Текст книги "Правила обмана"

Автор книги: Кристофер Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

30

Это он?

Фон Даникен сличал черты Готфрида Блитца, стоявшего на фотографии рядом с дроном, с изуродованным лицом на полу у его ног.

– Посмотри, – сказал он, протянув фотографию Курту Майеру, и отвернулся, не дожидаясь, пока к горлу подступит желчь.

– Тот же свитер. Те же глаза. Это он. – Сидя на корточках, Майер осматривал тело острым взглядом эксперта. – Его убили, когда он сидел в кресле, затем перенесли на пол. Должно быть, стрелявший держал пистолет на уровне пояса, чуть наклонив ствол, – судя по частицам мозга на столе и стене. – Авторучкой он показал на следы пороха на коже. – Посмотри на поясок осаждения и зернистость. Убийца стоял в футе от Блитца, а тот даже не замечал его присутствия. Он до последнего момента работал на компьютере.

Но фон Даникена заинтересовало совсем другое.

– Подожди-ка… Что значит «его перенесли на пол»? Ты хочешь сказать, что убийца застрелил его, а потом уложил на ковер? И полотенца ему принес?

– Ну, кто-то это сделал. Точно не сам Блитц. – Майер потрогал свернутые валиком полотенца. – Еще теплые.

Они обменялись взглядами.

С улицы донесся звук еще одной приближающейся сирены. Двери с грохотом распахнулись – и в кабинет вошли двое врачей.

– Оперативно, – прокомментировал фон Даникен прибытие медиков.

– Это вы звонили? – спросил один из врачей. – Диспетчер сказал, что звонил американец.

– Американец? – Фон Даникен и Майер переглянулись. – И как давно?

– Двенадцать минут назад. В девять ноль шесть.

– Это он, – сказал Майер. – Рэнсом.

Фон Даникен кивнул и посмотрел на часы. По дороге сюда он позвонил синьору Орсини, начальнику железнодорожной станции, и попросил описать человека, который сегодня утром представился ему полицейским офицером и расспрашивал о багаже, отправленном в Ландкварт. Затем он позвонил в полицию Граубюндена и разузнал о деталях убийства в Ландкварте. Там ему назвали даже имя – Джонатан Рэнсом. Американец.И более того: жена Рэнсома двумя днями раньше погибла в результате несчастного случая в горах вблизи Давоса.

– Если звонил Рэнсом, – сказал он Майеру, – то это объясняет полотенца. Он же врач.

Глядя в пол и воздев руки в типично итальянском жесте недоумения, лейтенант Конти спросил:

– Но зачем Рэнсому стрелять в Блитца, а потом вызывать «скорую», чтобы спасти ему жизнь?

Фон Даникен и Майер снова переглянулись. Пока ни тот ни другой не хотели отвечать на вопросы.

Инспектор подошел к столу и нажал несколько клавиш. На дисплее компьютера по-прежнему сыпался снег. Тут что-то было не так. До выстрела Блитц работал на испорченном компьютере? Или он специально запустил программу уничтожения информации, чтобы та не попала в чужие руки?

Один за другим он открывал ящики стола. Два верхних были пусты, если не считать нескольких бумажных обрывков, денежных резинок и ручек. Нижний ящик оказался запертым, но, похоже, его пытались вскрыть. Фон Даникен огляделся по сторонам и заметил у стены несколько упаковочных коробок. Он бросился к ним, но там тоже было пусто.

Прибыли криминалисты и попросили всех покинуть помещение. Майер вышел в коридор вслед за фон Даникеном и шепотом сообщил ему, что хочет привлечь к работе «первосортного нюхача», как он называл свой детектор взрывчатых и радиоактивных веществ.

Фон Даникен пошел наверх, в спальню Готфрида Блитца. Его интересовала не столько жертва, сколько предполагаемый убийца. Он искал какую-то зацепку, почему этот человек, чья жена погибла во время несчастного случая в горах, убил полицейского, а затем так стремительно нанес визит Блитцу.

Обыск в спальне ничего не прояснил. Столик около кровати завален немецкими глянцевыми журналами, шкаф до отказа заполнен стопками аккуратно сложенной одежды, на полочке в ванной – множество самых разных одеколонов, средств для ухода за волосами и лекарств, которые отпускаются по рецепту. Но нигде он не нашел ничего такого, что связало бы Блитца с дроном или подсказало бы, как он собирался использовать мини-самолет.

Фон Даникен сел на кровать и задумчиво посмотрел в окно. Он вдруг понял, что существует две группы и они каким-то образом находятся в противостоянии друг другу: Ламмерс и Блитц, с одной стороны, и те, кто хочет их убить, – с другой. Профессиональный уровень убийств в сочетании с дроном и гексагеном говорил за то, что это связано с разведкой.

Догадка его разозлила. Если разведслужбы обладают информацией о готовящейся операции, в которой фигурируют гексаген и дрон, и в состоянии принять меры по ее пресечению, так почему же они не поделились информацией с ним?

Его мысли перескочили на доктора Джонатана Рэнсома, который, по-видимому, и вызвал врачей. По словам начальника станции, Рэнсом очень хотел выяснить, кто отправил вещи в Ландкварт. Логично предположить, что Блитца он не знал. Тогда откуда у Рэнсома оказались багажные квитанции?

Однако, если предположить, что Рэнсом и Блитц работали вместе и, следовательно, знали друг друга, все вставало на свои места. Рэнсом получил багаж, по дороге его останавливает полиция, он впадает в панику, убивает одного из офицеров и сбивает его напарника, стремясь как можно скорее скрыться с места преступления. Рискуя жизнью, он приезжает в Аскону к своему координатору за инструкциями. То, что он не знал адрес Блитца, только подтверждало железное правило разведки – «принцип фрагментарности»: каждый знает только то, что ему положено знать. Отсюда и необходимость встречи с Орсини.

А жена? Англичанка, которая погибла во время странного несчастного случая в горах? Может, Рэнсом сам убил ее, после того как она случайно узнала, что он агент?

Фон Даникен нахмурился. Поднявшись, он направился к лестнице. Что такого было в багаже, за что можно убить? Выяснить это, особенно в кратчайшие сроки, конечно, не получится. Офицер, которого Рэнсом ранил, лежал в коме. И прогнозы его состояния оставляли мало надежды.

Размышления фон Даникена прервал телефонный звонок.

Звонил Майер, в его голосе звучала тревога.

– Иди в гараж. Срочно.

31

Гараж находился чуть в стороне от дома. Внутри с одной стороны стоял «мерседес» последней модели. Соседнее место пустовало, но свежие масляные пятна и отпечатки шин говорили о том, что другая машина – грузовой автомобиль или микроавтобус (судя по ширине оси) – была здесь совсем недавно.

Майер обогнул автомобиль и подошел к кладовке, встроенной в заднюю стенку. Открыв дверцы, он отступил в сторону, чтобы фон Даникен все увидел сам.

– Это то, что я думаю? – спросил инспектор.

На полках лежали брикеты, упакованные по пять штук в белую пленку и обмотанные липкой лентой.

– Двадцать килограммов «Семтекса» в фабричной упаковке. Откуда – выяснить, в общем-то, несложно.

Пластиковая взрывчатка помечается специальным реактивом, который идентифицирует не только производителя, но даже номер партии. Таким образом, взрывчатку можно проследить и, по крайней мере теоретически, защитить от нелегальной продажи и контрабанды.

– Возьми один брикет с собой, – сказал фон Даникен.

Майер помедлил лишь мгновение, потом взял брусок и передал Крайчеку, спрятавшему его под плащом. В качестве вещдока взрывчатка официально принадлежала полиции Тессина, но фон Даникену совершенно некогда было писать запрос, потом ждать неделю, пока вещдок будет описан и так далее. Пластиковая взрывчатка – не паспорт и требует быстрых действий.

– Машину проверили? – спросил фон Даникен.

– Только багажник. Все чисто.

Он сел в «мерседес» и обшарил все внутри. Автомобиль был зарегистрирован на Блитца. Его водительское удостоверение обнаружилось в отделении на левой передней дверце. Когда фон Даникен его доставал, ему на колени упал синий листок.

Конверт. Легкий, старомодный, с пометкой «авиа». Взглянув на адрес, фон Даникен замер. Он был написан по-арабски синими чернилами. На почтовом штемпеле можно было прочесть: «Дубаи, ОАЭ, 10.12.85».

Фон Даникен вскрыл конверт. Письмо тоже было написано по-арабски. Одна страница четким мелким почерком. У лазерного принтера вряд ли вышло бы лучше. Он не мог прочесть ни слова, но это не имело значения. Лежавшая внутри выцветшая фотография рассказала ему все.

В объектив фотоаппарата смотрел подтянутый молодой солдат в зеленой форме и офицерской фуражке не по размеру. Рядом с ним стояли его родители. Фон Даникен никогда не был в Иране, но он узнал изображение аятоллы Рухоллы Хомейни, заполнявшее собой весь фон фотографии, и он понял, что снимок можно было сделать только в Тегеране. Его внимание привлекло лицо военного, точнее, его странные голубые глаза. «Глаза фанатика», – подумал он.

Опять зазвонил его мобильный. Он посмотрел на экран: «Закрытый номер».

– Фон Даникен.

– Маркус, это ваш американский кузен.

Фон Даникен отдал письмо Майеру и велел найти кого-нибудь, кто знает арабский. Затем он вышел из гаража и продолжил разговор:

– Надеюсь, двигатель больше не барахлит?

– Все в порядке.

– Я рад.

– Мы поговорили с Валидом Гассаном.

– Я так и знал. – Фон Даникену было интересно, где именно они прятали его в самолете. – Где вы его «сняли»?

– Пять дней назад в Стокгольме. Один из наших информаторов узнал, что Гассан взялся за доставку пластида в Лейпциг. Мы послали группу захвата, но он успел избавиться от товара до ареста.

– «Семтекс»?

– Откуда знаете? Он получил его от этого украинского подонка Шевченко.

– Вы уверены?

– Скажем так, мы побеседовали с ним по душам, и он решил, что пора ему прийти к Иисусу.

Фон Даникену все стало ясно.

– Гассан выступал в качестве посредника, – продолжал Паламбо. – Он передал взрывчатку некоему Махмуду Китабу. Мы пробили его по базам данных Лэнгли и Интерпола, но ничего не нашли. В любом случае этот Китаб получил товар в белом микроавтобусе «фольксваген» со швейцарскими номерами, но номеров у нас нет.

Фон Даникен завернул за угол гаража. Здесь он заметил, что, когда машина проезжала, она немного задела столб и на нем остался небольшой след белой краски, видный даже невооруженным глазом.

– Белый микроавтобус? Точно?

– Он сказал – белый. Вам что-нибудь говорит имя Китаб?

– Нет. – Фон Даникен изо всех сил старался, чтобы его голос не выдал нетерпения. – Что еще у вас есть по этому Китабу… телефоны, адреса, внешность?

– Номер его телефона зарегистрирован во Франции. Мы уже попросили «Франс телеком» проверить все звонки. Такой же запрос сделан по телефону Гассана. Ни адреса, ни местонахождения Китаба у нас пока нет, но есть его описание. Около пятидесяти. Темноволосый. Подтянутый. Среднего роста. Утонченный. Хорошо одевается. Из этих, но голубоглазый.

«Из этих»значило «араб».

Фон Даникен посмотрел на фотографию Блитца. Темноволосый. Среднего роста. Выглядит утонченным. И без сомнения, голубоглазый.

Вернулся Майер, за ним следовал полицейский. Фон Даникен попросил Паламбо подождать и обратился к пришедшим:

– Прочли письмо?

Офицер кивнул и доложил, что это обычное письмо родителям с описанием бытовых условий, никаких упоминаний о незаконной деятельности в письме не содержится.

– А имя? Кому оно адресовано?

Полицейский назвал ему имя.

«Ну конечно, – подумал фон Даникен, – по-другому и быть не могло». В этой игре нет простых совпадений.

– Маркус, вы где? – спросил Паламбо.

– Я здесь. Продолжайте.

– Скорее всего, Китаб затаился где-то в ваших краях, – сказал Паламбо. – Я, собственно, позвонил, чтобы предупредить.

– Да, я в курсе.

– В каком смысле? Откуда вы в курсе? – В голосе Паламбо появилось раздражение. – Я так понял, что вы о нем никогда не слышали.

– По правде говоря, в данный момент я нахожусь в его доме.

– Вы хотите сказать, что знаете об этой операции?

– Все гораздо сложнее. Китаб мертв.

– Мертв? Китаб? Каким образом? То есть… отлично! Прекрасные новости. А я-то беспокоился за вас. Взрывчатку тоже нашли?

– Нашли.

– Все пятьдесят килограммов? Слава богу! Вы, ребята, увернулись от большой пули.

Фон Даникен побежал в гараж и пересчитал бруски взрывчатки. Четыре пачки по пять брикетов. Самое большее – двадцать килограммов.

– Что значит «увернулись от пули», Фил? Вы знаете, что планировал Китаб?

– Я думал, вы знаете… – Связь ухудшилась, и голос Паламбо исчез в сплошном треске. – …чертов психопат.

– Не слышу. Вы можете перезвонить по стационарному телефону?

– Нет. Я в пути.

Пытаясь поймать сигнал, фон Даникен вышел из гаража под дождь.

– Что вы имели в виду, когда сказали, что мы увернулись от пули?

– Гассан сказал, что этот сумасшедший иранец Китаб отправился в Швейцарию, чтобы сбить самолет.

32

Между Израилем и Швейцарией разница во времени три часа. Вместо снега и дождя в израильском небе царило яркое солнце. Восточное Средиземноморье изнемогало от необычной для ранней весны жары. Ртутный столбик подобрался к стоградусной – по Фаренгейту – отметке. [29]29
  38º C


[Закрыть]

В десяти милях к северу от Тель-Авива, в прибрежном городке Герцлия, на втором этаже Института разведки и специальных задач, более известного как «Моссад» – израильская служба внешней разведки, – проходило экстренное совещание, на котором присутствовали начальники самых важных подразделений организации: информационного отдела, который занимался сбором разведданных, отдела политических акций и связей, который отвечал за работу с иностранными разведслужбами, и отдела спецопераций, или «Мецады», который курировал теневую сторону разведдеятельности – заказные убийства, саботаж, похищения и прочее в том же роде.

– С каких это пор у них есть предприятия в Чалусе? – спросил толстый, неприятного вида человек, меривший шагами комнату. – По последним известным мне данным, обогатительное производство сконцентрировано в Натанзе и Исфахане.

Редеющие черные волосы, невыразительное лицо, холодные водянистые глаза навыкате. Ему можно было дать как сорок, так и семьдесят. Однозначно и определенно в нем было только одно – решимость. Это был Цви Хирш, последние семь лет шеф «Моссада».

– На картах в этом месте ничего нет. По спутниковым данным тоже ничего. Совсем ничего, – сообщил начальник информационного отдела. – Они действуют очень осторожно, им удалось сохранить строительство в секрете.

– Вот именно в секрете! – сказал Цви Хирш. – Сколько центрифуг необходимо для обработки такого количества урана? Сто килограммов меньше чем за два года.

– За такое короткое время? Как минимум пятьдесят тысяч.

– А сколько компаний производит такое оборудование?

– Меньше ста, – произнес шеф информационного отдела. – Экспорт находится под строжайшим контролем.

– Я уже заметил, – иронично ответил Хирш.

– Очевидно, они получили необходимое оборудование обходным путем, – тихо проговорил шеф «Мецады», смуглый худощавый человек, на вид неспособный обидеть и мухи. – Скорее всего от производителей товаров двойного назначения.

– На иврите, пожалуйста.

– Товаров, которые производятся для гражданских целей, но могут использоваться и в оборонной индустрии. В нашем случае это может быть оборудование для обогащения топлива. Высокоскоростные центрифуги продаются на молокозаводы, используются для производства йогурта. Но их можно использовать и для обогащения гексафторида урана. Теплообменники, разработанные для сталелитейных заводов, можно использовать для охлаждения реактора. Для этих товаров не нужны лицензии на экспорт или сертификаты конечного пользователя. Будем считать это операцией под «фальшивым флагом».

– Под фальшивым флагом? Я считал, что мы загнали этот рынок в угол. – Хирш сложил руки на груди. – Ладно, итак, материал у них есть. Они могут забросить его сюда?

– Два месяца назад проведены успешные испытания по запуску ракеты дальнего действия «Шахаб-4», – сообщил шеф информационного отдела.

– Время от запуска до удара?

– Один час.

– Сбить можем? – спросил Хирш.

– Теоретически мы защищены, как младенец на руках у матери.

Израильская ПВО располагала двухуровневой системой комплексов для уничтожения вражеских ракет дальнего действия: во-первых, это зенитные ракеты «Стрела-2» типа земля-воздух, а во-вторых, модернизированный комплекс «Патриот», во время первой иракской войны преждевременно разрекламированный как надежное средство защиты от «Скадов». Обе системы оказались слабы в одном: они запускались, только когда ракета противника находилась в радиусе ста километров от цели, то есть за несколько минут до удара. И ни то ни другое не было проверено в бою.

– А что-нибудь неуловимое для радаров? Крылатые ракеты у них есть?

– Только по слухам.

– Будем надеяться, – сказал Хирш. – А что насчет точности «Шахаба»?

Настала очередь отдела политических акций и связей.

– Точность – это характеристика, о которой должны беспокоиться Германия, Франция и США. В нашем случае это вопрос не по существу. Любой удар в радиусе пятидесяти миль от цели – все равно смертельный удар. Если у нас под носом тайно переправили пятьдесят тысяч центрифуг и сумели построить полноценный обогатительный комбинат, и никто об этом даже не слышал, я не удивлюсь, если они и в этом вопросе достигли успеха.

– Так что же, нам теперь поднять лапки кверху и сдаться? – поинтересовался Хирш. – Этого желают наши персидские друзья? Они хотят, чтобы мы спокойно сидели сложа руки, пока они начиняют свои ракеты ядерными боеголовками и направляют их на наши города?

В прошлом генерал-майор израильских вооруженных сил, Хирш слишком хорошо знал возможный сценарий ядерного конфликта на израильской земле. Территория Израиля – триста миль в длину и сто пятьдесят в ширину. Но девяносто процентов населения живет в Иерусалиме и Тель-Авиве, а расстояние между этими городами всего тридцать миль. Ядерный удар по любому из них не только убьет значительную часть населения страны, но и уничтожит всю промышленную инфраструктуру. Зараженная радиацией земля станет на долгие годы необитаемой. Иначе говоря, население сможет спастись только за пределами страны. Новая диаспора.

Никто из присутствующих не ответил.

– Через час у меня встреча с премьер-министром, – продолжил Хирш. – Я бы хотел продемонстрировать, что нас не застали врасплох. По-моему, премьер-министра будет интересовать один-единственный вопрос: запустят ли они ракету?

Шеф информационного отдела насупился:

– Президент Ирана – мусульманин, а согласно Корану, мир ожидает апокалипсический конец. Свою личную миссию он видит в приближении пришествия двенадцатого имама, известного как Махди, правомерного преемника пророка Мухаммеда. Написано, что его возвращению будет предшествовать противостояние между силами добра и зла – затяжные войны, политические перевороты и кровопролития. В конце Махди установит на земле эру вселенского мира. Но сначала должен быть уничтожен Израиль.

– Великолепно, – сказал Хирш. – В следующий раз напомните мне, чтобы я не обращался к вам за хорошими новостями.

– Это еще не все. Его президентская гонка за усилением контроля над рычагами власти оказалась невероятно успешной. Он уволил сотни ведущих специалистов в области образования, медицины и дипломатии – тех, кто не разделял его взглядов, – и заменил их закадычными друзьями из Республиканской гвардии. Но еще хуже то, что в качестве верховного религиозного лидера страны избран его человек. Полгода назад президентские устремления могли хотя бы частично сдерживаться высшим духовенством. Теперь – нет. Этот новый аятолла Разди – душевнобольной. Уж он точно не станет прислушиваться к голосу разума.

– Вы хотите знать, нажмет ли он на красную кнопку, – произнес глава «Мецады». – Думаю, ответ напрашивается сам собой.

Шеф информационного отдела согласно кивнул:

– Президент Ирана ведет страну назад, к эпохе Мухаммеда. При любой возможности он публично заявляет, что Пророк сам говорил с ним и что до его возвращения осталось два года, поэтому одна рука у президента лежит на Коране, а другая – на кнопке, запускающей ядерную ракету.

– Нельзя вечно хранить ядерную программу в тайне, – язвительно произнес шеф «Мецады». – Он прекрасно знает, что при любой утечке информации мы начнем действовать.

– Если он не начнет раньше. – Хирш с ворчанием уселся в кресло. – Такое ощущение, будто повторяется март тысяча девятьсот тридцать шестого года.

– В каком смысле?

– Тогда Гитлер отправил свои войска в Рейнские земли отвоевать бывшие немецкие территории, присоединенные к Франции после Первой мировой войны. Плохо обученные солдаты, жалкое вооружение. У некоторых даже не было патронов к ружьям. Командующий армией получил два пакета с приказами: один вскрыть, если французы дадут отпор, а другой, соответственно, в противном случае. Французы позволили фрицам войти и даже приветствовали их как освободителей. И командующий вскрыл второй из названных пакетов. Там был приказ оккупировать территорию и выдать гражданам немецкие флаги. Это событие стало переломным моментом для Германии. До этого дня Гитлера воспринимали как пустослова. Но когда он отвоевал Рейнские земли, он начал сам всерьез относиться к себе. И заставил так же поступить и весь остальной мир.

– Простите, Цви, – прервал шеф информационного отдела. – А что было в другом пакете?

– В другом? – Цви Хирш грустно улыбнулся. – В случае отпора командующий должен был немедленно отступить и вернуть солдат в бараки. Фактически армии было велено бежать при первых намеках на конфликт. Позор был бы слишком велик, и правительство отправилось бы в отставку. Один выстрел – и Гитлеру пришлось бы покинуть свой пост.

– Вы хотите сказать, что нам нужно дать отпор?

Хирш отвернулся к окну.

– Не думаю, что в этот раз все будет так просто.