Текст книги "Правила обмана"

Автор книги: Кристофер Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

73

Где-то после полудня Сепп Штайнер, шеф спасательной службы Давоса, вышел из своего кабинета в домике на Якобсхорне на высоте 2950 метров над уровнем моря. Прогноз погоды обещал наступление с юга антициклона, давление будет расти, но пока небо оставалось по-прежнему темным и тревожным. Он проверил барометр. Стрелка неподвижно застыла на отметке 880 миллибар. Температура – минус четыре по Цельсию. Штайнер легонько щелкнул по стеклу барометра, и стрелка подпрыгнула до 950.

Запрокинув голову, он стал изучать облака. В последние три дня небо напоминало спокойное море. Но сегодня утром все изменилось. В сплошной серой пелене начали вырисовываться отдельные тучки. Воздух стал заметно суше. Поднялся легкий ветер, успевший несколько раз поменять направление. Теперь он дул с юга.

Штайнер побежал в инструкторский домик и схватил свой бинокль – «Никон 8x50»; его коллеги любили пошутить, что с этим биноклем в руках он становился похож на командира танка. В бинокль он принялся внимательно осматривать горы, медленно переводя взгляд с востока на запад. Впервые за последнюю неделю он смог увидеть вершины, возвышавшиеся над Фрауэнкирхе. Его взгляд задержался на Фурге, а точнее, на Романовом скате, почти вертикальном спуске, где много лет назад разбился его старший брат. Женщина все еще была там, в глубокой расселине ледника. Штайнеру совсем не хотелось бы, чтобы, к примеру, его жена навечно уснула во льдах.

Ветер стал тише. Местами облака разошлись, открывая лазурный небосвод. Штайнер в несколько больших прыжков добрался до метеостанции: температура – минус два. Они оказались в зоне высокого атмосферного давления.

Начальник спасателей забежал в инструкторский домик, включил передатчик и оповестил своих людей.

Пришла пора возвращаться на Романов скат.

Спустя три часа команда спасателей добралась до выступа, где в последний раз видели Эмму Рэнсом. Они прошли другим маршрутом, которым пользовались только при благоприятной погоде. Этот путь был короче, но сложнее – надо было преодолеть два вертикальных подъема по двадцать метров каждый.

От бури, что бушевала по всей стране в последние пять дней, не осталось и следа. В голубом небе сияло полуденное солнце. Необъятные снежные просторы загадочно мерцали и переливались, словно усыпанные тысячами алмазов.

Штайнер посмотрел наверх. Ничто не говорило о случившейся на этом спуске борьбе жизни со смертью. Как и невозможно было увидеть расселину.

Спасатели растянулись в линию. Каждый держал в руках двухметровый шест, который втыкал в снег перед собой, нащупывая твердый наст, и таким образом шаг за шагом продвигались вперед. Расселину обнаружил Штайнер.

За пятнадцать минут команда расчистила двадцатиметровую полосу вокруг, и теперь расселина была видна как на ладони. Края обозначили флажками, Штайнер проверил крепления и веревки, решив, что сам спустится и поднимет тело. Закончив проверку, он включил свой налобный фонарик, дал сигнал: «Спускай!» – и начал погружаться в толщу горы.

Внутри ледяного колодца воздух был значительно холоднее. По мере спуска ледяные стены уступали место слоистому граниту. Верхний свет постепенно затухал, и вскоре Штайнер оказался в сумрачном первозданном мире. Глаза медленно привыкали к свету галогеновой лампы.

Спустившись на длину одной веревки – ровно сорок метров, Штайнер увидел тело. Женщина лежала на животе, вытянув руку над головой, словно звала на помощь. Стены расступились, и он заскользил вниз быстрее. Когда он коснулся дна расселины, то уже отчетливо различал крест на патрульной куртке и копну рыжих волос, закрывших лицо.

– Я внизу, – передал он по рации.

Штайнер открепил веревку и снова посмотрел на женщину: в тусклом свете она выглядела хрупкой и умиротворенной. Вокруг ее ног и головы застыли лужи крови. Он снял рюкзак, достал оттуда обвязку, несколько карабинов и подшлемник, чтобы во время подъема не оцарапать ей лицо. Снаряжение он выложил рядом с телом, затем, по своему обычаю, опустился на колени и прочел молитву по ушедшей.

Подсунув руки под тело, он перевернул его на спину: так будет легче зафиксировать обвязку. Но произошло нечто очень странное. Длинные спутанные волосы отвалились, посыпались камни и комья снега. Штайнер стоял, держа в руках пустую куртку, и смотрел на лежавшие на земле штаны.

В изумлении спасатель открыл рот.

Никакого тела не было!

74

Они ехали не туда.

Джонатан лежал в багажнике уже десять минут. Он почувствовал первый крутой поворот на выезде из города, но ожидаемого спуска к главному шоссе не последовало. Если он не ошибся, машина, наоборот, поднималась в горы, а не спускалась. Наверняка у Симоны возникла объективная причина не следовать его инструкции. Но какая? Может, она увидела засаду? Или полиция перекрыла все дороги?

Волнуясь, Джонатан взглянул на часы. Альтиметр показывал 1950 метров, а спустя минуту уже 1960 метров. Он оказался прав: они ехали в гору. Он переключился на компас – машина двигалась на восток. Они мчались по трассе, ведущей в Тифенкастель и Сен-Мориц, – в противоположную сторону от Цюриха и американского консульства.

– Симона! – закричал он и принялся колотить в крышку багажника. – Останови машину!

Через несколько секунд машина съехала на обочину и остановилась. Джонатан привстал на локтях, коснувшись головой рамы. Необъяснимый страх нахлынул на него. Снаружи по снегу захрустели шаги, и мужской голос произнес несколько фраз. Полиция? Контрольно-пропускной пункт? Джонатан затаил дыхание, стараясь разобрать слова.

В этот момент открылась дверь, в машину кто-то сел, и они снова выехали на шоссе.

– Симона! Кто там с тобой?

Он застучал громче:

– Симона! Отвечай!

Заиграло радио, динамики над его головой невыносимо громко выдавали басы. Машина набирала скорость.

Джонатан знал ответ.

Он лежал на спине с открытыми глазами и вспоминал события последних дней: слишком стремительный приезд Симоны в Арозу, ее уговоры покинуть страну, ее нежелание выяснить, кто послал Эмме багаж, ее недовольство, когда он пытался спасти Блитца. Любыми способами она хотела сбить его со следа. Когда же он не поддался на уговоры и проклятия, она передала его «охотникам за скальпами». Он сорвал с шеи святого Христофора. Наверное, в медальон вмонтирован радиомаяк. Иначе как бы убийца нашел его в Давосе? Однако это не объясняло того, как тот же убийца заполучил пропуск в Зеленую зону. Как и у Эммы, у Симоны были сообщники.

Сквозь щели в багажник проникал солнечный свет. С помощью светящегося циферблата наручных часов Джонатан нашел замок, скрытый под оргалитовой отделкой. Эммиными ключами он расковырял в оргалите дыру и просунул в нее палец, пытаясь оторвать полосу шпона.

Наконец он добрался до замка и попытался нащупать рычажок, который можно отжать, чтобы открыть багажник. Правда, он не знал, что будет делать, когда добьется своего. Выпрыгнуть из машины на скорости сто пятьдесят километров в час немногим лучше, чем ждать, когда киллер выпустит тебе пулю в лоб. Но вот он нащупал рычажок, уперся в него большим пальцем и изо всех сил надавил. Палец соскользнул с металлической поверхности. Он попробовал еще раз – результат тот же. Ничего не получалось.

Машина сбросила скорость и резко повернула направо, съезжая с шоссе. Теперь они поднимались вверх по серпантину. Джонатана трясло, и он изо всех сил старался не удариться о раму. Подвывания двигателя свидетельствовали о крутом подъеме. От резких поворотов, рывков и торможений его укачало. Наконец серпантин закончился. Джонатан сделал глубокий вдох, но лучше ему не стало.

Сдвинувшись к задней части багажника и приподняв коврик, на котором лежал, он пошарил в инструментах. Ничего более подходящего, чем монтировка, не нашлось. Он попытался разбить замок, в надежде, что тот сломается и откроется сам. Не вышло.

Машина остановилась, двигатель замолчал. В правой руке Джонатан сжимал монтировку, чувствуя, какая она легкая. Нелепое орудие самообороны. Тем не менее он приготовился в любую минуту выпрыгнуть из багажника. В замок вставили ключ. Крышка открылась, и в глаза ударило полуденное солнце. Он зажмурился и поднял руку, заслоняясь от яркого света. Он замешкался всего лишь на мгновение – и упустил момент.

– Вылезай! – сказала Симона.

Рядом с ней с пистолетом наготове стоял темноволосый человек с бледным лицом и мертвыми глазами. Представлять их друг другу не было необходимости.

– Будьте любезны, – произнес человек, слегка махнув пистолетом. – И не утруждайте себя… что там у вас?

Джонатан отбросил монтировку и вылез из машины. Они остановились на небольшой площадке в пятистах футах от вершины горы. Вид открывался величественный и грозный – панорама угрюмых гранитных пиков.

– Наверное, теперь мне уже поздно соглашаться уехать за границу. – В горле совсем пересохло, Джонатану был нужен хотя бы глоток воды.

– Я пыталась тебя предостеречь, – проговорила Симона.

– Почему ты мне не сказала, что заодно с Эммой? Этого было бы достаточно.

– Я с Эммой не заодно. Если честно, мне, так же как и тебе, интересно знать, чем она занималась.

– А с кем ты тогда?

Симона молча смотрела на него.

Джонатан сделал шаг к обрыву и поглядел вниз. Падать придется метров тысячу.

Симона протянула руку:

– Мне нужна информация, которую тебе передал Парвез Джин.

– Ничего он мне не передавал, – ответил Джонатан.

– Ты проделал такой путь, чтобы встретиться с Джином, и даже не спросил, что он тайно вывозил из страны? Я уверена, он чуть ли не силой заставил тебя забрать это.

– Я встретился с Джином, чтобы спросить, знает ли он, на кого работала Эмма, и по возможности выяснить ее настоящее имя.

– Я не верю. Ты искал в Давосе доказательства.

На это Джонатан ничего не ответил.

– Зачем ты так все усложнил? – спросила Симона.

– Ты не должна так поступать, Симона.

– Ты прав. Я не должна. А вот Рикардо – должен.

Рикардо – так звали убийцу – втянул носом воздух.

– Пожалуйста, если у вас есть какая-либо информация, сейчас самое время передать ее госпоже Нуаре.

– Что за игру ты ведешь? – спросил Джонатан, игнорируя мужчину, который сначала пытался пристрелить его в туннеле, а потом зарезать в Давосе. – Ты ведь этому типу и Блитца заказала, да?

– Обычная игра для людей нашего круга. В «доброго доктора» мы не играем, это факт.

Джонатан достал из кармана флешку и положил ее на ладонь.

– Здесь вся иранская ядерная программа. Джин считает, этого достаточно, чтобы развязать войну.

Симона как завороженная глядела на флешку.

– Да? Меня это не касается.

– Скажи, на кого ты работаешь и зачем вам так нужна была Эмма. Скажешь – и эта штука твоя.

– Я работаю на ЦРУ. И я – твой друг. Верь мне.

– Мой друг? – Джонатан покачал головой, затем, быстро развернувшись, швырнул флешку в пропасть.

– Merde! – Симона бросила на Джонатана полный ненависти взгляд и кивнула Рикардо. – Он твой.

Джонатан посмотрел на небо и глубоко вдохнул восхитительно свежий воздух. Скоро он встретится с Эммой.

Раздался глухой хлопок, Джонатан вздрогнул в ожидании боли и конца, но ничего не почувствовал.

Убийца упал на колени. На груди у него расплывалось красное пятно. Он охнул и упал на снег, изо рта вытекла струйка крови.

Симона обернулась. От одного из валунов отделилась фигура, одетая в черно-серый костюм, на голове – вязаная шапка, на лице – солнечные очки. Сначала человек снял шапку, и по плечам рассыпались янтарного цвета волосы. Женщина подошла ближе и сняла солнечные очки.

– Ты?.. – изумилась Симона. – Но как…

Эмма Рэнсом подняла пистолет и выстрелила прямо в лоб Симоне Нуаре. Та пошатнулась и безвольно сделала шаг назад. Эмма грубо толкнула ее в грудь. И Симона полетела с обрыва.

Эмма подошла к краю и проследила за ее падением.

75

Она стояла в нескольких шагах от него, сжимая в руках необычный пистолет с глушителем и телескопическим прикладом. Никаких признаков сломанной ноги. Никаких видимых повреждений после падения с почти стометровой высоты. Она смотрела на него, как на чужого, никак не выражая желания обнять или поцеловать его или хотя бы просто порадоваться встрече.

– Но я же видел тебя, – сказал он. – В расселине.

– Ты думал, что видел меня.

– А кровь… а следы на снегу… а твоя сломанная нога. Я же видел кость.

– Кость была не моя. Грубая имитация. Я очень торопилась. Когда я узнала…

– Эмма, – перебил ее Джонатан.

– …что назначено на этот уик-энд, я начала…

– Эмма! – закричал он. – Имя хотя бы настоящее?

Она, не ответив, повернулась и заспешила вниз по склону. Джонатан стоял как вкопанный. Его захлестнул шквал эмоций: удивление, злость, восторг и горечь сражались друг с другом. Понадобилось несколько секунд, чтобы слегка их примирить. Он бросился догонять Эмму – вниз по дороге, туда, где она оставила свою машину – старенький «фольксваген-гольф». Он хотел занять водительское место, но она уже открывала дверь и садилась за руль. К моменту, когда Джонатан плюхнулся на пассажирское сиденье, двигатель уже был заведен, передача включена и машина начала движение.

– Я звонил в роддом, – проговорил он. – Медсестра сказала, что родившаяся у них Эмма Эверетт Роуз погибла в автокатастрофе через две недели после рождения.

– Позже, – остановила его Эмма. – Я все расскажу тебе, но позже.

– Меня не интересует все. Мне нужна правда.

– И правду тоже, – произнесла она. – А сейчас скажи мне вот что: флешка Джина все еще у тебя? Ты же не выбросил ее на самом деле?

Джонатан вытащил из кармана флешку.

– Нет, – сказал он. – Я выбросил твою.

Она протянула руку:

– Ладно, прощаю. На этот раз.

Эмма мчалась по склону горы, словно по гоночной трассе, – ускорялась на подъемах, сбрасывала скорость на поворотах, уверенно работая рычагом переключения передач. И это та самая Эмма, которая раньше даже ради спасения своей жизни не могла справиться ни с одним самым примитивным механизмом.

Вплоть до этой минуты Джонатан четко разделял ее ипостаси: есть Эмма Рэнсом, его жена, и есть Эва Крюгер, агент. Он убедил себя, что Эмма – это ее настоящая, аутентичная сторона, а Эва – оболочка, прикрытие, маска. Но сейчас он смотрел, как она ведет машину, и понимал, что ошибался. Впервые перед ним была настоящая Эмма – женщина, которую она никогда не позволяла ему увидеть в себе. И Джонатан вдруг понял, что совсем не знает эту женщину. Ему придется заново узнавать ее.

– Я не ожидала, что ты достигнешь таких успехов, – произнесла Эмма, когда они въехали в долину и повернули на запад в сторону Давоса и Цюриха.

– А чего ты ожидала?

– Боялась, что ты все примешь за чистую монету и на несколько лет исчезнешь в горах.

– Вполне возможно, если бы не багажные квитанции. А когда я получил вещи, все пошло кувырком. После того как я убил полицейского, назад мне ходу уже не было. Единственный способ снять с себя обвинения – идти вперед. Симона пыталась уговорить меня уехать из страны, но, увидев содержимое чемодана, я не мог бежать. Я хотел знать.

– Именно в тот день не доставить почту! – качая головой, посетовала Эмма. – Но похоже, я ошибалась насчет тебя.

– Ладно, прощаю. На этот раз, – сказал Джонатан.

Она рассмеялась, но больше из вежливости.

– Ну, теперь твоя очередь, – продолжил он. – Я тебе помогу. Начни с горы. Что именно я видел?

Эмма помрачнела. Перемена в ее настроении была сродни резкому похолоданию, когда солнце прячется за тучи.

– Красную куртку, парик, лыжные штаны, искусственную кровь.

– А как ты спустилась в расселину? В одиночку это слишком опасно.

– Я и не спускалась.

– Что значит – не спускалась?

– Я зашла в нее снизу. Ты сам показал мне этот путь в лето после нашей свадьбы.

Прикрыв глаза, Джонатан вспомнил: тогда они приехали в Давос на выходные, чтобы покататься на лыжах, и первую половину дня провели, лазая по пещерам и гротам, которых здесь множество.

– Но в эти пещеры можно попасть только летом. Зимой это невозможно…

Эмма покачала головой, имея в виду, что он ошибается.

– В прошлую пятницу я не ездила на встречу в Амстердам, а отправилась сюда, чтобы проверить, не требует ли мой план дополнительных мер.

– «Дополнительных мер»? Это что, шпионский сленг?

Эмма оставила его замечание без внимания.

– Оказывается, если выбрать правильное место у основания ледника, то можно попасть в пещеры. Я настроила ручной GPS-навигатор, задала программу и ввела в память маршруты вверх и вниз, чтобы не заблудиться, если пойдет снег.

– Вот почему ты настаивала, чтобы мы поехали в Арозу, а не в Церматт, – задумчиво произнес Джонатан, почему-то чувствуя себя соучастником.

– У меня был хороший повод – годовщина нашего первого восхождения восемь лет назад.

– Наша годовщина. Конечно. – Джонатан теперь не сомневался, что она соврала о метеосводке и вывела из строя его рацию. – А откуда ты знала, что мы не сможем поднять тебя?

– Я не знала, – призналась Эмма. – Я сыграла на том, что Штайнер со своей командой пойдет в горы спасать женщину со сломанной ногой, а не поднимать ее из стометровой расселины. Веревка – вещь тяжелая, и я надеялась, что они не возьмут с собой больше необходимого. Я даже удивилась, что у них оказалось две длины.

– Штайнер… тебе даже известно его имя. – Джонатан смотрел в окно: удары сыпались один за другим.

– Пока я была вынуждена болтаться вокруг Давоса, чтобы убедиться, что все идет по плану, я прослушивала его телефонные звонки и переговоры по рации. Не надо смотреть на меня круглыми глазами! Выловить звонок мобильного – пара пустяков.

– А потом? Разве ты не понимала, что я захочу получить багаж по квитанциям?

– Я надеялась, что не получишь. Хотела забрать сама, но это было слишком рискованно. Я должна была оставаться мертвой. Умерла так умерла.

Джонатан подпрыгнул:

–  Ты была там?И видела, что случилось у вокзала? Мою драку с полицейскими? Видела, что они вытворяли?

Эмма кивнула:

– Прости, Джонатан. Я хотела как лучше.

Он откинулся назад, потеряв на время дар речи.

– Потом я поехала за тобой обратно в отель, – продолжала она, – но опоздала. Наши уже перерыли весь номер. Ты пришел вслед за ними. И я не успела пробраться внутрь. Однажды мне даже показалось, что ты меня заметил. Тогда, среди деревьев за отелем.

Джонатан припомнил свои ощущения, как он чувствовал чье-то присутствие поблизости, будто за ним наблюдали из-за деревьев, но он никого не увидел.

Внезапно он понял, что на сегодня с него хватит откровений. Ему вдруг стало все равно: кто, что и когда. Все это мишура. Он хотел знать одно – зачем.

– Эм, что все это значит? – спокойно спросил он. – В чем ты участвуешь?

– Ни в чем особенном, – ответила она, по-прежнему глядя только на дорогу.

– Ты помогаешь Парвезу Джину получить запрещенное оборудование для обогащения урана и считаешь, что в этом нет ничего особенного?

– Рано или поздно он все равно бы его получил.

– Только не веди себя так…

– Как?

– Цинично. Будто тебе все равно.

– Мне не все равно, раз я этим занимаюсь.

– А чемты занимаешься? И на кого работаешь? На ЦРУ? На англичан?

– ЦРУ? Слава богу, нет. Я работаю на министерство обороны, на Пентагон. В структуре под названием «Дивизия».

– А на кого тогда работала Симона? На КГБ?

Эмма задумчиво потерла ладонью щеку.

– На самом деле до сегодняшнего дня я не знала про Симону. По-моему, как раз она и работала на ЦРУ.

– А зачем ЦРУ убивать того, кто работает на правительство Соединенных Штатов?

– Борьба за власть. Они хотят получить ее, а у нас она есть. Это продолжается уже не первый год.

– А я-то думал, что ты ненавидишь американское правительство.

Ее натянутая улыбка означала, что он слишком наивен. Еще одной иллюзией стало меньше.

– Значит, ты американка? – спросил он.

– Боже, я надеялась, мы объяснимся чуть позже. Все не так просто. – Она поправила волосы. – Да, Джонатан, я – американка. Что касается акцента, то он настоящий. Я выросла под Лондоном. Мой отец служил на базе американских ВВС в Лейкенхите.

– Это он втянул тебя во все это?

– В самом начале, наверное, да, это было из-за семьи. Папа – военный, сам понимаешь. А потом я втянулась, потому что у меня все здорово получалось. И еще, я верю в то, что делаю. И мне нравится. Я занимаюсь своей работой по той же причине, что и ты: наша работа – это мы, и остальное не имеет значения.

– Поэтому ты и выбрала меня?

– Поначалу – да.

– А потом? Что-то изменилось?

– Ты и сам знаешь: мы полюбили друг друга.

– Это я полюбил тебя, – поправил Джонатан. – А насчет тебя я не уверен.

– Я не обязана была оставаться с тобой. Никто не заставлял меня выходить замуж.

– Но никто и не запрещал. Муж – врач, который сам рвется работать в горячих точках. Какое еще надо прикрытие? Какие же задания ты выполняла всюду, где мы побывали? Убивала людей? Может, ты профессиональный убийца, как тот парень, которого ты только что застрелила?

– Нет, конечно! – Эмма произнесла это с таким выражением, будто и оружия-то никогда в руках не держала, будто не она уложила двоих за последние полчаса.

– Что же тогда?

– Этого я тебе сказать не могу.

– Вы с Блитцем и Хоффманом поставляли Ирану оборудование для обогащения урана. Джин был уверен, что вы преследуете одну-единственную цель – начать войну. Он сказал, что мы совершили ошибку, когда ввели в Ирак войска, не имея доказательств, что у них есть оружие массового поражения, и что сейчас мы очень не хотим повторить ту же ошибку.

– Парвез так сказал? Гори он в аду!

– Хорошо же ты отзываешься о человеке, с которым спала.

– Иди к черту, Джонатан. Это не честно.

– Не честно? Ты лгала мне восемь лет! Делала вид, что была моей женой. О какой честности ты мне говоришь?!

– Я и естьтвоя жена.

– Да я даже имени твоего не знаю!

Эмма отвернулась. Если он и ожидал увидеть ее слезы, то его ждало разочарование. На ее лице застыло каменное выражение.

– Ну, что ты молчишь? – не уступал Джонатан. – Это правда? Вы пытаетесь развязать войну?

– Мы пытаемся остановить войну.

– Раздавая бомбы налево и направо?

– Мы только немного ускоряем события, чтобы надежнее держать ситуацию под контролем. Иран получает от нас оборудование, которое он давно мечтает заполучить, а мы раскрываем всему миру его коварные планы. Нельзя допустить, чтобы нас застали врасплох. По крайней мере, не сейчас. Кроме того, речь идет вовсе не о войне. Это будет всего одна воздушная операция.

– Думаешь, после твоего разъяснения мне стало легче?

– Не будь таким наивным. Некоторым просто нельзя давать в руки ядерное оружие. Если Иран его получит, то можешь быть уверен, что очень скоро его получат и по-настоящему плохие парни. Вот так-то.

– А если Иран нанесет ответный удар?

– Каким образом? Мы дали им оборудование, чтобы слегка обогатить уран. Потом мы его отберем.

– Джин сказал, что у них есть крылатые ракеты… Если кто-либо совершит нападение на их заводы, они не раздумывая воспользуются своими ракетами. Иранский президент собирается на следующей неделе изложить все это в официальном заявлении.

– Джин врал, – не меняя выражения лица, произнесла Эмма, хотя на этот раз она сильно побледнела. – У Ирана нет крылатых ракет.

– Он сказал, что они называются «КН-55» и таких у них четыре. Иран получил их год назад, и расположены они на базе Каршун в Персидском заливе.

– Не может быть. Он врал.

– А вдруг нет? Если Соединенные Штаты или Израиль начнут бомбить Иран, то Тегеран сразу же ответит ракетным ударом по Иерусалиму и нефтяным месторождениям в Саудовской Аравии. Как по-твоему, что тогда?

– Господи! – Эмма нахмурилась. – Ты говоришь, «КН-55»? Точно?

– А ты что-то про них знаешь?

– Русские еще называют их «Гранат». Это дозвуковые ракеты большого радиуса действия, способные нести ядерные боеголовки. Стары как мир, и системы наведения тоже устарели, но они по-прежнему эффективны.

– Да, невесело, – сказал Джонатан.

– Он говорил что-то о сюрпризе, который ждет меня при нашей встрече в Давосе. Двурушник.

Джонатан заметил, что задел ее.

– Если ты так в себе уверена, зачем надо было исчезать?

– Уверена? Ты в самом деле так считаешь? – Эмма посмотрела на него. – Знаешь, что такое дрон?

– Приблизительно. Такой радиоуправляемый самолетик, обычно летает и фотографирует. Но, вообще-то, к нему можно и ракету подвесить.

– Один из таких самолетиков сейчас в Швейцарии и готов к атаке. Мне не положено знать об этом, но Блитц проговорился. Он был моим шефом и единственным, кто владел полной информацией. Он считал эту операцию самой значительной на нашем счету. Персональная миссия босса.

– Ты хочешь сказать, что вы – ребята из «Дивизии» – собираетесь кого-то сбить?

– Не кого-то, а что-то – пассажирский самолет.

– Здесь? В Швейцарии? Господи, Эмма, надо срочно заявить в полицию.

– Полиция уже в курсе. По крайней мере кое-кто из полицейских. Человек по имени Маркус фон Даникен, который пытался остановить тебя в Давосе, ведет расследование. Он возглавляет Службу анализа и профилактики – швейцарскую контрразведку. Кстати, он уверен, что во главе всего стоишь ты.

– Я?

– Похоже, дошло до того, что фон Даникен перепутал тебя и меня.

– Потому что я был в доме Блитца?

– И поэтому тоже. Хорошо хоть ты не пошел в полицию. А то провел бы остаток жизни в тюрьме. К примеру, за убийство полицейских. Ты слишком много узнал о «Торе» и о «Дивизии». У нас есть друзья, которые обеспечили бы тебе пожизненное заключение… Короче говоря, вот почему я должна была исчезнуть. Я решила остановить эту затею. На мне много крови, но пока я не запятнала себя кровью невинных людей.

– Значит, тебе известно, когда все произойдет?

– Примерно. Через несколько часов.

– Тогда что ты делаешь здесь?

Впервые за весь разговор Эмма пристально посмотрела на Джонатана:

– Вообще-то, я все еще твоя жена.

Она протянула ему руку, и Джонатан с нежностью сжал ее.

– Мы должны рассказать все фон Даникену, – сказал он.

Эмма повернулась к нему, в ее глазах стояли слезы.

– Боюсь, это будет не просто.