Текст книги "История любви одного парня (ЛП)"

Автор книги: Кристина Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Знают ли они о Таннере?

Это такой большой вопрос, и ответ очевиден – нет. Если бы они знали о нем –

действительно знали о его способности к нежности, юмору, молчанию и общению – он был бы с

Таннером прямо сейчас. Он искренне верит в это.

– Они знают, что я заинтересовался кое– кем, и что это был он. Я не рассказывал им всего,

но это неважно. Они все равно сорвались… Именно поэтому…

Поэтому он отправил то письмо.

– У нас дома повсюду висят такие вдохновляющие цитаты и фотографии, – произносит

она. – Я помню одну из них «Семья – дар, который длится вечно».

– Я уверен, что у нас есть где– то такая же.

– Хотя там не было звездочки, которая бы сообщала, что «только при определенных

условиях», – она подцепляет невидимую пушинку со своих джинсов и поднимает на него взгляд.

– Мама избавилась от большинства из них. Кажется, она сохранила одну фотографию с их

свадьбы перед Храмом, но я не уверена. Она очень злилась; все должно было отправиться на

помойку.

Себастиан смотрит на нее.

– Таннер немного рассказывал о твоем отце. Мне очень жаль.

– Иногда я не понимаю мамину реакцию, но сейчас она приобрела смысл. Я знаю, что эти

высказывания предположительно должны вдохновлять, но в большей степени от них создается

такое ощущение, что кто– то стоит за твоим плечом, пассивно– агрессивно напоминая, где ты

потерпел неудачу или почему твоя трагедия – во благо, все это план Божий. Для мамы все это

стало бесполезно.

Он моргает, сползая взглядом на свои ноги.

– Ясно.

Она толкает его своим плечом.

– Я готова поспорить, что все не очень здорово сейчас.

Он наклоняется вперед, желая немного отстраниться, и устраивает свои локти на коленях.

И не потому, что он не желает прикосновений, а именно потому что хочет их так сильно, что они

чуть ли не обжигают.

– Они едва разговаривают со мной.

Отэм рычит.

– Шестьдесят лет назад, они были бы просто несчастны, если бы ты привел домой черную

девушку. Она была бы правильной изнутри, но не с тем оттенком кожи. Понимаешь, как все это

смешно? Это не самостоятельное мышление. Это решение, как любить своего ребенка, основанное

на каких– то устаревших учениях, – она замолкает. – Не прекращай бороться.

Себастиан встает и стряхивает грязь со своих штанов.

– Брак – вечен, созданный между мужчиной и женщиной, и ведет к благородной, вечной

семье. Гомосексуализм отрицает этот план, – он говорит абсолютно безучастно, как будто читает

по сценарию.

Отэм медленно поднимается, не читаемо улыбаясь ему.

– Каким замечательным епископом ты станешь.

– Я должен. Я уже достаточно наслушался.

– Они расстроены, но в каком– то смысле они поймут, что ты можешь быть прав, или

можешь быть любим. Лишь немногие получают и то, и другое.

Он проводит пальцем вдоль флешки.

– Так она здесь?

– Я ее не читала совсем, но разве должна была…

Он ждет один, два, три удара в молчании между ними, перед тем, как наконец– то

вдохнуть.

– Хорошо.

***

Себастиан не привык избегать свою семью. Он – сын, который помогает матери с уборкой,

чтобы у нее было время передохнуть перед ужином, который уходит в церковь на несколько часов

раньше со своим отцом. Но в последнее время с ним обращаются, как с гостем, которого нужно

терпеть. Когда машина Отэм съезжает с подъездной дорожки и исчезает в конце улицы, ему

хочется вообще не заходить в дом.

Все стало напряженно с тех пор, как он спросил у своих родителей – гипотетически – что

они будут делать, если один из их детей окажется геем. Видимо, отсутствие в нем явной

гетеросексуальности уже заметили и обсудили. Он подбросил спичку прямо в лужу бензина.

Это было пару недель назад. Мама снова начала с ним разговаривать, но всего лишь

немного. Отца никогда нет дома, потому что ему, похоже, нужно постоянно где– то быть,

помогать другим семьям в их кризисах. Его дедушка с бабушкой не заезжали в выходные. Аарону

в большей степени безразлично. Фейт понимает, что что– то не так, но не что именно. Только

Лиззи понимает детали и – к его отчаянной боли – держится от него подальше, как от нулевого

пациента19, зараженного.

Что самое ужасное – Себастиан даже не уверен, что заслуживает разбитое сердце.

Разбитое сердце подразумевает под собой, что он невиновен в этом, жертва какой– то

трагической влюбленности и в значительной степени не несет ответственности в его собственной

боли. Он тот, кто действовал за спинами своих родителей. Он тот, кто влюбился, а затем бросил

Таннера.

Появление Отэм что– то затронуло внутри него, и он не мог войти в дом и притвориться,

что все в порядке, что новость о том, как Таннер защитил его, не перевернула его мир только что с

ног на голову.

Он всегда был хорош в притворстве, но не знает, сможет ли поступать так дальше.

***

Когда штора открылась и закрылась в третий раз, Себастиан, наконец, входит в дом. Его

мать не тратит времени зря, и как только дверь захлопывается, она идет за ним по пятам.

– Отэм ушла?

Он хочет уйти прямо в свою комнату, но она блокирует ему лестницу. Он идет вместо

этого на кухню, достает стакан из шкафчика и наполняет его водой. Флешка прожигает дыру в его

кармане. Руки Себастиана практически трясутся.

Он опустошает стакан за несколько секунд и ставит его в раковину.

19 Нулевой пациент – первый заразившийся пациент в популяции эпидемиологического исследования.

Нулевой пациент может указывать на источник заболевания, возможные пути распространения, а также

являться резервуаром болезни между вспышками заболевания. Термин часто используется в Северной

Америке для описания пациента, с которого началось распространение ВИЧ/СПИД.

– Да, – отвечает он. – Она уехала.

Его мать огибает кухонный островок, чтобы включить миксер, и запах масла и шоколада

заполняет воздух. Она готовит капкейки. Вчера было печенье. Позавчера – бискотти. Ее обычный

распорядок не изменился совсем. Его семья не разваливается на части. Ничего не изменилось.

– Я не знала, что вы дружите.

Он не хочет отвечать на вопросы об Отэм, но понимает, что это повлечет за собой еще

больше, если он не ответит.

– Я только наставник на ее занятиях.

Повисает тяжелое молчание. В теории он был наставником только у Таннера, так что этот

ответ не слишком убедителен. Но его мать не давит. Он больше не разговаривает со своими

родителями – они обмениваются любезностями, как «передай, пожалуйста, картофель» или «мне

нужно, чтобы ты покосил лужайку» – и Себастиан чувствуют, что они теряют эту способность.

Он всегда ожидал, что их отношения изменятся со временем, когда у него появится больше опыта,

он станет способен относиться к ним, как ко взрослым таким образом, который он никогда не

понимал прежде. Но он не ожидал увидеть острые стороны и ограничения родителей так скоро и

так быстро. Как будто открыть, что мир действительно плоский. Как будто внезапно пропала

другая сторона чудес и приключений, которые нужно исследовать. Вместо этого, ты исчезаешь за

гранью.

Отключив миксер, она рассматривает его с другой стороны стола.

– Я ни разу не слышала, чтобы ты упоминал о ней раньше.

Разве она не понимает, что он никогда в действительности не рассказывал ни об одной

девушке раньше, даже о Манде?

– Она завезла кое– что для Фуджиты.

Себастиан наблюдает, как она соединяет факты в одно целое. Ее подозрительность

возрастает, как темное солнце, на ее лице.

– Отэм же его знает, да?

Его.

– Они дружат.

– И она заезжала не для этого?

Только одно оскорбительное «он», и сразу же за ним одно запретное «этого».

Раздражение вспыхивает в его груди из– за того, что они не называют его даже по имени.

– Его зовут Таннер, – от произнесенного в его сердце свербит, и он хочет добраться до

него и резко расчесать ногтями.

– Ты думаешь, я не знаю его имени? Это шутка такая?

Внезапно ее лицо краснеет от линии волос до горловины, ее глаза стекленеют и блестят.

Себастиан никогда не видел свою мать такой злой.

– Я даже не понимаю, как мы оказались здесь, Себастиан? Это? Через что ты прошел? –

она пронзает воздух жестко скрюченными пальцами, имитируя кавычки вокруг слова «прошел». –

Это твое личное дело. Отец Небесный не несет ответственности за твои решения. Только твоя

свободная воля лишает тебя счастья, – она поднимает деревянную ложку, втыкая ее в тесто. – И

если ты считаешь, что я жестока, тогда поговори об этом со своим отцом. Ты и понятия не

имеешь, как сильно ранил его.

Но он не может поговорить с отцом, потому что Дэна Бразера никогда нет дома. С того

судьбоносного ужина, он оставался в церкви после работы или ходил на вызовы на дом, один за

другим, возвращаясь домой, только когда все уходили в постель. Ужины обычно были полны

болтовни. Теперь же только скрежет приборов и редкое обсуждение домашних заданий, и пустой

стул во главе стола.

– Прости, – говорит он, как и всегда раскаявшийся сын. Он без сомнения понимает, что ее

злость исходит из интенсивности ее любви. Представьте, думает он, волнение, что ваша семья

навсегда отдалится от вас. Представьте, истинную веру, что Бог любит всех Своих Детей,

кроме тех, кто любит друг друга неправильно.

Представьте, что Бог любит деревья, его мозг цитирует книгу, которую он однажды

читал, но осуждает цветение, которое происходит весной.

Себастиан огибает центральный уголок, приближаясь.

– Она, действительно, принесла кое– что с занятий.

– Я думала, что ты закончил с ними.

– Мне нужно сдать рецензию на одну рукопись, которую мистер Фуджита еще не читал, –

это не откровенная ложь.

– Но ты больше не виделся с ним? И не разговаривал?

– Я не разговаривал с ним несколько недель, – эта часть тоже правда. Себастиан держался

подальше от школы, от мест, где они встречались. Он не ходил на гору. Он снова хочет быть

репетитором, но знает, что искушение будет слишком велико. Будет проще простого снова заехать

к нему домой, дождаться его после уроков.

У него даже не осталось старых голосовых сообщений. Он удалил их за несколько минут

до того, как отец конфисковал его телефон.

– Хорошо, – отвечает она, заметно успокаиваясь. Она отключает миксер и начинает

соскабливать с боков чашки, зачерпывая тесто в ожидающую форму для выпечки. – Ты обязан

мистеру Фуджите за все, что он сделал, так что можешь прочитать эту книгу для него, если есть

время. И у тебя встреча с Братом Янгом и закончи последний запрос на встречу, – его мать

счастливее, когда у нее есть список дел, которые она может проверить, поручить и организовать, и

Себастиан позволяет ей, даже если это единственный вариант ее общения с ним. – Заканчивай

свои обязательства, а затем давай двигаться дальше, пожалуйста.

***

Брат Янг и Себастиан вместе опускаются на колени на пол и молятся, чтобы Себастиан

снова стал примером для подражания, когда выйдет в мир, чтобы он все равно смог вынести что–

то хорошее из всего этого.

Он может сказать, что Брат Янг чувствует себя лучше, когда они поднимаются, потому что

у него такое выражение на лице, как у человека сделавшего что– то значимое за день. Он обнимет

Себастиана, предлагает выслушать его в любое время, говорит, что гордится им. Он произносит

это такой умудренный пониманием, как более взрослый человек, а ему всего двадцать два.

В любом случае, когда старейшина уходит, Себастиан чувствует себя еще хуже. Молитва –

рефлекс, ритуал, часть его – но она не несет того же обещанного облегчения, как раньше. Ужин

готов, но Себастиан не голоден. В последнее время, он ест потому, что лишение его тела кажется

еще одним грехом, а тележка и так уже полна с верхом.

В его комнате тихо гудит ноутбук. Он включил его, как только оказался один – около часа

назад – и медленно наблюдал, как умирала батарея. Эта схема становится успокаивающим

ритуалом: экран гаснет, уходя в режим сна, и Себастиан поглаживает пальцем по тачпаду, чтобы

снова его «разбудить».

На рабочем столе новая папка «ИСТОРИЯ ЛЮБВИ ОДНОГО ПАРНЯ», и содержит файл,

который интересен для чтения, но он пока не может сделать этого. Отчасти, из– за предстоящей

боли, которая он знает, станет только острее, как только он начнет читать. Но еще, было что– то

чарующее в том, как организованы и ясны заметки Таннера на Семинаре. В папке есть несколько

версий документа, все четко подписаны, с датами. Снимки Себастиана, подписанные.

СЕБАСТИАН, ФУТБОЛ 2014

СЕБАСТИАН, ФУТБОЛ 2014.А

СЕБАСТИАН СОЛТ– ЛЭЙК– ТРИБ20

СЕБАСТИАН ПАБ– УИКЛИ21 2016

СЕБАСТИАН ДЭЗЕРТ НЬЮЗ 2017

И здесь есть подвох. Эта книга ключ к мыслям Таннера. Тщеславная сторона Себастиана

хочет попасть туда больше всего на свете, узнать каждую сверханалитическую подробность.

Рациональная сторона понимает, что он не станет ближе к Таннеру, чем сейчас, и вообще не

станет снова. Разве эта стоящая пытка? Разве не будет проще удалить папку, поблагодарить Отэм

и попросить ее передать сообщение Таннеру? Что– нибудь искреннее и окончательное, что нельзя

напечатать или молча передать ему через обеденный стол – как отец поступил со всеми его

сообщениями и письмами?

Он и не заметил, как в комнате снова стемнело. Себастиан скользит по тачпаду и морщится

от яркости. Его руки трясутся, когда он кликает по иконке, и экран заполняют слова.

Книга начинается с мальчика и девочки, спора и крошек на постели.

Но реальность начинается с повторного взгляда и слов: «Его улыбка погубит меня».

***

Себастиан читает бо́льшую половину ночи. Его щеки, в некоторых моментах, намокают от

слез. В другие – он смеется – честно говоря, он никогда так много не веселился, пока не влюбился

в Таннера. Он следует за ними на гору, вспоминает тот первый поцелуй. Он видит, как волнуются

его родители – первые предупреждения Дженны теперь кажутся чуть ли не пророческими.

Он наблюдает, как Таннер уклоняется от правды, оставляет Отэм в неведении. Пульс

колотится в его ушах, когда он читает о звуках, которые они издают, пальцах, губах и ладонях, что

скользят ниже.

Он влюбляется в небо полное звезд.

Солнце начинает пробиваться на горизонте, а Себастиан смотрит в экран размытым

взглядом. Кроме подключения ноутбука к питанию, он не шевелился несколько часов.

Он втягивает воздух, ощущая пустоту, но и нервозное, безошибочное ликование. Страх.

Его семья скоро проснется, так что если он собирается что– то предпринять, то нужно выходит до

того как кто– то увидит это. Он мог бы просто позвонить Фуджите, объяснить личностную

природу, предложить оценку.

Мышцы протестуют, когда он поднимается на ноги, отключает провод, тянется за

ноутбуком и выскальзывает за дверь.

20 Salt Lake Trib – одна из основных, еженедельных газет Солт-Лэйк-Сити.

21 Publisher Weekly – американский, еженедельный журнал новостей, нацеленный на издателей,

библиотекарей, продавцов книг и книжных агентов.

Таннер.

Таннер таращится на экран компьютера. Моргает.

Его мама наклоняется ближе, щурясь.

– На что ты смотришь?

– На свои оценки.

Она выдает восторженное: «Ох, как быстро!», а затем обхватывает его за плечи, сжимает,

когда ее взгляд спускается по всему списку.

Не сказать, что это важно. Он уже собирает вещи в комнате, подготавливает потрепанную

«Камри» для переезда в ЛА. Но оценки не такие ужасные. «Пятерка» по Современной литературе

– не удивительна – она далась ему легко. Математика тоже. Остальное – приятное открытие, но

совершенно не шокирующее. Как «пятерка» за Семинар, а он так и не сдал книгу.

Он на автопилоте тянется к телефону, набирая номер школьного кабинета.

– Мистера Фуджиту, пожалуйста.

Голос главного секретаря мисс Хилл слышится в трубке:

– Секунду.

– Что ты делаешь? – мама изгибается вокруг него, пытаясь перехватить его взгляд.

Он показывает на «пятерку » прямо по центру экрана.

– Здесь что– то не сходится, – по правде, это почти ошибкой кажется, как будто он

отделался малой кровью, в чем Отэм всегда его обвиняла. Одно дело – очаровать, и совсем другое

– получить выдающуюся оценку даже не выполнив единственное задание, которого стоила

большая часть его оценки.

Новая линия пикает раз, затем еще раз.

– Алло?

– Мистер Фуджита? – Таннер перебирает гладкий, черный степлер на столе его родителей.

– Да?

– Это Таннер Скотт, – дальше пауза, и странно, как она многозначительно звучит. От

этого тревога начинает закипать в нем. – Я только что смотрел свои оценки.

Скрипучий голос мистера Фуджиты кажется еще грубее по телефону.

– Все в порядке?

– Я не понимаю, как получил «пятерку» за ваше занятие.

– Мне понравилась твоя книга, малец.

Таннер замолкает.

– Я не сдавал вам книгу.

На том конце линии становится тихо, как будто связь оборвалась. Но затем Фуджита

прочищает свое горло.

– Он не сказал тебе? Ох, черт. Не очень как– то.

– Сказал мне что?

– Ее сдал Себастиан.

Таннер зажмуривает глаза, пытаясь уловить, что он пропустил.

– Имеете ввиду, первые двадцать страниц?

– Нет, – пауза. – Всю книгу.

Он открывает рот, чтобы ответить и не может придумать ни единого слова.

– Она замечательная, Тан. Я хочу сказать, у меня есть мысли о редактуре, но я ничего не

смог с собой поделать, и конец у тебя отстойный, но в то же время, почему бы и нет? В целом я

испытал искренне наслаждение книгой, – он замолкает, и на этот раз Таннер не способен

придумать, что сказать.

Раньше, когда он читал слова «мысли прокручиваются», сама идея этого казалась

раздутой. Но сейчас образы петлей мелькают, как кинопленка: его ноутбук в шкафчике; слова «я

стопроцентный гей» на странице; лицо Себастиана перед тем, как он уснул на диване рядом с ним,

довольное, нахальное и немножечко застенчивое; ухудшающийся, бестолковый финал его книги.

– Возможно, «наслаждение» не совсем верное слово, – произносит Фуджита. – Мне

больно за тебя. И него. Я так много раз наблюдал, как разворачивались подобные истории, что

даже не смогу ответить тебе. Я рад, что вы оба все выяснили.

Фуджита снова замолкает, и похоже это удачный момент что– то ответить Таннеру, но он

не может. Он завис на « Я рад, что вы оба все выяснили». Недоумение – преобладающая эмоция.

Он не разговаривал с Себастианом несколько недель.

– Что?

– Но я думаю, ты что– то сделал, – продолжает Фуджита, игнорируя это. – Показал ему

свое сердце. Я думаю, что так было на самом деле. И твои слова ожили. Я видел, что ты пишешь,

но не осознавал что ты пишешь.

Этот разговор официально ушел на несколько шагов вперед Таннера, с момента, где он в

последний раз понимал, какого черта происходит. Его ноутбук, насколько он знает, уложен в

безопасности его комода вместе с носками, щитками для голени и парочкой журналов, которые

его родители не могут отследить своим волшебным приложением.

Таннер встает и взбегает по лестнице в свою комнату. Фуджита в трубке молчит.

– Ты там в прядке?

Таннер роется в ящике. Ноутбук на месте.

– Ага. Просто…осмысливаю это.

– Ну, если захочешь заехать этим летом и обсудить мои заметки, я буду счастлив. Я буду

еще здесь в ближайшие две недели или около, заканчивая дела.

Таннер выглядывает в окно на улицу, на свою «Камри», припаркованную у тротуара.

Насколько безумным будет просто заявиться домой к Себастиану? Спросить, как он получит

копию книги, как умудрился сдать ее в руки Фуджите?

Реальность оседает в нем, и паника начинает ползти вверх к его затылку. Себастиан

прочитал ее. Целиком.

– Таннер? Ты еще здесь?

– Да, – отвечает он, голос надламывается. – Спасибо.

– Ты пойдешь на?

Он промаргивается. Над верхней губой влажно сейчас, все его тело на грани бешеной,

лихорадочной дрожи.

– Куда?

– На автограф– сессию, в…– Фуджита замолкает. – О чем я думаю? Естественно, ты не

пойдешь. Или пойдешь?

– Честно говоря, я понятия не имею, о чем мы разговариваем.

Таннер слышит скрип стула Фуджиты, когда тот ерзает. Может, он сел ровнее, теперь

уделив внимание.

– Вчера вышла книга Себастиана.

Время, кажется, замедлилось.

– Он подписывает сегодня книги в «Desert Book» в Юниверсити Плэйс в семь вечера. Но я

не знаю, ожидают ли тебя там, – неловкий смешок, а затем.– Я надеюсь, ты придешь. Я надеюсь,

что все будет так, как в моей голове. Мне нужен конец этой истории.

***

Отэм забирается в машину.

– Ты такой странный и загадочный. Куда мы едем?

– Мне нужна сила лучшей подруги, желательно активированная, – он паркует машину у

обочины и поворачивается лицом к ней. – Не знаю, как это случилось, но Себастиан сдал мою

книгу…

Один взгляд на цвет ее лица – пятнисто– розовый с проступившим осознанием – и он все

понимает.

Он вообще не уверен, как это сразу же не пришло ему в голову. Возможно, ему нравилась

фантазия, где герой Себастиан забирается в его окно, копается в ящиках в поисках ноутбука,

копирует файл и уезжает на своем верном коне (велосипеде) в школу, чтобы сдать рукопись и

спасти задницу Таннера. Но естественно, этому есть более банальное объяснение: Отэм. Она

прочитала ее. Отдала ее Себастиану со словами: «Посмотри на эту разбитую душу. Ты сделал

это, монстр» и бах. Себастиана накрывает чувством вины, и он не может позволить Таннеру

провалиться.

Он сделал это из жалости.

Таннер сдувается.

– Оох.

– Хочешь сказать, что он с дал ее?

– Хочешь сказать, что ты не знала?

Она наклоняется ближе, с настойчивым выражением лица.

– Я не знала, что он отдал ее Фуджите. Клянусь. Я просто подумала, что он мог бы

прочесть ее. Я подумала, что возможно он смог бы оценить ее. Я к нему заезжала на днях, а затем

он вернул ее.

– Очень важное решение, принятое за меня.

– На эмоциях, – произносит она, только слегка раскаявшись. – И твоя книга потрясающая.

Это было безумное время, окей? – она ухмыляется. – И я только что потеряла девственность.

Таннер смеется, игриво щипая ее за ногу. По крайней мере, в этом все вернулось в

нормальное состояние за прошедшие несколько недель. По правде говоря, Отэм получает много

поблажек, чего и добивается. Несмотря на вернувшуюся легкость между ними, ему все еще не

уютно от ее давления, чтобы добиться своего.

– Ну, я получил «пятерку», – сообщает он. – И конец света не наступил. Хотя, я не могу

понять, что на него нашло. Очевидно, теперь Фуджита знает, – прошло несколько дней с

окончания школы. Возможно, все знают. Или, возможно, Себастиан отступил на три шага назад,

обратно в шкаф.– Вчера вышла книга Себастиана, и он подписывает их сегодня в «Desert».

Глаза Отэм увеличиваются от волнения, когда она понимает, что они делают в машине.

– Нет.

– Да.

***

Очередь начинается с начала магазина и завивается змей, выходит за пределы торгового

центра и дальше от «Юниверсити» почти на пол квартала. Это напоминает Таннеру аэропорт,

когда столпотворение людей дожидается своих миссионеров, возвращающихся домой, у ленты

выдача багажа. Когда возвращаются мормоны, они возвращаются массово.

Таннер с Отэм пристраиваются в конец очереди. Сейчас начало июня, и ветер горячий и

сухой. Помимо возвышающихся над землей гор, город кажется бесконечно плоским. Это не

совсем так, но он обладает той атмосферой заниженных ожиданий, пресным городским дизайном

непритязательного городка.

Небольшой трепет зарождается в желудке Таннера, распространяя повсюду тепло. Он

будет скучать по Отэм, но снова будет жить рядом с океаном.

Мужчина в клетчатой рубашке с коротким рукавом подходит к ним. В его левой руке

стопка, по меньшей мере, из десяти книг.

– Вы пришли за автографом?

Таннер кивает.

– Да.

– Вы со своей книгой или здесь купите?

Отэм с Таннером обмениваются неуверенными взглядами.

– Купим здесь? – рискует Отэм.

Мужчина раздает им по книге из своей уменьшающейся стопки и срывает два стикера с

верха блокнота. Таннер чуть ли не смеется. Они голубые, такие же, как те, что хранят его злость,

любовь и драму.

– Напишите на них свои имена, – произносит мужчина. – Себастиану будет проще

подписывать их лично, когда подойдет ваша очередь.

Веревка стягивает грудь Таннера, а Отэм издает небольшой сочувственный стон.

– Когда ее подпишут, вы сможете оплатить ее у стойки администратора, – персоналу

никогда и в голову не придет, что кто– то может забрать книгу и уйти с ней, даже не заходя

внутрь.

Мужчина отходит, и Отэм поворачивается к нему, вцепившись в свою копию.

– Это очень странно по нескольким пунктам.

– Ага, – Таннер внимательно рассматривает роман в своих руках. На обложке огненный

пейзаж – выжженная долина, горы все еще пышут зеленью, нависая над посягнувшим огнем.

Очень красиво. Расцветка насыщенная, практически трехмерная. Мальчик, скрытый плащом,

стоит у подножия горы, в руке удерживая факел. У его ног, заголовок переходит из бумажного в

плотную фольгу.

ОГНЕННАЯ БУРЯ.

Себастиан Бразер.

Название пока не несет никакого смысла для Таннера. Возможно, никогда и не будет. Сама

мысль провести – он перелистывает в конец – четыреста страниц с творческим разумом

Себастиана кажется почти невыносимой. Возможно, однажды, когда он переедет, и это все просто

останется болезненной ссадиной в его истории, он откроет ее, посмотрит на его имя небрежно

выведенное в ней, и сможет на самом деле оценить эту историю между обложками.

– Нет, я хочу сказать, что это странно для меня, – произносит Отэм, врываясь в его мысли.

– Я даже не могу представить, какого тебе.

– Я начинаю задаваться вопросом, какого черта мы здесь делаем. Это может превратиться

в катастрофу.

– Ты не думаешь, что он тебя чуть ли не ждет?

Таннер задумывается еще ненадолго. Он не пытался связаться с Себастианом, нет, после

того «прощального» письма. Несомненно он думает, что Таннер просто исчезнет. Он, наверное,

должен просто исчезнуть.

– Нет.

Она указывает вперед, в конец квартала.

– Ну, мы очень удачно стоим рядом с хозмагазином Emergency Essential , если тебе что– то

нужно.

– Это так по– мормонски, такой магазин в городе, – бормочет Таннер.

Отэм не спорит. Они смотрят на вывеску торгового центра с тремя огромными

рекламными объявлениями крупных компаний: Desert Book. Emergency Essential. Avenia Bridal.

– Здесь все по– мормонски, – соглашается она.

– Тебе не хватает церкви?

Она наклоняется к нему. Ее макушка едва достает до его плеча, так что когда он обнимает

ее рукой, она устраивается прямо под его подбородком.

– Иногда, – она смотрит на него снизу– вверх. Любой, кто посмотрит на них, сочтут их

парой. – Мне не хватает мероприятий и той уверенности, что все счастливы рядом с тобой, что ты

делаешь все правильно.

Таннер морщит нос на это.

– Отстой.

– Именно, – отвечает она, хлопая его по груди. – Именно такое мое мнение. Себастиан не

делал с тобой ничего плохого.

Он многозначительно оглядывается и понижает голос:

– Да неужели.

На этот раз Отэм шепчет.

– В том, что ты здесь, нет ничего плохого.

Очередь начинает двигаться, и в желудке Таннера ухает. Разве в том, что они здесь, нет

ничего плохого, даже немного? И если это не определение нанесения неожиданного удара, тогда

оно ужасно близко. Да, Себастиан и Отэм действовали за его спиной, чтобы сдать книгу, но здесь

люди. Себастиан должен будет держать себя в руках. Таннер должен будет держать себя в руках.

Он забирает ручку у Отэм, когда она заканчивает писать свое имя, и пишет собственное.

Он делает это не для того, чтобы показаться нахальным; он делает это из– за практичности: вполне

возможно, что Себастиан будет слишком взволнован, чтобы вспомнить как пишется Т– а– н– н– е–

р.

Очередь продвигается медленно. Таннер представляет Себастиана за стойкой или столом,

очаровывающего всех, кто подходит.

В животе урчит, а солнце висит низко на небе перед тем, как сдаться и нырнуть за горы.

Когда солнце уходит, воздух становится прохладнее впервые за весь день.

Отэм прибивает комара на его руке.

– Ладно, давай пройдем через это.

– Пройдем через что?

Она обеспокоенно смотрит на него.

– Для чего ты здесь.

Он делает глубокий, резкий вдох.

– Я собираюсь просто поблагодарить его за то, что он сделал – он поймет, о чем я – и

пожелать ему удачи в туре и его миссии.

– И все?

– И все.

Она тянется, целует его в челюсть.

– Ты милый.

– А ты надоедливая.

– По крайней мере, больше не надоедливая девственница.

Люди перед ними оборачиваются, от шока, распахивая глаза.

Отэм издает притворно– униженное: «Упс»

Таннер низко склоняет голову, пытаясь не засмеяться.

– Однажды эта шутка станет очень– очень неудачной.

– Я была очень близка к этому.

Теперь они почти у входа, и могут видеть, что внутри очередь состоит всего из пятнадцати

человек до конца. До Себастиана.

Таннер не видит его, но замечает странную, веселую атмосферу первых рядов. Помещение

полно мужчин в костюмах, женщин в платьях, праздничных стаканчиков с пуншем. На столе

капкейки и овощи с соусом в сторонке. Кто– то испек торт. Это не просто автограф– сессия, это

стартовая вечеринка.

Здесь родители Себастиана, разговаривают в небольшом кругу с женщиной с бейджиком и

еще одним человеком – мужчиной в костюме и галстуке. Отэм шагает внутрь, и Таннер следует за

ней, придерживая дверь для человека позади него в очереди. Дверь ударяется об

демонстрационный стол, и на этот звук Дэн Бразер поднимает взгляд, инстинктивно улыбаясь, но

его выражение становится каменным.

Таннеру не приходило в голову, что он может столкнуться с родителями Себастиана, что

они узнают его, что он будет ассоциироваться у них с раком, который заражает их сына. Но

естественно все так.

– А вот и папочка, – произносит Отэм, кивая на Дэна напротив них.

– Ага.

Мать Себастиана поднимет взгляд на Дэна Бразера, чтобы оценить его реакцию, как будто

ищет инструкции. Они оба умудряются, после паузы, вернуть своим лицам нейтральное

выражение.

Отэм пропихивает свою руку под руку Таннера.

– Ты как?

– Я хочу уйти. Но слишком поздно.

Слишком поздно. Теперь их отделяет двое человек, и Таннер видит Себастиана. Он

рассматривает его. На нем аккуратно отглаженная голубая рубашка и темный галстук. Его волосы

короче. И его маска с улыбкой на месте. Но даже в этом книжном магазине для мормонов, за

стеной из мормонов, он все равно выглядит, как парень с той прогулки, парень, поедающий

китайскую еду, парень, на капоте машины.

А потом Себастиан поднимает взгляд и замечает, кто следующий в очереди, и маска

трескается на одну лишь секунду. Нет – дольше. Взгляд дважды, и он такой до боли знакомый.

Таннер шагает вперед, протягивая свою книгу.

– Привет. Поздравляю.

Челюсть Себастиана подрагивает, и он прочищает горло, хмурит брови.

– Привет, – он смотрит вниз, притягивая ближе книгу Отэм, медленно срывая стикер с

обложки. – Эм… – он выдыхает с дрожью на выходе. Он снова прочищает горло, открывая книгу

на титульном листе, поднимая ручку дрожащей рукой.

Отэм судорожно переводит с одного на другого взгляды.

– Привет, Себастиан.

Он бросает взгляд на нее, заметно смаргивая, чтобы сосредоточится на ней.

– Отэм. Привет. Как ты?

– Хорошо все. Уезжаю в Коннектикут через пару недель. А какая твоя первая остановка в