Текст книги "История любви одного парня (ЛП)"
Автор книги: Кристина Лорен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
внутри меня, внутренним конфликтом, который подразумевается у бисексуалов. На одном моем
плече сидит дьявол – невежественное восприятие, с которым я сталкиваюсь со всех сторон, и
снаружи и внутри сообщества нетрадиционной ориентации, которое твердит, что бисексуальность
– на самом деле, неуверенность, что для бисексуала невозможно удовлетворится одним
партнером, и этот ярлык, как способ не решаться. А на другом сидит ангел – гей– позитивные
книги и брошюры, призывающие меня поверить – сказать этому нет, что означает, что я открыт
для влюбленности в любого. Я с радостью определюсь, но отдельные аспекты не так важны, как
сам человек.
Но вместе с тем, что я никогда не влюблялся и не испытывал той раздирающей боли в
груди из– за одного человека, я никогда не узнаю, что из этого в итоге будет правильным. Когда
Отэм сказала о том, что ее будет недостаточно для меня, я отпустил это и притворился, что не
помнил. Но проблема в том, что я помню. И по сути, я зациклен на этом, одновременно с тем, что
притворяюсь будто не болезненно ожидаю того момента, когда кто– то выбьет землю из– под
моих ног, вызовет во мне чувство уверенности в нем таким образом, в каком я никогда не был
уверен ни в ком за всю свою жизнь.
Поэтому когда Себастиан Бразер входит в класс, и замечает меня, а я замечаю его, у меня
возникает ощущение, что я заваливаюсь набок на своем стуле.
Я опьянен.
И теперь понимаю, что Отэм имела ввиду насчет лиц.
Я видел его раньше, в коридорах школы, но никогда не уделял много внимания: он – один
из идеальных, супер– ребенок– мормон – сын епископа и, насколько я могу судить, чрезвычайно
набожный.
Но сейчас, похоже, я не мог не уделять внимание. Себастиан больше не ребенок. Я
замечаю его четко– очерченную челюсть и миндалевидные глаза, покрасневшие щеки и
беспокойно двигающееся адамово яблоко, когда он сглатывает под давлением наших взглядов.
– Привет, ребята, – он коротко машет, сбивчиво проходя дальше в класс, чтобы пожать
руку Фуджиты. Пристальное внимание класса следит за ним, как под прицелом.
Фуджита лучезарно улыбается нам.
– А я что вам говорил?
Волосы Себастиана выбриты по бокам, и свободно спадают с макушки. Его улыбка такая
широкая, яркая и чистая: он чертовски красив. Но есть что– то за всем этим, что– то в том, как он
двигается, что вызывает во мне восхищение. Возможно, это из– за того, что его глаза не
задерживаются слишком надолго на ком– то одном. Может, из– за того, что я чувствую в нем
легкую настороженность по отношению к нам.
Когда он встает лицом к классу, его взгляд вспыхивает, встречаясь с моим собственным –
на крошечное мерцание секунды, – и потом опять, как призма улавливающая свет, потому что он
смотрит дважды. Этого короткого промежутка между ударами сердца достаточно, он замечает
мою незамедлительную симпатию. Черт возьми, как быстро он осознает это. Это должно быть
случается с ним постоянно – восхищенные взгляды со всех сторон класса – но для меня так быстро
увлечься совершенно чуждо. У меня в груди, в моих легких – дикие животные, рвущиеся из своей
клетки.
– О, боже, – бормочет Отэм рядом со мной. – Его улыбка делает из меня идиотку.
Ее слова – слабый отголосок моих собственных мыслей: его улыбка станет моей
погибелью. Это чувство вызывает во мне беспокойство, резкий крен, что говорит мне, – он мне
нужен, или мне будет плохо.
Рядом со мной она разочаровано вдыхает, не обращая внимания на мой собственный
внутренний крах.
– Очень жаль, что он – мормон.
Глава 3.
Во второй половине дня понедельника мы свободны от домашнего задания, мама сегодня
дома раньше и считает это знаком, что ей нужно свозить своих детей по магазинам. Моя сестра,
Хейли, взволнована подобной возможностью – накупить еще больше похоронной одежды. Я
соглашаюсь поехать, хотя без особого энтузиазма, в основном потому что знаю, если останусь сам
по себе, я могу провести несколько часов за ноутбуком со множеством открытых вкладок, пытаясь
узнать как можно больше о Себастиане Бразере.
К счастью, Отэм увязывается с нами. Суперсила мамы, похоже, в ее сверхъестественной
способности подбирать самую уродливую одежду для своих детей. Именно поэтому, Отэм –
замечательная группа поддержки. Но, к сожалению, непосредственная близость всех троих
означает, что любое мобильное исследование о Себастиане должно проводиться скрытно. Отэм
может удивиться, если застукает меня, гуглившего картинки с нашим сексуальным ассистентом.
Мама и Хейли знают, что мне нравятся мальчики, но в данном случае мама не придет в восторг,
когда узнает, что объект моей нынешнего интереса – сын местного епископа.
Организованная религия – то, что в нашем доме воспринимается с не очень большой
теплотой. Мой отец – еврей, но много лет не посещал Храм. Мама выросла в СПД, только чуть
севернее отсюда, в Солт– Лейк– Сити, но в возрасте девятнадцати лет отказалась от церкви, после
камин– аута ее младшей сестры, моей тети Эмили, в старших классах, и ее родители и церковь
отвернулись от нее. Конечно, меня тогда не было, но я слышал несколько историй и вижу мамину
венку на лбу, которая проступает, когда заходит речь о любом аспекте узколобости церкви. Мама
не хотела разрывать отношения со своими родителями, но, как и любой нормальный,
милосердный человек, не могла оправдать отчуждение того, кого любила, из– за кучки старых
правил в книге.
Тогда, вы можете спросить, почему мы здесь, живем в самом чрезвычайно– мормонском
месте в мире? Так же, как ни странно, из– за мамы. Два с половиной года назад крупный супер–
нагруженный софт, основанный здесь, переманил ее из Google, где она была единственным
инженером– программистом женского пола и в основном отбивалась от атак всех вокруг.
NextTech предложили ей место генерального директора, но вместо этого она попросила должность
главного технического директора, которая шла почти с неограниченным бюджетом на развитие
технологий. Сейчас ее команда разрабатывает какое– то программное обеспечение
голографического 3– D моделирования для НАСА.
Для любой другой семьи с шестизначным доходом, чуть ли не экономя в Саус– Бей,
решение могло бы быть простым. Бо́льшая зарплата в месте, где прожиточный минимум может
вписаться в наш крошечный шкаф в Пало– Альто? Сделано. Но из– за маминого прошлого,
решение о переезде было мучительным. Я все еще помню звуки споров родителей поздними
вечерами, когда предполагалось, что мы с Хейли должны были спать. Папа считал, что это
возможность, от которой она не может отказываться, и та, которая будет подпитывать ее
воображение. Мама согласилась – но волновалась, как это отразится на ее детях.
Точнее, она волновалась, как это отразится на мне. За два месяца до поступившего
предложения, я признался родителям, что бисексуал. Ну, «признался» слишком сильно сказано.
Своим выпускным проектом в школе мама создала не отслеживаемое программное обеспечение,
которое помогало работодателям следить за тем, чем занимались их сотрудники. Оказалось, что
оно настолько удобное в использовании и с приятным интерфейсом, что была разработана
потребительская версия и продана чуть ли не в каждый дом Штатов с работающим компьютером.
Вероятно, мне стоило сложить дважды два и догадаться, что мои родители тоже будут
использовать ее в нашей домашней сети перед открытием того, что я могу просматривать порно на
телефоне.
Это был неловкий разговор, но, по крайней мере, привел к компромиссу: я мог посещать
определенные сайты, а они не будут отслеживать меня онлайн так долго, сколько я не буду
маячить в местах, как выразилась мама, «которые дадут мне нереалистичные ожидания того,
каким должен быть секс или о том, как должны выглядеть тела».
В итоге мои родители, ярые противники мормонов, переехали с дочерью– эмо и сыном–
геем обратно в Страну Чудес Мормонов. Чтобы компенсировать свое чувство вины и убедиться,
что я защищен любой ценой (в переводе: быть очень, очень осторожным в том, кто я есть), мои
родители создали в нашем доме гейскую «пещеру гордости». Мы с Отэм проводим большую часть
времени у нее в доме, а Хейли ненавидит практически всех (и никто из ее злобного клана не
приходит к нам), поэтому очерки ЛГБТ, PFLAG5– брошюры и радужные футболки вручались мне
со спонтанными поцелуями и несменным гордым взглядом. Мама подкладывает иногда в мою
наволочку наклейки на бампер, которые обнаруживаются, когда острый уголок ночью встречается
с моей щекой.
«НИЧТО НЕ БУДЕТ ПРЕЖНИМ, ЕСЛИ НЕ БУДЕТ ТЕБЯ!»
«СМЕЛОСТЬ – КАЖДЫЙ ДЕНЬ БЫТЬ СОБОЙ В МИРЕ, КОТОРЫЙ ТВЕРДИТ ТЕБЕ
БЫТЬ КЕМ– ТО ДРУГИМ»
«ЛЮБОВЬ НЕ ЗНАЕТ ГРАНИЦ».
«НОРМАЛЬНО – ЭТО ПРОСТО ШКАЛА НА СТИРАЛЬНОЙ МАШИНЕ».
Отэм находит их в разных местах на протяжении многих лет, но отмахивается от них с
бормотанием, «Господи, Сан– Франциско».
Забавно думать сейчас об этом в машине, тайно пролистывая с отвисшей челюстью
фотографии Себастиана, потому что я начинаю представлять, что они произносятся в моей голове
его низким, мягким голосом. Даже при том, что Себастиан заговорил сегодня всего лишь три раза,
этот звук все еще кружит пьяной пчелой в моей голове.
Привет, ребята.
Ох, книга выходит в июне.
Я здесь, чтобы помочь вам, когда это потребуется, поэтому пользуйтесь мной.
Я почти пропал, когда он произнес это.
Поиск по сети не дает мне ничего, что я уже бы не знал. Большинство результатов по
«Себастиан Бразер» – снимки из стейкхауса в Омахе, ссылки на статьи о Семинаре, или
объявления о книге Себастиана.
Google– картинки, вот где я срываю джек– пот. Там есть снимки, где он играет в бейсбол и
футбол (да, сохраню эту), и несколько с его интервью местным газетам. Когда я нажимаю на них,
его ответы немного рассказывают о нем – они кажутся довольно механическими – но он в
галстуке на большинстве снимков, а в сочетании с его волосами? Я уже готов завести папку с
порно коллекцией Себастиана Бразера.
Серьезно, он – самый сексуальный парень, которого я когда– либо видел лично.
Facebook – тупик. Аккаунт Себастиана заблокирован (естественно), поэтому я не только не
могу посмотреть его фотки, но и не могу узнать его семейный статус. Не то, чтобы меня это
волнует, или будет волновать через несколько дней. Он – красавчик– мормон. Эта вспышка
безумного увлечения ни к чему интересному не приведет. Я не позволю – мы по разные стороны
очень толстого забора.
Закрываю все окна браузера в своем телефоне, пока не пал жертвой самой худшей из
возможных преследований в соцсетях: бесполезной охоты на его Snapchat или Instagram. Даже
сама идея наткнуться на сэлфи сонного, полуголого Себастиана наносит ущерб моей нервной
системе.
В торговом центре мы с Отэм следуем за мамой, пока она петляет между стоек в мужском
отделе Nordstrom. Я – скучающая марионетка в их руках. Мама приводит меня к столу с
5 PFLAG – (Parents, Families and Friends of Lesbians and Gays) – «Родители, Семьи и Друзья Лесбиянок и
Геев» – некоммерческая организация, объединяющая членов семей геев, лесбиянок, бисексуалов и
транссексуалов, а так же их друзей. Целью, которой является укрепление здоровья и благополучия ЛГБТ-
лиц, активная поддержка семей и друзей с помощью образовательных и пропагандистских программ.
футболками, прикладывая несколько к моей груди. Она сощуривается, спрашивает мнение Отэм, и
обе женщины совещаются, перед тем как молча отвергнуть большинство из них. Я никак не
комментирую. Я знаю, как все это работает.
Моя сестра где– то покупает сама себе вещи, предоставляя нам приятную передышку от ее
постоянной нужды препираться с нами. Мама и Отэм поладили, и когда они вместе, я получаю
передышку от обязанности уделять внимание тому, кто и о чем говорит; они развлекают друг
друга сами.
Мама прикладывает ужасную футболку с темой Вестерна к моей груди.
Я не могу позволить вот этому проскользнуть.
– Нет.
Она игнорирует меня и смотрит на реакцию Отэм. Но Отти в команде Таннера, и морщит
свой нос от отвращения.
Повесив обратно футболку, мама спрашивает ее:
– Как тебе расписание в этом семестре?
– Мне нравится, – Отти протягивает маме голубую рубашку на пуговицах и с короткими
рукавами от RVCA. Я тайно показываю ей большие пальцы. – Мне, возможно, стоит сменить
Современную литературу на Шекспира, и математический анализ, наверняка, сведет меня в
могилу, но в остальном – все хорошо.
– Уверенна, Таннер с радостью поможет тебе с мат анализом, – говорит мама, и я
чувствую, как Отэм закатывает на это глаза. – А как у тебя, милый?
Я прислоняюсь к стойке, скрещивая руки поверх серебристой перекладины.
– Я добавил биологию после ланча и теперь засыпаю на последнем уроке.
Мамины волосы гладкие и собраны в хвостик, и она сменила свою рабочую одежду на
джинсы и свитер. В таком образе она выглядит моложе, и если бы Хейли бросила свои штучки в
стиле Уэнзди Аддамс6, они бы с мамой были похожи на сестер.
И как по сигналу, Хейли материализуется позади меня, сбрасывая огромную кучу черной
ткани в руки мамы.
– Мне не понравились ни одни штаны, но эти футболки – клевые, – говорит она. – Мы
можем сходить поесть? С голоду умираю.
Мама смотрит вниз на груз в своих руках. Я вижу, как она мысленно отсчитывает до
десяти. Сколько я помню, наши родители призывали нас быть самими собой. Когда я начал
сомневаться в своей ориентации, они сказали, что их любовь ко мне не зависит от того, куда я
пихаю свой член.
Ладно, они использовали не эти конкретные слова. Мне просто нравится так говорить.
В прошлом году, когда моя сестра решила, что хочет походить на труп, они прикусили
языки и поощряли ее выражать себя, как ей того хотелось. Наши родители – святые, когда дело
касается терпения, но у меня такое ощущение, что это терпение истончается.
– Три футболки, – мама возвращает все обратно Хейли. – Я говорила тебе три футболки и
две пары штанов. У тебя уже с десяток черных футболок. Тебе не нужно еще столько же, – она
поворачивается обратно ко мне, пресекая возражения Хейли. – Так значит, биология вызывает у
тебя сонливость. Что еще?
– Отти стоит остаться на Современной литературе. Это будет самая легкая пятерка.
– Ох. Наш ассистент на Семинаре – супер– красавчик, – сообщает ей Отэм.
Как будто переходя в какой– то защитный режим, мама скользит взглядом от меня к Отти.
– Кто он?
Отэм издает душераздирающий звук.
– Себастиан Бразер.
6 Уэнзди Аддамс – персонаж известной серии комиксов «Семейка Аддамс», а также сериалов,
мультсериалов и кинофильмов по ним.
У нас за спинами стонет моя сестра, и мы оборачиваемся в ожидании неизбежного.
– Его сестра Лиззи учится в моем классе. Она всегда такая счастливая.
Я усмехаюсь на это.
– Жуть, да?
– Таннер, – предупреждает мама.
Моя сестра толкает меня в плечо.
– Заткнись, Таннер.
– Хейли.
Отэм пытается заговорить нас, переводя тему на текущую:
– Себастиан ходил на занятия в прошлом году. Видимо, эта книга действительно
замечательная.
Мама протягивает мне футболку с узором «огурец», которая настолько ужасная, что я даже
признавать ее не хочу. Она снова толкает ей в мою грудь, одаривая меня «маминым лицом».
– Ох, он же продал ее, так ведь? – спрашивает она у Отэм.
Отэм кивает.
– Надеюсь, по ней снимут фильм с ним же в главной роли. У него такие мягкие волосы, а
его улыбка… боже.
– Он мальчик с румяными щечками, – говорю я до того как успеваю лучше подумать об
этом.
Мама напрягается рядом со мной. Но Отти, кажется, не слышит ничего странного в том,
что я сказал.
– Абсолютно точно.
Мама вешает футболку обратно и натянуто смеется.
– Это может стать проблемой.
Она смотрит на Отэм, когда произносит это, но я знаю, без сомнений, что она адресует это
мне.
***
Мой интерес к заметным чертам Себастиана Бразера не уменьшился к уроку в пятницу.
Впервые после моего переезда сюда, я изо всех сил стараюсь быть менее заметным. Если бы это
была ассистент– женщина, которая бы привлекала меня, то это не было бы таким уж большим
делом, для того, кто случайно поймает мой пристальный взгляд. Но сейчас рядом с ним, я не могу.
И эта попытка разыгрывать безразличие откровенно утомительна. Фуджита и Себастиан ходят
кругами по классу, пока мы набрасываем идеи любой основы, которая нам подойдет – наброски,
случайные предложения, песни, картинки – а я в основном машинально рисую спираль на своем
листе просто, чтобы не следить за его передвижениями. Отэм рядом со мной, отстукивает,
кажется, тысячи слов в минуту на своем ноутбуке без передышки, это и отвлекает и сводит с ума.
У меня какое– то иррациональное чувство, что она вытягивает всю мою творческую энергию. Но
когда я встаю, чтобы пересесть в другую часть класса хоть для какого– то пространства, я чуть не
сталкиваюсь с Себастианом.
Грудь– к– груди, мы смотрим друг на друга несколько секунд, перед тем как синхронно
отступить назад.
– Прости, – произношу я.
– Нет, нет, это все я, – его голос одновременно и тихий и низкий, и ему присущ какой– то
гипнотический ритм. Интересно, он будет когда– нибудь давать проповеди этим голосом, будет ли
выносить осуждение этим голосом.
– Фуджита сказал, что я должен работать с тобой более тесно, – говорит он, и сейчас я
осознаю, что он шел, чтобы поговорить со мной. Выскочивший румянец жаром расцветает на его
щеках. – Он сказал, что ты, похоже, эм, немного отстаешь на стадии построения сюжета, и мы
должны решить эту проблему вместе.
Защитная реакция и нервозная энергия создают странную смесь внутри моих жил. Прошло
только три занятия, и я уже отстаю? И слышу это от него? От этого застегнутого на все пуговицы
религиозного фанатика, которого не могу выкинуть из своей головы? Я смеюсь, слишком громко.
– Все в порядке. Серьезно, я нагоню за эти выходные. Я не хочу, чтобы тебе пришлось
тратить время…
– Я не против, Таннер, – он сглатывает, и я замечаю, впервые, какое длинное у него горло,
и насколько гладкое.
Мое сердце стучит отбойным молотком. Я не хочу, чтобы он так влиял на меня.
– Мне нужно разложить все это в своей голове, – говорю я, а затем протискиваюсь мимо
него, убитый.
Я ожидал, что Себастиан станет коротким увлечением, единственной ночью фантазий и
все. Но даже наблюдение за его передвижениями по классу потрясает меня. А нахождение так
близко к нему доводит до удушливой паники. Он владеет пространством, которое занимает, но не
потому, что он внушительный качок или какой– то истекающий кровью мачо. Свет, кажется,
улавливает его черты как– то иначе, чем у всех нас.
Отэм следует за мной несколькими минутами позже, укладывая ладонь на мою руку.
– Ты в порядке?
Определенно нет.
– В полном.
– Тебе не стоит волноваться из– за того, насколько все остальные ушли вперед.
Я смеюсь, возвращаясь к другому стрессу: роману.
– Вау, спасибо, Отти.
Она стонет, роняя свою голову на мою руку, тоже засмеявшись.
– Я не в том смысле.
Когда бросаю взгляд в сторону, я замечаю, как Себастиан только что отвел взгляд от нас.
Отти тянется и целует меня в щеку.
– Все еще собираешься на день рождение Мэнни?
Лазертаг7, чтобы отметить восемнадцатилетие. Такое только в Юте, боже.
– Не знаю, – мне нравится Мэнни, но со всей честностью, я всего лишь человек. Я не
перенесу столько вечеров в Лазертаг.
– Да ладно тебе, Тан. Там будет Эрик. Мне нужен кто– то для компании, чтобы не
выглядеть нелепо перед ним.
Школа – это какой– то кровосмесительный маленький бассейн. У Отэм что– то к Эрику,
который сохнет по Рейчел, сестре девочки, которую я поцеловал на балу в прошлом году, и
которая, я уверен точно, встречается с братом лучшей подруги Хейли. Собрать практически всех
здесь, это как вторая база в шестой степени.
Но не похоже, что здесь есть что– то лучшее, чем можно было бы заняться.
***
Звуки музыки и электронных звонов просачиваются сквозь двойные двери Fat Cats.
Парковка забита. Если бы это был любой другой город, я, быть может, и удивился, но сейчас вечер
пятницы; мини– гольф, лазертаг и мерцающий– в– темноте боулинг – настолько же дико, как это и
называется.
Отэм рядом со мной, и свет от ее телефона освещает ее профиль, пока она усиленно
печатает и идет по подмороженному тротуару в одно и то же время.
7 Лазертаг – или лазерный бой – высокотехнологичная игра, происходящая в реальном времени и
пространстве. Суть игры состоит в поражении игроков-противников (и часто еще специальных
интерактивных мишеней) безопасными лазерными выстрелами из бластера-автомата.
В тот год, когда мы переехали сюда, семейство Скотт поехало на папином Приусе в Вегас
на свадьбу моей тети Эмили и ее девушки Шивани. У нас с Хейли были глаза размером с блюдца
все выходные: электронные билборды, стрип– клубы и обнаженная кожа…повсюду были
представления, куда бы мы ни посмотрели.
Здесь же, помимо очевидных различий, например, огромного размера и снующих повсюду
скудно– одетых официанток, было того же рода безумие в воздухе. Fat Cats – как Вегас для детей
и трезвенников. Посетители с безумными взорами скользят жетоном за жетоном в мерцающие
машины в надежде выиграть что– то, что угодно.
Я замечаю стайку людей, которых знаю по школе. Джек Торн играет в, я уверен,
зажигательную игру Skee– Ball с лентой билетиков, спускающейся на пол к него ногам. Футболист
–Дейв играет в пинбол с Клайвом, а футбольный мяч предсказуемо зажат у него между ног. Сам
же именинник, наш друг Мэнни Лавеа страдает фигней с парочкой своих братьев недалеко от ряда
столов в дальней части, но к огорчению Отэм: нет намека на Эрика.
Я изучаю силуэты перед собой на огромном экране, который подвешен над дорожками
боулинга – простите, «Аллеями Грома» – прежде чем сдаться.
– Ты ему пишешь? – спрашиваю Отэм, бросая взгляд сверху– вниз на нее, напряженно
вглядывающуюся в свой телефон.
– Нет.
– Тогда что тебя заставило приклеиться к своему телефону сегодня вечером? Ты едва ли
отвлекаешься.
– Просто набираю несколько заметок, – отвечает она, берет меня за руку и проводит мимо
стойки выкупа билетов прямо к столам. – Для книги. Ну, понимаешь, случайные мысли, которые
всплывают у меня в голове или кусочки диалогов. Это хороший способ фиксировать все. Фуджита
ждет чего– нибудь к понедельнику.
Стресс сдавливает мое нутро, и я меняю тему.
– Да ладно тебе, Отти. Дай мне выиграть для тебя что– нибудь.
Я выигрываю для нее гигантского тигра, который, я с горечью осознаю, вскоре окажется
на свалке, и мы возвращаемся обратно на вечеринку, когда туда приносят еду. Изможденная
женщина по имени Лиз пытается привести вечеринку к кому– то виду порядка, перед тем как
сдаться и опустить поднос с овощами и соусом в центр стола. Честно говоря, мы были здесь
столько раз, что Лиз могла бы пойти и скурить пачку сигарет, и с нами было бы все нормально на
протяжении вечера.
Эрик находит нас, когда мама Мэнни раздает бумажные тарелки, и вся наша группа – в
общей сложности двадцать человек – встает в очередь по обе стороны от длинных столов. Здесь
есть обычная недорогая и плохая пицца и Спрайт, но я спасаю себя несколькими блюдами,
которые его мама приготовила сама. Семья Мэнни из Тонга, и когда я только переехал сюда в
десятом классе из разнообразной страны чудес Саус– Бей, было таким облегчением обнаружить
смуглого человека в улыбающемся море белых лиц. Из– за миссионерских усилий на Гавайях и
других островах Тихого океана, в Юте на удивление большое количество полинезийцев. Мэнни и
его семья не исключение, но они среди семей– мормонов, которые не держат все в себе. Мэнни
большой и забавный и чуть ли не всегда улыбается. Я бы увлекся им, если бы это не было столь
очевидной тратой времени: он – яростный гетеросексуал. Я бы отдал каждый цент, что у меня
есть, и поспорил бы, что Мэнни не будет девственником, когда женится.
Я останавливаюсь рядом с Отэм, открываю рот, чтобы подразнить ее из– за того, что у нее
только одна хлебная палочка на тарелке, но все слова вылетают из моей головы. Себастиан Бразер
стоит напротив, разговаривая с двумя братьями Мэнни. Мой пульс срывается в стремительный
галоп.
Я не знал, что он будет здесь.
Отти тянет нас к скамейке, чтобы сесть на нее, и отвлеченно попивает воду из стаканчика.
Сейчас, при ближайшем рассмотрении, я замечаю, что она приложила больше усилий к своему
внешнему виду: Она выпрямила волосы. Она нанесла липкий, сверкающий блеск. Я абсолютно
уверен, что на ней новая рубашка.
– Почему ты не ешь? – спрашиваю я, раскатывая салфетку с пластиковыми приборами.
В попытке доказать, что она не смотрит на Эрика, она фотографирует свою еду,
рассматривает свое творение, а затем печатает что– то, прежде чем повернуть телефон ко мне. Это
снимок ее хлебной палочки на простой, белой бумажной тарелке с надписью «ужин» под ней.
Серьезно.
– Пицца выглядит жирной, а все остальное – странное, – отвечает она, указывая на мою
собственную тарелку. – В этом салате сырая рыба.
Я снова поднимаю взгляд и незаметно бросаю его поверх плеча Отэм, чтобы увидеть, что
Себастиан пересел за стол рядом с нами. На скамейке рядом с ним рюкзак. Меня внезапно
одолевает мысль, где он был. В школе? В библиотеке? Живет ли он в кампусе УБЯ? Или дома со
своими родителями?
Возвращаю внимание своей еде.
– Это тот же севиче, что у тебя был в том месте в городском парке. Тебе понравилось.
– Не помню, чтобы мне понравилось, – Отэм тянется вилкой через стол, чтобы все равно
украсть кусочек. – Кстати, ты видел, кто здесь?
Можно подумать, я мог пропустить.
Эрик и Отэм перебрасываются какой– то незначительной болтовней, и хотя я не совсем
вслушиваюсь, я все равно уделяю достаточно внимания, чтобы заметить вспышки неловкости
каждые несколько секунд. Любой бы заметил. Отэм смеется слишком громко. Молчание
затягивается, а затем разрывается, когда они одновременно заговаривают. Возможно, Эрику она
тоже нравится, и это объясняет, почему они оба ведут себя, как пара малолеток. Разве это плохо,
что я чувствую облегчение, что она увлеклась им, даже если это будет сокрушительно и повлияет
на всех нас? Моя дружба с Отти значит очень много для меня, и я не хочу, чтобы между нами
были какие– то остаточные романтические крохи. Если все может вернуться к нормальному
насовсем, может, я смогу в итоге рассказать ей о себе.
Возможно, у меня появится тот, с кем я смогу обсудить эту дилемму с Себастианом.
И с этим, кошачьи ушки моих мыслей вернулись обратно, сосредоточившись за моей
спиной. Как будто само присутствие Себастиана вибрирует. Я хочу знать, где он находится
каждую секунду. Я хочу, чтобы он заметил меня.
Этот план безвременно сорван, когда Мэнни тащит нашу группу к арене лазертаг. Я нехотя
иду, следуя за ними в комнату для инструктажа, где мы дожидаемся дальнейших действий.
Отэм решила смотреть из наблюдательной зоны в соседней комнате, поэтому я стою с
Эриком, задаваясь вопросом – есть ли способ ускользнуть незамеченным до начала игры. Но когда
я смещаюсь к двери, то замечаю Себастиана и брата Мэнни Кола, входящих на площадку. Я чуть
не давлюсь своей жвачкой.
Я даже не притворяюсь, что слушаю, когда приходит инструктор. Я не в состоянии
оторвать взгляда от Себастиана и того, как его челюсть, его волосы и его лицо выглядят в этом
освещении. Ему, должно быть, тоже тяжело уделять внимание, потому что его взгляд обводит
помещение и встречается с моим.
Одну,
две
три секунды,
он смотрит на меня.
Узнавание мелькает на его лице, и когда он улыбается, мой желудок скручивает, как будто
пол рушится под моими ногами.
Спасите меня.
Я улыбаюсь в ответ, в шатком раздрае.
– Меня зовут Тони, и я ваш ведущий в игре, – произносит инструктор. Я моргаю,
заставляя себя посмотреть вперед. – Вы уже выбрали капитанов двух команд? – когда никто не
изъявляет желания, он указывает туда, где на периферии стоят Себастиан и Кол и жестом
показывает нам следовать за ним в помещение для снаряжения.
Каким– то образом в процессе перетасовки, Эрик сматывается в конец очереди, и я
оказываю прямо рядом с Себастианом. Господь, благослови Эрика. С каждой стороны помещения
ряды с жилетами с блоками питания. Тони объясняет нам, как надеть и закрепить их спереди,
подражая действиям стюардессы, которая готовит нас ко взлету.
– Снимаете бластер с зарядной станции и нажимаете на курок, – говорит он. – Вы увидите
кодовое имя на светодиодном экране. Все увидели свои?
Я делаю, как он сказал и имя «Патриот» мигает на маленьком экране. Тайно подсматриваю
у Себастиана – «Сержант Синих».
– Запомните это имя. По ним будут размещаться ваши очки на таблице снаружи, после
игры. Чтобы набрать очки и выиграть, вам нужно снимать противников из другой команды. Вы
должны сделать это в одном из шести мест, – Тони тянется за рукавом Мэнни и тянет его к себе. –
Вот сюда вы должны целиться, – говорит он, медленно указывая пальцем на каждый светящийся
блок, прикрепленный к жилету.
– Если вас ранят в плечо или спину, ваше снаряжение вспыхнет, и попадание будет
засчитано. Получаете ранение в грудь, ваше снаряжение вспыхивает, но бластер блокируется. Вас
по– прежнему могут попасть, но вы не сможете отстреливаться в ответ. Вы будете легкой
добычей, пока не доберетесь до своей базы или не найдете место, чтобы спрятаться, пока ваше
оружие не заработает снова.
Он отпускает Мэнни и осматривает помещение.
– На арене будет играть две команды, и жилеты каждой команды будут подсвечены
конкретным цветом, – указывая на жилет Кола, он произносит, – Красная команда, – а затем
указывает на Себастиана. – Синяя команда. Стреляйте в любой цвет, только не в свой. Базы
каждой команды соответствуют вашим цветам, и вы будете получать по три очка за попадание и
уничтожение ваших противников.
Рядом со мной переступает Себастиан, и я замечаю, как он коротко смотрит в мою
сторону, его взгляд падает на мои ноги, а затем обратно вверх. Мурашки проносятся по моей коже.
– Сейчас, до начала битвы, – произносит Тони, – несколько правил. Не врезаться: вы
можете столкнуться с кем– то или чем– то. Не лежать на полу. На вас наступят. Никакого
физического контакта любого рода, и это включает поцелуи в темноте. Мы вас видим.
Я кашляю, а Себастиан переступает снова рядом со мной.
Тони заканчивает, предупреждая нас о драке оружием или – упаси бог – ненормативной
лексике, и приходит время начинать.
Раздевалка тускло– освещена, но мне все равно нужно мгновение, чтобы привыкнуть к
темноте на площадке. Наши команды рассредоточиваются вдоль стен, от чего те выглядят, будто
из неонового кирпича, и я замечаю нашу базу в центре. Мрачные огни подсвечивают декорации,
от чего трудно разобрать все остальное. Звуки включения питания бластеров раздаются один за
другим, волной по помещению, и начинается отсчет.
Пять…
Четыре…
Три…
Два…
Один…
Сирена пронзает воздух. Я обегаю одну стену, затем другую. Так темно, что я едва вижу,
