Текст книги "Укуси меня (СИ)"

Автор книги: Леона Хард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– Приветствую, – у него оказывается уже сломан голос. Звучит гораздо грубее, чем у остальных мальчиков.

Думаю, Ситхе в тот момент по-настоящему никого из нас не заметил и не запомнил, потому что мы ему не важны. Ведь мы лишь временная помеха или неудобство. Взгляд его об этом подсказывает… слишком равнодушный… мертвый, словно он не здесь, а где-то далеко в мыслях.

Мне самой искренне любопытно, почему настолько знатную особь отправили в нашу Темень? Вряд ли парень был рад попасть в эту «дыру».

Надо ли говорить, что Ситхе быстро стал звездой класса?

Идолом. Объектом любви и романтических желаний одноклассниц. О нем мечтали все девочки в нашем классе, и почти все в параллельных. Себя и Зару не считаю, потому что я просто люблю вести себя, не так, как остальные, поэтому я предпочла не влюбляться. А может я попросту была слишком маленькая и не воспринимала его, как объект, с которым можно обмениваться слюнями? Думала только о том, что он глупый, как дерево, ведь девчонки часто перед занятиями кладут ему на парту свои тетради (должно быть, чтобы он списал). Я часто и злорадно размышляла, что если постучать по его царственной башке, то в ответ раздастся глухой стук пустоты в черепе.

Могла бы жизнь сложиться по-другому, если исключить всего одно действие? Одно событие убрать? Попросить учительницу не делать этого, но, думаю, она не стала бы слушать. Нет, видимо, это неизбежно случилось бы. Меня бы все равно посадили за одну парту с Шаксом. Остальные чистокровные Сучки постоянно засматривались на Ситхе, из-за чего ухудшилась бы их успеваемость, а со мной безопасно. Я была не заинтересована в чистокровном перевертыше. Исходя из этого обстоятельства, я – идеальный кандидат для соседки. Судьба громко постучалась в нашу дверь и заставила меня вынужденно сесть с ним за одну парту.

Я так сильно злюсь. Недовольно беру свои учебники и шарахаю ими на нашу теперь общую парту. Хочу сесть на свое новое место, но Ситхе резко сбрасывает мои учебники и тетради на пол, а мой стул подпирает ногой и выдвигает в проем между рядами. То есть откровенно дает понять, что не потерпит меня рядом с собой. От подобной наглости краснею, внутренне закипаю и испепеляю соседа взглядом, но он в ответ не хочет понимать моего негодования. Приходится сесть в проеме между рядами. Вскоре в класс заходит учительница и замечает мое местоположение.

– Мора, что это за выкрутасы? Марш на место!

Я еще оказалась виновата из-за выходок новенького!

Грузно плюхаюсь на свое место, невольно задевая локтем парня, а «этот» … посмотрите, развалился на стуле. Свои длинные ноги расставил в разные стороны, и я нечаянно опять-таки касаюсь коленом его ноги. Несмотря на недовольство от соседства, все-таки пытаюсь найти с ним общий язык и бурчу себе под нос:

– Привет.

А он лениво смотрит на меня в ответ и молчит, словно не достойна обычного приветствия.

Правда, признаюсь то каким тоном сказала, больше говорят с наркоманом или убийцей. Естественно Ситхе не реагирует и не убирает свои ножища. Приходится развернуться полубоком и ноги высунуть в проход. Много дней вынужденна сидеть полубоком, пока царственная особа не соблаговолит сесть ровно. А просить его сесть ровно – язык не поворачивается. Долгие дни между нами царствует молчаливая война. Молнии между нами шарахают. Все время сижу злая и недовольная. Как впрочем кажется и он.

Однажды после занятий физической подготовки забываю резинку в раздевалке, поэтому сижу с распущенными волосами. Пушистая копна всегда мешает и лезет в глаза, поэтому не люблю ходить с распущенными. Посреди урока, чувствую, что мои волосы трогают. От такого странного предположения резко поворачиваюсь и бью соседа по руке. Он убирает пальцы, но пренебрежительно замечает:

– Никогда не видел «старушек – девушек». Мддда, не повезло родиться уже седой.

Не сразу нахожусь с ответом, но как только осознаю, начинаю злиться:

– На себя посмотри, – отвечаю ему в той же манере.

Он себя-то видел в зеркале? Один волос черный, другой белый, отчего создается впечатление, будто он красится, как девушка-перевертыш.

К концу нашего первого года обучения, я радуюсь тому, что скоро распрощаемся с господином глупцом, ведь на следующий год соседей всегда меняем или возможно за лето его могут вернуть в столицу? Пишем итоговое тестирование. Как обычно, я не очень переживаю по поводу теста. В себе уверенна, Вчера всё повторила и теперь твердо знаю пройденный за год материал. Пара заданий вызывает у меня легкое смущение, но довольно быстро и самая первая я откладываю ручку на край стола и довольно потягиваюсь. Оглядываю кабинет и замечаю, как одноклассницы, привычно склонившись над бланками, от отчаяния ерошат волосы или грызут ручки. Остается еще больше двадцати минут до конца занятия. Украдкой смотрю на соседа по парте. Действительно, интересно увидеть его панику или неуверенность в себе. Например, как он слюнявит ручку или грызет карандаш. Я бы это кадр мысленно сфотографировала и поставила на полочку в памяти. Если честно, то есть ощущение, что Ситхе невозможно вывести из колеи. Он – не мальчик. Не перевертыш, а…безэмоциональное дерево.

Но я украдкой смотрю на него и что вижу? Этот глупец даже не пытается решить тесты. Развалился и лениво смотрит в окно – на дорогу возле школы. Ручка его так и лежит рядом с бланком. Что-то колет во мне неприятно. Совесть ли, жалость ли? Не знаю. Становится так странно… я с жалостью смотрю на самоуверенное отвернутое лицо Ситхе, а потом на его бланк. Возможно, я рада каникулам или во мне просыпается святая? Кто меня знает. Вероятнее всего жалею наших влюбленных дурочек, которые повесятся, если Ситх завалит тест и не переведется в следующий класс. Так и быть, помогу. Незаметно от учительницы сдвигаю свой бланк поближе к Ситхе.

– На, – очень тихо шепчу и стучу ногтем по листу. – Списывай. Только исправь для приличия пару вопросов.

Ситхе лениво поворачивается от окна ко мне. В ответ вижу… вижу пустоту или недоумение. Любопытство? Интерес?

– А зачем мне списывать? – нелепо спрашивает.

– Очевидно затем, – пытаюсь объяснить, как глупому дереву. Дерево ведь не понимает даже таких вещей. О, господи, насколько он туп. И такие люди будут править нашей страной? – Очевидно, чтобы не получить единицу за тест и сохранить свою репутацию.

Даже улыбаюсь ему, хоть и натянуто.

Почему-то в тот момент Ситх так странно на меня смотрит, что это Я себя чувствую дурой и кажется краснею. А после его пренебрежительного взгляда на мою застиранную юбку и старую водолазку возникает желание обмотаться рукавами водолазки и повеситься на лампе в кабинете. Его взгляд прямо говорит, что такие странные девушки не имеют право к нему обращаться.

– Можешь сама списать. Вдруг что-то умное подчеркнешь для себя? – отвечает.

Невидимо для преподавательницы подталкивает свой бланк поближе ко мне, на что я удивленно, но достаточно тихо щепчу:

– Чего!?

Хватаю белый бланк, по неосторожности его сминаю нетерпеливыми пальцами и бегло просматриваю ответы на вопросы.

Поверить не могу, что он всё решил. Притом раньше меня. А некоторые вопросы особой сложности описал подробнее, чем я. Я думала, что он – глупое дерево и списывает у своих поклонниц.

– Не верю… своим глазам, – от удивления повышаю голос, но тут же вздрагиваю от резкого окрика над ухом:

– Госпожа Герц, вы списываете у Ситхе?

Совсем потеряла бдительность, пока изучала ответы соседа, поэтому не заметила приближения учительницы.

Под осуждающими взглядами одноклассников и преподавательницы оглядываю по не осторожности смятый бланк соседа в собственных руках.

– Нет. Это не то… я не списывала – пытаюсь тщетно объяснить очевидное. От нервов еще сильнее сминаю документ и не знаю, куда деться.

– Мора, ты подсматривала у Шакса ответы? Я крайне разочарованна твоим поведением.

– Нет… нет… я не списывала, – объясняю, но подсознательно чувствую, что мне не верят. Я бы тоже не поверила, ведь подозреваемый попался с поличным – держит в руках чужой бланк с ответами и читает его. – Правда. Клянусь. Я уже все решила! – поднимаю свой заполненный бланк, но мне не верят. Вижу злорадство чистокровных, в особенности их смешки и шепот говорят о том, что мне светит второй год. И тому факту они будут безумно рады.

– И как тебе не стыдно? – спрашивает учительница. Паника меня душит и не дает нормально объяснить. Правда, что объяснять, если чистокровные не желают слышать оправдания блохастой?

Не думала, что этот инцидент закончится подобным образом. Все подозрения быстро гасит свидетель:

– Она не списывала. Мы оба уже давно закончили. Заберите тесты, – приказывает Ситхе учительнице, а та его безусловно слушает и даже не отнекивается.

Я с недоверием поворачиваюсь к соседу и не верю, что он помог мне не остаться на второй год.

POV Мора

За летние каникула во мне происходят поразительные изменения. Исчезает странное ощущение, будто мы с Шаксом заклятые враги. Тот тест и поступок перевертыша связывает нас странными узами. Наверное, в дальнейшем я бы вспоминала с улыбкой этот момент, когда Шакс защитил мою гордость и не позволил оставить меня на второй год, Но, нет. С теплотой не вспоминаю тот день. Лучше бы он позволил оставить меня на второй год.

Тем летом я также понимаю, что я – девушка, а вокруг меня много парней и Ситхе – тоже мужская особь. Эта новость слишком сильно бьет в голову. Вероятно на каникулах было мало пищи для ума и потому я стала думать на подобные странные темы. Глядя на ухоженную красавицу Зару, мне тоже хочется стать такой же красивой. И я, правда, чувствую себя красивой, даже несмотря на то, что у меня нет богатой дизайнерской одежды и даже просто большого гардероба нет, но итак можно продержаться.

Принимаю решение прекратить прятать волосы в пучок. Вместо этого теперь по утрам долго и тщательно расчесываю их перед уроками, чтобы они были прямыми и блестящими, расправляю плечи и почаще улыбаюсь. А на самом деле, наверное, я была такая уверенная в себе из-за внезапного роста груди. То было пусто, то резко выросло, поэтому скорее всего стала счастливая и красивая. Не такая я уж костлявая крыса, как меня однажды обозвал Шакс, когда в том году я, попав под дождь, зашла в кабинет.

Почему-то мне кажется на втором году совместного обучения наши отношения изменятся, ведь сначала я, а потом он протянули друг другу руку помощи. Хотя, он не нуждался в помощи, но это не столь важно.

Захожу в первый учебный день очень рано, но Шакс оказывается уже там. Конечно, не здороваюсь, но краем глаза рассматриваю его.

Теперь замечаю, что его ноги не такие уж страшные. Они просто массивные и длинные, он коленями почти упирается в парту, тогда, как мне парта достает до груди. И его руки не такие уж длиннющие, а просто по-мужски большие, особенно костяшки и кулаки огромные. Один его кулак, наверное, как пять моих. Интересно, а его руки всегда грубые? Как он обнимает девушек? Есть ли нежность в его руках? Или он всегда грубоват даже если обнимает девушку за талию…

И обо всем этом я думаю, сидя с ним за одной партой, в первый же день. Такое ощущение, как будто мне не хватало летом этого напыщенного индюка.

– Здороваться не учили? – слегка пинает мой стул носком кроссовка. От удара вздрагиваю и недовольно закатываю глаза к потолку, вопрошая у него, сколько Ситхе меня будет еще доставать? Теперь уже проще. Нет ощущения, что со мной рядом парень. Сейчас опять враг.

С оскалом, плохо напоминающим улыбку, поворачиваюсь в его сторону и мило отвечаю:

– Привет, чистокровный, – мельком оглядываю его внешность, в особенности загар и замечаю. – Я смотрю поджарился на солнышке и вымахал на две головы. В проем двери влез или стукнулся тыковкой? – киваю на вход в кабинет.

Шакс готов уже блеснуть очередной издевкой, отыграться на мне за мой язык-скальпель, но нашей милой беседе мешают одноклассники, возникшие прямо возле нашей парты. Перевертыши заговаривают с Шаксом и обсуждают сегодняшнюю встречу вечером. Хотят увидеться по случаю нового учебного года.

Меня сегодня чистокровные еще не обозвали, волосы не выдрали, юбку не разорвали и потому я молчу и радуюсь тишине. Задумчиво вынимаю тетради, ручки и кладу на стол. Отсчитываю долгожданные минутки до того момента, как прозвенит звонок и от нашей парты уйдут все любопытные. Не люблю внимание чистокровных.

– А наша блохастая за лето выросла? – парень ставит локти на парту передо мной и улыбается прям мне в лицо, а после этого трогает мои волосы. Неожиданно поведение одноклассника, еще и чистокровного перевертыша меня удивляет и я не сразу нахожусь с ответом. – Мора, а ты пойдешь на вечеринку? Я тебя подвезу на своей тачке. Отец дал погонять.

Парень не упускает возможности похвалиться своей машиной. При условии, что мы не совершеннолетние и не у каждого чистокровного имеется автомобиль, то стоит признать – это круто. Парень ждет точного ответа, но я пока не нахожусь, что ответить. Немного удивлена и размышляю, как бы поступить. Одноклассники делаю шаг мне на встречу. Это хороший шанс наладить хоть какое-то подобие дружеских отношений. Сколько можно воевать? Всю жизнь воюю с ними. Но мне не дано ответить, потому что в разговор встревает Шакс. И от его голоса даже я запинаюсь, хотя обращение было не ко мне. Что-то в нем проявилось угрожающее, режущее наши нервы тонким скальпелем.

– Блохастая не пойдет. Лучше я посажу тебя в «Свою» тачку и мы вместе прокатимся в одно место, из которого не существует пути обратно. Это будет очень веселая поездка в один конец.

После замечания, сказанного в абсолютной тишине, общее хорошее настроение портится, а чистокровные, слыша звонок на урок, послушно и трусливо отступают. Одним словом – изображают отсутствие слуха.

Естественно приглашение было единоразовым. Когда Шакса нет рядом, издевательства и пренебрежения от перевертышей обретают новую мощную волну. В последующем, я часто злюсь на Шакса за то, что он не дал пойти на вечеринку. А вдруг я бы со всеми подружилась? И настал бы конец пренебрежению чистокровных, но умы перевертышей, как оказывается сложно изменить. В них природой заложено главенство над смешными блохастыми и людьми. Люди раньше также относились к приматам.

Действительно, в этом году наши отношения с Шаксом стали лучше. Мне даже казалось, что мы почти друзья.

А в тайне казалось, что мы больше, чем друзья, ведь ко мне он относился не так, как к другим Сучкам. Только со временем поняла, что он действительно выделял меня – как хозяин своего щеночка. Помашет косточкой, подразнит меня и бросит ее, заставляя меня бежать за ней. Нравилось ему наблюдать мою взрывную реакцию.

Со временем стала замечать, что встаю с утра с улыбкой и жду новый учебный день. Мне даже все равно, если какой-нибудь осел плюнет жвачкой на волосы. Это все такие мелочи, потому что мне будет весело на уроках.

К концу второго года обучения я неожиданно узнаю, что Шакс обратно уезжает к себе в столицу и эта новость меня немного выбивает из колеи. Так странно себя чувствую, сложно описать. Наверное, меня сковывает ощущение скорой потери. Я уже настолько привыкла быть его соседкой и чувствовать его личный запах, смешанный с одеколоном, что не знаю, как буду без этого запаха? После школы обычно прихожу, а моя кожа, когда моюсь в душе, отчетливо пахнет его дурацким одеколоном. Бабушка уже думает, что я слишком чистоплотная.

А когда в предпоследний день обучения мы дежурим в кабинете, я и вовсе чувствую легкую грусть, хотя сама себе в этом никогда не признаюсь. Дежурить должны четверо, но Шакса всегда прогоняет еще двух парней -дежурных. Всю работу якобы берет на себя и меня, но по итогу – убираюсь я, а царственная особа, которая не умеет держать тряпку в руках, сидит на первой парте и смотрит в телефон. Поначалу было очень неудобно, складывалось странное ощущение, что он следит за моей спиной или смотрит мне на бедра. И я очень боялась, что когда наклоняюсь и подметаю, например, то моя юбка поднимается, а позади всевидящий Шакс. Я даже пару раз присматривалась. Мало ли, правда, подглядывает. Вроде, нет. Потом успокоилась.

И в этот предпоследний день мы тоже убираемся, а у меня все валится из рук. Убираюсь медленно и неохотно. Язык – враг мой. Не проконтролировав его, резко выпаливаю:

– Шакс, помоги, пожалуйста, я не дотягиваюсь, – показываю тряпкой на доску и то место, докуда не дотягиваюсь. Это было самое трудное, что я сделала в жизни. Не знаю почему, но назвать его по имени стоит огромных трудов и силы воли. Это означает – провести между нами общую линию. Соединить наши личности, а ранее, понимая всю тщетность дружбы с Ситхе, ставила перед ним границу. А сказав вежливо «пожалуйста», просто ввела его в ступор.

Завтра его последний день и мы больше не увидимся. Не хочу потом жалеть о том, что не сделала.

Хочу поцеловать его. Узнать, какого это? Он других целует, а почему не меня? Я тоже хочу его поцеловать. Сильно хочу, что терпеть уже и сдерживаться невмоготу.

Удивленный моим поведением, он так и быть, спрыгивает с парты и идет стирать доску. Я – удивлена, я в шоке от своего поведения, он тоже в шоке. Между нами все слишком странно. Пытаюсь понять, что происходит со мной. Не знаю, что делать и куда деваться, просто стою у стены и смотрю в одну точку за окном и отмираю только, когда надо мной нависает тень Шакса, а его рука "встает" на стену рядом с моим плечом.

– Сегодня готов выполнить одно твое желание. Любое. Подарок тебе сделаю на прощание. Если бы не твоя недовольная блохастая физиономия и наивные попытки обставить меня по оценкам, помер бы от скуки…

Он не успевает закончить, как у меня внутри происходит эмоциональный взрыв, предохранитель от глупости слетает, на миг забываю, кто я, кто он. Видно самоконтроль не вечен. Рано или поздно его срывает. Не думаю о последствиях, не анализирую поведение. Тело само действует. Не мешкая протягиваю руки и обхватываю за Шакса за шею. Встаю на цыпочки и, прижавшись к грудью к его прессу, тяну его голову вниз, а сама слепо нахожу его губы и прижимаю к ним своими. Ледяные, сухие, как и он сам. Скорее всего сейчас оттолкнет. Сейчас оттолкнет и скажет:

"Ты чокнулась, блохастая? Фууу, как ты посмела притронуться ко мне своими грязными губами?"

Пока я, стою на цыпочках, прижавшись к его губам, он не реагирует. Никак. Стоит, как статуя. Руки его также безвольно висят вдоль бедер. Через пару секунду понимаю всю глупость собственного поведения. Размыкаю "поцелуй" и встаю обратно на полную стопу. Раскрываю веки, хотя стыдно до безумия и оттого смотреть на него не хочется. Хочу сбежать. Прям спиной "влиться" в стену позади себя и "вылиться" из нее уже в другом кабинете.

Шакс не дает сбежать. Резко отмирает, обхватывает меня за бедра и сжимает их, поднимая меня обратно на цыпочки. Повыше к себе, а после целует. Уже не просто прижимается губами, как я, а приоткрывает губы и дерзко вторгается в мой рот языком. Мои ребра действительно трещат от его сильного объятия и крепких рук. А

Судя по его поцелую, сейчас у него сорвало внутренний фитиль. Может он представил на моем месте безумно сексуальную модель или певицу и потому с таким запалом жаром набросился на мои губы. Не успеваю пискнуть, а уже оказываюсь отнесенной на парту. На ту самую, на которой он вечно сидит и смотрит. Даже во время переноса наших тел, наши губы не размыкаются. В отличие от холодных губ, дыхание у него огненное. Оно же заряжает меня и ответным огнем. Шакс поддерживает меня за спиной, я его за шею, чтобы не упасть, поскольку он очень уж сильно склоняет мое тело на горизонтальную поверхность.

Мне плевать, что кто-то зайдет в дверь и увидит нас в столь развратной позе. После этого меня скорее всего выгонят из школы, а Шаксу и слова не скажут. Моя репутация будет загублена к черту. Но мне глубоко плевать, потому что… потому что… я кажется задыхаюсь от яростного поцелуя. Язык и губы горят от его дикости. Я наивно предполагала, что поцелуи более нежные, а от этого мне не хватает воздуха. Цепляюсь в его шею, запуская ногти в его слегка вьющиеся на затылке волосы, царапаю его кожу и получаю много новых и ярких эмоций.

Только не учла, что опасно дразнить зверя. Нельзя махать возле него красной тряпкой. Давать себя трогать. Пылко отвечать и раззадоривать. Только, когда Шакс настойчиво прижимается бедрами к моим расставленным ногам, то меня прошибает внезапное осознание, что его руки уже вовсю гладят меня под юбкой, исследуют мою кожу между чулками и нижнем бельем. Более того весом тела он давит мне на грудь, чем заставляет покорно лежать на парте. Его поцелуй хоть и с самого начала не был нежным, то сейчас от него болят губы, а во рту командует его язык, который не дает говорить, позволяет дышать только урывками.

– Я хочу укусить тебя, – обозначивает свои намерения и тогда же накрывает мощный откат. Я понимаю до чего дошла. Еще слишком рано, мы совсем юны и я хотела просто поцелуя, не собиралась идти дальше. Пытаюсь оттолкнуть Шакса, но не получаю должного эффекта. Он отходит от толчка, но снова набрасывается, как голодный. Тогда я всерьез паникую. Прошу, молю и он в какой-то момент отступает. А может не мои просьбы его остановили, а то, что через секунду дверь в кабинет открывается и появляется один из учителей. К тому моменту Шакс успел отойти от меня и отвернуться к окну, чтобы нечаянно не продемонстрировать свой "боевой" настрой. И я успеваю поправить юбку до приличной длины и свести колени.

***

Тем вечером я весь день прячусь от бабушки и сижу напротив зеркала. Трогаю свои припухшие губы. Жестоко смятые и зацелованные губы, которые налились кровью и пульсируют под пальцами.

Боже, Мора, это же Шакс. Вредный, глупый… ну, ладно не глупый, наоборот очень сообразительный. Но он мерзкий и постоянно обзывает тебя крыской и седой. Считает за пустое место. А ты ему себя предложила? Какой стыд. Очнись, дура, очнись. Где твоя хваленная холодная логика? Ты выше всех этих глупых девчонок, влюбленных в Ситхе. Ты их выше. Молю себя и легонько стучусь лбом о зеркало и пытаюсь очнуться от дурмана. Просто никогда прежде не ощущала подобных эмоций, а все новое, как известно, будоражит, заводит, дурманит мысли.

О чем я думаю, если завтра он уезжает к себе домой и больше ноги его не будет в нашем бедном городе?

На следующий день я опять какая-то странная. В ожидании звонка сижу за партой сама не своя.

– За десять секунд промок, как тварь, – сосед садится рядом. Я даже не оборачиваюсь на Шакса, лишь покрепче держусь за ручку и пытаюсь успокоиться, уговаривая себя, что ничего не произошло. А что произошло? Я просто его поцеловала. У нас уже все одноклассницы целовались. Я тоже девушка и любопытная девушка. Поправляю мокрые после дождя волосы на левой стороне лица так, чтобы получше скрыться от внимания соседа.

– Ты меня игноришь, крыска? – специально обзывает крыской, после этого я обычно начинаю в ответ обзываться и ругаться. Но не сегодня.

Нет. Я не игнорю, но что мне тебе сказать? Доброе утро, милый Шакс, сегодня я не сомкнула глаз, потому что все время думала о нашем поцелуе и очень не против его повторить еще раз двадцать, а то и сотню.

– Крыска, я к тебе обращаюсь! – грубо тянет за прядь волос и поворачивает мое лицо. Наверное, очень красное и смущенное лицо. Теперь я понимаю, что такое значит «хочу провалиться под землю». Точнее под пол. В преисподнюю. В ад. У дьявола и то менее жарко находиться, чем сейчас опасно близко рядом с ногой и телом Шакса. От смущения сейчас сгорю до угольков. А этот гад ползучий довольно хмыкает. При виде моего лица насмешливо поднимает уголок губ, на что возникает порыв дать ему оплеуху.

– Я знал, что ты течешь по мне, как и все девчонки.

Надо отдать мне должное, поскольку я оказалась покрепче, чем остальные девчонки, но, к несчастью, под напором обаяния Ситхе по прошествии двух лет моя крепость все же рухнула… Вчера рухнула, похоронив меня под обломками кирпичей.

От стыда и глупости хочется сделать что-то или сбежать. А он опять меня оскорбляет и унижает.

– Не надейся. Мне просто было любопытно, – шепчу как можно тише, чтобы никто не услышал. После громкого заявления приходится держать лицо. Беру тетради с ручками, поднимаюсь с гордой спиной и впервые за два года ретируюсь на одно из не занятых мест – на третий ряд рядом с одноклассником. Лучше с этим толстым чистокровным с вечно капающей на кофту слюной, чем с Ситхе.

Гроза 

POV Мора

Урок проходит крайне напряженно, я все время подсматриваю за плечом Шакса. Должна радоваться, ведь больше не увижу говнюка. Платочком помашу. После уроков, ожидая Зару от директора, выхожу в рекреацию и наблюдаю за грозным небом за окном, но что-то тревожно на душе. Не дождавшись прихода подруги, устало возвращаюсь в кабинет. Не зря терзало тревожное ощущение.

Слышу девчачий смех, а возле моей партой наблюдаю столпотворение учеников.

– Я его поцеловала, – громко произносит одноклассница, а в руках что-то держит. От тревожной догадки (что именно) сердце заходится с лихорадочным стуком. Поверить не могу. Сначала замираю возле двери, но потом буквально бегу к своему месту. В моем рюкзаке всегда лежит ежедневник, в котором кратко описываю события дня, благодаря этому помню каждый день в подробностях. И вполне возможно, что в нем я часто упомянала Шакса.

– Вы смотрите… Она раз двадцать написала имя «Шакс», – и ведь Сучка знает о моем появлении, но продолжает цитировать строчки. Мое терпение лопается, как натянутая нить, и я взрываюсь, не опасаясь гнева чистокровных.

– Не смей читать! Разве это твое?! – пытаюсь пробраться сквозь столпотворение перевертышей и добраться до ежедневника. Как только доберусь до нее, непременно укушу ее, руку отгрызу. Эта тварь залезла в мой рюкзак! Копалась в моих личных вещах.

Но чистокровные стоят передо мной и мешают дотянуться до Сучки. А она надсадно хохочет и показывает подружкам мои личные записи:

– Шакс, разве не мило? У вас лЯбовь?– язвит Сучка, а меня аж трясет от ярости, кулаки сжимаются. Отталкиваю стоящих передо мной парней и вцепляюсь язве в ее ухоженные волосы, дергаю их на себя, на что она визжит, а ее подруги толкают меня в плечо, отчего я ударяюсь бедром о парту. Адреналин и ненависть горят во мне, глаза горят бешенство и тело пульсирует от эмоций. Несмотря на боль и унижения готова всем волосы повыдергивать. Четверо девчонок готовы точно также меня отпинать до смерти, но Шакс охлаждает наш порыв:

– Очень мило. Еще одна на мою голову… – поворачиваюсь и вижу, как он с яростью вперемешку внимательно смотрит. Парализует меня. Воздух искрит и взрывается. Видимо, поставила его в неловкое положение и он злится. Хочет что-то сказать мне, но со стороны приоткрытого окна доносится сигнал автомобиля.

Вот наверное тогда, мои эмоции к нему закончились. Наглухо отрубило. Все что раньше было от разочарования подохло. Сгнило в его безразличных, бездушных словах.

– Это за мной, – как будто ничего не происходит Шакс берет пакет с тетрадями и забрасывает его себе на плечо. При его подъеме перевертыши расступаются, даже четверо Сучек отходят от меня, давая ему дорогу для передвижения. Возле меня он останавливается и смотрит сверху-вниз. Как и всегда снисходительно. Берет меня за лицо и вертит его из стороны в сторону:

– Вы серьезно подумали, что между нами может быть что-то? Мора неужели и ты подумала? – от его прямого взгляда и ухмылки хочу сжечься на месте. Сгореть и остаться пеплом под ногами. Так стыдно никогда не было. Никогда и ни о чем не сожалела, как в ту минуту о том, что вчера поцеловала его. Сожалею о поцелуе, о его губах и о его лживом желании: «Мора, хочу укусить тебя». Ложь. Все грязная, мерзкая ложь и обман. А он – истинный ублюдок.

Ему кажется мало моих унижений, игнорирует то, как я сжимаю пальцы в кулаки, словно готова ногтями разодрать ему глаза и потому продолжает словесно убивать:

– Похоже я страдаю кратковременной потерей памяти и иногда забываю, что влюблен в тебя. Ладно, блохастая, дерзай. Найди себе какого-нибудь более или менее приличного перевертыша, а я поехал из этой дыры.

За все время ниразу не подняла взгляд. Только на последних словах, когда убрал пальцы от моего лица, то я посмотрела и увидела пустоту. Привычную, холодную пустоту. После этого он идет на выход. Ровным, отточенным шагом. Дверь закрывается за Шаксом, отделяя меня от него и возвращая на место, где находится скопление перевертышей.

И он просто ушел, хотя знал, что сейчас меня настигнет кара за то, что посмела огрызнуться на перевертышей, за то, что вцепилась Сучке в волосы. За то, что устала терпеть и показала вновь характер.

Я считала, что между нами небольшое перемирие, ведь мы – соседи, но, видимо, наивно полагать, что между нами своеобразный мир и он хотя бы не уйдет так просто, когда я в ловушке однокласников. Надеялась, что блохастая в моем лице хотя бы достойна помощи? Зря. Очевидно, что за то, что вцепилась в волосы одноклассницы, меня покарают. Даже, когда дверь закрывается, надежда еще горит, есть вера в его возвращение. Так и представляю, как он скажет:

– Не трогайте блохастую. Хер с ней, пусть живет. Я сегодня счастлив и милостив.

Это было бы свойственно Шаксу.

Но он ничего не делает. Достаточно было одного его весомого слова, чтобы спасти меня, но выходит – он дал добро на издевательства. Смотрю на надвигающихся чистокровных, в чьих глазах читаю бешенный азарт поглумиться над блохастой и чувствую лед в крови. Все внутри замерзло.

Таким образом быстро подыхает любая симпатия, а в последующем она гниет в могиле с червями. За пять минут, которые смотрю на злобных перевертышей быстро происходит исцеление от глупости. Во мне больше нет ничего кроме ненависти и презрения к Шаксу. Он сжег все внутри своим поступком.

***

Безусловно, я сопротивляюсь одноклассникам, удается даже выбежать на улицу и спрятаться в кустах, но добычу быстро ловят. Уроки давно закончены. В школе мало людей и вряд ли кто-то остановит одноклассников, когда наказание касается блохастой. Меня ловят при попытке побега и бьют в живот. Достаточно двух удара в солнечное сплетение и мне не вздохнуть. Затем меня тащат в заброшенный спортзал, где никто не услышит моих отчаянных воплей и попыток вырваться. Разбивают мне нос, губы об стену или колено, делают все, чтобы мое лицо стало не красивым и больше не привлекало кобелей.

Я лишь с усмешкой цитирую:

– Давно меня так не били.

Больше не сопротивляюсь, потому что это только добавит азарт Сучкам. Пусть немного побьют, я потерплю и на этом все закончится. Но, когда они бьют меня лицом в грязное, старое стекло, то забывают об одном – оно уже разбито. После нескольких ударов я лечу в открытый проем вместе со стеклом. Трусливые Сучки, в ужасе понимая, что наделали, орут, но не успевают меня подхватить, поэтому я все же выпадаю из окна на землю. Некоторое время от боли не могу пошевелиться. Чувствую как дождь льет на голову и на ослабленное тело. Сучки и кобели быстро сбегают с места преступления, оставив меня там помирать. До дома несмотря на боль, ливень и грозу иду сама.