Текст книги "Лучший коп Мегаполиса (СИ)"
Автор книги: Лариса Куницына
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
– Да, – она поднялась и высокомерно посмотрела на него. – Ты – не мужчина и не ормиец.
– Нет. Просто я не дурак. Всего хорошего.
Она повернулась и вышла с гордым видом. Лонго посмотрел ей вслед, потом покачал головой и обернулся ко мне. Его глаза потеплели, он улыбнулся.
– Всё это было ошибкой с самого начала и хорошо, что всё это осталось позади.
– Ты не говорил мне о ней, – заметила я.
– Я о ней давно забыл. Кажется, я забыл о ней семь лет назад.
Он взял меня под руку и повёл в кабинет. Клайд, который наблюдал за всем происходящим с выражением философской печали, пошёл за нами.
Галлахер сидел в кресле напротив пульта. Очки он потерял, и теперь я могла видеть его лицо. Несмотря на то, что при задержании Лонго сильно его разукрасил, я не могла не признать, что Билли настоящий красавец с безупречными, хотя и совершенно незапоминающимися чертами и холодными светлыми глазами.
Едва Лонго вошёл в комнату, Галлахер зло заметил:
– Ты поумнел, лейтенант. Семь лет назад ты был похож на среднеазиатского осла: только ревел да взбрыкивал.
– Поумнел, – кивнул Лонго. – Мне последнее время все об этом говорят. Скоро я и сам в это поверю. Ну что, Билли. Расскажешь всё сам или вызовем операторов, чтоб они покопались у тебя в мозгах?
– Расскажу, что сочту нужным.
– Ну, давай.
– Я убил Родригеса, потому что принял его за тебя.
– Первое важное признание. Перейдём ко второму: за что же ты хотел меня убить?
– За то, что ты вышвырнул меня из жизни, Торнадо, вот за что, – мрачно ответил Галлахер. – Я был отличником в школе и лез из шкуры вовсе не затем, чтоб сидеть в этой грязи и возиться со всяким сбродом, но в Инспекции такой порядок – нужно после школы пройти стажировку в Колонии, а потом открыты все пути. Ты же всё загубил. Вместо того чтоб подниматься наверх, к заветной цели, делать карьеру, я оказался на побегушках у этого недоумка Син-Сина. В этом виноват ты.
– И ты семь лет вынашивал план мести? Я же знаю, Билли, что ты был у Син-Сина не на побегушках. Ты неплохо устроился. Из жизни я тебя не вышвыривал. Я выгнал тебя из участка, и моё решение потом было подтверждено данными ментоскопирования. Ты не ребёнок и прекрасно знаешь, что с такими показателями тебе и думать было нечего не то что о карьере в Инспекции, а даже о патрульной службе в полиции. Твоя подавляемая в годы учёбы агрессивность в условиях вседозволенности, как ты воспринял наши полномочия, выросла до критических пределов. Необратимая деформация психики, от коррекции которой ты сам отказался. Так что не сходится, Билли. Не стал бы ты так рисковать своей шкурой и тёплым местечком в Заире ради того чтоб свести со мной счёты. Ты уж давно и думать обо мне забыл. Кто же тебе напомнил?
Галлахер усмехнулся.
– Нет, Торнадо. Я всё тебе сказал. Больше ты ничего от меня не узнаешь. Я тебя ненавидел, потому что ты испортил мне жизнь. Я стрелял в Родригеса, а потом захватил в заложницы твою бывшую жену, а когда ты появился, пытался тебя убить. Этого для суда хватит. Пиши обвинительное заключение, и мы с тобой расстанемся навеки.
– Как всё просто, – Лонго покачал головой. – Ты во всём сознался, и тебя можно отправлять на север, подальше от глаз полиции, да?
– А что ещё?
– Слушай, Билли, ты часом не поглупел, а? Ты что, и правда, надеешься, что меня удовлетворит вся эта ложь? Или ты не знаешь, в какое дело тебя втянули?
– Какое ещё дело?
– Кто и что тебе обещал за мою голову?
– Хорошо, допустим, у меня был клиент. Только допустим! Что это меняет? Ты что, не знаешь наших правил? Если я назову его имя, меня прикончат уже на следующий день после прибытия в посёлок. Ты же понимаешь, что не имеешь права задавать мне такие вопросы.
– Ты не попадёшь в посёлок, Билли. Прямо отсюда ты направишься в отдел безопасности Звёздной Инспекции и больше мы с тобой, действительно, не увидимся.
Галлахер вздрогнул и изумлённо посмотрел на Лонго.
– Причём здесь Инспекция? Я пришил копа и пытался повторить этот номер. Это уголовное дело и оно не подпадает под юрисдикцию Инспекции! Я всё сделал по собственной инициативе и ничего не знаю.
– Около месяца назад в Колонии начался мятеж, который удалось погасить довольно быстро, но погибло девять человек. Есть основания подозревать, что существует разветвлённый заговор, и в нём замешан кто-то из верхушки Колониальной Полиции. Это дело – юрисдикция Инспекции!
– А причём здесь я?
– Притом, что я принимал участие в ликвидации мятежа. А ты пытался меня убить.
– Совпадение! У меня есть личный мотив!
– Тогда скажи, как ты так быстро сориентировался и в течение нескольких часов после убийства Родригеса сумел найти обиженного им анубиса и обработать его, чтоб он согласился взять это на себя? Только не говори, что это была случайность! Ты должен был узнать личность убитого, чем он занимался, я имею в виду совершенно конкретное дело, выбрать подходящую кандидатуру для подставы, где этого кандидата можно найти и чем его можно прижать. Откуда ты всё это узнал? Родригес работал в особом отделе, и случайная утечка информации совершенно исключена. Кто тебе её передал?
Галлахер молчал.
– Ну что, вызывать операторов? – устало спросил Лонго.
– Я не знаю этого парня, – наконец, заговорил Билли. – Он явился ко мне в Заире и предложил миллион кредитных единиц. Информацию я получал по телефону. После убийства я отсиживался в норе на Тикона-стрит, дом восемь. Там подтвердят.
– Ты ему звонил?
– Нет, он мне.
– Знаешь, откуда?
– Нет, но он меня заверил, что вычислить его невозможно. У него был спецканал.
– Хорошо. Его приметы? Ты же видел его в Заире.
– Среднего роста, может, чуть выше. Атлетического телосложения, белокурый. Глаза голубые. Тип лица нордический, если ты знаешь, что это такое. Одет в чёрный лётный комбинезон…
– С металлическими ремнями, – вяло кивнул Лонго. – На поясе плеть с голубым камнем. Так?
Билли кивнул. Лонго перегнулся через пульт, что-то нажал и извлёк из паза лист с цветным изображением.
– Этот?
Галлахер внимательно посмотрел на лист и кивнул.
– Да, Билли. Тебе не позавидуешь. Это Альбелин, или точнее АН-У.
Билли недоверчиво покосился на Лонго.
– Он же погиб?
– Нет, он жив. Это уже всем известно и никому не интересно. Только ты не знаешь. И он вышел на связь с тобой. Ты его сообщник. Глухое дело, старик. Посёлком не отделаешься.
– Я… – начал было Галлахер и смолк.
– Тебя так же подставили, как ты подставил того анубиса, – нагнулся к нему Лонго. – Тебя теперь никто не будет слушать. Никто во всей колонии. Кроме меня. Потому что я точно знаю, что Альбелина в Колонии нет.
Галлахер опустил голову.
– Я устал, Торнадо. Дай мне подумать. Хотя бы до утра.
– Думай, Билли. А утром расскажешь всё, как было, и я постараюсь, чтоб тебя отправили не на самый полюс.
Билли увели. Лонго задумчиво посмотрел в окно, словно там можно было разглядеть то, что скрывал сейчас покров тайны.
– Что ты надеешься там увидеть? – спросила я, подходя к нему. – Ты без конца смотришь в темноту.
– Я просто думаю, – ответил он, обнимая меня за плечи. – Я надеялся, что Билли всё прояснит, но ошибся. Этому делу не видно конца.
На пульте загудел зуммер. Лонго нахмурился, перегнулся через пульт и взял трубку телефона, не утруждая себя включением динамика и экрана.
– Лейтенант Руфах. Да… Да… Что?.. А ещё что? Нет, он останется здесь. Расследование ведётся в двадцать шестом участке, и пусть префектура не суётся, куда её не просят. Я знаю законы. Такого положения в Кодексе нет. Всего хорошего, – он бросил трубку и повернулся к Клайду. – Эти шустрые парни из префектуры хотят забрать у нас дело и Галлахера, потому что, видишь ли, убит их работник. Раньше они об этом не вспоминали. Им сейчас всё выложи!
– И ты отказал.
– Естественно. Они, правда, решили, что из-за того, что я не хочу делиться славой. Пообещали публикацию в газетах и орден.
– Что-что? – насторожилась я.
– Вот именно, – кивнул Лонго. – Я ещё не забыл, что этот мерзавец, которому я поперек горла, сидит где-то наверху, возможно, располагает связями, чтоб заткнуть мне рот орденом. Но у меня их, итак, с килограмм наберётся. Им нужен Галлахер, которому они тоже хотят заткнуть рот, только, боюсь, что далеко не таким приятным способом. Ладно, поздно уже. Клайд, у нас есть свободные камеры?
– Лонго! – воскликнул Клайд и взглядом указал на меня.
Лонго развёл руками. Клайд усмехнулся и достал из кармана ключи.
– Поезжайте ко мне, а я тут пригляжу за нашим другом.
– Только глаз с него не спускать! – приказал Лонго, забирая ключи. – Часов через пять мы вернёмся. Если что – сообщи немедленно. Пока!
ХV
Клайд жил на Элтон-стрит, где обосновалось большинство землян и выходцев из диаспоры, обитающих в Мегаполисе. Его квартира находилась на седьмом этаже сияющего зеркальными стенами небоскрёба. У подъезда этого дома стоял постовой андроид, в холле на нижнем этаже – швейцар с лицом, похожим на морду королевского дога, в лифте посетителей встречал худой невозмутимый лифтёр с проницательным взглядом и длинными сильными руками. В коридоре от лифта до дверей квартиры подозрительно таращились со стен объективы. Но за дверями всё это заканчивалось и начинало казаться, что произошла какая-то ошибка, и вы попали не в тот мир и не в то столетие.
На седьмом этаже небоскреба в квартире сержанта Клайда Урманиса был спрятан кусочек Англии. Здесь был большой камин в гостиной, возле него стояли тяжёлые, обитые натуральной кожей кресла. Дубовая лестница вела на второй этаж, где располагался солидный кабинет в викторианском стиле. Его стены были заставлены настоящими бумажными книгами с красивыми переплётами, а персональный компьютер и индивидуальный комплекс связи упрятаны под полированную столешницу. Правда, спальня была вполне современной, светлой и просторной, с широкой белой кроватью без спинок. Огромное, во всю стену окно закрывали лёгкие занавески.
– Тебе здесь нравится? – поинтересовался Лонго. – Меня ужасает вся эта громоздкая мебель. Совершенно непонятно, как он здесь живёт.
– А я в восторге! – призналась я. – Именно с такой мебелью у меня связаны приятные воспоминания. Когда-то я очень любила сидеть вечерами в таком кресле у растопленного камина, накинув на ноги плед. И чтоб рядом обязательно стоял кофейник с горячим кофе.
– Кофе есть на кухне, но думаю, что нам лучше по-хорошему выспаться, чем всю ночь просидеть у камина.
– Да, выспаться бы не мешало, но…
– Что «но»?
Я сама не знала, что «но», просто у меня вдруг возникла твёрдая уверенность, что спать этой ночью нам не придётся.
– Где здесь душ? – спросила я.
– Дверь в спальне, слева.
У Клайда был не просто душ, вернее, не только душ. В этом небольшом зале к тому же был бассейн, несколько тренажёров и массажный аппарат жёсткого действия. Сняв всю одежду, я засунула её в стиральную машину, и встала под контрастный душ. Примерно через пять минут кровь в теле разогналась до третей скорости, и пелена усталости упала с глаз и мозга. Я немного поплавала в бассейне, потом улеглась на массажный стол. Мне пришлось стиснуть зубы, но за пятнадцать минут это орудие пыток привело меня в состояние полной боевой готовности. Я не слишком удивлялась своим действиям, хотя совершенно не знала, зачем всё это, но за много лет непростой и опасной работы я научилась доверять своим инстинктам.
Надев выстиранные и отглаженные джинсы, свитер и кожаную куртку, я натянула сапоги. Некоторое время с сожалением смотрела на каблуки – при случае они сильно снизят мои возможности, но выбора уже не было. В очередной раз перепроверив оба «ствола», я засунула один в кобуру, другой – за ремень и, собрав высушенные феном волосы в конский хвост, посмотрела в зеркало.
– Суперженщина. Приключения продолжаются, – усмехнулась я и, уже выходя, пробормотала: – Не помню, какая серия.
Едва я взялась за ручку двери из спальни на лестничную площадку, как услышала внизу, в гостиной голоса. Один из них был женским. Разговор вёлся на ормийском. Приоткрыв дверь, я посмотрела вниз.
Лонго и та женщина сидели в креслах у камина, друг против друга. Он был сильно раздражён и время от времени косился наверх, но здесь было слишком темно, чтоб он мог увидеть меня. Женщина была красива… Хотя, нет, это просто не то слово. Я никогда в жизни не видела ничего подобного. Это была маленькая, худенькая женщина. Её фигура была совершенно не пропорциональна по нашим меркам, но столь гармонична, что от неё нельзя было оторвать глаз. Сквозь полупрозрачное голубое платье, отделанное мерцающим синим металлом, матово просвечивало серебряное тело. У неё были узкие покатые плечи, тонкие изящные руки, маленькая грудь и осиная талия, которая переходила в широкие округлые бёдра. Длинные ноги заканчивались маленькими ступнями, заключёнными в блестящую паутинку сандалий.
Крохотная головка с тяжелыми тёмно-синими волосами, уложенными в сложную причёску, гордо возвышалась на длинной красивой шее. Лицо напоминало лица древних ассирийских богинь, только огромные миндалевидные глаза сверкали фиолетовыми аметистами чистой воды. Длинные чёрные ресницы трогательно вздрагивали, когда она говорила, тонкие чёрные брови немного хмурились, широкие ноздри прямого носа чувственно раздувались, полные алые губы приоткрывали два ряда перламутровых зубов, а на высоких бледных скулах вспыхивал золотистый румянец.
Эта красавица была ормийкой, её окутывал благоухающий туман эротичности, она была женственна до предела, она манила и околдовывала без малейших усилий со своей стороны, и странно было видеть раздражение и досаду на лице мужчины, сидевшего напротив. Но Лонго, похоже, не торопился распластаться у её ног.
– Послушай, Рузаф, я не понимаю, к чему этот экскурс в прошлое, – недовольно произнёс он. – Уже полчаса ты расписываешь мне, как ты меня любила, и как я любил тебя. Но я сегодня дьявольски устал и уже через шесть часов должен буду вернуться к работе. Может, мы, наконец, перейдём к делу? Чего ты хочешь?
– Я хочу быть с тобой, – пропела она трепещущим от страсти голоском. – Я специально уговорила Рирма взять меня с собой на Клондайк, я с трудом отвязалась от охранников. Я давно всё решила. Мы убежим отсюда. Мы вернёмся на Орму, заберём твоего мальчика и будем жить вместе где-нибудь в горах.
Лонго изумлённо смотрел на неё.
– Что-что? – переспросил он. – Мы сбежим?.. Кто? Ты и я? Да ты с ума сошла, Рузаф! Возвращайся к мужу и перестань, наконец, дурить ему голову! И мне тоже!
– Торнадо! Я брошу его ради тебя! Я обязана тебе жизнью, ты спас меня, ты пробудил мою душу, ты…
– Послушай, одиннадцать лет назад ты предпочла мне Рирма. Возможно, он не ангел и не герой, но он твой муж. И ты прекрасно знаешь, как я отношусь к женщинам, которые предают своих мужей.
– Это всё условности!
– Хорошо, – сдался он, но, как оказалось, не совсем. – Но ведь я сейчас не один. Рирм не говорил тебе, что я привёз с Изумрудной женщину? Она – не условность, Рузаф. Я люблю её, и только она сейчас интересует меня.
Красавица рассмеялась, но на её длинных ресницах заблестели бриллиантами слёзы.
– Бедный мой Торнадо! – воскликнула она. – Нельзя же так обманывать себя! Не нужно обманывать и меня. Ведь я знаю, что я не из тех женщин, которых можно разлюбить! И ты любишь меня. Я знаю это. Я знаю это с того самого момента, когда увидела тебя впервые во Дворце Императора. У тебя были такие глаза… Я сразу поняла, что это навсегда! И не только для тебя, но и для меня. Ты сразу поразил моё сердце… – она коснулась изящной серебристой ручкой левой стороны груди.
– Ещё бы! – усмехнулся он. – Ты ведь тогда впервые увидела нормального мужчину. Ваш паук-император – не в счёт.
– За усмешкой ты прячешь боль! – вздохнула она.
– О, боги! – Лонго закатил глаза. – У меня сердце разрывается от этой душещипательной сцены! Она ещё думает, что хорошо быть красивым мужчиной! Меня просто рвут на части, одна говорит, что таких как она не бросают, вторая, что таких как она нельзя разлюбить, третья вообще палит в меня из бластера. Действительно, можно подумать, что мужиков в этой галактике, кроме меня, не осталось, и мне остается только завести гарем. Хватит, Рузаф, закругляйся. Скоро вернётся Лора, и мне не хотелось бы, чтоб она застала тебя здесь.
– Она так ревнива? – взмахнула ресницами бывшая императорская наложница.
– Не замечал. Но я не хочу, чтоб она тебя здесь видела. И сам уже давно избавился от желания видеть тебя.
– Я знаю, – коварно улыбнулась она. – Ты просто боишься увидеть её рядом со мной. Эти женщины с Земли ведь так холодны и грубы, они ничего не понимают в любви. Кроме того она наверняка выше тебя и интересуется только наукой и вопросами человечества!
Лонго вздохнул, некоторое время смотрел на неё, потом поднял голову и крикнул:
– Лора! Спустись, если сможешь. У нас гостья!
Я прикрыла дверь и прижалась спиной к стене, чувствуя, как на моём лице расплывается счастливая торжествующая улыбка. Потом скинула куртку, стащила с себя свитер и снова надела куртку на голое тело, застегнув её лишь до середины груди. Потом распустила хвост, взбила волосы и распахнула дверь.
Спускалась я, не торопясь, давая гостье внимательно рассмотреть себя. Рузаф смотрела очень внимательно и под конец закусила губу.
– Она действительно очень высокая, – проговорила она надменно. – Наверно, если она наденет очень высокие каблуки, то будет выше тебя.
– Ну, что вы, – улыбнулась я, представив себя в роли Джоконды. – Зачем же я буду надевать такие каблуки? Я считаю, что мужчина в любом случае должен быть выше.
Лонго с удовольствием посмотрел на меня.
– Рузаф, разреши мне представить тебе Лору Бентли. А это, любимая, звезда императорского сераля, Рузаф Аршан Торсум.
– Вы очень красивы, – произнесла я, придавая своему голосу ангельские нотки. – Я никогда не видела таких красивых женщин.
Рузаф смутилась. Я остановилась на третьей снизу ступеньке и встала в позе манекенщицы, демонстрирующей вечернее платье из змеиной кожи с алмазным декором. Бывшая звезда сераля снова окинула меня придирчивым взглядом, начиная с носков сапожек и кончая лбом.
– Вы тоже очень красивы, – великодушно признала она. – Правда, ваша красота не соответствует нашим стандартам. Например, золотистый цвет кожи у нас не в моде, но волосы заслуживают величайшей похвалы. Это естественный цвет?
– Не совсем, – я спустилась с лестницы, неторопливо подошла к креслу Лонго и присела на подлокотник, обняв его за шею. – Они выгорели. Цвет кожи, кстати, тоже не соответствует природному. Обычно я белая, как молоко, но ради разнообразия иногда загораю.
– И где? – с явным интересом спросила она.
– На Рокнаре. У меня там небольшое бунгало на берегу Великого Океана.
Её заинтересованность ещё больше возросла.
– Бунгало? Я слышала, что аренда бунгало на берегу Великого Океана стоит миллион кредов в месяц.
– Да? – равнодушно переспросила я. – Мне не приходило в голову его сдавать. Я вообще не люблю чужих людей в своём доме.
Она резко встала.
– Мне приятно было познакомиться, мисс Бентли. Думаю, что вы имели бы немалый успех в императорском серале. Торнадо… – она подошла к нему, нагнулась и поцеловала в губы, потом тонким пальчиком стёрла воображаемую помаду, которой якобы его запачкала. – Я рада, что тебя снова любит красивая женщина, а то твоя Сапфира… Прощайте!
Она пошла к дверям, но неожиданно остановилась и резко развернулась:
– Я советую вам обоим поскорее уехать отсюда. Исчезнуть! Вы подвергаете своё счастье и свою любовь слишком большой опасности. Вас втянули в опасную игру и, кажется, собираются пожертвовать вами.
Лонго вскочил и через мгновение был возле дверей.
– Что ты знаешь? – резко спросил он.
– Только то, что я тебя люблю, а Торсум тебя ненавидит. Ещё я знаю, что ты по обыкновению сунул голову в пасть льву, но на этот раз он голоден. Пропусти меня, мне нечего больше сказать.
– Нечего? Ты уверена?
– Я хотела помочь тебе, Торнадо, в память о том, что было. Но теперь на меня не надейся. Такую женщину, как я, нельзя разлюбить… безнаказанно!
Отстранив его, она вышла. Лонго зло посмотрел ей вслед, потом обернулся ко мне. Я уселась в кресло и проговорила:
– Мне чертовски надоели твои женщины, Лонго!
– Мне тоже, – кивнул он. – Никак не пойму, что происходит. Обе в один день, хотя до того столько лет прекрасно обходились без моего общества. Сначала сбегут, а потом не могут понять, почему я ещё жив и в здравом рассудке, как будто у меня нет других проблем!
– Зачем она приходила, Лонго?
– Понятия не имею.
– Мне кажется, что она хотела подтолкнуть тебя к выходу из игры.
– С чего? При чём здесь она?
– А Торсум?
– Рирм? Ерунда! Он зануда и бюрократ, но не предатель. Я ему верю. Он проверен в стольких переделках, его столько раз запугивали и пытались подкупить… Нет. Он не мог. В этом я совершенно уверен. Просто Рузаф, видимо, сочла, что его положение недостаточно высоко для такой жены, как она, вот и пытается что-то изменить… Она живёт чувствами, Лора. Ты знаешь, что это такое?
Я покачала головой.
– Возможно, она живёт чувствами, Лонго. Может быть, она, действительно, любит кого-то, страдая и мучаясь, может, есть кто-то, ради кого она способна на всё, но это не ты. Можешь мне поверить.
– Ты думаешь, меня это огорчает? – усмехнулся он.– Меня она никогда не любила. Ей нужно было уцелеть в огне войны. Я защищал её в армии – она говорила, что любит меня. А потом, когда появилась возможность перебраться в штабные апартаменты, она, не задумываясь, кинулась отбивать Торсума у его жены.
– А у него тогда была жена?
Лонго улыбнулся.
– Это ещё одна причина, почему я не стал слишком переживать из-за её измены. Я её почти возненавидел, но не за себя, а за Зирфу. Девочке не везло с мужьями, они плохо с ней обращались и, в конце концов, погибали, а Рирм, как она надеялась, мог обеспечить ей покой и стабильность.
– Послушай, Зирфа это?..
– Ну да, от отчаяния она сбежала с Ормы и на одном космодроме познакомилась с молодым итальянским лейтенантом, который летел по назначению на Клондайк. На сей раз ей повезло. Кстати, это именно Джули уговорил меня после войны лететь в Колонию. В общем, с Зирфой, к счастью, обошлось.
– А с тобой?
– Я ж сказал, что не склонен слишком переживать по подобным поводам. Уже через полгода я женился на Сапфире. И хватит об этом. Мы собираемся сегодня спать или нет?
Я скинула сапоги и с ногами забралась в кресло.
– Ты иди, а я буду спать здесь. Тут так спокойно и уютно.
– Как знаешь, – пожал плечами Лонго и поднялся наверх.
Я немного посидела закрыв глаза, но сон не шёл. Как старый кавалерийский конь, заслышавший трубу, я уже не могла успокоиться. Мой мозг и моё тело готовились к привычной работе, совершенно игнорируя мои желания. Ничего не оставалось, как снова спустить ноги на пол, положить руки на подлокотники, а голову – на высокий валик спинки и расслабиться. Очень скоро тело растворилось в волне релаксации, и мысли заскользили в прохладном голубом потоке вечного покоя. Весь мир остался за тонкой, но непроницаемой гранью, отделяющей изменчивость от неизменности и суетность от мудрости…
ХVI
– Лора! – я услышала, как застучали по ступенькам быстрые шаги. – Лора! Немедленно едем в участок!
Я слегка пошевелила пальцами, потом ещё раз, согнула и разогнула руки в запястье, потом в локте. Наконец медленный и глубокий вдох оживил мою грудь, ещё один, я открыла глаза. Лонго стоял рядом. Он смотрел на меня, и я видела, что он почти в ярости, но виной тому было явно не моё поведение. Бросив мне на колени свитер, он произнёс:
– Одевайся скорее. Только что звонил Клайд. Галлахер мёртв.
Когда мы вошли в дежурку, там находились Клайд и несколько детективов.
– Экспертов мы уже вызвали, – произнёс он.
– Что произошло?
– Шарат полчаса назад зашёл посмотреть, как он там, и увидел, что он мёртв. В камеру до этого никто не входил. Я сам сидел здесь, как цепной пёс.
– Зачем входил Шарат?
– Он наблюдал за ним через видеокамеру, чтоб парень ничего с собой не сотворил, но вдруг тот как-то странно выгнулся на койке, закричал и схватился за грудь. Потом упал и затих. Вот Шарат и решил взглянуть.
Лонго направился к распахнутой двери камеры. Заметив, что я иду за ним, он обернулся.
– Останься здесь. Там труп…
– Ты думаешь, я не видела трупов? Их было столько в моей жизни…
– Сколько? – хмурясь, спросил он.
– Было б лучше, если б их было меньше.
Я обогнала его и первой вошла в камеру. Галлахер лежал на койке, выпучив глаза в потолок и сжимая рукой рубашку на груди.
– Снимки сделали? – услышала я за спиной голос Лонго.
– Да, всё сделали, только тело не осматривали. Врач что-то запаздывает.
Лонго подошёл ккойке, убрал руку Билли с груди и расстегнул его рубашку. На левой стороне темнело пятно, похожее на синяк.
– Ну-ка, пусти! – проговорила я, отстраняя его и чувствуя, как у меня по коже пробегает мороз.
Достаточно было несильно нажать на это пятно, чтоб понять, что там внизу, под ним не осталось ничего твёрдого, всё превращено в месиво, лишь осколки рёбер оказывают некоторое сопротивление при надавливании.
– Помоги перевернуть его!
Лонго профессиональным движением перевернул тело и задрал рубашку до шеи. Я прощупала лопатку. Она была раздроблена.
– Проклятье, – пробормотала я. – Его убили. Ему в сердце была вшита небольшая мина. Кто-то где-то просто нажал кнопку.
– Не может быть, – проговорил Лонго. – Клайд! Вы вызвали скорую? Он же землянин! Он должен регенерировать даже без сердца.
– Что? Сейчас! – Клайд выскочил из камеры.
Я ещё раз посмотрела на мёртвого Билли и тоже вышла.
– Кто у вас может сделать такую операцию? – спросила я.
– Кто угодно! У нас полно частных и даже подпольных клиник, – пожал плечами Лонго. Он подошёл к пульту дежурного и посмотрел на экран, где на койке вниз лицом лежал Галлахер. – Но я не понимаю, как он согласился на это!
– Он мог и не знать. Его могли усыпить, напоить, накачать наркотиками. А через трое-четверо суток на теле не осталось и следа от швов. Регенерация.
– Что это такое? – насторожился Лонго, глядя на экран. – Что это за дым?
Он бегом бросился обратно в камеру. Там стоял удушливый запах горелой плоти. Вбежав вслед за Лонго, я увидела, что труп на койке начинает дымиться. «Нет, – подумала я. – Этого не может быть! Только не это!» Но кожа на теле темнела, прогорая изнутри.
– Нож! – крикнула я, протягивая назад руку и собирая все силы для того, чтоб сделать то, на что я решилась. Кто-то сунул мне в пальцы гладкую рукоятку. Это был тонкий острый кинжал с костяной ручкой. Я шагнула к койке, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Зрелище было ужасным и ещё более ужасным было моё намерение. Собравшись с духом, я наклонилась, и отсекла большой палец уже почерневшей и начавшей обугливаться руки Галлахера. Наколов этот палец на острие кинжала, я обернулась.
– Где у вас здесь есть микроскоп? Быстро!
– Второй этаж! – крикнул Клайд.– Лаборатория.
В лаборатории я бросилась к столу и быстро сделала срез уже распадавшейся ткани пальца. Впрочем, на палец это уже было не похоже, и я немного успокоилась. Положив его на подставку, я включила микроскоп, и посмотрела на экран. Я ещё успела увидеть золотистые тонкие нити в чёрной массе, но когда нажала на клавишу, чтоб сделать снимок, было уже поздно. На предметном столике осталась лишь белая тонкая пыль.
Внизу было тихо. Полицейские стояли молча, стараясь не смотреть друг на друга. Лонго устало провёл рукой по глазам и на несколько мгновений зажмурился.
– Он рассыпался. В белый пепел. Я лишь несколько часов назад говорил с ним.
– Это система уничтожения, – объяснила я. – Взрыв в сердце разогревает мельчайшие провода из специального сплава, которые пронизывают тело. При разогреве сплав вступает в реакцию с гемоглобином, и температура возрастает на несколько сот градусов. На сей раз, дело затянулась из-за того, что регенерирующий организм боролся за жизнь и какое-то время нейтрализовал реакцию.
– Провода? Ты хочешь сказать, что он был пронизан этими проводами?
– Насквозь. Несколько сотен на кубический сантиметр. Это не могли сделать ваши уголовники, Лонго.
– Ты их не знаешь, – бесцветно произнёс он. – Здесь умельцев хватает.
– Тут нужны не умельцы, а большая лаборатория с новейшим оборудованием и несколькими бригадами хорошо обученных хирургов. Даже на Земле такие операции проводят не чаще, чем раз-два в год.
– Там проводят такие операции?
– Там вставляют другие провода. Готовят киборгов-разведчиков, с их, естественно, согласия и без малейшего вреда для них. Но методика разработана не на Земле.
– Где?
– На Пелларе.
Он вздохнул. Я заметила, как встрепенулся Клайд.
– Кончай! – вдруг рявкнул на него Лонго. – Альбелин не стал бы этого делать.
– Это точно, – согласилась я. – Он, на худой конец, накачал бы его тротилом, чтоб нечему было восстанавливаться, да и то, это было возможно для него лишь лет пять назад. А здесь работа тонкая, тщательная. Так работают именно пелларцы.
– Но не наши подопечные, – возразил Лонго.
– Да. Судя по затратам – это работали те, кто имеет выход за пределы колонии. Они слишком хорошо оснащены, чтоб с ними так просто было справиться. Такой труд только для того, чтоб ликвидировать рядового исполнителя! Видимо, у них неограниченные возможности, если они так бросаются трудоёмкими эффектами.
– Ладно, начнем всё сначала, – вздохнул он. – Ласи! Ты здесь? Хорошо. Завари кофе, голова гудит. Ты будешь? – он посмотрел на меня.
– Нет. Кофе я пью для успокоения души. А для работы это вредно.
ХVII
Белый пепел – всё, что осталось от Билли Галлахера, собрали с помощью пылесоса в специальный контейнер, камеру закрыли, и все принялись за обычные дела. Лонго и Клайд разбирались с делом о каком-то оборотне, занимавшемся телепатической агрессией, но заметно было, что им обоим трудно полностью переключиться на него. Лонго то и дело впадал в глубокую задумчивость и вслед за этим переспрашивал у Клайда, что он только что сказал, а тот, в свою очередь, без конца перебирал стандартные листы с материалами дела, тёр виски и безуспешно пытался выдать какую-нибудь свежую идею.
Я сидела в кресле неподалеку, подняв ноги на невысокий журнальный столик и скрестив руки на груди. В отличие от мужчин, я не пребывала ни в растерянности, ни в тяжёлой задумчивости. Для меня всё уже было ясно: дело набрало такие обороты и проникло в такие сферы, что простому офицеру колониальной полиции, пусть он даже будет лучшим копом Мегаполиса, с ним не справиться. В Колонии преступники всё же были сильно ограничены в средствах, им даже запрещалось иметь лучевое оружие и летательные аппараты, в связи с чем контролировать их было делом не таким уж сложным. Колониальная полиция неплохо оснащённая для выполнения своих задач, была всё же нацелена на борьбу с преступностью уровня этак двадцатого века и справлялась с ней неплохо. Но там, за пределами колонии, уже начался двадцать четвёртый, и техника ушла далеко вперёд. Лонго при всём своём опыте и таланте даже представить себе не мог, что способны противопоставить ему его противники. Зато я представляла себе это очень даже хорошо.
