355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кристофер Фаулер » Комната воды » Текст книги (страница 18)
Комната воды
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 06:45

Текст книги "Комната воды"


Автор книги: Кристофер Фаулер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

31
Река всегда найдет путь

Приют для рабочих на Холмс-роуд некогда был маленьким викторианским почтовым отделением – вычурный городской коттедж из рыжего кирпича с витым кремовым декором, созданный в человеческом масштабе, подходившем всем. Теперь пара типовых муниципальных дверей была установлена на главном входе, а окна первого этажа зарешечены. Внутри же слепящие флюоресцентные лампы и отсутствие занавесок придавали дому вид невыносимо тоскливый. Даря такому зданию новую жизнь, муниципалитет чаще всего ограничивался распоряжением покрыть обветшалые стены очередным слоем краски.

Артур Брайант был допущен в небольшой закуток для ожидания и скучал там, пока служащая за стеной из поцарапанного плексигласа проверяла учетную книгу.

– Если вы пришли насчет того, чтобы остановиться у нас больше чем на ночь, вы должны предъявить направление от вашего врача, – выпалила служащая.

– Я не бездомный, а детектив-инспектор, – с упреком ответил Брайант.

Служащая недоверчиво рассматривала его изношенный плащ. Со вздохом досады Артур достал удостоверение и шлепнул им по стеклу.

– Я ищу человека по имени Тейт.

– Вам повезло, – громко объявила она казенным голосом, вероятно подходившим для общения с забулдыгами, но гарантированно раздражавшим всех остальных.

Сотрудница представляла собой тип личности, рожденный для муниципальной службы особого рода: правильная, холодная, законопослушная и закаленная в боях, но на каком-то базовом уровне достаточно порядочная, чтобы проявлять заботу о своих подопечных. Она захлопнула книгу и проверила панель с ключами.

– Тейт снова у нас, хотя обычно предпочитает спать на улице. Он там в любую погоду. Говорит, в помещении у него клаустрофобия.

Брайант сразу понял почему, как только рассмотрел здешние бытовые условия. Тонкие перегородки делили старые сортировочные помещения на четыре, а потом и на восемь частей. Некоторые стенки разграничивали окна и части сине-белого коридора. В каждой каморке находилось место только для односпальной кровати и крошечного фанерного стола. В общей столовой пахло переваренной похлебкой и перепрелой подливкой. На стенах были предупреждения насчет иголок, пожара, депрессии и пропавших людей, а одно, как ни странно, о бальных танцах.

– Сколько времени он у вас? – спросил Брайант.

– Меня перевели сюда из жилищного комитета всего шесть недель назад, – объяснила служащая. – Из всех документов у него только история болезни – проблемы с легкими, как у всех алкоголиков. Пару раз он уже перенес пневмонию, так что следующий раз будет последним. Мы приняли его без документов – впрочем, это обычная практика, – но, видимо, он из местных жителей. Все называют его Тейт, хотя это не его настоящее имя. Он собирает банки от патоки. Слишком безнадежен, чтобы помнить, какое имя ему дали при крещении.

– Сколько Тейту лет?

– Вероятно, под шестьдесят. Трудно определить после того, как человек столько времени провел на улице.

– Могу я его видеть?

– Вы ничего от него не добьетесь. Он не любит разговаривать.

Женщина впустила Брайанта и провела его по коридору второго этажа до конца. Она коротко постучала в дверь и вставила ключ в замок, не дожидаясь ответа.

Тейт сидел на краю постели, сложив руки на коленях и уставившись в запотевшее окно.

– Я вас оставляю, – сказала служащая, а затем, повысив голос, добавила: – Ланч через десять минут, мистер Тейт.

Брайант подождал, пока ее шаги смолкли за вращающимися дверями, а потом тоже повернулся к окну. Обитатель каморки никак не реагировал на присутствие гостя.

– Я мог бы целый день смотреть на лондонскую улицу, – признался Брайант. – Так много разных человеческих типов. А сколько всего происходит – куда больше, чем в прежние дни.

– И вы думаете, это хорошо, да? – сказал человек, сидящий в кровати.

У него оказался неожиданно культурный голос, хотя и явно поблекший за последние годы.

– Нет, просто по-другому. Теперь больше незнакомцев – приходят, уходят. Раньше я знал своих соседей.

– А, вы коп. – Тейт повернулся к Брайанту и стал его разглядывать. – Вам еще нужен этот плащ?

– Да, я к нему привык, – сказал Артур, запахиваясь поплотнее.

– Я так и понял. Вы меня арестуете?

– Ну, нам, конечно, не нравится, что вы забираетесь в частные сады и наблюдаете за их хозяевами, ведь их это беспокоит, – но нет, вы не арестованы. Чем вы занимались?

– Молился. Но будьте осторожны: от неожиданных молитв Бог вздрагивает.[45]45
  Афоризм из культового сюрреалистического романа «Масрум» (1968) Эрика Такера и Энтони Эрншо.


[Закрыть]
– Тейт улыбнулся. Зубов у него не было совсем – необычная для наших дней картина. – Зачем пожаловали?

– Видите ли, мне хотелось побольше о вас узнать. Меня зовут Артур Брайант. Мне сказали, что вы не разговариваете.

– Я не разговариваю с ней. – Бродяга ткнул грязным пальцем в стену.

– Почему же?

– Ей нечего сказать. Сплошные порционные обеды и личная гигиена. У нее в душе ни грана поэзии, которая не была бы вытравлена карболкой.

– Должно быть, вы в этих местах уже давно. Кажется, все вас знают.

– Так легко вы меня не поймаете. Я не обязан отвечать на вопросы.

– Что вы, разве это вопросы? Так, разговор. Мне просто интересно. Скажите, почему вы спали в канализации, если здесь вас ждет уютная теплая постель?

– Там безопаснее.

– А что, вам кто-то угрожает?

– Нет. Пока нет.

– Но думаете, будут?

Молчание. Бродяга снова отвернулся к окну.

– Знаете, погода меняется. Туннели затапливаются. Вы не можете провести там всю зиму.

– Вода всегда найдет способ течь туда, куда ей хочется. Почему бы ей не течь в обход меня?

– Едва ли это возможно.

– Возможно.

– Но каким образом?

– Я знаю каким.

– Понятно.

– Зачем вы пришли?

– Я уже сказал: я слышал об этом районе много интересного. – Брайант сел на кровать рядом с Тейтом. – Эти дома, их обитатели, что оставляют так мало следов своего пребывания, а потом переезжают. Если призадуматься, тут много странного.

– Дома строились для семей тех, кто строил железную дорогу. Маленькие дома линейной застройки для рабочих.

– Я это понял.

– Вот поэтому и никаких украшений, понимаете? Ни лепнины. Ни панелей или фризов. Рабочим не нужно смотреть на красоту.

– Почему вы так думаете?

– А что напоминать им об их низком положении? Если красота им незнакома, они и тосковать по ней не будут.

Слушая Тейта, можно было забыть о его неопределенной внешности и осанке. На мгновение Брайант смог увидеть, каков его собеседник внутри. Он даже задумался, не был ли Тейт учителем.

– Кто вы? – мягко спросил детектив.

– Бедность и старость – ужасное сочетание. – Тейт покачал головой, едва ли слыша Брайанта. – Становишься таким жалким. Твои прошлые свершения забыты. Никто тебе не верит. Твою жизнь топчут чужаки. Ты не можешь объяснить другим, кем ты был.

– Так расскажите мне.

Тейт снова поглядел в окно. На этот раз Артур заметил в его глазах беспокойство.

– Я никто. Выплеснем все это к чертям, выплеснем прошлое, и пусть остается только новое и чистое настоящее.

Брайант решил испробовать другой подход:

– Должно быть, вы очень хорошо знаете окрестные улицы.

– Я знаю улицы, дома и то, что под ними.

– Здесь, кажется, куча историй с привидениями.

– Из-за реки, – согласился бродяга. – Что тут удивительного? Дороги были проложены поверх Cloaca Maxima, сточной канавы Флита, путепровода трупов. Чума и мор. На своем пути к ведьме Кэмден-Тауна река затапливала и гноила основания домов.

– Вы имеете в виду Матушку Красный Чепец?

Брайант вспомнил о пабе с таким названием – он был построен на месте жилища печально знаменитой ведьмы, а впоследствии по-дурацки переименован и загублен. В свое время Ковен св. Иакова-старшего, возглавляемый Мэгги Армитедж, находился на втором этаже именно этого здания.

Голос Тейта ослаб.

– В тысяча восемьсот девятом выпал толстый слой снега, который внезапно растаял под ярким солнцем. Поток Флита, сдерживаемый речными арками, набрал огромную скорость, вырвался и затопил дома бедных. Он всегда топил бедных. – Тейт задумчиво поскреб подбородок. – Раньше у меня была книга об этом. Теперь нет. Здесь нет книг, только журналы о футболе и телепрограммы. Я скучаю по книгам. У меня есть только мои специальные, но они не для чтения. Читать нечего.

– Слушайте, если я принесу вам книги, вы со мной еще поговорите?

На мгновение эта перспектива, казалось, обрадовала Тейта. Затем его глаза подернулись пеленой.

– Слишком поздно. Видите мои бесполезные руки?

Он поднял трясущиеся красные пальцы. Большой палец правой руки был сломан, кость плохо срослась.

– Я в любом случае принесу вам книги, – сказал Брайант, поднимаясь. – Пожалуйста, останьтесь здесь еще на пару дней, чтобы я мог вас найти.

Тейт опять уставился в окно.

– Я все равно не смогу уйти. Дождь не прекратится, пока река снова не найдет путь, – предупредил он. – А тогда будет уже слишком поздно.

32
Бездыханный

В половине второго ночи в Кэмден-Тауне почти так же оживленно, как днем. Многие офисы работают круглые сутки, точно промышленные помещения, оборудованные по последнему слову техники, начиненные звукоинженерами, телеоператорами, студийным персоналом, веб-дизайнерами, художниками, писателями, торгашами, использующими столько электроники, что город становится «горячей точкой» энергосистемы – местом, которое никогда не остывает и не выключается. Незатухающая активность в клубах, барах, пабах, ресторанах и ночных магазинах, неспешное движение транспорта, мусорщики, с грохотом опустошающие помойки, подростки, высматривающие, где бы купить наркотики, и туристы, просто глазеющие, – такие улицы не очистить даже самым сильным дождем. Вместо ведьм здесь теперь заправляют неоготы и попрошайки, а вместо рыбаков, забрасывавших сеть в стремительные ручьи, – дилеры, скороговоркой предлагающие траву и таблетки.

Но стоит уйти с пестрой ленты главной улицы и отправиться на задворки, как сразу же кажется, что переносишься на столетие назад: ивы, обрамляющие калитки из кованого железа, тусклые огни, обозначающие занавешенные окна, угловые фронтоны и разбитые плитки, кривые столбики ограждения, пустые тротуары. Дороги заставлены припаркованными машинами, но в остальном почти не изменились: все еще предательски виляют, провоцируя отчаянные головы на излишний риск. «Лежачие полицейские» и системы одностороннего движения создают дополнительные условия для мошенничества. Зачатки дорог ведут в никуда, обрубки мощеных улиц упираются в железнодорожные пути, каналы и подсобные помещения, закрытые церкви и мокрые сады, оставшиеся на заброшенных кусках земли.

Решив сократить дорогу, Аарон пошел напрямик через лабиринт закоулков. Он здесь родился, так что мог бы найти дорогу вслепую, идя на отдаленный шум магистралей. Легко шагая по переулкам, ведущим в сторону Балаклава-стрит, он мучился угрызениями совести. Аарон знал, что поступает плохо, но не находил в себе сил остановиться. Он думал о способах разрубить этот узел, но теперь было уже слишком поздно, и, как бы он ни поступил, он бы все равно причинил боль одному из тех, кого любит.

Когда Аарон проходил между высокими оградами, увенчанными бутылками с отбитым горлышком, снова пошел дождь. Самое жаркое лето в истории породило сезон побивающих все рекорды гроз. Отдаленные раскаты грома, казалось, предвещали конец света. Свет в доме не горел, значит, Джейк устал дожидаться Аарона и пошел спать. Звук ключа, повернутого в замке, заглушило падение дождевых капель. Аарон поднялся по лестнице, оставив одежду на площадке. В спальне было тихо. Что ж, по крайней мере, выяснение отношений откладывается до утра.

Аарон аккуратно отогнул пуховое одеяло со своей стороны и скользнул в постель. Джейк лежал, повернувшись к партнеру холодным плечом. Ручейки дождя, бегущие по стеклу, отсвечивали на стены, и казалось, что комната плачет. Положив голову на подушку, Аарон прислушался. Он вспоминал события вечера, и ему было стыдно. Подвинувшись ближе к Джейку, он положил руку ему на поясницу, но тот не отреагировал.

Изменение баланса тяжести привело к тому, что правая рука Джейка тяжело опустилась на боковину кровати, а голова оказалась повернутой к Аарону. Даже в темноте тот мог видеть, что с лицом его партнера что-то неладное. Казалось, оно отражает свет уличного фонаря так, словно сделано из гладкой пластмассы, а не из живой плоти.

Аарон отпрянул и ощупью нашел выключатель. Джейк смотрел на него из постели, на месте рта зияло овальное отверстие, волосы прилипли к голове, как после купания. Когда Аарон наконец понял, что перед ним, он громко и страшно закричал.

Брайант сидел на краю высокой латунной кровати, болтая ногами, как ребенок. Слушая собеседника, он зевал и пытался пригладить непослушный венчик волос.

– Нет, конечно же, я рад, что он сперва позвонил тебе. Теперь мы не позволим городской полиции оцепить всю улицу и позировать в мундирах перед газетчиками. Ты же их знаешь – небольшая утечка информации, и они уже выпендриваются в телеинтервью, а их физиономии появляются в «Миррор».

– Мы должны действовать строго по правилам, – предупредил Мэй. – Теперь делу повысят приоритетность, и мы сможем возобновить расследование смерти Рут Сингх, даже если между этими случаями нет связи. Мы окажемся в центре внимания. Теперь у нас нет права на малейшую процессуальную ошибку. Кершо и Бэнбери уже едут. Я зайду за тобой через десять минут. Полагаю, ты еще не лег?

– А вот и не угадал, – огрызнулся Артур. – Я как раз надеялся для разнообразия лечь пораньше и просмотреть свои записи. – Он вел летопись их расследований, но его старые отчеты были написаны от руки и беспорядочны, к тому же отличались неточностью и почти извращенной клеветой. – Хорошо, что теперь Раймонд Лэнд перестанет нас допекать и оставит наконец в покое.

– Наверное, ты хочешь знать, как чувствует себя бедолага, обнаруживший тело своего партнера, – подсказал Джон.

– Уверен, что вы с Лонгбрайт о нем позаботитесь, – отмахнулся Брайант. – А теперь будь любезен, повесь трубку. Я не собираюсь ехать на место преступления в любимой пижаме.

Артур не особенно сочувствовал тем, кто уцелел. Он считал, что выживание в порядке вещей – это своего рода проверка на прочность, каких в жизни великое множество.

Не прошло и двадцати минут, как они с Мэем уже вошли в дом, где произошло убийство. Они надеялись не наделать шуму, но, похоже, жители улицы предвосхищали трагедию. Окна прихожих были освещены. Некоторые обитатели стояли на пороге, пытаясь понять, что произошло.

Сержант Лонгбрайт застала Аарона на кухне: он сидел, накинув на плечи халат и закрыв лицо руками.

– Не знаю, почему мы всегда завариваем чай в тяжелые минуты, это вроде бы так глупо, – сказала она, набирая воду в чайник. – А бренди у вас не найдется?

– Я туда больше не пойду, – выдавил Аарон.

– А вы и не можете. К месту преступления должен быть только один проход, так что с этой минуты лестница перекрыта. Любое перемещение по ней нужно фиксировать.

– Что теперь будет?

– Мы должны сфотографировать и задокументировать все, как оно было в момент вашего появления. Возможно, какие-то предметы мы возьмем на экспертизу. Еще мистер Брайант хотел бы, чтобы вы дали показания сейчас, пока еще ничего не забыли. Человеческий мозг имеет свойство переписывать дурные воспоминания, избавляясь от тяжелых деталей.

Дженис поставила на кухонный стол кружку с густым красноватым чаем и села рядом с Аароном. Ее зрелая сексуальность оказывала ей добрую услугу в тяжелые минуты. Хотелось прижаться к теплой груди Дженис, исповедаться перед ней. Вот и Аарон почувствовал желание объяснить ей, что случилось и почему ему так плохо.

А наверху Бэнбери делал замеры вокруг кровати и фотографировал тело. Джейк Эйвери лежал, наполовину свесившись с кровати, в позе Чаттертона,[46]46
  Томас Чаттертон (1752–1770) – британский поэт, отравился в неполные 18 лет; имеется в виду картина Генри Уоллиса «Смерть Чаттертона» (1856).


[Закрыть]
а его бледная рука касалась пола. Лицо было сплющено и покрыто огненно-красными полосами, рот зиял овальным отверстием.

– Он довольно крепко выпил, – сказал Бэнбери, стоя возле кровати на коленях и щелкая фотоаппаратом. – Эти полосы на его щеках – кровь подступила очень близко к коже. Вроде бы пахнет виски.

– А где орудие убийства? – спросил Мэй, оглядываясь.

– Здесь. – Бэнбери продемонстрировал ему кусок скомканной полиэтиленовой пленки, аккуратно подцепив его большим и указательным пальцами правой руки в перчатке. – Парень снял это с лица Эйвери.

– Ты хочешь сказать, пленка была обернута вокруг его головы? – спросил Мэй.

– Четыре или пять раз. Он не сопротивлялся. Правда, попытался прорвать пленку пальцами, но не смог. Постельное белье почти не смято. Видимо, убийца напал на него во время сна и поймал его на вдохе.

– Асфиксия. – Мэй грустно покачал головой.

– Вообще-то нет. Эта пленка притягивает к себе огромный заряд статического электричества, с чем вам наверняка приходилось сталкиваться, если вы пытались что-нибудь обернуть, будучи не в духе. Судя по кровоизлиянию в носовых путях, пленка заклеила ему нос и рот одновременно. Если человек напуган, он судорожно вдыхает, а в этой ситуации оказалось, что кислород ему перекрыли. Убийца быстро поднимает его голову, обматывает несколько раз, несчастному нужен воздух, но он его не получает. Он сосредоточен только на потребности дышать, реакции становятся замедленными, он не в силах обороняться. Он пил, поэтому пульс высокий, сердце бешено стучит, а у него уже и так коронарный тромбоз – лет на десять раньше обычного, так что несколько секунд, и все кончено.

– Как долго, по-твоему, он уже был мертв? – спросил Брайант, неожиданно чувствуя расположение к новому судмедэксперту. Парень явно отличался усердием.

– О, за пару часов до того, как партнер его нашел, – я наскоро взял ректальную пробу, но более точную информацию смогу предоставить вам чуть позже.

– Убийца какого сорта приходит в дом к своей жертве, вооружившись рулоном пленки? – поинтересовался Мэй.

– Видимо, он нашел орудие уже в доме, – ответил Брайант, почти не раздумывая над вопросом. – Непредумышленное убийство.

– Едва ли. В э том случае преступнику пришлось бы рыскать по дому в поисках пленки, ведь ее обычно держат на кухне. Так или иначе, преступление было спланировано.

– Думаешь? А по мне, так отдает импровизацией. Его лицо было открыто, когда ты сюда вошел?

– В точности как сейчас, мистер. Брайант. Похоже, партнер мистера Эйвери вернулся домой поздно и лег в постель, не включая света, а потом понял – что-то не так. Включив настольную лампу, он увидел пленку, покрывшую лицо Эйвери, и стал срывать ее, пока не сорвал всю, как на его месте поступил бы любой. Я попытаюсь детально проанализировать и этот эпизод, но не стоит, затаив дыхание, ждать сенсации.

– Неудачное выражение, мистер Бэнбери, – запротестовал Мэй.

– Я не хотел никого обидеть, сэр.

– Три, – пробормотал Брайант.

– Сэр?

– Три случая асфиксии за три недели, – пояснил Артур. – Джон, как бы ты прокомментировал вероятность того, что это простое стечение обстоятельств?

В глазах Брайанта блеснул зловещий блеск, который Мэй видел и раньше. Он возникал всякий раз, когда Артур понимал, что столкнулся с неопровержимыми доказательствами весьма неправдоподобного убийства.

33
Подводные течения-2

– Разве это отделение полиции?

Аарон изумленно разглядывал помещение на Морнингтон-Кресент. В отделе не было никого, кроме двух рабочих в соседней комнате: явившись на работу с похмелья, они сидели возле дыры в полу и поедали диетические хлебцы. Криппен привалился к шкафу с документами, раскинув задние лапы и вылизываясь, – похоже, он вовсе не спешил возвращаться к законной владелице.

– Ну что вы, конечно нет, – ответил Мэй. – Это даже не следственный отдел в традиционном понимании. Потому-то я и решил, что это подходящее место для нашего разговора. Здесь вы можете говорить все, что захотите.

– Я не сделал ничего плохого. Мне нечего стыдиться.

Для абсолютно невиновного человека Аарон слишком сильно потел, а вдобавок ерзал на месте и держал руки у рта, что тоже было неосознанным выражением беспокойства. Ему разрешили поспать до рассвета в гостиной, пока в доме дежурил Бимсли.

– Я здесь не для того, чтобы судить вас, Аарон. Убийство вашего партнера повысило статус расследования. Мы прилагаем все усилия, чтобы не допустить прессу, но, если они все-таки найдут лазейку, ваша улица неизбежно станет туристической Меккой. Убийцу мистера Эйвери надо найти прежде, чем это случится. Я знаю, вы давали показания сержанту Лонгбрайт, но я хочу поговорить о ваших передвижениях минувшей ночью. О тех, что вы не упомянули.

– Я его не убивал, если вы об этом. Я готов пройти детектор лжи.

– Устаревшая технология. Подозреваемые обманывают детектор, просто-напросто прикусив язык. На него и раньше-то нельзя было положиться. В наши дни существует электроэнцефалограф – он записывает биотоки мозга.

– И у вас такой есть?

– Нет, конечно. Он слишком дорогой. К тому же мой напарник предпочитает старые психологические методы – навыки невербального общения, изучение жестов и прочее.

Аарон убрал руку ото рта:

– Что вы хотите знать?

– У вас с мистером Эйвери довольно значительная разница в возрасте. Лет двадцать, да?

– Восемнадцать. Но это никогда не имело значения.

– Значит, вы были счастливы? Ни ссор, ни размолвок?

– Я бы так не сказал. Ссоры у всех случаются.

– Расскажите мне о Маршалле, – непринужденно попросил Мэй. – Вы познакомились с ним в магазине братьев Бондини или где-то еще?

Аарон побледнел и вынужден был сесть на руки, чтобы унять их судорожное подергивание.

– Я видел его пару раз, – тихо сказал он. – У стола сломалась ножка, и я принес его в мастерскую при магазине, а Маршалл там был. – Он явно запаниковал. – Вы собираетесь говорить с ним, да? Его родители ничего не знают, думают, он встречается с греческой девушкой, – отец его убьет.

– Когда вы с ним познакомились?

– Всего несколько месяцев назад, но мы не… я хочу сказать, мы виделись всего пару раз. Джейк ничего об этом не знал. Я бы никогда не причинил ему боль, он так хорошо ко мне относился, а теперь…

– Я надеюсь, вы меня извините, но ваш номер под названием «славный малый, сделавший одну маленькую ошибку» со мной не пройдет. Вы виделись с Маршаллом Кефтаполисом больше двадцати раз втайне от вашего партнера. Вот отсюда и начнем.

– Но это было не так часто…

– Аарон, я уже говорил с ним сегодня утром. Вы начали встречаться с Маршаллом пять месяцев назад и, по его словам, несколько раз обещали ему оставить Джейка, но он не верил, что вы когда-нибудь на это решитесь, потому что вы зависели от Эйвери в материальном отношении. Так что давайте будем чуть менее лицемерными насчет вашей невиновности.

Молодой человек придвинулся к столу и уронил голову на руки.

– Из ваших уст это звучит более бессердечно, чем было на самом деле.

– Простое изложение фактов имеет свойство выглядеть бессердечным. Я не сомневаюсь – вас мучит совесть, вы клянете себя за то, что лгали ему о том, куда идете, и что были с другим, когда его постигла мучительная смерть. Знаете, я бы на вашем месте тоже переживал. Потому-то вы и не стали включать свет: боялись разбудить его и услышать неприятные вопросы. Кстати, я официально заявляю, что не считаю вас виновным в убийстве.

– Почему?

– Не знаю, вероятно, потому, что вы сняли одежду в темноте, перед тем как войти в спальню, и даже аккуратно сложили ее, что было непросто. Надо быть сверхъестественно хладнокровным, чтобы поступить так, собираясь убить человека, к которому ты эмоционально привязан. Вы, конечно, могли сложить одежду и после, но с какой целью? Ваши опрометчивые поступки интересуют нас только в том случае, если они проливают свет на убийство мистера Эйвери. Лучшее, что вы можете сделать сейчас, – хорошенько подумать, кто мог причинить ему вред. Может, он с кем-то ссорился? Были у него враги?

– На работе случались трудности, – правда, подробностей я не знаю. А еще он поссорился с Рэндаллом Эйсоном. Они устроили перебранку на теологические темы прямо посреди улицы. Эйсон религиозный активист – человек рожден плодиться и размножаться, Бог создал Адама и Еву, а не Адама и Севу, и прочая заученная ерунда. Он ведет себя так, потому что у него есть дети, но всем известно, что у него была интрижка на стороне.

– То есть как это – всем известно?

– Ну, это же была самая горячая тема на вечере Уилтонов. Лорен, девушка, которая встречается с Марком Гарретом. Судя по всему, у них с Рэндаллом что-то было. Ваш напарник приходил туда, – наверно, он тоже слышал.

– Пусть так, но я сомневаюсь, что мистер Эйсон решил убить мистера Эйвери только потому, что последний не собирался заводить детей. Может, кто-то еще из соседей?

– Тогда, возможно, Гаррет. Он дал Джейку плохой совет по поводу недвижимости.

– Не бог весть что. Еще?

– Однажды Джейк поругался с Хизер – она живет через дорогу.

– Вы знаете, из-за чего?

– Кажется, из-за Стенли Спенсера.

– Вы говорите о художнике? Но чего ради им было ссориться из-за Стенли Спенсера?

– Джейк изучал жизнь Стенли Спенсера, потому что его компания хотела снимать документальный фильм. Хизер работала пиар-менеджером в галерее на Корк-стрит, пока муж ее не бросил, и у нее был какой-то свой взгляд на искусство.

Мэй подумывал, что, может быть, его «человеческий» подход к детективному мышлению менее эффективен, чем излюбленная Брайантом методика побочных версий. Вздохнув, он положил ручку обратно в карман.

– Предположим на минутку, что мистер Эйвери не знал преступника. Вы уверены, что из дома ничего не пропало?

– Абсолютно. Вы видели, как мы живем. Джейк любил минимализм, не терпел ничего лишнего: его бесило, даже если какой-нибудь журнал лежал не на месте. Денег мы дома не держали.

– Вам не кажется необычным, что черный ход был заперт?

– Нет. По обеим сторонам от нас сады, а в конце – заборы.

– Получается, вы не можете придумать ни одной причины…

– …по которой его убили? Нет, конечно, иначе я бы вам сказал, правда?

Детективы отпустили безутешного Аарона, чтобы он сообщил о беде родственникам убитого.

– Я все еще задаю себе вопрос – а вдруг это всего лишь цепь прискорбных совпадений? – признался Мэй. – Какие только трагедии не случаются на среднестатистической улице! Может, это просто один из самых ярких примеров? Старая дама умирает, рабочий погибает от несчастного случая, незваный гость убивает хозяина дома…

– О совпадениях не может быть и речи, – ответил Брайант, насыпая еду в кошачью миску. – Необычные конфигурации лондонских улиц привели к тому, что здесь всегда было много пустырей, а во время бомбежек Лондона их стало еще больше.

– И к чему ты это говоришь?

– Вот ты, Джон, всегда думаешь, что в основе подобных историй лежат любовь и ненависть, а на самом деле – бедность, разочарование и гнев, что как раз напрямую связано с землей. Застройщики поднимают цены на недвижимость, дома растут как грибы после дождя, плотность застройки увеличивается, люди в буквальном смысле переходят друг другу дорогу, личное пространство разрушено, напряжение чревато катастрофой.

Эта песня Брайанта была Мэю так хорошо знакома, что он решился на протест.

– Население Лондона сократилось по сравнению с пятидесятыми, – заметил он.

– Но все оно сосредоточено в нескольких районах. Когда людей слишком много, они пересекаются против воли.

– Эта улица не из бедных, Артур. У каждого есть сад, свое собственное пространство. Ты ищешь связи там, где их нет.

– Я бы согласился с тобой, старина, если бы не две вещи. Во-первых, Джейк Эйвери спал, когда на него напали. Нижняя часть постели почти не тронута, и это наводит меня на мысль, что его застали врасплох. У него даже не было времени, чтобы попытаться оттолкнуть убийцу, не говоря уже о том, чтобы принять вертикальное положение. Во-вторых, преступник знал, что Джейк в постели, потому что поднялся по лестнице уже с рулоном пленки. Следовательно, кто-то вошел в дом с намерением убить хозяина. Эйвери что-то знал о гибели Эллиота Коупленда и Рут Сингх, вот его и заставили замолчать, прежде чем он успел проболтаться.

– Ты этого не знаешь. Его коллеги утверждают, что он весь день провел на студии. Когда, по-твоему, у него могло наступить это ослепительное прозрение?

– Твой тон меня мало заботит. – Порывшись у себя в ящике, Артур начал собирать любимую трубку. – Как мы знаем, вчера вечером он договорился встретиться с Калли Оуэн, но не пришел. Думаю, он собирался ей что-то рассказать, но убийца обошел его на повороте.

– Зачем Эйвери рассказывать ей? Почему не нам?

– Возможно, его открытие имело особую важность для Калли или для ее путешествующего партнера, который в последний раз дал о себе знать из… – Брайант заглянул в свои записи, – Санторини.

– Давай на минуту предположим, что ты прав и что мы имеем дело с эффектом домино: Эллиот Коупленд умирает, унося в могилу тайну гибели Рут Сингх, а Джейк Эйвери умирает, чтобы никто не узнал имя убийцы Эллиота. Все бы хорошо, но у этой гипотезы нет движущей силы – нет мотива. Ни у кого из этих людей не было традиционных семейных уз.

– Ты забываешь, что, по моей гипотезе, нам нужен мотив только для первого убийства, и это может быть что-то ужасно приземленное. Благодаря пленке, полученной от Калли, мы знаем, что Рут Сингх преследовали расисты – если, конечно, полминуты гортанной, едва различимой мерзости можно считать расизмом. Мы знаем, что хотя Марк Гаррет и утверждает обратное, он посещал ее накануне гибели. Предположим, у нее появился враг, некто, нашедший способ лишить ее жизни…

– …сперва затопив ее ванную, а потом быстро спустив всю воду.

– Джон, сарказм тебе не идет.

– А чем тебе не нравится простой удар головой? Миссис Сингх была старой женщиной, и убийце требовалось всего лишь толкнуть ее с лестницы. Зачем нужно из кожи вон лезть, чтобы утопить ее на сухой земле?

– Думаю, нам стоит на время отложить в сторону вопрос «зачем» и сосредоточиться на вопросе «как».

– Хорошо. Как тебе удается вечно увиливать от логических вопросов, которые задал бы любой нормальный человек?

– Я никогда не давал тебе ни малейшего повода считать, что я дружу с логикой. Разве я хоть раз в жизни планировал что-нибудь раньше чем за два часа или бодрствовал на всем протяжении комитетского собрания?

Брайант повернулся к своей полке и начал снимать с нее какие-то пыльные, ветхие книги.

– Не припоминаю такого, – со вздохом ответил Джон. – Если бы ты поступал логично, ты бы остался с Альмой в старой квартире. Она сорок лет стирала твои носки. Любой здравомыслящий человек сказал бы, мол, скатертью дорога, а она, бедная, так переживает, что ты ее бросил. И вряд ли ты найдешь ответ в этих твоих мерзких старых книгах.

– Что ж, я так и знал, что ты это скажешь, – сердито бросил Артур, складывая книги в портфель. – Между прочим, как там твоя внучка? Я думал, ты собирался привести Эйприл сюда, чтобы она нам помогала. Думал, ты наконец обо всем с ней договоришься. Так что разберись сначала со своей семьей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю