Текст книги "Возрождение (СИ)"

Автор книги: Лена Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Я совсем запутался в собственных мыслях и чувствах. Как во всем разобраться? Ведь душа моей матери навсегда останется для меня тайной, и я не смогу узнать наверняка, как она ко мне относится на самом деле. Кто я для нее? Близкий человек или просто орудие в борьбе за добро и справедливость? Бывшее орудие…

Вдруг что-то резко кольнуло меня в области груди, я отчетливо почувствовал опасность, резко дернулся и… проснулся.

Реальный мир встретил меня дикой, нестерпимой болью по всему телу.

– Что за…? – незнамо у кого спросил я, открывая глаза.

Увиденное повергло меня в состояние крайнего шока. В первую секунду мне даже подумалось, что я и не проснулся, просто сон сменился другим, кошмарным и отвратительным. Я был с ног до головы оплетен то ли стеблями, то ли корнями, то ли вообще чем-то непонятным, но явно растительного происхождения.

Но это было еще далеко не самое страшное. Ладно, если бы меня просто опутали, как веревками, но растению-монстру этого было явно мало: три самых длинных его отростка проникли прямо внутрь моего тела, разорвав кожные покровы (об одежде я вообще молчу). Это и была та самая боль, которую я почувствовал сразу, как вырвался из объятий сновидения. Теперь вырываться нужно было из объятий этого хитрого хищника.

Сперва я, обезумев от ужаса и паники, пытался сломать смертоносные стебли руками, но вскоре осознал, что это бесполезно – они слишком толстые и прочные. Тогда я, крича от боли и ужаса, достал кинжал и принялся орудовать им. Но и это не сильно помогало. Растение пожирало меня изнутри, и я чувствовал, что с каждой минутой слабею.

Идея применить магию пришла внезапно. Я зажмурился, прошептал заклинание, и в ту же секунду хищный цветок вспыхнул неистовым синим пламенем, которое вскоре перекинулось и на его соседей. Правда, досталось и мне самому, но уж лучше огонь, чем стебли, высасывающие кровь.

Почуяв опасность, эти живые веревки сами отпустили меня и попытались вновь зарыться в землю, из которой и появились. Одну я, правда, все-таки срезал кинжалом, и конец корня до сих пор конвульсивно шевелился внутри моего тела, вызывая головокружение, тошноту и жгучую боль.

А поляна тем временем уже пылала, испуская столпы едкого дыма, от которого становилось трудно дышать и слезились глаза. Это был самый настоящий лесной пожар.

«Ну и пусть эти жуткие монстры сгорят дотла!» – думал я, когда, весь обессилевший и израненный, бежал к лесу.

Перед глазами у меня все плыло, появились какие-то темные пятна; голова будто бы налилась свинцом; ноги дрожали, отказываясь подчиняться. Я бы давно уже упал без сил, если бы не осознание того, что это приведет к моей неминуемой гибели. За жизнь я был готов бороться до конца. К тому же, мне помогал верный Пересмешник, подпитывая меня энергией.

В общем, с горем пополам я выбрался на безопасное место и уже там рухнул на землю. Мне было так плохо, что я с трудом соображал, где нахожусь и что происходит. Рассудок у меня помутился, и я был почти уверен, что не выживу. Наверное, только жуткая боль и не давала мне лишиться чувств.

Я аккуратно извлек из себя кусок стебля, оканчивающийся острым и, конечно же, ужасно окровавленным шипом, при помощи которого цветок-монстр и пронзил мое тело. Я с отвращением зашвырнул стебель в заросли травы. Но боль совсем не утихла. Ведь раны никуда не делись и продолжали сильно кровоточить. Более того, кровь была странной, с желтоватой пенкой. Если они меня еще и отравили какой-то дрянью…

Внезапно вспомнились бесконечные насмешки Рэя. Все-таки не зря он меня все время подкалывал! Ну конечно же, мое спасение висит у меня на груди. Я же могу залечить раны при помощи артефакта… наверное.

Раны от холодного и огнестрельного оружия артефакт исцелял превосходно, хоть и довольно медленно, но с хищными растениями мне еще лично сталкиваться не доводилось. А, впрочем, какая разница?

Подумав так, я взялся за исцеление. Раны неохотно, но все же заживали. По крайней мере, кровь перестала хлестать фонтаном. И все-таки я на всякий случай решил их перебинтовать. Открыл аптечку, до сих пор висевшую у меня на поясе, достал бинт и вдруг испытал такой ужас, по сравнению с которым меркло даже пробуждение в стальных объятиях зеленого монстра. Меня словно бы окатило ведром ледяной воды. Даже не ведром, а целой цистерной. Сердце тревожно замерло, словно не зная, а можно ли ему биться дальше.

Команда! Двадцать пять моих подопечных, за каждого из которых я нес личную ответственность! Разумеется, они не могли спастись без посторонней помощи. Наверняка они даже не проснулись, убаюканные этим губительным ароматом. Это меня спас встревожившийся Пересмешник. А все остальные мертвы. Их наполовину истерзанные тела сгорели в устроенном мною пожаре. А вдруг на тот момент их еще можно было спасти?

«Ты не мог ничего сделать!» – успокаивал я себя, пытаясь хотя бы нормализовать дыхание. – «Ты сам еле живой выбрался. Как бы ты смог еще кого-то спасти?»

«Но если бы я вспомнил о возможностях Пересмешника раньше, и применил бы артефакт сразу, не теряя времени…»

«Прекрати! Все равно ты уже ничего не сможешь с этим поделать. Что случилось, то случилось».

К глазам подступили обжигающие слезы. Совесть грызла меня изнутри ничуть не хуже, чем стебли хищного растения. Как можно было позабыть о тех, кого я должен защищать и оберегать? И, главное, как я после всего этого заявлюсь в Центр Реабилитации? Что скажу начальству? И что со мной сделают, если тут даже за зажженную спичку депортируют на родину? За зажженную спичку… На этой планете ведь нельзя допускать открытого огня, так как атмосферного кислорода очень много! А я еще удивлялся, что поляна так быстро вспыхнула со слабенького заклинания. А когда она сгорит, огонь перекинется и на лес!

Подумав об этом, я молниеносно вскочил на ноги, позабыв про бинты, боль в конечностях и усталость. Как можно быть таким остолопом? Я мало того, что команду погубил, так еще и всю планету под угрозу поставил!

«Скорее! Нужно бежать в Центр и предупредить сотрудников об опасности! Пускай тушат пожар с вертолетов, пока это еще можно сделать!» – эта мысль безжалостно гнала меня вперед, подхлестывая, заставляя забыть о том, что я после всего пережитого еле держусь на ногах. Если бы у меня было с собой средство связи, я мог бы просто позвонить, но, к сожалению, я потерял прибор в борьбе с плотоядным растением, и надеяться мне приходилось только на свои ноги.

Я бежал и бежал вперед по протоптанной нами же тропе, почти не чувствуя усталости. В данной ситуации ослабленная гравитация и избыток кислорода играли, скорее, положительную роль – в привычных условиях я бы уже давно выбился из сил и начал задыхаться.

Все мысли исчезли, растворившись в осознании того, что сейчас от моей скорости зависит судьба континента, который, если мы не сможем усмирить разбушевавшийся пожар, вполне может превратиться в выжженную пустыню.

Вот, наконец, деревья расступились, и я выбежал к Центру, окруженному защитным полем наподобие Долины Жизни. Едва я подбежал к границе, в силовом куполе образовалась небольшая арка, позволяющая мне пройти – сработала автоматика.

Радуясь, что я наконец добрался до цели, и стараясь не думать о том, что меня ожидает в ближайшем будущем, я со всех ног помчался в главный корпус.

– Где начальник? – не успев отдышаться, спросил я у секретарши, сидевшей в холле.

– Он… у себя в кабинете, но у него важное совещание, – недоуменно воззрившись на меня поверх очков, сообщила мне девушка.

Наверняка мой облик её испугал: одежда, порванная в нескольких местах, заляпана кровью, грязью и травой; волосы напоминают воронье гнездо; по лицу ручьем стекает пот; глаза сверкают безумием и дикостью; голос срывается на хрип. И это сотрудник Центра Реабилитации – эталон цивилизованности и пример для подражания.

– Плевать! – выдохнул я и, чуть было не поскользнувшись на только что вымытой плитке, бросился в указанный секретаршей кабинет. Да, после меня пол явно придется мыть заново…

В кабинет я влетел без стука, рывком распахнув дверь, споткнувшись о непривычно высокий порог и упав прямо на четвереньки.

В помещении воцарилась мертвая тишина. Я понимал, что первым должен прервать немую сцену, и потому выпалил, не успев еще подняться на ноги:

– Беда! Катастрофа! Готовьте вертолеты, срочно! Там пожар в лесу!

– Где конкретно? – сурово спросил у меня начальник, сумев не потерять самообладания.

– Тут недалеко! С воздуха увидите!

– Спасательная служба? – начальник уже вызывал специалистов. – Готовьте пожарные вертолеты к вылету. Что случилось? Вы еще спрашиваете? Говорю же, пожарные вертолеты! Это значит, что пожар! Вы соображаете не лучше аборигенов, где вас таких набрали? Координат нет. Очевидец сказал, увидите. О результатах работы докладывать каждые полчаса.

Когда мужчина отключил средство связи, я облегченно выдохнул: моя миссия выполнена, люди предупреждены.

– Все свободны! – обратился начальник к собравшимся в кабинете. – В связи с чрезвычайной ситуацией совещание объявляется досрочно завершенным и переносится на неопределенный срок. А вас, Лафейсон, я попрошу остаться.

– Как вам будет угодно, – я судорожно вздохнул, медленно поднимаясь на ноги.

Работники центра, присутствовавшие на совещании, пытались держаться невозмутимо и отстраненно: мол, нас все это не касается. Но я чувствовал, что их удивленные и неодобрительные взгляды скользят по мне, заставляя нервничать еще больше.

Когда, наконец, последний сотрудник переступил порог, дверь со зловещим грохотом захлопнулась, отделяя меня и начальника от остального мира.

========== Безнадёжный доклад ==========

– Ну-с, жду подробный доклад о происшествии, – мужчина сидел напротив меня, положив руки на стол и скрестив пальцы.

От пронзительного взгляда его темно-карих глаз мне становилось не по себе. Казалось, что я нахожусь под прицелами двух бластеров. Чуть дернешься, и все – тебе конец.

Я отчетливо чувствовал волны неприязни, исходящие от собеседника. Никаких сомнений не оставалось: все уже решено, и от меня ровным счетом ничего не зависит. Каким бы ни был мой рассказ, он никак не повлияет на мою дальнейшую судьбу – со мной всяко сведут счеты. Поняв, что уворачиваться и изощряться во лжи нет никакого смысла, я начал рассказывать все как есть, без утайки:

– Сначала все шло по плану, – голос подводил, выдавая мой страх. – Я принял группу из двадцати пяти аборигенов, зачитал им инструкцию, и мы пошли по заранее определенному маршруту. Однако на пятом часу пути произошла внештатная ситуация, в результате которой…

– Поподробнее про «внештатную ситуацию», пожалуйста, – глаза директора угрожающе сверкнули.

Я совсем растерялся, понимая, что не смогу описать произошедшее сухим официальным языком, но молчать под прицелом этих глаз-бластеров было еще страшнее, чем говорить, и потому я попытался продолжить:

– Дойдя до цветочной поляны, которая на первый взгляд показалась мне безопасной, я, предварительно посоветовавшись с командой, решил сделать остановку для отдыха.

– Как интересно, – судя по пренебрежительному тону, начальник не видел в моем рассказе ничего интересного, но счел своим долгом вставить свои пять копеек. – И что же было дальше?

– Дальше, я… заснул, – нехотя признался я, глядя в сторону.

– Надо же! – брови мужчины удивленно взметнулись вверх, но было в этом что-то… театральное. – А вы в курсе, что это злостное нарушение третьего пункта инструкции для сопровождающих?

– Да, но у меня есть оправдание, – скороговоркой выпалил я, готовый к этому обвинению.

– Очень интересно, – лениво проговорил руководитель, машинально взяв со стола ручку и начав крутить её между пальцами. Было видно, что ему скучно говорить со мной, потому что он, как и я, понимает, что этот разговор лишен всякого смысла и ведется чисто для формальности, чтобы протокол заполнить. – И какое же?

– Цветы на поляне испускали особый усыпляющий аромат, который действовал даже на расстоянии.

– Хм, – мужчина сделал вид, что задумался. Для чего, интересно, он так играет? Мы что, под камерами сидим? Я поднял голову и осмотрелся. Точно, так и есть. Она камера в дальнем левом углу, вторая – в ближнем правом. – А как ты собираешься доказать наличие этого факта?

Этот вопрос привел меня в бешенство, но я не подал виду, не желая усугублять своего и без того незавидного положения.

– Там все заснули, включая меня. А я бы по своей воле никогда не нарушил инструкцию. Я не мог противостоять.

– Это не аргументы. Ты хочешь, чтобы я поверил тебе на слово? – в голосе начальника слышалась подчеркнуто вежливая, скрытая угроза. В этот момент он напоминал мне хищного зверя, загнавшего свою жертву в угол и желающего насладиться игрой, прежде чем умертвить её одним резким ударом. – Весомым аргументом может, к примеру, являться образец воздуха, взятый в той зоне, или живой экземпляр того растения, которое вырабатывает этот аромат. Тогда специалисты могли бы провести экспертизу и подтвердить либо опровергнуть ваше заявление. У вас есть что-то наподобие этого, Лафейсон? Есть вещдоки?

«И зачем спрашивать?» – раздраженно подумал я, прежде чем дать ответ. – «Сам же прекрасно знает, что нет! Когда тебя пожирает растение-монстр, тут уже не до того, чтобы брать анализы грунта и атмосферы».

– Нет, к сожалению, – глубоко вздохнув, ответствовал я, заставив себя посмотреть начальнику прямо в глаза.

– В таком случае, ваше заявление ничем не подкреплено и не может служить аргументом в вашу защиту, – пожал плечами директор. – Откуда нам знать, что это не ложь? Продолжайте доклад.

– Проснулся я из-за действия артефакта. Пересмешник подал мне предупреждающий сигнал. Открыв глаза, я обнаружил, что корни цветка, под которым я спал, выбрались из-под земли и опутали меня с ног до головы. Эти корни оканчивались шипами, при помощи которых растение разодрало кожу и проникло внутрь моего тела. Насколько я понял, оно высасывало мою кровь. Вот вам и доказательство: если бы я заснул обычным сном, то я, наверное, проснулся бы, когда в меня вонзились шипы.

– Допустим, но как ты докажешь, что эта история с шипами имела место быть? Может быть, хотя бы ранения продемонстрируешь?

– Рад бы, да они уже зажили. Пересмешник исцелил все телесные повреждения, – в этот момент я впервые об этом пожалел. – Но у меня одежда разорвана, видите?

– Это можно было сделать специально. Ваша история, она… слишком странная, чтобы поверить в неё, не имея на руках вещественных доказательств. Но, предположим, что все так и было. Что вы сделали, поняв, что стали жертвой растения-хищника?

– Сначала просто попробовал вырваться. Потом стал пилить эти отростки кинжалом, но и это не помогло – они были слишком толстыми и слишком твердыми. Тогда я и… подпалил их заклинанием.

– Нарушив тем самым шестой пункт инструкции для сотрудников Реабилитационного Центра. «О запрещении разведения открытого огня». Вам его зачитать?

– Не стоит. Я знаю, что нарушил. Но поймите, у меня не оставалось иного выхода. Эти монстры сожрали бы меня заживо, если бы я не применил заклинание.

– Итак, налицо уже целых два злостных нарушения, – директор пропустил мои последние слова мимо ушей. – Оставление аборигенов без присмотра и разведение открытого огня, ставшего причиной крупного пожара. Что же у нас будет дальше?

– Освободившись, я побежал прочь.

– А как же ваши подопечные? – и вновь удивление напоказ.

– Я… не подумал о них, если честно. Все мысли были о том, как самому спастись. А про них я уже вспомнил, когда оказался в лесу, и уже было поздно что-то предпринимать.

– Оставление подопечных в опасности. Это, пожалуй, даже серьезнее, чем пожар, – протянул мужчина, сделав в своем портативном компьютере какую-то пометку.

– Но я ничем им не мог помочь! – сам не знаю, для чего я спорил, если все и так было понятно. – Я сам был на волосок от гибели!

– Доказательства?

– Отсутствуют.

– Если доказательства отсутствуют, то вам предъявляются обвинения по трем вышеуказанным статьям. И даже не рассчитывайте на снисхождение.

– Но я не преступник! Мне самому неприятно, что так получилось. Я не хотел…

– Сейчас это уже никого не волнует. Скажи, ты ни разу не задумывался о возможных последствиях своего поступка, а вернее, целого комплекса поступков? – официальный допрос окончился, и директор перешел на «ты». – Гибель двадцати пяти аборигенов по вине одного из наших специалистов, да еще и страшный лесной пожар в придачу! Ты понимаешь, что подорвал авторитет всей нашей галактики в глазах местных жителей? А они, между прочим, и так относятся к нам с большим недоверием. Боятся, что мы причиним им вред! А ты сегодня дал им понять, что их страхи отнюдь небезосновательны! До сегодняшнего дня вся эта система и без того была шаткой и нестабильной. Нас терпели только благодаря тому, что мы не причиняли аборигенам вреда! Именно поэтому здесь такая суровая дисциплина – малейшая оплошность может окончательно настроить местных против нас. И сегодняшнее происшествие вполне может положить всему конец! Мы не сможем скрыть от населения гибель двадцати пяти граждан! Это просто нереально. Так что об этом узнают и местные, и наше непосредственное руководство. Наш Реабилитационный Центр закроют, меня в лучшем случае уволят, а в худшем – посадят. Аборигены выкажут открытый протест против нашего присутствия в их галактике, и нам придется навсегда отсюда уйти!

– Ну и уйдем, – хмуро пожал плечами я, не зная, как ещё оправдаться. – Можно подумать, что нам это очень нужно. Мы же им помогаем. Откажутся от помощи – и пожалуйста. Им же хуже будет. А мы ничего не потеряем.

– Ошибаешься: еще как потеряем. Думаешь, мы пришли бы сюда, если бы это не было нам выгодно? Это палка о двух концах. Мы помогаем аборигенам адаптироваться к самостоятельной жизни, а сами заимствуем высокие технологии, до которых своим умом мы дошли бы еще очень и очень не скоро. Эта галактика – настоящая кладезь ценной информации! Сокровищница! Ты представить себе не можешь, чего мы лишимся, если местные закроют нам сюда доступ! А войной на них Фригга никогда не пойдет. Теперь понял, что ты натворил? Ты разрушил всю систему, построенную целым институтом специалистов во главе с твоей матерью! Из-за тебя пострадают и аборигены, и наши соотечественники!

Выслушав эту гневную тираду и осознав весь масштаб катастрофы, я так перепугался, что машинально начал цокать языком.

– Пошути у меня тут еще! – начальник, видно, решил, что я дурачусь, а я просто перепутал культуры.

– Мне очень неловко, правда. Даже не знаю, что тут сказать.

– У тебя будет время об этом подумать, не беспокойся. Я лично отведу тебя в тюремную камеру. Думаю, нет необходимости звать охрану. Ты же умный человек и не станешь брыкаться, понимая, что это бессмысленно.

Я глубоко вздохнул и вышел из кабинета вслед за директором. Мужчина был прав: любое неподчинение сейчас сыграло бы мне только во вред.

– Сколько? – бесцветным голосом осведомился я, когда мы уже шагали по коридору.

– Понятия не имею. Твою дальнейшую судьбу решать не мне, – начальник раздраженно дернул плечом.

– Вы злитесь на меня, верно?

– Еще бы мне не злиться, – не стал спорить собеседник. – Ведь в скором времени я по твоей милости тоже, возможно, окажусь за решеткой. А ведь все так хорошо начиналось…

– Простите. Я не хотел ломать чью-то жизнь. Мне жаль.

– Твои слова ничего не изменят. Возьми свою папку с отчетами: будет, чем заняться на досуге, – мужчина грубо впихнул мне в руку вышеназванный предмет. – Кто знает, может, еще и пригодится когда, – немного невнятно пробормотал он, открывая дверь, ведущую в одиночную камеру – бетонный мешок с маленьким высоким окошком, перегороженным крестом из металлических балок. – Ты знаешь, несмотря на весь свой гнев, я все же надеюсь, что эта история закончится хорошо. Для нас обоих и для всей системы в целом. Лишь бы министр межгалактических связей не особо зверствовал… А то тут все со своих должностей полетят.

– Простите еще раз, – повторил я, послушно заходя в помещение.

Директор Центра ничего не ответил и с грохотом захлопнул за собой дверь.

========== В заточении ==========

Я огляделся, в надежде увидеть хоть что-нибудь интересное, но нет. Пол, потолок, четыре стены, запертая дверь и забранное решеткой окно – это все, что открылось моему взору. Даже лампочки не было, и потому в помещении царил полумрак: в узкое окошко попадало очень мало света.

«Ну что ж, поздравляю, Локи, ты снова сел!» – лениво сказал я себе, прохаживаясь по камере. – «Не напомнишь, который по счету раз? Что, уже сбился?»

На самом деле я бы мог, конечно, сосчитать, сколько раз оказывался в подобной ситуации, но мне не захотелось этого делать.

На заключение я, как внешне, так и внутренне, отреагировал очень спокойно: привык уже. Мою душу заполонила какая-то странная сонливая тоска. Я, положив под голову папку с отчетами, улегся у стены и стал разглядывать неровности и трещины на бетонном полу, надеясь заснуть. Спать – лучшее из всего, что можно делать, находясь взаперти.

Однако сон ко мне почему-то не шел. Возможно, дело было в слишком холодном и жестком полу, а возможно, в туманных и спутанных мыслях, никак не желавших меня оставлять.

Конечно, очень обидно получилось. Вроде бы обычная прогулка с аборигенами —

пустяковое дело! А во что все вылилось… И чем это кончится, в самом-то деле? Что будет со мной? Не оставят же меня здесь… навечно?

Подумав об этой возможности, я невольно содрогнулся, но быстро взял себя в руки и попытался успокоиться.

«Фригга этого так не оставит! Она обязательно вытащит меня отсюда», – подумал я и тут же усомнился. – «Фригга вся в каких-то делах, да еще и Элвис мое место занял. Может, она уже совсем обо мне позабыла?» Когда я подумал об этом, по моей щеке скатилась горячая слеза и упала на серый пол, оставив темное пятно.

Да, что и говорить, опасно привязываться к галактическим лидерам. Пока ты им нужен, они с тобой носятся, но как только надобность в тебе отпадает – сиди в темнице где-то у черта на рогах, и никто о тебе не вспомнит.

За этими печальными размышлениями я и не заметил, как сон все-таки принял меня в свои объятия.

***

Следующий день не принес с собой ничего хорошего. Да и я, по правде говоря, ничего хорошего от него и не ждал.

Было невыносимо скучно. Я мерил шагами помещение и установил, что длинна камеры составляет приблизительно четыре метра, а ширина – три. Затем минут двадцать стоял на носках и глядел в окно.

По-видимому, весть о вчерашнем происшествии успела разлететься по всему Центру. У входа в главный корпус, вид на который и открывался из моего окошка, подняли траурные черные флаги. Тут и там сновали люди, словно муравьи в потревоженном муравейнике. Местных я не видел.

«А ведь им всем невдомек, что я стою здесь и смотрю на них, потому что это единственное развлечение, которое я теперь могу себе позволить», – с грустью размышлял я, пытаясь разглядеть лица сотрудников (камера располагалась на третьем этаже). – «Но даже если кто-то из них и догадывается, ему это безразлично».

Когда смотреть на прохожих мне окончательно надоело, да и ноги порядком устали, я сел в своем углу и принялся составлять отчет о происшествии. Я нарочно писал очень подробно, расписывая все детали, вплоть до наших с аборигенами разговоров, чтобы убить время. Когда с отчетом было покончено, я принялся рисовать на свободном листе особенно запомнившиеся мне экземпляры здешней флоры.

А под вечер принесли еду, и мне удалось переброситься с сотрудником парой фраз.

– Что там вообще происходит? – поинтересовался я, радуясь, что у меня появилась возможность пообщаться хоть с кем-то.

– Да ничего особенного пока что, – пожал плечами парень лет трехсот. – Скорбим о погибших аборигенах. Вяло очень скорбим, должен признать. Кому какое дело до этих недоразвитых созданий? Все больше о политической ситуации пекутся, да о своих должностях.

– Это я уже понял. Так что, грозит нам поголовный расстрел в ближайшее время, или надежда есть?

– Да кто его знает! – парень неопределенно махнул рукой куда-то в сторону. – Там видно будет. Пока что наше руководство пытается это дело замять, чтоб в высших инстанциях ничего об этом инциденте не прознали. Но вряд ли у них получится скрывать это долго. Либо местные донесут, либо сами с проверкой нагрянут, мало ли… В общем, у нас еще все впереди. А тебе мы сочувствуем. Это ж надо, в первый же день загреметь в темницу! Своеобразный рекорд.

– Для меня это в порядке вещей, – хмуро усмехнулся я, прежде чем сотрудник успел закрыть за собой дверь.

«Это ж надо, в первый же день загреметь в темницу!» – эта случайная фраза все никак не шла у меня из головы. И в самом деле, как же так: только прилетел, взялся за работу и сразу же оплошал! Разве с нормальными людьми так бывает? Вот везет мне на неприятности, ничего другого тут и не скажешь. Но почему?

Этот вопрос, если честно, преследовал меня уже не один год, но ответа я на него найти так и не смог.

***

Так прошла неделя. Я чуть с ума не сошел от тоски и безделья. Совсем отчаявшись, я принялся рисовать комиксы о своих приключениях на свободных листах папки для отчетов. Наверняка это было запрещено правилами оформления, но какое это теперь имело значение?

«Может, хоть Ричард потом почитает», – думал я, заканчивая очередную работу, и тут же мысленно прибавлял, – «если я его вообще когда-нибудь увижу».

Даже не знаю, сколько времени мне пришлось бы так просидеть, если бы слухи о моем заточении не достигли моей родной галактики.

========== Доверенное лицо королевы ==========

Произошло это на десятый день моего заточения. Я совсем недавно проснулся и сидел в углу, поджав ноги и тупо глядя в пустоту. Странное оцепенение охватывало меня, едва я начинал думать о том, что сегодняшний день точь-в-точь повторит вчерашний, завтрашний – сегодняшний, и так по замкнутому кругу, до бесконечности.

Но, как оказалось, тревожился я напрасно, ведь именно сегодняшний день и принес с собой перемены, причем весьма существенные и значительные.

В коридоре послышались приближающиеся шаги. Я нутром почувствовал, что неизвестный направляется ко мне.

«Должно быть, опять еду принесли», – вяло подумал я, поглядев на нетронутый запас брикетов – последние дни есть мне совсем не хотелось. – «Что-то рановато сегодня».

Оказалось, что я ошибся: на этот раз меня своим визитом почтил сам директор Центра. Мне хватило одного только беглого взгляда, чтобы понять: мужчина неадекватен. Широченная улыбка на пол-лица, зрачки, съехавшиеся к переносице, руки, раскинутые подобно крыльям – все это, откровенно говоря, пугало и вызывало желание немедленно вызвать бригаду санитаров.

– Локи! Мальчик мой! – директор заключил меня в стальные объятия и смачно поцеловал в щеку.

Меня в тот момент чуть не стошнило: еще ни разу в жизни никто меня так не тискал. Казалось, что меня спутали с огромным плюшевым мишкой. Хотелось вырваться и отойти от этого ненормального как минимум шагов на десять, однако же я не стал делать ни того, ни другого, а вместо этого напряженно замер, выжидая, что последует за этой аномальной любвеобильностью.

– Тебе же тут скучно, небось, сидеть? Да еще и холодно поди – стены-то леденеющие! Идем скорее, я тебя чаем горячим напою! С печеньем.

Меня наконец отпустили, и я смог перевести дух и попытаться хоть как-то осмыслить ситуацию.

«Тут одно из двух», – размышлял я, выходя из камеры вслед за так переменившимся начальником. – «Либо это какой-то бредовый сон, либо… он опять отравился цветочным ароматом».

– Эй, Локи! – за поворотом коридора нас поджидал какой-то человек в строгом костюме и черных очках. Меньше секунды мне понадобилось для того, чтобы его узнать.

– Рэй? – никогда бы не подумал, что однажды буду так рад увидеть бывшего криминального авторитета.

– Ну, ты еще громче заори, – насмешливо посоветовал мне мужчина. – Никакой я не Рэй, я доверенное лицо королевы.

– А Вы, должно быть, устали с дороги, проголодались? – добродушно и вместе с тем ужасно глупо улыбаясь, поинтересовался начальник. – Идемте, я вас тоже чаем угощу!

Рэй с сомнением поглядел на высокопоставленное лицо и заметил:

– Впрочем, этому товарищу, думаю, все равно, кто я такой. Хотя, если он, протрезвев, вспомнит твой возглас… А ведь в адекватном состоянии он произвел на меня впечатление весьма неглупого человека.

– Так это ты ему цветок подсунул? – хитро улыбнувшись, поинтересовался я, когда мы уже шагали по направлению к выходу.

Директор бежал за нами, размахивая пиджаком, и растерянно вопрошал:

– Эй, куда же вы? А как же чай с печеньем?

– Не совсем, – отозвался Ученый, не обращая на вопли своей несчастной жертвы ни малейшего внимания. – На цветок он бы не повелся – обжегся же уже один раз. Пришлось поступить хитрее. Гляди, – мужчина извлек из внутреннего кармана пиджака небольшой флакончик с бледно-зеленой жидкостью, плескавшейся на самом дне. – Здесь экстракт сока этого растения. Ну и намучился же я с ним. Спасибо, ребятишки помогли. Я так понял, подчиненные вашего босса не особо-то любят: слишком дотошный и строгий.

– Что верно, то верно, – согласился я. – Ну собрали вы сок, а что дальше?

– Да ничего. Пошел разговаривать с этим типом, понял, что по-хорошему он мне не уступит, вот и сунул ему этот пузырек под видом дорогого мужского одеколона. О последствиях ты догадываешься. Все у него сразу стали миленькими, хорошенькими и драгоценными. Я ему напомнил, что ты в тюрьме сидишь. «Ох, бедненький, несчастненький!» – всплеснул руками он и побежал тебя выпускать. А мне только того и надо было.

– Ты узнал, что я в беде, и прилетел на помощь? – мое сердце радостно встрепенулось: хоть кому-то я был небезразличен. – Так значит, тебе не все равно?

– Мне все равно, – убежденно заявил мужчина, но уголки его губ при этом чуть дернулись. – В жизни бы не полетел ради тебя в такую даль по собственной инициативе. Меня Фригга отправила, назначив своим доверенным лицом. И да, она велела тебе передать, что ни на кого тебя не променяла и никогда не променяет. Она очень любит тебя и очень о тебе беспокоится. Счастливый!

Услышав это, я испытал смешанные, крайне противоречивые чувства. С одной стороны, конечно, было очень приятно, что мама передала мне такие теплые слова, но с другой… если бы это было правдой, и она бы действительно обо мне беспокоилась, то прилетела бы сюда сама, а не отправила за мной человека, которому не доверяет. Человека, которому я, в общем-то, безразличен.

Этими мыслями я и поделился с Рэем, когда мы уже сели в мой новый космический корабль, и я завел двигатели.