Текст книги "Правила обмана"

Автор книги: Кристофер Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

3

– Ее там нет.

Джонатан стоял на уступе горы в двухстах метрах ниже основания Романова ската. Ветер то со страшной силой и завыванием набрасывался на него, то вдруг утихал. Джонатан смотрел в бинокль. Он видел перекрещенные лыжи, первые две буквы «HELP», кричащие со спасательного одеяла, чуть левее – оранжевую спасательную лопатку, но не видел Эммы.

Оставив троих инструкторов из давосского отряда спасателей внизу, Джонатан вскарабкался наверх. С тех пор как он отправился за помощью, прошло четыре часа. Снег занес скрещенные лыжи по самые крепления, но рюкзак покрыл только на пару сантиметров. Покопавшись в рюкзаке, Джонатан обнаружил, что бутерброды и питательные батончики исчезли. Термос также пуст. Он отбросил рюкзак. Отпечаток от Эмминого тела хоть плохо, но все еще был виден. Она была здесь еще недавно.

Джонатан включил лавинный датчик и начал медленно поворачиваться по кругу. Маячок действовал в радиусе ста метров, или трехсот тридцати футов. Прибор издал длинное би-ип – тест-сигнал – и замолчал. Со стороны гор доносились глухие звуки оседающих масс снега, похожие на грозный рокот индейских боевых барабанов.

– Сигнал есть? – спросил подошедший командир спасателей Сепп Штайнер, невысокий сухощавый человек со впалыми щеками и с глазами-бойницами.

– Нет.

И вдруг он заметил на снегу багровый лепесток. Джонатан наклонился и дотронулся до него. Капля крови! В нескольких дюймах от нее он увидел еще одну, а дальше – еще и еще.

– Сюда! – крикнул он остальным спасателям.

– Осторожно, там дальше через несколько метров расселина, – предупредил Штайнер.

– Расселина?

– Да, и очень глубокая. До самого дна ледника.

Джонатан, прищурившись, пытался разглядеть трещину, но белая пелена оставалась непроницаемой.

– Держите меня. – Он снял лыжи и пристегнул к поясу ремни и веревку.

– Будь осторожен, – напомнил Штайнер, также сняв лыжи и закрепив другой конец веревки у себя на поясе. – Не хватало еще и тебя потерять.

Джонатан резко обернулся к нему:

– Мы еще не потеряли ее.

Поначалу капли были едва заметными. Потом стали больше и чаще, пока наконец не превратились в непрерывную кровавую ниточку, словно кто-то проделал дырку в банке с гранатовым сиропом и он вылился на снег. Только сироп этот был цвета ярко-красной, насыщенной кислородом артериальной крови.

Когда Эмма была здесь? Пять минут назад? Десять? Наклонившись ниже, Джонатан мог различить, где она ставила здоровую ногу, а где волочила сломанную. Чуть дальше, впереди, снег был примят, и в центре зияла дыра.

Джонатан лег на живот, прополз вперед и посветил в дыру фонариком. Колодец изо льда и камня, метров десять шириной, дна не видно. Перевернувшись, он проверил дисплей маячка. Цифровой индикатор показывал «98». У Джонатана внутри все сжалось. Девяносто восемь метров – это более трехсот футов.

– Сигнал есть? – спросил Штайнер. – Она там?

– Да, – ответил Джонатан, не вдаваясь в подробности. – Я спускаюсь. На страховке.

– Страхую, – подтвердил Штайнер.

Джонатан обрубил топором края дыры. Снежная глыба обвалилась, и под ним разверзлась бездна. Он опустил в дыру ноги и стал медленно, ползком, спускаться, пока под его грудью не обвалился снег. Он погрузился в темноту и заскользил по ледяной стене. Веревка натянулась.

– Я внутри.

Отталкиваясь от стены, он пропускал веревку между пальцами и опускался все ниже и ниже. Фонарик освещал вечный и незыблемый дворец Снежной королевы. Но это ощущение было обманчивым: расселины находились в постоянном движении – то расширялись, то сужались, подчиняясь непрерывным процессам в толще гор.

Опустившись на десять метров, он заметил на боковом каменном выступе черно-белое пятно. Эммина шапка! Джонатан, словно маятник, начал раскачиваться взад и вперед, стараясь как можно сильнее оттолкнуться от ледяной стены. С третьего раза ему удалось схватить шапку.

Зажав свою находку в руке, он прекратил раскачиваться и, освещая выступ фонариком, ждал, пока веревка успокоится. Снег на нем был примят и залит кровью. Он не мог различить четких отпечатков, но кровавые пятна увеличились теперь до величины грейпфрута. У Джонатана больше не осталось сил врать себе. Эмма пыталась самостоятельно спуститься с горы. И ее сломанная кость прорвала бедренную артерию – основной путепровод для крови, которую сердце толкало к нижним конечностям. Как хирург, он представлял себе последствия в полной мере. Без перевязки она истечет кровью в считаные минуты.

Джонатан проверил маячок. Счетчик показывал восемьдесят девять метров. Двести девяносто футов. Индикатор направления указывал вниз. Он посветил на дно колодца. Вечность.

– Ниже, – сказал он.

– Еще двадцать пять метров – и все.

Джонатан взглянул вверх. Дыра, через которую он пролез, казалась яркой жемчужиной в ночном небе. Он подождал, пока привяжут вторую веревку. Штайнер подал знак, и Джонатан продолжил спуск. Медленно, очень медленно, останавливаясь каждые десять футов. Он тщательно освещал пространство вокруг себя в поисках Эммы или ее следов. Цифры на дисплее постепенно уменьшались. 85… 80… 75… И так же постепенно исчезал свет внешнего мира. Ледяные стены поблескивали таинственным голубым светом. 70… 68… 64… Внезапно веревка натянулась.

– Все, – раздался голос Штайнера.

Джонатан медленно разрисовывал ледяное дно бледным лучом фонаря. Что-то красное. Его спасательная куртка? Он передвинул луч на несколько дюймов вправо и увидел проблески меди. Эммины волосы? Его сердце дрогнуло.

– Мне нужна веревка. Еще длиннее.

– Больше у нас нет.

– Найди, – почти приказал он.

– Времени нет. Позади только что сошла небольшая лавина. В любой момент снег может прийти в движение.

Джонатан снова посмотрел вниз вслед за лучом и передвинул свет еще на дюйм вправо. Крест на его патрульной куртке. А проблески меди – волосы его жены.

Эмма.Имя застряло у него в горле.

Сейчас он уже видел ее, по крайней мере ее очертания. Она лежала на животе, одна рука, точно в призыве о помощи, закинута над головой. Но что-то было не так… Лед вокруг нее был вовсе не белым, а темным. Она лежала в луже крови.

– Она здесь, – упрямо повторял он. – Мы можем добраться до нее.

– Она пролетела сто метров, – возразил Штайнер. – Никаких шансов. Вылезай. Я не хочу рисковать жизнями еще четырех человек.

– Эмма! – закричал Джонатан. – Это я, Джонатан. Пошевели рукой, если ты жива.

Его голос эхом разнесся по расселине, но силуэт жены остался неподвижен.

– Тихо, ты! – зло зашипел Штайнер.

Веревка дернулась. Джонатан уперся в стену и поднялся на несколько футов. Штайнер тащил его наверх. Джонатан яростно вонзал шипы ботинок в лед, затем выхватил нож и прижал лезвие к веревке в нескольких дюймах от лица. У него был топор, у него были крепления – он мог к ней спуститься.

Джонатан продолжал смотреть на неподвижное тело. Оно становилось все меньше и каким-то непостижимым образом уходило из его жизни. И не важно, прав ли был Штайнер, говоря о стометровом падении. Просто крови было слишком много.

Он убрал нож и вытащил шипы ботинок изо льда. Веревка снова дернулась, и его еще на метр подняли вверх по расселине. Луч фонарика шарил по дну колодца, но Джонатан уже ничего не видел.

– Эмма! – заплакал он.

Ответом ему было лишь многократное эхо его голоса.

4

«Лендровер» мчался по Зеештрассе к окраине Цюриха. В машине находился только заросший щетиной водитель. Он за рулем уже двадцать четыре часа. Под глазами темные круги. Хочется есть, принять душ и лечь спать. И все это будет, но позже. Сначала нужно закончить работу.

Водитель достал пистолет с глушителем и положил на сиденье рядом. Опустив стекло, он взглянул на озеро. В темноте белели барашки на воде. Вдали опасно дергались на ветру ходовые огни большого корабля. Не лучшая ночь для водных прогулок.

У следующего светофора он свернул. Машина неслась вверх по извилистой дороге. Снег залепил фары, но водитель не сбавлял скорости. Он знал дорогу: он уже раз проехал по ней тем же вечером, только раньше. Тщательно изучив карту местности, он знал теперь все въезды и выезды.

Вдавив педаль акселератора в пол, он взлетел на возвышенность. По обеим сторонам улицы выстроились большие ухоженные дома. Из-за обилия солнца и роскошных особняков восточное побережье Цюрихского озера прозвали «Золотым кварталом». На пригорке он увидел дом своей жертвы, построенный в стиле французской усадьбы и окруженный со всех сторон заснеженным садом. Машина сбавила скорость.

Проехав еще метров двадцать, он остановился под высокой сосной, выключил фары и посидел, прислушиваясь к урчанию мотора и бушующего за окном ветра, затем вынул из куртки серебряный портсигар, в котором лежали четыре изящные пули. На бронзовой головке каждой была выгравирована буква «X». Тонкие пальцы выложили пули в ряд на центральной консоли. Потом он снял с шеи фарфоровую капсулу, отвинтил крышку и принялся что-то тихо напевать на древнем забытом языке. По его подсчетам, он убил более трех сотен мужчин, женщин и детей. Из слов сложилась молитва, которая защитит его душу от духов загробного мира. Двадцать лет жизни наемным убийцей сделали его суеверным.

По очереди он опускал пули в сосуд, где они покрывались вязким, горько пахнущим составом. Сначала – молитва, затем – состав. Как профессионал в своем деле, он знал, что предосторожностей много не бывает. Слегка подув на каждую пулю, он зарядил магазин, вставил его в пистолет, проверил предохранитель и достал из кармана плотный саржевый мешочек, привязав его к пистолетной раме.

Выйдя из машины, он огляделся. Цепкий взгляд тут же схватил обстановку вокруг. Никого. Сегодня погода – его союзник. Ни один человек не рискнул выбраться из нужного ему дома. Половина десятого, а на улице – ни души.

Застегнув пальто, он направился к дому. Среднего роста, поджарый и узкоплечий, с падающими на воротник прямыми черными волосами, тонким, аристократическим носом и поразительно бледным худощавым лицом. Издалека казалось, что человек не шел по мостовой, а скользил над ней. Из-за смертельной бледности и почти бесплотного присутствия он и получил свою кличку – Призрак.

Подойдя к дому своей жертвы, он заглянул в окно, соседнее с входной дверью. Перед телевизором рядком сидели женщина и трое детей. Он замедлил шаг и успел разглядеть, что младший из детей – мальчик, темноволосый и такой же бледный, как и он сам, – сидел, обняв мать. Его сердце забилось сильнее. В голове, словно пойманная птица, которая рвется на волю и бьется в стекло, одно за другим пронеслись воспоминания.

Он отвернулся.

Убедившись, что вокруг по-прежнему тихо, человек перепрыгнул через невысокую проволочную ограду у лужайки перед домом и притаился за поленницей, сложенной у самой стены. Присев на снегу, он стал ждать.

Раньше он работал в команде, хотя никогда не руководил операцией. По правилам объект в ресторане должны были бы попеременно пасти двое парней, потом до самого дома за ним бы следовала машина, а отход снайперу обеспечила бы специальная группа – до ближайшего аэропорта или вокзала и за пределы страны.

Но он предпочитал другую схему. Один в темноте. Агент смерти.

Из бокового кармана он достал небольшую металлическую коробку, щелкнул тумблером и убрал ее обратно в карман. Устройство создавало помехи, блокирующие работу автоматической двери гаража. Объекту придется выйти из машины, чтобы открыть гараж вручную или, что также возможно, войдя в боковую дверь, открыть его изнутри.

Он услышал вдалеке бархатное урчание мощного двигателя, вытащил пистолет и взял под прицел точку дороги, где автомобиль – последняя модель «Ауди А8» – поднимется на холм. Забрезжил свет фар. С тихим щелчком он снял пистолет с предохранителя.

Когда машина проезжала под уличным фонарем, он проверил – модель, номер. Автомобиль замедлил ход, подъехал к гаражу и остановился. Водительская дверь открылась, объект вышел из машины – высокий рыжеволосый мужчина с респектабельной внешностью и крепким телосложением. Инженер. Семьянин. Человек, привыкший к суровой дисциплине.

Без особых усилий Призрак в три прыжка преодолел расстояние до объекта. Мужчина бросил на него недоуменный взгляд. Почему не работает дверь гаража? И кто этот возникший, будто из воздуха, незнакомец? Все эти вопросы Призрак прочел в его глазах, пока поднимал руку и нажимал на курок. Три выстрела в голову. Гильзы выпали в саржевый мешочек. Объект рухнул на землю.

Присев, Призрак приставил глушитель к его груди и выстрелил прямо в сердце. Тело дернулось, и в этот момент какой-то необычный предмет на лацкане пиджака привлек внимание Призрака. Что-то вроде значка или булавки. Он наклонился, стараясь получше разглядеть необычную вещицу.

Бабочка.

5

Маркус фон Даникен вернулся домой в начале двенадцатого. Под мышкой он принес две длинные, завернутые в бумагу розы. Он прошел через темный холл на кухню, где над столом одиноко горела лампа, положил цветы, швырнул на боковой прилавок пистолет и бумажник. Зевая от усталости, заглянул в холодильник и достал бутылку пива. На средней полке покоились бутерброд с ветчиной, картофельный салат и лимонный пирог – все аккуратно завернутое в целлофан. Записка от домработницы напоминала, чтобы остатки он не забыл снова убрать в холодильник. Бросив пиджак на спинку стула, он засучил рукава рубашки и вымыл руки в раковине на кухне, затем съел бутерброд, а картофельный салат и лимонный пирог вернул на полку нетронутыми.

Фон Даникен жил в пригороде Берна в просторном доме, пожалуй слишком большом для одинокого человека. Этот дом перешел ему от отца, а тому – от деда, и так далее, вплоть до девятнадцатого века. Ему не нравилось жить одному, но менять что-либо в жизни не хотелось. За долгие годы гулкие коридоры, тишина и полутемные комнаты стали его друзьями.

Вернувшись к столу, он распаковал цветы, аккуратно подрезал стебли и поставил розы в вазу из дутого стекла – одну из двух, которые он купил на знаменитом заводе в Мурано во время медового месяца. Когда-то у него была жена. И дочь. И вот-вот должна была родиться вторая. Тогда дом не казался бы слишком большим. Однако жена постоянно заводила разговоры о продаже дома. Женевский адвокат, опытный, страстный и блестящий, она считала этот дом пережитком прошлого, таким же старорежимным и закоснелым, как и общество, которое его построило. Фон Даникен не соглашался. Они так и не успели договориться.

Он включил свет в гостиной. На каминной полке стояли фотографии жены и дочери. Две блондинки – Мари-Франс и Стефани. Пятнадцать лет назад авиакатастрофа отняла их у него. Заменив вчерашние розы на свежие, фон Даникен сел в старое мягкое кресло и, включив телевизор, стал потягивать пиво. К счастью, пресса еще ничего не разнюхала о сегодняшнем несостоявшемся аресте. Он переключал каналы, пока не остановился на французской литературной передаче. Нет, он не увлекался литературой, ни французской, ни любой другой, но ему нравилась ведущая – красивая брюнетка средних лет. Выключив звук, он просто смотрел на нее. Превосходно. Теперь у него есть компания.

Телевидение гораздо надежнее и безопаснее действительности. За несколько последних лет у него было много первых свиданий, чуть меньше вторых и только два раза отношения длились больше полугода. Обе женщины были привлекательны, умны и без комплексов в постели, но ни одна из них не могла сравниться с его женой. Как только он понимал это, отношения прекращались. Звонки оставались без ответа. Свидания становились все реже. Чаще всего они отменялись в последнюю минуту под предлогом важных дел. Обе женщины довольно скоро догадались об истинной причине. Странно, но расставания давались ему труднее, чем он предполагал.

Раздался звонок мобильного.

– Да?

– Видмер, полиция Цюрихского кантона. У нас происшествие. Убийство в Эрленбахе. «Золотой квартал». Работал профессионал.

Фон Даникен поднялся из кресла и выключил телевизор.

– А я-то здесь при чем? Это дело криминальной полиции.

Но он уже собирался: прошел на кухню, вылил холодное пиво в раковину, пристегнул к поясу кобуру, надел пиджак и взял бумажник.

– ИСВБ выдала информацию по личности убитого, – объяснил Видмер. – Дело с грифом «секретно» и пометкой, что двадцать лет назад в отношении этого господина велась оперативная разработка.

ИСВБ – информационная система внутренней безопасности, база данных Федеральной полиции, – хранила досье на более чем полсотни тысяч лиц, которые подозревались в терроризме, экстремизме или в сотрудничестве с иностранной разведкой, не важно – дружественной или нет.

– Кто счастливчик? – спросил фон Даникен, хватая ключи от машины.

– Ламмерс. Голландец. Вид на жительство. В Швейцарии уже пятнадцать лет. – Видмер помолчал и добавил чуть тише: – Есть еще кое-что, вам лучше увидеть это своими глазами.

– Дайте мне полтора часа, ровно девяносто минут.

В действительности же путь в сто десять километров занял у него на пять минут меньше. Выйдя из машины, фон Даникен осторожно прошел по обледенелому тротуару и нырнул под ленту ограждения. К нему тут же двинулся полицейский:

– Добрый вечер.

Фон Даникен похлопал его по плечу:

– Мне нужен капитан Видмер.

– Он там. – Офицер указал в сторону гаража.

Фон Даникен пошел по дорожке к месту преступления, по периметру которого стояли аккумуляторные прожекторы. Мощные лампы освещали лежащего на земле человека. Казалось, он принимает солнечные ванны на пляже «Таити» в Сен-Тропезе. Инспектор посмотрел на тело и огляделся вокруг.

– Чисто сработано, – пробормотал он.

Лысый, широкоплечий мужчина, сидевший на корточках над трупом, поднял взгляд.

– Три в голову, одна в грудь, – сказал Вальтер Видмер, глава отдела по расследованию особо тяжких преступлений полиции Цюрихского кантона. – Калибр небольшой, разрывные пули типа «дум-дум». Убийца практически ничем не рисковал.

– Думаете, заказное?

– Гильз нет. Свидетелей тоже. – Видмер выпрямился. – Похоже, убийца заблокировал дверь гаража, чтобы заставить Ламмерса выйти из машины. Получается, что так.

Инспектор поспешно отошел в сторону. Изуродованное лицо жертвы будет преследовать его как минимум несколько дней.

Если честно, у Маркуса фон Даникена был весьма небольшой опыт в расследовании убийств. Он поднимался по карьерной лестнице другим путем. Отслужив четыре года офицером в пехоте, он поступил на службу в Федеральную полицию, в отдел по расследованию экономических преступлений. В этот период продвижение наверх шло медленно. В основном он расследовал дела по мошенничеству, подделке и отмыванию денег – преступной тройке лидеров в швейцарской банковской сфере. А десять лет назад ему выпал счастливый билет – его назначили представителем Федеральной полиции в комиссию, которая занималась выплатами компенсаций жертвам нацизма.

Ему приходилось работать с директорами крупнейших швейцарских банков, с дипломатами двенадцати государств и с представителями бесчисленного множества организаций, и он научился находить решения, приемлемые для всех заинтересованных сторон: швейцарского правительства, швейцарских банков, Всемирного еврейского конгресса, Белого дома, правительства Германии и, наконец, самих потерпевших. Наградой за работу стало назначение в Службу анализа и профилактики, элитное подразделение Федеральной полиции.

– А жена? – спросил он, указывая на окно гостиной, выходившее на гараж. – Видела что-нибудь?

Видмер покачал головой:

– Крепкая дамочка. Родом с Молуккских островов. Говорит, когда все произошло, она с детьми смотрела телевизор. Видела, что подъехала машина. А когда не услышала, как открывается гараж, вышла проверить, что случилось. Клянется, что прошло не больше двух минут. Я задал стандартные вопросы: есть ли у мужа враги? угрожал ли ему кто-нибудь? Может, она замечала в последнее время что-нибудь странное? Говорит, что все было как всегда.

– Вы ей верите?

– Я никому не верю, – ответил Видмер.

– Может, господин Ламмерс знал убийцу? И поэтому не стал открывать гараж? Короткое рандеву, о котором договорились заранее?

– Вряд ли. У поленницы обнаружен след от ботинка. Рискну предположить, что там прятался убийца. А вы по дороге сюда что-нибудь выяснили?

– Не много. В тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году в Брюсселе бельгийская полиция неделю следила за ним. Когда Ламмерс переехал в Швейцарию, его досье передали нам, а мы добавили его в ИСВБ. Можно еще посмотреть в архиве, но раньше утра я до этой информации не доберусь. Одно могу сказать наверняка: с тех пор как Ламмерс переехал в Цюрих, он был законопослушным гражданином – платил налоги и не нарывался на неприятности. В ИСВБ таких полно. Тех, кто ни в чем не замешан, – пока.

– В чем-то он все-таки был замешан. Пройдемте в дом.

Видмер провел фон Даникена в дом. Из холла они спустились по ступеням, которые вели к помещениям, примыкающим к гаражу.

– Одному из моих офицеров понадобилась уборная. Хозяйка послала его вниз, чтобы грязь не разнесли по всему дому. А он заблудился и случайно набрел на лабораторию.

Фон Даникен прошел по коридору, мимо уборной, дверь в которую была открыта и внутри горел свет. «Похоже, он очень старался заблудиться», – подумал он.

Видмер включил свет в дальней комнате. Лаборатория представляла собой чудо из нержавеющей стали. Рабочий стол, наборы инструментов – все блестело, как новенькое. Но эта комната не была похожа на приют любителя-самоучки. Набор самых современных высокотехнологичных инструментов выдавал в их хозяине инженера высокого класса.

На соседнем столике стояла сумка-холодильник, из которой торчали паспорта.

– А это что? – спросил фон Даникен.

– Мой человек обнаружил эту сумку на верхней полке.

– Туалетную бумагу, что ли, искал?

Видмер хмыкнул, вскинув бровь. Фон Даникен обо всем догадался: полицейский получил задание быстро и без лишнего шума осмотреть помещение. Улика была добыта незаконно. Ну и что с того? Все равно Ламмерсу уже не придется отвечать перед судом.

– Голландия. Бельгия. Новая Зеландия… – Один за другим фон Даникен просматривал паспорта. – Любитель путешествий. А ваш человек случайноне наткнулся на что-нибудь еще?

– Внизу, – произнес Видмер. – Похоже, господин Ламмерс знал, что у него есть враги. Осторожно! Заряжен.

Фон Даникен присел и заглянул под рабочий стол. К задней стенке стола был прикреплен автоматический пистолет «Узи». Фон Даникен почувствовал, как у него сильно забилось сердце.

– Попробуйте выяснить, кто продал, – сказал он, поднимаясь, и собрал паспорта. – Полагаю, вы не будете возражать, если я заберу их с собой.

– Под расписку, – ответил Видмер.

Вырвав листок из своего блокнота, фон Даникен написал расписку.

– Все честно. Теперь у вас есть тема для беседы с госпожой Ламмерс. Скажите ей, что мы вышлем ее из страны вместе с детьми в двадцать четыре часа, если она не расскажет нам все, что знает о коллекции паспортов своего мужа. Может, тогда она станет разговорчивее.

– Не слишком круто мы с ней? – поинтересовался Видмер. – Мужа-то ее убили, то есть он жертва.

Фон Даникен застегнул плащ и направился к выходу.

– Жертва? – Выражение его лица стало неприступным. – Человек с тремя паспортами и заряженным «Узи» не может быть жертвой. Он либо преступник, либо шпион.