Текст книги "Лучший коп Мегаполиса (СИ)"
Автор книги: Лариса Куницына
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
– Подождите несколько минут. Я выясню насчёт пропуска для вас.
Он скрылся за зеркальными створками. Я обернулась и снова взглянула в изумрудную даль океана. Мне было жаль покидать этот райский уголок. Казалось, я что-то упускаю, какой-то небольшой, но всё же шанс, прохожу мимо чего-то важного. Быть может, я сожалела о чудесных ночах у костров, о танцах под венком трёх малахитовых лун, о лавандовом вине и ароматном ветре, о прозрачном восходе над зелёным зеркалом Великого океана… Я всё ещё не могла набраться смелости, чтоб признаться себе честно в том, о чём я сожалела более всего.
Торнадо вернулся.
– Всё в порядке. Пропуск есть. О миллионе не беспокойтесь, я вытряхну из Рирма душу, если он не переправит его вам на Рокнар. Как вам будет удобнее: наличными или чеком?
– Наверное чеком, а впрочем, всё равно. Прощайте, шкипер.
Я протянула ему руку. Он пожал её. Я вздрогнула.
– Боже! Торнадо! У вас что, жар? – я прикоснулась ладонью к его щеке. – Вы же просто пылаете?
– Я всегда пылаю, – улыбнулся он. – Сорок один и две – нормальная температура для ормийца.
– Я и забыла, что у вас горячая кровь, – рассмеялась я. – Ну, прощайте, Спасибо вам за всё.
Он кивнул.
– Вам тоже спасибо. Теперь я и вам обязан жизнью. Будьте счастливы.
Я повернулась и пошла к дверям, стиснув пальцами ремень висевшей через плечо сумки. Я знала, что, расставаясь и уходя навсегда, никогда не нужно оглядываться, но, на сей раз, я всё же обернулась, и я понимала, что делаю. Торнадо всё ещё стоял на прежнем месте и смотрел мне вслед. Я чувствовала, что он зовёт меня, что он просит меня остаться.
Ещё можно было махнуть на прощание рукой и вбежать в прохладный холл станции, но такой выход показался мне вдруг безумным и совершенно не нужным расточительством. Я остановилась, глядя в горящие чёрные глаза настоящего ормийца, в которые нельзя смотреть благоразумным женщинам. Я чувствовала, что сгораю в их ночном пламени, что плавлюсь, теряю волю и уношусь куда-то. Я сделала шаг, потом ещё один, потом, уже не считая шагов, решительно направилась к нему. Подойдя вплотную, я сняла сумку и перекинула ремень через его плечо.
– Знаешь, – проговорила я, – наверно будет лучше, если я останусь.
Он победно улыбнулся и, обняв меня за плечи, прижал к себе. А я, наконец-то, вспомнила, что такое Седьмое Небо.
ХVII
Те три дня на Изумрудной пронеслись, как волшебный сон. Теперь уже я гуляла в лёгкой короткой тунике, украсив волосы цветами, по извилистым дорожкам тропических садов, держа под руку потрясающего мужчину, на которого оборачивались проходившие мимо женщины. Теперь уже я сияла от гордости и счастья, ловя восхищенные взгляды молодых красавцев в офицерской форме. Теперь это всё было со мной, с нами. Мы целыми днями бродили по бесконечным пляжам и душистым рощам, целовались в тени раскидистых вековых деревьев и причудливых беседок, сидели в маленьких кафе на уступах скал и на берегу океана. По ночам, когда сказочные зелёные луны выплывали на беззвездный чёрный небосвод и на полянах в кругу красноствольных эвкалиптов загорались оранжевые огни костров, мы кружились в бешеном ритме танца, и я никак не могла понять, отчего же так кружится голова, от лавандового вина, от возбуждающего гула барабанов или от глаз и губ Лонго. Потом мы в обнимку уходили на пустынные тёплые пляжи или вглубь спящих джунглей, где можно было прилечь на мягкую траву, и слушать, как звенят водопады. Рано утром мы просыпались и прозрачно-зелёные небеса распахивали перед нами двери нового дня, горячего, как лучи утреннего солнца по имени Джеф, и нежного, как лепестки голубых лотосов на чёрной глади чистых озёр.
Это было чудное время. Даже небольшие инциденты, скорее, веселили, чем причиняли неприятности. На второй день Лонго ни с того ни с сего вдруг приревновал меня к какому-то сержанту с Алкора и едва не спустил его в небольшой водопад. Лишь мои слёзные мольбы и заверения в вечной любви и верности предотвратили такой исход. Но он не успокоился, пока сержант не познакомил нас со своей белокурой невестой. Потом мы сидели вчетвером на террасе ресторана и смотрели на чаек. Вскоре алкорцы куда-то исчезли, и мы снова остались вдвоём, как мне казалось, на всей планете.
Третий день подходил к концу. Рыжие огни костров полыхали за моей спиной. Грохот барабанов нёсся вдогонку. В крови бродил хмель, и я ушла к берегу океана, по которому пробегали три изумрудных дорожки блесток, рассыпанных лунами. Песок был тёплый и мягкий, как бархат. Я бросилась на него и замерла, раскинув руки и прижавшись щекой к шелковистому песку. Сзади послышались лёгкие быстрые шаги. Я поспешно перевернулась на спину. Лонго подошёл и сел рядом.
– Почему ты сбежала? – спросил он.
– Потому что я устала, – ответила я, глядя в небо.
– Жаль, а ночь только началась.
– Я устала не от ночи, а от людей, – рассмеялась я. – Мне хотелось побыть с тобой, Лонго.
Он улыбнулся и нагнулся к самому моему лицу. Я смотрела в его жаркие глаза и гладила густые жёсткие волосы.
– Лонго… Твоё имя как музыка… – шептала я. – Почему ты сразу не сказал, что тебя зовут Лонго?
– Что бы изменилось?
– Не знаю. Когда я произношу твое имя, моя душа заходится от нежности. Я безумно люблю тебя. Наверно, даже слишком… Мне давно ни с кем не было так хорошо, как с тобой.
– Мне тоже, – проговорил он. – Знаешь, время от времени я прилетаю сюда, чтоб влюбиться до беспамятства, окунуться с головой в водоворот страсти и через три дня умчаться на мой серый неуютный Клондайк, увозя в сердце тепло любви и горечь прощания. А сейчас мне мало этих трёх дней. Я не хочу улетать. И мне кажется, не захочу никогда.
Он вздохнул, чуть отодвинулся и опустил голову мне на грудь.
– Я не хочу, чтоб ты улетал, – прошептала я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Я уже знала, что он ответит.
– Мой звездолёт отбывает завтра в полдень. Послезавтра я должен быть в участке.
– Я не хочу расставаться с тобой, – заявила я.
– Ты плачешь?
– Да, но это я зря, – я быстро села. Он сидел рядом, печально глядя на меня.
– Конечно. Не плачь. Всё будет хорошо.
Он обнял меня и губами вытер слёзы, бежавшие по моему лицу.
– Улыбайся!
Я улыбнулась.
– Я не буду плакать, мой любимый. Я ещё долго не буду плакать, потому что я поеду с тобой, на твой Клондайк. Посмотрим, какой он тогда будет серый и неуютный.
– Ты шутишь? – вздохнул он. – Клондайк – это тюрьма, населенная преступниками.
– Мне нет дела до преступников! – мотнула головой я. – Мне нужен ты. Я не из тех женщин, которых оставляют, Лонго. Я хочу быть с тобой, я хочу жить в твоём доме, засыпать у тебя на груди и будить тебя по утрам. Я хочу видеть тебя каждый день и каждую ночь. Я хочу любить тебя и хочу, чтоб ты любил меня. А уж если я хочу, то клянусь Великими Звёздами, нет такой силы в галактике Млечного пути, которая помешала бы мне добиться желаемого.
– Лора, милая моя… – начал он.
– Лонго, – улыбнулась я. – Я – женщина, женщина, которая любит, а, стало быть, доводы рассудка надо мной не властны.
– Я без ума от тебя! – рассмеялся он. – И ради тебя я готов на всё… Но тащить тебя на Клондайк…
– Любимый мой, – возразила я, прижимаясь к нему всем телом. – Ведь мы уже выяснили, что мы оба не из тех людей, которых можно куда-то тащить…
ХVIII
– Отправление через полчаса, – сообщил Стив, подходя к нам. Он грустно посмотрел на меня. – А, может, махнёшь со мной? Новая база на Ригоре…
Я покачала головой. Стив вздохнул и посмотрел на Лонго.
– Куда ты её тащишь, Торнадо! Ты же знаешь, что там опасно.
– Попробуй ей это объяснить, – улыбнулся тот, обнимая меня за плечи.
– Как будто она в состоянии кого-то слушать, когда ты её тискаешь! – фыркнул Бенбен, доставая из бумажника какой-то листок. – На! – он протянул его мне. – Это чек на миллион кредитных единиц.
– На булавки хватит, – кивнула я, засовывая чек в задний карман джинсов. Лонго рассмеялся и поцеловал меня в висок.
– Мы думаем представить тебя к награде, – добавил Стив.
– Вы этого не сделаете, – ответила я.
– Почему?
– Награды на вымышленное имя не оформляют, а настоящее я вам не скажу.
– Но почему?
– У меня уже есть награда за этот подвиг, – я взглядом указала на Лонго.
– Как знаешь! – Стив пожал плечами и, вздохнув, посмотрел на часы. – Ну, мне пора. – Может, когда-нибудь свидимся!
– Пока! – улыбнулась я.
– До встречи, друг! – Лонго протянул ему руку. Стив ответил крепким рукопожатием, а потом повернулся и, не оборачиваясь, ушёл.
– Кажется, он в тебя влюбился, – заметил Лонго, глядя ему вслед.
– Влюбляться полезно, – ответила я.
– Особенно взаимно, – подтвердил он.
– И вообще, – нахмурилась я, – с какой стати меня должны интересовать другие мужчины, если я безумно люблю тебя?
– Действительно!
Под потолком прозвучал мелодичный голосок, объявлявший на весь вокзал, что начинается посадка на малый пассажирский лайнер «Полярная Звезда», следующий спецрейсом на Клондайк, четвёртую планету системы Джо.
– Наш челнок, – произнёс Лонго, бросив взгляд на свисающие с потолка светильники. – Ещё не поздно передумать.
– Шутишь? – усмехнулась я.
– Конечно! – улыбнулся он и, подхватив наши сумки, направился к выходу на поле космодрома.
Спустя двадцать минут «Полярная Звезда» поднялась над стартовой площадкой и рванулась в зелёную глубину ясного неба. Изумрудный рай оставался где-то далеко внизу, но мне казалось, что я увожу его с собой, потому что рядом, в соседнем кресле сидел Лонго. Он держал мою руку в своей, а я смотрела в его колдовские глаза, в которых мне так нравилось сгорать.
Часть II. ЛУЧШИЙ КОП МЕГАПОЛИСА
I
– Нерт, наш багаж отправь в тридцать восьмой бокс служебного гаража.
Бородатый мрачный стюард с внушительных размеров кобурой на поясе молча кивнул в ответ.
– Пошли, – проговорил Лонго, обнимая меня за плечи и увлекая в тёмную арку коридора. Остальные пассажиры вышли раньше. Я слышала впереди их топот, отдающийся эхом в узком, неярко освещённом коридоре. Мы обогнали их на таможенном пункте. Деловитый и серьёзный инспектор мельком взглянул на моего спутника и тут же открыл дверь.
В просторном зале ожидания космопорта мне показалось пусто, хотя здесь было множество существ с различных планет. Наверно, причиной тому была тишина. Все они молча смотрели в потолок, на котором ничего не было, кроме ровных рядов белых светильников. Неожиданно потянуло сыростью, и я поежилась от холода.
– Мы что, под землей? – поинтересовалась я, застегивая кожаную куртку и поправляя ворот свитера.
– Нет, просто сейчас вечер, – ответил Лонго, настороженно осматриваясь по сторонам.
– А какое время года?
– Лето.
– Ужас. Страшно подумать, что ещё зима бывает. Что-нибудь случилось?
– Понятия не имею, – он взял меня за локоть и подтолкнул к боковой двери, при этом я заметила, что вторую руку он держит на раскрытой кобуре. – Сейчас мы спустимся в гараж, там у меня тачка, и поедем в Мегаполис.
– Ты всегда добираешься до своей тачки, положив руку на рукоятку бластера?
– Случается. Пойдём. У меня нет желания влипнуть в историю до того, как я доберусь до родного зверинца.
Я пошла к двери. Пока я открывала её и входила, Лонго стоял спиной ко мне и лицом к залу, потом заскочил следом и захлопнул дверь. Быстро пройдя по узкому коридорчику до поворота, он на мгновение замер у стены, а потом метнулся к противоположной, держа извлечённый из кобуры «Кольт-спейс» на вытянутых руках. Ничего не произошло. Он кивнул, приглашая меня следовать за ним.
Коридорчик сворачивал к дверям лифта, возле которого вместо кнопки чернела прорезь электронного пропускного устройства. Лонго сунул в неё небольшой жетон. Двери с лязгом открылись. Я вошла в кабину. Он вынул жетон и вошёл вслед за мной. Как только створки захлопнулись, он вздохнул с облегчением и немного расслабился.
– Чёрт знает, что у них случилось на сей раз, – пробормотал он, невесело улыбнувшись. – Лучше быть начеку.
«Кольт-спейс» мягко и беззвучно скользнул на место. Лифт остановился, двери раздвинулись, и мы оказались в низком огромном помещении, потолок которого подпирали мощные колонны, а между ними тускло поблескивали толстые полупрозрачные перегородки боксов. Рядом с лифтом стояла небольшая будочка с бронированными стенами, наверху была установлена лучевая пушка с подвижным стволом. Сейчас дверь будочки была отворена, а на высоком пороге сидел тонкий изящный юноша с голубой кожей и серебристо-белыми волосами. На нём была полицейская форма, а на коленях он держал тяжёлый лучемёт неизвестной мне системы.
– Какими ветрами? – улыбнулся он, увидев Торнадо.
– Как обычно, теми, что ломают пики скал и срывают гнёзда, Голубой Ангел, – ответил тот. – Что здесь происходит?
– Теперь уже, слава Родниковым Богам, ничего. Три незнакомца хотели перехватить золотой груз Бау-Цы, который утром доставил его гонец с Граукугеля. Служители Бау-Цы задержались в пути и прибудут лишь вечером. Над Блэксити опять разыгралась большая буря.
– Ну и что эти три умника? Курьер Бау-Цы наверняка не промах и без охраны золотишко не возит.
– Постреляли, – пожал плечами Голубой Ангел.
– Жертвы есть?
– Лишь мы на этой планете стреляем в воздух, Торнадо. Пятеро ссыльных, один специалист.
– А полицейские?
– Только андроиды.
– Всё равно, шесть человек. А что сами парни?
– Префект направил сюда троих из подразделения «Дикие Кошки». Они взяли всех нарушителей спокойствия. Теперь убийцы предстанут перед судом.
– Да, только тех шестерых уже никто не воскресит… Открывай бокс, нам пора ехать.
Голубой Ангел сочувственно взглянул на меня.
– Красивая. За что она здесь?
Лонго бросил суровый взгляд в мою сторону.
– За любовь к полицейскому в то время, когда он находился при исполнении.
– Достойно восхищения и ненаказуемо, – улыбнулся Голубой Ангел. – Я проверил вашу колесницу. Она в полном порядке.
– Спасибо, – кивнул Лонго.
Мы прошли мимо колонн, между которыми за матовыми стенами виднелись смутные очертания машин. Один из боксов был уже открыт. Пока Лонго убирал сумки, стоявшие в углублении возле люка пневмотранспортёра, в багажник, я стояла, глядя туда, где Голубой Ангел проверял заряд своего лучемёта.
– Что он делает в полиции? – пробормотала я.
– Ангел? – переспросил Лонго. – Работает, причём отлично. Правда, сейчас он охраняет гараж, но это временно. У него было тяжёлое ранение и ему дали передохнуть, а так он в подразделении «Дикие Кошки».
– Это отряд особого назначения?
Лонго кивнул. Я недоверчиво посмотрела на него. Трудно было представить этого нежного ферга в воли супермена из спецназа.
– Ничего удивительного, – пожал плечами Лонго. – Он потомственный Небесный Всадник. Пятнадцать поколений героев и мучеников чего-то стоят. Его предки боролись за освобождение Киоты, так же как мои – за освобождение Ормы. Теперь мы оба здесь.
Я печально вздохнула, потому что мои предки за освобождение не боролись, ни у кого не хватило глупости попытаться их поработить. Теперь я чувствовала себя несколько ущемлённой рядом с потомками бесстрашных борцов за свободу.
– Как тебе машина? – с гордостью в голосе поинтересовался Лонго.
Я обернулась и только теперь увидела его автомобиль. В боксе стоял невысокий глянцевый красавец удлиненной формы с округлыми очертаниями кабины, капота и крыльев, серо-зелёной окраски. От его вида веяло чем-то старинным и милым, почти домашним.
– «Фольксваген»? – изумленно прошептала я. – Ты ездишь на земной машине?
– Не совсем, – покачал головой Лонго, поглаживая рукой гладкую поверхность крыла. – Это гибрид, если можно так выразиться. Двигатель ормийский, компьютерное оснащение с Пеллары, корпус и салон – «Фольксваген», противоударные балансы бортов «КАМАЗ» и ряд усовершенствований – плод воображения местных умельцев, ими же воплощенный в жизнь.
– Но откуда он у тебя? Наши машины не жалуют в Объединении.
– Это подарок от хорошего друга. Он тоже лейтенант, но его участок находится в другом округе. Я тебя с ним обязательно познакомлю.
– Он землянин?
– Да, чистокровный итальянец, как он говорит. Точнее сицилиец.
– Мне всегда так нравились итальянцы… – мечтательно произнесла я. Лонго нахмурился и с треском застегнул молнию форменной кожаной куртки, подбитой блестящим короткошёрстным мехом. Я рассмеялась.
– Ты мне нравишься больше всех итальянцев вместе взятых.
– Надеюсь, что это правда, – проворчал он.
– Он ещё сомневается! Ревнивый дикарь! Разве я не помчалась сюда ради твоих прекрасных глаз, вместо того, чтоб лететь в Италию?
– Садись в машину, жертва моих прекрасных глаз, – усмехнулся он. – Нам ещё четыре часа трястись по горным дорогам. А мне неплохо было бы успеть сегодня заглянуть в участок. Я должен был появиться там три дня назад.
– Представляю, какой разгул преступности спровоцировала эта задержка! – пробормотала я, ныряя в тёплый уютный салон.
II
Мне всё не нравилось. Мне не нравились серые сумерки за окнами автомобиля, не нравилось ощущение холода, которое пробирало до костей несмотря на то, что в салоне было тепло, не нравилось завывание ветра и прерывистый гул двигателя. Меня раздражала эта тряска, бесконечные спуски и подъёмы, лихой визг тормозов на крутых поворотах. Меня бесило непроницаемое выражение лица Торнадо и те быстрые взгляды, которые он бросал на меня, время от времени отрываясь от созерцания дороги.
– Отвратительное место, – заявила я, глядя на бесконечную выщербленную стену за окном, которая тянулась уже километра три. – Как можно держать здесь людей? Это садизм.
– Их никто здесь не держит, – ответил Торнадо, на сей раз, даже не повернув головы. – Все, кроме ссыльных, могут убраться отсюда в любой момент.
– А ссыльные – не люди?
– Это преступники. А это, – он кивнул в пространство, – тюрьма. Не хватало ещё, чтоб за убийство отправляли на курорт. Да и они могут выбраться отсюда.
– Согласившись на переделку психики? Ты б согласился? – завелась я, уже чувствуя, что абсолютно не права.
– Меня моя психика устраивает, хотя я тоже здесь.
– Конечно, ты их сторожишь!
– Я их охраняю. От них самих. Они метко стреляют, кстати.
– Тебя сюда никто не тащил.
– Тебя тоже.
Я обижено отвернулась к окну. Он замолчал. Глупо было вести себя так, но в тот момент мне казалось, что я ничего не могу с собой поделать. Я была ошарашена, подавлена тем, что видела. Зелёный рай Изумрудной совсем вскружил мне голову. Мне казалось, что Лонго и его любовь неразрывно связаны с южным солнцем и тёплым океаном. Я была совершенно уверена, что, поехав с ним, я вправе рассчитывать на продолжение волшебной сказки, которая окружала наш роман на штабной планете в течение трёх счастливых дней. Мне даже в голову не приходило, что на этом проклятом Клондайке будет так серо и холодно, что ещё с космодрома на меня повеет тревогой и опасностью и самое ужасное: что так изменится сам Лонго, что он вдруг станет чужим, холодным, замкнутым, словно в одно мгновение пропитается этим хмурым небом и промозглым ветром, переметнётся на сторону этой мрачной планеты и оставит меня одну. «Ничего не поделаешь, – грустно подумалось мне. – Он вернулся в привычную обстановку. Он здесь свой, а я чужая. Нужно было возвращаться на Рокнар».
Впереди мелькнул какой-то огонёк. Машина неслась вниз по дороге, спускающейся с перевала в небольшую седловину. Приглядевшись, я заметила вдалеке красную точку сигнального фонаря. Должно быть, кто-то потерпел аварию и ждал помощи. Я взглянула на Торнадо. Он тоже заметил огонёк и правой рукой расстегнул кобуру на поясе. Лицо его стало злым, он как-то недобро усмехнулся и сбавил скорость. Мы были уже почти рядом. Я разглядела двоих на обочине и тёмную тень машины чуть в стороне. Неожиданно Торнадо обернулся ко мне, с досадой ударил кулаком по рулю и нажал на газ. «Фольксваген» с места рванулся вперёд, и огонёк исчез позади.
– Я так и знала, что ты не остановишься, – холодно заметила я. – Хотелось бы ещё знать почему?
Он не ответил. Его лицо снова стало непроницаемым.
– А если они нуждаются в помощи? Впереди ночь.
Он порывисто вздохнул, что-то переключил на приборной панели и снял с неё небольшой микрофон. Поднеся его к губам, он негромко произнёс:
– Дорожная полиция?
– Дежурный сержант Фрондак, – отозвался динамик.
– Салют, Манч. Это Торнадо. На семьдесят пятом участке дороги Нью-Сьерра-Мадре – Мегаполис голосуют какие-то парни. Мне показалось, что они играют в гоп-стоп. Вышли-ка быстро группу захвата, а то скоро прибудет звездолёт с Пятой. Ночью они точно кого-нибудь пришьют.
– О’кей, Торнадо. Группу высылаю. Ты сам их не прощупал?
– Настроения не было.
– И на том спасибо.
Торнадо снова повесил микрофон на щиток.
– А если это честные люди? – поинтересовалась я. – Или ты не допускаешь такой возможности?
– Допускаю. Если это честные люди, то их вместе с их машиной доставят туда, куда им нужно. Только это не Земля, и даже не Рокнар. Это Клондайк, а Клондайк – планета не для честных людей.
– Ах, да! Это тюрьма. Я забыла.
Он покосился на меня.
– Хотел бы я об этом забыть, – он вздохнул. – Ну, зачем ты со мной полетела? Нужно было возвращаться на Рокнар.
Он слово в слово повторил мою недавнюю мысль, но во мне вдруг взыграл бес противоречия.
– Ещё чего! – возмущённо воскликнула я. – Может, позволишь мне самой решать, что мне нужно?
– Да ради бога, – негромко ответил он. – Но, по-моему, ты до сих пор не можешь этого решить.
Я развернулась к нему лицом и оперлась спиной на прохладную дверцу. Мне очень хотелось ему сказать, что я всё решила на Изумрудной и не собираюсь менять своего решения, что на настоящий момент он самый потрясающий мужчина из всех, кого я знаю, что он вообще единственный мужчина для меня, и что ради того, чтоб находиться рядом с ним, вполне можно стерпеть некоторые неудобства. Да и что это за неудобства? Разве я такая неженка?
Он уже в который раз посмотрел на меня.
– Чему ты улыбаешься? – настороженно спросил он, хотя в его голосе послышалось облегчение.
– Мне здесь нравится.
– Где здесь?
– На Клондайке.
– Не может быть. Я служу здесь восемь лет, и мне до сих пор не нравится. Я остаюсь только потому, что кому-то нужно здесь оставаться.
– Ничего, это пройдёт. Уже почти прошло.
– Неужели?
– Разве нет?
Он задумчиво посмотрел на дорогу, потом опять на меня.
– Да, пожалуй. Даже странно. Мне хочется поскорее добраться до своего зверинца и показать тебе мою клетку. Мне кажется, что там не так плохо, как я думал раньше.
– Ты прелесть, – с выражением крайнего сладострастия прошептала я. – И у тебя великолепное чувство юмора.
Он усмехнулся.
– Больше всего меня беспокоило, что тебе здесь будет плохо. Я готов был сквозь землю провалиться, только б не видеть тех недоумённо-раздражённых взглядов, которые ты бросала на всё вокруг. Не настолько я самоуверен, чтоб не сомневаться в том, что своим обществом смогу скрасить тебе пребывание в этой дыре. Но теперь, когда ты заявляешь, что тебе здесь нравится, мне тоже начинает казаться, что, в принципе, здесь можно жить.
– О’кей, – удовлетворенно мурлыкнула я, стаскивая с ног сапоги и сворачиваясь калачиком на широком мягком сидении. – Это первый и последний случай, когда мы друг друга не сразу поняли. Теперь всё будет хорошо. Ты будешь храбрым, как тигр, и защитишь меня от всех опасностей, а я буду нежной, как кошечка, и постараюсь, чтоб твоя холостяцкая клетка быстренько превратилась в уютное гнёздышко.
Я опустила голову ему на колени, благо, с этой стороны не было никаких рычагов, и закрыла глаза. Машина плавно покачивалась на неровной дороге. Шины шуршали успокаивающе, мотор пел какую-то странную протяжную песню и даже скрип тормозов на поворотах звучал теперь куда тише.
III
Когда Лонго разбудил меня, было уже почти совсем темно.
– Приехали, – проговорил он, наклонившись ко мне. Я перевернулась на спину, кротко приняла его нежный поцелуй и потянулась. – Ты и в самом деле похожа на кошку, – улыбнулся он. – Такую мягкую и домашнюю.
Я села, и выглянула в окно. Машина стояла на большой квадратной площадке, которую окружало тёмное беззвёздное небо. Потом я заметила вершины больших кубов и конусов, светящихся множеством ярких точек, похожих на звёзды, вздымающихся над краями площадки. Чуть в стороне, в нескольких метрах от машины, стоял серый домик, напоминающий огромную картонную коробку.
– Где это мы? – спросила я.
– На крыше тридцатиэтажного дома. Вон там, – он указал мне на светящиеся сооружения, – другие здания. А это, – он обернулся к «коробке», – наша квартира. Кажется, на Земле такие сооружения называются пентхаузами.
– Точно, – кивнула я и стала открывать дверцу.
– Осторожнее, – предупредил Лонго. – Здесь ещё холоднее, чем внизу, и к тому же разреженный воздух. Меня именно это и привлекло в этой квартире – похоже на наши горы. Кроме того, отсюда не видно улиц. На работе они, итак, успевают надоесть.
Я распахнула дверцу и какое-то время сидела неподвижно с закрытыми глазами, давая возможность лёгким приспособиться к новым условиям. Лонго тем временем вышел из машины и открыл дверь пентхауза. Наконец, я смогла встать на ноги и захлопнуть за собой дверцу. Голова не кружилась и недостатка кислорода я не чувствовала. Мой тренированный организм, привыкший и не к таким издевательствам, быстро адаптировался.
Я осмотрелась. Теперь я увидела и стеклянный павильон метрах в десяти, в котором, видимо, располагались пассажирский лифт и пешеходный спуск к лестнице, ведущей вниз, и каркасный временный гараж рядом с ним. «Фольксваген» стоял на прямоугольной платформе лифта, которая была почти незаметна на фоне полимерного покрытия крыши.
– Машину я загоню позже, – проговорил Лонго. – После того, как съезжу в участок. Вообще-то обычно я оставляю её внизу, в общем гараже, но последнее время стало слишком много угонов.
– И куда полиция смотрит! – усмехнулась я.
– Не говори! – рассмеялся он.
В доме у него было чисто, светло и пусто. У меня сразу появилось смутное подозрение, что живёт он всё-таки у себя в участке, а тут, похоже, вообще никто никогда не жил. Мне стоило определённых усилий найти признаки того, что время от времени здесь ночуют. Наверно, он и в самом деле должен был чувствовать себя в этой квартире, как в клетке.
Весь пентхауз состоял из большой комнаты и маленькой кухни, напичканных до предела всякой электроникой. Белые потолок и пол, серые стены из мягкой узорчатой плитки, огромное окно вместо четвёртой стены. Возле него лёгкий стол и стеллажи модульного типа, сгруппированные вокруг отличного компьютера последнего поколения. На стене стереоэкран. У противоположной стены низкий прозрачный столик и два эргономичных кресла. В углу комнаты невысокий квадратный помост, заменяющий, видимо, кровать, о чём я догадалась по невысокому подголовному валику. Вот и вся мебель, не считая новейших аудио, видео и ещё бог знает каких систем. На кухне тоже было полно всякой полезной техники, но судя по её первозданной чистоте, она была обойдена вниманием хозяина, за исключением холодильника, плиты и пищевого синтезатора.
Когда я вернулась с кухни, Лонго сидел в кресле и задумчиво разглядывал что-то за окном, хотя там ничего не было видно. Уже совсем стемнело.
– Ну как? – поинтересовался он.
– Великолепно! Есть всё, что мне может понадобиться.
Он встал.
– Если всё-таки чего-нибудь не найдёшь, то поищи в шкафах. Наверняка есть. Дочь управляющего постоянно проявляет заботу и следит, чтоб полки в этом доме не пустовали.
– Хорошо быть красивым мужчиной, а, Лонго? – усмехнулась я.
– Плохо, – возразил он. – Постоянно приходится делать вид, что чувство благодарности мне абсолютно чуждо. Ну, ладно. Сейчас немного передохну и поеду. Вернусь через час-полтора. Надеюсь, мне не придётся ложиться спать голодным.
– Я скорее сама залезу в духовку, чем допущу это! – с жаром воскликнула я.
– Нет, лучше я умру с голоду, – рассмеялся он.
– Где здесь ванна? – тут же осведомилась я, подхватывая свою сумку.
Лонго молча нажал на одну из плиток возле помоста-кровати и рядом образовалась дверь, которая беззвучно отъехала в сторону. Я на ходу поцеловала его и вошла в небольшую аккуратную душевую. Уже закрывая дверь, я увидела, что он пошёл на кухню, и сразу же вспомнила о десятке банок с пивом, стоявших в почти пустом холодильнике.
Приняв душ, я пожалела, что здесь нет массажёра, но делать было нечего. На полке в нише лежало белоснежное мягкое полотенце, в котором явно ощущалась нежная душа дочери управляющего. Я растёрлась им, подсушила волосы, потом накинула халат и вышла из душевой.
Лонго стоял у окна с банкой в руках. Услышав мои шаги, он швырнул пустую жестянку в угол, откуда тут же послышалось удовлетворенное чавканье утилизатора, и начал расстёгивать рубашку. Обернувшись, он на мгновение замер.
– Нужно было показать тебе душевую перед уходом, – проворчал он и с сумрачным видом прошёл мимо меня. Дверь за ним закрылась, и через несколько секунд я услышала, как зашумела за ней вода. Я рассмеялась.
От нечего делать я начала нажимать на все плитки подряд и обнаружила, что стенные шкафы занимают почти весь периметр комнаты. Чего в них только не было, начиная с постельного белья и кончая душеспасительной литературой на тиртанском языке. Я читала какие-то приторно-сладкие напутствия для покорителей космического пространства, когда шум воды, наконец, смолк. Лонго появился на пороге со страшно недовольным лицом. Он был в форменных брюках со стрелкой, но выше пояса совершенно мокрый. Вода стекала с волос на плечи.
– Куда делось полотенце? – осведомился он.
– Ты не заметил, что оно у меня на плечах? Я же не могу ходить без полотенца, если моя грива ещё недостаточно просохла.
– А я не могу идти в участок в таком виде, словно зубами ловил форель.
– Брюки ты всё-таки натянул, – заметила я. – Опасаешься за мою добродетель?
– За свой профессиональный долг, – огрызнулся он и повернулся ко мне спиной.
Я пожала плечами и достала из шкафа ещё одно полотенце. Я прекрасно знала, почему он злится, так как на дверце висело большое зеркало, и я видела своё отражение. Ему нужно было ехать в участок, но он этого не хотел. Я тоже. Я смотрела на его широкую спину, от плеча до плеча перечёркнутую глубоким шрамом, ниже которого кожа была неровной. Я уже знала, что когда-то в юности он угодил лапы императорской контрразведки и с него сдирали кожу. Мне жутко было подумать об этом, но сейчас при виде этой огромной отметины я почувствовала, как моё сердце сжимается от нежности и невыразимой тоски. «Никуда ты не поедешь», – решила я, подходя к нему.
Я накинула полотенце на его плечи, а потом обняла его за талию и губами прижалась к спине между лопаток. Моё лицо сразу стало мокрым от воды и горячим. Он вздрогнул, тело его напряглось и тут же расслабилось. Его ладони легли на мои запястья.
