Текст книги "Укуси меня (СИ)"

Автор книги: Леона Хард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

От шока я всю дорогу даже не испытывала боли. Вместо этого все время молчала. Для меня больше нет смысла в пустых слов. Слова по сути своей не имеют значений. Все слова лживы. Весь мир одна жестокая ложь.

Уже поздно вечером добираюсь до дома. Открываю дверь, а пороге ждет бабушка. Вместо слов она рефлекторно хватается сердце и, облокотившись о стену, едва не падает на пол.

Захожу в туалет и смотрю в зеркало, поскольку всю дорогу я чувствовала странное пощипывание на коже. При виде отражения меня парализует ужас. Отвращение. На лице виднеются длинные вспоротые борозды. Глубокие, рванные раны. Кожа лица, шеи и плеч отслаивается и держится на ниточках. От увиденного мерзкого лица меня рвет прямо на пол туалета. Когда рвотные позывы проходят, я выбегаю обратно.

– Мора, Мора, вернись! – кричит бабушка. – Тебе надо в больницу! Ты истекаешь кровью.

Но я не желаю слышать.

Со своими старенькими ногами она никогда не догонит меня, поэтому успеваю выбежать обратно на улицу и пробежать пару улиц, прежде чем, наконец, эмоции прошибают. Руки трясутся, ноги подкашиваются, как у хмельной. Громкие рыдания вырываются изо рта, а мое тело останавливается в саду неизвестного дома. Только сейчас замечаю, какая на улице сильная непогода, как бушует природа. Темное мрачное небо испещряют беспрерывные зигзаги молний, словно жестокий убийца осколками разрезает небо, но оно в отличие от меня остается целым. Задираю голову, чувствуя как вода смывает кровь с лица и жалкие никому не нужные слезы. Поднимаю руки в стороны и закрываю глаза, наслаждаясь запахом дождя. Сама стихия сегодня буйствует и негодует вместо меня.

Я как на световом шоу, вокруг всё сверкает, пестрит. От раскатов грома лавина адского озноба прошибает позвоночник, а молния освещает мою одинокую фигуру. На улице никого. Ни одной сумасшедшей девушки или парня. Только я и стихия. От сильной боли и чувства поражения меня разрывает на куски. Открываю рот и кричу, повинуясь стихии и отвечая на ее ненависть своими эмоциями. Гром еще сильнее в ответ гремит, а молнии кажется бьют в землю рядом со мной. Вот сейчас одна из них попадет в меня. Пусть убьет. Пусть одна из них пронзит мое тело насквозь. Я кричу до тех пор, пока не срываю голос, а руки от усталости держать их навису не падают плетьми вдоль бедер. Тогда приходит смирение. Покой. Колени подгибаются, и я опускаюсь коленями в лужу. В самый низ. На самое дно. Ладонями зачерпываю грязь и медленно укладываюсь спать. Грязь с водой доходит до носа, поэтому приходится держать один глаз закрытым. Так хорошо лежать и мысленно умирать.

Именно там умерла Мора Герц, а появилась Элис Мак. Осталось пустое, безэмоциональное тело. В момент поломки во мне проснулись неизвестные силы, о которых я с детства мечтала. Злобный джин отобрал мою красоту, но подарил мечту.

***

Настоящее время.

И теперь я стою примерно на том же месте, раскинув руки в форме звезды, и глотаю губами воду. Шакс имел неосторожность пробудить ту старую озлобленную Мору. Может отомстить Сучкам, которые сделали меня уродиной?

Серьезное предложение 

POV Мора

Каждая клетка организма пропитана ненавистью. Я горю в ней, воняю ею заверсту и если кто-то подойдет, думаю, одним взглядом я сожгу этого постороннего. Несмотря на прохладный дождь, мокрую одежду, прилипающую сырой тряпкой к телу, моя кожа огненная, пылает. Прикоснись ко мне и обожжешься. Оставлю навечно огромные волдыри от ожогов на тебе. Никому не советую подходить, ибо я горю в ненависти.

Хочу размозжить лица чистокровных Сучек, изуродовать их жизни, так же, как они изуродовали мою жизнь когда-то. Выбросив меня в окно, чистокровные твари залили в меня поток ненависть, которая сжигает меня изнутри. Не дает мне жить, чувствовать, любить, уважать себя. Все эмоция я, клянусь, держала в себе несколько лет, но они проснулись, благодаря этой эгоистичной твари Ситхе, который ворвался в мою жизнь и отнял мое спокойствие. Напомнил о вечном унижении и моем месте. Господь Бог – жестокий шутник, подаривший мне истинность с Шаксом.

Школьные воспоминания уже менее болезненные, но все равно больно. Пульсирует внутри сердце и никак не успокаивается. Руки сами по себе сжимаются в кулаки. Хочу вмазать хоть одной из одноклассниц и разломать хрящ на их красивых носах.

Дверца машины позади хлопает и я насильно заставляю себя разжать кулаки. Отвлечься от бушующих эмоций. Отпустить их. Остыть.

Альберт приближает сзади. Чувствую, как его запах окутывает теплым покрывалом…поглощает меня и успокаивает. Мой личный антидепрессант и успокоительное. Будто кто-то подул на зажженную спичку и потушил пламя ненависти.

Большие руки подлезают под моими – расставленными в разные стороны и обнимают крепко мое тело, плотно прижимая меня к мужскому напряженному, как камень, прессу и груди. Массивные ладони не надолго касаются моего живота, а затем в нетерпении скользят выше. Обхватывают одну грудь и вторую. Взвешивают ее на ладонях, как на весах, решают нравится ли объем или нет. Нравится, потому что ладони продолжают играться с тяжелыми «шарами», сжимают их, а большие пальцы через ткань бюстгальтера потирают соски. От неожиданного томления и напавшего спокойствия откидываю голову на мужское плечо. Раскрываю незащищенную шею для Самца. Абсолютный максимум доверия.

Тут же волчий нос ведет по линии шеи. Самозабвенно нюхает. Волчьи клыки заостряются и покалывают мою кожу. Еще немного и вонзятся в шею на виду у всех. Позади нас машина Альберта, мы стоим на тротуаре, а перед нами высокое здание отеля, из окон которого можно за нами наблюдать. Спасает только сильный дождь, мешающий отчетливо видеть картину, лишь силуэт нашей пары.

Но все это уходит на второй план, поскольку сейчас мне действительно спокойно и тепло с Альбертом. Правда, тепло резко уходит, когда слышу глухое урчание Волка из его утробы.

–Я хочу укусить тебя!

Этот голос донесся не изо рта Альберта, поскольку его губы все также прикусывают мою шею. Этот голос Волка завибрировал в груди Альберта. Я спиной почувствовала вибрацию.

От повторной фразы, которую я только что прожила в воспоминаниях с другим парнем, сотрясает озноб. Мое сознание пронзает сильная молния, от которой сжимаюсь будто меня ударили. В точности, как Шакс. Тоже говорил, что хочет укусить, а потом... меня били...били.

– Ничего более сексуального не видел. Чокнутая Элис стоит мокрая по середине дороги, а в открытый рот ее трахает дождь, – поясняет мне, поскольку после его фразы я ,странно, напряглась: голову отняла от его плеча, взяв сладкие эмоции и желание разлечься прям здесь на асфальте, под свой контроль.

– Волк больше не намерен ждать, – заявляет, будто обозначает, что прелюдиям конец.

– Звучит, как угроза. – довольно прохладно замечаю на что ладони прекращают сминать мою грудь, нервным жестом поднимают футболку и забираются под нее, гладя мышцы живота и посылая нервные импульсы по телу.

– Это предупреждение, что мой контроль сломан. Соглашайся на предложение деда.

С удивлением понимаю о том, что Альберт знал о предложении деда, но просто молчал и давал мне решить. Сбитая столку не сразу замечаю, как его рука нервно пытается пробраться под шорты. Перевертыш гневается, что не удается добраться до моего самого сокровенного места, от того еще настойчивее отгибает мои шорты спереди, но терять время на растягивание молнии и пуговицы не желает. Ему сразу надо проникнуть вниз и потому естественно пуговица не выдерживает чудовищной силы и отскакивает по мокрому асфальту и останавливается в луже. Молния на шортах разъезжается, позволяя руке перевертыша пробраться между моими ногами и обхватить меня "там" всеми пальцами. Отпустить и вновь сдавить. Кладу руку на его, чтобы убрать от себя, но агрессивные волчьи зубы цепляются в мочку уха, разносся боль по всему телу. Чувствую, как щиплет ухо от царапины. Волк прикусывает Самку, чтобы прекратила сопротивляться и ерепениться. Вновь в его груди, за моей спиной урчит Волк Альберта, но уже не угрожающе, а с азартом и предвкушением.

Не скажу, что совсем ничего не чувствую, но это слишком для меня сейчас… поэтому отнекиваюсь. Из последних сил сопротивляюсь.

– Зачем тебе истинность? Ну, потрахаешь Элис пару раз, а зачем истинность? Глупо…

– Не знаю. Хочу. Хочу чокнутую Элис, которая заводит меня, дразнит и крутит хвостом. Хочу чтобы твоя бошка в ответ улетела и ты перестала останавливаться в пол шаге от меня. Рано или поздно тебе придется выбирать и для тебя я – идеальный вариант. Без моей защиты ты останешься жить в том же дерьме и на том же уровне, на котором родилась, – теперь голос звучит откровенно грубо.

Альберту плевать, что грубит, Его рука нервно убирается от моего лобка и перестает сжимать мою плоть всеми пальцами. Видимо, дошел до своего предела и потому отпускает, позволяет мне выйти из объятий.

Руками обхватывает череп и массирует голову, словно она сейчас разлетится на куски от перенапряжения. Глаза его горят яростью, ноздри шумно раздуваются, грудь тяжело вздымается и опадает, а кожа на лице и руках то отливает синевой, то вновь возвращается к нормальному цвету. Мышцы под кожей исходят буграми, выдавая тот факт, что Волк вырывается, а хозяин с ним настойчиво борется. Под его сумасшедшим взглядом застегиваю шорты, но без пуговицы они все равно разъезжаются и приоткрывают нижнее белье. Вынуждена натянуть футболку пониже, чтобы скрыться получше.

– Сейчас прозвучало откровенно грубо и угрожающе, – нервно замечаю. – А если я не соглашусь, то сгнобишь меня? Да? Заставишь прозябать в том же болоте, в котором родилась? Я правильно понимаю?

– Не придирайся к словам, – нервно обрывает мой раздраженный монолог. – Я говорю о реалиях нашего мира. Без меня ты каждый день ходишь по лезвию. Поехала бы ты сюда одна и чтобы было? – переводит дух и вновь словесно нападает. Вижу, как яростно смотрит на меня. И в этот момент ощущение, что ненавидит меня и хочет разорвать на куски.

– Если станешь моей сучкой, то защищу тебя от Змея.

– Не сможешь... – нервно перебиваю.

Сам дьявол его не остановит. Если Ситхе хочет докопаться до правды, грузовик его не остановит. Лбом его протаранит и останется невредим.

Альберт смотрит еще более яростно, хотя казалось бы итак воздух прогрелся от его эмоций, но сейчас стало совсем огненно и опасно. Все к чертям сейчас взлетит.

– За волка больше не ручаюсь. Он все равно возьмет свое.

– Я не сплю с каждым волком… -намекаю, что сама решу, хочу или нет.

– Я на это надеюсь, – намеренно извращает смысл моих слов. Откровенно выпытывает информацию о моей девственности. Потеряна или нет. Может поумерить пыл и сказать, что «уплыла заветная девственность и я порченная?». Каждому волку внутри хочется сорвать девственность. Это особый сорт удовольствия по ощущениям напоминает случку во время течки.

На его замечание складываю руки под грудью и отвожу взгляд в сторону, намекая, что не отвечу и потому Альберт разворачивается к машине и шарахает кулаком по стеклу:

– Выходите. Пойдем в отель. Дождь никогда не закончится.

Гости послушно выходят из машины, девчонки визжат от того, что намочили свои прически, срываются, бегут на каблуках к лестнице, ведущей в отель. При входе ждет мужчина в черном костюме, любезно открыв массивные двери для гостей. Отель по меркам темени весьма элитный. Восемь этажей, бар-ресторан, бильярдная. Но столичные чистокровные, останавливаясь при входе, оглядывают помещение и воротят нос. Обняв себя, встряхивают головой и старательно смахивают капли воды с тела. Звери не любят дождь, я бы сказала ненавидят. В водоемах в жару еще купаются, но дождей вечно пугаются и прячутся от них.

– Альберт, подскажи, пожалуйста, какие здесь крутые достопримечательности, что мы поехали прогуливать занятия именно сюда, а не на солнечный курорт? – раздраженно поводит плечом чистокровная Сучка и с презрением оглядывает холл с малочисленными гостями.

Альберт не отвечает на вопрос, но тоже полосует взглядом друзей, а потом меня. Чувствуется, что бешу его я, а срывается на других.

– Пошли заселяться и под горячий душ! – приказывает всем. Никто не спорит, а делают так, как велят. Альберт демонстративно кладет руку мне на бедро, обозначая нашу интимную близость и ведет меня к стойке регистрации. Я не сопротивляюсь, поскольку бесить Волка еще сильнее не очень хочется. Итак у всех настроение хуже, чем перед полнолунием. Альберт крайне зол, разговаривает с обслуживающим персоналом, точно они отбросы, на что мне хочется от стыда провалиться под землю. Я взглядом стараюсь передать мужчине за стойкой свои извинения.

– Поживее с номерами, – раздраженно бурчит Альберт. – Особенно люкс поживее. А это для ускорения процесса заселения! – Волк раздраженно шарахает ладонью с деньгами по стойке, отчего и я, и мужчина напротив вздрагиваем. Боже, не Волк, а псих. Мне хочется этому Волчаре деньги в рот запихнуть и заставить его сожрать, а не позволять унижать таких, как я или людей. Мужчина на ресепшене явно человек. Даже я по запаху различаю запах человека. Он более спокойный, нейтральный, чем у животных.

Я недовольно стою и стараюсь не гневаться. Не спрашиваю, кто будет вдвоем в люксе. Хотя я собиралась жить с Зарой. Не остается вопросов, ни одной малюсенькой интриги о том, кто вдвоем будет проживать в люксе, кто с кем пойдет под горячий душ и кто с кем собирается всю неделю в дождь не вылезать из теплой постели или теплого душа или мягких шкур возле теплого камина. Зачем ему камин в номере? Этот вопрос остается для меня загадкой.

А если в номере окажется кровать в форме сердца, то я его убью. Еще не хватало шампанского вместо воды в джакузи и лепестков роз со свечами.

После того как проходит обмен любезностями, точнее со стороны персонала – любезностями, а со стороны Альберта – оскорблениями, перевертыш берет меня за руку и ведет наверх. Перед первой ступенькой я резко останавливаюсь, на что Альберт подозрительно смотрит. Ноги широко расставляет, а массивные руки скрещивает под грудью и наклоняет голову, отчего тень падает на его карие суженные глаза. Всей позой дает понять, что требует объяснений и если ему они не понравятся, то перекинет через плечо позорно кверху ягодицами и потащит к себе в люкс.

Широко улыбаюсь, стараясь не показать истинного раздрая внутри и вполне нежно отвечаю, чтобы не разозлить:

– Мне надо кое-что обсудить с Зарой. Мы скоро, – указываю в сторону туалетных комнат рядом с ресепшеном, а Зару хлопаю по плечу, приказывая тем самым стоять на месте. Только пусть сдвинется с места, сломаю ей плечо, поскольку мне сейчас нужна срочная помощь. Подруга вроде не глупа, понимает намек и тоже начинает щериться, как и я. Боже, мы переигрываем. В таком темпе Волк все поймет. Сразу убираю улыбку, чтобы Альберт не заподозрил в тайном сговоре. Волк раздраженно сводит челюсти, вижу, как яростно желваки ходят, но, переборов себя, соглашается и начинает поднимать наверх.

– Живее! – опять командует.

– Есть, сееер! – отвечаю ему в своей манере.

– Стервоза, я не шучу, – последний раз искоса с подозрением глядит, но продолжает путь.

Прихватив Зару за руку, веду ее в туалет, где завожу ее в одну из кабинок. Девушки возле зеркала, поправлявшие макияж, искоса смотрят. Не понимая, зачем заходить двум девушкам в одну кабинку при условии не занятости еще четырех.

Приходится нежно обнять Зару за плечо и галантно пропустить вперед. Как мужчина свою девушку.

– Только после тебя, милая, – Зара несколько обескуражена моим поведением, но делает все, как положено. Девушки презрительно фыркают над нашей сексуальной ориентацией, но покидают туалет. Темень – маленький городок и здесь лучше вести себя по-тихому, стараться не высовываться. И секрет моей силы здесь никто не знает. Это столица слишком огромная и в ней перевертышам друг на друга чихать. Здесь же лучше быть осторожной, поэтому трансформацию провожу в туалете, без риска попасть под камеры видеонаблюдения. Прежде кладу ладони на плечи подруги, еще раз внимательно разглядываю ее лицо, фигуру в тонком сарафане, светлые волосы, собранные в длинный хвост. Концентрируюсь на ее облике и закрываю глаза. В темноте сразу появляется ее фигура и лицо. Когда открываю глаза, то обнаруживаю, что мои руки проходят рябью. Искажаются волнами, словно кто-то испортил видеопленку, зажевал пластину, отчего картина смазывается.

Волны проходят и тогда я вижу не дверь кабинки туалета поверх плеча подруги, а глаза Зары. Это означает, что мой рост изменен. Да и в целом ощущаю легкость в теле, поскольку Зара – пушинка, в отличие от девушки, которой я была в поездке.

Подруга удивленно смотрит на меня, но не спрашивает ни о чем, знает, что я – человек постоянного действия, все время что-то должна делать иначе начинают одолевать страшные мысли.

– Отдай свой паспорт, – прошу подругу. – Тебе только завтра встречаться с родителями, а я сегодня хочу к бабушке. В отеле документы вам больше не понадобятся. Альберт будет в бешенстве, но скажи, что я приехала к родственнице. Тебе он ничего не сделает. Только ни в коем случае не признавайся, где живет моя бабушка.

– Мораааа, он тебя задушит. Похоже, он настроен серьезно.

– Кажется «будь моей Сучкой» означает, что мы теперь встречается. Только не хватало мне еще в течку с ним спать.

Зара не особенно старается остановить меня, потому знает, что меня остановит только апокалипсис! Мне нужно увидеться с бабушкой.

Ниннет 

POV Мора

Выбегаю на улицу и несмотря на дождь бегу к родному дому. Всего несколько улиц. Устану – отдохну под деревом.

До сих пор перед глазами стоит ее лицо, перекошенное от ужаса.

После того, как я отлежала в больнице и минимально восстановилась, бабушка забрала мои документы из школы и, договорившись с родителями Зары, отправила меня в ссылку. В скалистое ущелье – одну из вил родителей Зары на берегу моря. Последний два года я доучивалась на дому. Одна. Наедине с собой. У меня было два тихих года, чтобы полюбить одиночество и возненавидеть Мору Герц.

Я не видела бабушку несколько лет. Она сказала не появляться и я не сильно настаивала, потому что было свежо ее лицо, перекошенное отвращением к родной внучке. Хоть она и старалась скрыть свои эмоции.

Поэтому сейчас, стоя перед ее дверью, дико волнуюсь, пальцы дрожат на звонке.

Всё повторяется, как в тот уродливый день. Я звоню все такая же мокрая после дождя и в шрамах. Только теперь шрамы на душе, а не на теле.

Звонок идет, но никто не откликается. Уже отчаиваюсь, страх мерзкой змеей жалит в самое сердце. Но яд почти сразу рассеивается по крови, ведь если бы что-то произошло с моей единственной родственницей ректор мне бы однозначно поведал...ведь так? Так?

Слава богу, дверь открывается и вижу ее. Живую и здоровую. Упирающуюся в косяк двери. Улыбаюсь, видя как прищуриваются ее подслеповатые глазки, которые концентрируются на мне. Разглядывают черты гостя. Меня.

– Зара? Ты ли это? – бабушка своей крупной фигурой перекрывает проем. Не торопится отступать и пропускать в дом.

Даже мою подругу не хочет впускать? Что за странная настороженность?

– Я не Зара... – тихо шепчу, чуть наклоняясь вперед и показывая свои настоящие глаза. Уж она должна узнать глаза родной внучки. Думала улыбнется старыми клыками и раскинет руки в объятии. Согреет, прижмет сильно и никуда больше не отпустит. Но старые глаза блекнут, устало отворачиваются от меня. Возникает ощущение, что захлопнет дверь перед моим лицом и уйдет обратно в дом, оставив без ответа. Моя улыбка медленно спадает от этого понимания и даже не знаю, что теперь сказать или сделать. А нужны ли слова?

Бабушка видно мнется, но все же отходит назад, раскрывая немного дверь для гостьи.

Разуваюсь, первым делом прохожу в туалет и выжимаю одежду, обратно одеваюсь. Стараюсь не смотреть на пол, куда меня однажды вырвало при виде своего нового вида. Хватаю полотенце и, высушивая им волосы, осматриваю знакомые стены и тело пробирает дрожь. Овладевает сладостный трепет от ностальгии по тем старым добрым временам. Трогаю стол, кресло-качалку, впитываю знакомые ощущения и эмоции от дома.

Господи, сколько возникает воспоминаний. Плохих, хороших, нейтральных. Любых, главное из той старой жизни.

– Лучше бы ты не приезжала, – громко признается бабушка из кухни. Мои пальцы сильнее сжимают спинку мебели. Боюсь, сейчас от эмоций что-нибудь сломаю, но насильно расслабляю хватку. Успокаиваюсь, стараюсь не обижаться. А какой смысл обижаться, если еще в тот день она отослала тебя на край света и сказала больше никогда не приезжать в Темень? Не звонить, не писать, забыть дьявольский кошмар и начать жить, как новая блохастая Элис Мак. Да... не каждый день единственный родственник отвергает тебя.

– Тебе не безопасно здесь находиться, – добавляет старческий голос.

Выхожу в коридор, рассматриваю все подряд. Стены с картиной, знакомую кухню. От ностальгии мутная пелена слез плотно встает перед глазами. На секунду слепну, но моргнув прогоняю эмоции.

– Что значит не безопасно? – интересуюсь у бабушки, которая стоит ко мне спиной и тянет дрожащие руки к шкафчику с чашками, а на меня ни разу не посмотрела с того, момента, как поняла, что я – Мора. Должно быть ей отвратительно видеть мое лицо. Еще бы… Усмехаюсь и опережаю ее, перехватывая чашки для чая. Громко ставлю их на стол перед нами.

– Рассказывай, – поторапливаю с ответом.

– Меньше знаешь крепче спишь, – любимая фраза матери из ее уст звучит так знакомо.

О, боже, как я ненавидела эту фразу из уст родителей, а сейчас губы начинают дрожать от попыток сдержать эмоции и не разрыдаться. Голос предательски ломается, когда отвечаю:

–Может если бы знала правду, то сейчас не совершила ошибку, приехав в Темень? – и спрашиваю, а затем приказываю ей вернуться в зал и не геройствовать со своим тремором рук.

Ее состояние стало гораздо хуже. Ее походка более грузная, руки еще хуже слушаются. Кто-то за ней присматривает?

Наливаю чай и сажусь на диван напротив нее.

– В тот раз ты меня отослала отсюда ничего не сказав, а мне тогда было на все плевать. Хотела только сбежать из этого ада. Почему ты оборвала со мной связь?

Она молчит, берет чашку, но дрожащие руки разливают половину чая.

Смотреть не могу на ее мучения… и потому отворачиваюсь.

– Предупреждаю, что не уйду отсюда без ответов, – предупреждаю родственницу-молчунью. Звучит долгое молчание, в течение которого грею об теплую чашку свои ледяные руки и рассматриваю склоненную голову бабушки. В особенности ее волосы, собранные неловкой старческой рукой, в неаккуратный пучок.

Не тороплю ее, даю привыкнуть к моему появлению, решить что-то для себя. Она с трудом встает с дивана, словно не может найти себе места и спокойствия. Прихрамывая, идет по мягкому ковру к центральному окну, отодвигая занавеску, выглядывает на улицу и рассматривает легкий дождь. На самом деле бабушка далеко не романтик, а циник по натуре и потому я, развернувшись в пол оборота, понимаю, что она напряженно изучает обстановку на улице и решается на какой-то шаг.

– Чувствую, мне не долго осталось, – как только слышу ее признание хочется ей закрыть рот ладонью. Не надо так говорить. Она еще меня переживет и на моего детеныша посмотрит. – После твоей смерти ко мне дважды наведывались «необычные» перевертыши и расспрашивали о твоей маме и тебе. Они «чистили» мне голову, но ничего не узнали. Во второй раз они раскапывали твою могилу…

– Могилу? – переспрашиваю, не вполне осознавая, что именно произношу. Нет. Я всё прекрасно слышала. Со слухом явных проблем нет, но вероятно есть скрытые? Приходится чашку поставить обратно на блюдце, а то после новости мои руки дрогнули и разлили немного чая.

– Жители Темени считает, что ты выпала из окна спортзала и умерла от потери крови.

– Зачем? – только это интересует на данный момент. Зачем все эти странные пляски? Какая-то комедия абсурда? Реалити-шоу? Я, конечно, всегда говорю, что в тот день умерла, но я морально умерла. Эта была гипербола, мать вашу! Поскольку я здесь. Дышу, плачу и хожу по земле. По венам течет кровь и сердце бьется. Одним словом, мой организм функционирует!

– Герц – безродная фамилия твоего отца – человека. А мы с твоей мамой покинула наш род примерно двадцать лет назад. У твоей мамы были выдающиеся умения и инстинкты следопыта и охотник. До поры до времени она идеально запутывала следы к нашей маленькой семье Герц, пока не случилось несчастье в лаборатории.

Раз уж бабушка так разоткровенничалась, то хочу перебить ее и начать разговор о том несчастье, но бабушка ускоряется, словно боится не договорить.

– Истинный моей Ниннет ( мама) нас разыскивает. Прежде дочь не рассказывала из-за кого вынуждены менять места жительства, но во второй раз, когда пришли перевертыши по твою душу я узнала этого мужчину. По истине страшный. Скользкий человек. У него когти с ядом вместо ногтей. Чудовищные звериные глаза, – бабушка начинает описывать неизвестного мужчину и мне это что-то смутно напоминает. Наводит на странные мысли. Необычные образы приходят в голову. У кого из перевертышей в человеческой форме уже имеются черты зверей? Нет. Невозможно.

Родственница тем временем продолжает рассказывать:

– Ниннет всего раз на фотографии показывала своего истинного. Он один из Ситхов южного федерального округа. В студенчестве она ездила туда отдыхать и повстречалась с ним на море, но в тот момент была уже влюблена в твоего отца.

Мой мозг сейчас взорвется. Сжимаю ладонями виски и пытаюсь унять поток информации. Ситхе…Ситхе… везде Ситхе мешают жить. От этой фамилии голова пульсирует, будто кровь взрывается в ушах. Безжалостные мечи рассекают мысли, дробят их, не позволяют им оформиться и приобрести ясность. Огромная тяжелая плита вновь опускается мне на макушку и вдавливает со всей силы в диван. Меня плющит, тело тяжелое и готово растечься. Тру пальцами переносицу и уставшие, не выспавшиеся веки.

Почти ничего страшного и нового я не узнала. Только то, что меня убила родная бабушка, чтобы скрыть меня от истинного мамы. Нет. Постойте, она сказала, что узнала истинного уже после моей смерти. Значит «убила» меня не для этого. Боже, сейчас мозг лопнет. Я ведь уже двое суток не сплю. Значит, хитрая старушка опять крутит интриги за моей спиной и что-то умалчивает. Она ужасно похожа на своего дружка – нашего ректора, который тоже периодически изображает из себя старого и немощного только для того, чтобы заставить перевертышей плясать под его дудку.

А то, что нас преследовал кто-то мстительный я догадывалась. Не зря мы постоянно переезжали и не заводили друзей. Исключение составляли – родители Зары. С ними я знакома с рождения. Каждые праздники мы приезжали на их вилу, а в средней школе мы с бабушкой и вовсе переехали в соседний город рядом с их резиденцией. Чтобы после смерти родителей мне было не так одиноко, Зару тоже отправили учиться в Темень ко мне.

– А зачем истинный мамы ищет меня? – удивляюсь не логичности поступка взрослого перевертыша. Ожидаемо, что раньше он хотел забрать у папы свою истинную, но зачем я нужна? Рассматриваю самый мерзкий вариант, который приходит на мой порядком извращенный ум. Он ведь не может желать, чтобы я вместо мамы исполнила ее долг? От такого предположения дурнеет. Мутнеет перед глазами, черные точки появляются перед глазами. Ведь он скорее всего уже в годах?

Извините, мне своего истинного хватает. Не дай бог узнает, что именно я являюсь его парой. Хотя, если Шакс узнает обо мне, то больше не стоит беспокоиться. Быстро отделаюсь – всего одно движение его руки на моей шеи и меня уже не будет на свете. Это у мамы, видимо, повстречался милый Ситхе, который хотел любви своей истинной, у меня – другой расклад колоды жизненных карт.

Прошу бабушка пожить у нее. Вижу не хочет соглашаться, но уверяю, что всё безопасно. Что странного в том, что лучшая подруга Моры приехала проведать бабушку лучшей подруги? Может желает посетить могилу Моры?

Хочу за неделю раздать свои долги. Не только отомстить тварям, что испортили мне жизнь, но и отблагодарить чистокровного парня, который в ту грозовую ночь увидел меня, лежавшую в грязи, и если бы он прошел мимо, как и Ситхе, то я бы утонула в луже грязи и собственной крови. Несмотря на буйство непогоды, перевертыш донес меня на руках до больницы и дал свою кровь. Много своей крови. Не пожалел ее ради обычной блохастой.

Подготовка 

POV Мора

В течение дня раздаются звонки от Альберта и Зары, но прекрасно осознаю, кто желает поговорить с ее номера. Внутренне опасаюсь, что Волк мог подключить свои связи к моей поимке, но данный поступок был бы за гранью допустимого, я ведь передала через подругу необходимую ему информацию. Думаю, ему бы не составило труда узнать мое местоположение, но, слава богу, он сохраняет остатки разума и не заставляет меня насильно, а лишь пытается поговорить.

Поначалу основной целью было сбежать на время течки от истинного, но сейчас все резко изменилось.

Прежде никогда не задумывалась о мести. После несчастного случая желала лишь одного – собрать себя воедино и продолжить жить, но эмоции всколыхнулись, поднялись с самого низа и разрослись, как огромная волна-цунами. И теперь эта волна жаждет ударить по обидчикам. Она не успокоится до тех пор, пока не обрушится на их головы. Времени мало, информации не достаточно. Всё играет против меня, но не остановлюсь. Дикое пламя отмщения ревет во мне и жаждет полыхнуть.

Весь день, несмотря на усталость, занимаюсь сбором информации. В социальной сети обнаруживаю выпускников моего года нашей единственной в Темени школы. Все лица помню. Удивительно, как хорошо запоминаются плохие моменты и после себя оставляют отпечаток. Отчетливо помню тот день, и лица тех, кто принимал участие в массовом унижении и избиении меня. Одиннадцать перевертышей. Это ведь любимое развлечение – смотреть, как недоразвитая получает наказание за то, что посмела родиться неправильной. Слабой по меркам зверей, а как известно слабые не достойны жить.

Перевертыши – это толпа. Большая глупая толпа, ведомая лидером. Такие как Шакс и та ревнивая Сучка, засунувшая наглую руку в мой рюкзак, – лидеры по натуре и своими действиями направляют толпу. Остальные – подпевалы и слабаки, которые никогда не решатся на подобные смелые действия. Распечатываю на старом принтере лицо той, что испортила мне жизнь и кнопкой прокалываю фотографию рыжеволосой красавицы с красивыми губами, большими голубыми глазами и аккуратным носом. Изыск, самоуверенность исходит от одной фотографии, что уж говорить, если повстречать ее вживую.

– У тебя есть лицо? – вслух спрашиваю у ее изображения, но то естественно не отвечает, а продолжает улыбаться и излучать сексуальность.