Текст книги "Правила обмана"

Автор книги: Кристофер Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

23

Часы показывали четыре часа утра, когда Джонатан съехал с дороги на обочину и заглушил двигатель. Дождь заливал ветровое стекло. Перед ним из тумана выступало трехэтажное каменное здание, облицованное терракотовой плиткой.

– Все закрыто, – сказала Симона. – Там никого нет.

Джонатан указал на две бельевые веревки с прищепками, натянутые из окна второго этажа.

– Начальник станции живет над офисом. – Он протянул руку. – Оно у тебя?

Симона достала из сумочки удостоверение сержанта Оскара Штудера.

– А если он тебе не поверит?

– Сейчас пять утра. Вряд ли ему придет в голову задавать вопросы полицейскому, который пришел к нему в такую рань. К тому же вряд ли я смогу воспользоваться этим удостоверением днем, если не наберу сорок футов веса, не побреюсь налысо и пару раз не сломаю себе нос. Взгляни-ка. Что ты видишь? – Джонатан держал удостоверение рядом со своим лицом. Симона старалась и так и этак сосредоточиться на совсем маленькой фотографии. Джонатан дал ей три секунды и захлопнул удостоверение. – Ну?

– Слишком темно. Ничего не вижу.

– Вот именно.

Однако убедить Симону оказалось не так-то просто.

– Но с чего ты взял, что найдешь здесь что-нибудь?

Джонатан достал из кармана квитанции и подсунул их под обложку удостоверения.

– Никто не станет посылать такое количество денег, не рассчитывая получить их обратно.

Симона покачала головой. Она сидела, скрестив руки на груди, и казалась уже не такой храброй, даже как будто стала меньше ростом, постарела – в общем, совсем не была похожа на его отважную помощницу.

– Правда, Джон, давай подождем.

– Садись за руль. Если через пятнадцать минут я не вернусь, уезжай.

Он открыл дверь и вышел в дождь.

– Si? [24]24
  Да? (ит.).


[Закрыть]

На Джонатана, державшего на уровне глаз полицейское удостоверение, сквозь чуть приоткрытую дверь сонно смотрел небритый человек в пижаме.

– Синьор Орсини? – деловито осведомился он. – Полиция кантона Граубюнден. Нам нужна ваша помощь.

Орсини выхватил у Джонатана удостоверение и поднес его поближе. Весь сон у него как рукой сняло.

– А собственно, почему нельзя подождать до утра? – спросил он, переводя взгляд с удостоверения на стоящего перед ним человека.

– Уже утро, – сказал Джонатан, забирая удостоверение и делая шаг вперед, так что начальнику станции пришлось отступить вглубь квартиры. – Убийство. Погиб молодой офицер. Мой напарник. Вы, наверное, уже слышали в новостях.

Джонатан ждал, что Орсини скажет что-нибудь о фотографии на удостоверении, но тот выглядел всего-навсего раздраженным.

– Нет, не слышал, – проговорил он. – Мне по этому поводу не звонили.

Джонатан продолжил свою атаку, делая вид, что ему и дела нет до того, звонил кто-то или нет.

– Несколько часов назад мы обнаружили, что вещи, принадлежавшие подозреваемым, были высланы багажом с вашей станции. Вот багажные квитанции. Нам необходимо выяснить имя человека, который их отправил.

– У вас есть ордер? – поинтересовался Орсини.

– Разумеется, нет. На оформление не было времени. Убийца скрылся в этом направлении.

Вся эта информация не произвела на Орсини никакого впечатления.

– А где Марио? Лейтенант Конти?

– Он сказал мне ехать прямо на станцию.

Эти слова на Орсини подействовали: он засопел и подтянул пижамные штаны.

– Одну минуту.

И дверь закрылась.

Начальник станции появился спустя пять минут: волосы аккуратно причесаны, лицо вымыто, одет в серые брюки и синий пиджак. Джонатан последовал за ним в кассы.

Через минуту Орсини уже сидел за столом и набирал номера багажных квитанций в компьютере.

– Посмотрим… Отправлено в Ландкварт… Вещи забрали вчера. Basta! [25]25
  Конец! (ит.).


[Закрыть]Слишком поздно. Раз вещи забрали, файл автоматически удаляется. Ничем не могу вам помочь.

Обреченный взгляд Орсини разозлил Джонатана.

– Должна же быть другая запись? – спросил он. – Может, когда пассажир покупал билет? Речь идет об убийстве. Не о краже. Найдите мне его имя! – И он хлопнул ладонью по столу.

Орсини испуганно отшатнулся, но уже в следующее мгновение как сумасшедший забарабанил по клавиатуре.

– Билеты покупались за наличные… Нужно было заполнить квитанции… Минуточку… – Он встал и прошел мимо Джонатана к ряду шкафчиков. Трясущимися пальцами он вытаскивал пачки квитанций и просматривал их, прежде чем отложить в сторону. Вдруг он схватил одну из них. – Есть!

Джонатан встал рядом:

– Кто?

– Блитц. Готфрид Блитц. Вилла «Принчипесса». Виа делла Нонна. – Голос Орсини звучал победно. – Ну, офицер, теперь вы довольны?

Он обернулся, но в кабинете никого не было.

Джонатана как ветром сдуло.

24

Маркус фон Даникен мерил шагами пассажирский терминал аэропорта Берн-Белп. Вертолет Сикорского «SR-51» стоял на площадке: техники заканчивали обработку несущего винта антиобледенителем. Диспетчер сообщил, что погода над Альпами ненадолго прояснилась и у них есть примерно час, чтобы добраться до Тессина через горы, прежде чем следующий атмосферный фронт снова разделит страну на север и юг. Фон Даникен не любил полеты, но сегодня выбора у него не было. У северного въезда в туннель Сен-Готард перевернулась восемнадцатиколесная фура, образовав пробку, растянувшуюся на двадцать пять километров.

Прозвучало объявление о посадке в вертолет. Скрепя сердце он покинул теплый терминал, за ним следовали Майер и Крайчек.

– Сколько займет полет? – спросил он, поднявшись на борт.

– Полтора часа, если погода не изменится, – ответил пилот и протянул ему бортовой гигиенический пакет.

Фон Даникен пристегнулся и, взглянув на белый бумажный пакет у себя на коленях, едва слышно прочитал короткую молитву.

В девять ноль шесть вертолет приземлился на летном поле на окраине Асконы. Сильный ветер швырял вертушку, словно шарик от пинг-понга. За время полета пилот дважды спрашивал, не желает ли фон Даникен вернуться обратно. И каждый раз тот лишь тряс головой в ответ. Мысль, что Блитц пакует чемоданы и удирает через итальянскую границу, мучила его хуже, чем тошнота.

Телефонный номер из записной книжки Ламмерса принадлежал некоему Готфриду Блитцу, проживавшему на вилле «Принчипесса» в Асконе. Местную полицию предупредили о прибытии фон Даникена и проинструктировали ни при каких обстоятельствах не пытаться задержать подозреваемого и не вступать с ним в контакт.

Двигатель несколько раз крякнул и затих. Винты почти остановились, чуть сгибаясь под собственным весом. Фон Даникен опустил ногу на твердую почву и едва удержался, чтобы не упасть на колени и расцеловать бетонную площадку. Гори оно все ясным пламенем, домой он вернется на автомобиле.

Лейтенант Марио Конти, шеф полиции кантона Тессин, уже стоял рядом с вертолетом.

– Вы поедете к дому Блитца со мной, – сказал он. – Надеюсь, ваш человек уже там.

Фон Даникен рванул к ожидавшему его автомобилю. В ушах все еще стоял рев двигателя, и он не был уверен, что правильно расслышал слова лейтенанта.

– Мой человек? Мои люди со мной: господин Майер и господин Крайчек. Больше никто из моих людей по этому делу не работает.

– Мне звонил синьор Орсини, начальник железнодорожной станции. Сегодня рано утром к нему пришел офицер и расспрашивал его о багаже. Я подумал, что он работает по тому же делу, что и вы.

– О каком именно багаже вы говорите? – резко остановившись, спросил фон Даникен.

– Который отправили в Ландкварт, – объяснил Конти. – Офицер сообщил синьору Орсини, что вещи принадлежат подозреваемому во вчерашнем убийстве полицейского.

– Я не расследую убийство полицейского в Ландкварте. И я никого не посылал к начальнику вашей станции.

Конти потряс головой, щеки его покраснели.

– Но полицейский… Он показал удостоверение. Вы точно не работаете вместе?

Фон Даникен пропустил этот вопрос, пытаясь понять суть дела.

– Что именно хотел этот человек?

– Имя и адрес отправителя багажа.

Фон Даникен, ускорив шаг, направился к машине.

– А имя этого человека…

– Блитц, – ответил шеф местной полиции, почти перейдя на бег, чтобы не отстать. – Человек, которого вы ищете. Он живет в Асконе. Что-то не так?

Фон Даникен открыл дверцу:

– Сколько ехать до его дома?

– Двадцать минут.

– Довезете нас за десять.

25

Туман сползал по склону. Обволакивая старинные домики, он змеился по узким мощеным улочкам. Человек, известный в своей профессии как Призрак, вел машину по тихому курортному городку под названием Аскона. Несколько раз он даже останавливался – местами туман сгущался, словно проглатывая дорогу.

Туман… Он преследовал его везде…

Пока машина мчалась среди сельских домиков, утопающих в зелени ухоженных садов, он вспоминал, что туманно было и когда пришли отряды. Но тогда туман был другой, не такой, как сейчас. То был ночной туман, спустившийся с высокогорной долины, где его семья трудилась на кофейной плантации, – коварный и скользкий, как смертоносная змея. Его заставили смотреть, как солдаты, вытащив родителей из постели, вытолкали их на улицу, сорвали с них одежду и заставили голыми лечь в грязь. Затем они взяли его сестер, даже Терезу, которой еще не было и пяти. Он закрыл глаза, но не мог не слышать их душераздирающие крики и рыдания. Когда солдаты закончили свое дело, они выстрелили девочкам в животы. Кто-то пошел в дом и нашел там шотландское виски, которое так любил отец. Они стояли на террасе, выпивали и шутили, пока его сестры отходили в мир иной.

Ему было всего семь, и он страшно боялся. Командантевложил ему в руку пистолет и подвел к родителям, которых заставили встать на колени. Командантевзял его руку в свою, поднял ее и положил его палец на курок. Затем шепнул ему на ухо, что если он хочет жить, то должен застрелить своих родителей. Тут же один за другом прозвучали два выстрела. Отец и мать упали в грязь. На курок нажал мальчик.

Потом без страха и сомнений он направил пистолет на себя.

Но ему не суждено было умереть.

Его непоколебимая решимость произвела впечатление на команданте,и он принял решение забрать мальчика с собой, вместо того чтобы оставить его с родителями, четырьмя сестрами и собакой, в назидание другим крестьянам, чтобы впредь все благоразумно использовали свое право на голос. Хирурги извлекли пулю, которая раздробила ему челюсть. Дантисты восстановили зубы. Когда мальчик поправился, его отдали в частную школу, где он показал себя прилежным учеником. За все платило правительство из средств по статье «особый проект».

За время учебы мальчик отличался во всех дисциплинах. Он научился говорить по-французски, по-английски и по-немецки так же хорошо, как на своем родном языке. В атлетических испытаниях он оказался быстроногим и ловким. Командным соревнованиям он предпочитал одиночные виды спорта – плавание, теннис и бег.

Командантенавещал его каждую неделю. Они ходили в местное кафе и пили там чай с пирожными. Поначалу мальчик жаловался на кошмары: во сне он часто видел родителей, которые молили его о пощаде. Они были такими живыми, такими настоящими, что их образ не пропадал и после пробуждения. Командантевелел ему не беспокоиться. Кошмары снятся всем солдатам. Со временем они привязались друг к другу. Мальчик стал относиться к нему как к отцу. Но кошмары не прекращались.

В школе начали возникать проблемы.

Прежде всего они касались его отношений с другими учениками: он либо не мог, либо не хотел выстраивать их нормальным образом. Нет, он был вежлив и готов к сотрудничеству… но только до определенной степени. Он никогда не снимал маску холодного равнодушия. У него не было ни друзей, ни желания их завести. Обедал он всегда один. После спортивных занятий возвращался в свою комнату, где выполнял домашнее задание. По выходным он либо играл в теннис с одним из своих немногочисленных знакомых (всегда отказываясь провести время вместе после игры), либо оставался в своей комнате, изучая языки.

Эта необщительность казалась особенно странной, потому что мальчик вырос в красивого молодого человека. Тонкие, хорошо очерченные аристократические черты лица, не выдававшие ни капли материнской индейской крови. К тому же у него было обаяние прирожденного лидера. Его компании искали наиболее популярные в школе ученики, но он всякий раз уклонялся. Отвергнутые приглашения сменились насмешками. Как только его не обзывали – и педиком, и ублюдком, и психом. Он отвечал с несвойственной для своего возраста свирепостью. Со временем он обнаружил, что неплохо дерется и ему доставляет удовольствие видеть избитого до крови соперника. Вскоре всем стало ясно: он – одиночка, которого лучше не трогать.

Вторым грехом – в глазах школы тяжелейшим – было нежелание мальчика участвовать в церковных службах. В школе ежедневно служили мессу, и ученики были обязаны посещать службы. И хоть он и занимал свое место на церковной скамье, он не молился и не пел. Преклоняя колени перед алтарем, он отказывался причащаться. Однажды, когда падре попытался насильно причастить его, он укусил священника до крови. Хуже того, школьное руководство заметило, что он начал учить язык предков своей матери, и даже слышали, как он на давно забытом языке возносит молитвы языческим богам.

Обо всем этом докладывали команданте.Но он не огорчался, видя, чем оборачивается его «особый проект», а, наоборот, был доволен. Он знал, где найти применение тем, у кого сознание начисто избавлено от условностей. И особенно тому, кто благодаря внешности и образованию обладает всеми качествами человека из приличного общества. Такой будет успешно вращаться в высших кругах и, без сомнения, получит доступ к немногим избранным.

Короче говоря, он идеальный наемный убийца.

Через минуту «идеальный убийца» выехал из города и оказался среди предгорий. Он повернул на виа делла Нонна и без труда нашел виллу «Принчипесса». Проехав еще с километр, он припарковал машину в конце улицы, завершавшейся тенистым тупиком. Там он совершил свой ритуал: снял с шеи капсулу, опустил пули в янтарную жидкость и слегка подул на каждую, не переставая все это время молиться.

Когда ритуал был завершен, он вышел из машины, открыл багажник и достал флисовый пуловер, дождевик и огненно-красную шапочку компании «Феррари». Если что, людям запомнится шапка, а не лицо. Сняв мокасины, он надел туристские ботинки. Последний штрих – рюкзак через плечо. Швейцарцы обожают пешие прогулки. Он закрыл багажник, заткнул за ремень пистолет и направился вниз по улице.

Он прошел сотню метров, когда увидел, как из дверей виллы «Принчипесса» с тремя таксами вышел темноволосый, голубоглазый мужчина в темном свитере. Человеку было около пятидесяти, и он шел в его сторону. Это был он.

Призрак встретил его приветливой улыбкой.

– Доброе утро, – дружелюбно произнес он.

Не часто выпадал ему шанс поговорить со своей жертвой. И он порадовался, что на этот раз такая возможность была. За годы у него сложились определенные представления о смерти и судьбе, и ему было интересно, почувствует ли человек, что его время пребывания в этом мире подошло к концу.

– Доброе утро, – ответил Готфрид Блитц.

– Можно? – Призрак наклонился, чтобы погладить собак, которые тут же принялись жадно лизать ему руки.

Блитц присел и потрепал собак по загривку.

– Мои детки, – сказал он. – Грета, Изольда и Элоиза.

– Три дочки. Они хорошо заботятся о своем папе?

– Очень хорошо – поддерживают меня в добром здравии.

– А иначе зачем нужны дети?

Их разделяло всего несколько дюймов. Призрак посмотрел Блитцу прямо в глаза. Он почувствовал, что человек немного беспокоится. Но это был не страх, а осторожность. И он еще немного задержал свой взгляд, словно убеждая, что не опасен. «Он не понимает, – размышлял Призрак. – Не ведает о своей судьбе».

Бросив будничное «счастливо», убийца встал и пошел дальше по улице. Обернувшись на ходу, Призрак убедился, что и Блитц тоже пошел дальше, но в противоположном направлении. Неожиданная встреча, похоже, выбила его из привычной колеи. Но если он и нервничает, то далеко не подозревает, что жизнь подошла к концу. Его душе это невдомек.

Призрак подавил в себе внезапный приступ страха. Ничего он так не боялся, как умереть вдруг и без предупреждения.

Свернув за угол, он быстро пошел вверх по холму. Через пятьдесят метров в улицу упиралась грунтовка. Он отсчитал четвертый дом, перепрыгнул низкий забор и не спеша направился к задней двери. Оглядевшись по сторонам в поисках любопытных глаз, он убедился, что никто его не видит, и громко постучал в дверь. Пистолет он держал уже в руке, одна пуля в патроннике, еще три для страховки. Сигнализации, кажется, в доме нет. Самонадеянно и в то же время мило. Он коснулся кончиками пальцев двери, пытаясь уловить любую вибрацию. Полная тишина. Блитц еще не вернулся с прогулки.

Несколько секунд спустя Призрак был уже внутри.

26

Милли Брандт не могла заснуть. Она ворочалась на постели в своем доме в Йозефштадте – престижном районе Вены, и никак не могла отвлечься от проклятого решения, принятого на экстренном совещании Мохаммедом Эль-Барадеи шесть часов назад. «Обогащен на девяносто шесть процентов… сто килограммов… хватит для четырех или пяти бомб».Эти слова преследовали ее, точно воспоминание о страшной катастрофе. Но еще хуже было выражение лица Эль-Барадеи. Боль, гнев и разочарование, а в целом – капитуляция. Будущее предрешено. Мир снова будет готовиться к войне.

Внезапно она буквально подскочила, сердце бешено стучало в груди. Залпом осушив стакан воды, стоявший на тумбочке у кровати, она тихо встала и, бросив взгляд на спящего мужа, вышла из спальни, направляясь в сторону своего кабинета. Там она закрыла за собой дверь и прошла к столу. Интуитивно она чувствовала, что у этой проблемы есть решение. Думать было некогда, и она сразу начала действовать. «Это мой долг», – сказала себе Милли.

Она уверенно подняла трубку. Удивительно, но нужный номер тут же всплыл в памяти. Она выучила его много лет назад специально для «экстренных случаев». Послышался гудок, второй. В ожидании ответа она вдруг ясно поняла, что за последнюю минуту ее жизнь бесповоротно изменилась. Она больше не была одним из заместителей генерального директора Международного агентства по атомной энергии и главой департамента по техническому сотрудничеству. С этого момента она просто патриот и немного шпион. Но такой уверенности в своей правоте она никогда еще не чувствовала.

– Да, – ответил резкий голос.

– Говорит Миллисент Брандт. Мне необходимо поговорить с Гансом о королевских липицанах. [26]26
  Липицаны– австрийская порода лошадей.


[Закрыть]

– Оставайтесь на линии.

Она слышала, как человек на том конце провода сверялся с компьютерными файлами, записями или еще чем-то, к чему обращаются разведслужбы, когда звонит агент.

«Агент», конечно, не совсем точное слово. Опять же Миллисент Брандт – не настоящее имя. Ее звали Людмила Нильскова. Она родилась в Киеве. Третья дочь в семье еврея-химика, отказника, который лет тридцать назад эмигрировал сначала в Иерусалим, а затем в Австрию. И хотя она училась в австрийской школе, говорила по-немецки и у нее был австрийский паспорт, она никогда не забывала страну, которая освободила ее семью от Советского Союза. Вскоре после того, как она начала работать в МАГАТЭ, ей позвонил человек, который представился старым знакомым их семьи. Она узнала если не имя, то акцент.

Они встретились в небольшом ресторане около Бельведера, на другом от ее работы конце города. Дружеский ужин, беседа перетекала с одной темы на другую – немного о политике, немного о культуре. Интересно, что знакомый, которого она раньше никогда не встречала, знал и о ее страсти к верховой езде, и о ее любви к Моцарту, и о ее занятиях в группе по изучению Библии.

В конце ужина он спросил, не окажет ли она ему услугу. Ее тут же охватило волнение. Он слегка коснулся ее руки, успокаивая. Она его не так поняла. Ему не нужна помощь немедленно. И ничего предосудительного он не попросит. И уж конечно, ничего, что угрожало бы ей потерей работы. Напротив, жизненно необходимо, чтобы она работала именно на этом месте. Все, о чем он просил, – не забыть об их интересах. Всего лишь обещание, что, если она узнает о чем-то угрожающем безопасности ее приемной родины, она немедленно даст ему знать.

Он дал ей номер телефона и пароль на этот случай. Он попросил заучить все наизусть и не оставил ее в покое, пока она не смогла без запинки повторить десятизначный номер и фразу. Обняв ее на прощание, он выразил искреннюю признательность.

Возвращаясь домой после ужина, Миллисент Брандт, урожденная Людмила Нильскова, ощущала непривычное волнение – отчасти страх, отчасти дурное предчувствие и отчасти просто волнение. Она присоединилась к сонму всех тех – управленцев, официальных лиц, чиновников и всевозможных специалистов, – которые поклялись оказывать помощь государству Израиль.

В трубке снова раздался тот же резкий голос:

– Встреча с Гансом в десять утра в кафе «Глориетта» у дворца Шенбрунн. Держите в руках номер «Винер тагблатт» так, чтобы название хорошо читалось.

– Конечно, – сказала она, но на том конце провода уже повесили трубку.

Милли Брандт тоже положила трубку на место. Она сдержала свое обещание. Теперь она «сайян».

Друг.