Текст книги "Укуси меня (СИ)"

Автор книги: Леона Хард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– У нас есть одно важное дело. Попытайся отключить мозги, – поднимает руку, крепко держащую бокал красного вина, предлагая его мне.

– Выпей и расслабься! – приказывает, но почти сразу кулаком шарахает себя по груди. Ощущение, что разговаривает со своим внутренним зверьем. Часто замечаю за ним такие жесты.

Теперь до моего нечеткого сознания доходит догадка. Вот зачем на протяжении вечера он постоянно предлагал выпить. В напитках – наркотик, который заставит меня не только присоединиться к грязному пиру, но и самой испытывать наслаждение от этого омерзительного зрелища.

Это самое жестокое наказание, которое они могли придумать. Уж лучше бы насильно, чем заставлять меня получать от этого удовольствие, чем втаптывать мою гордость под землю.

Он предлагает бокал с наркотиком, как драгоценный кубок. Подарок в память о моей детской влюбленности. В бокале плещется, словно красная кровь. Ни один нерв на лице Шакса не дергается. Нет сомнений. Только твердость и непоколебимость. Напротив, он скорее возбужден мыслью начать ритуал.

Я хорошо помню день, когда он бросил меня. А еще помню, когда в знак прощания в том кабинете он милостиво выполнил одно мое желание.

Ты это запомнил, Шакс, или же нет?

Давай и сейчас также попрощаемся, теперь уж точно навсегда.

– А как же мое последнее желание? – обрушиваю внезапный вопрос на его голову. В течение вечера я не произнесла ниодного слова, а теперь говорю, притом загадками.

Я согласно забираю напиток с вином. Пальцы в миг холодеют от бокала с наркотическим веществом. Не даю Ситхе опомниться или осмыслить мои слова. Как и в прошлый раз делаю решительный шаг, встаю на цыпочки и обхватываю его шею двумя руками, бокал при этом слегка мешается, но не слишком. Соединяю наши губы, прикрываю веки и не двигаюсь.

В прошлый раз он тоже долго обдумывал ответить на поцелуй или нет, но едва я оторвалась от его губ, как он опомнился и возобновил наш поцелуй. Да с таким пылом, что на миг я поверила в искренность чувств.

Он и сейчас не отвечает на поцелуй, а просто позволяет к себе прикасаться. Должно быть его сознание кричит об ассоциации, но он не может вспомнить, где это было.

Ничего... скоро вспомнишь.

Я опять первая разрываю контакт губ, также не даю Ситхе опомниться или осмыслить мое поведение, а затем делаю маленький глоток вина. Лицо "передергивает" от вязкого вкуса, ощущаемого как горькое поражение. Палец Шакса стирает капельку вина с моих губ. Максимально интимно и лично, словно имеет особые права. Именно в этот момент до него доходит, змеиный зрачок еще сильнее сужается, а уголок губ «падает вниз» с насмешкой. Его палец «забывается» продолжает нежно поглаживать мои уста. Я заметила, что Шакс никогда не целуется, его ласки касаются тела, но губ нет. Он не видит смысла в подобных выражениях эмоций. Получается мы второй раз целуемся.

– Мооооора, бляяяяяяять и как же я не догадался? – неужели я слышу радость в его голосе? Или скорее удовольствие. Удивительно. – Я можно сказать, скучал по тебе, моя любимая игрушка…

Мерзко. Где-то в глубине своей наивной души, верящей в чудеса, я как и в прошлый раз надеялась, что Шакс протянет руку помощи. Я прекрасно понимаю глупость этой надежды, но как известно она умирает последней. И она сдохла в тот момент, когда Шакс принес мне вино с наркотиком, которое я не проглотила, а по-прежнему держу во рту.

Я плюю вином прямо в рожу Шакса! Как всегда клялась. В тот день, когда он поймет личность Элис, непременно плюну ему в лицо. А я всегда держу обещание. Кровавый напиток попадает ему на лицо и стекает по подбородку вниз, отчего белая рубашка покрывается красными разводами, словно моей кровью. Можно представить, что это та кровь, которая вылилась от многочисленных порезов.

Глаза его вспыхивают множеством эмоций, отрадно, видеть бурю внутри него, не равнодушие.

– Ты мне лично принес вино с наркотиком? Как это символично...Ты не только не помог, но и являешься одним из тех, кто собственноручно будет меня морально убивать.

Я даю ему такой поток информации, что он не успевает полученные знания должным образом обработать и отреагировать. Только глаза блестят бешенством и выдают внутренний раздрай.

– Шаааакс, все ждут! – его зовет братец. Посторонний голос отрезвляет нас, прерывает разговор по душам. Шакс рукавом стирает капли с лица, согласно кивает брату

Присматривается ко мне, а потом к брату. Теплая ладонь обхватывает мою и тянет за собой по направлению к длинным диванам, стоящим в углу зала, где находятся хорошо мне знакомые «проверяющие». На диване больше никого, кроме троих Самцов.

Шакс целенаправленно идет через весь зал, таща меня за руку. Возле дивана останавливается, сразу слышит комментарии по поводу своего грязного облика, но Ситхе легко отбривает, отвечая, что нечаянно пролил. Гости, не слишком заинтересованные ритуалом, продолжают выпивать и вести непринужденные беседы, а заинтересованные, конечно, смотрят на нас, ведь действие началось. То, чего они ждали – начинается. Один Самец хватает мою руку и, развернув меня, резко тянет на себя. От чего я падаю к нему на колени. На бедра, непосредственно на возбужденный и готовый к бою член. Странно, несмотря на падение, я все еще держу руку Шакса и он не отпускает.

Самец, на котором сижу, обнимает мое тело, две ладони кладет на грудь и жестко сминает до болезненных прострелов, затем наклоняется назад на спинку дивана и тянет меня за собой, так чтобы я удобно легла на него спиной. Тянет…тянет меня до конца на себя. Я послушно укладываюсь. Затем разворачивает мое лицо и языком проводит вдоль шеи, собирая мой вкус кожи. А Шакс Ситхе стоит прямо над нами и просто наблюдает. Как на картину, висящую в этом зале. Как на предмет.

Кровь превращается в ледяную водицу. Она больше не греет тело. Наоборот кажется, что я внутренне замерзаю и покрываюсь холодной прочной коркой изо льда.

Сил держать руку Шакса больше нет. Она, как плеть, обреченно соскальзывает из пальцев Шакса и падает на мое колено с легким стуком.

Больше нет связи, нет контакта тел.

Я обреченна на жестокое поражение. Сердце ноет, его пульсация простреливает и заставляет дрожать, словно его отбили многочисленные молотки и превратили в кровавое месиво. Даже когда увидела свое изуродованное лицо, то не было такого ощущения. Тогда не страдала моя честь. Тогда я могла гордо держать голову, хоть и о многом сожалела и называла себя дурой, но теперь не могу. У меня отнимают последнее – честь.

Я просто бездушный сосуд, которым будут пользоваться для получения сил.

От осознания этой простой истины начинаю физически дрожать, тело сотрясается в нервных конвульсиях, мощные импульсы бьют по нервным окончаниям.

Срываются личные тормоза. Внутренняя дверь, скрывающая эмоции, сходит с петель и выпускает мой ураган.

Чувствуя на себе уже три пары похотливых рук, которые задирают платье, из меня вырывается истошный вопль, после которого я резко вырываюсь и подскакиваю с мужских колен. Наверное, перевертыши не ожидали столь резкой реакции с моей стороны, поэтому отреагировали с опозданием и не успели остановить. Один хватает за подол платья, пытаясь вернуть на место, но мне удается вырвать одежду. Я врезаюсь спиной в Шакса, но отпрыгиваю от него, после чего начинаю пятиться назад. Как можно подальше от диванов. Три Самцы ухмыляются и кивают головой на диван, молчаливо приказывая вернуться.

Я отхожу и смотрю на Шакса и вместо него вижу исчадие ада. Сатану в человеческом обличие. Как уже говорила, он давно не человек. Медленно отхожу, пячусь назад, создаю между нами расстояние. Чтобы целый мир нас разделил. Хочу чтобы океаны и моря встали между нами, горные хребты и миллиарды перевертышей разделили и больше никогда не соединяли.

Неловко врезаюсь спиной в чистокровных перевертышей-гостей, но они не ловят, не обращают особого внимания, не пытаются остановить жертву, ибо не зачем. Далеко не уйду, не сбегу.

В голове происходит щелчок, после которого ощущаю в себе изменения. Ломаются кости, смещаются внутренние органы, что свидетельствует о смене облика. Разворачиваюсь. Нахожу взглядом стол с закусками и направляюсь туда, громко цокая по полу босоножками на высокой шпильке. Находу снимаю обувь и отшвыриваю в сторону, чувствуя внутреннюю слепящую боль от расширения реберной дуги. Подхватив подол шикарного длинного платья, забираюсь на стол и встаю в полный рост, привлекая к своей персоне внимание чистокровных перевертышей. Пинаю тарелку с горячими закусками, освобождая себе побольше места. Пусть все увидят последние секунды моего сознания, прежде чем оно погаснет.

Опасные хищники поворачиваются, заканчивают повседневные разговоры. Замирают с напитками в руках. Хмыкают над поведением глупого морфа, ведь она глупо оттягивает неизбежное.

Мое сердце медленно костенеет, покрывается прочной коркой льда.

Сознание гаснет, словно отключили лампочку и теперь перед глазами сплошная темнота.

POV Мора – мужчина

Ооооо, даааааа! Наклоняю голову влево и вправо, отчего хрустят кости. Чистый адреналин бежит пузырями по крови. Заливает жаром плоть и выступает потом на коже. Вибрирует и ускоряется благодаря хаотичному сердцебиению. У нас с Элис – одно сердце и кровь на двоих. Мы – две части Моры. Только она решает, кто будет жить – женская половина или мужская.

Сегодня Я рожден. Мора отдала мне бразды правления. Она больше не желает быть женщиной.

Я рву на себе остатки платья, которое в момент перевоплощения порвалось и кусками висело на мне. Освобождаюсь от лишней одежды, рву на себе голубые стринги со стразами.

А то как-то не комильфо брутальному мужику стоять в бабских стрингах и платье.

Согласитесь, Сучки, обнаженный Самец гораздо привлекательнее, чем одетый? Сучки Ситхе согласны. Все как одна первым делом смотрят на темные волосы в области паха и расслабленный член. Да. Это вам не жалкий стручок Шакса. Осторожно, а то у меня встанет и сам приступлю к доказательству своего морфизма.

Идеальная тишина помогает доносить мои слова до ушей каждого перевертыша, находящегося в зале:

– Сознание моей женской половины отныне заблокировано, даже, если изобьете меня до потери сознания, женщина-Мора все равно не вернется! Теперь есть только я и это моя настоящая мужская форма. Ну, Сучки Ситхе, кто будет проверять мой морфизм? Детка Элис, мы же не сильно обидимся, если Сучки Из рода Ситхе нам прилюдно отсосут? Скольких я должен вытерпеть? Четверых? Бедный я несчастный…член сотру до основания.

Смущаются Сучки. Мое непристойное поведение их заводит, глазами пожирают и заводятся, чего не скажешь о мужской половине перевертышей, ибо мы с Элис разрушили их планы, более того собственнические звериные инстинкты вспыхивают у них от осознания, что ИХ Сучки потекли по мне.

– Мора готова к такой страшной участи. Или все же самцы нас будут проверять на морфизм? Хотя, о чем я спрашиваю. Разумеется Самцы будут проверять, поскольку оказывается все Самцы из рода Ситхе – истинные пидорасы!

Поднимаю руки в разные стороны и перебираю пальцами в воздухе, создается впечатление, будто как мастер тяну на ниточках внимание жалких марионеток.

Зачем мы с Элис так ведем себя и говорим столь пламенную речь? Чтобы умереть… лучше нам сдохнуть, чем дать себя использовать, как дырки для многочисленных членов.

Всего на пару секунд закрываю глаза, отстраняюсь от обстановки. Тут же слышу рев десятков зверей и по телу проходит словно электрический ток. Перевожу дух и пытаюсь успокоить наше с Элис ускоренное сердцебиение. Когда открываю глаза, то вижу стадо зверей, численностью больше десяти-пятнадцати особей. Сложно подсчитать.

В одном углу зала замечаю клацающие зубы черной пантеры, в другом углу смыкается крупная волчья пасть серого волка, а перед собой вижу рыжую рысь с двумя разноцветными глазами( мой проверяющий братец Шакса). Звери окружают. Берут в кольцо. Запах опасных хищников пробирается в ноздри каждого перевертыша, оставшегося в человеческой форме, отчего им приходится сделать поспешные шаги назад, создавая побольше свободной территории. Получив место для маневра, звери срываются с мест. Рвутся на кровавый пир.

Лишь несколько секунд отделяет мое тело от острых лезвий-клыков. Ты молодец Элис, правильно закрылась, мы с тобой выкарабкались, жаль ты больше не покажешься наружу. Но не волнуйся, я скоро присоединюсь к тебе и засну вместе с тобо...

Мысли заканчиваются при виде звериных оскалов и капающей слюны с клыков. Перевертыши действуют слаженно, как обученная стая хищников. С одинаковой скоростью добегают до меня. Отрывают передние лапы от пола и синхронно прыгают на стол. Набрасываются со всех сторон. Спереди, сзади, по бокам. Целятся в шею, чтобы перегрызть глотку, но мой рост слишком высок, поэтому клыки не достигаю цели, а вонзаются пониже. В плечи, локти, вспарывают грудь, как острыми лезвиями. Боль вспыхивает, как мощная бомба. Взрывается и трясет тело. Куски кожи отрываются мощными челюстями, кровь хлещет из новых ран и заливает праздничный стол. Под давлением тяжелых лап со стола летят тарелки с едой и разбиваются об пол. Слышу постоянный звон разбиваемой посуды, а в остальном стою ровно, раздираемый многочисленными клыками.

Запах крови рассеивается невидимым облаком, которым дышат остальные перевертыши, оставшиеся в человеческом облике. Те просто наблюдают, не двигаются, но напряженно потягивают воздух. Белки их глаз краснеют от азарта и возбуждения. Или мне мерещится? Мне мерещится красный цвет? Просто его слишком много вокруг... он везде. Перед глазами, на мне, на зверях. Всё в крови.

POV Шакс

Мора...бляяядство. Это все время была ты? В голове не укладывается информация, уж слишком разное отношение у Моры и Элис.

Мора мне в рот заглядывала, как бы не был груб я не чувствовал от нее плохих эмоций. А Элис открыто ненавидит...

Завороженно смотрю, как звери рвут ее на части. Без головы, она совсем без головы и с отсутствующим инстинктом самосохранения. Они тебя разорвут на куски, ты ведь понимаешь это? Ты хочешь умереть? Кровь брызжет в разные стороны, фонтаном хлещет. Сотни раз видел, как разрывают добычу, а сейчас смотрю и не могу оторвать взгляда от вида сладкой крови.

Твое мужество и находчивость граничат с дебилизмом, нет бы разок трахнуться с Ситхе, а дальше жить припеваюче под защитой великого клана, но ты больная на бедный твой головной мозг иииии в тоже время, надо признать, что никогда... не видел...такой...бесстрашной и самодостаточной Сучки. Я поражен. Действительно первый раз в жизни настолько поражен.

Ахуенная Сучка! Эта мысль внезапно бьет по голове и разносит это понимание по всему телу.

Слова сами срываются с губ, непроизвольно слетают с языка:

– Не трогать моего морфа! – приказываю максимально громко, чтобы привлечь внимание перевертышей. Но посреди ужасной какофонии звуков, вмещающих рычание многочисленных зверей и клацанье зубов, вошедших в плоть Моры, меня никто не слышит. Или игнорируют? Скорее игнорируют, потому что некоторые все же повернули головы, но тут же равнодушно отвернулись. По сути у меня нет никакой власти среди Ситхе, что отец в очередной раз доказывает. Кладет руку на плечо, приказывая, как глава клана:

– Сын, не вмешивайся. Ты ее плохо выдрессировал. Пусть звери ее загрызут. С таким морфом проблем больше, чем пользы.

Мои глаза наполняются кровью, чувствую в них пульсацию от вида того, как Мора – мужчина под давлением тяжелых звериных тел падает на пол. Сейчас глотку перегрызут… именно эта внезапно сформировавшаяся мысль, сигналящая в мозгу красным маячком, заставляет действовать решительно.

Беру руку отца и сбрасываю ее с плеча и иду вперед, рукой грубо отталкивая перевертышей, которые встали у меня на пути. Те раздраженно поворачиваются, желая рявкнуть, но увидев мой взгляд, отдающий крайней степенью бешенства, отступают. Делают мне своеобразный коридор для прохода. Недоумки, вы понимаете, что вас спровоцировала обычная девчонка?

Этот день должен был стать моим триумфом, но стал позором для чистокровного перевертыша, не сумевшего обуздать морфа. Ничего. Я итак справлюсь без девчонки. Использовать ее? Пффф. Больно надо. Своими собственными клыками выгрызу место главы клана.

– Я сказал оставить моего морфа в покое!!! Оглохли?! – повторяю уже громче и теперь меня уже слышат все перевертыши в человеческой форме, а в звериной пока не слышат.

Не слушаются твари, грызущие Элис или Мору. Собственно, какая разница, как ее зовут. Обе привлекли мое внимание.

Давно ждал подходящего момента, чтобы представить своего Щенка родственничкам. Те раньше насмешливо и снисходительно смотрели на меня со Змеем.

– Щенок, погуляй! – командую внутреннему Зверю.

Залей весь зал кровью шавок, которые посмели нас ослушаться. Пусть запомнят резкий, пробирающий до мурашек, запах страха перед совершенно бешеным, бесконтрольным Волком.

Плохой из меня хозяин, не слишком гостеприимный. Собираюсь разорвать гостей, которых сам же позвал на кровавый пир.

Покажи щенкам, кого надо ссаться!

Самец 

POV Шакс

Молодой и пылкий Волк подбрасывает поленьев в общий огонь. Вскоре все начнет полыхать. Сейчас устроим кладбище для зверей.

Когда выходит Волк, мой разум отходит на второй план, но при желании могу вернуть контроль. Щенок послушно выполняет приказ хозяина. Или просто наши желания совпадают? Обычно его выпускаю только в полнолуние, чтобы подрался и выпустил свой бешеный норов. А сейчас он довольный свободой стремится в самый эпицентр, где больше всего зверей грызут добычу. Ему надо ощутить адреналин и кровь на клыках, он любит рвать глотки Самцам и знать, что он самый сильный. Это наполняет его особым триумфом.

Налету смыкает челюсти на первом волке и отбрасывает визжащую тушу в сторону, чтобы не мешался на пути. Следом вгрызается в холку рыси, не разбирая, что это мой троюродный брат. Ему чихать на родственные связи. Он жаждет лишь адреналина и привкуса крови в пасти. Он вспарывает их толстые шкуры своими клыками и заливает в их туши убийственный яд. Змей охотно делится с собратом своим ядом. Щенку даже не надо рвать глотки, достаточно всего одного укуса и соперник валится на пол и скулит.

Этот болезненный скулеж привлекает остальных зверей, которые до этого грызли добычу, но теперь всё внимание приковано к Волку. Они нападают также синхронно, как и на добычу, но чтобы убить Волка им надо откусить мне голову и выбросить, чтобы прекратилась усиленная регенерация. Меня почти невозможно убить.

Встаю и падаю, снова встаю и падаю под тяжестью бешеных зверей. Уши отрывают, лапы, клочки кожи и мяса выдирают, но змей включает усиленную регенерацию, мгновенно отращивая потерянную плоть. Наши силы не безграничны, скоро оба зверя выдохнутся. Мы держимся лишь на обоюдном желании разорвать гостей. У нас троих отмечается удивительная согласованность действий. Змей сегодня особенно недовольный, весь день бил хвостом и шипел, чтобы не отдавал Элис, ведь он ее хотел себе, а сейчас отрывается на гостях за свое недовольство.

Кровь во рту пьянит даже меня. Я тоже чувствую постоянную непрекращающуюся боль, но слишком привык и научился не отвлекаться на нее. Всего десять укусов и передо мной груда скулящих туш. Регенерация уже настолько медленная, что Волк не восстанавливает себе правую переднюю лапу.

Волк предупреждающе рычит на перевертышей, стоящих в человеческой форме, словно спрашивая, кто следующий хочет захлебнуться ядом или впредь будет слушаться? Они ждут и смотрят, анализируют, думают претендовать на первенство или отступить. Их мыслительный процесс виден, заметен, дрожь проходит по их телам, их внутренние звери буйствуют от вызова,но человеческая форма думает и анализирует надо ли бросать вызов. Не каждый они видят помесь Змея и Волка. Я вижу страх и сомнение в них. Это хорошо. Запомните этот страх при следующей встрече.

Все заканчивается быстро, когда в зале доносится медвежий хриплый рык, от которого у перевертышей проходит холод по телу. У меня лично нет. Отца никогда не боялся. Своим рыком глава клана велит прекратить бойню, в ответ все смиренно приклоняют голову.

Волк, так и быть, повинуется моему отцу. Видно, что он просто храбрится, а на самом деле смертельно устал. Прихрамывая, поскольку лишился одной лапы, идет к мужской особи. Принюхивается к ней. Обнаруживает открытую рану на ее груди. Но сердце особи мерно стучит, подсказывая о продолжающейся жизнедеятельности. Волк носом подталкивает в бок жертву, намекая чтобы мужская особь поднялась. Но тот не двигается. Волк тяжело плюхается рядом с обглоданным первертышем, а морду кладет сверху на его вспоротую грудину, залитую кровью. И засыпает вместе с ним.

POV Альберт

После потери Элис находит чувство, схожее с состоянием после потери Элизабет. Волк утробно воет, наполняя мое тело внутренней дрожью, в ответ мне хочется оскалиться, но сдерживаю эмоции. Мать и отец до безумия заводят, не успевает Элис уйти, как мне предлагают сразу невест, погулять, увлечься новой особью, но я не срываюсь. Терплю.

Нельзя, как в случае с Элизабет поддаваться панике, иначе волк от горя возьмет власть и я вновь превращусь в зверя, лишенного рассудка.

Черт тебя забери, ублюдочный змей!

Прошла почти неделя с того момента, как он украл Элис. Еду по мосту поздно вечером, потому что сидеть в общежитие невозможно пока Элис находится в плену у змееныша. Постоянно бью по рулю кулаком, поскольку уроды на дороге не умеют ездить! Всех бы за яйца подвесить и кастрировать.

Больше всего убивается мысль, что я сам отдал Мору змею. Не пошел против деда, повиновался сильному роду. Приказы свыше мы обязаны выполнять. У нас четкая иерархия. Становиться врагом члену клана Ситхе, все равно что подписать себе смертный приговор. Повиновался звериным законом, подумал вытерплю, но нет. Не вытерпел. И рванул за Элис, после чего его охранники должно быть с удовольствием отбили мне ребра. Я знал, что гаденыш мстит мне. За мой язык. Элис ему не нужна!

По ночам мне теперь снится, как они трахаются и в ту же секунду хочется кого-нибудь убить.

Не выдерживаю, потому что чувствую сейчас моя поездка крайне плохо закончится для всех участников движения. Подрезаю две полосы и встаю возле обочины на аварийке. Лбом бьюсь о руль, а сверху кладу руки. Пальцами сжимаю руль и не могу никак расслабить хватку. Я просто не приму Элис после того, как ею попользуется змееныш. Меня это будет грызть подобно мерзкому крупному червю. Я хочу ее вернуть, но теперь уже не знаю, как отреагирую на нее. Я хочу ее видеть и не хочу. Боюсь увижу и разочаруюсь в ней. Сука! Бью несколько раз чертов руль, представляя рожу змееныша, отчего раздается постоянный гудок и мне в ответ сигналят участники дорожного движения. Думают, что я на них сигналю. Мне на вас срать, это относится к змею.

Я его закопаю в землю, но прежде положу в деревянный гроб. Убью эту тварь, чего бы мне это не стоило. За Мору отомщу и попрыгаю на его могиле!

Когда мой выплеск эмоций проходит и наступает тишина, в салоне слышу телефон. Кто-то звонит. Подношу телефон поближе к ослепленным яростью глазам и вижу надпись " дед". Пальцы еще сильнее вжимаются в руль, до легкого хруста кожи, но, переборов ненависть к деду, который обещал помочь, а сам зассал Ситхе, отвечаю коротко:

– Да! – он второй, кого мне хочется разорвать после Змея.

– Езжай в мою больницу. Немедленно. Твоя Сучка в тяжелом состоянии!

Мне не хватает секунды, минуты, пяти, десяти, чтобы прийти в себя. Я не понимаю, что происходит. Красная пелена ярости застилает глаза. Я знаю только одно – хочу убить.

Глаза наполняются кровью, такое ощущение, что они сейчас лопнут. Смотрю вперед на дорогу, а вижу змееныша. Я его убью! Сейчас! Немедленно! Уверен, что Элис пострадала из-за него!

Все мысли о предательстве Элис выветриваются, мгновенно становится плевать успела она с ним потрахаться или нет. По голове бьет отчетливое ощущение беспомощности.

Завожу машину и рвусь в больницу деда. Не секрет, что дед не только ученый, но и врач. Обслуживает только пациентов с особыми случаями. Обычные вирусы не лечит.

Чем больше в сознании формируется мысль" Элис при смерти", тем больше вдавливаю педаль газа и, не видя дороги, еду напрямик. Убью. Убью эту змею. Не знаю как, но убью. Он будет захлебываться червями в земле.

Когда приезжаю в больницу, не чувствую пальцев. Они занемели за время поездки, с трудом удается их оторвать от руля.

Забегаю на нужный этаж, приближаюсь к нужной палате и вижу Змея, спокойно сидящего на кресле возле палаты, бросаюсь на него, хочу разорвать, но меня перехватывают множественные охранники Ситхе. Пытаюсь вырваться, некоторых из них удается отправить лбом в стену, но все равно меня ловят. Я не могу приблизить к Змею ближе, чем на три метра. И что больше всего раздражает, он не смотрит на меня, а только в окно и молчит.

– Ты это сделал!

Что самое ужасное он даже не поворачивается в мою сторону, словно меня не существует. Словно комар перед ним жужжит, а ему лень даже прихлопнуть пищащее существо.

– Не приближайся тварь, к Море! – едва называю Элис Морой, как он заинтересованно поворачивает голову, перестает быть равнодушным, чему я несказанно радуюсь. Он даже встает с кресла и приближается. Не понимаю, что им руководит, но радует то, что он взволнован или как это называется его состояние? Скорее всего напрягается, ведь существа, подобные ему, не способны волноваться, они способны лишь уничтожать все, что по их мнению слабое.

Сам себя не узнаю. Веду, себя как истеричка-сучка, но я так хочу его закопать!!! Мои тормоза летят под откос. Вновь дергаюсь из хватки охранников. Почти выбрался. Змея открывает рот, явно хочет что-то спросить, но оба останавливаемся от постороннего звука.

Дверь открывается и оттуда показывается дед в белом больничном халате и полном обмундировании. Его фартук и перчатки все в крови. Столько крови, что можно наполнить тела нескольких перевертышей.

– Альберт, замолчи и успокойся, иначе не пущу тебя.

Я стараюсь, правда, очень стараюсь успокоиться. С трудом, но удается подавить инстинкты убивать. Успокаиваю себя мыслью, что всему свое время. И чтобы убить Змея понадобится время и трезвая голова.

После того, как я прекращаю вырываться из рук охранников, меня, наконец, отпускают и нас вместе со Змеем впускают в ее палату. С опаской присматриваюсь к телу на кушетке и тут же тошнота подступает к горлу, наполняет рот привкусом горечи. Мора лишь слегка изуродована несколькими полосками шрамов, я их почти не замечаю, они несколько не отвлекали от милого вздернутого носа и ямочек на щеках. А теперь у ее мужской половины нет кожи. Это не кожа, а уродливое бугристое мясо, которое нескользо раз вывернули и обратно пришили.

Как можно было сотворить такое с молодой сучкой – девчонкой?

– Посмотрел? Теперь тебе стоит пройти в палату, регенерация слишком медленно проходит, – в мое ошалелое сознание смутно просачиваются слова деда.

Только сейчас замечаю, что Змей оказывается с откушенной по локоть левой рукой. Надеюсь, никогда не заживет.

Дед оглядывает меня и объясняет:

– Ее сильно покусали. Состояние стабильное, органы все восстановили, сердце не задето, мозг тоже жив, но она теперь Самец. Я встречал подобные случаи.

Самец? Еще этого не хватало. Последняя новость меня сводит с ума. Наступает какое-то состояние полного "отупения". Эмоций уже настолько много, что я устаю их ощущать. Беспомощно приваливаюсь к стене и закрываю глаза, отрешаясь от обстановки.

Они ее убили. Все. И мой родной дед, и родители, и клан Ситхе.

Я заберу ее подальше отсюда.

Уже позже узнаю, что на самом деле произошло в тот день. В их клане состоялась очередная бойня за главенство, в результате чего Мора попала под каток их семейных традиций. В ту ночь больница пополнилась еще большим количеством жертв с той бойни.

Новая жизнь 

POV Элис – мужчина

Я сдох? Неееет. Сразу это понимаю, потому что вены горят яростным огнем, по телу струится расплавленный металл, который все внутри убивает. Боль сводит с ума. Ору не своим голосом, но это нисколько не помогает прогнать ощущения.

Меня клещами вытягивает с того света чья– то кровь, мало по малу, очень медленно через нее дают мне ускоренную регенерацию и сердце принимает эту кровь, начиная медленно вырабатывать собственную.

Неожиданно, но я оказываюсь живучим. Жаль, собирался умереть вместе с Морой. Меня здесь ни что не держит. Без женской половины я ощущаю лишь засасывающую пустоту.

Первый раз я прихожу в себя осознанно, без ощущения дикой боли, не знаю, на какой по счету день от даты той бойни. Поздно ночью рядом находится Альберт. Самец Элис спит в кресле, заодно охраняет покой пациента.

Он что ли давал кровь?

Выглядит перевертыш крайне помятым и уставшим. Ему бы поспать нормально, а не сидеть возле кровати с куском мяса.

– Эй! – трясу его за руку, которая лежит на кровати. Мой голос оказывается ужасно хриплым и едва слышным. – Иди домой. Уходи... – приказываю Волку.

Думал, что он не услышит, а он резко подрывается, открывает веки, будто и не спал. И на губах его такая "милая" нежная улыбка, что от нее становится дурно, ведь это адресовано Элис, а не мне. Мне его эмоции не нужны.

– Забудь Элис. Ее нет.

Перевертыш долго смотрит, будто до сих пор не проснулся, а когда окончательно "просыпается", то его улыбка постепенно меркнет, губы плотно сжимаются, челюсти смыкаются. Он эмоционально загараживается от меня или от собственных эмоций.

К сожалению, он не оставляет меня в покое и каждый день приходит в больницу в надежде поговорить с Элис, но все попытки обречены на провал. Он видит только меня.

Между нами с Зарой устанавливаются странные отношения. Она меня поддерживает и пытается вести себя, как с бывшей подругой. Когда первый раз заходит в палату и видит то, что со мной стало, ее глаза наполняются жалостливыми слезами. Сразу бросается ко мне:

– Бедная моя. Мне так жаль, – обнимает меня за туловище, но через секунду обжигается и отшатывается, как от прокаженного. Неожиданно она заливается ярким румянцем и чешет нос ладонью.

– Ты пахнешь как Самец, а не как Мора.

Едва признается, как еще сильнее краснеет. И разговор после этого у нас не клеится.

Подруга продолжает иногда приходить в палату, но общения не выходит. Из нее приходится вытягивать слова. Теперь она видит во мне противоположный пол и от этого стесняется.

У меня действительно есть запах, ведь на той "вечеринке" я потерял кулон матери. Больше запасных украшений нет. Мама сделала всего два. Я понятия не имею, как она создала тот мнимый изумруд и что входит в его состав, благодаря которому можно скрыть наши личные запахи.