Текст книги "Возрождение (СИ)"

Автор книги: Лена Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Рады бы, да не можем, – развел руками управляющий. – Кадров пока не хватает, и потому у нас каждый человек на счету. Лишних нету. Но ты не волнуйся. Команду собрали из самых понятливых, продвинутых и самостоятельных наших учеников, так что, надеемся, все обойдется без происшествий. Кстати, я должен выдать тебе оружие. Мы же очень мало знаем о местной фауне: вдруг на вас какая-нибудь гадина нападет?

– Не стоит. У меня же артефакт есть, – я беззаботно отмахнулся.

– Без бластера не положено, – строго ответил администратор и протянул мне вышеназванный предмет. – Предупреждаю, ни у кого из группы оружия с собой не будет. Опасно им такие вещи давать: еще выстрелят ненароком. Распишись в получении табельного оружия и в том, что ты ознакомлен с правилами и условиями его применения. И еще вот здесь, в этом документе о персональной ответственности.

Текст последнего документа был очень длинным, а у меня уже в глазах рябило от официально-делового стиля, так что я подмахнул бумагу не глядя.

Ровно в семь ноль-ноль по местному времени входные автоматические двери отворились, и в холл вошла процессия из аборигенов, возглавляемая одним из сотрудников Центра.

– Передаю из рук в руки, – улыбнулся он, крепко стиснув мою ладонь в дружеском рукопожатии. – Не беспокойся, они у нас ребята мирные и сообразительные. Некоторые даже немного наш язык понимают. Удачной вам экспедиции.

– Спасибо, – поблагодарил я мужчину, который уже направлялся обратно к выходу.

Местные, которых я насчитал ровно двадцать пять человек, сгрудились в дальнем углу и глядели на меня с опаской и недоверием. Я впервые видел жителей другой галактики в их натуральном виде, и потому первые несколько секунд с интересом разглядывал их красные, испещренные разноцветными узорами лица, на которых не наблюдалось ровным счетом никакой растительности.

Аборигены были куда тоньше обычных людей – это объяснялось структурой их скелета, сформированной в условиях небольшой гравитации. А вот головы у них были такими же, как у нас, и потому казались непропорционально большими.

– Ну и чудики! – непроизвольно вырвалось у меня.

– Тише, – зашипел администратор, прижимая палец к губам. – Ты же слышал, что тебе педагог сказал: некоторые из них нас понимают! Давай, приветствуй их уже. Надеюсь, ты знаешь, как у них принято?

– Конечно. Пару минут назад повторял, – кивнул я и приступил к процедуре приветствия.

Я ничуть не преувеличиваю: это действительно было самой настоящей процедурой. Приветствуют в этой галактике следующим образом: действие первое – приложить левую ладонь ко лбу тыльной стороной; действие второе – положить правую ладонь поперек левой, тоже тыльной стороной; действие третье – поднять скрещенные руки высоко над головой; и, наконец, четвертое – улыбнуться. Причем, улыбаясь, ни в коем случае нельзя показывать зубы. Зубы у аборигенов острые и ядовитые (их даже можно назвать клыками), и потому их вид ассоциируется с агрессией. У них считается, что если человек показывает зубы, значит, он готовится нападать. Именно по этой причине губы всегда нужно держать плотно сомкнутыми, а когда разговариваешь, сомкнутыми должны быть зубы. Если говорить так на общегалактическом, звуки получаются довольно нелепыми, но на местном языке речь наоборот звучит правильнее.

Проделав все вышеизложенное и дождавшись ответной реакции, я медленно и четко произнес на местном языке:

– Здравствуйте. Меня зовут Локи Лафейсон… Для вас просто Локи, – поспешно добавил я, увидев, что мои подопечные напряглись: с запоминанием наших имен у них туго.

Здесь имена в основном состоят из шипящих: «Пшшит», «Уффосс», «Хааш» и тому подобное. Джаред мне рассказал, что на родине его звали «Фшшу».

Как я понял, у них в имени обязательно должно быть как минимум две одинаковые буквы, стоящие рядом. А у некоторых их количество может достигать аж восьми символов, и, как правило, это согласные шипящие. Да и сам язык у них шипяще-свистящий, похожий на шелест пожухлой осенней листвы.

Нам это кажется странным и даже нелепым. Когда я на Церере стоял перед зеркалом и учился произносить стандартные фразы на языке другой галактики, параллельно жестикулируя в соответствии с правилами хорошего тона (местные не различают интонации, в нашем языке играющие первостепенную роль, и все эмоции передают исключительно жестами и мимикой), Тор подумал, что я кривляюсь и гримасничаю, как клоун, и долго надо мной хохотал, мешая сосредоточиться.

И моя сегодняшняя приветственная реплика прозвучала забавно: «Ашуус! Щоф шикаащ Локи Лафейсон».

На самом деле, конечно, слова звучат несколько по-другому: в нашем языке не хватит шипящих, чтобы точно передать все тонкости и нюансы чужого языка. А есть и такие слова, которые ну никак не записать нашими буквами, и воспринимать их приходится исключительно на слух. Я пока учился произносить, чуть с ума не сошел – малейшая оплошность, и все – это уже другое слово. Даже странно, что местным легко говорить на таком языке, а наш кажется сложным и непонятным. Хотя, с другой стороны, если привык шипеть, то, наверное, трудно научиться издавать совершенно другие звуки.

– Повторите моё имя, – попросил я своих подопечных, стараясь не улыбаться: над именами смеяться ни в коем случае нельзя. Не помню точно, в связи с чем именно, но, по-моему, у них каждое имя несет в себе глубокий смысл и очень дорого для своего владельца.

– Лоооки, – несмело отозвалось несколько голосов. Как же они любят растягивать! Не шипящие, так гласные.

– Нет. Неправильно, – я решил биться до победного конца. – Просто Локи.

«Просто» я по невнимательности сказал на общегалактическом, и местными это было воспринято как часть моего имени.

– Проосто Лооки, – послушно повторили они.

– Нет. Нет. Нет. Локи.

Несчастные аборигены совсем запутались и испугались – я определил это по их свернутым в длинную трубочку синим губам. Неправильно произнести чужое имя у них считалось ужасным оскорблением, поэтому их панику вполне можно было понять. Я, увидев, что перестарался и напугал этих великовозрастных детей, тоже смутился и с надеждой посмотрел на администратора, ожидая подсказки.

– Жест дружелюбия. Цветок мира, – одними губами прошептал тот.

Я вспомнил. Согласно историческим архивам, в стародавние времена, когда не было Компьютера и бушевали войны, на церемонию заключения перемирия приносили огромные, размером с человека, цветы (они яркие, и их видно издали), дабы противник видел, что к нему идут не воевать. В общем, что-то вроде нашего белого флага. С тех пор прошло очень много времени, и теперь эти цветы то ли необычайно редки, то ли вообще исчезли, но в современной культуре осталась память о них. Память в виде жеста, который так и называется: «цветок мира». Этот жест дает окружающим понять, что ты на них не сердишься и не злишься. И как я сразу о нем не вспомнил?

– Нет! Не так! – не хуже местных зашипел перепуганный администратор, когда увидел комбинацию моих пальцев.

– Да вроде ж все верно, – растерялся я, сосредоточенно разглядывая ладонь и недоумевая, где же допустил ошибку. А местные, поглядев на меня, запаниковали еще больше и даже высунули свои длинные извивающиеся языки, изображая, насколько я помню, глубочайшее раскаянье.

– Верно-то верно, вот только левой рукой! – администратор даже несколько побледнел. – А надо правой!

– А это так важно? – удивился я, поспешно поменяв руки.

– Еще бы! На левой руке эта комбинация означает… очень грубый и неприличный жест!

– Да уж… Выручай! – я с мольбой посмотрел на соотечественника. – Объясни им, что я не хотел их оскорбить, а наоборот, выказывал свое глубочайшее расположение, но, так как не очень хорошо знаком с местной культурой, нечаянно перепутал руки, из-за чего и произошло недопонимание. У меня на такую речь словарного запаса не хватит. А я пока языком буду цокать.

Наверное, последняя моя фраза показалась вам бредовой, но администратор меня понял и одобрительно кивнул головой. Пока я готовился к отлету в другую галактику, Джаред изо дня в день твердил мне, что если я в чем-то провинюсь, то непременно должен цокать языком – местные так извиняются.

Вобщем, благодаря нашим с администратором стараниям, до аборигенов дошло, что я хотел показать «цветок мира», а не то, что они поначалу подумали. Осознав, что я просто ошибся из-за неопытности, местные затрясли головами – этот жест сродни нашему доброму смеху.

– Сегодня я являюсь вашим сопровождающим в научно-исследовательской экспедиции, – продолжил я, то и дело подглядывая в свой блокнот, куда заранее записал приветственную речь, а также небольшой список фраз, которые могут понадобиться мне в дороге. – Экспедиция проводится в соответствии со стандартами, установленными правительством нашей галактики и является абсолютно безопасной. Однако я, в соответствии с приказом номер восемьсот шестьдесят пять, должен напомнить вам о правилах поведения во время экспедиции. Во время экспедиции запрещается: отставать от группы, обгонять сопровождающего – то есть меня, – трогать руками объекты живой и неживой природы, а также исследовать их вкусовыми и обонятельными анализаторами. Каждый участник экспедиции обязуется беспрекословно подчиняться любым требованиям сопровождающего. При неподчинении хотя бы одного из членов команды экспедиция досрочно завершается. Отнеситесь к своему поведению ответственно. Во время экспедиции разрешается, – если нет дополнительных указаний от сопровождающего, – фотографировать и снимать на видео объекты живой и неживой природы, делать письменные или иные заметки, принимать пищу, установленную приказом номер восемьсот шестьдесят пять, обращаться к сопровождающему с вопросами. Обращаясь к сопровождающему, говорить нужно четко и разборчиво, делая паузы между словами. При ухудшении самочувствия или иных проблемах личного характера участник экспедиции должен незамедлительно обратиться за помощью к сопровождающему. Если вы будете следовать этим правилам, наша экспедиция гарантировано станет для вас приятной и познавательной. Ваш сопровождающий прошел необходимую подготовку, успешно сдал экзамен и способен обеспечить вашу физическую и психическую безопасность на время проведения экспедиции.

В последнем предложении я солгал: никакой спецподготовки я не проходил и уж тем более не сдавал экзамен, несмотря на то, что законом это и было предусмотрено. Просто, составляя речь, я ориентировался на шаблон, приготовленный для рядовых сотрудников, вот и получилось несоответствие. Конечно, произнося эту фразу, я испытал легкий укол совести – все-таки врать наивным аборигенам нехорошо, но тут же себя успокоил, подумав о том, что прошел такие испытания, по сравнению с которыми эта спецподготовка покажется мне детской игрой. Фригга, судя по всему, считала так же, раз допустила меня, махнув рукой на экзамен. Фригга, которая сейчас работает вместе с Элвисом…

– Вопросы есть? – обратился я к своим подопечным, стараясь выгнать из головы тревожные мысли и сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас.

– Нет! – нестройным хором откликнулась моя команда. И в самом деле, сообразительные, раз не переспрашивают по сто раз. А может быть, просто боятся меня разозлить?

– В таком случае, вперед! – позвал я аборигенов и первым направился к выходу.

– Двигайтесь строго по красным стрелкам! – крикнул нам вслед администратор, размахивая какой-то бумажкой.

– Да знаю я, предупреждали уже, – даже обидно немного стало: терпеть не могу, когда мне напоминают об очевидном.

Красные стрелки были нанесены на деревья беспилотными летательными аппаратами, которые заранее обследовали местность и составили для нас максимально безопасный маршрут. По идее, ничего страшного нам по дороге встретиться не могло – роботы все прочесали вдоль и поперек. Разве что зверь какой из глубин леса выйдет, но на этот случай у меня было табельное оружие и артефакт. Так что я чувствовал себя относительно спокойно. Самое главное, чтобы команда вела себя адекватно, и тогда все пойдет как по маслу.

========== Необычные джунгли ==========

Выйдя за пределы Центра Реабилитации, мы почти сразу оказались в диком лесу, где еще ни разу не ступала нога человека. Аборигены, следовавшие за мной, сбились в тесную кучу и беспрестанно шипели, переговариваясь между собой. Меня не покидало ощущение, что у меня за спиной движется клубок потревоженных змей, но в скором времени я к этому привык.

Первая красная стрелка была нанесена на ствол какого-то необычного дерева. А, впрочем, здесь все деревья были необычными и совсем не походили на наши. Их стволы оказались защищены не корой, а слоем вязкой зеленоватой слизи – даже притрагиваться страшно. Сами стволы были в основном зелеными, но их часто украшали разноцветные пятна неправильной формы и непонятного мне назначения. Листья были большими и, что самое странное, объемными.

Но самыми удивительными были даже не деревья, а иные представители местной флоры, которые с трудом поддавались привычной нам научной классификации. Например, здесь я впервые увидел летающие растения. Они представляли собой зеленые шары размером с человеческую голову, которые плавно парили над верхушками деревьев.

Я предположил, что внутри они заполнены каким-то газом, молярная масса которого легче воздуха, и это позволяет им подниматься над землей. А, может быть, там просто воздух сильно нагрет. Да, было бы интересно поймать один из таких «шариков» и поглядеть, какой секрет он скрывает внутри, но делать это было строго запрещено: правило «ничего не трогать и не нюхать» распространялось и на меня. Зато я сделал множество великолепных фотографий, надеясь потом заполнить ими свою папку для отчетов.

Да, путешествие действительно получилось увлекательным. Куда ни посмотришь – всюду чудеса. Я, например, чуть в обморок не упал, когда увидел цветы с самыми настоящими глазами, покачивающимися на тонких усиках. А когда какое-то непонятное растение, чем-то напоминающее наши морские кораллы, потянулось к моим ногам своими длинными щупальцами, я, перепугавшись от неожиданности, пальнул по нему из бластера, страшно переполошив всю команду.

А вообще, аборигены вели себя довольно-таки сносно. За всю свою жизнь они ни разу не бывали в лесу (зачем это рациональному Компьютеру?) и были ошеломлены увиденным куда больше моего. Им было страшно, они боязливо жались друг к дружке и не отваживались артачиться. Правда, пара казусов все же имела место быть – куда ж без них? Один «умник» нечаянно задел какое-то растение и получил ожог. Его истошный вопль разнесся на несколько километров вокруг и чуть не довел меня до инфаркта.

– Что случилось? – требовательно спросил я, остановившись и повернувшись лицом к своим подопечным.

Те громко и тревожно зашипели все разом, и я, конечно же, ничего не понял.

– А ну цыц! – прикрикнул я на местных, желая добиться тишины. – Пусть говорит кто-нибудь один. Кто тут у нас пострадавший? Ты? Давай, подходи ближе, не бойся. – Разумеется, говорил я при помощи своего блокнота-словаря.

Пострадавший абориген говорил, захлебываясь синеватыми слезами, и снова я не смог ничего разобрать. Воспринимать это шипение на слух намного труднее, чем говорить самому. Местные не привыкли отделять слова друг от друга, и я просто поражался тому, что они с легкостью понимают непрерывное шипение.

– Помедленнее, пожалуйста, – вежливо попросил я. – Повтори. Я не понимаю тебя.

Тот, решив не утруждаться, показал мне ожог на обнаженном локте, и я сразу все понял.

– Ну, это не беда, – ласково сказал я «пострадавшему», дружелюбно улыбнувшись. – У меня дома тоже такие жгучие гады встречаются. Не бойся, это не смертельно. Сейчас мазью обработаем, и все пройдет, – с этими словами я открыл аптечку, прикрепленную к моему поясу, достал целебную мазь и обработал поврежденный участок кожи. – Уже лучше, правда? – спросил я у своего подопечного.

– Да, спасибо, – к моему удивлению, эти слова прозвучали на общегалактическом. – Я немного понимаю ваш язык, – скромно улыбнулся абориген, поймав мой изумленный взгляд. – Я хожу на дополнительные занятия в Центре и учу ваш язык. Это сложно очень, много новых звуков, но мне нравится.

– Молодец! – похвалил я местного. – Подучишь язык и сможешь в гости к нам прилететь.

Другой абориген нечаянно подвернул ногу и тоже сумел раздуть из этого целую трагедию. «Умираю! Помогите!» – вопил он на весь лес, пока я пытался зафиксировать поврежденный участок ноги. Вскоре, правда, когда его боль утихла, он успокоился и даже смог продолжить ходьбу.

Шли мы без малого пять часов. Поначалу неповторимость и разнообразие местной природы удивляли и восхищали меня, но прошло немного времени, и внимание начало постепенно рассеиваться. Виды растений стали повторяться, нового было все меньше и меньше, и я вновь незаметно для себя самого начал погружаться в свои печальные думы. Как я ни пытался сконцентрировать все свое внимание на работе, мысли ускользали от действительности, и душой я переносился на родину. Туда, где меня никто не ждет. Туда, где я больше не нужен.

«Почему? Почему это случилось? Почему мама заменила меня на Элвиса?» – вертелся в голове назойливый вопрос. – «За что? И почему именно Элвис? Что ему поручили? И почему не мне?»

Как же мне хотелось спросить обо всем этом маму и понять, наконец, что же произошло. Я несколько раз вынимал из кармана средство связи и даже начинал искать нужную частоту, но затем поспешно убирал прибор обратно.

Я знал, что не буду звонить второй раз. Не позволю себе этого сделать, как велико ни было бы моё желание. Я уже звонил ей, и меня вежливо и культурно послали куда подальше. Если я нужен матери, она сама вспомнит и перезвонит, а если нет, то нет смысла и в моих звонках.

Но все же соблазн был очень велик. Я чувствовал, что скучаю по маме, чувствовал себя одиноким. Если бы я знал, что она думает обо мне и ждет моего возвращения, это ощущение не преследовало бы меня. Когда ты уверен, что где-то есть любящий тебя человек, ты не одинок, даже если вас разделяют миллиарды световых лет.

Я как-то давно прочитал один рассказ. Он назывался «Любовь на расстоянии» и отчего-то очень прочно врезался мне в память. Это история о невообразимо древних временах, когда на отдельных, самых развитых планетах человечество начало делать первые шаги в космос. Рассказ не блещет сюжетными изысками и неожиданными поворотами, но заставляет глубоко задуматься.

Если вкратце, то примерное содержание таково:

Жили-были парень и девушка, которые очень сильно любили друг друга. Юноша собирался уже сделать предложение своей возлюбленной, но он служил в армии, и в тот самый день поступил приказ: его зачислили в группу солдат, которые должны полететь на соседнюю планету, где есть все условия для формирования жизни, а самой жизни еще нет. Солдаты должны были основать колонию и подготовить все к перелету других граждан.

Все бы хорошо, если бы не одно «но»: возвратиться на родину этим первопроходцам уже было не суждено. В те времена технологии были настолько примитивными, что вернуться с другой планеты не представлялось возможным – запасов топлива не хватало.

В общем, герой рассказа по долгу службы вынужден был навсегда покинуть свою родную планету, а значит, и свою возлюбленную (ее не разрешили взять с собой). Когда он со слезами на глазах рассказал об этом девушке и продемонстрировал ей уже купленное золотое кольцо, которое он собирался торжественно ей преподнести, она приняла его и сказала: «я согласна».

Юноша удивился: «Но я же завтра утром улетаю! Навсегда! Мы с тобой больше никогда не увидимся! Какой смысл?» А девушка ответила: «Ну и что с того? Почему мы должны отказываться от своих чувств из-за какого-то дурацкого приказа? Да, нас могут разлучить навечно, но запретить нам любить друг друга – никогда! Ведь для настоящей любви не существует преград, и расстояние для неё – не помеха!»

Впоследствии оказалось, что зачисление героя в отряд первопроходцев отнюдь не случайно: начальник его подразделения хотел женить на его возлюбленной своего сына (по финансовым соображениям) и надеялся таким способом устранить нежелательного конкурента. Каково же было его удивление, когда девушка сказала ему, что любит другого. Того, кого не увидит больше никогда в жизни.

И она действительно осталась верна своему возлюбленному до самого конца, как и он – ей. Разумеется, в те времена еще не было межпланетной связи, и потому они даже поговорить друг с другом не могли. Но все равно любили. Эта пламенная любовь соединяла их сердца незримой нитью, наполняя теплом и светом каждую секунду их существования.

И герой-колонизатор не чувствовал себя одиноким, ведь он знал, что у него есть девушка, которая любит. Ощущение этой любви помогало справляться ему со всеми невзгодами и трудностями. И девушка тоже не тосковала, потому что была уверена – есть человек, которому она небезразлична. А где он сейчас находится – не все ли равно?

Впоследствии их любовь сделала невероятное – они научились чувствовать друг друга, понимать, какие эмоции испытывает сейчас другой человек и даже делиться друг с другом теплом и поддержкой. Это ведь тоже своего рода общение, пусть и не такое явное, как: «Привет, как дела?».

Конечно, это уже из области фантастики, и последние главы нельзя воспринимать буквально. Этим художественным приемом автор пытался передать всю силу истинной любви. А в самом конце писатель показал другую пару: сына начальника подразделения и его богатую супругу. Они жили бок о бок и были несчастны, потому что не любили.

Основная мысль, вложенная в работу автором, была предельно ясна: физическое одиночество не страшно, куда страшнее одиночество душевное. Как хотелось бы верить, что мама до сих пор меня любит, но после того разговора и, в особенности, дополнений разведчика, уже и не знаешь, что думать…

То, что Фригга променяла меня на Элвиса, казалось мне настоящим предательством с её стороны. Наверное, даже смерть близкого пережить легче, чем его предательство. Ведь умирает человек по внешним причинам, от него никак не зависящим, а предает сам, сознательно, по собственной воле.

На ум пришел рассказ, прочитанный мной чуть ли не в детстве. Он был про мальчика, у которого умерла мама. Ребенка отправили в приют, и он, чтобы защититься от душевной травмы, представлял себе, что его мама еще жива. Принимая решение, совершать ли ему тот или иной поступок, он всегда задумывался над тем, что скажет ему по этому поводу мама.

Образ матери стал для него внутренним стержнем и удержал от таких гадостей, как мелкое воровство, хулиганство, беспричинные драки с другими детьми. Когда ему было плохо, он представлял, что мама его успокаивает. В общем, суть в том, что физически человек умер, но остался жить в сердце того, кто его любил.

А как сохранить в сердце человека, который тебя предал? Стал бы малыш хранить образ матери в своей душе, если бы она не умерла, а собственноручно сдала его в приют, обменяв на другого ребенка? И что делать, если ты искренне привязан к кому-то, готов жизнь за него отдать, а тот о тебе даже не вспоминает и лишь раздражается, когда ты напоминаешь ему о себе? Как понять, предали ли тебя на самом деле, или это какое-то дурацкое недоразумение, заставляющее беспричинно страдать? Как жаль, что литература не может дать ответы на все эти многочисленные вопросы. Или, может быть, я просто недостаточно книг успел прочитать?

Такие вот странные мысли одолевали меня, когда я шагал по этим странным джунглям. Красные стрелки мелькали тут и там, уже третий час ничего не происходило, и тревога окончательно отпустила меня, уступив место усталости. Ведь я, как вы помните, не спал этой ночью из-за разницы в часовых поясах. Сейчас по моим биологическим часам как раз наступал вечер, и меня клонило в сон. Но солнце еще стояло в самом зените, и мы даже не дошли до конечного пункта назначения, который, если верить карте, был обозначен красным флажком. А ведь нам еще предстояло возвращаться обратно в Центр.

Мои подопечные тоже устали и просили о привале. Я обещал сделать остановку, как только нам попадется подходящее для отдыха место. И, к нашей общей радости, в скором времени из лесной чащи мы вышли на залитую солнцем обширную поляну, заросшую великолепными цветами. Они были очень похожи на своих собратьев из нашей галактики – белоснежные лепестки с перистой сиреневой каймой по краям – и отличались, разве что, огромными размерами.

– Красиво, – произнес я, оглядевшись кругом. – Наконец-то нормальные растения, а не уродцы с глазами-усиками.

Еще цветы испускали дивный аромат, который заставлял расслабиться, позабыть обо всех тревогах и предаться неге. Моя сонливость возросла в несколько раз, и теперь противиться желанию сомкнуть глаза не было никакой возможности. Я понимал, что это нарушение инструкции, но себя было не переломить. Да и что, в самом деле, может случиться, когда вокруг все так спокойно и тихо?

– Здесь и остановимся, – заявил я, садясь прямо на траву. – Вы как хотите, а я немного посплю. Сил нет, глаза слипаются. Если что, сразу будите, незамедлительно! – с этими словами я растянулся во весь рост на мягкой земле, укрывшись от палящего солнца под гигантским цветком, и практически мгновенно провалился в сон.

========== Смертельные грёзы ==========

Это было воистину странное состояние. Я полностью отдавал себе отчет в том, что я сплю, осознавал, где в действительности нахожусь, и даже время от времени вспоминал о своей ответственности перед командой. Наверное, я даже смог бы специально проснуться… если бы захотел. Но сновидение было слишком приятным и слишком несбыточным для того, чтобы брать и осознанно его прерывать.

Мы с мамой сидим на пирсе. Солнце неторопливо тонет за горизонтом, подсвечивая прощальными лучами причудливые облака. В небесной вышине кружат чайки, время от времени стремительно пикируя вниз, чтобы схватить мелкую рыбешку. Море необычайно спокойное – плеск его волн еле-еле доносится до слуха. Цвет морской глади, кажется, сочетает в себе не одну сотню разнообразных оттенков – от нежных, пастельных, до ярких и насыщенных. А игрой солнечных бликов на ней можно любоваться до бесконечности.

На душе так легко, так свободно, просторно… Кажется, за спиной вот-вот крылья вырастут, и я устремлюсь ввысь, к чайкам. Хотя, мне и здесь хорошо. Даже очень.

Легкий морской бриз шаловливо играет моими волосами, принося с собой будоражащий запах соли. Я увлеченно рассказываю маме о том, как прошла моя командировка. Та внимательно слушает с легкой, почти невесомой улыбкой, которая настолько незаметна, что угадать её способен, наверное, лишь я один.

Одета мама легко, неприметно – в светлые брюки, повседневную блузку и воздушную бежевую накидку, сшитую из очень приятной на ощупь ткани: я перебирал её руками и чувствовал, как она течет сквозь мои пальцы, словно вода.

Даже не знаю, почему мое воображение представило Фриггу именно в таком виде. Если мне не изменяет память, я никогда не видел её в такой одежде. Обычно мама носит либо доспехи, либо официальную одежду для публичных выступлений (как правило, это королевские платья или же строгий костюм). Доводилось мне видеть Фриггу в медицинской экипировке, в ярком комбинезоне и каске для технических испытаний, в лабораторном халате, и это, наверное, еще не весь список. Но увидеть её в самой обычной одежде, не предназначенной для конкретного вида деятельности, было настоящим чудом.

Это потому, что она все время работает, с утра до вечера. А мне хочется пореже видеть её галактическим лидером и почаще – моей матерью. Понятно, конечно, что население галактики мою точку зрения не разделяет, и Фригга просто вынуждена отдаваться своему делу без остатка, самоотверженно жертвуя всем личным. Таков путь, который она выбрала. Таков, возможно, и мой будущий путь…

Но это все там, в реальном мире, таком далеком и в то же время… таком близком. Это совсем как путешествие между галактиками – расстояние нереальное, но ведь есть портал, при помощи которого оно преодолевается за секунду. А здесь, в моем сновидении, мы с мамой сидим и общаемся, как самые обычные люди, от которых не зависят чьи-то жизни и судьбы. А может быть, мое подсознание вообще создало утопию – идеальный мир, где все проблемы решены, и мама может себе позволить жить для себя, не беспокоясь о том, что её отдых будет стоить кому-то жизни.

Так или иначе, мы просто сидели и болтали, позабыв обо всех невзгодах и трудностях. Выслушав мою историю, мама принялась рассказывать о похожих ситуациях, случившихся с ней во времена её молодости. И мне не так была важна сама суть её повествования, как тот факт, что она просто говорит со мной и наше общение не имеет привязки к какому-то заданию или миссии. Это просто общение близких людей.

«Надо просыпаться», – уговаривал я себя, глядя на кучерявые облака, сгрудившиеся на горизонте и кажущиеся неприступными горными вершинами. – «Там же безмозглые аборигены, их нельзя без присмотра оставлять. Я, по-хорошему, вообще не должен был спать!»

Но себя было не пересилить.

«Ничего плохого не случится!» – отмахивался я от голоса совести, как от назойливой мухи. – «В конце концов, я тоже человек и нуждаюсь в отдыхе. Причем даже не столько в физическом понимании этого слова, сколько…»

Но все-таки дурное предчувствие не желало меня отпускать. Мне почему-то казалось, что в реальности непременно должно произойти что-то плохое.

«Ну и пусть происходит!» – беззаботно подумал я, не желая покидать волшебную сказку. – «Потом разберусь. Да и вообще, аборигены разбудили бы меня в случае опасности, так что серьезного повода для беспокойства нет».

– Я так устал от проблем. От ответственности. От трудностей, – вслух сказал я, обращаясь к матери. – Не могу так больше, поверь. Я не хочу взрослеть с бешеной скоростью и совершать невозможное…

– Так и не надо, – мама ласково посмотрела на меня, и в её лазурных глазах отразился последний отблеск уходящего солнца. – Зачем торопить события? Я люблю тебя таким, какой ты есть, не надо ничего с собой делать.

Да, именно эту фразу мне хотелось услышать от Фригги в реальном мире. Но пока я слышал только: «Ты должен…», «ты обязан…», «тебе придется…» и тому подобные реплики.

Где-то в глубине души противным червяком жило подозрение, что меня все-таки использовали «ради общего блага». А теперь я по какой-то причине больше не нужен, и потому мама с чистой совестью обо мне позабыла, с головой уйдя в насущные дела. И еще этот Элвис… С какой такой радости он ей понадобился?