– Начали! – отрывисто кинул прессовщик и схватил щипцами брошенный ему Колькой в лоток нагретый до красна стержень.

Зайченко нажал на ручку пресса: ползун взлетел и, грозя раздавить стержень, вставленный в матрицу, с грохотом опустился вниз, нанес удар и опять помчался вверх. А шпилька выталкивала уже готовую, с полукруглой, как у грибка, головкой темно-коричневую заклепку. И такой она ребятам показалась красивой и необычной, что они даже забыли, что делать надо.

– Первая ваша, – объявил Михаил Федорович, – на счастье. А ну, давай еще, – и вставил новый раскаленный стержень, который ему подбросил Каланча.

Старый, разбитый пресс ходил ходуном. Удар – заклепка. Еще удар – другая…

Колька и Каланча трудились в каком-то восторженном состоянии. Наташа подавала им все новые и новые заготовки. С непривычки горело лицо от жара горна, а от коксового газа першило в горле.

Иногда Колька и Каланча не успевали во время подать стержень или вместе бросали в лоток сразу два – тогда прессовщик, не отрывая от станка глаз, говорил:

– Остынут!

…В цехе стоял шум и грохот.

Сам Зайченко работал легко и, любя свое дело, отдавался ему с увлечением. Цепкие, длинные руки его не знали устали, а с лица не исчезала легкая улыбка.

– Давай, давай, богатыри! – время от времени подбадривал он своих помощников.

И «богатыри» напрягали все силы.

Часа через два Колька вдруг понял, что он не дотянет до конца смены. Им овладели отчаяние и злость. Он не хотел сдаваться. Каланча, сжав зубы, из последних сил бросал прутки в лоток. «Ох и дьвол, – все больше проникаясь уважением к Михаилу Федоровичу, – думал он. – Ловок. Загоняет нас».

…Нехорошо, конечно, радоваться несчастью, но Каланча и Колька где-то в глубине души испытали именно это чувство, когда пресс остановился: в нем что-то сломалось.

Зайченко разгоряченный, сердитый, не теряя ни секунды, приступил к ремонту.

Глава 25. Король прессовщиков

В этот момент к ним подошел широкоплечий, с самоуверенным выражением лица человек. Это был Красников – один из лучших прессовщиков соседних судоремонтных мастерских. Из-за тяжелого характера и любви к водке он вынужден был уйти со старой работы и поступить в заклепочный цех Норенского судоремонтного.

Первые слова, произнесенные им, насторожили всех.

– Сели, други, в лужу? Что ж это вы так обмишурились? Ай-яй, как нехорошо!

Никто ему не ответил, хотя, как думал Колька и его друзья, Михаил Федорович мог бы поставить Красникова на место.

Но Зайченко, помня разговор с Костюченко, сдержался. Прессовщики очень нужны были цеху.

Молчание окружающих Красников расценил по-своему. Откинув голову назад, он подошел к Зайченко, движением руки отстранил его, осмотрел пресс и, засучив рукава черной косоворотки, полез в станок. В его поведении Михаил Федорович усмотрел пренебрежение. И все же он, вежливо потянув гостя от пресса, сказал:

– Благодарствуем, как-нибудь сами!

– Отказываешься от моей помощи?

– Что вы! Просто сами наладим.

Колька обратил внимание: незнакомец называл Михаила Федоровича на «ты», а тот его на «вы».

К ним подошел Костюченко. По лицам присутствующих он понял: уже произошло что-то неприятное. Но матрос виду не показал – протянул Красникову руку. Они разговорились…

Зайченко исправил пресс и велел помощникам становиться к горну. Ребята, преодолевая усталость, заняли свои места.

Красников, прервав разговор с Костюченко, осклабился.

– Это что за мышиная артель?

Колька и Каланча встрепенулись. Наташа дрогнувшим от обиды голосом проговорила:

– Вы нас не трожьте!

Красников усмехнулся:

– Трогать-то некого.

Зайченко смотрел в сторону, будто ничего не слышал. Он нажал рычаг. Первый удар пресса – осторожный, тихий – был испытанием после ремонта. Но вот началась работа.

Чувствуя насмешливо-критический взгляд Красникова, подростки нервничали, допускали промахи. Все как-то шло невпопад. Михаил Федорович прекрасно понимал состояние своих подручных. Без окриков он начал поправлять их, стараясь подбодрить, успокоить. Поймав растерянный взгляд Кольки, Зайченко улыбнулся, как ни в чем не бывало, и подмигнул. Колька от неожиданности заморгал глазами и тоже улыбнулся. «Значит, он не сердится, что у нас не получается», – подумал Колька. Он посмотрел на Васю. Тот был зол, но спокоен. Колька почувствовал себя менее скованно. Прошло еще минут пятнадцать и между подручными и прессовщиком протянулась та невидимая нить, которая, связав всех, рождает единую спаянную силу.

Зайченко решил попробовать, насколько крепка эта нитка. Он едва заметно ускорил темп. В ответ он увидел радостные взгляды подростков. «Еще! Еще!» – как бы говорили они.

И тут Зайченко захотел показать этому Красникову, «королю прессовщиков», что на свете есть люди, которые могут работать не хуже его.

– Стапели ждут заклепок, – громко сказал Глеб Дмитриевич, – хорошо бы еще дать штук шестьсот.

Шестьсот за время, оставшееся до конца рабочей смены, – это много, очень много.

– И половины не вытянут, – небрежно кинул Красников.

Зайченко отрывисто приказал Наташе стать к горну.

– Будете втроем подавать!

Колька понял замысел Михаила Федоровича. Сообразил и Каланча, к чему клонится дело.

– Нажмем, богатыри, – тихо скомандовал прессовщик. И как Коля, Вася и Наташа ни устали, они горячо бросились в бой.

Пресс дрожал и бился. Казалось, старый станок тоже включился в борьбу за шестьсот заклепок, которых ждали на стапелях, за то, чтобы поставить на место зазнавшегося Красникова.

Красников присмирел, перестал острить. Вертя в руках гайку, он не отрывал глаз от работающих. Кто-кто, а он понимал толк в своем деле. И сразу увидел в Зайченко отличного специалиста. Это злило его. Он любил быть первым, соперников не терпел.

За Красниковым исподволь наблюдал Костюченко. «Переживает, – думал он, – так ему и надо. Скромнее станет». И у него родилась мысль: «А что, если Красникова и Зайченко организовать потягаться меж собой?»

…Гудок остановил работу. Михаил Федорович провел промасленными пальцами по щеке. Ребята покачивались от усталости. Костюченко пожимал каждому руку.

– Сколько? – спросил он.

– Четыреста двадцать восемь, – ответил Колька.

Костюченко поделился с прессовщиками своим предложением об их единоборстве.

Красников, видевший подростков в деле, кивнул:

– Посмотрю, какой пресс дадите. Но этих, – он указал на Кольку и Каланчу, – обязательно ко мне в помощники.

– А мы к такому не пойдем, – сквозь зубы ответил Каланча.

Наташа, убирая с мокрого лба волосы, согласно закивала головой, Колька подтвердил:

– Мы от Михаила Федоровичу – ни к кому.

– Малый ход, – поднял руку матрос, – не туда курс прокладываете!

– Это мои условия, – передернул плечами Красников. – Завтра я выхожу, – и удалился, все такой же уверенный и нагловатый.

Матрос поморщился:

– Вот шкура. Но пока приходится терпеть. Нужен – золотые руки. Ничего, обломаем…

Колька и его друзья собрались идти в умывальник, когда Зайченко окликнул их:

– Бросайте жребий: один к нему!

– Не будем, – отрезал Колька.

– Провались я сквозь землю сто девяносто девять раз, если…

– Хватит, – прервал его Михаил Федорович, – хватит, рыжий. Вы на заводе. Капризам тут места нет.

Никому не хотелось думать, что им придется расстаться с Михаилом Федоровичем.

…А спустя несколько минут их разыскал Глеб Дмитриевич и строго-секретно сказал:

– Не приказ, а просьба. Проследите, зачем ходит в заброшенный чугунолитейный цех мастер Грачев. Вам это легче, чем взрослым. На вас он не обратит внимания. Но это тайна. Ясно? И никому ни слова и ни полслова.

– Есть, – выдохнули ребята.

На этом расстались с матросом.

Глава 26. Кто он?

Полагалось по одному нагревальщику на пресс. Каланча наотрез отказался перейти к Красникову. Скрепя сердце, Кольке пришлось стать подручным у этого противного человека.

Красников, легонько насвистывая, присматривался к Кольке.

– Заяц, – так почему-то сократил он фамилию Зайченко, – сейчас прет первым в цехе. Мы его обгоним. Понял?

Колька кивнул головой.

– А зачем нам нужно его обскакать, соображаешь?

– Чтобы больше заклепок было для стапелей. Корабль ремонтируем!

– Эх, ты, тюря! Заклепками сыт не будешь. Корабль ремонтируем!.. Шайбочки нам подавай! Ты чего шары выпучил? Не знаешь, что такое шайбочки? Денежки! Есть они – ты человек как человек. Нет их – шкалик в трактире за красивые глаза не поднесут. Ну, ладно, мал еще. Будешь стараться – подружимся.

Рассуждения о деньгах не понравились Кольке. Ни один из близких ему людей никогда так не разговаривал. Мальчик не понимал, что за человек перед ним? Невольно взгляд его потянулся к рукам прессовщика. Рабочий перед ним или замаскировавшийся буржуй? Рабочего, как ему казалось, он мог отличить по натруженным рукам, но у Красникова они были именно такие – грубые, в черных мозолях.

Колька стал втупик.

В тот же день Красников, вместе с ремонтными слесарями, приступил к осмотру и регулировке пресса. Он хорошо разбирался во всех неполадках.

Кольке тоже не приходилось сидеть. Его посылали то в инструментальную кладовую, то в слесарную мастерскую.

Несколько раз к ним подходили Глеб Дмитриевич и начальник цеха.

Изредка Красников задерживал свой взгляд на Зайченко и Васе, которые трудились напротив. Хитроватая усмешка пробегала по его лицу.

К Красникову подошел молодой прессовщик по фамилии Груша. Невысокого роста, с большими торчащими ушами он всегда кем-нибудь восхищался. Сейчас объектом восхищения для него стал новый прессовщик. Посмотрев на него, Груша попросил:

– Друг, помоги: заклепки чего-то задирает.

– Милый ты мой, да разве я когда откажу? С нашим большим пролетарским удовольствием! Только не сей момент. У самого все горит.

– Да ты только глянь и подскажи.

Но Красников отрицательно покачал головой.

Колька возмутился: «Неужели трудно пройти два шага к станку, помочь?» Ему стало жаль маленького Грушу с большими торчащими ушами.

Размышления подростка прервало появление в цехе мастера Грачева. Пришел он к новому прессовщику. Встретились они, как старые друзья. Оживленно разговаривая с Грачевым, Красников торопливо сбросил с себя спецовку и, обмывая керосином руки, кинул Кольке:

– Повесь в ящик барахлишко. Убери у пресса. Заготовки притащи на завтра, да побольше.

Ушел он с Грачевым в приподнятом настроении.

– Куда это они торопятся? – спросил у Груши Колька.

– Известно куда. К дяде Ване.

Кто такой дядя Ваня, Колька постеснялся спросить. Лишь позже он узнал, что речь шла об обычной пивнушке, прозванной так по имени ее заведующего.

Глава 27. Опять неудача

Однако надо было выполнять поручения своего начальника. Время поторапливало. Ящика для бракованных деталей не оказалось. Колька вспомнил: целая гора их навалена у входа в цех. Он вышел и зажмурился от яркого солнца.

Через секунду Колька открыл глаза и словно впервые увидел траву, пробившуюся сквозь мусор. Стало почему-то весело. За спиной, в цехе, стучали прессы, со стапелей доносился треск клепальных молотков. Поодаль, над разрушенным чугунолитейным цехом высилась закопченная труба.

Какая она высокая и смешная! Верх у нее весь черный, в саже, будто подрисован. Опустив глаза, Колька увидел… Он напряг зрение. В литейку вошел Грачев, Красникова с ним не было. И сразу подросток вспомнил наказ матроса. Колька было бросился вперед, но тут же остановился. Работы у него много. Ему нельзя. Схватив пустой ящик, помчался к Васе. Но Каланча не мог оторваться от горна.

– Дуй к Наташке, – шепнул он.

Наташа вместе с девушкой-напарницей отбраковывала гайки. Она сразу все поняла.

– Я сейчас.

До литейного цеха было недалеко… Преодолевая волнение, Наташа осторожно заглянула через пролом в кирпичной стене. В разрушенной цеховой конторе копошился мастер. Он торопился и время от времени опасливо оглядывался. Стараясь лучше разглядеть, что он делает, Наташа оступилась, и из-под ног ее посыпались разбитые кирпичи. Наташе показалось, что она выдала себя. Она в страхе бросилась назад.

Колька и Каланча выслушали ее сбивчивый рассказ.

– Слетай к Зинке, – посоветовал Каланча, – и прощупай не повезет ли она сегодня помои Рыжему козлу.

– Ты думаешь, – спросил Колька, – мастер что-то прячет в литейке, а в бочке вывозит?

– Как пить дать! Дуй веселее, да веди себя с умом…

Толстушку Зинку Колька встретил у столовой. Вместе с другими девушками она колола дрова.

– Коля! – приветствовала она его. – Это ты? Пошли к Степану Степановичу. Ох, и обрадуется он тебе. Сейчас всем скомандует: «Смирно, к параду го-о-товсь!»

– Да постой ты, – отбивался от нее Колька. – Когда повезешь мастеру фураж? – И тут же мысленно обругал себя: нечего сказать, с умом подошел. Но Зинка ничего плохого не усмотрела в его вопросе.

– На шальной Карьке прокатиться захотел?

– Соскучился.

– Не скоро. Придется потерпеть…

– Вот, – заявил Колька, когда друзья собрались домой, – не везет нам. Пока все по-прежнему неизвестно.

– О чем вы? – спросил неслышно подошедший Костюченко. – Не видели, куда отчалил Красников?

– К дяде Ване!

Матрос покачал головой:

– Еще и работать не начал, а уже того… Не запил бы. – Он ушел.

Наташа задумчиво спросила:

– А может, рассказать дяде Глебу, что Грачев в цехе копался?

Каланча недовольно поморщил нос.

– Еще ничего не разнюхали. Чего болтать?

– Верно, – согласился Колька, – сделаем – тогда…

Глава 28. Красников и Колька

Каждое утро, приходя в цех, Колька ощущал какое-то новое приятное чувство.

Начало совместной работы с Красниковым принесло успех. У того все «горело» в руках. Ни один прессовщик не мог с ним сравнятся в быстроте. Отстал от «короля прессовщиков» даже Зайченко. Как-то Колька при Красникове выразил сочувствие Михаилу Федоровичу.

Красников обжег Колю злобным взглядом:

– Не спи! Не разевай рот, нечего подыгрывать Зайцу.

Колька молча выслушивал несправедливые замечания. Он не собирался защищаться. К чему? Он хотел только одного: обеспечить Красникова хорошо накаленными заготовками. Подходившие к прессу рабочие, восхищаясь работой Красникова, говорили:

– Да и нагревальщик, видать, не промах!

Красников обожал славу. И не хотел ее делить с кем-либо. Он отпускал злые шуточки по адресу Коли.

– Ползешь, как каракатица, – ехидничал он, – не Зайченко ли тебя обучал?

Колька хотел громко крикнуть в ответ: «Да, Михаил Федорович! Он лучше вас!» Но сдержался.

Каланча и Наташа переживали за своего друга:

– Поговорить бы мне с Красниковым. Я бы показала ему, как издеваться, – возмущалась Наташа.

– Кольке так и надо! Зря терпит. Плюнул бы ему в рожу и удрал, – возразил Каланча.

К их разговору прислушался Зайченко.

– Вот ты, парень, не глупый, – сказал он, – а болтаешь ересь. Бросил работу! А где твоя сознательность? Рабочий ты человек или нет?

– Дык он Кольку задирает!

– Дык! – передразнил Михаил Федорович. – Запомни: найдется кому вправить мозги Красникову…

Зайченко неожиданно умолк.

– Эге, – пробормотал он, не спуская глаз с Красникова и Коли, – кажется, парнишка решил проучить своего старшего.

Красников по-прежнему работал шумно, с криком, то и дело подгонял подручного.

Второпях Колька обронил брезентовую рукавицу в горн. Произошла короткая заминка. Без рукавицы работать нельзя – клещи горячие. Красников рассвирепел:

– Будешь работать? Здесь тебе не в бабки играть!

Ничего не ответив, Колька стал несколько скорее бросать в лоток заготовки. Раньше он подавал их, считая в уме до трех, теперь приложил силы, чтобы уменьшить счет до двух.

Зайченко разгадал его стремление: «Если Колька добьется своего, Красникову не сдобровать».

Но тут наступил обеденный перерыв.

Красников гордо прошел в красный уголок и решил сразиться с Михаилом Федоровичем в домино. Громко стуча костяшками, изредка обтирая рукавом потное лицо, он возбужденно орал:

– В «козла», как и на прессе, талант нужон! Заяц, готовься кукарекать под столом! Хо-хо-хо!

Михаил Федорович спокойно ел мамалыгу, запивая из жестяной кружки кипятком, и, посчитав костяшки, ставил такую, после которой Красников забывал о своем обеде, пока не находил выхода из затруднительного положения. Играли вчетвером, но двое других, как будто в счет не шли.

Около них сгрудились болельщики, жуя, старались не пропустить ни одного момента острой борьбы.

В красный уголок забежал Глеб Дмитриевич.

– Товарищи! – требуя внимания, объявил он. – В понедельник устраивается концерт в пользу «Недели крестьянина». Покупайте билеты.

– Возьмем? – спросила у Коли Наташа.

Но ответ его заглушил громкий хохот. Красников проиграл, однако лезть под стол и кричать по-петушиному он отказался.

Раздались голоса:

– Непорядок!

– Уговор дороже денег!

Красников нашелся:

– Подручный, – позвал он, – полезай за меня.

Колька, не ожидавший такого приказания, не знал, что ответить и только растерянно моргал.

Красников выжидающе смотрел на него.

– Лезь, чего стоишь!

Колька весь вспыхнул:

– Сами полезайте! Проиграли – и полезайте! Я вам нагревальщик и только!

Кругом еще сильнее захохотали.

– Молодец, Коля, – перекрывая шум, вмешался Зайченко, – и повернулся к Красникову: – А на мальца, гляди, больше не лайся.

– Билеты на концерт не возьмете ли? – насмешливо улыбаясь, спросила у Красникова Наташа.

– На кой они мне!

С треском отодвинув от себя кости, прессовщик вышел из красного уголка.

– Смотри, – предупредил Колю Каланча. – Он тебя так подогреет…

Колька пожал плечами и направился к прессу.