Текст книги "Лучший коп Мегаполиса (СИ)"
Автор книги: Лариса Куницына
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
– Это было давно, – возразил он.
– Самая распространенная ошибка людей, несведущих в психологии, это то, что люди меняются, майор.
ХII
Торнадо последний раз проверил показания приборов.
– Боезапас почти не израсходован. Горючее в норме. Можно лететь.
Он сидел в пилотском кресле слева от меня, на нём был всё тот же лёгкий скафандр, а шлем пока лежал рядом на подлокотнике кресла. Салон «Грума» был просторным, места первого и второго пилота находились рядом. За панорамными окнами чернел космос. Я здесь чувствовала себя куда более комфортно, чем в «Махарте». Это был звездолёт, позволявший слиться с ним в единое целое и оказаться один на один с космосом.
– Один вопрос, майор, – проговорила я, защёлкивая пряжку ремня безопасности. – Вы можете поклясться, что на крейсере нет людей?
– Если и были, то они уже давно трупы. Хуже им не будет. У меня тоже есть вопрос.
– Слушаю.
– Вы точно помните расположение крейсера относительно баз?
– По-моему, я этого век не забуду.
– В таком случае, с нами Светлые Звёзды! – он начал отстыковку. – И пусть нам повезёт.
– Думаете, в случае победы наша инициатива не будет наказуемой?
– На Орме победителей не судят, – сообщил он, надевая шлем.
– А на Земле судят, – вздохнула я. – И даже иногда наказывают.
«Грум», освобождённый с «поводка» стыковочного рукава, медленно отодвинулся от причала, развернулся и, опустив нос, резко рванулся вниз, туда, где чернел клубящийся шар Тартара. Торнадо сидел за штурвалом, расправив плечи и поглядывая на приборы. Время от времени он поворачивал голову в мою сторону.
– Что-то не так? – спросила я, поймав его очередной взгляд.
– Да, но это, скорее, моя вина, чем ваша. И теперь уже ничего не поправить.
– Что такое? – насторожилась я.
– Когда вы сидели там, у стены, такая бледная и усталая, я дал себе слово, что каков бы ни был результат нашего вылета, я больше не потащу вас вниз.
– Но это не вы тащите меня, а я вас.
Он усмехнулся.
– Я думаю, что мы оба с вами не из тех людей, которых можно куда-то тащить. Значит, я пикирую на цель, вы стреляете. Надеюсь, метко.
– Да, – кивнула я. – Из арбалета со ста шагов в кольцо с мизинца леди Мэриан.
– Что? – не понял он.
– Не волнуйтесь. Я попаду.
– А потом мы очень быстро уходим. Они уже не будут стрелять, но мне не хотелось бы встречаться с другими «Грумами».
– Мне тоже. Особенно если учесть, что у них есть преимущество: им нет дела до запрета на убийство.
С того момента, как мы врезались в атмосферу Тартара, окна потемнели и установилась, как выразился Стив, нулевая видимость. Я передала на пилотский пульт траекторию полета. Через тридцать шесть минут Торнадо снова повернулся ко мне.
– Заходим на цель.
Я включила экран локатора, придвинула к себе аппарат наводки и зажала в руке ребристую ручку с пусковой кнопкой.
– Мы не сможем опуститься слишком низко, а локаторы на «Грумах» слабые, – сообщил он. – Стрелять придётся почти вслепую.
– Здесь хорошая система наводки, – ответила я.
Через некоторое время на экране туманно засветились пять пятен. Я сразу же нашла то место, где видела маленькую точку крейсера. Крутя ручки, я передвинула на это место визир настройки.
– Мы сможем ещё спуститься?
– Не более чем на двадцать тысяч метров.
– Мало… Но хотя бы так.
– Можно рискнуть на пятьдесят.
– Не нужно рисковать. Я прицелюсь.
– Мы не можем ошибиться на этот раз, Лоранс.
Я молча смотрела на экран. Координатная сетка постепенно увеличивалась, нити азимутов уходили влево, на их месте проявлялись дополнительные линии. Наконец, чуть сбоку появилась ускользающая точка.
– Достаточно, я вижу, – произнесла я, совмещая с ней перекрестье прицела и вслепую набирая на добавочном пульте поправку на скорость «Грума».
– Мы над целью, – сообщил Торнадо.
Призрачная точка на мгновение вспыхнула ярким светом, и я нажала кнопку. В тот же миг за окном что-то ало вспыхнуло. Изображение снова помутнело. Я оторвалась от экрана и посмотрела на Торнадо. Он, кусая губы, смотрел на меня. В его глазах было отчаяние.
– Мы были над целью, – произнесла я тихо. – Всего сто тысяч метров. Это идеальная позиция. Я не могла промахнуться.
Он с досадой ударил кулаками по штурвалу. Мы уносились всё дальше от цели.
– Это моя вина, – признался он. – Они неожиданно начали обстрел. Эта вспышка… У меня чуть дрогнули руки, и «Грум» сошёл с траектории. Совсем чуть-чуть.
– Этого хватило для промаха.
– Как же я!.. – он снова ударил по штурвалу.
– Не переживайте так. Это и моя оплошность. Я не учла особенности вашей техники. На наших аппаратах при захвате цели никакая тряска не может повлиять на точность выстрела.
– Что будем делать?
– Нужно возвращаться и снова заходить на цель.
– Вы с ума сошли, – спокойно произнёс Торнадо. – Они будут стрелять и наверняка уже выводят из ангаров «Грумы».
– Они не ждут, что мы вернёмся.
– Но они быстро поймут это. Летим на базу и передадим точные координаты крейсера. Теперь они нам известны.
– Вы уверены, что они не успеют переместить крейсер до того, как база его уничтожит?
– Теоретически это возможно. Но я не хочу, чтоб вы погибли.
– Спасибо, но я не собираюсь погибать. Возвращаемся на траекторию.
Он смотрел на приборы, потом кивнул и повернул штурвал.
– Если с вами что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу.
– Просто не успеете, – пробормотала я.
«Грум» сделал широкую петлю и снова зашёл на цель. Я посмотрела на экран.
–Только не виляйте, что бы не случилось. По скорости я смогу сориентироваться, но малейший поворот корпуса всё смажет: слишком большое расстояние.
Ответа я не услышала. Перед моими глазами туманно светились базы. Потом перекрестье визира скользнуло на нужную координату. Крейсер был на месте. Я уже видела эту едва уловимую точку. За окнами что-то засверкало. В салоне взвыла сирена. Пальцы снова застучали по клавишам добавочного пульта. Точка вспыхнула, и я со злостью нажала кнопку пуска до упора. Перед глазами снова всё расплылось. С чувством выполненного долга я отодвинула аппарат наводки. И в следующий миг кабина с грохотом раскололась и всё завертелось в каком-то бешенном смерче. Я вцепилась в подлокотники кресла и почувствовала, что падаю, проваливаюсь вниз, в бушующую темноту Тартара.
Когда я пришла в себя, было темно. Сперва мне показалось, что я лечу вниз. Свободное падение означало лишь то, что я нахожусь вне корабля и несусь в бездну, навстречу неминуемой гибели. Но потом я сообразила, что всё ещё сижу в кресле, намертво пристегнутая к нему ремнями. Это ничего не значило, но почему-то ободрило меня. Спустя несколько секунд я разобрала впереди бледные разноцветные огоньки. Я по-прежнему находилась в салоне «Грума», и он жил.
Я протянула руку и включила аварийное освещение. Плафоны ярко вспыхнули, но всё вокруг плыло в тумане. Сквозь него я осмотрела пульт и только тут поняла, что салон разгерметизирован и мы падаем в океан жидкого водорода.
– Торнадо! – крикнула я, поворачиваясь к нему.
Он сидел в кресле неподвижно, откинув назад голову. Сквозь туман и стекло шлема я видела его спокойное лицо. Глаза были закрыты. Над ним темнела рваная дыра пробоины.
– Ах, чёрт… – пробормотала я.
Долго переживать было некогда. Я выдвинула из панели второй штурвал и взяла управление кораблем на себя. Мне без труда удалось остановить падение и поднять нос «Грума» вверх. Двигатели немного чихали, но, в общем-то, работали ровно.
Я снова покосилась на Торнадо.
– Жаль… – услышала я собственный голос. – Такой красавец… И совсем молодой.
«Грум», не торопясь, набирал высоту. Температура в салоне снижалась, и видимость внутри стала ещё хуже. Я с трудом вглядывалась в показания приборов, но мои глаза, помимо воли то и дело обращались налево, к неподвижной фигуре в пилотском кресле. В очередной раз мне показалось, что лицо Торнадо приобрело сероватый оттенок, хотя, возможно, это было не так. В голове пульсировала одна мысль: «Жаль, если он умер. Жаль».
На экране локатора появились яркие огни. К нам шли «Грумы» мятежников.
– Нет, ребята, не в этот раз. Беседа не состоится. У меня нет ни сил, ни желания, – проворчала я, стискивая в руках штурвал.
Резко потянув его на себя, я ускорила набор высоты и сама не заметила, как ввела корабль в слой облаков. В дыру над головой Торнадо хлынул поток сизого тумана. Теперь я уже не видела ничего, ни приборов, ни штурвала, ни экрана. Ничего дальше собственного носа.
Некоторое время я сидела неподвижно, оценивая ситуацию. Положение было – хуже некуда, но умирать мне ещё было рано. Я совершенно точно знала, что это не тот случай. Самое главное, что я не испытывала ни малейшего страха, зато почему-то совершенно чётко ощущала, что в салоне, совсем рядом, в двух шагах от меня ещё бьётся сердце Торнадо. Раздумье длилось недолго. Я закрыла глаза, сжала штурвал и прижалась спиной к спинке кресла. Через него я почувствовала, как поёт, чуть вибрируя, сильный горячий корпус, как бьётся могучая энергия под кожухами двигателей. При таких возможностях и на таком корабле было просто стыдно думать о смерти. Захотелось сразу же сжать пальцами пластиковый обод штурвала и сорвать корабль с прямой траектории, чтоб ощутить, как послушна мне эта прекрасная машина. Но я не торопилась. Мне нужно было ещё узнать, где находятся мои противники. Я никогда не понимала, как мне это удаётся, но всегда чувствовала, что происходит за бортом.И спустя мгновение уже «видела» их. Развернув машину, я резко ушла влево. Ничего не случилось, но мне точно было известно, что именно этот манёвр спас меня от прямого попадания. И вслед за этим началось.
Как обычно, я не могу сказать, сколько времени я пробивалась наверх, но я знаю, что это было здорово. На сей раз это был даже не слалом, это был настоящий фристайл, причем показательное выступление. Я вертелась, кружилась, камнем ныряла вниз, стрелой взмывала вверх, со свистом меняла направление, вычерчивая почти прямые углы, выписывала вензеля. Это было чудо пилотажа, и всё ради одной цели: преодолеть ничтожное расстояние в полторы тысячи километров и вырваться за пределы атмосферы.
Я знала, что крейсер взорван, и что меня преследуют ормийцы, которым уже нечего терять, а значит, они не остановятся и там, но мне нужно было выйти в зону видимости, и я вышла.
Туман в салоне как-то быстро рассеялся. Он не пропал совсем, но мелкие кристаллы слепились в хлопья, и за этим мерно кружащимся хороводом можно было разглядеть хоть что-то. Их было четыре. Четыре «Грума», огрызавшихся кинжальными лучевыми залпами. Мне это было уже не страшно, я их видела. Я бросила взгляд на Торнадо. Он сидел в той же позе.
– Господи, как жаль… – прошептала я, включая рацию. – База, база, я – Сигма, приём.
– Сигма, я – база… – раздалось в наушниках. Потом небольшая пауза и срывающийся голос Торсума: – Торнадо! Торнадо, я Рирм!
– Шкипер отдыхает. Просил не беспокоить, – невесело пошутила я.
– В чём дело, Сигма? Что это значит? Где Торнадо! Я хочу говорить с ним.
– Я тоже, но он, по-моему, не в состоянии.
– Слушай! – взревел комиссар. – Если с Торнадо что-нибудь случится…
– Закрой рот, комиссар, и слушай меня! – с внезапной яростью процедила я сквозь зубы. – Если ты не примешь меры, чтоб нас прикрыли и впустили на базу, с ним действительно что-нибудь может случиться! Конец связи!
Я с яростью ударила по кнопке на пульте и крутанула штурвал, уходя от алого веера лучей. Спустя несколько минут вдали показалась бесформенная громада таверны, а от неё уже мчались пять сверкающих, как толедские кинжалы, «Махартов». Они промелькнули мимо меня, а я продолжила путь на полной скорости, вытягивая последние силы из усталого «Грума». Через некоторое время я рассмотрела распахнувшийся зев огромного ангара.
ХШ
Я вышла из шлюзовой камеры и швырнула шлем на пол. У меня ныло всё тело, а голова гудела как колокол. По плечам пробегала нервная судорога. Я не обратила внимания на бросившегося ко мне Стива и прошла мимо шипевшего, как кипящий чайник, Торсума.
– Где Торнадо? – прорычал он.
– В «Груме», – не останавливаясь и не оборачиваясь, ответила я.
Они оба бросились за мной, в закуток, где я остановилась у того самого стула и начала снимать скафандр.
– Он жив? – не унимался комиссар.
– Понятия не имею.
– Вы привезли снимки?
– Мы не делали никаких снимков.
– Зачем же вы летали?
Скафандр внутри был весь мокрый. Одежда прилипла к телу. Я наверно, как лошадь на бегах, едва не роняла на пол пену.
– Слушай, Бентли! – сунулся Стив.
– Хоть ты-то заткнись! – рявкнула я. – Что вы здесь стоите? Мы уничтожили крейсер. Снимайте с баз своих мятежников, пока они там не задохнулись и не изжарились!
Торсум издал утробное рычание и выбежал. В ангаре послышался шум. Кто-то крикнул, что врач идёт. Я оттолкнула Стива и бросилась туда. Торнадо неподвижно лежал на полу в свете прожекторов. Скафандр с него уже стащили. Примчался маленький сиреневый фаэтонец с длинными, как у таракана, усами. Упав рядом на колени, он начал быстро ощупывать и обнюхивать неподвижное тело. Это могло показаться странным и нелепым, но я-то знала, сколь восприимчивы органы чувств фаэтонцев, и сколь велики их познания в медицине.
– Общая контузия, – наконец, изрёк он. – Шок.
– Сделайте что-нибудь! – взмолился стоявший рядом Аблад, по лицу которого текли слёзы. – Он не должен умереть!
– Не должен, – озабоченно кивнул врач. – Если успеем, а мы должны успеть! Медицина не бессильна, но её возможности ограничены, по крайней мере, здесь, на базе. Консервация и срочно на Изумрудную! К доктору Йокогаме. Они, кажется, уже знакомы.
Торнадо быстро переложили на носилки и понесли к санитарному скоростному боту, который был пристыкован к ближайшему причалу. Я устало смотрела вслед процессии.
– Кто придумал угнать «Грум»? – услышала я рядом.
Это снова был Торсум.
– Я, – созналась я, не отрывая взгляда от выхода.
– Крейсер уничтожен? Точно? Кто стрелял?
– Я, – автоматически повторила я.
– Если наши корабли обстреляют…
– Да пошёл ты!
Не помня себя, я бросилась к дверям, пробежала по короткому коридору, растолкала тех, кто стоял возле дверей стыковочного блока, и взбежала по трапу. Я успела только-только. Створки за моей спиной с лязгом захлопнулись и бот отстыковался.
Я прошла по стерильным белым коридорам и остановилась возле столика, за которым сидела фиолетовая медсестра с лошадиной физиономией и длинными синими ресницами.
– Вам дать что-нибудь успокоительное? – заботливо поинтересовалась она. – У нас есть для любых групп гуманоидов.
– Благодарю вас, – попыталась улыбнуться я. – Если можно, лучше массаж.
– У нас нет такого специалиста, – смутилась она. – Но мы идем на форсированной скорости и через час будем на Изумрудной. В госпитале доктора Йокогамы есть всё для землян. Вы можете подождать?
– Час? Пожалуй, смогу. А где тот лётчик, которого сейчас доставили на бот?
– Пятый блок. Консервационная камера.
– Спасибо.
Я развернулась и пошла искать пятый блок. Я отыскала его очень скоро. Это была просторная белая комната, посреди которой стоял поблескивающий саркофаг. Подойдя, я увидела, что в нём под прозрачным куполом лежит Торнадо. Вернее, купол был прозрачным лишь с одной стороны, и потому я могла видеть лишь верхнюю часть тела до середины груди.
Я подошла ближе. Было немного странно смотреть на него в этот момент, настолько спокойным и безмятежным было его лицо. Ни тени суровой замкнутости не осталось в чертах. Белый яркий свет лежал на бледных щеках и лбу, наполовину скрытом короткой чёлкой, серебрил иссиня-чёрные волосы и оттенял блеском густые тёмно-синие ресницы. Я смотрела на крепкую шею, мощные округлые мышцы плеч, рук и груди, покрытые гладкой кожей оттенка светлой бронзы.
– Как ты хорош, мальчик… – прошептала я, присаживаясь рядом на невысокую складную скамеечку. – Я и не замечала раньше, до чего ж ты хорош…
ХIV
Я проснулась в широкой уютной постели. Надо мной сверкал белизной сводчатый потолок, в раскрытое окно врывался шум моря и шелест листвы. Пахло солью и цветами. Я приподнялась и села. За окном расстилалась изумрудная гладь океана, над которым зелёным зеркалом парило прозрачное просторное небо. Дверь в палату открылась и вошла хорошенькая длинноногая девушка в голубом платье. Она улыбнулась, сказала: «Гуд монинг» и положила на стул мою вычищенную и отглаженную одежду, а рядом поставила начищенные сапоги. Потом прошла к столику и, указав мне на планшетку с кнопками, быстро и доходчиво объяснила, как можно заказать ванну, душ, массаж и завтрак с любым набором блюд. Пожелав мне хорошего отдыха, она удалилась, постукивая каблучками. Я немного посидела, глядя в небо, а потом решила, что пора вставать. После контрастного душа, массажа и лёгкого завтрака я почувствовала себя совсем хорошо. Одеваясь, я пожалела, что оставила сумку на базе, но выбора не было. Пришлось снова напяливать чёрные джинсы и свитер.
Выйдя из палаты, я поинтересовалась у медсестры, какое сегодня число, и как самочувствие того лётчика, что недавно доставили с базы возле Тартара. Из её ответа я узнала, что проспала почти сутки, а о Торнадо она ничего не знала. Она посоветовала мне найти доктора Йокогаму и справиться у него. Поблагодарив её, я отправилась искать доктора.
Этот маленький вежливый японец стоял у дверей клиники и беседовал с двумя полицейскими. Один из них, такой же маленький, как Йокогама, диноэрдец, покрытый чешуйчатой тёмной кожей и похожий на ящерицу, прижимал к выпуклой груди коричневые четырёхпалые ручки и говорил:
– Доктор, вы точно уверены, что он вне опасности?
– Если на этом свете в чём-то можно быть уверенным, то я уверен, – с достоинством ответил тот. – Вашему Торнадо опять повезло. Его вовремя доставили ко мне. Он сильный, как бык, и, не смотря на нездоровый образ жизни, сохранил крепкий организм.
– Он пьет только пиво! – вступился за Торнадо второй полицейский, зеленый и сухой как щепка, и тоже похожий на ящерицу каркарец.
– Да, но в неограниченных количествах! – вознегодовал японец, но тут же хитро усмехнулся и добавил: – Кроме того, за последние два года он пристрастился к кофе. Это вредно.
– Я всегда говорил ему: «Лейтенант, как это вы пьете такую гадость»! – подхватил каркарец.
– Значит, он скоро поправится? – перебил его диноэрдец.
– Я бы подержал его на Изумрудной дней пять-шесть, но опасаюсь, что он умчится, едва встанет на ноги. Ждите его дня через два.
– Камень с души! – воскликнул каркарец. – А нельзя с ним поговорить сейчас?
– Нет! Он сейчас погружён в регенерационный раствор.
– Куда? – опешил каркарец.
– А он не захлебнется? – забеспокоился диноэрдец.
– Данное утопление не грозит асфиксией, – рассмеялся Йокогама и, поклонившись, ушёл.
– Что он сказал? – спросил зелёный полицейский.
– Что Торнадо выживет, – растерянно ответил его товарищ.
– Ну ладно, – удовлетворенно кивнул тот. – Жаль было б, если б он отдал концы. Хоть он и ормиец, но всё равно отличный полицейский.
Я вздрогнула. Что-то в груди, возле сердца вдруг замерло, а потом мелко завибрировало.
– Простите! – заговорила я. – О ком речь?
– О лейтенанте Лонго Руфахе, – вежливо ответил диноэрдец.
– О лейтенанте? Разве Руфах – полицейский?
– Торнадо? – воскликнул каркарец. – Торнадо – лучший коп Мегаполиса!
– Если не лучший, то один из лучших, – уточнил его товарищ.
– Откуда вы знаете?
Каркарец рассмеялся, разинув беззубую зеленую пасть:
– Это же наш лейтенант! Мы имеем честь служить под его началом в двадцать шестом участке восточного округа Мегаполиса на Клондайке.
– Только вы не подумайте, что мы так говорим о нём, потому что он наш начальник, – поспешно вставил диноэрдец. – Он – один из лучших – это общее мнение.
– Ещё бы! – воскликнул его спутник. – В прошлом году его наградили орденом Почётного Легиона Полиции!
– Ну что ж, вам повезло с начальником, – кисло улыбнулась я. – Поздравляю…
Я повернулась и начала спускаться по ступеням широкой лестницы. На душе стало мутно. Хотелось немедленно улететь отсюда подальше, но что-то подсказывало, что сделать это мне не позволят. Словно в подтверждение моей догадки внизу, у нижних ступеней затормозил полицейский кар, из него выскочили двое парней в тёмно-синей форме и решительно направились в мою сторону.
ХV
Допросы мне быстро надоели. Сперва я ещё пыталась огрызаться, но потом мне это наскучило. Я молчала, лгала или отпускала колкости. Полицейские, которые вели допрос, умудрялись сохранять спокойствие и доброжелательный тон. Всё равно несколько часов однообразных вопросов и ответов утомили и меня и их. На час-два меня отправили в уютную чистую камеру, накормили, дали немного вздремнуть и снова пошли по кругу. Занятно было наблюдать за ними и думать, что заставляет их крутиться на одном месте? Неужели ещё не поняли, что на измор меня не взять? С другой стороны, было понятно. Максимум, что они могли использовать – это детектор лжи, для применения более действенной техники нужно было сначала выдвинуть обвинение, а предъявить мне было нечего. Я спокойно дожидалась окончания срока задержания и подумывала, что уж к концу установленных двух суток они должны прибегнуть к более решительным действиям. Я не ошиблась. Более решительной мерой оказалось то, что меня стал допрашивать сам комиссар Торсум.
Я сидела в его по-спартански обставленном кабинете, где все вещи имели строго функциональное значение и единственным предметом роскоши был ковёр с изображением бородатого ормийца на фоне зелёных гор. В руках у него был импульсный «шахиншах», а физиономией он сильно смахивал на самого комиссара.
Подо мной было кресло, нашпигованное всякими чувствительными приборами, а перед Торсумом стоял небольшой ящичек, который вместе с креслом являл собой детектор лжи. Меня это мало беспокоило, поэтому я устроилась как можно удобнее, перекинув ногу на ногу, подперев подбородок рукой, и задумчиво изучала усы комиссара. Меня так и подмывало сказать ему, что они у него разной длины.
– Ваше имя? – спросил Торсум.
– Лоранс Бентли.
Он посмотрел на ящик и сообщил:
– Это ложь.
– Попробуйте доказать, – пожала плечами я.
– Это доказывает детектор лжи.
– Сожалею, комиссар, но ведь вам прекрасно известно, что показания детектора лжи не имеют доказательственного значения.
– Где вы родились?
– Ещё спросите, сколько мне лет!
– Вы знаете, что мы обнаружили в вашей сумке? – он указал на лежавшую рядом на столе сумку.
– Двух поющих крокодилов и журнал неприличного содержания.
– Вы можете быть серьёзной?
– Да.
– Так что было в вашей сумке?
– Попробуйте мне об этом сказать, и я засужу вас за обыск без постановления суда.
– Там был обнаружен лучевой клинок. Ношение лучевого оружия в пределах колонии разрешается только полицейским.
– Мне об этом ничего не известно.
– При каких обстоятельствах вы познакомились с АН-У?
«Бросок через голову!» – подумала я, усмехнувшись.
– У меня нет желания отвечать на этот вопрос.
– Зато есть обязанность.
– Я в этом не уверена.
– Когда это было?
– А вы как думаете?
– Нам всё известно.
– Поздравляю. Не напомните ли вы мне, в каком году произошла битва при Ватерлоо?
– Не заговаривайте мне зубы.
– Значит, вам известно не всё. Жаль.
– Вы же знакомы с АН-У?
– Считайте, что нет.
– В каких отношениях вы с ним находитесь?
– Подобных вопросов мне даже мой муж не имеет права задавать.
– Где он сейчас?
– Муж?
– АН-У!
– Понятия не имею.
– Вам не надоело лгать?
– Надоело. Именно поэтому я для разнообразия сказала правду. На сей раз, солгал ваш детектор.
– У вас есть возможность связаться с ним?
– С детектором?
– С АН-У!
– Не думаю. А это важно?
– Но вы же связывались с ним несколько дней назад.
– Этого не было.
– У нас есть доказательства.
– Представьте мне их!
– Это свидетель.
– Требую очной ставки.
– Мы прибережём его для суда.
– Цепная реакция!
– Что?
– Сначала лгала я, потом детектор, теперь вы.
Торсум тяжко вздохнул и начал всё снова. На исходе третьего часа этой утомительной беседы моё остроумие сильно увяло, и я всё чаще посматривала на часы, чтоб убедиться, что время нашего тесного общения подходит к концу. Вот тогда-то и распахнулась дверь. Мимо меня прошёл невысокий человек в тёмно-синей форме и, подойдя к столу, спросил, обращаясь к комиссару:
– Зачем ты меня так срочно вызвал?
Я замерла и почувствовала, как на моих губах расплывается мерзкая злобненькая улыбочка. Возле стола моего мучителя стоял здоровый, посвежевший и помолодевший лет на десять Торнадо. Пока этот красавец купался в волнах релаксации, я вынуждена была состязаться в остроумии с его коллегами и начальником!
–Твоя подруга ничего не желает говорить! – поделился комиссар, видимо, надеясь, что Торнадо справедливо вознегодует.
Тот обернулся и застыл. Он молча смотрел на меня, потом медленно перевёл взгляд на Торсума, и я вдруг заметила, что его начинает бить дрожь. Тот заёрзал на своём спартанском кресле, словно оно было слишком жёстким для него.
– Закругляйтесь, ребята, – ядовито произнесла я. – За оставшиеся полтора часа мы успеем сделать ещё один круг по вопросам, которые вас совершенно не касаются. А потом вы принесёте мне извинения, и мы расстанемся. Быть может, я даже не буду требовать возмещения морального ущерба. Да, и не забудьте, что вы должны мне миллион.
– Полтора часа? – спросил Торнадо. – Что это значит?
– Из законных пятидесяти четырёх часов пятьдесят два с половиной уже закончились. Далее задерживать меня вы не имеете права.
– Пятьдесят два часа? – Торнадо снова взглянул на Торсума. – Задержание?
– По всем правилам! – агрессивно ответил тот.
– Ты что, совсем спятил, Рирм?
– Выбирай выражения, Торнадо!
Судя по ярости, исказившей лицо моего шкипера, он не то что выражений, но даже средств воздействия выбирать не будет. Я поспешно встала. Он обернулся ко мне.
– Где твои вещи?
Я кивнула на сумку. Он взял её со стола.
– Пошли отсюда!
– Ты делаешь ошибку, Торнадо! – вскочил Торсум.
– Ты дурак, Рирм! Ты был дураком, когда протирал штаны в штабе повстанческой армии, дураком остался и до сих пор!
– В штабе, где я протирал штаны, разрабатывались планы операций по взятию гарнизонов и цитаделей, за которые ты хватал награды!
– Я никогда не выполнял ваших идиотских планов, только поэтому мы брали эти гарнизоны и цитадели и получали награды! Теперь я, наконец, могу тебе это сказать, потому что при всём желании ты уже не сможешь отдать меня под трибунал!
Оставив начальника шипеть и брызгаться кипятком, он без всяких церемоний взял меня за локоть, вывел из кабинета и напоследок с видимым наслаждением оглушительно хлопнул дверью.
ХVI
– Сердитесь? – спросил Торнадо, искоса поглядывая на меня.
– Нет, – пожала плечами я. – Но, в общем-то, приятного мало. Впрочем, каждый работает, как умеет.
Мы шли по широкой набережной океана. В небесах сверкало ослепительно белым шаром местное солнце по имени Джей, а в горах приглушенно пели барабаны. Знойные пары всё так же прогуливались по дорожкам.
– На базе моя работа состояла только в полётах, – возразил Торнадо. – Я ведь истребитель, и неплохой, если вы заметили.
– Я заметила. Но в отношении вашей работы у Торсума, по-моему, было иное мнение.
– Торсум часто ошибается, по крайней мере, в отношении моей работы. Послушайте, я вам расскажу, как всё было.
– Сперва скажите, куда мы идём?
– На станцию ТС. Я думаю, что у вас больше нет здесь дел, верно?
Я кивнула.
– Так вот, – начал он. – Впервые я услышал о вас от Джила. Он был в бурном восторге и вскользь заметил, что вы близко знакомы с АН-У.
– Если б он не погиб, я б сказала, что он трепач.
– Тогда он был ещё жив, и я посоветовал ему не трепать языком, – кивнул Торнадо.
Я с удивлением взглянула на него, но он сделал вид, что не заметил моего безмолвного вопроса.
– Джил был отличным парнем, но молчать ему было трудно. Короче, это дошло до Торсума, а спустя два дня Джил погиб. Торсум начал жать на Стива, чтоб тот нашёл ему суперштурмана, чтоб укомплектовать мой экипаж. Стив моментом вспомнил о вас. Рирм мгновенно загорелся: он решил, что сможет одним выстрелом убить двух зайцев – заполучить хорошего штурмана и выйти на АН-У. Мне эта идея не понравилась. Я сказал, что нужно всё-таки выбрать какого-нибудь одного зайца, а двух мне не осилить. Лично меня больше интересовал штурман. Рирм согласился, но потребовал, чтоб я надел свою старую лётную форму. Я не спорю, вполне возможно, он искренне верил, что всё это время я слежу за вами и пытаюсь выудить из вас интересующие нас сведения. Но ведь вы-то знаете, что этого не было. Разве я задал вам хоть один вопрос, который мог относиться к тому парню?
Я задумалась, а потом вынуждена была признать:
– Нет, ни одного.
– Я не могу сказать, что меня совершенно не интересовали вы и ваш друг, но это был интерес, скорее, личного свойства. К мятежу он не имел никакого отношения, как и вы, в этом я был совершенно уверен.
– У Торсума было другое мнение.
– Он не знаком с Рутом.
Я резко обернулась.
– Как вы его назвали?
– Рут. Он сам просил так его называть. Обращение АН-У его, по-моему, просто бесит.
– Значит, вы с ним знакомы?
– Да, встречались дважды. Поверьте, мне хватило этих двух встреч, чтоб понять, что он не пылает любовью к правоохранительным органам, но за старое браться у него нет никакого желания. И Инспекция его не трогает. Значит, я прав.
– Да, пожалуй…
Некоторое время мы шли молча.
– Какое впечатление он на вас произвёл? – наконец, спросила я.
– Резко отрицательное, – ответил Торнадо. – Я обязан ему жизнью, но встретиться с ним ещё раз мне бы не хотелось.
– Он спас вам жизнь?
– Он вытащил меня с того света, – уточнил Торнадо. – Но, тем не менее, война на Орме, мятеж в Седьмой, да и некоторые наши с ним разногласия… Это всё остаётся.
Я с интересом посмотрела на него.
– Стало быть, вы считаете, что этот мужчина мне не слишком подходит?
Торнадо усмехнулся и покачал головой.
– Я надеюсь, что с вами он более галантен, чем со мной. И вообще, кажется, у вас говорят, любовь зла, полюбишь и… – он смолк.
Я рассмеялась.
– Какой вы злой, Торнадо!
– Я ревнивый, – поправил он, и мы пошли дальше.
– Скажите мне правду, – через несколько метров осторожно произнёс он. – Если хотите, то это останется между нами. Он в колонии?
– Нет.
– И он не причастен к мятежу?
– Голову на отсечение дать не могу, но почти уверена.
– Почти?
– С ним ни в чём нельзя быть уверенной. И вообще! – я резко обернулась. – Мне надоели разговоры о нём. У меня из-за него сплошные неприятности. Я хочу отдохнуть.
– Разве можно отдыхать от любви? – искренне удивился Торнадо.
– А кто вам сказал, что сейчас я люблю его?
Он не ответил, только очень быстро отвёл взгляд. До дверей станции ТС мы больше не обменялись ни словом. Остановившись у самого входа, Торнадо произнёс:
