355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кристофер Фаулер » Комната воды » Текст книги (страница 22)
Комната воды
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 06:45

Текст книги "Комната воды"


Автор книги: Кристофер Фаулер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

40
Здание на костях

– Проходите, проходите, только осторожно – там скрипки.

Невысокая женщина лет пятидесяти, со стрижкой «паж» и пышной грудью, втиснутой в пыльный черный свитер, провела Артура Брайанта в узкий коридор, каждый фут которого был уставлен музыкальными инструментами.

– Мой сын их ремонтирует. С тех пор как его мастерская была продана и переоборудована под квартиры, он продолжает заниматься ремонтом здесь. Я поставлю чайник. На кухне посвободнее. Там мои владения.

Брайант снял фетровую шляпу и посмотрел, куда бы ее повесить. Его взгляд скользнул по гостиной, оклеенной обоями буйной расцветки и заполненной альтами, виолончелями, скрипками, рулонами клееной фанеры и глыбами канифоли.

Миссис Куинтен выдвинула стул и расчистила место на выцветшем дубовом столе. Это могла бы быть ее территория, но она предпочла загромоздить ее так же, как и все другие части дома. Больше дюжины викторианских молочников с сушеными цветами вносили свою пыльную лепту в атмосферу, и без того способную вызвать астму.

– У нас есть козье молоко. Как вы к нему относитесь?

– Прекрасно, – сказал Брайант, сразу же чувствуя расположение к хозяйке. – Ну и кавардак же у вас. Почти как у меня. Но я уверен, вы знаете, где что лежит.

– Конечно, – пожалуйста, называйте меня Джеки, – а иначе какой смысл иметь дом, если не используешь каждый дюйм его пространства? Тогда ты просто отнимаешь его у других. В своем садике я выращиваю столько овощей, что летом отношу целые сумки в приют на Холмс-роуд. Как я поняла, там был пожар?

– Да, и я пришел к вам отчасти по этому поводу. Извините… – Артур извлек из-под ягодиц помятый нотный лист и стал искать, куда бы его положить.

– Ничего страшного, мы используем обратную сторону, чтобы составлять списки покупок. Кстати, нищие художники нередко рисовали на обратной стороне нотных листков – вам это известно? Правда, вы совсем не обязаны это знать. В том-то и сложность моей работы в местном историческом обществе: вечно приходится рассказывать людям то, что им совершенно неинтересно. Современный мир отделил себя от своей истории, мистер Брайант. Только богатые могут позволить себе роскошь помнить прошлое, а мы далеко не богачи. Что я могу вам рассказать? Боюсь, мы занимаемся только этим районом. В Сомерс-Тауне, Сент-Панкрасе и Кингз-Кроссе свои исторические общества, но все мы еле выживаем. Членов у нас мало, и ни у кого нет свободного времени, чтобы проводить исследования.

Брайант почесал крыло носа и задумался.

– Пока у меня лишь смутные предположения. В окрестностях происходят весьма странные события. Моя задача – изучить каждую малейшую возможность, но пока я мало что понимаю. – Он взял кружку с апельсиновым чаем и доверчиво отхлебнул. – Кажется, в этой ситуации вовсе не нужно искать кого-то с мотивом и возможностями. Вот я и подумал – может, ответ находится в самой земле?

– Боюсь, я вас не совсем понимаю, – призналась миссис Куинтен, присаживаясь напротив.

– Этот район – жертва своего прошлого. Люди селились здесь веками: жили, кормились, боролись и умирали возле речных русел, в сырости и нищете, на болотах и курганах из костей. Вы можете забетонировать все вокруг, но не сумеете изменить характерные особенности здешних мест, если только не выселите старых и не ввезете сюда новых жителей.

– Но именно это и происходит, мистер Брайант. За последние два десятилетия улицы заполнились представителями почти всех народностей мира. Характер города стремительно меняется благодаря возможностям массового передвижения и экономической миграции.

– Но мигранты привозят с собой лишь малую толику культуры, унаследованной ими от предков, – возразил Артур. – Недавние эксперименты показывают, что роль воспитания в жизни человека возрастает по сравнению с ролью природы. Первое правило поведенческой генетики гласит: все свойства человеческой личности передаются по наследству, но большая часть этих свойств не зависит от генов или семей. Дети проводят все меньше времени с родителями, а потому подпадают под влияние сверстников. Город быстро берет их в оборот. Если бы одного брата-близнеца воспитали в Стамбуле, а другого в Лондоне, вы бы не поверили, что они братья, увидев их в возрасте двадцати лет.

– Простите, мистер Брайант, но я и вправду не улавливаю сути ваших высказываний.

– Убийца, миссис Куинтен! – воскликнул Брайант. – При всем желании я не могу высказаться яснее. – В устах Брайанта это прозвучало как извинение. – Три местных жителя и один бродяга умерли, а еще один скрывается. Старая индианка, строитель, телевизионный продюсер, бездомный алкоголик. У них нет совершенно ничего общего – кроме местожительства. Это наводит меня вот на какую мысль: на них напали не за то, кто они есть, а просто потому, что они там жили. Тогда я задался вопросом, что такого особенного в этих местах, кроме избытка воды, а потом подумал – может, в нем и дело? Вода поднимается снизу, обрушивается с небес, пропитывает стены домов. Но если дело и вправду в воде, то какую роль она играет? Вот тут я и пришел к вам, чтобы спросить, нет ли чего такого в ваших архивах, что объясняло бы предпосылки для столь жестокого поведения в этих местах. Бывало ли такое прежде? Может, в прошлый раз, когда улицы затапливались?

– А, теперь поняла, – сказала наконец миссис Куинтен. – Кстати, прошу вас запустить руку в коробку с печеньем, пока я пойду и кое-что поищу.

Джеки вернулась с гигантской папкой газетных вырезок, которую бросила на кухонный стол, подняв густое облако пыли.

– Вы аллергик? Надеюсь, нет. Эта папка долгие годы пролежала на шкафу. – Она отогнула верхнюю обложку, вытерев ее рукавом. – Думаю, вы обнаружите, что все те же три улицы затапливало каждые тридцать лет или около того.

– А когда такое случалось в последний раз? – Брайант вынул очки и расправил вырезки.

– В семьдесят пятом, а до того в сорок втором. Когда Флит перекрыли, это вовсе не помогло предотвратить наводнения. И муниципалитет здесь бессилен. Они думали, что сточные отверстия, добавленные при прокладке нового магистрального водопровода, спасут положение, но один джентльмен с Балаклава-стрит, сотрудник водного управления, считает, что нас ждут новые наводнения.

– Оливер Уилтон, – сказал Брайант. – Вы его знаете?

– Да, он принадлежит к нашему обществу. В прошлом году как раз делал доклад. Он специалист по этой теме. На редкость увлеченный человек. У него есть карты, отображающие точные маршруты затопления. – Миссис Куинтен перевернула страницу и указала на статью, вырезанную из «Кэмден нью джорнал». – Вот, взгляните. Бейхем-стрит, Арчибальд-роуд, Балаклава-стрит. Бейхем-стрит была одной из беднейших во всем Лондоне. Там жил Чарлз Диккенс, когда приехал из Чатема. Было так сыро, что растения пробивались сквозь мостовую и раскалывали камни пополам.

– Когда это было?

– Примерно в тысяча восемьсот двадцать втором. На одном конце улицы располагалось открытое кафе «Красный чепец», названное в честь местной ведьмы. Многие считали, что там обитают духи самой колдуньи и ее приспешниц. По старым фотографиям видно, какими мрачными и неосвещенными были эти улицы. Само собой, в такой нищей местности то и дело происходили драки и убийства. Теперь Бейхем-стрит получше, чем раньше, но там все равно орудуют хулиганы, угонщики машин, наркодилеры, а иногда случаются и убийства, о чем вам, конечно же, хорошо известно. Арчибальд-роуд исчезла во время войны – ее просто разбомбили, – а теперь на ее месте салон автомобилей и риелторская контора. Говорят, до войны там видели призраки, но в те времена это было просто какое-то поветрие, точно люди предчувствовали надвигающиеся беды. Широко сообщалось о сенсационных происшествиях – например, о привидениях в пасторском доме Борли. Понятно, что явления такого рода увеличивали тиражи газет. Смотрите. – Она ткнула в фотографию табачного цвета, на которой был виден повисший в воздухе кирпич. – Сегодня в мистификацию с пасторским домом никто бы уже не поверил. Любители славы подстраивали нелепые трюки, чтобы привлечь к себе внимание, истеричные горничные уверяли, что видят женщин в белом, пожилые джентльмены клялись, что на их глазах роялисты семнадцатого века проходят сквозь стены. Во времена всеобщего переполоха люди бывают на редкость глупыми; они так охотно друг с другом соглашаются. Вероятно, нам стоит обратиться к событиям недавнего времени. Может, это вас заинтересует? – Она аккуратно вынула вырезки из конверта и расправила их. – Железнодорожный рабочий убил жену и детей на Инкерман-стрит, без какой-либо причины, – умер в психиатрической клинике.

– Арестован в октябре семьдесят пятого, – заметил Брайант. – Это время последнего наводнения. А как насчет предыдущего разгула стихии?

– Кажется, у нас нет материалов о нем, зато есть кое-что, относящееся к более раннему периоду. – Она вытащила из кухонного шкафа солидный том в красном кожаном переплете, один из шести. – «Новый и старый Лондон» Уолфорда, возможно, лучшая серия справочников, когда-либо изданных в Лондоне. Вот, пожалуйста: «Гнусное убийство в таверне „Замок“ в тысяча восемьсот пятнадцатом году». Этот маршрут долгие годы пользовался популярностью у разбойников с большой дороги, выезжавших из города через Хэмпстед. К примеру, Дик Терпин нередко останавливал и грабил там кареты. А виновник этого происшествия, некий всадник, по-видимому, сперва угрожал всем клиентам таверны, потом начал в них стрелять, когда они отказались отдать ему деньги и драгоценности. Но самое интересное произошло потом, когда он, судя по всему, утонул при попытке к бегству. Он хотел перейти Флит вброд, но река внезапно поднялась и перекрыла ему путь, когда он был на полдороге. Конь споткнулся и сбросил его в быстрое течение. Труп так и не нашли.

– Миссис Куинтен, при всем желании я не смогу поверить, что призрак утонувшего головореза отправляет на тот свет людей, живущих в двадцать первом веке, – мой напарник просто убьет меня.

– Тогда я не знаю, чем могу быть полезна.

– В любом случае я вам признателен. – Артур попытался улыбнуться. – Мои предположения оказались беспочвенными, но я рад, что выяснил это. – Он уже собирался закрыть том, как вдруг его взгляд скользнул по соседней странице. – «Жизнь и эпоха доктора Уильяма Стакли, знаменитого антиквара». – Детектив пробежал статью глазами и наткнулся на латинскую надпись, украшавшую парадную дверь антиквара:

Я отрадой покоя сыт;

Пребывая в безвестности,

Наслаждаюсь досугами,[52]52
  Первые три строки – цитата из трагедии Сенеки «Фиест», 393–395 (пер. с лат. С. Ошерова).


[Закрыть]

Чиндонакс, верховный друид.

Чиндонакс – я встречал это слово раньше в связи с друидскими церемониями.

Брайант решил проверить, остался ли у него запасной мобильник отдела, и с удивлением обнаружил его в кармане пиджака – в целости и сохранности, хотя и с налипшими леденцами «лимонный шербет».

– Мэгги? Надеюсь, у тебя найдется для меня минутка. Наверно, ты как раз вызываешь мертвых жокеев, чтобы они советовали, на какую лошадь поставить?

По воскресеньям белая колдунья часто проводила спиритические сеансы как раз в это время.

– А, ты смотришь соревнования по борьбе. Слушай, ты ведь неплохо разбираешься в друидах, верно? Доктор Уильям Стакли из Кентиш-Тауна, жил возле больницы Эммануэля для слепых… «Чиндонакс, верховный друид» – такие слова были выгравированы у него над входом и, видимо, играли в его жизни важную роль… Добрая женщина, я знал, что ты мне поможешь!

Он послушал еще минуту, а потом отсоединился.

– И что же? – поинтересовалась заинтригованная миссис Куинтен.

– Боюсь, вам это мало что скажет. Но это весьма неожиданно. Спасибо, что уделили мне время, и за чай спасибо, хотя от печенья у меня начинается изжога. Может, еще увидимся. Приятно встретить родственную душу. Вот моя визитка.

Миссис Куинтен в растерянности разглядывала карточку.

– Это билет на аттракционы в Баттерси. Он датирован шестьдесят седьмым годом.

– Извините, это старый плащ. Возьмите другую. – Артур давно уже никого не очаровывал, так что совсем разучился это делать.

– Спасибо, – сказала Джеки, на сей раз получив визитку Отдела аномальных преступлений. – Я тоже надеюсь, что мы еще увидимся.

41
Одинокие души

Стоя перед статуями обнявшихся детей, у которых вместо носов были фаллосы, Моника Гринвуд и Джон Мэй, конечно, старались испытать потрясение, но все-таки скульптор переборщил.

– Мне нравятся сенсации в искусстве, – сказала Моника, – но после того, как потрясение проходит, только и остается, что восхищаться техникой.

Мэй знал, что ему следовало отменить совместный воскресный поход в галерею, но подпал под обаяние Моники и не смог ей отказать. Теперь ему пришлось пообещать Брайанту быть в отделе через час, но тот все равно рвал и метал.

Моника сделала пару шагов, чтобы рассмотреть статую под другим углом.

– Сначала мне нравились новые британские художники. Даже после того, как Рейчел Уайтрид в пятый раз изготовила полые бетонные кубы в попытке показать, что пространство осязаемо, ее работы по-прежнему казались мне свежим веянием в искусстве. Но потом, когда все снова свелось к большим деньгам, мне стало неинтересно. Видимо, в этом все дело: сенсации, как и чувства, умирают. И почему так происходит?

– Никогда не держал тебя за реакционерку из Королевской академии, – поддел ее Мэй.

– А я и не такая. Я не увлекаюсь красивыми и скучными полотнами Тьеполо, но лучше уж неделями смотреть на них, чем на «спиральные» картины Дэмиена Херста. Ты хочешь, чтобы я ушла от мужа?

– Едва ли это подходящая тема для разговора, когда Гринвуд сидит дома с перебинтованной головой, – с упреком сказал Джон.

– Довольно жалкая уловка. А в несчастьях, свалившихся на его голову, он должен винить только себя. Он никогда не изменится. Его волнует лишь одно: чтобы коллеги не узнали.

– И все же меня мучит совесть. Я должен был сам туда пойти и защитить его, а не перекладывать эту миссию на Артура.

– Но что бы это изменило? Теперь у тебя есть улики против Убеды, и ты сможешь предъявить ему обвинение, если он снова вынырнет на поверхность, а Гарет напуган достаточно, чтобы оставить незаконную деятельность, – по крайней мере, до тех пор, пока кто-нибудь снова не разбудит его тщеславие.

Моника откинула локон со лба. В галерее было слишком жарко и светло – не самое подходящее место для романтического свидания.

– Джон, я, конечно, считаю себя современной женщиной, но порой и мне хочется, чтобы решение принимал мужчина. На протяжении всего нашего брака с Гаретом я нянчилась с ним, как с ребенком. Я созрела, чтобы уступить эту роль кому-то другому. Если стараешься всегда поступать правильно, люди в конце концов начинают тебя ненавидеть. Теперь я хочу быть свободной, хочу валять дурака. – Она взяла его руку в свою и крепко сжала. – Ты знаешь, я ушла бы от него ради тебя.

– Моника, я…

– Не говори ничего такого, Джон, о чем впоследствии можешь пожалеть. Я тебя знаю. Ты не умеешь лгать. Ты честный и умный, ты хорошо справляешься со своей работой, в тебе есть шарм. Скажи, зачем ты меня сюда пригласил? Если я знаю тебя достаточно хорошо, то это наверняка как-то связано с твоей службой. Так что давай лучше обсудим этот, менее щекотливый вопрос.

Они вернулись к центру огромного турбинного зала бывшей электростанции на Бэнксайде, а ныне – галереи Тейт-Модерн, где элегантная резиновая скульптура скручивалась и раскручивалась, вытянувшись в пространстве, способном вызвать агорафобию. Мэй открыл рюкзак и вынул оттуда томики по искусству.

– В приюте случился пожар. Книги принадлежат человеку, которого мы подозреваем в поджоге. Если это действительно так, то, возможно, они подскажут нам его мотивы.

– Не сказала бы, что здесь много информации. – Моника заметила скамейку у входа и села на нее, положив книги на колени.

– Артур хочет позвонить своему чудаковатому другу, историку искусства Перегрину Саммерфилду, но я решил сперва обратиться к тебе. Тебе что-нибудь известно о Стенли Спенсере?

– Совсем немного. Имя ему дали в честь аэронавта. Он воевал в Первую мировую войну и был военным художником во Вторую. Жил в Кукеме, у реки, увлекся идеей Воскресения. Картины у него странные, такие наивно-зловещие. Некоторые из них просто раздражают. Наверно, у него было что-то вроде раздвоения личности, и работы его делятся на две четкие группы: реалистические картины и так называемые небесные видения. Стиль у него очень динамичный – это видно даже по репродукциям, – и его композиции пронизаны огромным чувством гармонии, даже если сами персонажи и вызывают раздражение. Вот, пожалуй, и все, что мне о нем известно.

– Тебе не кажется странным, что бездомный таскает с собой такую книгу?

– Нет, а что в этом странного? Возможно, изображение Воскресения действовало на него успокаивающе. Я никогда не видела этих картин. – Она открыла первый из трех томов в голубом переплете. – Напечатан в те времена, когда простые люди проявляли интерес к английскому искусству. Ужасные дешевые репродукции, но, вероятно, не лишенные ценности.

– Почему ты так думаешь?

– Сейчас так мало информации об этих картинах и скульптурах. Многое просто исчезло. В те времена их совсем не ценили.

Мэй наблюдал, как Моника прикасается к репродукциям пальцами, словно пытаясь прочесть какие-то послания, таящиеся в типографской краске.

– Что еще?

– Художники третьестепенные, но эта коллекция может представлять интерес, потому что между всеми картинами определенно есть связь.

– Правда? Что-то я не заметил.

– Было бы странно, если бы ты заметил, дорогой. Этих картин уже лет пятьдесят никто не видел. Не удивлюсь, если выяснится, что все они погибли или украдены во время Второй мировой. И я уж точно не помню, чтобы их когда-нибудь собирали в такие тома. Некоторые из них отличаются своеобразием, что часто бывает с наивной живописью. Попытка заглянуть в одинокую душу. Художники-любители нередко вырабатывают у себя совершенно особое видение, и оно отчасти компенсирует неумение пользоваться выразительными средствами. Жалко, что второй том подпорчен.

– Покажи-ка.

Моника раскрыла книгу посредине, и Мэй увидел, что ряд страниц вырезан ножом.

– Проверь указатель, – посоветовал он ей.

– Гм… На вырезанных страницах были репродукции картин художника по имени Гилберт Кингдом.

– Слышала о таком?

– Его имя мне ни о чем не говорит, но я дам тебе ссылки на сайты университетов. Возможно, там ты найдешь нужную информацию. – Она достала из сумки блокнот и набросала адреса. – Используй мой пароль. Заканчивай свое расследование, я побуду с мужем, пока он не поправится, а потом, может быть, вернемся к нашему разговору.

42
Таинственные истории

– А, вернулся. «Чиндонакс, верховный друид», – возбужденно затараторил Брайант. – Эта надпись была выгравирована на двери дома Уильяма Стакли в Кентиш-Тауне. – Он подождал реакции, но ее не последовало. – Слушай, я знаю, что это непросто, но, пожалуйста, сосредоточься. Это очень важно.

– Ладно, объясни, в чем дело.

– Оказывается, это отсылка к обнаруженной во Франции урне с такой надписью, в которой, как считалось, был заключен прах верховного друида по имени Чиндонакс, одного из великих магистров Стоунхенджа.

– Откуда ты это узнал? – с некоторым раздражением спросил Мэй.

– Из надежного источника. – Артур потряс линялой книжкой в мягкой обложке, озаглавленной «Большая книга друидических знаний». – Викторианцы верили, что у самой урны была важная цель. Лорд Карнарвон пытался купить ее у французов, но, конечно же, они не согласились ее продать. В то время люди невероятно увлекались египетскими артефактами. Как тебе известно, Карнарвон финансировал Говарда Картера, раскопавшего гробницу юного Тутанхамона, и когда он умер, многие сочли это частью «проклятия». Сторонники Карнарвона полагали, что урна была сделана по образцу куда более раннего сосуда, тайно вывезенного из Египта.

– Подожди, дай я сам угадаю, – загорелся Мэй. – Они думали, что это и был сосуд, заключавший в себе все печали человечества.

– Молодец, в самую точку. Теперь ты понимаешь – сосуд существует, и у нас есть доказательство его связи с Кентиш-Тауном. Спроси меня, что с ним случилось.

– Ты меня зацепил, хотя, боюсь, после я об этом пожалею. Что с ним случилось?

– Урну украли из Лувра спустя два года после неудачной попытки ее купить, – сообщил довольный Брайант. – Французское правительство заподозрило одного из товарищей Карнарвона в том, что он хотел отомстить за смерть лорда, но доказательств у них не было. Следовательно, вполне возможно, что урна осела где-то в этих местах, раз уж Убеда нанял для поисков специалиста по здешним рекам.

– Чудесно, но ни одно из этих обстоятельств ни на йоту не приближает нас к раскрытию убийств.

Джон почувствовал себя старым и усталым. Он ощутил, что Артур снова начал забирать у него жизненную силу.

– Ты в праве так думать, но моя интуиция подсказывает: если мы найдем урну, найдем и убийцу.

– Почему? – Мэй едва не сорвался на крик. – Почему они должны быть связаны? Это два совершенно разных расследования! У нас нет причин – слышишь, никаких причин – предполагать нечто подобное. Пойми: в этом расследовании нет ничего, что основывалось бы на реальных фактах. Если бы ты только знал, как ты меня замучил!

Бледно-голубые глаза Брайанта расширились в детском изумлении.

– Я не хотел.

– Я знаю, Артур. Я плохо сплю в последнее время, вот и все. Мне пора домой. Будем честны: мы не успели завершить расследование в срок. Нас постигла неудача.

– Я тебя отвезу.

– Не обижайся, но твое вождение меня совсем доконает. Лучше сяду на автобус.

– Возможно, ты еще немного задержишься, – сказала Дженис Лонгбрайт, входя без стука. – Какая-то дама хочет тебя видеть, Артур. Некая миссис Куинтен. Говорит, у нее есть для тебя информация.

– Так веди ее сюда. – Брайант неуверенно попытался пригладить непокорный венчик седых волос. – Как я выгляжу?

Он обернулся к Мэю за одобрением, точно школьник, предъявляющий учителю вымытые руки. Джон пожал плечами. Прошло слишком много лет с тех пор, как его напарник в последний раз беспокоился о своей внешности перед появлением женщины.

– Сойдет, – с едва заметной улыбкой сказал он.

– А что смешного?

– Ничего. Вот и твоя дама.

Джеки Куинтен огляделась с явным удовольствием.

– Я представляла себе все иначе. Это не похоже на полицейский участок! – улыбнувшись, воскликнула она. – Как мило! Словно здесь кто-то живет.

– Мы и живем, – заверил Брайант. – Я даже подумываю, не начать ли пользоваться камином.

– Да, настоящего огня не хватает, правда? Было бы здорово. – Джеки поместила свой пышный зад на стул рядом с Брайантом. Она была первой, кто рискнул туда сесть, – это же был стул Мэя. – На нашей улице живет одна дама, муж которой – реставратор карт – связан с Британской библиотекой. Я зашла к ним за шлифовальным станком, и, пока она возилась со стремянкой, я думала о том, что вы мне рассказали – об истории домов и о людях, живших там, – а потом спросила ее, не слышала ли она каких-нибудь рассказов о загадочных событиях, случавшихся в годы наводнений или после них, в особенности о смертях или увечьях. Она вспомнила историю об эксцентричном старике, жившем, как ей кажется, на Балаклава-стрит. В те времена улица была довольно опасной – полицейские дежурили парами. Семьи тех, кто строил железную дорогу, преуспели и сменили скромные дома на более фешенебельные, а сюда вселились семьи победнее. Эти стали сдавать комнаты другим, и начались проблемы из-за перенаселенности и безработицы – вы знаете, как это бывает.

Мэй, просияв, сел на другой стул. Кажется, Брайант наконец-то встретил родную душу.

– Так или иначе, какие-то местные дети вбили себе в голову, что у старика где-то припрятано богатство, и решили его избить, чтобы выяснить, где оно. К несчастью, от побоев он потерял сознание и остался лежать на улице, пока они обшаривали его жилище. Как раз в это время сильные дожди привели к затоплению улиц. Несчастный старик оказался в яме, образовавшейся там, где мостовая провалилась, а когда вода поднялась над забитыми стоками, он утонул. Местные констебли знали этих юнцов – все их знали, – но в те времена жители районов старались решать свои проблемы между собой, поэтому до суда дело не дошло. Со многими домами в Кэмдене, Сомерс-Тауне и Сент-Панкрасе связаны такие истории. Правда, сейчас большая их часть забыта.

Она открыла велосипедную корзинку и, аккуратно развернув обернутый в полиэтилен лист грубого пергамента, положила его перед Брайантом.

– У мужа Дженет есть подробный план местности, составленный еще до войны. Он убьет меня, если узнает, что она опять дала его кому-то посмотреть, так что я не смогу его вам оставить, но мы подумали, что взглянуть на него вам стоит.

Поскольку рядом с Джеки места не было, Мэю пришлось изучать карту вверх ногами, что слегка его раздосадовало.

– Как видите, карта довольно необычная. Думаю, она была задумана как подарок соседу, чтобы тот мог повесить ее на стену, а не как точный план местности. Вот это особенно любопытный момент. – Она провела указательным пальцем по линиям, обозначающим улицы, и остановилась на Балаклава-стрит. – Предположительно, дома на северной стороне улицы были возведены на месте куда более древней постройки – старого монастыря, разрушенного, когда Флит вышел из берегов. Это здание принадлежало секте друидов, и местные жители называли его «Домом, проклятым всеми водами». Смотрите, он отмечен вот тут.

Артур изучал карту. Витая каллиграфия так густо покрывала улицу, что не было возможности определить, где какой дом находится.

– Другое здание именовалось «Домом огня» – никто уже не помнит почему. Оно тоже отмечено.

Брайант рассчитывал увидеть это название на том месте, где теперь стоял приют, и был разочарован, обнаружив его примерно посредине Балаклава-стрит. Но по крайней мере, само это место можно было разглядеть. Артур вытащил из верхнего ящика стола увеличительное стекло и стал разбирать надписи.

– Четыре слева, три справа. Здания остались те же, верно?

– Насколько мне известно, да.

– Тогда я знаю этот дом.

– Какой из них? – спросил Мэй.

– Номер сорок три. «Дом огня» принадлежит Тамсин и Оливеру Уилтонам. Думаю, нам следует незамедлительно направить туда Бимсли.

– Почему?

– Тейт не погиб во время пожара в ночлежке. Мы пока еще не получили результаты экспертизы, но представим на минутку, что за поджогом стоит Тейт. Зная, что за ним следят, он, вероятно, переоделся, поджег приют и скрылся в суматохе. Но это не могло входить в его первоначальный план.

– А что могло?

– Реку снова затопило. Когда такое случалось в прошлом, происходили загадочные преступления. Что если он решил повторить прошлое? Предположим, что «Дом, проклятый всеми водами» – тот самый, где скончалась Рут Сингх. «Дом огня», возможно, не имеет ничего общего с приютом, но Уилтоны могут оказаться в опасности. Если Тейт поджег одно здание, что помешает ему повторить?

– Не понимаю, зачем ему это. Но ты прав, мы больше не можем ждать у моря погоды. – Мэй пригласил в кабинет Лонгбрайт и дал ей указания: – Сделай уменьшенную копию, ладно? – Он протянул ей карту. – А теперь я хочу, чтобы вы с Мангешкар и Бимсли снова отправились на Балаклава-стрит.

Бимсли приехал раньше остальных. Дождь еще усилился по сравнению с предыдущими днями. Вода неслась по булыжникам, пышно пенясь над забитыми стоками. Фасады зданий были влажными от крыш до окон спален, и каждый уступ сочился водой. Бимсли взбежал на крыльцо Уилтонов и постучал дверным молотком, но никто не откликнулся. Констебль сдвинул бейсбольную кепку на затылок и поднял голову, глядя на затуманенные окна.

– Никто не отвечает, – сообщил он Лонгбрайт по телефону. – Может, позвонишь им на мобильные?

Завершив разговор, Бимсли сделал шаг назад и огляделся. Он увидел, что дальше по улице – на пустыре – кто-то прячется в кустах и наблюдает за ним. Из-за дождя констеблю не удавалось отчетливо разглядеть незнакомца, но похоже было, что это Тейт. Когда человек заметил, что Бимсли на него смотрит, он повернулся и заковылял прочь.

– Теперь тебе от меня не уйти, – сказал Бимсли, бросаясь в погоню.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю