Текст книги "Правила обмана"

Автор книги: Кристофер Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

51

По адресу: улица Вальдхохевег, 30, в тихом жилом квартале Берна, недалеко от центра, находился приятный пятиэтажный дом. Вдоль тротуара через каждые двадцать метров росли хилые березки. Сейчас, без листьев, они напоминали скелеты, бессменно застывшие в карауле. Джонатан медленно проехал мимо здания, проверяя, есть ли за ним хвост. В четыре утра окрестности были безлюдны и тихи. Не заметив ничего подозрительного, он припарковал машину в трех кварталах от дома.

«Эмма реальна, потому что реальна Беата», – напомнил себе Джонатан, выходя из машины. Пока он ехал из Цуга, он вспомнил о Беате все, что знал: тридцать пять лет, по образованию архитектор, закончила университет в Лидсе, но по специальности никогда не работала. Она успела побывать в роли несостоявшегося художника, несостоявшегося фотографа и несостоявшегося стеклодува. По сути, она типичный кочевник. Свободный дух и чуть-чуть заблудшая душа. Но она была реальной. Из плоти и крови, в рваных джинсах и байкерской куртке, со стремлением соответствовать своей внешности.

За годы совместной жизни с Эммой он видел ее сестру всего дважды или трижды. Последний раз они встречались полтора года назад за ланчем в Шамони, тогда они как раз возвращались домой с Ближнего Востока. Не в тот ли это было уик-энд, когда Эмма предложила Джонатану купить свитер от Богнера? После переезда в Швейцарию Эмма несколько раз ездила в Берн, а у него так и не нашлось времени составить ей компанию.

Джонатан направился к дому по противоположной стороне улицы. Вроде бы никто за ним по-прежнему не следил. В припаркованных неподалеку машинах тоже никого не было. Он перебежал дорогу, придерживая повязку рукой. На табличке у входа были указаны имена жильцов. Штрассер. Рютли. Крюгер. Цендер. Стоп. Ледяная стрела пронзила его желудок. Никакой Беатрис Роуз не было. Зато в квартире 4а жила некая Э.А. Крюгер.

Джонатана начала бить дрожь. Нужно было решаться. Он нажал кнопку звонка. Прошла минута. Он отступил назад и посмотрел наверх. Поднимая голову, он почувствовал, что из раны снова потекла кровь. Наконец дверь открыла какая-то женщина.

– Я приехал к госпоже Крюгер, – объяснил Джонатан. – Она моя невестка. Вы не будете возражать, если я подожду в ее квартире?

Взгляд женщины был прикован к его шее. Джонатан заметил свое отражение в дверном стекле: повязка была вся красная от крови.

– С вами все в порядке? – не слишком любезно спросила женщина.

– Несчастный случай. Ничего серьезного, просто немного кровит.

– Вам лучше обратиться к врачу.

– Я сам врач, – попытался пошутить Джонатан, стараясь разрядить обстановку. – Когда я попаду в квартиру, я сам смогу оказать себе помощь. Вы же знаете Эву. Высокая. Рыжая. Зеленовато-карие глаза. Носит очки.

Женщина покачала головой.

– Простите, – сказала она. – Я не знаю госпожу Крюгер. Думаю, будет лучше, если вы подождете на улице.

– Разумеется. – Проследив, чтобы улыбка оставалась строго на своем месте, Джонатан отвернулся и сосчитал до пяти.

Когда он снова взглянул на дверь, она медленно закрывалась – оставалась всего пара сантиметров. Рванув вперед, он подставил ногу, но слишком поздно: замок защелкнулся.

Джонатан проклинал судьбу. Может, позвонить во все звонки сразу – кто-нибудь да ответит? Но это слишком большой риск. Один обитатель этого дома его уже видел, а иметь дело с полицией ему не хотелось.

Он засунул руки в карманы. Пальцы нащупали Эммины ключи. Возможно, у него есть ключ от этой двери…

Вытащив связку ключей Эвы Крюгер, он рассмотрел их – один от машины и еще три ключа, к каждому из которых было прикреплено цветное колечко. Он попробовал открыть дверь. Черный не подошел. Красный тоже. А вот зеленый легко открыл замок. Спустя мгновение Джонатан был уже внутри.

Хорошо освещенная лестница закручивалась вокруг шахты лифта. На каждой площадке в стиле арт-деко располагалось три квартиры, большой цветок, столик и зеркало. По швейцарской традиции имя жильца указывалось на табличке под звонком. Квартиру Эвы Крюгер он нашел на четвертом этаже. Джонатан позвонил, но к двери никто не подошел.

Все началось задолго до Ливана.

Хоффман оказался Маккенной из Косово. А Косово было за пять лет до Ливана. Значит, этоначалось еще до Ливана, но вспомнить, что там было раньше, Джонатан не мог или не хотел – страшно было представить, какие еще открытия ждали его впереди.

Хотя выбора у него теперь не осталось. Ему необходимо узнать правду, и его личная безопасность отступила на второй план.

Джонатан вставил ключ в замок и открыл дверь в квартиру Эвы Крюгер.

Женщина из квартиры напротив наблюдала в глазок, как раненый мужчина входит в квартиру. Разумеется, она знала Эву Крюгер, правда, не очень хорошо: невозможно наладить тесное знакомство с соседкой, которая так много путешествует. Однако иногда они перебрасывались словечком, и Эва производила впечатление довольно милой особы. Но она предпочла не распространяться об этом незнакомцу. Во всяком случае, не тому, кто истекает кровью.

За эту неделю неизвестные люди уже не в первый раз интересовались Эвой Крюгер. Два дня назад она заметила у дома двоих мужчин, которые вели себя подозрительно. Тогда она молча прошла мимо них, а потом услышала шум на площадке и увидела в глазок, как они входят в квартиру Эвы. Ей до сих пор было не по себе оттого, что она не вызвала полицию.

А теперь этот, с окровавленной повязкой на шее!

Наступать дважды на одни и те же грабли?! Ну уж нет!

Вернувшись в свою гостиную, женщина подняла трубку и набрала номер полицейского участка.

– Да, офицер, я хотела бы заявить о… – сказала она и замолчала, пытаясь сообразить, о чем именно она хочет заявить: в конце концов, у незнакомца оказались ключи. Взяв себя в руки, она отмела все сомнения: как бы там ни было, он вторгся на чужую территорию. – Я хотела бы заявить о незаконном проникновении в квартиру на Вальдхохевег, тридцать. Пожалуйста, приезжайте немедленно! Злоумышленник еще там.

Они были здесь. На этот раз они даже не позаботились, чтобы скрыть следы своего пребывания. Джонатан повсюду замечал последствия тщательного планомерного обыска, проводившегося без опасения наследить.

В просторной гостиной мебели было немного. Прямо напротив двери – черный кожаный диван. Подушки с него сняты, будто их собирались почистить. Книги и журналы стопками сложены на полу. Небрежно свернутый персидский ковер. Элегантный кофейный столик с чересчур большим количеством хромированных деталей. Здесь явно кто-то жил, но не Эмма.

Он вытащил из кармана водительские права жены и взглянул на фотографию. Обстановка в гостиной соответствовала шикарным очкам, строгой прическе и яркой помаде. Здесь жила Эва Крюгер.

Пересилив себя, Джонатан прошелся по квартире. Чистая, практически стерильная кухня. Шкафы открыты. Тарелки и стаканы выставлены на стол. Он заглянул в холодильник: апельсиновый сок, белое вино, шампанское, банка черной белужьей икры, черный хлеб, соленые огурцы. Квартира для ее «реактивных сафари». В морозильной камере – покрытая инеем бутылка польской водки. Он посмотрел на название. Зубровка. Тут же две замороженные стопки.

Он открыл бутылку, налил себе немного тягучей бледно-желтой жидкости и поднес стопку ко рту.

– За Эмму, – громко сказал он. – Кем бы она ни была.

Водка пошла внутрь, как горящий шелк.

Страшная грусть тяжелым грузом легла на плечи и превратила десять шагов до кабинета в героический поход. Еще одна безукоризненная маленькая комната. Металлический стол и рабочее кресло «Аэрон», о котором так мечтала Эмма, но не могла себе позволить. Компьютер забрали, но на полу рядом с лазерным принтером валялись провода. Никаких бумаг. Никаких записок.

Джонатан прошел в спальню. Простыни свалены в углу. Подушки вспороты. В шкафах осталась кое-какая одежда. Симфония черного цвета. «Армани». «Диор». «Гуччи». Подходящая обувь. Пять с половиной. Эммин размер. (Зачем все время проверять, если результат и так уже известен?) Одно коктейльное платье, тоже черное.

Он вдруг представил, как Эмма в этом платье входит в комнату. Его взгляд пробежал по ее длинным ногам, задержался на декольте и скользнул на рыжие волосы, волнами спадающие на плечи. «Да, сражает наповал», – решил Джонатан. Идеальный наряд для романтического ужина с водкой и черной икрой.

Два человека. Две личности. Которая из них настоящая? Как определить разницу между правдой и вымыслом? И если это не удалось ему, то как удавалось самой Эмме?

Внезапно его ошеломило: он тоже часть всего этого. Доктор Джонатан Рэнсом, доктор, работавший фактически во всех горячих точках земли, а затем переехавший в Женеву, чтобы Эмма смогла принять участие в этом… «Торе». Так почему бы этому не начаться давным-давно?

Джонатан – заложник.

Нет, не заложник – прикрытие.

Усевшись на край кровати, он взял трубку и, набрав международного оператора, попросил дать номер больницы Св. Марии в Пензансе.

«Когда же это началось?» – спрашивал он себя. До Бейрута был Дарфур. А до Дарфура – Индонезия, Косово и Либерия, где Эмма встретила его в потрепанном джипе на взлетной полосе.

Где же она провела черту? И главное, когда?

Джонатан записал номер и тут же набрал его. Ему ответил по-английски приятный голос, и он попросил соединить с архивом.

– Архив, – послышалось в трубке.

– Я звоню из Швейцарии. У меня умерла жена, и мне необходима копия ее свидетельства о рождении. Она родилась в вашей больнице.

– Мы вышлем вам копию сразу, как только получим официальный запрос.

– Разумеется, но прямо сейчас мне необходимо подтверждение, что у вас есть этот документ. Эмма Роуз. Родилась двенадцатого ноября тысяча девятьсот семьдесят пятого года.

– Одну минуту, – сказала женщина.

Джонатан прижал трубку плечом. В руках он вертел обручальное кольцо Эвы Крюгер. И вдруг он понял, что в квартире нет никаких признаков господина Крюгера. Зачем же тогда ей кольцо?Но вся остальная вторая жизнь была продумана самым тщательным образом, вплоть до фальшивых ресниц.

– Сэр, говорит сестра Пул. Мы нашли данные о Эмме Роуз.

– Хорошо, то есть спасибо.

Говорить было трудно – мысли путались. Джонатан находился на грани между полным разрушением и началом исцеления и не знал, куда склониться. Перед глазами у него стояло видение: они с Эммой проезжают больницу – здание из красного кирпича в центре города. Это был их единственный приезд в ее родной город через год после свадьбы. «Вот здесь все и началось, – с гордостью говорит Эмма. – Ровно в семь часов с диким воплем я появилась на свет и с тех пор так и не заткнулась. Здесь умерла мама. Круговорот жизни».

– Но есть одна проблема, – продолжила медсестра. – Вы уверены, что она родилась в семьдесят пятом?

– Абсолютно.

– Странно. Ее второе имя Эверетт?

– Да.

Еще одно доказательство, что это была она. Не Эва Крюгер. А Эмма. Его Эмма.

– Я нашла документы на Эмму Эверетт Роуз, – сказала медсестра. – Она родилась двенадцатого ноября, но годом раньше. Вот в чем проблема.

– Должно быть, в документах какая-то ошибка. Это она!

– Боюсь, что нет, – категорично заявила медсестра. – Я даже не знаю, как вам это сказать.

Джонатан привстал с кровати:

– Что сказать?

– Простите, сэр, но Эмма Эверетт Роуз, родившаяся двенадцатого ноября тысяча девятьсот семьдесят четвертого года в больнице Сятой Марии, умерла. Она погибла в автокатастрофе через две недели после своего рождения – двадцать шестого ноября.

52

– Это полный список его командировок? – Маркус фон Даникен сидел в тесном кабинете без окон в штаб-квартире организации «Врачи без границ».

Обстановка накалялась, и с каждой минутой он чувствовал, как его терпение капля за каплей иссякает.

За столом напротив него сидела директор организации – пятидесятилетняя женщина из Сомали, лет двадцать назад эмигрировавшая в Швейцарию. Бритая голова и огромные золотые кольца в ушах. Она даже не пыталась скрыть свою враждебность. Через груды бумаг, которыми был завален ее стол, она передала фон Даникену дело Джонатана Рэнсома и, тыча в инспектора очень длинным, искусно накрашенным ногтем, сказала:

– А почему этот список должен быть не полным? Я похожа на человека, который что-то скрывает? Все это возмутительно и нелепо. Джонатан Рэнсом – убийца! Бред.

Фон Даникен не удостоил ее ответа. Полиция кантона Граубюнден опередила его на день, и, разумеется, дама нервничала. Лучше поговорить с ними, чем спорить с ней. Он взял дело Рэнсома и спокойно ознакомился с бумагами. Бейрут, Ливан. Глава программы по иммунизации и вакцинации. Дарфур, Судан. Программа помощи беженцам. Косово, Сербия. Главный врач, ответственный за создание сети местных травмопунктов. Остров Сулавеси, Индонезия. Монровия, Либерия. В список входили все адовы котлы мировой политики.

– А для врачей нормально проводить столько времени за границей? – спросил фон Даникен, поднимая взгляд от папки. – Я вижу, в некоторых местах доктор Рэнсом работал по два года.

– Для этого мы и существуем. – Презрительный вздох и взгляд в потолок. – Джонатан предпочитает наиболее трудные назначения. Он один из наших самых преданных делу врачей.

– В каком смысле?

– Как правило, условия работы очень тяжелые. Рано или поздно доктор зацикливается на страданиях и перестает воспринимать картину действительности в целом. Ощущение тщетности всех усилий может оказаться невыносимым. У нас нередко встречаются случаи посттравматического стресса, который сродни неврозу военного времени. А Джонатан никогда не уклонялся от тяжелых назначений. Некоторые считают, что это из-за Эммы.

– Из-за Эммы? Его жены?

– На наш взгляд, иногда она чересчур близко к сердцу принимает трагедию населения. Что называется, «солидаризуется с местными жителями». Между тем важно сохранять барьер между ними и нами, иначе планка их ожиданий поднимется слишком высоко.

– А это обычное дело, что муж и жена работают вместе?

– Кому захочется оставлять свою половину за тысячи миль?

На мгновение фон Даникен задумался. Кажется, он начал понимать, как все это могло работать: командировки за границу, постоянные разъезды.

– А каким образом принимаются решения, куда направлять докторов?

– Мы сопоставляем сильные стороны врача с нашими нуждами. Например, доктора Рэнсома мы долгое время пытались переманить в штаб-квартиру. Его солидный опыт работы в полевых условиях мог оказаться той самой, крайне необходимой дозой здравого смысла при разработке наших проектов.

– Понимаю, но кто именнорешает, куда направить доктора Рэнсома?

– Мы принимаем решение все вместе – Джонатан, Эмма и я. Просматриваем список вакансий и решаем, где они нужнее всего.

Фон Даникен и не знал, что жена Рэнсома имела такое непосредственное отношение к работе своего мужа. Инспектор поинтересовался о ее должностях в этих назначениях.

– Эмма занималась абсолютно всем. Официально ее должность называется «специалист по логистике». Она занималась всей организацией миссии, следила за своевременной поставкой медикаментов, координировала работу местных помощников и откупалась от местных головорезов, чтобы они оставили нас в покое. Она обеспечивала условия, в которых Джонатан мог спасать жизни. Она одна стоила пятерых обычных смертных. То, что с ней случилось, – это трагедия. Нам уже сейчас не хватает Эммы.

Жена, добровольно участвующая в работе своего мужа. Да к тому же сама хороший специалист. И наверное, задавала вопросы. «Может, однажды она задала лишний вопрос?» – подумал фон Даникен.

– А над чем сейчас работает доктор Рэнсом? – спросил он.

– То есть работал, пока не начал убивать полицейских? – Африканка одарила его еще одной презрительной ухмылкой, давая понять, что́ она думает о нем и его расследовании. – Он руководит антималярийной кампанией, мы занимаемся этим проектом совместно с Фондом Бейтса. Но по-моему, ему не нравится: это административная работа, а он предпочитает практику.

– А как долго он будет занимать этот пост?

– Обычно ограничение по времени не предусматривается. Человек занимает тот или иной пост, пока программа не будет выполнена, затем он передаст дела своему преемнику. К сожалению, я только что получила жалобу на доктора Рэнсома. По-видимому, он немного резко поговорил с американской стороной – с денежной, – шепотом уточнила она. – Он не нравится мистеру Бейтсу. Уже принято решение снять его с должности.

Фон Даникен кивнул, у него появилось ощущение, что он нашел ту невидимую руку, которая переводила Рэнсома из страны в страну. Жалоба, спущенная сверху директору по персоналу. Настоятельная рекомендация. Может, и кое-что посильнее, но так или иначе суть распоряжения этой женщине понятна. Джонатан Рэнсом должен поехать в Бейрут. Его нужно послать в Дарфур.

– А что-нибудь известно о следующем пункте назначения доктора Рэнсома?

– Я подумывала о Пакистане. Появилась вакансия в нашей миссии в Лахоре. Руководитель умер от сердечного приступа. Бедный, ему было всего пятьдесят. На вторник назначена важная встреча с министром здравоохранения и социального обеспечения Пакистана. И я надеялась, что уговорю Джонатана вылететь туда в воскресенье.

– В это воскресенье?

– Да. Вечерним рейсом. Я понимаю, это чересчур для человека, который только что потерял жену, но, зная Джонатана, думаю, назначение пойдет ему на пользу.

– В воскресенье, – повторил фон Даникен, все яснее понимая, что к чему.

Семьдесят два часа.

Теория фон Даникена была проста. Рэнсом – квалифицированный агент иностранного государства. Его работа в организации «Врачи без границ» служила идеальным прикрытием для переездов из страны в страну без привлечения особого внимания. Чтобы выяснить, на кого работал Рэнсом, нужно было установить, чем он занимался в прошлом. Фон Даникен засел за компьютер в дежурной части женевской полиции на улице Готье и сейчас разглядывал фотографию тяжело раненной женщины, извлеченной из-под обломков взорванного госпиталя. Фотография помещалась на первой странице ливанской англоязычной газеты «Дейли стар» от 31 июля прошлого года.

Статья называлась «Следователь погиб при взрыве». В ней говорилось о взрыве, унесшем семнадцать жизней, включая видного сотрудника полиции, который возглавлял расследование убийства бывшего ливанского премьер-министра. Во время взрыва он проходил еженедельную процедуру диализа в связи с болезнью почек. Криминалисты определили, что бомбу заложили в пол клиники во время ремонта, который закончился три месяца назад. По силе взрыв был равен сорока пяти килограммам в тротиловом эквиваленте.

В статье также упоминалось, что ответственность за взрыв никто на себя не взял и что единственная информация, которой располагает полиция, – это то, что перед взрывом в клинике видели сотрудников сирийских спецслужб.

Фон Даникен оторвал взгляд от экрана. Бомба, вмурованная в пол во время ремонта за три месяца до взрыва. Сорок пять килограммов тротила. «Ничего себе масштаб!» У фон Даникена по спине побежали мурашки. Количество людей, имевших отношение к этому делу, исчислялось десятками. Строители, контрактники, городские чиновники, подписывавшие разные бумаги, врачи, которые могли передать подробности о процедурах, назначенных жертве. Как полицейский, он не мог не признать, что такая операция производит впечатление. Как человек, он был в ужасе, что такое возможно.

До Ливана был Дарфур…

Самолет ООН «С-141», который перевозил делегацию мусульманских лидеров «Джанджавид» и коренных суданцев в Хартум для обсуждения возможности прекращения между ними военных действий, взорвался в воздухе. Все погибли. Бомба оказалась вмонтированной в один из двигателей. Обе стороны обвиняли друг друга. В результате – обострение гражданской войны.

А до Дарфура было Косово. Вторая страница национальной газеты:

«Взрыв унес жизнь генерала в отставке Владимира Дракича, больше известного под именем Драко, и еще двадцати восьми человек. Во время взрыва пятидесятипятилетний Дракич находился на тайном собрании запрещенной правой партии патриотов, чьим лидером, по слухам, он сам и был. Дракич более десяти лет находился в международном розыске и должен был предстать перед трибуналом ООН по обвинению в зверской расправе над двумя тысячами мужчин, женщин и детей в районе Србеницы в ноябре 1996 года. Причиной взрыва стало повреждение газовой магистрали. По версии полиции, взрыв был устроен враждебно настроенной албанской организацией. Арестовали двоих мужчин».

Эти три взрыва обладали характерными особенностями, очень напоминающими единый фирменный почерк: в каждом случае мишенью являлась некая высокопоставленная, хорошо охраняемая персона, все три теракта были тщательно спланированы и улики каждый раз указывали на третью сторону.

Но в том, что Рэнсом причастен ко всем трем событиям, фон Даникена окончательно убедило время: бомба в Бейруте взорвалась за четыре дня до отъезда Рэнсома из Ливана в Иорданию, суданский самолет упал за два дня до того, как Рэнсом покинул страну, а взрыв в Косово – за день до возвращения Рэнсома в Женеву.

Но он по-прежнему не знал, кто больше всех выиграл от этого. Cui bono? Кому это выгодно? Мотив – краеугольный камень для следователя, а в этом случае мотив не был очевидным.

Сжав пальцами переносицу, фон Даникен встал из-за стола. В ушах звенели слова директора по персоналу: «Появилась вакансия в нашей миссии в Лахоре. Я надеялась, что уговорю Джонатана вылететь в воскресенье».