Текст книги "Напарник обмену и возврату не подлежит (СИ)"
Автор книги: Лена Тулинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
– А умирают обычные люди, – с горечью сказала Ферра.
– Умирают обычные, – вздохнул Альтео, и опять его голос показался Эрманике каким-то странным. – Я как-то не так себя чувствую. Начать даже с того, что я вообще не должен чувствовать ничего. Это всё смерти…
– Куда ты исчезаешь? Откуда появляешься? – задала вопрос Ферра.
– Я не могу объяснить это, – сказал Альтео. – Но с некоторых пор исчезать стало как-то сложнее. И знаешь, что? Дженна снова видела меня. Мне страшно.
И с этими словами он пропал.
ГЛАВА 3. Везунчик где-то у грани
Наутро Ферра наконец-то сумела встать – при поддержке врача, который непрестанно ворчал, что надо быть осторожней и что магия не всесильна. Как и медицина. И вообще никто не всесилен, кроме бога, а его, как известно, выдумали на заре времён.
Под это ворчание она смогла, наконец, дойти до соседней палаты. Чезаре Гатто вскочил с кровати и тут же болезненно скорчился.
– Кама Ферра! Детектив! – воскликнул он, глядя на Ферру с щенячьим обожанием. – Я тоже уже могу ходить! Но с костылём!
– А что же не зашёл ко мне? – спросила Эрманика растроганно.
– Не хотел тревожить, – смущённо сказал стажёр. – И не знал, вдруг вы… не хотели меня видеть?
– Ты глупый котёнок, – Эрманика протянула к мальчишке руки.
– Давайте, загоняйте себя в гробы, – буркнул доктор, но Ферра и Гатто уже обнимались и не слушали его. – Подумаешь, встать они могут. Это, наверное, бог помог.
– Нет, это один волшебник с руками, которые способны творить чудеса, – повернулась к нему Эрманика. – Скажите мне, а другой пациент… Мад Гервас? Он как?
– По-прежнему. Не пойму, в чём дело. Голова? – отрывисто сказал врач. – Почему бог не помогает в действительно тяжёлых случаях? У меня уже четвёртый пациент умер. Если бог есть, зачем позволил придумывать оружие? Пули эти ваши…
– Можно его видеть? – спросила Ферра.
– Да на здоровье, – фыркнул врач. – Только он вас не увидит и не услышит. Он где-то там, за гранью, и ему наверняка хорошо. Бегает босиком по травке. Вас не вспоминает.
В палате было солнечно, но в лучах не поблескивало ни единой пылинки, такая тут стояла чистота. Ферра села на стул возле кровати Везунчика.
– Я ненадолго, – сказала она, накрывая своей рукой его безвольно лежащую поверх одеяла кисть. – Ты же веришь, что я твоё невезение. Тогда, значит, чем я дальше – тем у тебя больше шансов, Везунчик. Я скоро выпишусь, и ты сможешь вернуться… да?
– До тех краёв долетают только песни, – прошептал откуда-то голос Альтео. – Я-то уж знаю.
– Там, куда ты исчезаешь, эти края – близко? – спросила Ферра. – Когда Гатто был в бреду, он виделся с тобой.
– Возможно. Ничего нельзя сказать наверняка, потому что память страдает при этих перемещениях туда-сюда, – сказал Альтео.
– Но ты помнишь Дженну, – сказала Ферра.
– Это странно. Когда я появился возле тебя во время теракта, то вообще понятия не имел, кто и откуда взялся. Но на этот раз всё пошло как-то не так. И сам я уже какой-то не такой, и всё изменилось.
– Слушай, Альтео, – сказала Ферра, – а ты можешь попробовать поговорить с ним? С Везунчиком?
– Нет. Он как будто в ступоре. Но уверен: пение он услышит.
– Петь здесь? Прямо в больничной палате? – опешила Эрманика.
– Можешь в своей, в его случае всё равно. Я тебя слышал, – Альтео вдруг понизил голос, и Ферра попыталась приглядеться: где же он? Почему прячется? – Ты выучила новую песню. Жаль, что здесь не получится спеть в душе, да?
– Я могу спеть в часовне.
– Там могут быть люди, да и потом, разве можно в часовне петь что попало? – Альтео как будто смутился.
– Что попало нельзя, но я могу спеть гимн или даже псалом, это не запрещено, – Эрманика вдруг поняла, что эта мысль ей нравится. – Мы можем спеть вдвоём.
– Мне кажется, что ты тоже уже какая-то не такая, – сказал Альтео.
– Кто бы говорил? Ты вообще прячешься. Почему?
– Я не знаю, – сказал Альтео. – Мне хочется побыть невидимкой.
– Так что насчёт того, чтобы спеть вдвоём в часовне? Я готова петь до тех пор, пока Везунчик не очнётся.
– Возможно, пройдёт не один день, – ответил Альтео – вернее, ушёл от ответа, сказав что-то другое.
***
Легко сказать, что пойдёшь и будешь петь! Но Ферра оказалась не готова сделать это. Сразу тысячи сомнений начали одолевать её, и показалось, что ни звука не сможет она выдавить из себя в тишине маленькой больничной капеллы.
Тем более, когда оказалось, что в часовне отнюдь не безлюдно. Местный старенький падре, отчего-то полицейский капеллан Амадини, кто-то из ребят-патрульных и несколько гражданских в глубоком трауре. Эрманика обвела взглядом присутствующих, и до неё вдруг дошло, что происходит: кто-то из полицейских был тяжело ранен, а теперь умер. Беспорядки-то утихли, а последствия продолжались.
Ага, вот и гробы… Два простых гроба, обтянутых чёрной тканью и убранных скромными бумажными цветами.
Появлению Эрманики никто не удивился: она ведь была тут не чужая.
– Идём сюда, – Амадини сделал Ферре знак рукой. – Представь, тут сегодня нет певчих, а пора начинать отпевание. Поможешь мне?
– А можно? – удивилась Ферра.
– Если от души, то ничего, – прошептал капеллан. – Ты ведь знаешь слова реквиема?
Она лишь дёрнула плечом. Сколько раз она слышала реквиемы на похоронах? Сложно не выучить слова хотя бы пары из них.
– Помню, но не уверена, что смогу…
– Ты, главное, подхвати! Вдвоём как-то всё-таки лучше! – Амадини сделал умильное лицо, округлил глаза, прижал руки к сердцу. – А падре нам будет аккомпанировать на пианино!
И она запела. Дуэт получился, наверное, не слишком слаженный, но «если от души, то ничего». Правда, в какой-то момент Ферра поняла, что это даже не дуэт, а трио – она отчётливо слышала, как Альтео тоже подхватил песнопение. Она пела не только тем, кто отчаливал от этих берегов. Она пела тем, кто остался жив, чтобы оплакали своих мёртвых и отпустили хотя бы часть своей боли, отдав её богу. Она пела Дженне, которая сейчас всё ещё была в некоторой опасности, если кто-то из Братства задумает месть, и пела Везунчику, пребывавшему без сознания. Застрявшему между мирами живых и мёртвых и пока так и не выбравшему, на которой стороне остаться. Пела своей покойной бабушке и сыну Дженны, и его жене.
И под конец, когда клавиши пианино, такого же старенького, как и здешний падре, уже замирали под узловатыми пальцами, Ферре почудились голоса хора. Как будто все умершие певчие присоединились к ней и Амадини. И один голос был совсем детский. Такой прекрасный, что ангелы плакали, роняя чистые, как алмазы, слёзы на лица погибших полицейских.
***
Хмурый и неразговорчивый доктор пришёл на следующее утро и сразу схватил Ферру за коленки. Было больно и неприятно, но она терпела.
Руки у врача были очень горячие, и казалось, что кости плавятся под прикосновениями.
– Вы сегодня, доктор, не в духе, – попробовала заговорить Ферра.
– А вы вчера решили пробежаться и настояться, как будто уже здоровы, – буркнул врач. – Я разрешил дойти всего лишь до соседней палате. А вас не было два часа.
– Полтора, – поправила его Ферра.
– А мне вас теперь вдвойне лечить! И в полтора я не умею, – огрызнулся он. – Если выпишу, наверно, побежите на улицу разгонять демонстрации или ловить каких-нибудь бандитов? Ну так и не приходите ко мне потом, что у вас боли в ногах. Или рёбрах. Или в голове. И чем вы ещё там ушиблись! Хватило бы с вас того, что я возился с вашей дурацкой контузией, в конце концов, кама Ферра…
– Э, дело тут, видимо, не только во мне, – сообразила Эрманика. – Давайте-ка, доктор, вы просто посидите рядом и отдохнёте. И мне, и вам это пойдёт на пользу.
– Вы психолог, что ль? – исподлобья посмотрел на неё врач.
– Нет, а вот одна моя знакомая точно психолог. И она бы сказала, что вы здорово вымотались.
– Умер ещё один из ваших, – садясь на стул, сказал доктор. – Не сумел я его…
– Понятно, – сказала Ферра. – Знаете, в этом нет вашей вины. Вы сделали всё, что в ваших силах – но не вы убили этих парней.
– Ваша работа…
– Наша работа – чтобы в городе были мир и порядок. Иногда получается, иногда нет, – сказала Эрманика. – Так же, как и у вас – иногда просто случай запущенный или не хватило сил. Всё точно так же. И я точно знаю, что иногда надо отдохнуть – иначе просто допустишь страшную ошибку. Или вообще сгоришь. Сядьте, доктор. И выдохните.
– Да идите вы, детектив, – всплеснул руками врач. – Что вы понимаете?!
– Больше, чем вы думаете, – ответила Ферра, приподнимая собственные руки. – Прошу выписать меня и не тратить силы на то, что заживёт и так.
– Но вы отказываетесь…
– Дайте мне рекомендации, я поклянусь их выполнять и через неделю спокойно о них забуду. А вы сможете отдать свои силы тем, кого действительно надо спасать.
– Почему вы считаете, что вас – не надо?
– Потому что вы уже спасли, – ответила Ферра. – И я безмерно вам благодарна. Но вот мой друг Везунчик пока ещё где-то там… в полях. И если у вас будет свободная минутка, когда я выпишусь, и вы её уделите этому парню…
– Но руки-то ваши останутся в ужасном состоянии, – сердито и растерянно сказал врач.
– Я привыкла. И ортезы у меня действительно хорошие. С ними я чувствую себя увереннее. К тому же вы вселили надежду в то, что полное восстановление всё-таки возможно. Как знать? Быть может, я найду такого же великого целителя, как вы, но чуточку посвободнее – и тогда пальцы будут как новенькие! А вам сейчас важнее сделать передышку, после которой пойти к другим больным. К тем, кто умирает. Я ведь уже не умираю?
– Нет, – буркнул доктор.
– И кстати, прошу изъять у меня незаконно пронесённую сюда бутылку, – сказала Эрманика. – Мне кажется, её содержимое будет полезнее тем, кто в этом нуждается, а я точно обойдусь.
Доктор громко и некрасиво осудил нехорошие привычки людей – курение, пристрастие к тем видам сладостей, которые дурманят и убивают, вроде «пломбира», а также к содержимому бутылок не из молочного отдела магазина. Изъятую ёмкость он забрал и ушёл. Впрочем, почти сразу заглянул снова, уже без бутылки, и сказал:
– Ваш друг сегодня шевелил пальцами. Думаю, прогресс наступит – но чудес не ждите.
Но у Ферры были свои отношения с чудесами.
На другой день выписали Чезаре, а Дженна заглянула очень расстроенная и сказала, что очень переживает за Везунчика. Теперь она больше сидела с ним, чем с Эрманикой. Похоже, что Ферра снова осталась сама по себе, Альтео появлялся очень редко. А вернее – она слышала только его голос. Он будто начал чего-то стесняться, и с каждым днём отдалялся.
– Чего ты боишься? – спросила она, когда услышала в сумерках робкое «привет». – Не меня же?
– Себя, – ответил Альтео. – Каждый раз, когда я являюсь – возвращаться всё сложнее.
– Так не возвращайся, – удивилась Ферра.
– Так тоже не могу, я пытался.
– Но что нужно, чтобы ты остался? – вскричала она в раздражении.
– Живое тело, – сказал Альтео, чуть помолчав. – Я даже думал о том, чтобы вторгнуться в чьё-нибудь. Даже рассматривал Везунчика как вариант. Но не могу.
– Только не трогай Везунчика, – сказала Ферра. – Оставим ему шанс, даже если он один из тысячи.
– Всего лишь из ста. Он всё ещё близко к той грани – но уже повернулся лицом в нужную сторону, – это было сказано непонятно, но почему-то обнадёживающе.
– Что мне делать? – спросила Эрманика. – Как сделать так, чтобы он смог вернуться? И чтобы ты тоже остался. Ну?
– Если бы я знал, – сказал голос Альтео и больше уже Ферра ничего от него сегодня не слышала.
ГЛАВА 4. Почтовые угрозы
– Когда уже тебя там выпишут? – спросил шеф Солто в начале следующей недели.
– Со дня на день, – ответила Эрманика. – А что? Без меня никто не может задавить гидру организованной преступности?
– Эта гидра отрастила несколько новых голов, и мне они не нравятся.
– Вот новость, – кисло хмыкнула Ферра. – Чем же нам предстоит заняться?
– Мстителями, – ответил шеф. – Кто-то повадился пакостить членам совета Ситтарины. Так, знаешь, исподтишка и пока не смертельно. По мелочи, если не считать дочь Марчелло Габбары. Там попытка изнасилования, Марчелло застрелил двоих негодяев, теперь сам под следствием. Его жену и дочь мы вывезли из города, но девушка в шоке.
– Ещё бы, – сочувственно кивнула Ферра.
– А, и сына советницы Понтедро привязали цепями к пирсу, но река – не море, сама понимаешь, приливов и отливов не бывает. Так что он просто ночь просидел в воде по шею – волны от проходящих лодок, судя по всему, несколько раз угрожали ему утоплением, но обошлось. Остальные члены совета пока в порядке, разве что кто-то лишился накоплений, а кому-то поступали угрозы.
– Всё это до ужаса похоже на почерк покойного Чикко. Он точно умер?
– Я был на его похоронах, – заверил Ферру шеф.
– Это ни о чём не говорит. Тело могли подменить и даже выкопать, так что если Франческо чисто случайно жив… Он пойдёт мстить не только членам совета. Я бы задумалась о том, что будет с братьями Сеньо: Братство не любит неудачников и стукачей, а младший в их представлении именно стукач. А ещё я по-прежнему очень волнуюсь за Дженну.
– Она с Луиджи.
– Тогда и за него тоже, – сказала Эрманика. – Франческо Де Ритта – неимоверная сволочь. Ты вспомни, как перед судом нас пугали автоматными очередями в моём доме! Вот и сейчас он может…
– Ты говоришь о нём, как будто он жив, – прервал Солто, – а я был на его похоронах.
– Если бы это можно было как-то проверить! – тут Ферра поняла, что может попробовать. – Но если пакостит и не он, то кто-то явно из его ребят.
– Попробуем разузнать, – безнадёжно сказал шеф. – Но и без этих разборок у нас полно дел. В том числе убойных. Выходи уже из больницы, мы тебя заждались. Кстати, Чезаре Гатто теперь уже не стажёр. Я поставил его в напарники к Луиджи, а тебе притащу очередного новичка.
– Тебе их не жалко? Имею в виду новичков, – спросила Эрманика.
– Ты хочешь работать с Гатто?
– Он отличный напарник, но если решит, что ему лучше с Луиджи – препятствовать не стану, – обтекаемо ответила Ферра. – Со мной парень уже дважды нарвался на ранения. По этой же причине я и от новичка бы пока воздержалась.
– Но без напарника тоже нельзя, – прямо сказал Солто. – Опять начнёшь разговаривать с невидимками!
– Что может быть лучше невидимого и неслышимого другим напарника, – засмеялась Ферра.
– Ты сейчас шутишь? – спросил шеф, гневно взмахивая руками.
– Разве что капельку, – Ферра показала кончик мизинца. – Напарник, да ещё совсем зелёный – это ответственность и уязвимость. Два раза чуть не потеряла стажёра – и вся уже извелась. А ты мне уже нового подсунуть хочешь!
– Ну а какой выход? – насупился Солто.
– Я пока не знаю, – честно ответила Ферра. – Давай сначала выпишусь, а потом подумаем.
***
Во вторник её выпустили из больницы – правда с костылями. Добрый ворчливый доктор вышел провожать на крыльцо. Ферра подняла взгляд к окнам третьего этажа. Где-то там, в палате, оставался Везунчик, который сегодня, говорят, пошевелил не только пальцами, но и носом. Осталась часовня, где Эрманика успела спеть ещё пару раз и где боль из сердец уходила к небесам вместе с душами покойных. Осталась часть жизни, маленькая, но важная.
Ко входу подкатила патрульная машина, и старый знакомый Торрано, как вышколенный дворецкий, распахнул перед Эрманикой дверцу.
– Как дела? – спросила его Ферра.
– Подал заявление на перевод в детективы, – улыбнулся патрульный. – Правда, отдел не ваш, кама Ферра, но, может, пересекаться будем хотя бы время от времени. С мая приступлю к новым обязанностям.
– Вот как! Улицы останутся без ещё одного толкового полицейского, – сказала Эрманика.
Смуглое лицо Торрано потемнело. Ферра поняла, что и у него свой список потерь в затяжной войне с Братством. Патрульные гибнут куда чаще, чем детективы – им, работающим «в поле» приходится порой совсем тяжко.
– Значит, ждём пополнения выпускников с ускоренных курсов, – Торрано попытался улыбнуться. – Молодое поколение.
– Зато они шустрые и с огоньком в глазах, – вспомнив про Гатто, Ферра ответила патрульному тёплой улыбкой.
Дом встретил их чисто вымытыми окнами, распахнутой дверью и запахом вкусной еды. На пороге стояла улыбающаяся Дженна в нарядном переднике, а за нею маячили Гатто и Луиджи.
– Добро пожаловать, – сказала Дженна и протянула руки для объятий.
– Заходите, Торрано, – пригласила патрульного Эрманика, но тот, сославшись на работу, отказался и уехал.
– Хороший он парень, – задумчиво сказал Луиджи, глядя вслед автомобилю.
– А сколько хороших парней полиция уже потеряла? – грустно сказала Ферра.
Но думала не столько о погибших патрульных, сколько о Везунчике. Он ведь говорил, и не однажды, что она, Ферра – его невезение. И теперь с новой силой надеялась, что он придёт в себя уже потому, что она далеко.
***
Содержимое почтового ящика выпирало из него углами конвертов и газет. Ферра едва сумела вытащить всю эту кипу бумаги! Под беседы друзей за обедом, под тихий смех и улыбки она перебирала конверты – счёта оплатить, рекламные проспекты выбросить, газеты с уже просроченными новостями отложить в стопку «а вдруг понадобится». Писем Ферре уже давно никто никаких не писал, а тут вдруг она выудила конверт со штампом Ситтарины, на котором значилось вчерашнее число. Принесли, стало быть, только сегодня.
Как странно – штамп был местной почты, то есть проще всего было дойти до дома Эрманики и положить письмо в ящик, чем отправлять его в надежде, что его доставят вовремя. Да и дешевле, ведь надо оплатить марку…
И неясно, от кого – ничего насчёт отправителя на конверте написано не было. Ферра не была беспечной девочкой, тем более теперь, когда утратила одиночество и с ним – значительную часть неуязвимости. Поэтому она провела над конвертом рукой – обнажённой, без перчаток маг-ортезов, а потому, хоть и слабой, но особенно чувствительной. Будь письмо заряжено какой-то магией или содержи оно проклятие, начинающее действовать по прочтению, в пальцах ощутилось бы неприятное покалывание. Такая магия всегда оставляет след, но его не было.
Эрманика натянула обычные хозяйственные перчатки из тонкой резины, понимая, что письмо может быть ещё и отравлено. Наложила на себя магическую защиту. Огляделась – нет ли на крыльце кого-то, кого случайно может чем-нибудь задеть. Альтео наверняка бы сказал, что излишние предосторожности смешны. Или нет? Он тоже изменился, мало ли что он бы сказал.
– Это просто письмо, – прозвучало откуда-то сверху.
– А где ты?
– Я не знаю, – ответил ди Маджио. – Всё изменилось. Я боюсь появиться, мне страшны последствия. Но и уйти я уже не могу.
– Появился бы уж лучше, чем так пугать, – сказала Эрманика, хотя даже не вздрогнула. – Или хотя бы скажи, чего боишься. Можно будет сходить к каме Нетте-Дженца.
– Она профан от психологии, – ответил Альтео. – Но я навестил бы падре Амадини и Космо, с ними хоть весело. Особенно если учесть, что Космо может меня видеть, а падре… Ну, падре просто весёлый.
– В последний раз, когда мы его видели, он не был весел, – сказала Ферра. – Так что в письме?
– Обычные угрозы, можешь даже не открывать, – ответил Альтео. – Мало ты их видала?
– И от кого?
– От Сеньо.
– Это даже интересно, – протянула Ферра. – Разве с ним не покончено?
– Ну, он живой, задолжавший Де Ритта и дону, – начал перечислять ди Маджио, – со вконец испорченной карьерой – не мог же он остаться чиновником после тёмных историй и делишек с Братством! Зато хорошая новость: его настоящий брат с ним воссоединился. Окончательно переехал в Синтарину и больше не работает на Безголового в Понто-Виэсте.
– Ты как тот следователь, ищейка, – сказала Ферра и вдруг едва не схватилась за сердце. – Чёрт, Альтео. Он же сказал, что один из нас умрёт.
– С предсказаниями всегда так: или сбудутся, или нет, – сказал Альтео. – Ищейка даже не особо соврал, вы трое были на грани гибели. И Везунчик даже ещё не выкарабкался.
Ворча, что Альтео, выходит, кругом прав и всё-то про всех знает непонятно откуда, Эрманика распечатала конверт и развернула листок.
«Если хочешь сохранить жизнь старухе – заставь её исчезнуть сама, – было написано в письме. – Даём тебе двое суток, потом будешь винить только себя».
– Похоже, кто-то заставил ребёнка писать это, – сказала Ферра, глядя на аккуратные крупные буквы, старательно выведенные с нажимом. – Никакой совести у людей.
– Откуда у них совесть? – спросил Альтео. – Лючано Сеньо было лет пятнадцать-шестнадцать, когда он уже по уши замазался в портовой грязи. Да и его младший брат недалеко ушёл. Что будешь делать?
– Покажу это шефу.
– А где спрячешь бабушку?
– Здесь. Просто попрошу, чтобы завтра выставили тут охрану. Сегодня будем охранять Дженну на пару с Котёнком.
– Котёнок теперь не твой, – сказал Альтео со странной интонацией.
– Тогда одолжу его у Луиджи. Или пускай остаются оба, так даже лучше.
Ферра помолчала немного, затем добавила:
– Ну и у меня есть ты. Если не будешь постоянно куда-то исчезать и проследишь за тем, чтобы никто к нам не подкрадывался – так будет в самый раз.
– А что потом? – спросил ди Маджио.
– Потом я поймаю их. Братьев Сеньо. И ты мне поможешь. Если ты настолько хорошо чувствуешь как мёртвых, так и живых – тебе как напарнику просто-таки цены нет.
Польщённый Альтео разве что не замурлыкал.
– Я всегда мечтал быть твоим настоящим напарником!
– Жаль, что ты не совсем настоящий, но так порой даже лучше, – заметила Ферра. – И кстати, раз уж зашёл разговор о мёртвых! Можешь ты как-нибудь проверить, действительно ли Де Ритта умер?
– Вне всяких сомнений, – без малейшей заминки ответил ди Маджио. – Ушёл и не возвращался.
– И наследников у него не осталось, – задумчиво произнесла Ферра. – Тогда кто же действует настолько похоже на него?
– Так Лючано Сеньо и действует, – сказал Альтео. – Более того – он из шкуры вон лезет, чтобы доказать дону Альтеридже, что может быть не просто полезен…
– А что претендует на место Де Ритта, – закончила за него Эрманика.
– К тому же для него это единственный способ выжить, – подытожил Альтео. – Иначе ему просто крышка.
– А про Лауру ты что-нибудь слышал? – спросила Ферра.
– Она пытается восстановить репутацию отца и пролезть в верхушку Братства. Но ей не стать капо, как бы она ни старалась, – сказал ди Маджио. – Разве что женой капо – но из-за увечий не всякий решится породниться с незаконной дочерью Бенни Канова.
– Однако фамилию отца она уже взяла, – Ферра задумчиво посмотрела по сторонам, словно ожидала увидеть соглядатаев Братства, сидящих на дереве или прячущихся за забором.
– Эрми, – крикнул ей из окна Луиджи. – Всё в порядке?
– Да как сказать, – Эрманика вернулась в дом и передала ему письмо.
– Ишь ты, – покачал головой детектив. – Как думаешь, куда можно увезти Дженну?
– Никуда. Она для братьев Сеньо как старая бомба: запросто может рвануть. Они легко выследят, куда мы её перевозим, и уберут по дороге или ещё где-нибудь. Проще устроить здесь засаду и поймать негодяев на живца.
– Завтра? – уточнил Луиджи, глядя на листок бумаги так, словно думал прочесть что-то между строк.
– Очевидно, завтра, – с кислым видом кивнула Ферра. – Хотя я и сегодня буду настороже.
– Ты всегда настороже, – сказал старый товарищ. – Я позвоню шефу, чтобы прислал парочку ребят покрепче. Такие угрозы – не шутки.
– Да эти парни вообще не умеют шутить, – Ферра окончательно скисла. – Знаешь, о чём я жалею?
– О том, что решилась встрять в это всё? – участливо спросил Луиджи.
– Нет! О том что заглянула в почтовый ящик. Так хорошо было без этого письма… А оно испортило мне счастливый день.
– Эх, понимаю тебя, – усмехнулся детектив. – Но ещё не всё потеряно. Идём, там Дженна грозится, что торт будет съеден без нас. Шоколадный со сливками, между прочим.
– Такого беспредела мы допустить не можем, – сказала Ферра. – А некоторым Котятам шоколад вообще вреден! Всё, бежим, некогда унывать!
ГЛАВА 5. Всё меняется
Сильно после полуночи Эрманика пошла сдавать пост Гатто, который спал в гостиной на диване. Тут было не слишком темно – горел ночник, да и с улицы в окна попадал кое-какой свет от фонарей.
Склонившись над парнишкой, Ферра потрепала его по плечу. Спросонья Чезаре смешно пошлёпал губами, а потом взял Ферру за руку и потянул на себя. Она не ожидала такого и едва не повалилась на него сверху, а Гатто, проснувшись, подскочил и сел. Уставился на Эрманику с ужасом.
– Что такое? – спросила она вполголоса. – Я такая страшная?
– Нет, но… Извините, детектив. Я же… ничего?
– Тебе что-то снилось, – догадалась Ферра.
– Д-да, – смущённо выдавил Гатто.
– Извини, что вторглась в твой сон, но твоя очередь стеречь дом и Дженну, – оповестила его Ферра. – Вставай.
И подала ему руку, думая, что парень ещё не до конца проснулся. Чезаре поднялся навстречу, неловко обнял женщину и коротко поцеловал в губы. Смутился от этого ещё больше, принялся сбивчиво извиняться.
– Что должно произойти, чтобы ты понял, что проснулся? – поинтересовалась Ферра с искренним любопытством. – Поцеловать тебя по-настоящему, дать пощёчину, указать на твоё место?
– Я не знаю, – сказал Гатто. – Извините… Простите. Я…
– Бери оружие и обходи дом, только не шуми, все хотят выспаться. Следующим разбудишь Луиджи, он спит в кухне на полу. Особенное внимание двору и комнате Дженны, – распорядилась Ферра.
– Детектив… А мы ведь уже не напарники. И я не ваш стажёр, – лукаво улыбнувшись, вдруг встрепенулся Чезаре. – Могу я хотя бы на свидание пригласить… вас?
– Нет, Чиро. Мы договаривались: я не буду твоей девушкой. И чем раньше ты поймёшь, что я не гожусь для отношений – тем для тебя же лучше.
Сказав это, Ферра отправилась в свою комнату с твёрдым намерением проспать часов хотя бы до шести. В какой-то момент, правда, ей послышался какой-то шум в комнате. Она открыла глаза, но никого не увидела. Ей почудился звук далёкого выстрела, затем вой сирен полицейских машин. Но нельзя было поручиться, что звуки были не во сне.
В следующий раз Ферра проснулась ранним утром от шороха рядом. Приоткрыв глаза, она увидела стриженый темноволосый затылок, кожу, чуть отдававшую смуглотой, и мускулистую мужскую спину. Ниже была простыня.
Эрманика моргнула в надежде, что это наваждение и оно сейчас пропадёт. Затем подумалось, что рядом почему-то оказался Гатто – более настырный, чем ей казалось вначале. Но потом поняла, что это не может быть стажёр Котёнок: у того не было такой крепкой шеи и таких плеч.
Вздрогнув, она запозданием секунды на три схватилась за пистолет. Почувствовав движение Ферры, мужчина повернулся к ней лицом и, смешно скосив глаза, посмотрел на дуло пистолета, которое почти уперлось ему в лоб.
– Пуля ведь не воображаемая, – сказал он чуть сипло, и Ферра почувствовала его дыхание.
Не слишком свежее, но, пожалуй, и не особо противное. Однако не придала этому значения: это был Альтео ди Маджио, фантом. Что до дыхания, оно могло и почудиться от волнения.
– Альтео? Что за фокусы? – спросила она, опуская оружие. – Где твоя одежда? Ты напугал меня.
Лицо ди Маджио нахмурилось, потом напряглось.
– Я слышал выстрел, – сказал он, будто бы с трудом вспоминая, что происходило, – испугался за тебя… проявился, выйдя из тени, и вот.
– Где твоя одежда? Ты голый, – нервно ткнула в направлении простыни Ферра.
– Там ещё человек вроде бы погиб, – медленно, будто не слыша её, сказал Альтео. – И меня что-то прямо толкнуло к тебе. Я за тебя боялся.
– Альтео! – он был так близко, что Ферра, не задумываясь, толкнула его в плечо.
И взвизгнула.
Рука не прошла сквозь фантомное тело. Она наткнулась на тёплое, твёрдое, живое плечо и осталась на нём. Альтео отшатнулся и свалился с кровати.
– Что это? – заорал он во всю глотку.
– Ты живой? – вскричала перепуганная Ферра и завернулась в простыню, хотя по обыкновению спала в трусах и майке.
– Кто живой? Я? – ди Маджио в панике ощупал себя руками, посмотрел на кое-что ниже пояса и ошалело перевёл взгляд на Эрманику. – Я не знаю.
– Кама Ферра! Детектив! Эрми! – в дверь застучали в несколько рук, тревожные голоса зазвучали совсем рядом.
– Дурной сон, – объявила Ферра.
– А мужской голос? – настырно спросил Гатто. – Детектив, я вхожу.
– Не входите, я не одета, – крикнула Эрманика.
Но кто-то – скорее всего, не стажёр, а Луиджи – уже отомкнул замок и повернул ручку двери. Ферра сидела на кровати, прижимая к груди простыню. Ди Маджио от входа было не увидеть, он лежал на полу за кроватью.
– Что тут происходит? – спросил Луиджи. – Ты кричала, потом что-то грохнуло…
– Грохнуло, – повторила Эрманика одними губами.
– И мужской голос, – не унимался Гатто, видимо, ревнуя к неизвестному мужчине, которому, быть может, повезло больше, чем ему.
Или не повезло… тут как посмотреть.
– Свалите отсюда! – не выдержала Ферра. – Дайте хоть одеться, а потом поговорим!
Луиджи и Гатто переглянулись, покраснели, как две свёклы и, толкаясь, выскочили из комнаты.
– Теперь ты, – рявкнула Ферра. – Исчезни!
Альтео, прикрываясь подушкой, которую бессовестно стянул с кровати, попятился к двери.
– Нет! Как ты это делал раньше! Господи, и угораздила тебя… Почему ты голый? Почему появился именно… именно в моей кровати?
– Я не знаю! – похоже было, что ди Маджио ошарашен ничуть не меньше, чем Эрманика.
– Просто испарись, а потом опять стань воображаемым, – простонала Ферра. – Ты не можешь быть настоящим! Так не бывает!
– Я уже попытался исчезнуть, Эрми, – сказал Альтео несчастным голосом. – Я не могу. Прости, кажется я… этого и боялся. Я говорил: становится всё труднее появляться и исчезать.
– Стой, не ходи туда, не в таком виде, – отчаянно зашептала Ферра. – Иди сюда, дай… Протяни руку. Боже праведный, Альтео. Дай мне руку.
И, вздрагивая, коснулась обнажёнными, беззащитными пальцами такой же уязвимой и хрупкой руки. Нет, конечно, то была рука мужчины, но в сравнении с оружием или магическими протезами она была значительно слабее.
Пальцы переплелись с пальцами. Рука была тёплая и настоящая.
– Боже правый, – повторила Ферра. – Что же теперь мне с тобой делать?
Эмоции обрушились на неё, словно ливень на майский сад: смятение, изумление, попытки одновременно и отрицать, и принять возрождение человека, невозможное и в то же время как факт свершившееся вот только что. Нет, не только что! Альтео ди Маджио возродился в воскресенье, двадцатого апреля, то есть уже больше недели назад, а сегодня обрёл человеческую оболочку. К удивлению примешивалась и радость, но к радости в комплекте шёл страх. Ещё на одного человека выросла ответственность. И даже больше того: как его, непонятно откуда взявшегося, интегрировать в общество?
– Я или проснусь, или упаду в обморок, – сказала Ферра, не в силах как-то упорядочить чувства и мысли.
– А лучше дай мне штаны, – откликнулся Альтео, убирая руку и смущённо, криво улыбаясь. – Я не могу появиться перед всеми в таком виде.
