355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кристофер Фаулер » Комната воды » Текст книги (страница 16)
Комната воды
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 06:45

Текст книги "Комната воды"


Автор книги: Кристофер Фаулер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

27
Движение воды

– Погода ни к черту, искренне сокрушался Оливер Уилтон. – Жаль, что вы пропустили занятия Кэмденского молодежного байдарочного клуба.

Джон Мэй терпеливо ждал под ивой, пока Оливер и его жена застегивали желтые непромокаемые плащи с капюшонами. На скамейке неподалеку двое бездомных ссорились из-за банки «Особого крепкого». Еще один бродяга ел колбасный фарш, выковыривая его из банки руками. В канале плавали куски полистирола, выброшенные из коробок от украденных стереосистем. Даже у птиц на деревьях был какой-то онкологический вид.

– Ваш сосед, Джейк Эйвери, сказал, что я найду вас здесь или в собрании христианского братства.

– Мы любим с пользой проводить выходные, – пояснил Оливер, запирая двери клуба. – Местные дети пока еще плохо находят общий язык друг с другом, и мы считаем, что такие занятия, как байдарочный поход, воспитывают у них командный дух.

– А Брюэру нравятся байдарки? – спросил Мэй, улыбаясь угрюмому мальчику, сидящему на корточках у края воды.

– Что вы, ему мы этого не позволяем – вода такая грязная, – ужаснулась Тамсин. – Тут кругом крысиная моча – можно подхватить лептоспироз.

Она взяла мальчика за руку, словно пытаясь защитить его. Мэй подумал, что очень скоро Брюэр не будет с такой легкостью давать ей свою руку.

– Он хочет сказать: «Папочка, пойдем домой, я устал». Правда, малыш? – засюсюкала Тамсин. – Обычно мы проводим выходные в нашем доме в Норфолке, но Оливеру хочется что-то сделать для здешней детворы. – Она попыталась улыбнуться, но получилась гримаса. – Я хотела, чтобы Брюэр рос на природе, но Оливер настоял, чтобы мы жили в городе, пока ребенок не вырастет. – Женщина понизила голос. – В прошлом месяце на этой тропинке изнасиловали медсестру. Медсестру, представляете? Столкнули с велосипеда и затащили в кусты. А полиция сюда и носа не кажет. – Трудно было не заметить отчаяние в глазах Тамсин. Она ненавидела Оливера за то, что он заточил ее в городе. – Сама я родом из Бакингемшира и могу вам сказать, мистер Мэй, что это – не дом, во всяком случае не то, что я привыкла считать домом.

Она повернулась, чтобы увести сына, и Мэю пришлось последовать за ней. Оливер упрямо зашагал вслед за ними; было видно, что он в вечной опале у жены. Дорогу им заградила стая голубей, обедавших чьей-то блевотиной.

– Я вынужден здесь жить из-за работы, – объяснил Уилтон.

– А чем вы занимаетесь? – поинтересовался Мэй.

– Я думал, вы знаете. – Оливер был явно удивлен. – Я в руководстве управления Темзы. Вы себе даже не представляете, сколько воды Лондон теряет каждую неделю из-за протечек. По долгу службы я помогаю их находить и заменять поврежденные трубы. А зачем вы к нам пожаловали?

– Я хотел спросить вас… – он чуть было не произнес имя Коупленда, но почему-то передумал, – о миссис Сингх. Я знаю, что дело считается решенным, по крайней мере с точки зрения начальства, но я подумал, вдруг у вас есть какие-то соображения по этому поводу.

– Интересно, что вы об этом спрашиваете. Я действительно думал о том, что сказал ваш напарник на вечеринке, – что она утонула в собственном доме. У меня забрезжила какая-то мысль на этот счет, но в тот момент я не смог сосредоточиться.

– Вот как? И что же это?

– Наверно, это звучит глупо, но… Дорогая, по-моему, Брюэр устал, не могла бы ты отвести его домой? Я бы хотел пригласить мистера Мэя к себе в офис и кое-что ему показать.

Безобидное стальное здание на Кэнал-уок совсем не походило на штаб-квартиру водного управления. Если не считать охранника, читающего «Сан» в вестибюле, внутри было пустынно.

– Ну что вы, штаб-квартира не здесь! – со смехом воскликнул Оливер. – Это временное место, к тому же расположенное рядом с водой, – тут можно подключать лэптопы и проводить собрания. Работа интересная. Могу вкратце изложить вам историю вопроса, если, конечно, в этом есть необходимость.

– Почему бы и нет? – непринужденно сказал Мэй. – Я никуда не тороплюсь.

Уилтон провел гостя в пустой, декорированный коричнево-красной плиткой офис с типовыми шкафами.

– Итак, все началось с парня по имени Хью Миддлтон, создателя Нью-Ривер – канала, доставляющего воду источников Хартфордшира в Ислингтон. С нашей точки зрения, это был первый в мире проект, включавший в себя весь цикл – от строительства до управления работой канала. Нью-Ривер заработал еще в начале семнадцатого века; кстати, он частично используется и в наши дни. – Он выдвинул стул. – Располагайтесь поудобнее.

Мэй сел.

– Выходит, водное управление Лондона возникло примерно тогда же?

– Мы были необходимы с самого начала. Огромный приток населения из сельских районов увеличил нагрузку на водоснабжение, и в этой ситуации паровой двигатель и чугунные трубы оказались незаменимыми. Конечно же, возросло количество нечистот. Канализации в домах еще не было. Парень по имени Харингтон изобрел первый домашний туалет в тысяча пятьсот девяностых, но новинка не получила широкого применения, потому что не было источника воды для смыва. Полезным новшеством стали и выгребные ямы, но их не слишком часто чистили. Минутку… помнится, это где-то здесь. – Он открыл шкаф и начал листать планы. – Темза была для Лондона главным источником питьевой воды и, между прочим, оставалась довольно чистой до тысяча восьмисотого года и пригодной для рыболовства: в ее коленах водились омар и лосось. К сожалению, этому вскоре пришел конец, поскольку выгребных ям не хватало. Жители стали незаконно подсоединять свои стоки к дренажам и подземным рекам, впадающим в Темзу. Нахлынувшие нечистоты уничтожили всю живность в реке, и она начала источать зловоние. Уверен, вы слышали о «великом смраде» в июне тысяча восемьсот пятьдесят восьмого, когда вонь стала настолько убийственной, что даже в парламенте нельзя было работать. Две тысячи лондонцев успели за неделю погибнуть от эпидемии холеры, прежде чем доктор Джон Сноу выяснил, что болезнь распространяется с водой, и закрыл зараженный источник на Голден-сквер. Кстати, паб «Джон Сноу» на Бродвик-стрит назван в честь бравого доктора.

– Но разве Базалгетте[36]36
  Джозеф Базалгетте (1819–1891) – выдающийся инженер, создатель лондонской канализации.


[Закрыть]
не выступил с планом строительства канализации?

– Он-то выступил, да вот, к несчастью, холера унесла немало жизней, прежде чем Дизраэли[37]37
  Бенджамин Дизраэли (1804–1881) – лидер Консервативной партии; в 1868 и 1874–1880 гг. – премьер-министр Великобритании, в 1852, 1858–1859, 1866–1868 гг. – министр финансов.


[Закрыть]
согласился внедрить эту систему. Это потрясающий образец инженерного дела, серия каскадов, окружающих город и вымывающих всю грязь. Позже, во время Первой мировой войны, воду начали хлорировать, потом ввели двойную очистку и установили новые стальные трубы.

– А как обстоят дела в наши дни? Куда теперь уходят нечистоты?

– Отходы Северного Лондона отправляются в Стратфорд, на насосную станцию Эбби-Милз, а затем, через выводной коллектор на водоочистную станцию в Бектоне. Нечистоты Южного Лондона уходят в Дептфорд, а оттуда в Пламстед.

– Какова судьба подземных рек?

– Некоторые были превращены в сточные отверстия, но большая их часть плохо поддавалась дренажу после многих веков варварского обращения. Но даже если вы устраиваете на реке запруду, вода все равно собирается и ей необходимо куда-то течь. В домах возникает сырость. Уровень воды поднимается из-за климатических изменений, и старые реки снова пробуждаются. Но необходимость в них окончательно отпала в тысяча девятьсот девяносто четвертом, когда мы открыли подземную кольцевую дорогу, благодаря которой вода огибает улицы Лондона. Это чудо света скрыто от посторонних глаз.

– А дорога достаточно велика, чтобы человек мог туда забраться?

– Вообще-то ее диаметр составляет два с половиной метра, но она довольно просторная. Ни один мегаполис планеты не может похвастаться такой чистой рекой, как Темза, – в ней живут сто двадцать видов рыбы. Мы обслуживаем сорок шесть стран мира. Это чертовски большой бизнес. Я мог бы рассказать вам о нашей программе сжигания ила, но боюсь вас утомить.

«Все к этому идет», – подумал Мэй.

– Мистер Уилтон, вы меня, конечно, извините, но какое отношение все это имеет к миссис Сингх?

– Простите, я немного увлекся. Тамсин не позволяет мне говорить о канализации за обедом, а потому стоит мне встретить человека заинтересованного… О, кажется, нашел. – Уилтон распахнул еще один шкаф и ткнул пальцем в широкий желтый лист, покрытый густым, плохо пропечатанным шрифтом. – Эта карта была выпущена в пятидесятые годы советом Лондонского графства. Она представляет собой последнее более или менее точное описание забытых притоков и стоков Лондона, но здесь кое-чего не хватает, а иные течения изменили свой курс. Их нужно найти, потому что под улицами проложено множество кабелей и туннелей. В Лондоне нет сети воздушных линий передачи. Как отследить то, что постоянно в движении? По правде говоря, мы можем только измерять влажность почвы и надеяться на лучшее. Помните, что произошло в Блэкхите пару лет назад? Дороги просто начали оседать – ни с того ни с сего. – Он провел указательным пальцем по руслу Флита. – Когда реки меняют свое направление, случаются странные вещи, и, если не знать, что под землей река, можно даже поверить в привидения.

– Боюсь, я не совсем понимаю.

– А вы не слышали о локализованных наводнениях, которые возникают ниоткуда и исчезают так же внезапно, как возникли? Взять хотя бы нашумевшую историю тысяча девятьсот двадцатых годов: несколько тяжелых деревянных гробов оказались сняты с пьедесталов в одном из закрытых склепов Южного Лондона. В ту пору уровень воды очень повысился. Река нашла крошечную трещину, устремилась в склеп, сдвинула гробы с места и утекла обратно. Вода ведь движется быстро и порой выбирает очень странные пути. Она может подняться по каменной стене в сухую погоду и образовать мокрое пятно на высоте десяти футов. Поговаривают, что миссис Сингх утонула. Сами понимаете, у меня возникают разные мысли на этот счет.

Уилтон разгладил тот участок карты, где находился его район.

– Видите эту большую угловую площадку? Гастро-паб под названием «В. Р.». Его переименовали в конце девяностых. Раньше он назывался «Веселые рыбаки» – он ведь стоит на Энглерз-лейн.[38]38
  Angler (англ.) – рыбак.


[Закрыть]
Эта улочка не отмечена на карте как река, но из истории мы знаем, что здесь была популярная купальня. Городской совет засыпал ее примерно в тысяча восемьсот девяностом году. Сейчас мы кое-что обозначим. – Оливер взял синюю ручку и провел перпендикулярно улице кривую пунктирную линию. – Единственный оставшийся приток Флита отмечен здесь, двумя улицами выше. Но, конечно же, он должен быть связан с Энглерз-лейн, ведь реке нужно чем-то подпитываться. Эта связь может осуществляться только через Балаклава-стрит, а точнее, через проулок за внутренними садами на западной стороне улицы, где как раз и жила миссис Сингх. Потом приток пересекает дорогу и спускается вниз, потому что следующее место его появления – Принс-оф-Уэльс-роуд. Это значит, что река протекает непосредственно под домом миссис Сингх.

– Но вы же сказали, что она высохла.

– Я сказал – частично, а другая ее часть была заложена кирпичом, так что реке приходится искать пути, чтобы изменять направление. Не забывайте, что когда-то Флит достигал шестидесяти футов в ширину – здесь, в Кэмден-Тауне, – и впадал в огромный водоем на месте нынешнего Ладгейт-Серкус.

– То есть вы предполагаете, что случился внезапный паводок и река устремилась в подвал миссис Сингх, а потом быстро ушла обратно, не оставив даже мокрого пятна к моменту появления Брайанта и ее брата? Кстати, они пришли на следующее утро. Звучит не очень правдоподобно. И куда могла уйти вода?

– Сюда, в Риджентс-канал в Кэмдене. Известно, что с каналом связаны подземные трубы, проложенные с севера. Мы никогда не исследовали канал настолько, чтобы знать, что там внизу, а половина викторианских карт в шестидесятые годы просто отсутствовала – одно время они пользовались популярностью в качестве настенных гравюр. Лето у нас было на редкость сухое, а осень оказалась необычайно сырой. Подозреваю, что экстремальные погодные условия нарушили герметичность некоторых труб. Это может объяснить и смерть мистера Коупленда. Что если вода вдруг заполнила яму, сдвинула с места его грузовик, а потом ушла так же внезапно?

– Мой напарник детально изучил жилище миссис Сингх. По его словам, если не считать одного-двух странных пятен сырости, дом абсолютно сухой. И по-вашему, десятью часами раньше он мог так наполниться водой, что в нем утонула женщина? Не обессудьте, мистер Уилтон, ваши доводы любопытны, но слегка притянуты за уши.

– Так и знал, что не смогу вас убедить, – со вздохом сказал Оливер, убирая карту в шкаф. – Но, понимаете, я хорошо в этом разбираюсь. Поверьте – движение воды способно поразить воображение.

28
Останки Флита

– Я мистер Брайант. Ты меня помнишь?

Пожилой детектив стоял на крыльце Уилтонов. С полей его расплющенной фетровой шляпы стекала дождевая вода. Встреча Мэя с Оливером Уилтоном, происшедшая накануне, навела Артура на одну интересную мысль.

Брюэр кивнул.

– Вы были у нас на вечере, – пробормотал мальчик, уставясь в пол. Он производил впечатление ребенка, которого редко выпускают на улицу одного.

– Я решил немного поизучать историю вашего района – это нужно для моего расследования – и подумал: а вдруг ты захочешь со мной пойти, если, конечно, не занят? Ну как, составишь мне компанию?

Трудно было сказать, льстит это предложение Брюэру или пугает его. Похоже, перспектива сопровождать полицейского инспектора его привлекала, но удовольствие было омрачено возможной неловкостью из-за того, что его могут увидеть со стариком. Впрочем, это было в любом случае интереснее, чем смотреть, как другие дети тузятся в байдарках.

– Видишь ли, Брюэр, у меня складывается впечатление, что здесь происходит нечто особенное, и помощь мне бы не помешала. Мне нужен кто-то, кто хорошо знает этот район, у кого зоркие глаза и острый слух. Я подумал, ты – подходящая кандидатура.

– Папа на работе. Мама ушла. Мне нельзя выходить, и с чужими разговаривать тоже нельзя, – застенчиво сказал Брюэр.

– Ну разве мы чужие? – беспечно возразил Артур. – Мы с тобой знакомы. Я видел тебя на вечере, видел, как ты за всеми наблюдаешь. Спорим, я могу кое-что о тебе рассказать?

– Не можете.

– Не веришь? Тогда заключим сделку. Если я окажусь прав, ты должен будешь мне помочь – целый день работать со мной в полиции. С твоей мамой я договорюсь. – Брайант прищурил глаза и внимательно посмотрел на мальчика. – Я знаю то, что ты скорее всего никому не говорил: ты терпеть не можешь свое имя. Ты бы очень хотел, чтобы тебя звали по-другому.

Затянувшееся молчание мальчика выдавало его.

– На самом деле это даже не первое твое имя.

Краем глаза Брайант заметил нейлоновый футбольный мешок, висящий в прихожей. На нем были инициалы «Д. Б. У.». Дереком уже вообще никого не называли, а представители среднего класса вряд ли назвали бы свое чадо Даррен или Дейл. Мода на Дэмиенов тоже прошла.

– Твое первое имя – Дэвид, – сказал Брайант, – но что хорошо для Дэвида Бекхэма, недостаточно хорошо для твоего папы. Он наверняка хочет перевести тебя в частную школу, где играют в регби.

Это было сочетание интуиции и здравого смысла. Как выяснилось, Тамсин – вторая жена Оливера, более молодая, чем первая, и куда более амбициозная. Стараясь угодить ей, Уилтон работал на то, чтобы продвинуть их сына по социальной лестнице. У него была приличная должность, он получал хорошие деньги, а на вечере жаловался на низкий уровень местных школ. Наутро после смерти Рут Сингх Брайант видел, как мальчик выходил из дому с футбольными бутсами через плечо.

– Вы говорили с папой.

– Только на вечере, но ни разу – о тебе. Бери куртку, Дэвид, а я пока позвоню твоей маме. В дом заходить не буду, иначе все вам тут залью.

Брюэр немного поколебался. Прогулка с полицейским малопочтенного вида могла быть опасной, к тому же это вряд ли понравилось бы его отцу. Предложение стоило принять разве что из-за последнего обстоятельства. Мальчик во всю прыть помчался по коридору.

Артур знал, что его решение нестандартно, но ему было недостаточно просто опрашивать жителей Балаклава-стрит – требовался более тесный контакт с ними, и поводом для такого контакта вполне могло стать предложение присмотреть за мальчиком.

Несколько минут спустя они уже шлепали по лужам, и Дэвид настолько поборол свою неловкость, что шел бок о бок с инспектором.

– Куда мы идем? – поинтересовался он.

– Сперва мы навестим мою давнюю коллегу – она теперь живет в нескольких улицах отсюда. Она знает об этом районе все.

– Она учительница?

– До некоторой степени, – с улыбкой ответил Брайант. – Она колдунья.

– Как тебе мои новые апартаменты? – не без гордости спросила Мэгги Эрмитедж.

Вход в маленький кирпичный дом девятнадцатого века на Принс-оф-Уэльс-роуд был освещен ослепительно красной неоновой вывеской: «Часовня надежды».

– Я получила этот дом от муниципалитета, когда старые владельцы уехали. Видимо, этот район не внушал им надежды. А мы вот лишились нашего гнездышка над пабом «Конец света» в Кэмден-Тауне.

– Сожалею об этом, – сказал Артур. – Только не говори, что хозяева не одобряли твоих языческих сборищ.

– Вообще-то они сквозь пальцы смотрели на наши ночные песнопения, но им не понравилось, что мы попытались вызвать Вельзевула. Теперь там собираются строить торговую галерею. Ты замечал, что в каждом лондонском здании в конце концов открывают обувной магазин? По-моему, Кэмден уже стал мировой столицей плохой обуви. Да, старые боги плохо сочетаются с новыми деньгами. И все-таки приятно быть в настоящей часовне. Сегодня утром я пыталась освободить это место от церковного влияния, но у меня кончилась соль. Духовная «дезактивация» – не самый простой процесс. Во всех справочниках написано разное. Одни говорят, надо вернуть освященное алтарное облачение в церковь. Другие просто советуют побрызгать краской. Венди, наша органистка, считает, что над алтарем нужно петь гимны с конца, но, по правде сказать, она и с начала их исполняет неважно. Полагаю, мы ослабили очаг истового монотеизма, но от сырости нам не избавиться. А местные пьяницы еще и справляют нужду на крыльце. Может, поэтому христианские храмы так скверно пахнут? А кто твой друг?

– Это Дэвид, в настоящее время – почетный младший офицер полиции. Между прочим, твой сосед.

– Проходите. – Мэгги взяла мальчика за руку. – Ты веришь?

– Во что? – спросил Дэвид.

– В тайные искусства, в утраченную духовность обреченного и заблудшего человечества.

Ребенок посмотрел на нее как на сумасшедшую.

– Но ты хотя бы стараешься быть восприимчивым?

– Не знаю.

– Вероятно, это лучшее, на что мы теперь можем рассчитывать. Идемте же.

Мэгги повела их мимо дубовых скамей мрачного зала в маленький, заваленный бумагами кабинет в задней части дома. Серебряные цепи, иконы и безделушки позвякивали у нее на груди, словно маленькие музыкальные подвески. Глаза женщины становились узкими щелочками, когда она улыбалась, а улыбалась она часто и широко, обнажая крепкие белые зубы. Украшенная браслетами, с черепаховыми гребнями и двумя парами очков в огненно-рыжих волосах, миниатюрная ведьма была нарядной, как новогодняя елка.

– А что за необычный запах? – полюбопытствовал Брайант, принюхиваясь.

– Мой новый травяной фимиам. Чувствуешь лаванду?

– Нет, больше смахивает на горящих муравьев.

– А, это! Да, в стропилах кто-то водится. Я насыпала туда яду, но, кажется, он разъедает древесину. Жалко, что Криппен исчез во время переезда.

– Как странно! Я только что нашел кота по имени Криппен. Во всяком случае, я его так назвал.

– Маленький, черно-белый, мальчик? Левое ухо порвано? Глаза чуть-чуть косят?

– Совершенно верно, – радостно подтвердил Брайант.

– О, милостивая судьба! Ты нашел мое тотемное животное. Это значит, его аура не повреждена.

– Возможно, но к туалету он совсем не приучен. Я тебе его принесу – позже.

Мэгги протянула ему пачку брошюр.

– Мы тут стараемся привлечь новых людей. Если знаешь кого-то, кто интересуется оккультизмом, и при этом у него хорошие руки, нам нужны такие люди, чтобы отремонтировать дом.

Внезапно в комнату ввалился крупный мужчина с бородой.

– Да, я же тут заваривала чай для твоего старого приятеля.

– Артур, дружище! Вот это потрясающий эффект!

Раймонд Киркпатрик, профессор английского, взял руку Брайанта в свою и энергично затряс ее. При взгляде на его высокую сутулую фигуру казалось, что он покрыт легким налетом серой пыли, и при ближайшем рассмотрении это оказалось правдой.

– Я тут помогаю Маргарет разбирать реликварий. Надеялся найти что-нибудь имеющее эпистолярную антикварную ценность, но пока мне попалось только несколько десятков экземпляров «Рэзла»,[39]39
  Британский порнографический журнал.


[Закрыть]
вероятно припрятанных там хористами.

– Профессор Киркпатрик – один из ведущих экспертов Англии по семантике и криптографии, – объяснил Артур ошарашенному Дэвиду. – Он любит слова.

Детектив решил не рассказывать мальчику о странных обстоятельствах, приведших к позорному изгнанию Киркпатрика из городской полиции. Профессор имел несчастье встречаться с девушкой из Зимбабве, которая была шести футов ростом, но, к стыду и ужасу профессора, оказалась пятнадцатилетней – ее родители подделали документы, желая поскорее выдать дочку замуж. Министерство тут же заклеймило его как педофила и инициировало его увольнение. Хотя дальнейшее расследование показало, что если он в чем и был виновен, то исключительно в неспособности определить возраст на глаз, Киркпатрик не смог вернуться на работу и стал отверженным. Каждый раз, когда Отдел аномальных преступлений обращался к нему за консультацией, Брайант оформлял его под другим именем. Артур терпеть не мог, когда такие мозги пропадали зря.

– Мистер Брайант обычно приносит мне свои палеографические головоломки, чтобы я их расшифровывал, – пояснил Раймонд, – но, увы, его нежелание прибегать к моим услугам в последнее время наводит меня на мысль, что эпоха преступников-эрудитов ушла вместе с тайной закрытой комнаты, чистыми общественными уборными и качественной почтовой службой.

– Думаю, у нас есть кое-что интересное по твоей теме, – сказала Мэгги, разливая имбирный чай. Брайант тем временем отбирал у Дэвида рекламную брошюру. – Джон рассказал мне о человеке, умершем на Балаклава-стрит, и это не стало для меня сюрпризом.

– Да что ты? И почему?

– Потому что там находится участок повышенной пси-активности. Вокруг этого места всегда творились странные вещи.

– Что еще за вещи?

– На протяжении долгого времени селиться там считалось вредным для здоровья из-за дурных испарений, поднимающихся от земли. В пятидесятые жители наблюдали там смог и туман, внезапно возникавшие над сточными отверстиями и так же внезапно исчезавшие. Видите ли, этот участок расположен во впадине. В низине. Некоторые из таких впадин отмечены и на современных картах Лондона, например Мейда-Вейл, а другие забыты, как та, что в Кентиш-Тауне. Район очень старый. Если Кэмден, появившийся позже, а точнее, в тысяча семьсот девяносто первом году, успел обзавестись множеством легенд, привидений, колдунов и убийц, то можете себе представить, сколько мифов успел породить Кентиш-Таун, возникший намного раньше.

– Название происходит от словосочетания «Ken-Ditch», – объяснил Киркпатрик, – что значит «русло водного пути».

– Район, объединенный под своим первоначальным названием с Сент-Панкрасом, существует больше тысячи лет, – отметила Мэгги. – Подумать только – целое тысячелетие губительной атмосферы! Не забывайте, что район вырос вокруг стремительной реки. Вода работала на мельницах и служила для обитателей источником жизненной силы. Многочисленные старинные документы упоминают о «тихом постукивании мельничных жерновов». Теперь мы слышим только завывания полицейских сирен. А река давным-давно замурована под землей.

– Кстати, отец парня работает в водном управлении. Он довольно хорошо осведомлен, – сказал Артур. – Значит, это часть Флита, да?

– Название происходит от саксонского «fleete» или «fleot» – «паводок» или «потоп» – или от англосаксонского «fleotan» – «плавать» или, опять же, «затоплять», – нараспев произнес Киркпатрик.

– Флит уходит на юг, к Риджентс-каналу, но никто не знает точно, где он протекает, – добавила Мэгги. – Неподалеку был водосток, по понятным причинам именовавшийся Фогз-Уэлл.[40]40
  Fog's Well (англ.) – «колодец тумана».


[Закрыть]
Не поверишь, но он тоже исчез.

– А как дела с моей информацией? – спросил Брайант.

– Твой конспект показался мне слишком приблизительным. – Она заглянула в свои записи. – Году в тысяча восемьсот сороковом землю начали распродавать маленькими аккуратными участками, размеченными по руслам рек и границам лугов. Сорок лет спустя первоначальный план был изменен, и сюда втиснули новые дома и улицы. По информации моего человека в муниципалитете Кэмдена, в тысяча девятьсот шестидесятые местные власти разработали новый план местности, задумав превратить ее в бетонный пустырь с высотными домами. По счастью, этот замысел так и не был воплощен. – Она опустила очки на нос. – По правде сказать, мы столько времени тратим на самосовершенствование – ходим на всякие там курсы самопомощи, в спортзал, пытаемся поддерживать друг с другом осмысленные отношения, – а при этом забываем о других вещах, необходимых для поддержания нашего хрупкого благополучия.

– Что ты имеешь в виду?

– Понимаешь, Артур, каждый человек тесно связан с местом, где он живет. От этой связи во многом зависят ощущения радости и комфорта. Наши соотечественники установили с пейзажем крепкие психологические связи. Они так мало путешествовали, так прикипали к своему месту, что свой акцент был не только в каждом городе, но буквально на каждой улице. В «Панче» когда-то напечатали знаменитую карикатуру, изображавшую, как два местных жителя кидаются камнями в незнакомца. Да уж, в девятнадцатом веке англичане сильно недолюбливали чужаков. А сегодня наши отношения с пейзажами, зданиями, местами, предметами и чужими людьми отодвинуты на задний план. В детстве у тебя наверняка было место, дарившее тебе ощущение счастья, – ничего особенного, так, залитый солнцем островок травы, где ты мог пинать мяч или читать комиксы. Став взрослым, ты ищешь подобие этого уголка. Сможешь ли ты когда-нибудь его обрести?

– Я люблю запускать змея на Парламент-Хилл, – вклинился в разговор Дэвид. – Там чувствуешь, как вокруг бушует ветер.

– Ну вот, пожалуйста. – Мэгги взъерошила волосы мальчика. – Когда бюрократы радикально изменяют район, они уничтожают важные для него вехи, искажают масштаб и пренебрегают естественным историческим пейзажем. Такая местность быстро становится безнадежной зоной, опасной для жизни и никем не любимой, потому что мы просто не можем испытывать к ней привязанности. Когда реки были заложены, мы потеряли частицу себя самих. Грезы об озерах и реках – это грезы о покое. Неудивительно, что утраченные реки окружены такой мистикой. Нам необходимо верить, что они по-прежнему где-то внизу, под нами, – далекие источники утраченной внутренней гармонии.

– В последнее время с ней это часто бывает, – доверительно сказал Брайанту Киркпатрик. – С тех пор, как она стала проходить гормонально-заместительную терапию. Реки все еще там, глупая ты женщина, просто над старыми туннелями были устроены сточные отверстия. Идея заключалась в том, чтобы убирать крышки во время паводка, – вода просто уходила вниз, не представляя опасности для подвалов местных домов. Думаю, теперь все эти люки заасфальтированы.

– Нет, – возразил Дэвид. – Я даже знаю, где находится один из них. И крышку с него можно снять.

– Может, покажешь его мне? – попросил Брайант.

– Но это секрет.

– Позволь тебе напомнить, что сегодня ты работаешь в полиции, – упрекнул его инспектор.

Тут зазвонил мобильник.

– Это мама, – тоже с оттенком упрека сказал мальчик.

– Дай сюда. – Брайант отобрал у него телефон и ответил сам. – С ним все в порядке, миссис Уилтон, он очень доволен. Нет, конечно же нет. – Он закрыл трубку рукой. – Ты ведь не промок, правда? – Потом опять в телефон: – Нет, что вы, абсолютно сухой, я приведу его через несколько минут. – Он оборвал связь, не дав Тамсин продолжить. – А теперь, Дэвид, пойдем-ка посмотрим на твой секрет.

– Мы идем с тобой, – вмешалась Мэгги. – И попробуй только сказать, что нам нельзя.

Она знала Артура достаточно хорошо, чтобы понять: если он собирается выискивать сточные отверстия, кто-то должен за ним присмотреть.

Компания покончила с чаем и отправилась в путь.

– Чтобы найти свидетельства того, что здесь находится русло реки, можно обойтись и без «волшебной лозы», – провозгласила Мэгги. – Помните, как сухо здесь было, пока не начался дождь? Тогда все придорожные растения засохли, а теперь посмотрите сюда. – Она указала на неровный ряд долговязых ростков, пробивающихся сквозь камни у дороги. – Это эпифиты – они произрастают на других растениях и живут в скоплениях дождевой воды. Но несколько дней назад ничего подобного еще не было, и потом, где растения, на которых они растут? Дэвид, дай мне, пожалуйста, руку.

Остановившись возле котлована, вырытого по распоряжению электроэнергетического управления, они подняли вывороченный булыжник.

– Посмотрите-ка, – сказала Мэгги, указывая на темный липкий мох, облепивший камень с обратной стороны. – Это весьма примитивное растение, живущее исключительно за счет влаги. Значит, не все под мостовой высохло во время жары. Теперь нам надо всего лишь следовать за растениями – они отведут нас к реке. Говорят, проследить за течением лондонских рек можно и по векторам распространения болезней. Если призадуматься, в этом есть свой резон. Причиной респираторных заболеваний становится влажный воздух, а возле канализационных стоков он именно такой. Да и привидения чаще появляются у реки, ведь там нередко тонут дети или самоубийцы находят свою смерть.

– Sorbus Aucuparia, – произнес Киркпатрик, указывая на деревья, охранявшие вход в проулок позади Балаклава-стрит. – Обычно можно встретить Tilia Platyphyllos или Platanus Hispanica. Но это две рябины.

– Славные лондонские рябины, – подхватила Мэгги. – Они выживают, несмотря на ужасное загрязнение и скверную почву, и радуют птиц своими ягодами. Само собой, они тесно связаны с колдовством. Срубив хотя бы одно дерево, можно навлечь на себя несчастье. Я знаю ужасные истории…

– Не забивай мальчугану голову… – прервал ее Киркпатрик.

– Есть одна история, – продолжила колдунья, – происшедшая как раз на твоей улице. Настоящая история с привидением, случившаяся именно там, где ты живешь. – Благодаря природному умению нагнетать интерес, Мэгги без труда привлекла внимание мальчика. – Это случилось задолго до твоего появления на свет, в начале пятидесятых. Один бедный юноша, студент, жил в квартире где-то неподалеку. Он влюбился в местную девушку, работавшую в пекарне возле главной улицы. Несмотря на бедность, молодые люди горячо любили друг друга, и вскоре состоялась их помолвка. Юноша, оказавшийся талантливым акварелистом, пообещал любимой, что они поженятся, как только он сможет продать несколько работ. Но беда в том, что картины он рисовал слишком мрачные. Никто не хотел покупать изображения кладбищ и вурдалаков. Вот и приходилось влюбленным откладывать венчание. Когда это случилось в третий раз, девушка расторгла помолвку и вышла за другого. Сердце студента было разбито. Говорят, он пошел к каналу, набил карманы камнями и утонул в илистой воде. Но тело так и не нашли. Некоторое время спустя люди на твоей улице стали видеть покойного каждый раз, когда шел дождь. Он возникал из-за стены ливня и шел, низко опустив покрытую грязью и нещадно поливаемую дождем голову, точно оплакивал утраченную любовь. Это продолжалось несколько лет, до пятьдесят девятого года, когда подземная река вырвалась из своего туннеля и затопила улицу. Что, по-твоему, произошло?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю