Текст книги "Сладкий развратный мальчик (др. перевод) (ЛП)"

Автор книги: Кристина Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Полегче, Клинтон Келли. Я распаковывала все, а затем легла спать.

– Ты выглядишь иначе. – Говорит она.

– Иначе?

– Ага. Сексуальнее. Замужество пошло тебе на пользу.

Закатываю глаза.

– Предположу, что ты про мою округлившуюся грудь. У меня новое нездоровое пристрастие к pain au chocolat.

– Нет, – говорит она, приближаясь и изучая мое лицо. – Ты выглядишь... нежнее? В хорошем смысле слова. Женственнее. И мне нравятся, что твои волосы немного длиннее.

– И загар, – поддакивает Лола, плюхаясь на диван. – Ты выглядишь сногсшибательно. Как и твоя грудь.

Смеюсь, протискиваясь рядом с ней.

– Вот что Франция – без работы и с кондитерской за углом – сделает с тобой.

Тишина воцаряется, и после, кажется, вечности тишины, я понимаю, что я единственная, кто должен учитывать тот факт, что я была во Франции, и что теперь я здесь.

– Чувствую себя ужасным человеком из-за того, как уехала.

Лола встречается со мной взглядом.

– Ты не ужасная.

– Ты можешь не согласиться, когда я все объясню.

Рука Харлоу уже взлетела в воздух.

– Не нужно. Мы знаем, что произошло, обойдемся без благодарностей тебе, ты скрытная задница.

Конечно же, она уже слышали всю историю. Если быть точнее то, Лола услышала это от Оливера, которому рассказывал Финн, которому подфартило позвонить Анселю через час после того, как он проснулся и обнаружил, что его жена и все ее вещи исчезли. Для кучки парней, они через-чур, болтливые.

Мы подлавливаем, друг друга в простой краткости, мы формировали наше прошлое почти двадцать лет, и намного легче выплескивать все во второй раз, с тех пор как я вернулась.

– Он облажался. – Обнадеживает Харлоу, когда я добираюсь до части, в которой мы направляемся вместе на вечеринку.

– Все понимают это. Судя по всему, Финн и Оливер говорили ему, просветить тебя по поводу ситуации на протяжении недель. Перри звонит ему все время, пишет ему постоянно, названивает Финну и Оливеру, болтая об этом без умолку. Их разрыв, казалось, не удивил никого, кроме нее, и это, ей кажется, подлежит обсуждению. Предположу, что Ансель волновался, что это отпугнет тебя, и считал дни до того, как он сможет вернуться сюда. Из всего, что я услышала, он абсолютно и по уши влюбился в тебя.

– Но мы все согласны, ему следовало тебе рассказать. – Говорит Лола. – Похоже, тебя это огорошило.

– Угу, – мычу я. – Впервые он берет меня на вечеринку, и эта милая девушка начинает говорить со мной, затем ее лицо меняется, и она превращается в демона мщения. – Склоняю голову на плечо Лолы. – И я знала, что у него были длительные отношения, поэтому я не знаю, почему это было таким препятствием, рассказать мне о Перри, о том, что он жил с ней, и даже о том, что они были помолвлены. Возможно, было бы странно, но он сделал еще страннее, сделав из мухи слона. Плюс, провести шесть лет с тем, кого ты даже не любишь? Это, кажется, безумием.

Лола затихает, и затем мямлит:

– Знаю.

Ненавижу это небольшое угрызение совести, когда критикую его вот так. Ансель был сформирован своим опытом взросления в странных, собственнических, и наполненных предательством отношениях, в которых состояли его родители. Думаю, верность и преданность значит для него больше, чем романтическая любовь, или, по крайней мере, то, что, он думал, было у них. Так же мне интересно, сколько времени у него заняло с Перри, чтобы доказать, что он не такой непостоянный, как его отец. Уверена, что то, что он продолжает состоять со мной в браке, по крайней мере, что-то да значит – независимо от того, насколько это было моим настойчивым требованием в первую очередь. Мне нужно решить, нормально ли я отношусь к тому, что это касается и доказательства чего-то самому себе и любви ко мне.

– Как у него дела? – спрашивает Харлоу.

Пожимаю плечами и отвлекаю себя, играя с обрезанными кончиками волос Лолы.

– Отлично. – Говорю я. – Работает.

– Я не про это спрашивала.

– Ну, обо всех этих разговорах по телефону, вы ребята, скорее всего, знаете побольше меня. – Обрываю я, и в ответ спрашиваю. – Как Финн?

Харлоу пожимает плечами.

– Не знаю. Наверно, хорошо.

– Что значит, не знаю? Вы не виделись?

Она смеется и показывает пальцами имитированные кавычки в воздухе, пока повторяет вполголоса мои слова про то, что они виделись.

– Уверяю тебя, я отправилась в Канаду не ради блестящей личности или навыков общения Финна.

– Так, ты ездила туда ради секса.

– Ага.

– И как это было вернуться, достаточно хорошо?

– Не знаю. Если честно, мне он особо и не нравится. Он определенно красивее, когда не разговаривает.

– Ты и в правду провокатор.

– Мне нравиться, что ты кажешься удивленной. Финн и я? Этому никогда не бывать.

– Хорошо, Миа, прекрати увиливать. – Спокойно встревает Лола. – Что произошло дальше?

Вздохнув, отвечаю честно:

– Не знаю. То есть, это то, что я как предполагается должна сделать, так? Бизнес-школа? Выяснить, что я хочу сделать со своей жизнью? В первую очередь, было безответственно смотаться во Францию. А вернутся домой – это взрослое решение. Так почему же мне все это кажется наоборот?

– Ох, не могу ничего сказать по этому поводу. – Бубнит Харлоу. – Возможно, потому что вы обдумывали этот новый план вместе?

Киваю. Это правда.

– Мне так безопасно с ним. Будто мой мозг не всегда понимал этого, но тело – да? Мне не известен его любимый цвет, или кем он хотел стать в десять лет, но ничего из этого и не важно. И те дурацкие вещи, которые я знала о Люке, огромный список этих вещей в моей голове, из-за которых мне казалось, мы подходим друг другу... и они кажется настолько смешными, когда я сравниваю их с моими чувствами к Анселю.

– Если бы ты могла стереть всю эту ситуацию из проведенного с ним времени, то осталась бы ты с ним?

Мне даже не нужно время на обдумывание этого вопроса.

– Конечно.

– Вот смотри, я наблюдала за тем, как ты потеряла самое ценное в своей жизни, и с этим ни я, и никто ничего не мог поделать, чтобы улучшить ситуацию. Мы не можем повернуть время вспять. Мы не можем вылечить твою ногу. Не в наших силах изменить все так, чтобы ты вновь начала танцевать. – Произносит Харлоу нехарактерным для нее дрожащим голосом. – Но я могу посоветовать тебе не быть идиоткой. Любовь – так, мать твою, сложно отыскать, Миа. Не просри ее из-за каких-то глупых границ на карте.

– Пожалуйста, не утрируй. – Говорю я. – Моя жизнь, и без тебя, ухудшающей ситуацию, запутанна достаточно в данный момент.

– И если я знаю хоть что-то о тебе, то уверенна на сто процентов, ты уже пришла к такому же выводу. Просто тебе нужен кто-то разумнее, кто скажет это первым. Я имею в виду, я не преуменьшаю то, что он сделал, это был поступок хрена. Сейчас я играю адвоката дьявола.

Закрываю глаза и жму плечами.

– Так мы сейчас говорим о большом слове на букву Л, да?

– Лесбиянки? – невозмутимо спрашиваю я.

Она смиряет меня взглядом. Серьезно-связанная-со-своими-чувствами Харлоу не та, над кем бы вы захотели подшутить.

– Я имею ввиду то, – продолжает она, игнорируя меня, – что это был не просто перепих с сладким, развратным мальчиком-французом.

– Это никогда не было просто перепихом с мальчимом-французом. – Подтверждаю я. – Думаю, именно поэтому, это тебя и сбивало с толку.

– Потому что у него большой. – Выдает она, и затем дает мне пять, пока мы все выкрикиваем:

– Каждый понимает в меру своей испорченности!

Но ее выражение вновь становится серьезным.

– Даже когда Люк ушел, – она продолжает, – я знала, с тобой будет все хорошо, так? Я сказала Лоле: "Сейчас будет тяжко, но дай ей пару недель и она придет в норму." Но это... совсем другое.

– Почти смешно, насколько это отличается.

– Так что ты... решила? – Когда до меня туго доходит, о чем она, тогда она помогает мне. – Ты попросила меня поговорить с отцом об аннулировании, но ты действительно это хочешь? Вы двое вообще разговариваете? И не пожимай мне тут снова плечами или  я перепрыгну этот диван и врежу тебе.

Вздрагиваю и пожимаю плечами.

– Мы переписываемся.

– Вы что в старшем классе? – спрашивает Харлоу, шлепая меня по руке. – Почему ты не позвонишь ему?

Смеясь, я отвечаю им:

– Я не готова пока еще услышать его голос. Я пытаюсь разобраться. Скорее всего, если я услышу, как он говорит мое имя, то запрыгну на следующий самолет до Парижа. – Поворачиваюсь и смотрю на них, добавляя. – К тому же, у Анселя там, на кону восхождение по карьерной лестнице, а я там была как хомяк, который бегает в колесе. Мне нужно все урегулировать, чтобы, если он когда-нибудь приедет сюда, не чувствовал себя обязанным заботиться обо мне. – Останавливаюсь и поднимаю глаза к ним, наблюдающим все еще за мной с вполне нейтральными выражениями лиц. – Я должна повзрослеть, и Ансель будучи идиотом, вытолкнул меня из гнезда и наставил на верный путь. Он тот, кто побудил меня вернуться в бизнес-школу. Единственное, мне бы хотелось, не уезжать от него в гневе.

– Не будь так сурова к себе, – говорит Лола. – Я просто радуюсь тому, что ты здесь.

– Боже, как и я. – Поддерживает Харлоу. – Я серьезно сбила свой режим сна с твоими полночными звонками.

Бросаю в нее подушку.

– Ха, ха.

– Что на счет работы? Ты же знаешь мой отец с радостью наймет тебя, будешь сидеть такая красивая в одном из его офисов.

Хочешь ввести в заблуждение парочку руководителей среднего возраста пока лето?

– Вообще то, я нашла уже работу.

– Это же круто! – Лола берет меня за руку.

Всегда самая скептичная особа – Харлоу продолжает пялиться на меня.

– Где?

– В моей старой студии. – Отвечаю. И как только я произношу это, почти сразу же, Лола и Харлоу чуть не оказываются на моих коленях.

– Так горжусь тобой, – шепчет Лола, обнимая меня крепко за плечи.

– Мы так скучали по танцующей тебе. Блять, мне кажется, я сейчас расплачусь. – Добавляет Харлоу.

Я смеюсь , усердно пытаясь оттеснить их немного.

–Не будет как прежде, девчонки. Я…

– Для нас будет. – Говорит Лола, отстраняясь на столько, чтобы можно было взглянуть в мои глаза.

– Хорошо, хорошо, – произносит Харлоу, встав и смотря на каждую из нас. – Достаточно синтименташьщиины. Мы идем перекусить и  затем шопиться.

– Вы идите, а мне нужно заскочить в студию и переговорить с Тиной. Так же мне нужен душ.

Лола и Харлоу обмениваются взглядами.

– Хорошо. Но после того, как ты закончишь, мы выйдем проветриться. Я плачу за напитки.

Лола поддерживает.

– Небольшое добро пожаловать домой, для нашей Сахаринки.

Мой телефон жужжит поверх стола и Харлоу тянется к нему, отталкивая меня своими длинными и женственными руками.

– Оу, и, Миа?

– А? – говорю я, пытаясь отобрать телефон.

– Ответь на чертов звонок, когда она позвонит тебе или сделай это сама. У тебя десять голосовых сообщений, и даже не стоит говорить о смс-ках. Не обязательно это сделать сегодня, даже не завтра, но перестань быть слабачкой. Ты можешь учиться, работать и претворяться, что ты не замужем, но ты не можешь провести нас в том, что ты не влюблена в этого парня «по самое не хочу».

***

Поездка в студию в этот день произошла определенно странно. Я ожидала, что буду нервничать и тосковать, но осознала почти сразу, что я еду по дороге, по которой ездила сотни и сотни раз, а мама сопровождала меня в каждой поездке. Я, фактически, никогда не была за рулем в этих путешествиях.

Эта поездка развязывает что-то во мне, заставляя меня взять под контроль то, куда я направлялась так пассивно и долго. Скромный торговый центр появляется у оживленного перекрестка Линды Висты и Морены, и после того, как я паркуюсь, у меня требуется несколько минут, чтобы переработать то, как по-другому здесь все выглядит. Новое стеклянное здание с замороженным йогуртом, метро. Вместо просторного китайского ресторана теперь студия каратэ. И скрытая, прямо в центре, с обновленной вывеской и новой гладкой кирпичной облицовкой, студия Тины. Борюсь с комком в горле, а нервы скручивают мой живот. Я так рада видеть это место снова – не зависимо от того, как по-другому это выглядит – а также, немного больно от того, что это никогда не будет для меня тем, чем должно было быть.

Моя голова кружится от переполняющих меня эмоций облегчения, печали и еще от кучи других, но я не хочу, чтобы здесь сейчас, рядом со мной, были мама, Харлоу или Лола. Я хочу, чтобы со мной был Ансель.

Шарю в сумке в поисках телефона. Раскаленный воздух снаружи, кажется, давит на меня, как стена, но я игнорирую это, мои руки трясутся, когда я ввожу свой пароль и нахожу фотографию Анселя в списке избранных.

Мое дыхание затрудненное, и я на самом деле беспокоюсь, что у меня приступ астмы, пока я печатаю слова, на которые я знаю, он надеется, слова, которые я должна была написать ему в тот день, когда ушла.

Ты нравишься мне. Отправляю их. Мне жаль, что я так ушла от тебя, добавляю я быстро. Я хочу, чтобы мы были вместе. Знаю, там у вас слишком поздно, но могу я позвонить тебе? Я звоню.

Боже, мое сердце так сильно стучит, что я слышу гул крови в ушах. Руки дрожат, и я пользуюсь моментом, прислоняюсь к машине, чтобы взять свои чувства  под контроль. Когда я, наконец, собираюсь с силами, то открываю свои контакты и нажимаю на его имя. Проходит секунда и соединение установлено, звук гудков разноситься в трубке.

Гудки идут и идут, и под конец включается голосовая почта. Сбрасываю вызов, не оставляя сообщения. Знаю, там середина ночи, но если его телефон включен – а он определенно включен – и если бы он захотел поговорить со мной, он бы ответил. Отталкиваю все тревоги и закрываю глаза, пытаясь найти утешение в том, как хорошо ощущается признание самой себе и ему в том, что не готова закончить наши отношения.

Открыв дверь в студию, я вижу Тину стоящую внутри, и я знаю, по выражению на ее лице – челюсть напряжена, а слезы наполнили ее глаза – что она наблюдала за мной с тех пор, как я вышла из машины.

Она выглядит старше, как и предполагалось, но все такая же уравновешенная и изысканная с седыми волосами, собранными в тугую шишку, лицо, без какого либо макияжа, лишь ее фишка – вишнево-красный бальзам для губ. На ней неизменная одежда для тренировок: черная в обтяжку майка, черные йога-штаны и пуанты. Миллион воспоминаний связанно с этой женщиной. Тина тянет меня в свои объятия, вздрагивая.

– Ты в порядке? – спрашивает она.

– Вот добралась до тебя.

Отстраняясь, она смотрит на меня своими большими голубыми глазами.

– Ну, рассказывай.

Я не видела Тину целых четыре года, поэтому смею предположить, она имеет в виду, расскажи мне все. Вначале, когда меня выписали из больницы, она приходила к нам домой навещать меня, по крайней мере, раз в неделю. Но я начала искать оправдания, почему меня не должно быть дома или почему я должна быть наверху за закрытой дверью. В конечном счете, она перестала приходить.

Но, тем не менее, я знаю, что не должна извиняться за то, что отдалилась. Вместо этого, я ведаю ей очень укороченную версию мой последних четырех лет, заканчивая на Вегасе, Анселе и моем новом плане. С каждым разом, рассказывая свою историю, мне становится легче. Клянусь.

Так сильно хочу получить эту работу. Мне нужно чтобы она поняла, я в порядке – на самом деле в порядке – и поэтому я звучу твердо и спокойно. Горжусь своим, ни разу не дрогнувшим, голосом.

Она улыбается, когда я заканчиваю, и признается:

– Я мечтала о том, что ты ко мне присоединишься.

– Как и я.

– Давай устрою тебе небольшую экскурсию, прежде чем мы окунемся непосредственно в дело. Хочу удостовериться, что ты помнишь нашу философию, и что твои ноги помнят, что делать.

Она упоминала по телефону о неофициальном собеседовании, но не о настоящих занятиях, от этого мое сердце чуть не вылетает из груди, трепеща со скоростью света.

Ты можешь сделать это, Миа. Ты живешь и дышишь этим.

Мы идем по короткому коридору, мимо большой студии, предназначенной для ее класса подростков, и движемся к небольшой студии в конце коридора, в которой проводятся приватные занятия и занятия с новичками. Улыбаюсь, ожидая увидеть маленьких девочек, выстроенных в линию и ожидающих меня в черном боди, розовых колготках и крошечных чешках.

Все оборачиваются к нам, когда мы открываем дверь, а мое дыхание сбивается.

Шесть девочек выстроились в классе, по три с каждой стороны высокого мужчины, который стоит посередине, ярко-зеленые глаза полны надежды и озорства, когда мы встречаемся взглядами.

Ансель.

Ансель?

Что за…?

Если он здесь, тогда он в этом здании находиться полчаса с тех пор как я звонила. Он видел, что я звонила? Видел ли он мои смс-ки?

На нем обтягивающая черная майка, которая облипает его мышцы груди, и угольно-серые брюки. Ноги босые, его плечи, расправлены, как и у рядом стоящих девочек, многие из которых украдкой бросают на него взгляды и еле сдерживают хихиканье.

Лола и Харлоу отправили его сюда, уверена в этом.

Открываю рот, чтобы заговорить, но меня перебивает Тина, которая с понимающей улыбкой проходит мимо меня, подбородок приподнят, когда она объявляет классу:

– Класс, это – Мудмуазель Холланд, и...

– На самом деле, мадам Гийом. – Тихо исправляю я, и резко поворачиваюсь к Анселю, когда слышу, как она невольно издает удивленный звук.

Улыбка Тины начинает сиять.

– Pardon. Мадам Гийом – новая наставница, она будет помогать вам, делать ваши растяжки и проведет первое занятие. Класс, пожалуйста, поприветствуйте нашего нового учителя? – Шесть маленьких девочек и один глубокий голос вместе выкрикивают:

– Привет, мадам Гийом.

Прикусываю губу, сдерживая смех. Снова встречаюсь с ним глазами и в одно мгновение понимаю, он читал мои смс-ки и еле сдерживает свое волнение от того, что находится здесь и слышит, как я назвала себя его женой. Он выглядит истощенным, но оживленным, и пока мы смотрели друг на друга, успели обменяться безмолвным разговором. Я призываю все свои силы, чтобы не побежать и не бросится в эти длинные сильные руки.

Как будто прочитав мои мысли, Тина прочищает горло многозначительно, и я мигаю и выпрямляюсь, пока отвечаю:

– Привет, девочки. И месье Гийом.

Несколько девочек начинают хихикать, но быстро затихают под решительным взглядом Тины.

– Также у нас сегодня присутствует гость, как вы заметили. Месье Гийом решил записаться к нам в академию. Пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы показать ему ваше хорошее поведение в студии и на сцене.

К моему полному изумлению, Ансель настроен погрузиться в мир становления балериной. Тина отступает к стене, и я знаю ее достаточно хорошо, чтобы понять, что это не какая-то проверка. Это удивляет меня. Я могу захохотать и сказать им начать растягиваться, пока буду разговаривать с Анселем. Но он, кажется, готов действовать, и я хочу, чтобы Тина видела, что мне под силу справиться даже с самым огромным и великолепным отвлечением во всем мире, стоящим передо мной.

– Давайте начнем с растяжки. – Включаю какую-то тихую мелодию и показываю девочкам, что они должны повторять за мной: сажусь на пол и ноги вытягиваю перед собой. Прогибаюсь и тянусь руками, пока не дотягиваюсь до пальцев ног, говоря им:

– Если больно, то согните немного ноги. Кто посчитает для меня до пятнадцати?

Все стесняются. Все, кроме Анселя. И конечно же он начинает спокойно считать на французском:

– Un... deux... trois... – девочки смотрят на него и хихикают в пол.

Мы продолжаем разогревать мышцы: растягиваемся на самом низком балетном станке, делаем шпагат, от которого девчушки визжат и качаются из стороны в сторону. Мы пробуем несколько пируэтов – если я доживу до ста, я никогда не перестану хохотать над видом Анселя, делающего пируэт – и показываю им растяжку сидя с ногами, прижатыми к стене. (Это, возможно я сделала намеренно ради Анселя, но я никогда не признаю это.) Девочки усердно работают, хихикая еще больше, а некоторые из них храбреют и начинают показывать Анселю, как и что надо делать: как держать руки, как делать прыжки и вращения.

Когда в классе становится громко и хаотично, Тина подбегает ко мне, хлопая и обнимая меня.

– Я удаляюсь. Кажется, у тебя есть не завершенные дела. Увидимся здесь в понедельник вечером в пять.

– Так сильно люблю тебя. – Говорю я, оборачивая руки вокруг нее.

– И я, милая, – вторит она. – Теперь иди и скажи ему тоже самое.

***

Ансель и я выходим из студии, и молча, бредем по коридору. Мое сердце так сильно колотиться, что кажется, от тяжести пульса мое зрение затуманивается. Чувствую тепло его тела, движущегося позади меня, но мы все равно ничего не говорим. Все еще не могу прийти в себя после моего удивления, я так потрясена, что даже не знаю как начать.

Теплый ветерок окутывает нас, когда мы открываем дверь наружу. Ансель наблюдает за мной внимательно, ожидая от меня хоть какого-то знака.

– Cerise... – начинает он, но затем делает дрожащий вздох. Когда он встречается со мной глазами снова, я ощущаю каждую тикающую минуту молчания.

Его челюсть сжата, пока мы пялимся друг на друга, и когда он сглатывает, ямочка появляется на его щеке.

– Привет. – Говорю я, мой голос натянутый и бездыханный.

Он спускается с бордюра, но все еще возвышается надо мной.

– Ты позвонила мне, прежде чем приехала сюда.

– Я звонила с парковки. Было слишком много вещей, которые нужно было переварить, находясь здесь... но ты не ответил.

– Никаких телефонов в студии. – Отвечает он с милой улыбкой. – Но я видел, что мой экран телефона засветился от звонка.

– Ты прилетел сюда прямо с работы? – спрашиваю я и указываю подбородком на его брюки.

Он кивает. На его челюсти красуется однодневная щетина. Картинка того, как он бросает работу и направляется прямиком в аэропорт – ко мне – едва успев побросать пару вещей в сумку, делает мои колени слабыми.

– Пожалуйста, не злись. – Говорит он. – Лола позвонила мне и сообщила, где ты. Я как раз ехал сюда, чтобы встретиться с тобой к трем и поужинать. Также, Харлоу упомянула, что сломает мне ноги вместе с другими выступающими частями тела, если я отнесусь к тебе не так, как ты заслуживаешь.

– Я не злюсь. – Качаю головой, пытаясь прочистить ее. – Просто... не могу поверить, что ты на самом деле тут.

– Ты думала, я просто буду сидеть там, сложа руки, и в какой-то случайный момент в будущем исправлю это? Я не могу находиться в такой дали от тебя.

Могу сказать, он хочет спросить: Зачем ты сбежала от меня? Почему даже не попрощалась? Но он не спрашивает этого. И за это он получает от меня поблажку. Хоть мой побег во Францию и из нее были необдуманными, он стал причиной этого: первый раз от счастья, а второй раз от разбитого сердца. И, кажется, он понимает это. Вместо этого, он пожирает меня взглядом, задерживаясь на моих ногах в телесных колготках под коротенькой юбкой для танцев.

– Ты выглядишь прекрасно. – Говорит он. – Вообще то, настолько прекрасно, что мне трудно подобрать слова.

Меня накрывает облегчение, и я прыгаю в его руки. Он обхватывает меня, зарываясь лицом в шею. Его руки настолько длинные, что могут несколько раз обернуться вокруг моей талии. Его дыхание касается моей кожи, а сам он дрожит напротив меня. Я говорю ему:

– Так хорошо. – Он только кивает, и наши объятия, кажется, продолжаются вечность.

Его губы находят мою шею, челюсть, посасывая и покусывая. Его дыхание горячее и мятное. Он шепчет какие-то слова на французском, которые я не могу перевести, но это и не нужно. Я слышу любовь, жизнь, моя и извини. Затем его ладони прижимаются к моему лицу, и его рот накрывает мой, глаза раскрыты широко и пальцы на моей челюсти подрагивают. Это простой, целомудренный поцелуй – без языка, никакой глубины – но то, как я начинаю дрожать, говорит ему, что это намного больше, так как он отстраняется и на его лице видна победа.

– Пошли, – говорит он, его ямочки углубляются. – Позволь мне поблагодарить девчонок.

Я так хочу его, нас наедине, но как-то даже сильнее возбуждаюсь от того, что он здесь с моими друзьями, вот так. Беру его за руку, и тяну к машине.

***

Пока Ансель натягивает свою рубашку, попутно рассказывает о своем перелете, странное ощущение во время отлета сразу же после работы, прибытие на рассвете, и ожидание на протяжении дня ради встречи со мной... все маленькие детали сходятся в вопрос, который стоит на повестке дня «Что теперь?». Я бросаю на него украдкой взгляды, пока веду машину. На фоне темнеющего неба, он смотрится, несомненно, изысканным и шикарным в своей лавандовой рубашке и в тонких брюках цвета древесного угля. А я не собираюсь утруждать себя сменой одежды, даже если только что вышла из танцевального класса. Если мы сразу поедем в мою квартиру, то без сомнений мы оттуда уже никуда не уйдем, но мне хочется повидаться с девчонками и поблагодарить их. Но возможно, еще важнее, чем это, позволить Анселю поблагодарить их.

Оставляю на потом удобную квартиру и везу его прямо к Харлоу и Лоле в бар Динамит. Тяну его через толпу, широко улыбаясь от того, что мой человек рядом со мной, мой муж, мой Ансель. Они сидят в изогнутой кабинке, потягивая напитки. Лола замечает меня раньше Харлоу. Черт меня подери, если ее глаза сразу же не наполняются слезами.

– Нет, – приказываю я ей, смеясь. Со всей ее жесткой бравадой снаружи, она слишком мягкая внутри. – Мы не будем делать это.

Она смеется, качая головой и вытирает слезы. Затем следует странное приветствие моих подруг и мужа, они обнимают друг друга так, словно лучшие друзья и всего лишь не виделись какое-то время.

Хотя, в каком-то смысле так оно и есть. Я люблю его, как и они. Я люблю их, и он тоже. Он выуживает два шоколадных батончика из внутреннего кармана пиджака, перекинутого через руку, и вручает один Лоле, другой Харлоу.

– За то, что помогли мне. Купил их в аэропорту, так что выглядят они не совсем ахти.

Они обе берут их, и Харлоу смотрит на свою, а затем снова на него.

– Если она не трахнет тебя этим вечером, то это сделаю я.

Его румянец, ямочки, тихий смех, и зубы покусывающие снова губу. У меня большие проблемы. Убейте меня к чертовой матери.

– Без проблем. – Отвечаю я ей, кидая его пиджак на диванчик, и тащу его с удивленными глазами и ухмылкой за собой на танц-пол. Мне, честно говоря, плевать, какая играет музыка, так как я никуда его не отпущу на протяжении всей ночи. Делаю шаг в его объятья и прислоняюсь к нему.

– Мы снова танцуем?

– Будет еще больше танцев, – отвечаю я. – Если ты заметил, я последовала твоему совету.

– Я так горжусь тобой, – шепчет он. Он прижимается своим лбом к моему, прежде чем отстраняется и встречается со мной глазами. – Ты только что, дала мне подсказку, что трахнешь меня сегодня. – Его улыбка растягивается еще больше, так же как руки сильнее оборачиваются вокруг моей талии.

– Воспользуйся всеми своими шансами.

– Я забыл их дома. – Его улыбка резко испаряется. – Но я привез свой пенис.

– Я попытаюсь не сломать его в этот раз.

– А мне кажется, тебе стоит постараться сильнее.

Басы сотрясают пол, и мы полу-криком подшучивает друг над другом, но настроение ускользает, и между нами повисает тяжелое молчание. Мы всегда были хороши во флирте, хороши в сексе, но мы должны были всегда претворяться кем-то, чтобы открыться друг другу.

– Поговори со мной, – говорит он, наклоняясь и шепча в мое ухо. – Расскажи, что случилось в то утро, когда ты ушла.

– Я чувствовала, что должна идти и встретиться лицом к лицу с тем, что предстояло. – Говорю я тихо, но он по-прежнему наклоняется, и я знаю, он расслышал меня. – Было хреново, что ты не рассказал мне о Перри, но это только дало мне толчок, в котором я нуждалась.

– Мне так жаль, Cerise.

Мою грудь сковывает, когда он называет меня этим ласковым именем, и я глажу его вверх и вниз по груди.

– Если мы собираемся попытаться построить отношения, мне нужно знать, что ты будешь говорить со мной.

– Обещаю, буду.

– Я так сожалею, что так сбежала от тебя.

Его ямочка появляется на секунду.

– Покажи мне, что ты до сих пор носишь обручальное кольцо, и я прощу тебя.

Поднимаю свою левую руку, и он рассматривает ее, потом наклоняется и целуя тонкий золотой ободок. Мы покачиваемся, практически не двигаемся, пока все вокруг нас люди скачут, трясутся и танцуют. Прислоняю голову к его груди и закрываю глаза, дыша каждой его частичкой.

– В любом случае, мы покончили со всем этим. Сегодня твоя очередь рассказывать о себе.

С улыбкой, он наклоняется и целует меня сначала в правую щеку, затем в левую. Затем своими губами, он касается моих несколько длинных, восхитительных секунд.

– Любимый цвет – зеленый. – Начинает он напротив моего рта, и я хихикаю. Его руки ползут по моим бокам, соединяя их вместе на моей талии, пока наклоняется еще ближе и целует мою шею. – Я сломал руку в семь лет, пытаясь, прокатится на скейте. Люблю весну, ненавижу зиму. Имя лучшего друга моего детства – Август, а его старшей сестры – Катерина. С ней я поцеловался в первый раз, мне было одиннадцать, ей двенадцать, в кладовке в доме моего отца.

Мои пальцы скользят по его груди, вверх к горлу, и встречаются позади его шеи.

– Моя самая большая душевная травма была тогда, когда мама уехала в Штаты, но даже притом, что мой отец был тираном, у меня было замечательное детство. Я был ужасен в математике. Своей девственности я лишился с девушкой по имени Ноэми, когда мне было четырнадцать. – Он целует меня в шею. – Последняя женщина, с которой я занимался сексом, была моя жена, МиаРоузГийом. – Целует меня в кончик носа. – Любимая еда – хлеб, знаю, звучит скучно до жути. И я не люблю сухофрукты.

Смеюсь и притягиваю его для настоящего поцелую – наконец – и ох. Мой. Бог. Его рот теплый, идеально подходящий под мой. Его губы мягкие и доминирующие. Чувствую его потребность касаться, пробовать, трахаться, которую он еле сдерживает, его руки спускаются на мою задницу, подталкивая мои бедра к своим. Его язык едва касается моего, из нас вырываются стоны, и мы отстраняемся, тяжело дыша.

– Не уверен, что когда-либо женщина кончала от моего рта, пока я не встретил тебя. – Признается он. – Люблю целовать тебя там. И люблю твою задницу. Она – идеальна. – С этими словами, я ощущаю, как его длинна упирается мне в живот, когда его руки сжимают меня. – Люблю все позы в сексе с тобой, но предпочитаю быть над тобой... Когда мы в миссионерской позе, ты делаешь ее такой пошлой и грязной, когда царапаешься и двигаешься подо мной.

Святое дерьмо. Начинаю извиваться в его руках.

– Ансель.

– Я знаю звуки, которые ты издаешь, когда кончаешь. Ты никогда не можешь симулировать их со мной. – Он улыбается, добавляя. – Снова.

– Расскажи мне о повседневных вещах. – Умоляю я. – Это убивает меня.

– Ненавижу убивать пауком, так как думаю, что они удивительны, но я буде делать это ради тебя, если ты их боишься. Ненавижу быть пассажиром в машине, предпочитаю сам вести их. – Он процеловывает дорожку к уху, шепча. – Мы можем жить в Сан-Диего, но я хочу, по меньшей мере, проводить лето во Франции. И, возможно, мы перевезем мою маму сюда, когда она постареет.