Текст книги "Сладкий развратный мальчик (др. перевод) (ЛП)"

Автор книги: Кристина Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

С глубоким вздохом, я схожу с эскалатора на этаж и направляюсь в модный ресторан. Красивая женщина с томатно-рыжими волосами и в коротеньком белом платье ведет меня через помещение, которое выглядит больше как декорации научно-фантастического фильма, чем помещение, где обедают люди. Все из матового металла, глянцево-белых стальных балок, и повсюду стоят пещерообразные скульптуры. Столики совершенно гладкие и в индустриальном стиле, а на каждом из них размещена рубиново-красная роза в простой, прозрачной узкой вазе. Столики, которые находятся на открытом воздухе, ограждены низкими стеклянными бортами, чтобы не закрывать весь вид, потому что ВАУ... вот это вид.

Благодарю женщину и сажусь за барную стойку, проверяя телефон на наличие сообщений. Только начинаю печатать Анселю, как ощущаю легкое касание к плечу

– Не возражаете, если я посижу здесь? – спрашивает он, нервничая. И ох. Это не та игра, в которую мы играли вчера. Замешательство, наверное, появляется в моем выражении лица, потому как он продолжает:

– Если вы, конечно же, не ждете кого-нибудь.

Незнакомцы. Я могу сыграть в это. Это мы уже проходили.

– Нет. Ммм... никого. Присоединяйтесь. – Говорю я, и указываю на стул справа от меня.

Ансель усаживается всеми шестью футами и двумя дюймами своего тела на полированный стул из алюминия, поигрывая с аккуратно сложенной салфеткой. Сегодняшним утром я не полностью упилась его видом до того, как он ушел, но теперь я делаю это, тайно подмечая то, как он ерзает, примеряя на себя новую роль.

На нем рубашка, которую я никогда не видела, темно-зеленая с настолько деликатным рисунком, что если я хочу его увидеть, то мне нужно приблизиться очень близко к ткани. Его черные брюки подходят ему идеально. На его челюсти появилась легкая щетина, а его волосы выглядят немного более растрепанно, чем бывает обычно, спадая на его лоб. У меня появляется внезапное желание запустить пальцы в его шевелюру и притянуть его лицо прямо между моих ног.

Но на самом деле, я отворачиваюсь, пытаясь, отдышатся. Этот мужчина – мой муж.

Ты выглядишь изумительно, хочу сказать я.

Как я умудрилась найти в Вегасе кого-то такого простого и идеального из всех мест на земле? Хочу спросить я.

Но вместо этого, я остаюсь спокойной, и позволяю ему показать мне, как пройдет эта ночь.

– Думаю, меня продинамили, – говорит он, и теперь, когда я наконец взяла контроль над собой, я поворачиваюсь к нему.

– Это ужасно. Они не позвонили и даже не написали? – Он качает головой, и проводит рукой по волосам, отводя их со лба.

– Наверно, это к лучшему. – Предполагает он, решительно поднимая подбородок. – Кажется, мы не очень подходим друг другу.

Полностью разворачиваюсь телом к нему.

– Это должно было быть вашим первым свиданием?

Он качает головой, открывает рот, чтобы ответить, но делает паузу, когда бармен останавливается перед нами.

– Un whisky-sodas’ilvousplaît. – Заказывает он у мужчины, до того как смотрит на меня с надеждой.

– Ммм.. джин et ... тоником? – Выдаю я фразу, как вопрос, и бармен ухмыляется, прежде чем уходит.

Ансель кидает затяжной взгляд в спину бармена, прочищает свое горло и продолжает.

– Мы были вместе какое-то время, но... – он резко останавливается, качая головой. Наклоняется ближе, понизив голос, когда снова начинает говорить. – Нет, забудь. Я не хочу обманывать.

Кусаю губу, чтобы удержатся от того, чтобы усмехнутся. Иисус, он милый.

– Я хочу сказать, что мы болтали по телефону пару раз? – продолжает он, его глаза ищут мои, как будто эта легенда сработает лучше. – Это никогда не чувствовалось правильным, но я думал, что если мы встретимся лично...

Мычу в ответ, сочувственно кивая головой.

– Мне жаль, что она не пришла.

Он глубоко вздыхает, до того, как расслабляет плечи и выпячивает губы. – Что на счет тебя? Ты сказала, что ты ни с кем не встречаешься. Ужин в одиночестве? – Добавляет он, подняв руки вверх. – Я не хочу показаться тебе жутким. Пожалуйста, не зови охрану.

Смеюсь, раскручивая свой телефон на барной стойке. – Я недавно в городе. – Говорю я. – Был долгий день на работе и мне нужно выпить. Друг сказал, что отсюда открывается самый лучший вид на город.

– Друг?

– Знакомый. – Дразню я.

Анселю улыбается и смотрит через плечо.

– Твой друг возможно ошибается. Не уверен, что можно побить вид оттуда. – Он указывает на Эйфелевую башню.

Бармен ставит перед нами напитки, я тянусь к своему бокалу.

– Там нет алкоголя.

– Оу, ну да. Но там есть шампанское на самом верхнем этаже. Подается в самых лучших пластиковых бокалах. Не пропусти это.

– Ты хочешь, чтобы я выдержала жуткие очереди и лифт, который наводит страх замкнутых пространств.

– Просто сделай это, прежде чем уедешь. – Говорит он. – Да, это развлечение для туристов, но хоть раз ты должна побывать там.

– На самом деле, я была там, – признаюсь я, делая глоток напитка. – Посещала башню в один из первых дней моего пребывания тут. Я не знала, что там была выпивка, иначе, я бы задержалась там подольше.

– Возможно, кто-нибудь сходит с тобой туда в следующий раз. – Тихо выдает он, сожаление проскальзывает в его выражении лица. Его сожаление так сильно, что я была одна. Но я виновна в том, что отвлекаю его. Мы оба жили так долго в своих собственных головах, не удивительно, что мы притворяемся.

– Возможно, – отвечаю я с улыбкой. – Так ты живешь здесь? В Париже? – Ансель кивает, глотая свой виски.

– Да, живу. Но моя мама – американка. И я путешествовал по Штатам после колледжа.

– Просто путешествовал? – Подразниваю я. – С рюкзаком по всей Америке?

– Ну, почти, – смеется он. – Летом, перед юридической школой, я участвовал в программе "Разъезжай и Сооружай". Слышала о такой?

Качаю головой, говоря:

– Я слышала только название... – Конечно, Ансель упоминал об этом до этого, но я немного виновато чувствую себя за то, что не спрашивала у него об этом больше.

– Это группа людей, в основном университетского возраста, колесящая по всей стране на велосипедах в течение трех месяцев, которая, по пути останавливается и строит различные объекты.

– А я, после окончания колледжа, отправилась в Вегас. Твоя взяла.

– Ну, это тоже может быть весело. – Говорит он, многозначительно сверкая глазами и выпивая из бокала. – Я слышал, Вегас может предложить много захватывающих приключений.

– Ага, – отвечаю и улыбаюсь. – Но три месяца? На велике?

Ансель хохочет.

– Три месяца. Ну, если быть точным 11 недель. Семь миль в день.

– Я бы умерла. Тебе бы пришлось звонить моей маме, чтобы она забрала меня по прошествии четырех дней.

Он делает вид, что осматривает меня оценивающе.

– Ты выглядишь так, будто бы смогла выдержать это.

Качаю головой.

– Уверяю тебя, я не очень хороша на двух колесах. Лучше скажи мне. Ты ночевал в отелях или...?

– Иногда, – отвечает он, пожимая плечами. – Некоторые группы оставались в церквях или других местах. Возможно, группы из семей. Но моя группа ночевала что-то в роде... – Он делает паузу, подбирая слова, при этом хмурясь. – Палатке?

– Кемпинг? – Подсказываю я, смеясь.

Он щелкает пальцами.

– Точно. Мы, как правило, оставались на одном и том же месте в течении нескольких дней, пока работали, поэтому мы разбивали что-то на подобие лагеря. Трое или четверо из нас делили брезентовую палатку, ночуя на худших кроватях, которые ты можешь себе вообразить.

Сейчас смотрю на него, на его свежую рубашку и отглаженные штаны, и мне сложно представить его там, даже сложно сделать это в той одежде, в которой он был одет в Вегасе, не говоря уже о нем, потном и работающем на стройке. Мои глаза задерживаются на его шее, и я на мгновение утопаю в своих грезах.

– Это – впечатляюще.

Он кивает в знак согласия.

– Нас четверо, на протяжении всего дня вместе. Иногда жара была просто мучительной. Было очень влажно, но мы просто продолжали работать до ночи. Было тяжело, но это самое веселое лето, которое у меня было. Не знаю, буду ли я знать кого-нибудь так, как знаю этих трех друзей.

Очаровательный, прерываюсь я на секунду.

– Ты имеешь в виду Оливера, Финна и Перри.

Тень падает на его лицо, и он кивает.

Дерьмо.

– Извини, я не...

Но он уже поднял руку.

– Не надо. Эти отношение – лучшие в моей жизни... но так же, они и огромной осложнение в моей жизни. Есть ли смысл в этом? – Киваю. – Я проезжал с ними иногда по восемь или десять часов в день. Я спал с тремя людьми в месте, которое размером не больше, чем средняя ванная комната. Мы вместе скучали по нашим семьям, вместе утешали друг друга, праздновали моменты в нашей жизни, которыми очень гордились. Мы практически зависели друг от друга, и тот возраст сделал эти три месяца подобно целой жизни, и... думаю, возможно, это тяжело, когда жизни меняются так, как мы даже не могли себе представить, или даже надеяться.

Что бы ни случилось с Перри, это определенно то, с чем Анселю тяжело справиться. Он затихает надолго, приковав внимание к его пустому бокалу. Мне не привычно видеть его в таком состоянии, и это давит так, словно в моей груди рана. Я и не понимала, как нуждалась в большей информации о его жизни, пока мы не очутились здесь, претворяясь, что делимся этими кусочками жизни с незнакомцем.

– Ты не обязан говорить об этом. – Говорю я тихо.

– Нет ничего, чем я мог бы помочь пройти или исправить то, через что проходит Перри, и... не хочу показаться важничающим, но это не та ситуация, с которой я знаком...

– Независимо от того, с чем он пытается справиться, – говорю я, – ты можешь быть там, но это – его жизнь. И ты не в силах сделать ее идеально-подходящей для него.

Он изучает меня мгновение, открыв рот и закрыв его снова.

– Нет... Это просто, – он делает паузу и глубоко вдыхает, – знаю. Ты права.

Хочу сказать ему, что понимаю, что знаю, как это, быть с кем-то в очень близких отношениях, и чувствовать, как они отдаляются, а ты не в состоянии это изменить, но я не могу сказать ему этого. Самые близкие для меня люди в жизни – это Харлоу и Лорелей. Они – мои постоянные, и ими были, с тех самых пор, как мы пошли в начальную школу. К тому моменту, как я и Люк расстались после аварии, я была готова отпустить его. В то же время, я ощущала пустоту, которую он раньше заполнял в моей жизни, но думаю, что всегда знала, что мы с ним не будем всегда вместе.

Желая сменить тему, я шепчу:

– Ну, кто бы ни был тот, кто продинамил тебя сегодня вечером, он – полный идиот.

Понимание вспыхивает на его лице, и он полностью поворачивается ко мне на стуле, локтем опираясь на стойку.

– Не знаю, – наконец, говорит он, покусывая нижнюю губу. – Теперь начинаю думать, что она сделала мне одолжение... – Он оставляет чувство, многозначительно висящее между нами, и мы продолжаем сидеть в тишине, и лишь пульсирующие басы музыки сверху доносятся до нас. – У тебя есть парень? – Внезапно спрашивает он.

– Парень? – Трясу головой, борясь с улыбкой.

– Нет. – Технически – это правда. – А у тебя девушка? Спрашиваю я в ответ.

Он тоже качает головой, переводя глаза на мои губы, прежде чем моргает и встречается с моими снова. Следы печали и сожаления о разговоре про "Разъезжай и Сооружай" испаряются из глаз Анселя, и все становится точно так же, как и в первую ночь, когда мы были вместе: мы, говорящие часы напролет. Это помогает мне вспомнить все детали, которые еще не вернулись. Мне нравится то, как он "говорит" руками, делая паузу только тогда, когда забывает слово, его лоб, морщится от концентрации, прежде чем я смеюсь, мини-игра в Шарады проваливается, поскольку я помогаю ему отыскать правильное слово. Или то, как он внимательно слушает, наклоняя голову в мою сторону, а глаза постоянно следят за моим выражением лица. Он заставляет меня чувствовать себя так, будто я единственный человек на земле. Он смотрит на меня так, будто бы в секунде от того, чтобы накинуться на меня.

Не удивительно, что именно я предположила это.

Он спрашивает о моей жизни в Сан-Диего, и слушает так же внимательно, как будто той ночи в Вегасе и не существовало, будто он не слышал этого до сегодня.

– И ты обожала танцевать, – говорит он, улыбаясь, а его пустой забытый бокал стоит перед ним на стойке. Это не вопрос, просто наблюдение.

– Да, обожала.

– И выступала.

Я вздыхаю.

– Я любила сцену.

Глаза Анселя сужаются, между нами висит молчание, пока он не выдает:

– Уверен в этом.

Он абсолютно не стесняется, осматривая мое тело, останавливая взгляд на моей груди. Мурашки пробегают по коже, мои соски твердеют от его чувственного тона, от голода в его глазах.

– Бизнес-школа, – говорит он, снова возвращая взгляд к моему лицу. – Кажется, для тебя это не так интересно, как танцы.

Смеюсь.

– Ммм, нет.

– Тогда зачем ты делаешь это? Тратишь так много времени в своей жизни на что-то, что не делает тебя счастливой?

Искры паники разгораются в моей груди, но мне быстро удается затушить их. Здесь безопасно – странное место, которое мы нашли с Анселем – и я могу говорить или делать что угодно, или быть, кем захочу.

Поэтому, я выбираю не отвечать, снова фокусируясь на нем.

– Многие люди не счастливы на их работе. Вот ты любишь свою?

– Не особенно, – говорит он. – Даже, нет.

– Но ты продолжаешь делать ее.

– Да... – Говорит он задумчиво. – Но у меня это временно. Я знаю, чем хочу заниматься по жизни. Эта работа просто одна дверь, которая приоткроет для меня следующую. Эта работа поможет мне стать кем угодно в любой точке мира. Еще два года обучения – это долгое время, и я видел, как ты отреагировала, когда я упомянул про это. – Он тихо смеется. – Будто твоя жизнь промелькнула перед глазами. Если перспектива учебы в школе делает тебя несчастной... – Его голос затихает, и он смотрит на меня, ожидая, что я закончу фразу сама.

– Я больше не могу танцевать, – напоминаю я ему. – В моей ноге куча винтов и три сантиметра металлического сплава, которым заменили кость, и это не то, что я смогу преодолеть, даже если постараюсь. В этом случае, тело не может быть подвластно мозгу.

Он вертит свой стакан, размазывая темный след конденсата, который образовался под ним. Лед позвякивает, ударяясь о стенки пустого стакана, и кажется, что Ансель обдумывает что-то, прежде чем говорит это в слух.

– Не профессионально. – Добавляет он, пожимая плечами.

Я качаю головой. Не отвечая. Он не понимает.

– Твоя карьера стриптизерши угасла, даже еще не начавшись.

Смех вырывается из моего горла. – Дерьмово, так как я уже подобрала себе имя, и заказала именные стикини и все такое.

Ансель прислоняется к бару и поворачивает голову в мою сторону. Его глаза сканируют мое лицо, прежде чем скользят ко рту и ниже... еще ниже. Так очевидна его слабая попытка соблазнения, что от этого я начинаю хохотать. Это парень, от которого я не могла оторвать глаз в Вегасе, тот, который приковывал мое внимание к себе независимо от того, где он находился в комнате. Тот, которому я пересказала всю свою жизнь в течении нескольких часов, тот, за которого я вышла замуж, тот, с которым я занималась сексом так много раз.

– Я очень рада, что тебя продинамили, – говорю я, надеясь, что в моем взгляде присутствует хоть половина того желания, которое плещется в его.

Он водит одним пальцем по моему колену.

– Как и я.

Не знаю, куда мы собираемся пойти отсюда, поэтому я решаюсь стать немного храброй.

– Хочешь уйти отсюда? – Спрашиваю я. – Может, прогуляемся?

Без колебаний, он встает и идет оплачивать наш счет.

– Я отлучусь в уборную. – Предупреждаю я.

Он наблюдает за мной с голодом в глазах. – Я буду ждать тебя здесь.

Но когда я подхожу к большой, в стиле арт-деко уборной, он появляется прямо передо мной – голова опущена, лицо его в тени из-за недостатка света. Опасный. Он оборачивается при звуке открытия двери и его черты лица становятся еще отчетливее из-за тени, и грубее под неоновым освещением. В этом тускло освещенном углу его скулы словно вырезаны из камня, его глаза темны, губы пухлые, увеличенные игрой света. Не теряя времени, он пересекает крошечное пространство, прижимая меня спиной к стене.

– Я не мог жать. – Говорит он, сжимая мою шею, его ладонь прохладная и надежная, в то время как его большой палец прижимается к моему пульсу, который дико скачет в горле. Этот захват такой собственнический, и такой не свойственный Анселю, это посылает острые ощущения страха по моему позвоночнику. Мы играем, он – снова незнакомец. Он не знает меня, и кроме того, что он рассказал мне в последний час, я как будто не знаю о нем ничего.

Умная девушка бы ушла, говорю я себе. Умная бы и тихая девушка притворилась бы, что ждет друзей, и направилась прямо к двери. Она бы не стояла посреди темного помещения с мужчиной, которого она не знает, обожая то, как он распускает руки, и возможность того, что он никогда ее не отпустит.

– Я почти слышу, как ты думаешь. – Шепчет он, сильнее сдавливая мое горло. – Перестань это делать. Поиграй со мной.

Это именно то, что мне нужно. Я расслабляю плечи, когда голова очищается от всех мыслей.

Напряжение растворятся в моем теле, когда я наклоняюсь к нему. Хоть я и на каблуках, он выше меня, стоит мне поднять голову вверх, и вот он, кончик моего носа задевает его.

– Как правило, я не вытворяю такого. – Говорю я, теряясь от мысли о ночи секса без обязательств. Позволить этому сексуальному незнакомцу делать со мной все, что он хочет. – Я почти никогда не целуюсь на первом свидании, я никогда... – Закрываю глаза, и сглатываю, открываю глаза и вижу, как он улыбается мне.

– Знаю. – Его улыбка говорит, за исключением того раза, когда ты вышла за меня замуж в Вегасе.

За исключением этого.

Он толкает свои бедра между моими, и я ощущаю его твердость. Наслаждаюсь мягкими движениями, пока он раскачивает ими напротив меня.

– Хочу тебя, – бормочет он, целуя меня целомудренно и нежно. Отстраняется, облизывая свои губы, и снова толкается в меня, тихо постанывая в мой рот. – Можно?

– Сейчас? – Мое сердце порхает, трепеща так сильно, что клянусь, ощущаю, как моя грудная клетка движется от силы его стука.

Он кивает, при этом целуя.

– Прямо здесь. Но тут становится оживленнее. – Говорит он, указывая в сторону ресторана. – Поэтому, нам стоит поторопиться.

Такое ощущение, что кто-то зажег спичку в моей груди. Я хватаю ткань его рубашки, заталкивая нас обратно в пустую уборную. Без слов, он следует за мной, целуя меня, пока дверь не закрывается за нами, и не щелкает замок.

Внезапно, мне становится так жарко, моя кожа становится такой чувствительной. Я ощущаю каждый дюйм одежды, которая разделяет нас. Его руки хватают меня за лицо, язык скользит по моему, и он такой вкусный, что у меня практически от этого начинает кружится голова.

В комнате темно, над нашими головами горят неоново-розорые полосы. Так легко притворятся здесь, затеряться в свете, который все делает нереальным, со всеми звуками, которые доносятся из-за двери. Я чувствую вибрации музыки, которые проходят по полу, прямо к ногам, и это напоминает мне о том, что есть и другие люди в мире, за пределами наших поцелуев, наших одержимых рук, когда мы пытаемся стать еще ближе, срывая друг с друга одежду.

Мое платье распахнуто на полу, рубашка выдернута из-за пояса штанов, чтобы я смогла провести ногтями по его животу. Я задыхаюсь, когда холодный воздух достигает моей кожи, там, где мои трусики увлажнились между ног. Он проводит ладонью вниз по моему пупку, прямо под тонкое кружево, поглаживая пальцами меня между, вокруг, везде, кроме того места, где я хочу, чтобы он касался меня.

– Хочу попробовать это, – говорит он.

Я толкаюсь в его руку, издавая громкие стоны, когда кончик его пальца дразнит меня, то чуть входя, то выходя, размазывая смазку по всему клитору, при этом водя туда-сюда по нему.

Приподняв меня, он идет к стойке, сажает меня сверху, а затем встает на колени меж моих раздвинутых ног. Я смотрю, как он наклоняется вперед, поглядывая на меня из-под ресниц, тянется рукой и отодвигает в сторону трусики, касаясь кончиком языка меня.

– Ох, – выдыхаю я, слишком громко, дыхание настолько затрудненное, что я боюсь свалиться в обморок. Инстинктивно, моя рука скользит к его затылку, удерживая его около себя, и Боже, так грязно, видеть его так, голова опущена, окутанная неоновым светом, пока он лижет и стонет прямо в мою кожу.

Я стараюсь не дергаться, не раскачивать бедрами или не быть требующей, но каждый нерв на моем языке сосредоточен на его языке, и на том как он орудует им по моему клитору.

– Пальцы, – задыхаюсь я.

Он ругается, скользя двумя пальцами глубоко в меня, его язык движется опытно, чередуя быстрые движения с медленным облизыванием.

– О, Боже... – Шепчу я, зависнув на краю чего-то, что зарождается в животе, и скользит по позвоночнику. Сжимаю его волосы рукой, бедрами подмахивая ему, пока это что-то нарастает. Смотрю вниз и наблюдаю, почти задохнувшись от того, что вижу, его рука прямо перед его штанами. Работает словно поршень.

– Иди сюда, – шепчу я. – Пожалуйста. – Я так близка – настолько близка – но я хочу кончить вместе с ним.

– Господи, да. – Говорит он, вскакивает, приспуская штаны на бедра. Волосы в полном беспорядке, румянец тянется прямо от скул к его шее. Ощущаю головку его члена, которая скользит по мне, я настолько влажная, что один крошечный шаг, и он во мне.

Со вздохом, он прячет голову в моей шее, оставаясь все еще глубоко во мне, при этом пытаясь немного успокоиться.

– Секунду. – Говорит он, удерживая мои бедра. – S’il te plaît.

Когда он снова выпрямляется, он тянется позади меня к зеркалу, упираясь в него.

– Так офигенно. – Говорит он, медленно выходя, и снова толкаясь вглубь. – Настолько охуенно.

S’il te plaît.Пожалуйста

Он устанавливает ритм, раскачивая бедрами напротив моих. Звук его ремня ударяющегося о стойку разносится по помещению, вместе с тем, как он вдалбливается в меня. Оборачиваю ноги вокруг его талии, а он наклоняется, удерживая мое лицо одной рукой, проталкивая большой палец между моих губ. Мой вкус на его пальцах, губах, но он не может долго концентрироваться на поцелуе.

– Хочу видеть, как ты кончишь. – Шепчет он, глазами сканируя мое лицо. Он вынимает палец изо рта и оставляет влажную дорожку на моей нижней губе. – Хочу почувствовать, как ты сжимаешь меня, хочу поглотить твои тихие звуки.

Вздыхаю, сжимая кулаком край его рубашки, притягивая еще ближе к себе.

– Скажи, чего ты хочешь.

– Хочу грубее.

– Грязнее. – Говорит он, облизывая мои губы. – Ты можешь претвориться, что никогда не увидишь меня снова. Какая самая постыдная твоя мысль?

Мой взгляд падает на его рот, когда я говорю ему:

– Хочу, чтобы кто-нибудь услышал, как мы трахаемся.

Его зрачки расширяются, отражая в себе неон, он хватает мои бедра сильнее, прежде чем начинает жестко вбиваться в меня, при этом наша кожа начинает издавать хлопающие и хлюпающие звуки. Он рычит при каждом соприкосновении наших бедер.

Кто-то стучится в дверь, подобрав идеальное время. Она закрыта, но если они войдут, то услышат удары нашей кожи, увидят мои ноги на бедрах Анселя, и мое платье, свисающее на мне, пока он трахает меня.

– Быстрее. – Вскрикиваю я – громче, чем вероятно должна – откидываясь назад и хватаю кран. Моя кожа ощущает холод металла, моя кожа раскраснелась, и стала влажной.

Я так наполнена, тянусь и опускаю ноги. Его тело идеально подходит моему, как внутри, так и снаружи, выступ его таза задевает мой клитор при каждом толчке. Ощущение тяжести возрастает в животе, становясь, все горячее и горячее, пока я не откидываю голову назад, громко издаю стон и кончаю, теряясь во всем, но мой организм пытается втянуть его, пока я рассыпаюсь на кусочки вокруг него. Спустя мгновение, он следует за мной, его движения становятся хаотичными и неистовыми, затем потихоньку затихают, а он кончает с глухим стоном в мою кожу.

***

Вечерний ветерок треплет мои волосы за спиной, а их кончики щекочут мой подбородок, в то время как запах хлеба и сигарет долетает до нас с кафе, мимо которого мы проходим по пути к метро.

Оглядываюсь через плечо на ряды припаркованных мотоциклов у тротуара.

– Где твой байк? – Интересуюсь я.

– Оставил его дома, – просто отвечает он. – До того, как отправился к тебе. Хотел, прогуляться с тобой. – И он говорит это не для того, чтобы увидеть мою реакцию, поскольку, когда я резко перевожу глаза на него, он даже не смотрит на меня. Мы не говорили об аварии сегодняшним вечером. И он ясно показал мне, что никогда не будет давить, так как делала мой отец, который подарил мне велосипед на мой первый день рождение после того, как я выписалась из больницы, и неоднократно предлагал мне снова сесть «на коня». Искренность Анселя по-прежнему застает меня врасплох. Как правило, я мучаюсь, пытаясь сказать что-либо – беспокоясь, смогу ли я вообще произнести это вслух – в то время как Ансель никогда не фильтрует свою речь. Слова сыплются из его рта-цвета-леденца без каких-либо раздумий. И мне интересно, всегда ли он такой неосторожный, со всеми ли он такой?

Самая оживленная часть дня пришла и ушла, но нам все еще посчастливилось найти сиденья рядом друг с другом. Мы сидим бок о бок в переполненном поезде, и я наблюдаю за своим отражением в окне напротив нас. Даже в отражении грязного стекла и под резко мелькающими флуоресцентными лампами невозможно не заметить то, насколько он прекрасен. Это не то прилагательное, которое я обычно использовала при описании внешности парня до этого момента. Но, как только я смотрю на его угловатую челюсть, на его четко-выраженные скулы, которые уравновешиваются его нежным, практически женским ртом, то это единственное слово, которое приходит мне в голову и, которое соответствует ему.

Он ослабил галстук, расстегнув верхние пуговки, при этом открывая треугольник гладкой, загорелой кожи. Распахнутый ворот рубашки обрамляет его длинную шею, открывая часть соблазнительной ключицы, и заставляя меня задуматься о том, почему я никогда не думала, как могут быть сексуальны ключицы.

Словно почувствовав мой взгляд, глаза Анселя прослеживают мелькающее пятно с другой стороны окна и в нем встречаются со мной взглядом. Наше отражение раскачивается при движении поезда, но Ансель все еще наблюдает за мной, небольшая, понимающая усмешка пересекает его губы. Как это возможно, сидеть так спокойно, в молчании, когда около часа назад он был внутри меня, а мои руки начали потеть, когда пальцы хватались за кран в качестве опоры?

Больше людей садятся в поезд на следующей остановке. Ансель встает, уступая место пожилому джентльмену с тяжелыми сумками в каждой руке. Они обмениваются парой слов по-французски, ничего из этого не понимаю, а затем, Ансель встает передо мной, подняв правую руку и ухватившись за перила, которые привинчены к потолку.

Мне открывается непревзойденный вид на его тело и перед брюк. Ням-ням.

Смех группы девушек привлекает мое внимание, которые сидят через несколько рядов от нас. Скорее всего, они – студентки, и смею предположить, что они на несколько лет моложе меня. Слишком взрослые для старшей школы, они определенно учатся в университете. Они сидят с прижатыми друг к другу головами, а причина их тихого хихиканья и наивных пристальных взглядов являются, я определенно знаю, что. Или, точнее, кто.

Поднимаю глаза на него, а он смотрит на старичка, слушая его и не обращая внимания на злобные взгляды, брошенные в его сторону.

И, конечно же, я не виню их. Если бы я увидела Анселя в поезде, уверена, я бы сломала себе шею в попытке рассмотреть его по лучше, и теперь, та ночь, когда я увидела его в баре Вегаса, кажется, будто была в другой жизни. В данный момент, я хочу поблагодарить ту себя, за то, что сделала и сказала что-то, что привлекло внимание Анселя в начале и – благодаря какой-то невидимой силе или же алкоголю, чего я до сих пор не понимаю – до сих пор привлекает. Иногда, думаю, что та-я-из-прошлого – просто гений.

Его голос низкий и мужественный, когда он смеется над чем-то, что сказал мужчина, и да поможет мне Бог, его ямочки снова в силе. Немедля, я осмотрелась вокруг, как ревнивая подружка – жена – которой я стала, и, конечно же, каждая девушка в этой стайке, расширила глаза, раскрыла рты и чуть не грохнулась в обморок.

И хотя я абсолютно ничего не говорила, мне становится интересно, что если бы каждая моя мысль проектировалась, на экран над моей головой. Потому что именно в этот момент Ансель решает посмотреть на меня, во взгляде нежность и теплота, он тянется к моей нижней губе и проводит большим пальцем по ней. Собственнические искорки вспыхивают в моей груди, и я поворачиваю голову, целуя его ладонь.

Ансель начинает сиять, когда поезд останавливается на нашей станции. Он берет меня за руку, я встаю и мы выходим из вагона, его рука оказывается на моей талии, как только мы ступаем на платформу.

– Ты освободился с работы пораньше, – говорю я.

Он смеется.

– Ты только что поняла это?

– Нет. Ну... да. Я не думала об этом до этого. – То, что он говорил про его босса и о его работе разносится эхом в моей голове. – У тебя не будет проблем?

Он пожимает плечами, в своем стиле, непринужденно и свободно.

– Я могу работать дома, – отвечает он. – Я прихожу раньше всех, и даже если уйду пораньше, как сделал сегодня, то я до сих пор работал полный день. По четырнадцать часов. Они собираются урегулировать это.

Но, очевидно, что это только в планах. Ансель целует меня нежно, когда мы входим в квартиру, а затем он направляется к столу и загружает свой лэптоп. Как по команде, его телефон начинает пиликать, и он пожимает плечами виновато, прежде чем ответить.

– Âllo?

До меня доносится хриплый мужской голос, а затем, вместо усталого заработавшегося выражения, появляется счастливая улыбка на лице мужа.

– Эй, Оллс, – приветствует он. – Ага, мы дома.

Машу ему, что бы он передал привет от меня Оливеру, и затем ухожу в комнату, прихватив с дивана книгу и закрыв за собой дверь, предоставляя ему уединение.

Кровать – широкая и идеальная, ложусь поперек нее, развалившись, словно морская звезда. Звуки улицы, запахи хлеба и жареного чеснока достигают меня, проникая в мои чувства, пока пялюсь в книгу, лениво размышляя о том, что бы мы могли соорудить на ужин. И, конечно же, я не могу сфокусировать ни на одном слове в книге.

Частично из-за улыбки Анселя, которая всплывает перед моими глазами, или из-за того, что его голос звучит – так низко, облегченно, расслаблено – совсем отличается от того, каким я слышала его в последние несколько недель. Даже притом, что между нами нет неловкости, и мы только что провели самый удивительный вечер вместе, он – все еще самую малость сдержан со мной, и замечаю я это только сейчас во время его разговора с лучшим другом. Прямо как я с Лолой или Харлоу: без сдержанности и без фильтра. Слушаю его голос через дверь, желая поглотить его бархатную гладкость, его грудной смех. Но затем, он резко прочищает горло, и его голос падает до шепота: