Текст книги "Комната воды"

Автор книги: Кристофер Фаулер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

– Что ж, у тебя есть все основания быть довольным собой, Артур, – провозгласил Мэй.

– Я мог бы так сказать, если бы нам удалось спасти жизни всех ее жертв, – возразил Брайант. – Но сегодня осталось еще кое-что сделать. – Он встал и плотнее запахнул пальто, позаимствованное у Лонгбрайт, оно было ему явно великовато. – Дженис, ты отвезешь Калли домой, ладно?

– Куда ты направляешься? – поинтересовался Мэй.

– Я должен вернуться в резервуар Сент-Панкрас, а ты идешь со мной. Не волнуйся, на сей раз мы не вымокнем, зато сделаем хоть одно полезное дело.

50
Диаспора

Они воспользовались картой реки, чтобы найти вход, сырой дренажный колодец за складом банных принадлежностей на задворках Кингз-Кросса. Но пройти туда оказалось невозможно, потому что железный люк, закрывающий вход в шахту, был запечатан свежим слоем гудрона. За территорией присматривали ночные строительные рабочие, а потому детективы подъехали к другому известному им колодцу, находящемуся в Йорк-уэй.

Этот путь оказался куда проще: здесь была бетонная лестница, ведущая прямо в резервуар. К сожалению, выход был в центре охраняемого строительного объекта, куда детективы могли попасть, только предъявив санкцию на обыск.

– Строительная компания должна об этом знать, – сказал Брайант, когда они спустились в колодец по лестнице, целой и невредимой. – Это же прямо на их участке.

– Возможно, они еще не получили доступ. Ты же знаешь, как долго страховые документы такого рода проходят подтверждение.

Перед ними раскинулась огромная пещера резервуара. Когда Джон Мэй прошел по облицованному плиткой залу, стены которого сочились водой, по отдаленному тревожному гулу можно было понять, что жители услышали о прибытии чужака.

– Ты знаешь, у нас могут быть серьезные проблемы.

– Когда ты стар, ты можешь себе позволить рисковать, – шепнул Брайант. – Мне кажется извращением, что человек начинает больше беспокоиться о безопасности, когда ему почти нечего терять.

Детективы остановились перед лежащими людьми. Юноша из Восточной Европы в рубашке с капюшоном и джинсах сидел на корточках, охраняя остальных.

– Здесь кто-нибудь говорит по-английски? – спросил Мэй.

– Дэвид Бекхэм, – улыбнулся юноша. – Пош Спайс. Lovely Jubbly.[59]59
  Дэвид Бекхэм – британский футболист, слывущий одним из самых модных и желанных мужчин мира. Пош Спайс («шикарная специя») – Виктория Адамс-Бекхэм, его супруга, экс-солистка группы «Спайс герлз». Lovely Jubbly – непереводимая игра слов, которую англичане употребляют, когда узнают хорошие новости или когда им крупно везет; стала популярной благодаря комедийному сериалу «Только дураки и лошади», имеющему тридцатимиллионную аудиторию.


[Закрыть]

– Во всем виноват туризм, – вздохнул Артур. – Эти три фразы используют египетские мальчишки, жаждущие, чтобы их наняли в качестве гидов по пирамидам. Не думаю, что его английский чем-то лучше.

Парень огорчился:

– Я Амир. Я смотреть телевизор, говорить английский хороший, больше слов, чем многие английские люди. Я видеть английское телевидение. Absolutely Fabulous.[60]60
  «Просто фантастика» (1992) – популярный телесериал о разбитных дамах бальзаковского возраста.


[Закрыть]

– А это значит, что ты не знаешь, как пройти паспортный контроль, зато знаешь, кто такая Джоанна Ламли,[61]61
  Звезда сериала «Просто фантастика», актриса, известная своим юмором, стилем, умом и, не в последнюю очередь, сексуальным голосом.


[Закрыть] – проворчал Артур. – Куда катится этот мир?

– Что он сказать? – спросил юнец у Мэя.

– Он не очень-то вежлив, не обращай на него внимания. Сколько вас тут? – Мэй указал на остальных.

– Может, четырнадцать сейчас.

– И дети есть?

– Нет, дети уходить вместе с матерями. Только мужчины остаться. Самому молодому мужчине десять лет.

– Артур, мне надо с тобой переговорить. – Мэй оттащил его в сторонку. – Мы должны сообщить иммиграционной службе. Они позаботятся о мальчике. Сомневаюсь, что у них есть какие-то бумаги или паспорта. Это экономические мигранты, а не политические беженцы. Кроме всего прочего, они могут быть переносчиками болезней.

– Прошу тебя, Джон, не повторяй всякую чушь за истеричными таблоидами. Взгляни на них. Если мы их выдадим, их отправят назад или бросят в лагеря для беженцев. Получится, что мы их предали. Ты хоть представляешь, через что им пришлось пройти, как они рисковали ради того, чтобы попасть сюда, где им приходится жить в канализации?

– Как вы сюда попали? – спросил Мэй мужчин, которые сидели на своих самодельных постелях и смотрели на детективов в униженном молчании.

– Одни на грузовиках, другие на частных судах, – объяснил Амир. – Полиция наблюдать за Дувром, но в Фолкстоуне есть рыбаки. Мы прийти сюда, чтобы встретить другого человека, который нам помочь, но его нет.

– Они сносят все арки и туннели вокруг Кингз-Кросса, строя вокзал «Евростар», и случайно открыли вход в резервуар Сент-Панкрас сверху, – объяснил Артур. – Судя по всему, кто-то предупредил полицию, и теперь на улицах расставлен патруль, а потому эти люди не могут использовать путь, по которому пришли.

– А как насчет канализационного люка возле Балаклава-стрит?

– Подъем слишком крутой, чтобы можно было добраться туда из резервуара, к тому же туннель снова затоплен. На самом деле можно использовать местную дренажную систему между тремя улицами в Кентиш-Тауне или выбраться из резервуара через Йорк-уэй. Но нет никакой возможности провести дюжину людей на огражденную стройку, охраняемую полицейским. Скоро компания начнет разрушать туннели и прокладывать бетонные шахты. Они бы уже давно это сделали, но, вероятно, дождь заставил их повременить. Этим людям нужна наша помощь.

– Мы можем все из-за этого потерять, – предупредил Мэй.

– Зато вытащим их отсюда.

– Не думаю, что это будет сложно. Нам просто нужно на пару минут отвлечь охранника. Дело не в этом, Артур, а в том, есть ли у нас моральное право так поступать. Мы работаем на государство. Представь на минутку, что мы их отпустим и они первым делом кого-нибудь ограбят? Как бы ты их оправдал?

– Я бы не стал их оправдывать, – признал Брайант. – Но если ты слишком долго болтаешься в Сент-Панкрасе, тебя так и так ограбят, кроме того, они не такие дураки, чтобы торчать на виду у полиции. Им придется разделиться и разъехаться по разным частям страны.

Мэй нервно покосился на застывшую в ожидании группу:

– Ты уверен, что другого способа нет?

– Конечно есть, но он обернется еще большими человеческими страданиями. Если тебя волнует проблема морального долга, подумай о том, что нравственный императив, приказывающий нам защищать жизнь, должен преобладать над любыми правилами, установленными сменяющими друг друга политиками. Каждому нужно место, которое он мог бы назвать домом. Этот закон должен быть столь же основополагающим, сколь и закон о свободе слова.

– Артур, нельзя действовать против закона.

– Можно, если закон – дерьмо. Время покажет нашу правоту. Qui vivra verra.[62]62
  Поживем – увидим (фр.).


[Закрыть]

– Ты что, на полном серьезе в это веришь? – удивился Джон.

– Я должен в это верить.

Мэй вздохнул:

– Что ж, если так, то идем.

Они призвали на помощь пару индийских парней из банды с Драммонд-стрит – те иногда выступали в качестве информаторов для отдела. Реализовать отвлекающий маневр не составляло особого труда, но детективам надо было знать наверняка, что охранник стройки купится на их уловку и поможет им остановить «бандитскую разборку». Амир уверял, что они смогут вывести всех на поверхность за пять минут, но им потребуется дополнительное время, чтобы исчезнуть с перекопанных закоулков Кингз-Кросса.

Джон наблюдал, как беженцы собирают завернутые в полиэтилен свертки со всеми своими пожитками – фотографиями, предметами культа, какой-то одеждой – и выстраиваются возле поломанной железной лестницы в дальнем конце резервуара. В их положении им приходилось быть доверчивыми, но в глубине души они вполне могли допускать, что Брайант и Мэй – очередные нечистоплотные посредники, выводящие их наверх для массовой казни. Амир каждому из них что-то объяснил насчет детективов. После этого некоторые подходили к Артуру и Джону и хватали их за руки, бормоча слова благодарности. Мэй неодобрительно покосился на напарника.

Один старик был обмотан длиннющим клетчатым шарфом. Он выглядел как арабский двойник Брайанта. Приблизившись к детективам шаркающей походкой, он протянул им пакет из «Сейнзберис».

– Он говорит, вы хорошие люди, – перевел Амир. – Хочет дарить вам подарок.

Старик улыбнулся, обнажив беззубые розовые десны. Мальчик, сидевший рядом с ним, мог быть его сыном или внуком; лишенный здорового питания, он уже потерял иммунитет юности. Брайанту только и оставалось, что принять пакет и склонить голову в знак благодарности. Он наблюдал, как они гуськом шли к лестнице, терпеливо ожидая своей очереди на подъем, и понял, почему такие люди покорно принимают свою судьбу: они слишком слабы, чтобы сделать что-то другое.

– Подожди! – крикнул Брайант, подзывая Амира и протягивая ему маленькую голубую карточку. – Чуть не забыл. Скажи своим друзьям, чтобы позвонили по этому номеру, когда доберутся до Бирмингема. – На карточке значилось: «Подразделение святого Иакова-старшего: Бирмингемский ковен – владелица Бетти Уэгстафф». – Это дочка очень старого друга. Если нужно, она посодействует вам в получении медицинской помощи.

Детективы наблюдали, как последние из иммигрантов устремляются по лестнице к кусочку коричневого света, оказавшемуся небом над Кингз-Кроссом.

– Двадцать минут, – сказал Мэй, посмотрев на часы. – По идее, этого достаточно, чтобы у них появилось преимущество. Если когда-нибудь такое повторится…

– Ну что ты поднимаешь такой шум из-за того, что помог людям? Радовался бы, что сам не оказался на их месте. Ты ведь знаешь, это могло случиться. Как-никак, ты на четверть иностранец.

– Артур, мой дедушка был из Уэльса, а не из Восточной Европы.

– Это еще хуже. Было время, они добивались автономии. Они могли нас захватить. Понаставили бы блокпостов вдоль Адрианова вала.[63]63
  Римский, или Адрианов, вал – стена, созданная для защиты северных границ Англии от кельтских племен. Построенная по приказу императора Адриана (76–138), она пересекает страну от р. Тайн до р. Солуэй; ее длина 120 км.


[Закрыть]

Джон фыркнул и заглянул в мешок из «Сейнзберис».

– Дай мне, пожалуйста, фонарь.

Он посветил им внутри, а потом осторожно освободил от полиэтилена щербатую белую вазу в шесть дюймов высотой, покрытую пятнами засохшей грязи.

– Что это? – подозрительно спросил Джон. – Похоже на…

Они стали разглядывать головы Гора и Анубиса, изображенные в черно-золотых тонах вокруг верхушки вазы.

– Египет? Возможно, он нашел это в канале, когда вода высохла.

Брайант нагнулся ниже. На одной стороне были нарисованы ряды иссиня-черных рабов, питающих Нил своими слезами. На другой те же самые рабы переливали реку в вазу того же дизайна, что и эта. Можно было подумать, что это изображение часто повторялось в прошлом.

Мэй прищурился:

– Скажи мне, что не ради этого Убеда с Гринвудом едва себя не угробили. Скажи мне, что это не «Сосуд печалей».

Брайант пробежал по фигурам пальцами, напряженно их разглядывая.

– Нет, это не он, – сказал он наконец. – Хотя тут и есть фигура Анубиса, чья задача – переносить печали из одного сосуда в другой. – Он перевернул вазу и посмотрел ее дно под фонарем. – «Либертиз». Копия, запущенная в массовое производство. Я же говорил тебе, что викторианцы были помешаны на Египте. Думаю, если мы отнесем это Рейчел Линг, она поведает нам о ритуале, предполагавшем, что сосуд бросают в воды Флита, чтобы он защищал и возрождал Лондон. Хоть эта вещь имеет только символическую ценность, она станет отличным сувениром, напоминающим об этой истории. Подарю вазу Гринвуду, когда он пойдет на поправку. Ни он, ни Убеда никогда бы это не нашли, потому что не знали, что Флит меняет направление в периоды наводнений, – а ведь такую информацию они могли получить от обычного сотрудника водного управления, хотя бы от того же Уилтона. Бедный старина Гарет: проклятие интеллекта, не нашедшего практического применения. Пошли наверх – надо подышать нормальным воздухом.

– Но над нами Кингз-Кросс, – напомнил Джон, – а не Гайд-парк.

– Возможно, но сейчас он будет мне так же сладок.

Поднимаясь по лестнице, Артур пропустил одну ступеньку и пошатнулся, отчего ваза выскользнула у него из рук. Он попробовал ее поймать, но не успел и только горестно проследил, как она разлетелась на мелкие кусочки, приземлившись на сырой каменный пол.

Мэй наклонился, пошарил среди керамических черепков и высоко поднял какую-то вещь.

– Знаешь, кажется, мы нашли то, что искал Убеда.

Искусно вырезанный изумрудный Анубис был размером с утиное яйцо. Впоследствии выяснилось, что ему три тысячи лет.

Артур начал хохотать так громко, что едва не свалился с лестницы.

– Дедушка Джейсона Убеды в ритуальных целях поместил его в сосуд, но в своем усердии поклонники культа забыли его достать. Хотел бы я видеть его физиономию после того, как он бросил сосуд в реку, а потом понял, что наделал. Интересно, сколько лет семья Убеды искала это сокровище?

– И что мы собираемся с ним делать? – полюбопытствовал Джон.

– Надо бы вернуть его в Каирский музей, – сказал Артур. – Слишком уж много британцы понатаскали. Ирония судьбы в том, что теперь Убеда пустился в бега и никогда не узнает, что семейный долг выполнен.

– А мне кажется, он бы оставил вещицу себе, разве нет? Возможно, все это потребовалось именно для того, чтобы вернуть ее в надежные руки.

Анубиса и вправду вернули, но сперва – в течение трех восхитительных дней – он стоял на полке над столом Брайанта на Морнингтон-Кресент, где Артур мог наслаждаться им с близкого расстояния. Он был в таком отличном настроении, что Раймонд Лэнд уже решил, что новая страница перевернута. Однако Брайант благополучно избавил его от этой иллюзии, когда сокровище вернулось в Египет.

51
Gezellig

– Альма сказала, что я найду тебя здесь, – промолвил Мэй, устраиваясь рядом с напарником на скамейке у вершины Примроуз-Хилл.

Брайант был закутан в заплатанный коричневый шарф; продавленная фетровая шляпа венчала его голову уже больше пятидесяти лет. Иней на траве выглядел таким же искусственным, как снег на рождественской открытке. Утренняя осенняя дымка окрасила отдаленную городскую панораму в нежно-голубые тона бутонов калифорнийской сирени. Город нежно напевал, заряженный батарейками в виде работающих мужчин и женщин.

– Я знал, что ты ко мне присоединишься. На. – Артур протянул Джону пластиковый стаканчик с чаем. – Я держал для тебя пончик с джемом, но съел его.

Мэй поднял крышку и отхлебнул на пробу.

– Не могу поверить, ты что, принуждаешь свою квартирную хозяйку переехать только ради того, чтобы она за тобой присматривала?

– Я думал, ты именно этого от меня добивался. Все кому не лень сокрушались о том, что она очень расстроена. Джон, главным удовольствием ее жизни всегда было угождать малейшим моим прихотям. Аренда на ее дом в Баттерси кончается, а в моей новой квартире места достаточно. Видимо, квартира больше, чем я ожидал. Альма жаждет переехать туда, где сможет за мной приглядывать. Со своей стороны, я был с ней очень любезен – даже купил ей новый утюг.

Оказалось, что перестроенная мастерская за станцией метро «Чок-Фарм» слишком велика, чтобы Артур мог самостоятельно содержать ее в чистоте, к тому же, хотя он ни за что бы не признался, что ненавидит одиночество, он все-таки жил один, а Альма была одной из нескольких женщин в мире, готовых его выносить.

– Собирался тебе рассказать: Раймонд Лэнд подумывает о расширении отдела после нашего успеха на Балаклава-стрит. Он хочет, чтобы мы расследовали дела по всему югу Англии, а в Манчестере будет основан другой отдел, чтобы заниматься севером. Он прямо светится, когда говорит об этом плане.

– Ничего удивительного. Единственное дело, которое нам запрещают расследовать, приносит кое-какие плоды, и он тут же хочет выдать лицензию и устроить нечто вроде полицейского эквивалента «Старбакса».

– Но ты только подумай, Артур: если бы нам на смену пришла приличная инфраструктура, мы бы наконец вышли на пенсию. – Произнеся эти слова, Мэй понял, что сказал лишнее.

– Он что, действительно считает это расследование успешным? – спросил Брайант с презрительным ворчаньем. – А как насчет Рут Сингх и других погибших на Балаклава-стрит? Со всеми ресурсами в нашем распоряжении нам все-таки не удалось их спасти. Как такое возможно?

– Мы спасли жизнь Калли Оуэн, – возразил Мэй. – И вернули два шедевра благодарным народам.

– Подозреваю, что прекрасные плитки в резервуаре Сент-Панкрас будут просверлены, чтобы сквозь них можно было провести компьютерные кабели. Холодными ночами я вспоминаю наших бездомных. Я справлялся у Бетти: в Бирмингемский ковен еще никто не звонил. Думаешь, мы поступили правильно?

Мэй сунул руки в карманы, любуясь видом.

– Я тебя знаю, Артур. Тебе бы хотелось думать, что они смогут использовать свой шанс и стать хозяевами своей судьбы, а не надеяться на милосердие жестоких офицеров иммиграционной службы.

Обвиненная в убийстве, Хизер Аллен ожидала суда, но хотя детективы выяснили мотив и возможности, их доказательство напрямую зависело от слов ненадежного свидетеля, которого самого подозревали в поджоге. Возможно, иммигранты могли бы поручиться за Тейта, но их и след простыл. Все было точно как предсказывал Брайант: те, кто был по-настоящему важен, бесследно исчезали в городском лабиринте.

– Ты слышал, что парень Калли наконец вернулся? Похоже, он отлично загорел. Она вышвырнула его на улицу – по крайней мере, пока.

– Правильно – он же хотел независимости, – с улыбкой одобрил Мэй. – Наш основной долг – защищать тех, кто в опасности. Бездомные прибывают в столицу каждый день, и вместо того, чтобы дать им приют, мы захлопываем двери у них перед носом. Куда они пойдут, если теперь в резервуаре Сент-Панкрас начнут хозяйничать строители?

Он сел на скамейку и стал изучать холодное голубое небо. В отличие от напарника, Мэй всегда тянулся к свету и пространству.

– Я предпочитаю, чтобы в расследовании сходились концы с концами, – пробурчал Брайант. – Я хочу знать, чем сейчас занимается Убеда, не ищет ли он какой-то новый способ воровать реликвии из Египта. И я хочу получить признание Хизер Аллен – полное подписанное, – желательно удостоверяющее, что я был совершенно прав во всех моих предположениях. Теперь больше нет таких дел, которые нормально открываются и закрываются. Слишком многие смягчающие обстоятельства приходится брать в расчет. Мир стал сложным и многолюдным.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, Артур. А я говорил тебе когда-нибудь, почему я впервые заинтересовался преступлениями?

– Даже если и говорил, я все равно не помню.

– Я был болезненным ребенком и много времени проводил в постели, а потому родители давали мне читать Агату Кристи. Меня стали привлекать необычные преступления. В финале каждой книги кто-нибудь обязательно вставал со словами: «Все очень просто, майор Каррузерс переставил часы священника и вернул плащ леди Суррей-Эссекс,[64]64
  В оригинале – Lady Home-Counties, т.е. леди из ближайших к Лондону графств, куда входят Кент, Суррей и Эссекс. Вероятно, Джон намекает на почти исчезнувший ныне консервативный, специфически английский колорит, которым славятся произведения Агаты Кристи.


[Закрыть] прежде чем спрятать банку карамелизованных персиков в палатке с угощением для праздника». Кристи думала, что пишет о людях обыкновенных, но жизнь ее персонажей была наполнена всевозможными тайными ритуалами, к тому же у них были слуги. Для меня, бедного мальчишки, растущего в Южном Лондоне, все это казалось невероятно экзотичным, и мир был простым местом, полным раскрываемых преступлений.

Брайант кивнул, припоминая:

– Я рос, читая о Фу-Маньчжу, Рэфлзе и Черном Сапере.[65]65
  Герои популярных приключенческих книг, комиксов и фильмов.
  Фу-Маньчжу – вымышленный злодей-китаец, считавшийся одним из главарей лондонского преступного мира.
  Рэфлз – взломщик-любитель, герой целой серии повествований, начатой в 1899 г. романом Э. У. Хорнунга.
  Черный Сапер – гениальный изобретатель, искусно взламывавший банки Англии.


[Закрыть] Эти истории были еще хуже: опиумные притоны Лаймхауса, представители «пятой колонны», краденые алмазные тиары и «благодарность и признательность нации». Само собой, мы практически единственные члены британской полиции, действительно что-то читавшие, и это ставит нас в невыгодные условия. Если ты работаешь на госслужбе, фантазия тебе только мешает.

Мэй допил чай и поставил стакан.

– Полагаю, это достаточная причина, чтобы остаться в отделе. Где еще мы найдем дела, которые не сводятся к пьяным ссорам возле пабов и к стычкам наркоманов, ворующих друг у друга крэк? Богу известно, сколько таких дел мне пришлось провернуть за те два года, пока мы были порознь и работали в обычной полиции. Как же я это ненавидел!

Однажды отдел был распущен по приказу Маргарет Тэтчер, поскольку не смог доказать, что его деятельность прибыльна. Теперь никто не хотел вспоминать это время.

– Что у нас сегодня?

– Ах да, лавина дел от Раймонда. Двое иранских парней нашли анаконду в лавке на Бэнксайде, торгующей жареными курами, – смахивает на войну между соперниками по бизнесу; священник поджег несколько машин в Элефант-энд-Кастле, потому что сатанисты устроили заварушку в фетишистском ночном клубе, открытом рядом с его церковью, – Лонгбрайт уже этим занимается; коллектив проституток Кингз-Кросса жалуется, что новая система одностороннего движения наносит убытки их бизнесу, и грозится обнародовать список клиентов, включающий нескольких членов парламента, – не могли бы мы этим заняться? И конечно же, твоя внучка Эйприл с завтрашнего утра начинает работать с нами в качестве исследователя.

– Может быть, нам стоит пригласить ее на пирог в «Монашку и сломанный компас»? А что там с глухим цирковым лилипутом?

– Он был сутенером нескольких русских танцовщиц, пойманных на стадионе «Кэтфорд» за интересным занятием: они кормили грейхаундов просроченной микстурой от кашля. Лилипута подвесили внутри колокола церкви Св. Марии и держали там, пока от шума у него не разорвало барабанные перепонки. Он требует компенсации от пономарей, которых подкупили, чтобы они оставили дверь колокольни незапертой.

– О, значит, снова трудовые будни.

– Интересно, как это мы всегда притягивали особые дела? Ты помнишь летчика-истребителя во время войны, которого не смогли обвинить в убийстве, потому что обнаружили привязанным к спине коровы в Риджентс-парке?

– Боже правый, я и забыл. Ужасное алиби.

– Ужаснейшее.

– Да. – Мэй взял у Брайанта лакричную палочку и стал ее медленно жевать. – Наверное, все это было не так уж плохо.

– В резервуаре Сент-Панкрас я заметил нечто нацарапанное на стене арки. Эту надпись высветил мой фонарь. Ты знаешь, что значит Gezellig? Слово голландское, одно из тех, у которых нет точного эквивалента в английском языке. Оно означает «удовольствие быть с друзьями». Они смогли достичь bonheur[66]66
  Счастье, благополучие (фр.).


[Закрыть] своего счастья, даже в таком ужасающем месте. Они должны найти свой дом.

– Gezellig. Мне нравится. Прямо про нас.

Напарники сидели бок о бок в тишине, а над ними тем временем поднимался золотистый рассвет.