Текст книги "Сладкий развратный мальчик (др. перевод) (ЛП)"

Автор книги: Кристина Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Как стар этот город. Мемориальная доска на здании напротив говорит, что оно было построено в 1742. Это здание намного старше тех любовных историй, которые существуют в этой стране. Хоть наша только началась, но ощущения, будто наши души встретились за долго до этого.

Знаю, что люблю его, что то, что у нас было – настоящее, и то, что, скорее всего, влюбилась в него с первой секунды, как увидела его через весь бар, пока он наслаждался нашим счастьем, также сильно, как и я. Что бы ни скажут Лола и Харлоу об этом, я верю.

Это – возможно. Пасть настолько быстро.

Глава 19

В двух кварталах от нашей квартиры, я понимаю, что он снова идет за мной. Он держит дистанцию, давая мне личного пространства, но и не так далеко от меня, чтобы не потерять из виду. Наверху, в узком коридоре, я вожусь с ключами, в то время как он влетает через дверь по лестнице, хватая ртом воздух. По крайней мере, он был достаточно умен, позволив мне подняться на лифте в одиночестве.

В квартире темно, солнечный свет блекнет в небе, но я не удосуживаюсь включить свет. Вместо этого, я облокачиваюсь на дверь спальни и пялюсь в пол. Он останавливается перед кухней, прямо напротив меня, но между нами около полутора метров. Постепенно его дыхание нормализируется. Мне даже не надо смотреть на него, чтобы понять, что он чувствует себя несчастным. Краем глаза вижу, как он сгорбился, пока наблюдал за мной.

– Поговори со мной, – наконец, шепчет он. – Эти чувства убивают меня, Миа. Наша первая ссора, и я не знаю, как исправить все между нами.

Качаю головой, все еще пялясь на свои ноги. Даже не знаю с чего начать. Это намного серьезнее, чем наша первая ссора. Первая ссора случается тогда, когда он не опускает крышку туалета или же, когда стирает мое новое шелковое платье в горячей воде. Он держал в неведении от меня Перри, fiancée, которая была у него два месяца назад – и я даже не знаю, зачем он делал это.

Унижение затягивает меня. Мы оба были невероятно наивными, думая, что это было чем-то большим, нежели шуткой. Все это, для него такое эпическое оживление. Шесть лет пробыть вместе с ней, а затем женится на незнакомке? Это – почти смешно.

– Я просто хочу вернуться домой. Завтра, думаю. – Говорю, оцепенело. – В любом случае, я собиралась в скором времени уехать.

Я думала, он просто прислонится к стене, но вместо этого он опрокидывается на нее спиной.

– Не надо. – Выдыхает он. – Миа, нет. Ты не можешь уехать отсюда раньше только из-за этого. Поговори со мной.

Мой грев разгорается, вновь вспыхивая из-за толики неверия в его голосе.

– Я могу уехать отсюда из-за этого! Как ты мог позволить мне туда войти? Меня словно холодной водой окатили!

– Я понятия не имел, что она там будет! – Утверждает он. – Мари и Кристоф – мои старые друзья, но она практически их не знает. И я не знаю, почему она была там!

– Может быть, потому что вы обручены? Даже не знаю, с чего начать. Ты лгал мне, Ансель. Как долго ты собирался позволять мне верить в то, что Перри – парень? Сколько раз мы говорили о нем? Почему ты просто не сказал мне, в тот момент в Вегасе, когда я спросила, где был «он»?

Он осторожно делает шаг вперед, руки протянуты ко мне, так будто он приближается к раненному животному.

– Когда ты в первый раз назвала Перри – "он", никто из нас не исправил тебя, потому что мы были в баре. Я не предполагал, что позднее мы напьемся и женимся друг на друге...

– Я была здесь на протяжении недель. Ты мог сказать мне как только, мы прибыли, о том что fiancée живет здесь неподалеку, и ох, кстати, она – Перри, четвертый член вашей супер-близкой компашки – который не был парнем! – Прикладываю дрожащие руки ко лбу, вспоминая ночь, когда кто-то пришел, пока мы спали, вспоминая, каким отстраненным был Ансель, когда вернулся в постель – о том, как я была обнажена – о том, как спросила его, кто это был, и он ответил – Перри, но опять не исправил меня, когда я назвала Перри – им.

– О, боже мой, той ночью, когда кто-то пришел к нам? И после, когда я вернулась домой, ты разговаривал с ней по телефону, не так ли? Ты ушел из комнаты, поговорить с женщиной, на которой собирался жениться, но – упс! – вместо нее, ты женился на мне! Неудивительно, что она так блять злиться.

Он говорил со мной кусочками, умоляя:

– Нет, – и – Миа, – и – Подожди. – И наконец, он собирает все слова в предложение. – Это совсем не так. После Вегаса, я не знал, как сообщить тебе! Я должен был раздуть из мухи слона из-за этого? Она больше не была моей девушкой! Но потом, она позвонила, и позже пришла...

– Fiancée,  – исправляю я. – Не девушка.

– Миа, нет. Мы расстались до...

– Ты виделся с ней? Помимо той ночи?

Он смотрит на меня тревожно.

– Мы обедали два раза.

Мне хотелось ударить его за это. Особенно, по той причине, что я никогда не обедала с ним во время рабочего дня.

– Я знаю, Миа. – Продолжает он, читая мое выражение лица. – Знаю. Прости меня, пожалуйста. Я надеялся, если мы поговорим с глазу на глаз, она перестанет названивать и...

– Так она перестала названивать?

Он колеблется.

– Нет. – Выуживает свой сотовый из кармана. – Ты можешь прочитать ее смс-ки, если хочешь. Или прослушать ее голосовые сообщения. Ты можешь увидеть, я никогда не поощрял ее. Прошу, Миа.

Запускаю руки в свои волосы, желая закричать на него, но не уверена, могу ли даже открыть рот снова, без угрозы захлебнутся слезами. И последняя вещь, которую я хотела бы услышать вновь, это ее голос.

– Я хотел рассказать тебе все в ночь, когда мы играли в грешника и дьяволицу, – говорит он. – Но я не знал как, и потом мы оставили это в прошлом. После, это казалось, стало просто невозможным.

– Это не невозможно. Это проще простого. Ты всего лишь исправляешь меня в одном из сотни раз, когда я оказывалась не права и говоришь: "Нет, Миа, Перри – цыпочка, и я был с ней шесть гребанных лет и, оу, кстати? Я собирался жениться на ней. "Вместо рассказа о Minuit и ввождения меня в заблуждение."

– Я не желал, чтобы ты беспокоилась по этому поводу! Я никогда не ожидал, что вы встретитесь!

Таращусь на него, мой желудок совершает кульбит. Наконец-таки, правда. Он надеялся, что ему не придется с этим разбираться.

– Ты думаешь, что делал это к лучшему? Что лгал мне о ней, умалчивая? И если бы я не встретилась с ней, то было бы все в порядке?

Он трясет головой.

– Это не то, что я имел в виду! Мы нуждались в лучшем, – говорит он, указывая между нами отчаянно, и закрыв глаза, изо всех сил пытается подобрать слова. Даже сейчас, мое сердце запинается, когда он теряет способность говорить по-английски, пока расстроен. Он глубоко вдыхает, и когда снова открывает глаз, и начинает говорить, его голос звучит уравновешеннее. – У нас с тобой было сложное время вначале. Было импульсивно поступить так с нашей стороны. Работа – была сущим кошмаром для меня, но я хотел проводить с тобой время. И тогда, все превратилось во что-то большее, чем просто веселье и приключение. Это стало... – Он делает паузу и его голос срывается на мгновение. – Это стало реальным. Нам нужно было больше времени, только друг для друга. Я не хотел впускать ничего в квартиру вместе с нами, особенно ее.

Как только он говорит это, слова словно эхо возвращаются к нему, и на его лице еще сильнее видно расстройство.

– Она жила здесь. – Напоминаю я ему. – Даже тогда, когда ты рассказывал мне о Minuit, ты не упомянул о том, что вы жили вместе, что были помолвлены, что были вместе столько лет. Что занимались сексом в этой же постели. Если бы ты рассказал мне о ней вначале – всю историю – то это даже не было бы проблемой. Но сегодня, единственный человек в той квартире, который не понимал, что происходит, была я, твоя жена.

Разворачиваюсь и направляюсь в спальню, планируя заползти в постель до того, как вспоминаю, что эту кровать они покупали вместе, надеясь на то, что Перри будет лучше спать на ней. Стон вырывается из меня, снова разворачиваюсь и врезаюсь в широкую  грудь Анселя.

Когда пытаюсь обойти его, он останавливает меня, хватая меня дрожащими руками за плечи.

– Пожалуйста, не уходи.

Чувствую, словно торнадо крушит все в моей голове. Но я так зла на него, что могу кричать от ощущение его тела на таком близком расстоянии, и его рук скользящих по моим – настолько утешающие, что это еще больше привносит хаоса. Его глаза смягчаются, и он переводит взгляд на мой рот.

– Мы должны продолжить разговор.

Но когда я пытаюсь сказать хоть что-то, слова получаются прерывистыми, неполными.

– Т-т-т-т-т... – Закрываю глаза, пробуя снова. – Т-т-т-т-ты...

Блять!

Открываю глаза, не уверенная, как он отреагирует, так как он еще ни разу не слышал, как я заикаюсь, и вряд ли услышит когда-нибудь это снова.

Его глаза расширяются, а лицо искажается от боли, словно он сломал меня.

– Черт, Миа.

– Н-н-не надо.

– Миа... – Стонет он, пряча лицо в моей шее.

Отталкиваю его, не желая его сочувствия в данный момент. Злость делает мои слова резче, и с каждым последующим мой язык начинает потихоньку расслабляться.

– Т-ты был с-с-с ней так долго. Я... сегодня, я чувствовала себя другой, понимаешь? Впервые, вчера почувствовала себя твоей женой. Но сегодня, я ощущаю себя так, словно украла тебя у нее.

– Нет, – говорит он, облегчение вспыхивает на его лице, пока он убирает волосы с моего лица и целует в щеки. – Конечно же, мы расстались до того, как я встретил тебя.

Мать твою. Я должна спросить.

– Но сколько прошло времени, как ты ушел от нее?

Его лицо снова меняется, и я почти могу слышать, как тикает время, пока он колеблется с ответом.

– Ансель.

– Пара дней.

Мое сердце захлебывается, и я закрываю глаза, не способная смотреть на него.

– Она съехала из этой квартиры, пока тебя не было, так?

Опять колеблется.

– Так.

– Ты расстался со свое девушкой, с которой был шесть лет, за несколько дней до того, как женился на мне.

– Ну, технически, мы уже были не вместе три недели, когда я встретил тебя. Я проехал на велосипеде по Штатам до Вегаса. – Напоминает мне он. – Но, казалось, что наши отношения закончились задолго до этого. Мы оба знали, что все кончено. Она цепляется за то, чего больше не существует. – Он прижимает ладони к моим щекам и ждет, пока я посмотрю на него.  – Я не искал ничего, Миа, но поэтому я доверяю своим чувствам к тебе. Я никогда не хотел кого-то так, как хочу тебя. Это так отличается от всего, что я знал. – Когда я ничего не отвечаю. – Могу я рассказать тебе сейчас? Обо всем?

Не утруждаю себя ответом. С одной стороны, по-моему, немного поздновато для исповеди. С другой стороны, ненормальная часть меня хочет узнать все.

– "Разъезжай и Сооружай" начался в мае, и продолжался до сентября. – Начинает он. – Финн, Оллс, Перри и я сблизились буквально за несколько дней. Это был такой опыт, ну, который объединил всех вместе, и в это время какая-то дружба становилась крепче, а какая-то слабела? С нами так и произошло. – Он делает паузу, пробегаясь пальцами по моей руке. – Но роман с Перри не закрутился сразу же, по крайней мере, не в сексуальном плане. Она хотела этого. Оливер и Финн всегда утверждали, что она хотела, чтобы между нами было что-то большее с самых первых дней. Кажется, я понял, о чем они толковали в июле? И в августе, я чувствовал такую привязанность и дружбу ко всем им, поэтому хотел дать ей что-нибудь. – Он отстраняется, смотря на меня при тусклом свете луны, и продолжает. – Что касается секса. То мы были любовниками только два раза за все это путешествие. Случайная ночь в августе, и мы были очень пьяны. Спустя несколько недель, которые были жутко неловкими и перегруженными, мы провели последнюю ночь вместе перед окончанием путешествия.

Мой желудок сжался от странной смеси облегчения и боли. Закрываю глаза, прогоняя образы его рук на ее теле, его рта наполненного ее вкусом.

– После этого, Перри вернулась сюда, а я переехал в Нэшвилл для учебы. Мы были вместе, но никогда даже не обсуждали это. Она считала, что мы были парой, и я хотел дать ей это. Мы видели друг друга может раза два в год, и все, что я говорил тебе, было правдой. Она хорошо узнала меня, пока мы разъезжали по Штатам. Но мне было двадцать два. Я был другим мужчиной тогда, нежели сейчас, и мы отдалились очень быстро друг от друга.

Он понижет голос, и в нем слышится боль. – И как все интрижки, наши отношения не всегда были страстными, Миа. Они были... – Он материться, ладонью потирая лицо. – Как в... как вы говорите? – Он смотрит на меня, и я отворачиваюсь, не способная сопротивляться его очарованию, и его губам, которые надулись, пока он подбирает слово. – Cendrillon? Сказка с мачехой?

– Золушка? – предполагаю я.

Он щелкает пальцами, кивая, и продолжает.

– Как в Золушке. Думаю, мы оба хотели примерить стеклянную туфельку. Поняла?

– Да.

– Она была той, кому я изменил, дважды. И это моя самая постыдная вещь, Миа. Я понял, что больше не могу так делать, я клялся не поступать, как отец, хорошо? Я позвонил ей тогда, чтобы поступить правильно и разорвать отношения с ней... – он останавливается, глубоко вдыхая. – Перри не могла дождаться момента, рассказать мне о том, что она отклонила предложение работать над проектом в Ницце, чтобы мы, наконец, могли быть вместе в Париже.

Отвожу взгляд, отказываясь чувствовать себя плохо из-за него.

– Поэтому я... – он затихает, подбирая нужные слова, и я более чем рада помочь ему с этим.

Он кивает.

– Хорошо. Да. И было не справедливо по отношению к ней. Мне следовало прекратить все это.

– Мы оба в курсе, что я приехала сюда, сбегая от своих проблем. Но все это время, ты поступал как какой-то благодетель, хотя на самом деле тоже бежал от своих. Ты использовал меня, избегая необходимости разобраться с ней. Ты импульсивен и творишь вещи, не подумав сначала, и посмотри, ты женился на мне. Ты убедил себя, что ответственен за это, или пытался правильно поступить, взяв меня с собой, но на самом деле, ты просто пытался исправить свои прошлые ошибки с Перри. И я стала твоим способом, чтобы исправить все. Я – твое доказательство того, что ты не похож на своего отца.

– Non, – возражает он, голос остр, словно лезвие. – Да, я избегал проблемы с твоей помощью. Но не для того чтобы доказать что-то себе, или загладить вину. Мне не следовало покупать тебе билет. Не следовало поджидать тебя в зоопарке. Я знаю, что не похож на отца. Поэтому я так разочаровался в себе тем, как поступал с Перри. Но делал я это с твоей помощью потому, что влюбился в тебя.

Слова эхом разнеслись по комнате, пока не потонули в звуках клаксонов, мотоциклов, и в урчание грузовичков на мощенных улочках в этот поздний час. Даже не знаю, что и думать. Сердце подсказывает, чтобы я доверяла ему, что он не намеренно скрывал от меня правду по каким-то гнусным причинам, и что было неловко, и очень сложно подобрать подходящее время.

Но мой мозг твердит мне, что все это бред сивой кобылы, и что если бы он хотел между нами реального доверия, то он бы не использовал ее прозвище со мной, он просто бы рассказал мне, кем она была для него, что они жили сдесь вместе, и что один из его самых близких друзей теперь его экс-fiancée. Я хочу пнуть его за утаивание правды в нашем самом безопасном месте посреди ролевой игры, и посреди честности, которую она давала нам.

И дело не в его прошлом. Дело в том, что он держал меня в неведение, утаивая меня от остальной части его жизни, продолжая врать, пока, по его мнению, мы не достигнем определенного этапа, когда он смог бы открыться мне. И в действительности, намеренно он делал это или же нет, уже не имеет значения. Возможно, он не думал, что мы проведем вместе все лето.

– Ты чувствовала реальную страсть ко мне? – спрашивает он тихо. – Я переживаю, что разрушил это.

Едва дыша, я киваю, волнуюсь, что отвечаю на оба вопроса: на прямой и переносный. Страсть, которую я ощущаю к нему, так сильна, что она толкает меня в его руки сейчас, даже если ощущаю безумие. Моя кожа, кажется, гудит от тепла, когда я приближаюсь к нему. Его запах подавляет. Но все рано боюсь, что он разрушил это.

– Никогда не чувствовал такого, – шепчет он в мои волосы. – Любви, как эта.

Но мой мозг продолжает возвращаться к тому же вопросу, к тому же тайному предательству.

– Ансель?

– Ммм? – Его губы проходятся по моему виску.

– Как ты мог рассказать ей об аварии? Что тебя натолкнуло на мысль, что в порядке вещей, поделиться с ней об этом?

Ансель застывает рядом со мной.

– Я не делал этого.

– Она узнала, – говорю я, и гнев снова начинает полыхать во мне. – Ансель, она узнала, что меня сбили. Узнала о моей ноге.

– Но точно не от меня. – Уверят он. – Миа, клянусь. Если она и услышала что-то о тебе – твое имя, или то, что ты моя жена – то только от Оливера или Финна. Они все еще друзья. Для всех это так странно. – Он пытается поймать мой взгляд, понижая голос, пока говорит. – Я не понимаю, зачем она заговорила с тобой. Зачем подошла к тебе. Она знала, что мне это не понравится.

– Ты разговаривал с ней по телефону. – Напоминаю ему. – Он явилась сюда посреди ночи. Ты виделся с ней во время обеда, когда был слишком занят даже для завтрака со мной.  Возможно, она не думает, что между вами двумя все по правде кончено.

Несколько секунд занимает у него, чтобы ответить, но его руки собственнически пробегают по моей груди, скользя пальцем по горлу.

– Она знает, что все кончено. Но я не буду претворяться, будто этот разрыв был легким. Ей было не просто знать, что ты тут со мной.

В его голосе мягкость, с которой я не могу совладать, сочувствие к ней и к тому через что она прошла, приводит меня в бешенство. Где-то в уголке своего здравомыслящего ума, я рада его заботе о том, как это влияет на нее. Это значит – он не окончательный мудак. Это значит – он хороший парень. Но реально, он так чертовский облажался, но моя способность восхититься им никуда не делась, хотя я – все еще злюсь.

– Угу, я бы не слишком беспокоилась, уверенна, она ушла оттуда с чувством превосходства. – Отталкиваю его, когда он тянется ко мне.

– Миа, это не...

– Просто остановись.

Он хватает мою руку, когда я начинаю уходить, и разворачивает меня прижимая спиной к стене, смотря на меня таким напряженным взглядом, что мурашки пробегаю по коже.

– Не хочу, чтобы это было тяжело для тебя. – Говорит он терпеливым тоном. – И я знаю, что то, как я пытался с этим справиться, было не правильно.

Закрываю глаза, сжимая губы, чтобы подавить вибрирующий гул, который я ощущаю от его решительного прикосновения. Хочу оттолкнуть его, хочу схватить за волосы и ощутить, как он всем весом придавливает меня.

– Я следил за тобой от самой квартиры, – напоминает он мне, наклоняясь и целуя в челюсть. – Я знаю, что она уже не моя забота. Но если то, что она чувствует ко мне, хоть часть тех чувств, которые я испытываю к тебе, то я хочу быть осторожнее с ее сердцем, потому что я  не представляю, что сделаю, если ты оставишь меня.

Не возможно, чтобы одними словами он смог заставить меня ощутить, как мою грудь разваливается.

Он облизывает мою мочку, бормоча:

– Это сломает меня. Мне нужно знать, что в данный момент ты в порядке.

Его руки отчаянно усиливают хватку на моем теле. Возможно, чтобы отвлечь меня, или успокоить себя. Его руки съезжают вниз по моим бедрам, сжимая мою юбку в кулак и приподнимая ее.

– Ансель... – предупреждаю я, но даже, когда я отворачиваюсь от его губ, мой таз невольно поддается к его прикосновениям.

Мои руки сжимаются в кулаки по бокам, желая большего, желая грубого. Нуждаясь в утешение.

– Ты в порядке? – спрашивает он, целуя мое ухо.

Я не отворачиваюсь, когда он снова целует мой подбородок, и даже тогда, когда он двигается выше, глаза расширены и осторожны, когда он целует меня в губы. Но когда его рука двигается между моих ног, он рычит.

– Я сделаю тебя настолько влажной.

– Ты не можешь исправить это сексом.

Он отстраняется, в глазах замешательство.

– Что?

Недоверчиво смотрю на него.

– Думаешь, можешь меня успокоить, заставив кончить?

Он выглядит сбитым с толку, и почти сердитым впервые.

– Если это успокоит тебя, если заставит почувствовать тебя лучше, тогда какая к черту разница, как это произойдет? – Его щеки вспыхивают разгоряченным румянцем. – Разве это не то, что мы делаем все это время? Находим способ стать супругами, чтобы стать ближе, даже, когда вещи пугают, в новинку или просто ебать какие сюрреалистические?

Я забила на это, так как он был прав. Это именно то, что мы делали, и я хочу забыться сейчас. Отвлечение, привыкание, неразбериха – чем бы это ни было, я хочу этого. Хочу перестать говорить об этом. Хочу, чтобы он вытолкнул все сомнения из моей головы и подарил мне часть себя, которую увижу только я.

– Отлично. Отвлеки меня. – Дерзко говорю ему, сжимая зубы. – Посмотрим, в твоих ли силах заставить меня забыть о безумии, которое я ощущаю.

Требуется время, пока до него доходит смысл моих слов, прежде чем он снова накидывается на меня, зубами покусывая мою челюсть. Выдыхаю через нос, и моя голова откидывается на стену, и я просто отдаюсь его рукам. Он возвращается к моей талии, действуя грубее, дергая вверх рубашку и стягивая ее через голову, прежде чем он спускает мою юбку по бедрам и не оставляет лужицей лежать у ног.

Но даже когда он трогает меня там, втягивая через зубы воздух и шепча:

– Tu es parfaite, – я не могу прикасаться к нему с нежностью.

Я чувствую себя карающей, эгоистичной и все еще такой злой. Это сочетание выталкивает из моего рта сдавленный звук, а его рука останавливается, отводя в сторону полоску моего белья.

– Сердись, – шипит он. – Покажи, какова ты в гневе.

Проходит секунда, прежде чем слова слетают с моего языка, и она больше походят на рычание, что не свойственно мне.

– Твой рот.

Я выпускаю девушку, которая позволяет себе ощутить гнев, которая может наказать. Я пихаю его в грудь сильно, обе ладони к грудным мышцам, и он пятиться назад, губы раскрыты, и глаза широко раскрыты и в них плещется возбуждение. Снова толкаю его, он ногами спотыкается о кровать и падает на нее. Он отползает к спинке кровати и смотрит, как я следую за ним, взбираюсь на него, пока мои бедра не оказываются на одном уровне с его лицом, затем тянусь к его волосам и хватаю горсть в кулак.

– Я не в порядке. – Говорю ему, отталкиваю его голову, когда он пытается поднять ее, чтобы поцеловать меня, облизать, а может даже и укусить.

– Знаю. – Глаза темны и настойчивы. – Знаю.

Опускаю бедра и слышу примитивный стон, вырывающийся из моего горла, когда его рот открывается, а его язык касается клитора. Он посасывает, подняв руки к моим бедрам и сжав их крепко. Он распаляется и желает, издавая идеальное рычание и довольные стоны, когда я начинаю раскачивать бедрами, объезжая его все еще с кулаком в его волосах.

Его рот нежен и груб, но он позволяет мне контролировать все – скорость, давление, и это так хорошо, но Боже, я хочу тебя глубоко во мне, хочу почувствовать тебя в своем горле.

Ансель смеется в мою кожу, и я понимаю, что сказала это вслух. Раздражение охватывает меня, наравне с румянцем, и я отодвигаюсь, униженная. Уязвленная.

– Нет, – шепчет он. – Нет, нет. Viens par ici. – Вернись.

Заставляю его заработать это. Пальцы уговаривают, а его мягкие звуки умоляют, пока, наконец, он не тянет мои бедра вниз и подстрекает меня пальцами, прижатыми к моей коже, снова следовать за своим удовольствием, давая ему то, в чем он нуждается в этой перевернутой игре, и объезжая его лицо.

Мое тело покалывает во всех местах – вдоль шеи, вниз по рукам, ощущая гиперчувствительность и жар. Но чувствительность почти невыносима, там, где он лижет меня. Это так хорошо, что почти невозможно, что я могу быть так близко к краю, так быстро

слишком быстро

так блятьчертовски быстро

и я срываюсь.

Я опрокидываюсь вперед, пальцы сжимают спинку кровати так сильно, что видны сухожилия. Кончаю, вскрикиваю, прижимаю бедра так сильно к его лицу, что не знаю, как он дышит, но он становится еще необузданнее подо мной, руки удерживают мои бедра, не позволяя двигаться, пока мои мышцы не расслабляются, и пока он не ощущает губами, что оргазм затихает.

Ощущаю опустошенность и обожание, когда плюхаюсь, словно без костей, на кровать. Чувствую его страх, любовь, панику и наконец, позволяю вырваться рыданию, которое я сдерживала часами. В тишине, мы оба понимаем одну вещь: я ухожу.

Он прижимается к моему уху, и его голос настолько пьян, что едва понятен, когда он спрашивает:

– Ты когда-нибудь ощущала, будто свое сердце сжимается в груди, словно кто-то в кулаке сдавил его?

– Да, – шепчу, закрыв глаза. Не могу смотреть на него такого. Не могу видеть печаль, которую я увижу в его лице.

– Миа? Миа, мне так жаль.

– Знаю.

– Скажи мне, я же ведь еще... нравлюсь тебе.

Не могу. Мой гнев устроен по-другому. Поэтому, вместо того чтобы подождать, когда я отвечу, он наклоняется и целует меня в ухо, плечо, шепчет какие-то слова в шею, которые я не понимаю.

Медленно, мы переводим дух, его рот находит мой. Он всегда целует меня так – и я позволяю ему это – это единственный, способ сказать ему, как я люблю его, при этом прощаясь.

***

Кажется, все идет против моих инстинктов: я должна вылезти из постели одна и одеться в темноте, пока он спит. Тихо, насколько возможно, выуживаю свою одежду из его комода и кладу ее  в чемодан. Паспорт лежит там, где он и говорил – в верхнем ящике комода – и это небольшое напоминание, помогает мне не развалиться. Оставляю почти все твои туалетные принадлежности, паковать их будет слишком шумно, а я не хочу разбудить его. Я буду скучать по своим новым модным кремам для лица, но не думаю, что смогу уйти от него, если он проснется, и будет наблюдать за мной тихо, а особенно если попытается отговорить.

Нерешительность, к которой начинаю прислушиваться – может отправить ему сообщение, хотя не уверена, что это – лучшая идея, которая когда-либо была у меня – поэтому я не делаю этого. Едва смотрю на него – все еще почти одет, растянулся поверх одеяла – в то время, как я упаковываю вещи, одеваюсь, и обыскиваю стол в гостиной в поисках листка бумаги и ручки.

Последний раз захожу в комнату, посмотреть на него. Не могу отвести взгляд. Только теперь, я осознала, что у меня не было времени оценить, каким, до смешного, горячим, он был вчера вечером. Темно-синяя рубашка на пуговицах – идеально сидящая на его широкой груди и узкой талии – на горле она чуть распахнута, и мне сразу же хочется наклониться и пососать мои любимые изгибы: от шеи к груди, от груди к плечам. Его джинсы изношенные и идеально потертые в самых лучших, так хорошо знакомых местах. Над бедром дорожка кнопок. Он даже не снял свой любимый коричневый ремень перед сном – он просто расстегнул его, и теперь штаны сползли низко по бедрам – вдруг, мои руки начинают чесаться, желая вытащить ремень из петель, чтобы увидеть, ощутить и попробовать еще раз его кожу.

Но я не могу сделать это, но представляю себе, как вижу его пульс на горле, как пробую теплую кожу на шее языком. Его сонные руки бы запутались в моих волосах, пока я стягивала бы с него боксеры. Я даже знаю, что увидела бы отчаянное облегчение в его глазах, если бы разбудила его прямо сейчас – не для прощания, а для того, чтобы последний раз заняться любовью. Сказать ему, что прощаю. Без сомнения, примирительный секс с Анселем был бы настолько хорош, что я бы забыла, пока он касался меня, что между нами расстояние.

И теперь, когда я здесь, пытаюсь тихонько уйти от него, не разбудив, это полностью показывает то, что я не могу прикоснуться к нему снова, прежде чем покину его. Проглатываю большой и тугой комок в горле, рыдание вырывается из меня резким выдохом, словно пар под давлением из чайника. Боль такая, будто меня ударили кулаком в живот, наказывая меня снова и снова, пока я не желаю ударить ее в ответ.

Я – дура.

Черт. Но и он тоже.

Время оттикивает длинные и такие болезненные секунды. Мне требуются все усилия, чтобы оторвать глаза от того места, где он лежит, к ручке с листочком в моей руке.

Что, черт возьми, я должна написать здесь? Скорее всего, это не прощание. Если я и знаю что-то о нем – и да, я в этом уверенна, неважно насколько мала была та капля знаний, которую он мне вчера дал – то, это то, что он не перестанет звонить и писать. Мы увидимся снова. Но я ухожу, пока он спит, и, учитывая его работу, я, возможно, увижу его только через месяцы. Это не самый подходящий момент для записки скоро-увидимся.

Поэтому пишу самую простую и честную записку, даже если мое сердце, кажется, скручивается в узел в моей груди.

Это не конец. Просто сейчас не время.

Со всей своей симпатией к тебе,

Миа.

Мне действительно нужно разобраться в своем беспорядке, прежде чем я обвиню его за то, что засунул проблемы во всем известную коробку и затолкал ее под всем известную кровать.

Но, блять, хотела бы я, что бы это было сейчас и навсегда.