Текст книги "Колька и Наташа"

Автор книги: Леонид Конторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава 13. Что случилось дальше

– Ты зачем звал?

Вася покосился на Наташу.

– Говори при ней. Кто такой «Р.К.»?

– Ладно, потопали, – решительно заявил Каланча и повел друзей к угольной куче. Здесь им никто не мешал.

– «Р.К.» – это Рыжий козел. Он обещал… – Вася огляделся, понизил голос, – он обещал одному типу, а я это пронюхал, кое-что вывезти с завода.

Колька и Наташа широко раскрыли глаза.

– Слухай дальше. А переправить уворованное должны у музея или у трактира в порту в закрытой корзине, через женщину. Я точно все запомнил. Соображаешь?

– Что мог Грачев вынести с завода? И кто эта женщина? – недоумевал Колька.

…Как действовать дальше, обсуждали недолго. Установили наблюдение за трактиром. Следили, прячась за железнодорожным вагоном.

Земля дышала жаром. Горячее солнце раскалило металл. Дышать было нечем.

О чем только ни переговорили за полтора часа, пока, наконец, нетвердо держась на ногах, из трактира вышел мастер под руку с бритоголовым невзрачным мужчиной. Это был тот самый человек, которого Каланча прозвал «типом». Никакой корзины у них не было. Не видно было и женщины.

Колька подозрительно посмотрел на Каланчу.

– Разыграл?

Каланча вскинул чуб, выставил вперед левое плечо, словно собирался драться…

– За кого ты меня принимаешь?

– Мальчики, – окликнула их Наташа. – Мальчики, смотрите.

Из трактира, переваливаясь на коротких ногах, показалась полная женщина с закрытой корзиной в правой руке.

– Тс-с-с, – прошипел, вытягивая трубочкой губы, Вася и, стараясь остаться незамеченным, устремился за женщиной. За ним осторожно последовали Колька и Наташа.

И вдруг вся толпа загудела. Мимо подростков, крича и толкаясь, бежали мужчины, женщины и дети.

– Батюшки-светы, – причитала какая-то старуха, беспомощно мечась по улице. – Батюшки-светы…

– Что случилось, бабка? – подскочил к ней Каланча. – Пожар, что ли?

– Медведь сорвался с цепи, родные! Озверел от самогонки. Ужасти!

Каланча, Наташа и Колька, забыв о мастере и женщине, помчались вместе с другими.

Глава 14. Не пищать!

На следующий день друзья приехали на работу задолго до начала смены. Договорились между собой: как бы Рыжий козел ни придирался, сдерживаться, не показывать вида, что это их волнует.

Больше всего Колька беспокоился за Васю: не сорвался бы!

– Не связывайся с ним, потерпи!

– Он меня честить будет, а я молчи!

– Выгонят нас – легче будет? А перетерпим – переберемся на стапеля или в другой цех.

Кольку поддерживали Генка и Наташа. Каланча, ворча и огрызаясь, смирился.

…Как всегда, в тонких лучах солнца играла пыль. В дальнем углу цеха что-то погрохатывало. Подростки у конторки ожидали, пока мастер выдаст им «орудия производства».

Мимо прошла Ефросинья Ильинична.

– А-а, ребята! – лицо ее собралось в лучистые морщинки. – Спасибо вам, помогли. Слыхала, мести больше не станете, с повышением!

Слова старушки прозвучали полной неожиданностью. Но расспросить ее никто не успел. Подходил Грачев. Ефросинья Ильинична, оставив друзей в недоумении, торопливо удалилась.

Мастер поскреб небритый подбородок.

– Ну-с, работнички, на вагонетку! Стройматериал возить станете. – Он указал в конец цеха на гору старых бревен и досок. – И чтоб без пакостей! Пошли!

Но тут Грачева кто-то позвал. Он отошел.

– Интересно, что он передал вчера в корзине? – шепотом спросила Наташа.

– Молчи, – оборвал ее Колька.

– Хорошо, хорошо… Но почему он нас на вагонетку?

– Откуда я знаю.

– Каверзу затеял, убей меня бог, – тихо сказал Каланча.

– Все возможно, – печально согласился Генка.

– Тогда смотреть в оба, – скомандовал Колька, – не пищать и не сдаваться!

Мастер вернулся.

– Чего стоите? Гудок давно прогудел, а вы лодыря гоняете!

Это было ложью. Сигнал к работе прозвучал две-три минуты назад. Но Колька и его товарищи проглотили обиду и бросились к вагонетке.

Бревна и доски грузили по двое. Без рукавиц было неудобно, но трудились на совесть. Не замечали, как на руках появились ссадины. Каланча прищемил палец, а Колька ободрал кожу на ладони.

Пострадавшие не жаловались, не ныли, Колька изредка подбадривал:

– Ничего. Это с непривычки. Завтра пройдет.

Каланча взвалил на плечо большую доску.

– А мы тоже не последние! – кричал Генка и тянул в каждой руке по деревянному бруску.

Незаметно на вагонетке выросла целая пирамида. Подростки с удивлением и радостью смотрели на дело своих рук: уж слишком бревна были большие, как они их погрузили?

Но радость неожиданно была омрачена.

Мастер уже издали грозил пальцем за короткую передышку.

– Это нечестно, – часто дыша, проговорила Наташа. – Несправедливо! Мы же не машины.

– Ох, и человечина, – разозлился Каланча. – С ним в два счета грыжу наживешь!

– Подумайте только, музыканты, – рассуждал Генка, – передохнуть не дает. Нашел себе рабов!

Мастер быстро приближался к ребятам. У Генки не выдержали нервы:

– Сейчас он наорет. Ну его, тронулись!

Каланча, склонив набок голову, выжидающе посматривал на Кольку. По напряженному лицу друга он понял: тот что-то обдумывает. Колька сжал губы и отрывисто бросил:

– Не торопиться!

– Но он из нас лепешку сделает, – возразил Генка.

– Нельзя ему давать повадку. А то сядет на голову.

Колька уже знал, что они будут делать. Мастер хочет загонять их, а они должны не допустить этого.

– Послушайте, – поспешно заговорил он. – Подождем и как только он приблизится – сразу поедем. Он ничего с нами не сможет сделать.

– Здорово сообразил! – одобрил Каланча. – Будем мотать Рыжего козла, пока до него не дойдет, что мы тоже люди-человеки.

Друзья положили руки на вагонетку. Несмотря на шум в цехе, ребятам казалось, что они слышат каждый шаг приближающегося Грачева.

И вдруг Колька свистнул. Ребята дружно толкнули. Когда мастер подбежал к вагонетке, она плавно катилась по рельсам. Он шел сбоку, иногда спотыкался и кричал.

– Вас палкой подгонять нужно. Лодыри, бездельники!

Ребята, не отзываясь, продолжали свое дело. В глубине их глаз прыгали искорки радости и торжества. А весь вид как бы говорил: «Мы очень заняты. Мы трудимся. Нам непонятно, чего от нас хотят».

Так повторялось несколько раз. Погрузив вагонетку, подростки разрешали себе короткую передышку. Мастер издали грозил кулаком, но бежать к ним не рисковал – знал, что вагонетка тронется в путь.

Рабочие, наблюдавшие за их борьбой, посмеивались. В случае чего, они решили не дать подростков в обиду.

Глава 15. Газ

К концу смены грузчики очень устали. Сказался и непривычный тяжелый труд, и скрытая борьба с мастером. Одну вагонетку загрузили уже без особого внимания, кое-как. Посреди цеха груз свалился с вагонетки. С треском полетели доски, поднялась пыль.

Вблизи оказалась Ефросинья Ильинична.

– Пресвятая матерь божья, заступница, – скороговоркой шептала она, помогая ребятам.

Мастер, конечно, оказался тут как тут.

– Допрыгались, – кричал он, – проход завалили. Гнать вас надо, орясины!

И здесь с Ефросиньей Ильиничной произошло что-то необыкновенное. Впервые за долгие годы маленькая, тихая старушка подняла голос на мастера.

– Чего ты на них взъелся, антихрист! И где проход загорожен? Чего наговариваешь? Ребятня едва на ногах держится. Целый день ворочают бревна, а он… Побойся ты божьего гнева!

– Не твоего ума дело, старая! Без тебя разберемся.

– Будет придираться, Константиныч, – старался успокоить мастера подошедший автогенщик Козырев. – Аль не выспался?

– Мы неправильно погрузили, – волнуясь, объяснил Колька. – Мы сейчас все исправим. Сейчас же.

Грачев овладел собой, но в тоне, с которым он предложил подросткам зайти после работы в конторку, звучала угроза.

…С помощью автогенщика вагонетка вскоре была вновь загружена.

Однако злоключения друзей на этом не кончились. К большой усталости примешивалось волнение в ожидании предстоящего разговора.

Минут за пятнадцать до гудка Каланча разлегся на досках и объявил:

– Хватит ишачить!

Его поддержал Генка и немедленно расположился рядом. Наташа опустилась на бревно и, обхватив руками коленки, склонила на них голову.

Колька перевязывал проволокой отскочившую от ботинка подметку. Мысли одна тревожнее другой волновали его. Рыжий козел упорно выживал их из цеха. Пожалуй, Генка прав: как они ни будут стараться, вряд ли Грачев изменит свое отношение к ним.

– Да, – тяжело вздохнул он.

– Коля, ты что? – с тревогой спросила у него Наташа.

– Ничего, – с раздражением отвернулся он.

«А не сходить ли к Глебу Дмитриевичу? Подумает – жаловаться пришел, трудностей испугался», – думал Колька.

– Эй! – донесся до них голос Козырева. – Давай сюда.

Он спешил в заводоуправление и попросил ребят навести порядок на его рабочем месте.

– Опаздываю. Помогите, друзья.

Вся команда с готовностью откликнулась на просьбу автогенщика: ведь он защитил их.

Колька и Каланча откатил с дороги баллон с кислородом. Наташа и Генка аккуратно сложили груды обрезанных угольников. Осталось убрать карбидную установку. Она передвигалась на колесиках, и отвезти ее в сторону не составляло большого труда.

К ним подбежал подручный клепальщика Виктор с какой-то деталью в руке.

– Ребята, где резчик? Срочно надо обрезать эту штуковину.

– Ушел он, – ответил Каланча.

– Тогда пустите газ. Я сам отрежу.

– Послушай, сыч, – обратился Каланча к Кольке, – ты держи эту штуковину, а я откручу вентиль.

Но усилия его были тщетны. Каланча разгорелся, схватил гаечный ключ. Изо всех сил он нажал на вентиль. И вдруг наружу вырвался газ. Неприятный, одуряющий запах ударил в нос.

– Резьбу сорвал! – отчаянно крикнул Виктор.

Все старания остановить струю не помогали. Газ шел с буйной силой, словно злой дух вырвался на свободу после тысячелетнего заточения.

Подростки и Виктор бегали кругом, пытаясь перекрыть вентиль. Но едкий запах все больше и больше распространялся. Никто уже не мог находиться вблизи карбидной установки. Все удалились на несколько шагов, испуганно прислушиваясь к зловещему свисту.

«Теперь мастер обязательно нас выгонит», – с тоской подумал Колька.

Грачев уже спешил к месту происшествия.

Газ перекрыли. После этого Грачев удивительно тихо сказал расстроенным подросткам:

– Задавить бы вас всех!

Глава 16. Аллюр три креста!

Мастер собрался раздуть историю с газом. Он подготовил приказ об увольнении молодых рабочих «за нарушение революционной трудовой дисциплины и хулиганства».

Но начальник цеха инженер Хламов разобрался в деле и ограничился выговором.

…Один за другим уходили дни. Грачев продолжал придираться к друзьям. Самая грязная и неприятная работа поручалась им.

– Мы балансируем, как на проволоке в цирке, – определил их положение Генка.

Работа теряла для них интерес. Десятки раз они готовы были взбунтоваться, выговорить Рыжему козлу все, что думали о нем, но сдерживались, боялись потерять место.

Однажды в обеденный перерыв, когда они ели и вели мирную беседу, Генка, очищая картошку, сказал:

– А знаете, как нас Рыжий козел прозвал?

Все с любопытством уставились на него.

– Дворницкой командой!

Каланча, обсасывая хвост селедки, пробурчал что-то злое. Колька и Наташа посмеялись. Разделавшись с хвостом, Вася вытер пальцы о штаны, выпил кружку воды. Обед был закончен, и он не знал, что бы такое придумать. Внимание его привлекли лежавшие рядом железные бочки из-под горючего. Постукивая по загудевшей бочке черенком метлы, Каланча задумчиво почесал затылок.

– А неплохо бы чего-нибудь сообразить этакое веселое, вроде цирка! Как, сычи? Возьмем тару и айда, почешем.

Все переглянулись.

– Да-а, – неуверенно протянул Генка, – а от мастера не попадет?

– Обед! Какое его дело?

– Верно, – загорелся Генка. Он уже видел себя знаменитым наездником. – Музыканты, живо! Наташа – за судью. Она не сможет – девочка.

Наташа показала ему язык.

– Видал?

Выбрали ровное место, где не мешали железные листы. Выкатили четыре бочки и вскочили на них. Бочки, как живые, вывертывались из-под ног. Но неудачи никого не огорчали. Подростки с еще большей горячностью принимались за дело. Генка свалился и ушиб локоть. В другое время он немедленно поднял бы шум, но теперь даже не пожаловался.

– Я обуздаю непокорного скакуна, – распалясь, кричал он, – мы не таких «мустангов» объезжали в прерии!

– Нос не разбей, – отвечала раскрасневшаяся Наташа, – тоже, ковбой.

Ей казалось, вот-вот она овладеет катанием на бочке. Нужно лишь получше приноровиться. Девочка бесстрашно прыгала на гремящего «коня», но тот оказывался с «норовом», и она летела на землю.

Колька и Каланча действовали без слов. Они ничего не говорили, но объявили друг другу соревнование. Глаза их блестели от волнения.

За ними уже давно наблюдал в окно конторки мастер. Вначале он хотел прекратить игру, даже снял с гвоздя замасленную кожаную кепку, но передумал и улыбнулся: «Пускай, может, снова натворят что-нибудь, тогда…»

В спортивной суматохе стали вырисовываться более ловкие. Колька предложил:

– Давайте по очереди выступать.

Согласились.

Всех удивил Генка. Он первым выкатил на своем «мустанге», балансируя широко расставленными руками, часто-часто перебирая тонкими ногами.

– Джигитовка, – восторженно кричал он. – Учитесь у старших, – и, забыв осторожность, шлепнулся под общий смех на землю.

Наташа, в свою очередь, вскочила на «рысака», прокатилась по пролету.

– Ну, как? – гордо спросила она у растиравшего бок Генки.

– Ничего особенного, – ответил тот.

Больше всех горел нетерпением, ожидая своей очереди, Каланча. И она наступила. Боком подкрался Вася к железной бочке, будто к горячему скакуну, и вскочил на нее. Увертливый и смелый, он вызывал одобрение у своих друзей. До чего уж Генка был убежден в своем превосходстве, и тот нехотя процедил:

– Ничего… Да-а-а, ничего…

А Каланча рывком головы откидывал со лба свой огненный чуб и хрипло, словно дразня, напевал песенку Минора:

 
Тореадор, смелее в бой,
Тореадор…
 

Он безбожно фальшивил. Генка болезненно морщился, а Каланча от души хохотал.

На середину площадки выехал, наконец, и Колька. Он решил показать новое. Разогнав бочку, на ходу соскочил с нее, опять вспрыгнул. Такого класса высшей «верховой езды» никто еще демонстрировал.

Каланча не захотел примириться с первенством Кольки.

– Дуем по цеху! Кто дальше! – размахивал он руками.

Мысль прокатиться по центральному пролету несколько озадачила, но не надолго. Подростки были уже в том состоянии, когда все кажется легко осуществимым.

Все стали у своих «рысаков». По Колькиному сигналу:

– Аллюр три креста! – грохоча ринулись вперед.

– А ну, давай в сторону! – кричал встречным Каланча.

– С дороги! Берегись! – вторили другие.

– Вперед, джигиты! – визжал Генка и задел вышедшего из-за угла человека.

Трудно описать состояние друзей, когда они узнали начальника цеха.

У Генки зашевелились волосы на голове.

– Про-про-стите, – лепетал Минор.

Из конторки выскочил ликующий мастер: попались! Грачев схватил Генку за руку.

– Что, допрыгались, пакостники?

Каланча, Колька и Наташа поспешили к Минору, готовые разделить его участь.

Начальник цеха сказал что-то мастеру и ушел.

– Отпустите меня… – просил Генка.

– Отпущу, отпущу! – многозначительно бросил мастер и, оттолкнув Генку, побежал нагонять начальника цеха.

Глава 17. Не сдадимся!

Ребята вышли из заводских ворот не как всегда – веселой, шумной стайкой. Не было ни громких шуток, ни беззаботной болтовни. Никто не торопился, как обычно, к трамваю. Медленно, вместе с потоком рабочих вышли ребята из проходной и, не договариваясь, тихонько пошли домой.

В том, что случилось что-то очень серьезное, никто не сомневался. Мальчишки были убеждены: теперь их наверняка выгонят из цеха. Наташа не соглашалась. Генка ругал мастера. Каланча задумчиво почесывал затылок и время от времени поплевывал.

Кольку страшили последствия этой истории. Что скажут Глеб Дмитриевич, Мария Ивановна и Ольга Александровна?

А мальчишки? Если узнают, что Кольку и его друзей вытурили с завода, мальчишки всего города будут смеяться над ними. В ушах у Кольки уже звучали ехидные вопросы:

– Наработались? Без году неделю – и вылетели?

Впрочем, черт с ними, с мальчишками. Главное, не суждено им, как видно, принять участие в ремонте кораблей.

Шел пятый час. День стоял знойный, безветренный. Ребята, не замечая духоты, шагали посредине улицы, стиснутой одноэтажными домиками, и каждый думал о своем.

Генка не мог долго огорчаться. Он догнал Кольку, подбрасывая камушек в руке.

– Не падай духом. Я тебе вот что скажу: если повезет и останемся, то мы еще ого-го как покажем себя!

– Убей меня бог, – заговорил вдруг Каланча, – идем как похоронная процессия. Ну что это такое?.. Послушай, Колька, плюнь ты на хрыча…

– Выгонит он нас.

– Ну и пущай. Просто он гад и контра. Его бы проучить. Ежели бы мы не старались, а то из кожи лезли вон. А что толку?

– Подожди, Вася. Дай обдумать.

– А чего голову ломать? Думай, не думай, знаю одно: больше я, сычи, не ходок на завод.

– Этого ты не сделаешь, – обернулся к нему Коля. – Это значит – сбежать!

– А раз так, – круто переменил Каланча, – нечего нос вешать. Идем к Марии Ивановне.

– Верно, – подхватил Генка, – расскажем ей все.

…У Марии Ивановны сидела мать Генки – Берта Борисовна. Они взволнованно разговаривали и при появлении ребят умолкли. Мария Ивановна велела им пройти на кухню и кушать суп.

– Мы не хотим есть, мама. Мы пришли посоветоваться с тобой, – выступила вперед Наташа.

– Потом. Гость у меня. Идите на кухню, – Мария Ивановна плотно прикрыла дверь, но сквозь тонкие доски доносился голос Берты Борисовны. А то, о чем она говорила, заставило ребят временно забыть о своих неприятностях.

– Нет, нет, Мария Ивановна. Вы не правы. Мы не пренебрегаем приобщением Геннадия к труду. Конечно, сын музыканта мог бы найти себе более достойное занятие, чем быть чернорабочим. Это не мой идеал… Но… но сейчас, поверьте, основная причина в другом.

Генка жалко улыбнулся.

– Ничего нет зазорного в том, что они трудятся на заводе. Меньше баловать на улице станут. Да и пора им, Берта Борисовна, понемногу пособлять нам. Время такое. Совсем нелегко жить-то.

– Но у нас, Мария Ивановна, на руках тяжело больной. Я работаю. Стакан воды подать некому, понимаете?

Разговор стал вестись тише, и друзья больше ничего не услышали. А через несколько минут Мария Ивановна, проводив Берту Борисовну, вошла в кухню:

– Почему суп не съели? Не вкусный?

– Нет. Не хотелось, – ответил Колька.

– Ну, чем расстроены? Стряслось что-нибудь?

– Не получается у нас на заводе, не выходит, – Колька запнулся. В тишине комнаты было слышно сопение Генки. – Понимаете, мы хотим, чтобы было лучше, а у нас все наоборот, и наоборот. Не везет как-то…

…Обо всем рассказал Колька. Не умолчал и об ошибках «дворницкой команды». В голосе звучала обида на мастера:

– Все метем да возим, хоть бы что-нибудь другое…

– С метлой только и ходим, – с огорчением подтвердили другие.

– О мастере, – начала Мария Ивановна, – мне трудно судить. Я о другом, ребятишки… А ребятишки ли вы? Не выросли ли из коротких штанишек? Гена, у тебя сколько пар штанов?

Генка смутился, залился до ушей пунцовой краской, покосился на Наташу, буркнул:

– Одна.

– И у Коли, и у Васи не больше. Не наступило ли время подрабатывать? Вы обижаетесь: не по сердцу, мол, работу дают, «дворницкая команда»… А мы вот всю жизнь дворниками да няньками ходили около буржуев, а вот сейчас для себя метем. Настоящую жизнь строим. И не для того погибли твой отец, Наташа, и твои родные, Коля, чтобы вы пренебрегали трудом. Намедни, на митинге слышал, что вам, нынешней поросли, придется мировую революцию строить, а ее белыми руками не сделаешь.

Седые волосы из-под косынки Марии Ивановны выбились, сурово обрамляли усталое, умное и доброе лицо.

Ребята молчали. Мария Ивановна хотела продолжить, но увидела в окно Ефросинью Ильиничну и пошла навстречу ей.

Когда женщины вошли в сени, до друзей донеслось:

– Душемотатель, – рассказывала старушка. – Давеча похвалялся: тюльку, говорит, всю выгнали с завода. Это ребят-то.

– Идите сюда, – позвала их Мария Ивановна.

– Как же теперь быть? – сокрушался Колька.

– Помоги нам, мама! – горячо попросила Наташа. – Мы не хотим уходить с завода.

– А мне наплевать, – выкрикнул Каланча. – Наплевать!

– Помолчи, – бросился к нему Колька. – Помолчи… Мария Ивановна, что же нам? Как быть?

Мария Ивановна задумчиво разглядывала подростков. Ей искренне было жаль их, но она не собиралась выступать в роли няньки. И мягко объяснила:

– Ничего… Займитесь-ка сами. Вы у меня толковые. Да и пора перестать ходить в коротких штанишках.

Ефросинья Ильинична в душе не согласилась с ее словами. Ей думалось – надо помочь подросткам, но, встретив предупреждающий взгляд Марии Ивановны, промолчала.

– Хорошо, – повернулся к друзьям Колька, – хорошо. Мы не сдадимся!

Слова его прозвучали, как клятва.