Текст книги "Сладкий развратный мальчик (др. перевод) (ЛП)"
Автор книги: Кристина Лорен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Глава 10
Еще три дня проходят, как в тумане, между беготней по достопримечательностям, разнообразной едой, кофе и стертыми до мозолей ногами, при этом, проводя дома, буквально несколько часов, с бодрствующим Анселем. С ним легко быть, его беззаботность вернулась, после того, как его график немного разгрузился, вернулась его редкая способность заставлять меня говорить и смеяться над чем угодно, будь то овощи, спорт, фильмы, соотношения размера обуви и пениса, или даже мои любимые места для поцелуев.
Но, ни один из нас не знает, как снова вернуть те комфортные прикосновения. Вечером в среду, мы обнимаемся на диване, в то время, как он целует меня в макушку головы, шепотом переводя с французского на английский криминальную драму. А когда утром уходит на работу, целует в висок, и потом звонит в полдень и в четыре.
Такое ощущение, что он передал мне весь контроль в плане секса... скажем так. И большую часть времени, я лажаю в этом. Хочу рассказать ему, что я никогда не буду соблазнительной секс-бомбой, и о том, что он должен выпустить ту необузданность Анселя, но он слишком устает для чего-то большего, кроме того, чтобы стянуть свою обувь при возвращении домой.
Поэтому я претворяюсь, что участвую в монтаже кино, вовлеченная в новую утреннюю рутину в моей невероятной парижской жизни. Смотрю из окна и потягиваю кофе, который Ансель сварил перед уходом, решая, чем займусь сегодня, просматривая коротенький список с переводами, который он оставил для меня.
Как дела? Comment allez-vous?
Спасибо. Merci.
Вы говорите на английском? Parlez-vous anglais?
Как добраться до метро? Où se trouve le métro?
Не подскажите, где здесь туалет? Où sont les toilettes?
Сколько стоит? Combien ça coûte?
Почему нет? Потому что, я не заинтересована. Мой муж идеален. Comment, non, ça ne m’intéresse pas. Mon mari est parfait.
После того, как я принимаю душ и одеваюсь, отправляюсь за выпечкой в крошечную кондитерскую, в двух кварталах от нашего дома, где болтаю с американкой – Симоной, которая работает там, а после пешком или на метро добираюсь до мест, в которых не бывала прежде. Латинский квартал, Монмартр, музей Орсе, Катакомбы Парижа. В моих планах был даже велотур по Версалю, где бы я посмотрела экспансивные сады и дворец.
Это жизнь мечты, и я понимаю это. Такая жизнь мечты, в которой будущее меня почти ненавидит, а настоящее предоставляет мне кучу свободы и чувство одиночества. Это смешно. Просто... мне нравится Ансель. И я жажду проводить больше времени с ним.
По крайней мере, мое утешение в осознании того, что я могу позвонить Лоле или Харлоу в любое время, поднять их из кровати, и они всегда поддержат меня.
Пятничным днем, я обнаруживаю солнечную лавку у музея Орсе и набираю Харлоу, выложив ей все парижские приключения. Несмотря на то, что Харлоу была здесь больше раз, чем я помню, я все равно рассказываю ей о нашей квартире, о метро, выпечке, кофе, и бесконечных и извилистых улочках. Рассказываю, что очень просто проходить мили, не замечая этого, и что самые невероятные достопримечательности чаще всего скрыты в самых обычных местах... хотя в Париже нет ничего обычного.
– И я встречаюсь с людьми! – восклицаю я. – Помимо Анселя.
– Например? Заслужат ли они нашего одобрения?
– Возможно? – отвечаю я задумчиво. – Это девушка. Она тоже из Штатов, работает в пекарне, в той, где я завтракала. Ее имя – Симона, она из Вэлли...
– Иуу!
Я смеюсь.
– Но она использовала слово жуткий в значении «клевый» и после этого, я не могу думать о ней, кроме как о Жумона[27]27
Жуткий + Симона = Жумона
[Закрыть].
– По этой причине, я бы сменила ориентацию ради тебя, Миа. – Выдает Харлоу. – Сначала, ты едва говоришь, а затем дерьмо вроде этого вылетает из твоего рта. Как в тот раз, когда ты назвала меня Харлядью[28]28
Харлоу + блядь = Харлядь. Имя Харлоу на английском пишется как Harlow, а Миа произнесла ее имя как Whorelow, то есть получатся авторский неологизм. Whore с английского – блядь, шлюха, потаскушка. А low уже как добавочная часть от имени Harlow
[Закрыть], когда мы подрались в седьмом классе, и от этого я начала хохотать без остановки, пока не описалась в штаны, помнишь? Из нас с тобой хреновые бойцы получились.
– Слушай, – говорю я, пытаясь вспомнить. – Она не разговаривает со своей лучшей подругой с пятого класса, потому что они обе выбрали одну и ту же песню для первого свадебного танца.
Харлоу молчит.
– Другой пример приведи. Посмотрим, что получится.
– Серьезно? – Я отстраняю телефон от уха и пялюсь на него так, будто она могла увидеть мое осуждение через него. – И не беспокойся, Харлоу, ни я, ни Лола не собираемся выбирать на свадьбу песни Селин Дион.
– Я понимаю, что ты издеваешься надо мной, но Селин – удивительная. И даже не начинай.
Я мычу.
– Хорошо, хорошо. Еще один пример. – Подбираю варианты. Могу рассказать о другом бариста, необщительном Рее, которого я начала мысленно называть Реелчун[29]29
Рей + молчун = Реелчун
[Закрыть]. Но затем вспоминаю о странной привычке Симоны. – Жумона говорит «ЕМЖ». Как...
– Стой, – перебивает она меня. – Что за "ЕМЖ"?
– Ебать мою жизнь.
– Вау, хорошо. – Говорит она. – Люди используют такое, только в случае, если у них рак или их переехал грузовик.
– Ага. – Отвечаю я, кивая. – Но она немного исказила значение этого. Проливая кофе на руку, она говорит это. Ломает ноготь, и я не шучу, опять "ЕМЖ". Снаружи, этот город просто безумен. Водители гоняют здесь, как сумасшедшие, а пешеходы ходят по дорогам словно считают «У меня была чудесная жизнь, и будет нормально, если она прервется на этом месте.»
Харлоу хрюкает на другом конце трубки, и от этого, у меня в душе теплеет, снова заставляя мой мир крутиться.
– Обед с бутылкой вина и четырьмя эспрессо? – Спрашиваю я, хихикая. – Почему бы и нет?
– Звучит так, будто этот город подходит мне. – Произносит Харлоу.
– Ты бывала здесь, почему я описываю тебе все это?
– Потому что ты скучаешь по мне?
Откидываюсь на спинку скамьи.
– Да. Это так. Скучаю.
На какое-то время повисает молчание, а потом она спрашивает:
– Как муженек?
Ох. Начинается.
– С ним все нормально.
– Правда? – интересуется она, понижая голос. – Это все, что ты скажешь мне? Тебя не было около двух недель, ты живешь с ребенком Адониса, и все, что ты мне можешь сказать это "С ним все нормально"?
Закрываю глаза, подставляя лицо солнцу.
– Он милый, но много работает. И когда он дома, я пытаюсь быть соблазнительной, но у картонной коробки это получается лучше.
– Ну, завела ли ты там других друзей? Горячих? Для меня? – спрашивает она, и я слышу улыбку в ее голосе.
Я хмыкаю.
– Не совсем. То есть, прошло всего полторы недели, и большую часть времени я проболела. Я познакомилась с женщиной, она едва говорит на английском, но у нас получилось пообщаться.
– Пусть Ансель познакомит тебя с кем-нибудь, пока его не бывает.
– Угу, я о его друзьях ни разу не слышала. Не пойми не правильно. Мы так мало проводим времени друг с другом, что не уверена, что хочу делиться им. Но... это странно? Думаешь, странно, что он не упоминал ни о ком?
– Хмм, ну... либо у него куча мертвых девушек где-то, поэтому он пытается не распространяться...
– Ха ха.
– ... либо все так, как ты и сказала, он занят по горло. Были времена, когда мы не видели мою маму неделями, так как она была на съемках.
Тяну футболку за разрез, думая, что в этом есть смысл.
– Да, возможно, ты права.
– Иииили, – начинает она, – он парень, и соответственно, претворятся, будто ты счастлива, разгуливать по его квартире голышом на протяжении всего дня. Отдаю свой голос за эту гипотезу.
– Приму это к сведенью.
– Через несколько недель, ты снова окажешься в самолете. Насладись свободой. Заполни свои дни солнцем и вином. И "голым" временем с горячими французами. Одним французом вообще-то.
– У нас был самый неловкий секс за всю историю секса в ту ночь. Я не могла перестать думать. И в последние три дня, я ничего не хочу, кроме как, постоянно прикасаться к нему. Это настоящая пытка. – Как только я говорю это, сразу вспоминается гладкость его кожи, нежные укусы и его идеальные грудь и пресс.
– Долой все мысли из своей головы, – говорит она, драматическим русским акцентом, – и удели внимание его головке, если ты понимаешь, о чем я.
– Не понимаю тебя, Хорлядь. Можешь объяснить? Его... "головке"? То есть его пенису? Хотелось бы мне, чтобы ты перестала говорить загадками.
– Скажи мне кое-что. Почему это было простым для тебя в Вегасе?
– Не знаю... – Морщу нос, обдумывая. – Я просто претворилась девушкой, которая может совершить что-то подобное. Секс на одну ночь, чувственность и все такое.
Смеясь, она предлагает:
– Так снова претворись той девушкой.
– Не так-то просто. Здесь, это кажется странным. Словно все перезагрузилось. "Мы должны заниматься сексом, потому что ты привлекаешь меня, а также мы женаты. Люди в браке занимаются сексом. Пип, пип, пип, сбой, перезагрузка системы."
– Ты только что робота изобразила, что ли?
Смотрю на свою руку, на прижатые друг к другу пальцы.
– Возможно.
Ее смех становится громче, когда она еле выдавливает из себя слова:
– Тогда будь менее нервной, дуреха.
– Ох, чувиха, я подумаю об этом, Харлядь. Я могу быть менее нервной. Спасибо большое, теперь мои проблемы решены.
– Хорошо, хорошо. – Говорит она, я могу представить ее лицо во время обсуждения самой важной для нее темы: темы секса. – Вот тебе предложение. Купи костюм.
Такое ощущение, что небо только что прояснилось, а вселенная ударила меня по голове.
Или кулак.
Закрываю глаза и вспоминаю Вегас, как просто было быть игривой, нежели серьезной. Претвориться кем-то храбрым. Храбрее, чем я сама. И утром, я использовала его руку в качестве секс-игрушки. И это сработало.
Быть кем-то другим, погрузится с головой в это.
Ощущаю идею, которая зарождается в голове, а затем распространяется, расправляя крылья.
Игра.
Что ты любишь больше всего в танцах, спрашивал он.
Способность быть кем-то другим на сцене, ответила я ему. Хочу прожить другую жизнь этой ночью.
И затем я выбрала другую жизнь, но она чахнет здесь, ожидая своего звездного часа.
– Ты думала, я не знаю тебя или что? – Спрашивает Харлоу, а ее улыбка чувствуется, даже если она по ту сторону океана.
***
После того, как до меня доходит, что фальшь приносит мне спокойствие, я все еще не уверенна, как все это спланировать. Костюм... сексуальное белье, которое подтолкнет меня к действиям? Или же Харлоу имела в виду избавиться от всего, пойти и оттянутся в каком-нибудь клубе? Мой телефон постоянно вибрирует из-за ее смс-ок, и все они с ссылками и адресами находящимися в пределах площади Пигаль.
И, конечно же, они все неподалеку от нашей квартиры, словно сама судьба дает зеленый свет этому плану.
Почему бы не облегчить для меня задачу, Харлоу?
Но, то, что мне нужно, я не могу нигде отыскать: все либо слишком темное, либо позирующие манекены в пугающих обрывках белья, выставленные в витринах с ярким неоновым освещением. Я по-прежнему не оставляю надежды найти что-нибудь, и отправляюсь по последнему адресу, который мне выслала Харлоу, блуждая, сначала по одному переулку, затем сворачивая на другой.
В тени довольно тихо и сыро, но я продолжаю идти по кварталу, пока небо не появляется в крошечном дворике. И только, через примерно десять ярдов, виднеется крошечный, неприметный магазинчик с кружевом, бархатом и кожей в витрине.
Ощущение, словно я оказалась в Косом переулке.
Открываю дверь, и сразу же запах ирисов и шалфея ударяет мне в нос, запах настолько теплый и землистый, что я сразу расслабляюсь. Женщина выходит из-за прилавка, и кто бы знал, говорит мне "Привет!", а не "Bonjour!". На ней кожаный корсет, который приподнимает ее грудь так, что без зависти на это смотреть невозможно. Темные джинсы обтягивают ее ножки, а ее кричаще-красные, как пожарная машина, шпильки высотой не менее пяти дюймов.
Повсюду стоят на полках игрушки – фаллоиммитаторы, вибраторы, резиновые кулаки и наручники. В задней части магазина, полки с книгами и дисками, а по бокам стен развешанный костюмы всех цветов и фасонов, какой только пожелаешь.
– Вы ищите костюм, чтобы носить или же поиграть? – спрашивает она, подметив то, куда направленно мое внимание.
Хоть и ее вопрос, как бы выразится, немного сбивающий с толку, и даже если мой мозг хочет насладиться мягкостью ее акцента, когда она "пропевает" слово "костюм", я понимаю, о чем речь. Собственно, поэтому-то я сюда и пришла.
– Поиграть, – отвечаю.
Теплая улыбка озаряет ее глаза. Настоящая улыбка, похороненная в крошечном магазине громадного города.
– Начнем с простого, хорошо? – Она подходит к стойке с костюмами, где я узнаю костюмы: медсестры, горничной, школьницы и кошечки. Пробегаю пальцами по ним, чувствуя, как во мне расцветает возбуждение.
– А позже, ты еще вернешься сюда, когда он оценит твой выбор и захочет большего.
Глава 11
Я возвращаюсь домой, радуясь, что Ансель еще не здесь. Бросаю сумку на барную стойку, двигаюсь в спальню и вытаскиваю костюм из чехла. Держа его перед собой, чувствую первый укол сомнения. Продавщица измерила объем моей груди, талии, бедер, для того, чтобы она смогла рассчитать мой размер. Но эта крошечная вещь, которая в моих руках, кажется не подойдет мне.
На самом деле, костюм подходит, но он не выглядит достаточно подходящим в размере, когда он не на мне. Лиф и юбка из розового атласа, обшиты тонким черным кружевом. Лиф приподнимает мою грудь вверх и сплющивает ее вместе, при этом создавая ложбинку, которая, как я думаю, никогда не существовала прежде. Воздушная юбка, короткая, очень. Если я в ней наклонюсь, то определенно рюши моих черных трусиков будут видны. Завязываю крошечный фартук, закрепляю чепчик на голове и натягиваю черные чулки, подправляя розовые бантики на бедрах. После того, как надеваю туфли, с шипами на пятках, беру в руки метелку из перьев, чувствуя себя, в одно и то же время, и сексуальной и смешной, если это вообще возможно. Мой разум колеблется между этими чувствами. Не то, чтобы я нехорошо выглядела в этом костюме, просто я не могу представить себе реакцию Анселя, когда он вернется домой и застанет это.
Но для меня не достаточно просто натянуть платье. Один костюм, не сотворит все шоу. Мне нужен сюжет. Чувствую, что нам надо затеряться в другой реальности на сегодня, в той, где он не испытывает стресс из-за своей работы, которая нависает над ним в светлое время суток, в той, где я не чувствую, что он предложил приключения девчонке, которая оставила свою искорку в Штатах.
Я могу быть хорошей горничной, которая прекрасно выполнила свою работу и заслуживала награду. Мысль о том, что Ансель благодарит меня, награждает, заставляет мою кожу зудеть. Проблема в том, что квартира Анселя безупречна. Нет ничего такого, чтобы я могла сделать в ней, тем самым дав ему понять, какая роль ему отведена.
Это означает только то, что мне необходимо устроить бардак.
Осматриваюсь, желая найти то, что я могу испортить, но чтобы он сразу же заметил это. Не хочу оставлять еду на стойке, в случае того, что план будет успешным, и в конечном итоге, мы проведем всю ночь в постели. Мои глаза сканируют квартиру и останавливаются на стене из окон. Даже с освещением от уличных фонарей, которое пробивается сквозь окно видно, насколько стекла сияют чистотой.
Знаю, он будет здесь в любую секунду. Уже слышу звуки лифта, металлический лязг закрытия дверей. Сжимаю веки и прижимаю ладони к стеклу, оставляя разводы. Когда отступаю, видны два размазанных пятна. Он вставляет ключ в замок, который скрипит при повороте. Дверь открывается с тихим звуком дерева о дерево, и я направляюсь в коридор, спина прямая, руки сжимают перед собой метелку.
Ансель кидает ключи на стол, ставит свой шлем поверх ключей, а затем поднимает голову, и как только он поднимает на меня взгляд, то его глаза начинают расширяться.
– Вау! Привет! – Он усиливает хватку, держа в руках два конверта.
– Добро пожаловать домой, Мистер Гийом. – Говорю я, голос срывается на его имени. Даю себе пять минут. Если не захочет играть, это не будет концом света.
Не будет ведь.
Сначала его глаза отыскивают крошечный чепчик на моей голове, затем опускаются ниже, замирая, как всегда это бывает, на моих губах, прежде чем двигаться дальше к моей шее, груди, талии, бедрам, и ногам. Разглядывает мои туфли, приоткрыв губы.
– Думаю, возможно, вы захотите осмотреть дом, прежде чем я уйду. – Произношу я это напористо. Подбадриваясь его раскрасневшимися скулами и пламенем в зеленых глазах, когда он смотрит мне в лицо.
– Дом выглядит хорошо. – Отвечает он, его почти не слышно из-за напряжения в голосе. Он даже не проверил комнату и за ее пределами, так, по крайней мере, я знаю, что он пока в игре. Отступаю в сторону, сжимая метелку так сильно, чтобы руки не тряслись, когда начнется настоящая игра.
– Не стесняйтесь, проверьте все.
Мое сердце бьется так сильно, что клянусь, могу почувствовать его на шее. Его взгляд инстинктивно движется к стеклу позади меня, нахмурив брови.
– Миа?
Приближаюсь к нему, сдерживая волнующую усмешку.
– Да, Мистер Гийом?
– Ты... – Он смотрит на меня, исследуя, а затем указывает конвертами на стекло. Он смущен, замечаю я. Он пытается понять, что происходит, и секунды тянутся так мучительно медленно.
Это игра. Играй. Подыграй же.
– Я пропустила пятнышко? – спрашиваю я.
Его глаза прищурены, голова откидывается немного назад, когда он осознает, и нервные спазмы скручивают живот. Понятия не имею, сделала ли я огромную ошибку, пытаясь сделать это. Должно быть, я выгляжу, как сумасшедшая.
Но затем, я вспоминаю флиртующего Анселя в зале, в боксерах. Вспоминаю его голос, ласкающий мое ухо, подкрадывающийся ко мне, и Финн подкрадывающийся к нему, стягивая его штаны почти до лодыжек. Я помню, Финн рассказывал о Броунис[30]30
Броунис – означают людей, которые любят «Мои маленькие пони», но которые старше возрастной группы мультсериала.
[Закрыть] и об его прозорливости. Знаю, что из-за стресса на работе, для Анселя эта игра покажется забавной.
Дерьмо. Я просто надеюсь, что он сыграет в это. Не хочу быть неправильно понятой. Неправильность пошлет меня обратно в темные времена неловкого молчания.
Он медленно поворачивается, улыбаясь легко, чего я не видела днями. Он снова осматривает меня, с макушки до пят. Его взгляд материален, тепло вспыхивает под моей кожей.
– Это то, что тебе нужно? – Шепчет он.
Мгновение, и я киваю.
– Думаю, да.
Какофония клаксонов доносится с улицы до нас, и Ансель ждет, пока квартира снова погрузится в тишину. Затем он начинает подыгрывать:
– Оу, дааа, – выдает он медленно. – Ты пропустила пятнышко.
Хмурю свои брови в притворной озабоченности, при этом формируя ртом мягкую «О».
С показушной строгостью, он разворачивается, топает в кухню и выуживает из шкафчика безымянную бутыль. Я ощущаю запах уксуса, и мне становится интересно, есть ли у него свой собственный рецепт приготовления стеклоочистителя. Его пальцы тянутся к моим, и он вкладывает в мою руку бутылку.
– Исправь это, пока не ушла.
Чувствую, как мои плечи распрямляются от уверенности, когда он следует за мной к окну, наблюдя за тем, как я распыляю средство на отпечатки. По моим жилам распространяется гул – чувство власти, которое я не ожидала. Он делает именно то, что я хочу, чтобы он делал, протягивая мне салфетку, чтобы вытереть окно начисто, потому что я управляю всем. А он просто подыгрывает.
– Пройдись еще раз. И чтобы не каких разводов.
Когда заканчиваю работу, стекло снова сияет, идеально, и стоя за мной, он медленно выдыхает.
– Тебе не кажется, что твое извинение будет к месту?
Когда я поворачиваюсь к нему лицом, он выглядит таким искренне недовольным, что от этого мой пульс начинает грохотать в горле – от жара и волнения – и я сбалтываю:
– Извините, я...
Он наклоняется, его глаза сверкают, в то время как его большой палец прижимается к моей нижней губе, успокаивая меня.
– Отлично.
Переведя взгляд на кухню, он медленно вдыхает запах жареной курицы, и спрашивает:
– Ты приготовила ужин?
– Заказала... – Делаю паузу, мигая. – Да. Я приготовила ужин.
–Я бы хотел сейчас отведать его. – С крошечной улыбкой, он разворачивается, пересекает комнату, направляясь прямо к обеденному столу, садится и откидывается на спинку стула. Слышу звук рвущейся бумаги, когда он вскрывает конверт, который сжимал в руке, и медленно, протяжно выдыхает, положив его на стол. Он даже не обернулся, чтобы взглянуть на меня.
Святое дерьмо, он хорош в этом.
Двигаюсь в кухню, выкладываю еду из переносных контейнеров, и аккуратно раскладываю ее на тарелке, бросая между этим короткие взгляды в его сторону. Он все еще читает письмо, полностью контролируя себя в это время и терпеливо ожидая, пока я – его горничная – принесу ему ужин. Пока все продвигается в правильном направлении. Заметив бутылку вина на барной стойке, я извлекаю пробку и наполняю им его бокал. Красная жидкость вяло поблескивает, расплескиваясь по стенкам бокала. Беру тарелку и отношу еду, поставив ее с тихим стуком.
– Спасибо, – благодарит он.
– Пожалуйста.
Мой взгляд направлен прямо на письмо, которое я думаю, он специально оставил раскрытым, чтобы я смогла увидеть. Оно лежит на столе, и первое что я замечаю это его имя на самом верху, затем длинный ряд галочек в столбце отрицательно на каждое заболевание, которое передается половым путем.
И уже только потом, я замечаю лежащий рядом другой конверт на мое имя.
– Это моя зарплата? – спрашиваю я. Жду, пока он кивнет, и после забираю его со стола. Нетерпеливо открываю, сканирую письмо и улыбаюсь. Зеленый свет на секс без защиты.
Он не интересуется, что говорится в моем, и я не утруждаюсь сообщить это ему. Вместо этого, отступаю в сторону позади него, а мое сердце бьется с сумасшедшей скоростью в груди, пока я наблюдаю, как он ковыряется в своем ужине. Он не спрашивает, ела ли я, также не предлагает мне ничего.
Но есть что-то в этой игре, его доминирующая роль, которая пробуждает бабочек в моем животе, а кожу заставляет гудеть от тепла. Мне нравится смотреть, как он ест. Он нагибается над тарелкой, плечи расслаблены, мышцы на спине четко вырисовываются через его светло-фиолетовую рубашку.
Что мы будем делать, когда он закончит? Продолжим игру? Или же он плюнет на это, утащит меня в спальню и будет касаться меня? Мне нравятся оба варианта – особенно я хочу, чтобы он знал сейчас, что я хочу ощущать каждый дюйм его кожи – но еще больше я не хочу прерывать нашу игру.
Его бокал с вином быстро пустеет, он запивает каждый кусочек огромным глотком вина. И поначалу, мне интересно, нервничает ли он, или же скрывает это так тщательно. Но когда он ставит бокал на стол и дает мне знак, чтобы я наполнила его, мне приходит в голову, что он просто хочет узнать, как далеко я зайду с прислуживанием ему.
Когда я подношу бутылку к бокалу и наливаю в него жидкость, он тихо произносит:
– Merci. – А затем снова возвращается к трапезе.
Тишина нервирует, и скорее всего это умышленно. Ансель, может быть и трудоголик, но когда он дома, в квартире никогда не бывает тихо. Он поет, болтает, выстукивает пальцами ритм.
Да, я полностью права, это намеренно, когда он глотает и говорит:
– Поговори со мной. Расскажи что-нибудь, пока я ем.
Он снова проверят меня, но в отличие от пополнения его бокала, он знает, что эта задача сложнее.
– Я провела хорошо день на работе. – Говорю я. Он хмыкает, жуя, и оглядывается через плечо. Это первый раз, когда я вижу в его глазах искорку сомнения, как если бы он хотел, чтобы я рассказала ему абсолютно все о своем дне, но он все еще желает поиграть.
– Убиралась около музея Орсе... потом около церкви Мадлен. – Отвечаю я с улыбкой, наслаждаясь нашим кодом. Он продолжает есть в тишине. Чувствую, что должна продолжать говорить, но я без понятия что сказать. Наконец, шепотом, говорю:
– Конверт... моя зарплата выглядит отлично.
Он останавливается на мгновение, но этого достаточно для меня, чтобы заметить, как у него перехватило дыхание. Мой пульс ускоряется, когда он тщательно вытирает рот и кладет салфетку рядом с тарелкой, и это отзывается глубоко в моем животе. Он отодвигается от стола, но не встает.
– Прекрасно.
Нагибаюсь к его пустой тарелке, но он останавливает меня, хватая мою руку.
– Если вы хотите продолжать быть моей горничной, то вам следует знать, я никогда не пропущу окна снова.
Моргаю, пытаясь расшифровать этот код. Он облизывает губы, ожидая, пока я что-нибудь скажу.
– Я поняла.
Крошечная, игривая улыбка подразнивает его уголки губ.
– Правда?
Закрыв глаза, я признаю.
– Нет.
Ощущаю его пальцы на внутренней стороне ноги, он провидит ими от колена до середины бедра. Каждое ощущение, словно острый нож.
– Ну что же, давай тогда я объясню тебе. – Шепчет он. – Мне нравится, что ты исправила свою ошибку. Мне нравится, что ты устроила ужин. Мне нравится, что ты надела свою форму.
Он имеет в виду то, что ему нравится, что я хочу поиграть, и говорит он это его языком, которым увлажняет свои губы и глазами, которыми пожирает мое тело. Он говорит, что в следующий раз я не допущу такую ошибку.
– Ох, – Выдыхаю я, открывая глаза. – Я не могу каждый вечер забывать про окно. Но возможно и такое, что в какой-нибудь вечер я могу забыть сделать еще какую-нибудь вещь.
Его улыбка поникает и вообще исчезает, как только он берет свои чувства под контроль.
– Все нормально. Но униформа, в целом, приветствуется.
Узел в моей груди развязывается, и, видя подтверждение этому, он понимает меня. Ансель чувствует себя комфортно в своей шкуре, он словно пример самой простоты. А я без танцев никогда не была такой, как он. Но он вызывает во мне чувство безопасности, пока я пытаюсь отыскать свой путь из многих в собственной голове.
– Прислуживание за ужином сделало тебя влажной?
От этого тупого вопроса, мой взгляд взлетает к его, а мое сердце заходится в бешеном ритме.
– Что?
– Прислуживание. За ужином. Сделало тебя влажной?
– Я... думаю, да.
– Не верю, – он улыбается, но она чрезвычайно зловеща. – Докажи.
Наклоняюсь, просовывая трясущиеся пальчики под белье. Я влажная. Это смущает. И это так пошло. Без раздумий, я поглаживаю себя, и его глаза темнеют, пока он наблюдает за мной.
– Дай мне попробовать тебя.
Эти слова помогает мне расслабиться, и с моих губ срывается стон, когда рукой я начинаю двигать более развязно. Его глаза пристально смотрят между моих ног, а затем на мои влажные пальцы, которые я подношу к его рту.
Я обвожу его губы, затем разделяю пальцы и проталкиваю два к нему в рот. Его язык теплый, им он проводит по моим кончикам пальцев. Просто пытка – сейчас я желаю ощутить его язык между бедер – и он знает это. Он удерживает мое запястье так, чтобы я не смогла вырваться, пока он сосет мои пальцы, облизывает их, точно так же как он поступил бы с моим клитором. Дразнил бы меня, пока мое тело не начало ломить от боли, которая предшествует удовольствию, обещая стать чем-то большим.
– Еще.
Хмыкаю, не желая чувствовать давление на клитор без его помощи. Не помню даже, когда в последний раз так дико желала секса. От этого я еще больше промокла, если такое вообще возможно. На этот раз, он позволяет мне скользить взад и вперед глубже, а также дольше, что я чувствую нарастание оргазма, зная, как мое тело хочет отпустить его.
– Остановись. – Говорит он резко, хватая мою руку и выводя пальцы из меня. Ансель обсасывает каждый пальчик, не сводя глаз с моих. – Заберись на стол.
Обхожу его, отставляю тарелку подальше в сторону, приподнимаю попу на стол и усаживаюсь перед ним, его бедра между моих ног.
– Ложись на спину. – Приказывает он.
Выполняю, судорожно делая вдох, когда его руки пробегают по моим ногам вниз и вверх, затем снимает с меня мои изящные, черные, небесно-высокие шпильки. Он упирает мою ногу в свое бедро, наклоняется и целует мое колено. Ткань его брюк под моими ногами ощущается мягкой. Его дыхание скользит по моей ноге, по колену, бедрам. Его мягкие волосы щекочут мою кожу, его руки оборачиваются вокруг моих икр, придерживая ноги.
Такое ощущение, будто я – чистый голод. Жар и тяжесть наполняет мои конечности, уменьшая мое терпение. Мое тело молит о том, чтобы его приласкали. Я извиваюсь на столе, но Ансель жестко фиксирует меня, надавив на живот.
– Не дергайся. – Он выдыхает, и поток воздуха ощущается у мня между ног.
– Пожалуйста. – Задыхаюсь я. Люблю эту его сторону, и хочу, чтобы она еще больше проявилась, хочу спровоцировать его, но также мне нужно получить освобождение. Разрываюсь между раздражительностью и желанием углубится в игру.
– "Пожалуйста" что? – он целует мою чувствительную кожу рядом с рюшами моего белья. – "Пожалуйста" вознаградит тебя за то, что ты была хорошей горничной?
Раскрываю рот, и тихий умоляющий звук вылетает из него, когда он утыкается носом в мою киску, над тканью трусиков, надавливая, целуя, и покусывая зубами мои губы, лобковую кость и бедро. – Или "пожалуйста" накажи меня за то, что испачкала мои окна?
И то и другое. Да. Молю.
Я просто невероятно мокрая, подмахиваю бедрами и издаю низкие звуки, когда ощущаю его дыхание на своей коже.
– Прикоснись ко мне. – Прошу я. – Хочу твой рот на себе.
Просунув пальцы под ткань трусиков, он отодвигает ее в сторону, облизнув по всей длине, сильно надавливая языком. Дыхание перехватывает, выгибаюсь дугой.
Он открывает рот, сосет настойчиво. И это так
хорошо,
Боже,
так невероятно.
Его пальцы надавливают и кружат по моей коже. Он отстраняется, тихо рычит и говорит:
– Смотри на меня. – А следующие пять слов он произносит напротив моего клитора. – Смотри, как я целую тебя.
Его требование больше угроза, чем просьба, потому что я не смогла бы оторвать глаза от его желания обладать моим телом, даже если бы захотела.
– Ты на вкус, словно океан, – стонет он, посасывая, втягивая меня в свой рот губами. Ощущения слишком интенсивны, чтобы их можно было назвать удовольствием. Это нечто большее, это то, что отбрасывает все мои запреты в сторону, делает меня храброй и сильной, что подталкивает меня к тому, что я опираюсь на локоть, а вторую руку запускаю в его волосы, мягко направляя его, покачивая бедрами.
Невозможно, чтобы я чувствовала еще больше, но когда он понимает, что я близко, то начинает стонать, создавая вибрации на моей коже, надавливая сильнее пальцами и обводя языком вокруг, вокруг, вокруг...
Моя голова кружится, прежде чем я падаю, уплываю, сокрушаюсь в бездну, блаженными судорогами, которые так восхитительны, что граничат с болью. Оргазм настолько интенсивен, что я хочу свести свои ноги вместе. Но он удерживает меня раскрытой, пальцами орудуя между моих ног, пока мне становится нечем дышать, и я становлюсь словно желе, но я прилагаю все силы, чтобы сесть и притянуть его к себе.
Он вскакивает на ноги, и облизывает свои пальцы.
– Так вот, как ты звучишь, когда кончаешь.
Его волосы в полном беспорядке от моих рук, губы, распухшие от того, что он так усердно работал ими.
– Отнесу тебя в кровать. – Говорит он, откидывая волосы назад. Он протягивает мне руку, помогает мне слезть со стола и встать на дрожащие ноги. Пока он идет, он ослабляет галстук, расстегивает рубашку, и стягивает ботинки. К тому времени, как мы достигаем его комнаты, он уже спускает брюки, жестом показывая мне сесть на кровать.
