Текст книги "Предательство"
Автор книги: Кристина Хегган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
Глава 2
На курорте Ла-Плайя в Палм-Спрингс стоял жаркий солнечный день. Шана Хантер совершенно неподвижно лежала в шезлонге цвета морской волны, вытянув свое стройное и гибкое тело. Ее лицо с довольно привлекательными чертами было покрыто густым слоем солнцезащитного крема, а глаза закрывали темные очки Феррари. Если тебе тридцать восемь и больше, лишняя осторожность не помешает.
Шана не была красавицей в буквальном смысле этого слова. Но от нее веяло очарованием, а крепкое здоровье и неприкрытая чувственность делали ее неотразимой для мужчин. Больше всего Шана гордилась своей фигурой с большим бюстом, осиной талией и округлыми бедрами. О своем теле она заботилась почти фанатично, соблюдая такой режим, какой многим женщинам показался бы просто невыносимым. Только лицо, унаследованное ею от отца, разочаровывало Шану. Кроме глубоких синих глаз, она ненавидела в нем все: высокие скулы, квадратный подбородок и иссиня-черные волосы. Несколько лет назад она даже пыталась выкраситься в блондинку, но парикмахер отговорил ее. Вместо этого он сделал ей аккуратную прямую стрижку до плеч, с длинной челкой, под «пажа». Любая другая женщина с такой прической выглядела бы мальчишкой, Шана же была великолепной и женственной.
Шана вздохнула от удовольствия и вытянула руки над головой. Ничто не снимало ежедневный стресс лучше, чем та забота, которой тебя с любовью окружали в этом убежище для богатых и знаменитых. Шана не была голливудской знаменитостью, но часто приезжала на выходные в Ла-Плайя. Ей нравились на этом курорте и счастливое спокойствие, и изысканное баловство, и пустынный зной, и полная анонимность. К тому же ее привлекали молодые юноши из обслуги, которые выполняли все ее пожелания и капризы с шармом многоопытных жиголо.
Однако в настоящий момент ее мысли были заняты не сексом. Она думала о мести.
– Может быть, еще что-нибудь выпьете, мисс Хантер?
Шана смерила быстрым, оценивающим взглядом красивое тело стоящего перед ней молодого человека. На табличке нагрудного кармана его безупречно белоснежной рубашки было написано имя – Дерек.
– Да, с удовольствием, Дерек. Спасибо.
Он вернулся минуту спустя с фирменным курортным безалкогольным фруктовым тоником. В руках Дерек держал трубку радиотелефона.
– Вас спрашивают, мисс Хантер. Это ваш отец.
Даже не удосужившись поблагодарить его, она быстро выхватила трубку у официанта из рук.
– Папа! Наконец. – От волнения Шана тяжело дышала.
– Привет, принцесса. Как отдыхаешь?
Отдых, черт побери! Он прекрасно знает, что она сбежала сюда от охотящихся за сплетнями журналистов, которые преследовали ее в последние две недели, как стая стервятников.
– Если ты позвонил просто поболтать, то, боюсь, я не в настроении, – сказала Шана с раздражением.
– Вообще-то я хотел сообщить тебе приятные новости, – рассмеялся Адриан Хантер.
– О Майке? – Шана села, почувствовав волнение.
– Ш-ш-ш. Никаких имен, дорогая, – предостерег Адриан дочь. – У тебя есть под рукой экземпляр сегодняшней «Лос-Анджелес таймс»? – после короткой паузы добавил он.
– Нет, но могу найти.
– Постарайся. И прочти небольшую заметку на 12-й странице, – захихикал он. – Думаю, тебе понравится.
Быстро попрощавшись и повесив трубку, Шана пошла к бару, куда только что принесли кипу свежих газет. Тут же, не возвращаясь к своему креслу, она стала просматривать страницы «Лос-Анджелес таймс», пока не наткнулась на статью, о которой говорил ее отец. Заметка была очень короткой, с помещением в ней фото Джонатана Росса.
«Трехкратный лауреат премии «Эмми» Джонатан Росс потерял сознание в субботу вечером у себя дома от передозировки алкоголя. Его забрали на «скорой помощи» в Медицинский центр Садарс-Синаи, а потом перевели в Палмдейльский реабилитационный центр, где он будет проходить курс лечения. Неустановленная молодая женщина, которая была с ним во время приступа, от комментариев отказалась, так же, как и Майк Чендлер, с которым Росс недавно подписал контракт на исполнение главной мужской роли в минисериале фирмы «Центурион» – «Иметь и сохранить».
Шана опустила газету. «Какой необычайный поворот событий, – подумала она, восхищаясь своим отцом. – Если Росс в реабилитационном центре, мини-сериал Майка обречен. А его прекрасная фирма не будет стоить и гроша». Улыбка, похожая на злорадную гримасу, заиграла на красных, блестящих губах Шаны. Итак, она отомстила… Или еще нет?
Сырой февральский ветер, обычный для штата Нью-Джерси в это время года, гулял по улицам городка Маунт-Холли, надувая огромные сугробы, а температура опустилась до семнадцати градусов мороза.
Двадцатилетняя Люси Джилмор не обращала внимания на суровую погоду. В своей скромной квартире она упаковывала посуду для Армии Спасения. Через несколько дней Люси уедет отсюда в прекрасную солнечную Калифорнию, в Беверли-Хиллз, если уж быть совсем точным. Там она встретится со своей сестрой, о существовании которой даже не подозревала.
Стефани Фаррел – ее сестра! Сколько бы Люси ни повторяла эти четыре магических слова, она все никак не могла в это поверить. Сначала ее реакция была отрицательной. Какое отношение она, бедная девушка из Маунт-Холли, имеет к такой красивой, умудренной опытом женщине, как Стефани Фаррел? Люси не могла поверить в это до тех пор, пока не прочитала письмо матери, написанное незадолго до смерти и адресованное Люси. В нем было много мучительных подробностей, что заставило наконец Люси поверить, что все это правда: у нее и Стефани Фаррел один и тот же отец. Приятель Люси, Джесси Рэй, настоял на том, чтобы они поехали в Калифорнию и встретились со Стефани.
– Без всяких доказательств?! Да Стефани просто посмеется надо мной.
Не говоря ни слова, Рэй поставил Люси перед зеркалом и поднес к ее лицу фотографию Уоррена Дж. Фаррела.
– Посмотри на это и попробуй сказать, что ты на него не похожа.
Ошеломленная, она уставилась на фотографию: такая же, как у нее, копна огненно-рыжих волос, такие же глаза цвета морской волны и красиво очерченный рот. Потом Люси посмотрела на свое отражение в зеркале. Сходство было очевидным. С этого момента Джесси Рэй все мелочи приготовления взял на себя.
– Ни о чем не беспокойся, дорогая. Только освободи эту квартиру, мы не сможем многое увезти на «харлее».
Джесси Рэй. Опуская очередную стопку посуды в картонную коробку, Люси улыбнулась. Если бы два месяца назад ей кто-нибудь сказал, что красивый, во всем кожаном, незнакомец, сидящий за рулем мотоцикла «харлей-дэвидсон», скоро ворвется в город и сведет Люси с ума, она бы рассмеялась в ответ. И вот она уже по уши влюблена в Джесси Рэя Бодайна и собирается отправиться в самое необычайное путешествие в своей жизни.
Встряхнув головой, чтобы отвлечься от своих мечтаний, Люси вынесла последнюю коробку в холл, откуда позже все вещи заберет кто-нибудь от Армии Спасения. За исключением некоторой мелочевки, которую она упаковала в багажные сумки, Люси выбросила все из квартиры своей матери.
– Я куплю тебе все новое, как только мы доберемся до Калифорнии, – пообещал Джесси Рэй. – Новую одежду, новую мебель, все новое. В конце концов у миссис Джесси Рэй Бодайн должно быть все самое лучшее.
Миссис Джесси Рэй Бодайн! При этом имени сердце Люси начинало бешено стучать, а перед глазами плясали яркие огоньки. Они уносили прочь грусть, и ей хотелось петь. Люси никогда не могла представить себе, даже в самых сладких мечтах, что быть влюбленной так пьяняще прекрасно.
Менее чем в двух кварталах от Люси, в однокомнатной грязноватой квартире, Джесси Рэй Бодайн в засаленном рабочем комбинезоне лежал на неприбранной кровати и смотрел по черно-белому телевизору «Развлечения сегодня», попивая пиво.
Тридцатичетырехлетний Рэй был худощавым и жилистым, с темными волосами, которые спадали на лоб, с маленькими проницательными глазками, а его сексуальный рот постоянно кривился, будто он испытывал непроходящее недовольство всем и вся.
Пока Мэри Харт, ведущая передачи «Развлечения сегодня», смеялась над словами своего партнера, Джесси Рэй цинично улыбался. Эта телка была штучкой что надо. А эти ноги! От них любой мужик может просто сойти с ума. Рэй всегда ценил прежде всего ноги. Ноги и грудь.
«Развлечения сегодня» было не из тех шоу, какие обычно смотрел Рэй. Он предпочитал динамичные триллеры и боевики с сильным, грубым суперменом и сексуальной, беззащитной девушкой. Но в этот раз Рэй сделал исключение, потому что среди гостей передачи была красивая и, главное, очень богатая Стефани Фаррел. Рэй поднес к губам банку нива и жадно отхлебнул. Кинозвезды не интересовали его. Они были для него тем же, что и бумажные куклы. Ему нужна реальная женщина, с которой можно развлечься.
Пока Мэри и ее партнер-блондин обменивались умными остротами, Джесси Рэй взглянул на кучу вырезок из журналов и газет, валявшихся перед ним на кровати. Все они были о Стефани Фаррел. Медленная, ленивая ухмылка появилась в уголке его рта, когда он поднял фотографии актрисы с ее маленькой дочерью Сарой. На заднем фоне Рэй мог разглядеть дом в стиле испанских колонистов – один из этих фантастических голливудских больших особняков с бассейном, теннисным кортом и парой «роллсов». И хотя он не видел на снимке ни «роллсов», ни теннисного корта, ни слуг, он знал, что они там были. Уж ему-то известно, как живут эти кинозвезды! Рэй попытался представить себя живущим в таком доме, одетым в модную одежду, обедающим с влиятельными друзьями, плавающим на остров Каталина в выходные. Вот это жизнь!
Голоса двух женщин, ведущих беседу, отвлекли Рэя от этих мыслей. На телеэкране Стефани Фаррел, выглядевшая, как и подобает «звезде», гуляла в сопровождении блондинки – тележурналистки – по своему просторному саду и обсуждала вопросы плодородия почвы, удобрений и разведения анютиных глазок. Рэй ухмыльнулся. Его раздражало, когда богатые и могущественные пытались вести себя как простые обыватели. Кого, черт возьми, они хотят обвести вокруг пальца? Потом внезапно прямо перед камерой возникла девочка лет десяти или одиннадцати, явно застигнув Стефани врасплох. Итак, это была Сара. Ну, ну… Рэй какое-то время внимательно следил за матерью и дочерью, вслушиваясь в их разговор. Но когда журналистка задала следующий вопрос, глаза Джесси Рэя заблестели еще сильнее.
– Вы очень близки с дочерью, не так ли?
– Да, очень, – улыбнулась Стефани, с любовью посмотрев на дочь. Она взъерошила черные локоны Сары, прежде чем отправить ее обратно в дом. – Не представляю, что бы я делала без нее.
Джесси Рэй сделал еще один глоток пива и поднял фотографию Стефани и Сары высоко над головой.
– Ну, красотка, почему бы нам не проверить тебя и не узнать, как много значит для тебя твоя дочь, – хихикнул Рэй. – Миллион долларов, например, неплохо звучит?!
Майк сидел за рулем своего зеленого «ягуара», уставившись на черные железные ворота, защищавшие собственность Стефани Фаррел от непрошеных гостей. Итак, он приехал и теперь не знал, что делать дальше. Майк сомневался, что Стефани впустит его в дом, если просто позвонить и назваться. Если ждать, когда ворота откроют для кого-нибудь еще, и попытаться проникнуть внутрь тайком, на ожидание может уйти куча времени. Еще несколько лет назад Майку хватило бы смелости перелезть через стену, окружавшую поместье. Но теперь он член высшего общества, пользующийся уважением. А респектабельные люди не карабкаются по заборам кинозвезд. Пока Чендлер размышлял, как поступить дальше, мимо проехал фургон с надписью «Химчистка Родео» и скрылся за поворотом. Внутренний голос подсказал Майку, что делать. Мистер Чендлер никогда не останавливался на полпути, поэтому он подошел к воротам и нажал кнопку звонка.
– Кто там? – почти сразу же раздался вопрос.
– «Химчистка Родео», – ответил Майк, глядя прямо в видеоглазок.
Через несколько секунд двойные ворота открылись, и Майк без проблем заехал внутрь на своем «ягуаре». Не останавливаясь, он направился прямо к передней двери.
Итак, проникнуть внутрь ему удалось. Что будет дальше, одному Богу известно.
Отдохнув после интервью, Стефани собиралась переодеться в свой повседневный костюм, когда услышала звонок в дверь.
– Иду, – крикнула она.
Стефани открыла тяжелую испанскую дверь, и ее сердце замерло. Прямо перед ней стоял, глупо улыбаясь, Майк Чендлер. Он прекрасно выглядел, хотя и не имел на это никакого права. На Стефани будто напал столбняк: она не могла ни вымолвить слова, ни пошевелиться. Ее душа ушла в пятки, а тело замерло от страха. Она даже не задавала себе вопроса о том, как он смог проникнуть через ворота, как раздобыл ее домашний адрес… Сейчас все это не имело значения.
«Он знает, – думала она, держась за открытую дверь и пытаясь справиться с паникой, охватившей ее, – именно поэтому он здесь».
Через двенадцать лет, после всех мер предосторожности и усилий, которые Стефани предприняла, чтобы держаться от Майка подальше, прошлое все-таки настигло ее.
Глава 3
Нью-Джерси, май 1980 года
Когда на перекрестке зажегся красный свет, Стефани Фаррел резко затормозила. Она сидела за рулем отцовского черного «мерседеса».
«Черт тебя побери, Трэси Бушанан, – думала Стефани, нетерпеливо барабаня пальцами по баранке машины. – Из-за моего опоздания мне устроят дома хорошую взбучку, и это все из-за тебя». Почти сразу же она пожалела о незаслуженном обвинении в адрес подруги. Они обе были виноваты. Трэси слишком долго засиделась в Мурестаун-Молл, а у Стефани кончился бензин по дороге домой.
– Скажи отцу, что мы ходили в Художественный музей Филадельфии и потеряли счет времени в зале итальянского Ренессанса, – посоветовала Трэси, когда вылезала из машины Стефани. – Он же не имеет ничего против искусства, не так ли?
– Нет, не имеет, если, конечно, я сумею соврать с невинным выражением лица.
Стараясь не превышать скорость, Стефани направилась на юг, минуя богатые фермы и ранчо. Ее предки были одними из первых поселенцев в Винсентауне и когда-то владели большей частью здешней земли. Но потом ее отец и дед основали государственную фирму по реконструкции и продали по частям свои владения, чтобы финансировать новые, более рискованные проекты.
Когда Стефани свернула с шоссе на длинную дубовую аллею, она все еще обдумывала, как объяснить отцу свое опоздание. Дорога вела к особняку Вильямсбург, построенному еще прапрадедом Стефани в колониальном стиле. Здание величественно возвышалось как бессмертный символ богатства и могущества ее предков. Трудно было отрицать, что этот огромный особняк, набитый бесценным антиквариатом, представлял собой историческую ценность. Проезжающие мимо даже указывали на него пальцем. Но для Стефани этот дом был тюрьмой, где ежедневно приходилось расплачиваться за совершенную когда-то ошибку. Она не падала духом только потому, что скоро уедет в колледж и все останется позади.
Не удосужившись поставить машину в стоящий отдельно гараж, Стефани бросила ее прямо на дороге и быстро взбежала по ступенькам к передней двери. В свои семнадцать, хотя с тем же успехом ей можно было дать и все двадцать, Стефани выглядела так же, как и ее мать, бывшая актриса Бродвея Алисия Карр. У нее были такие же красивые серые глаза, такая же копна густых каштановых волос и та же очаровательная грация. В отличие от других девушек своего возраста Стефани одевалась очень консервативно, но не по своей воле – на этом настаивал отец. Ей запрещалось носить кроссовки, свитера, джинсы, не важно какого фасона. Ее повседневный наряд состоял из строгой юбки или брюк нейтрального цвета и блузок в классическом стиле. Напуганная с детства сильными приступами отцовского гнева, Стефани до последнего времени не решалась противоречить ему и спорить насчет своего гардероба.
– Я уже выросла, отец. Почему я не могу одеваться, как другие?
– Потому что у меня есть определенная репутация в этом округе, и я не собираюсь рисковать ею, позволяя своей дочери одеваться, как какой-то легкомысленной особе, – отвечал Уоррен.
Стефани никогда не приходило в голову ослушаться отца. После стольких лет, прожитых под одной крышей с ним, девушка поняла, что проще повиноваться ему, чем столкнуться с его гневом.
Сейчас она молила Бога, чтобы отец не услышал ее. Стефани проворно пересекла темный тихий коридор, стены которого были увешаны фамильными портретами середины семнадцатого века, миновала комнаты, куда никогда не проникал ни один луч света из-за отцовского опасения, что солнце причинит вред антикварным диванам и креслам или обесцветит бесценные картины. Затаив дыхание, Стефани побежала вверх по широкой изогнутой лестнице, бесшумно, как кошка. Она не успела добежать до третьего этажа, где почувствовала бы себя в безопасности, когда дверь кабинета с шумом распахнулась и громоподобный голос отца заставил ее замереть на месте.
– Стефани!
Плечи девушки опустились. «Больше не разрешит водить машину», – удрученно подумала она.
– Слушаю, отец…
– Спускайся сюда. Мне надо поговорить с тобой.
Готовая защищать себя от потока упреков, которые непременно должны были последовать, Стефани повернулась и спустилась на второй этаж. Уоррен Фаррел стоял в дверях своего кабинета, скрестив руки на широкой груди. В шестьдесят восемь лет он оставался крупным мужчиной с глазами филина, коротко постриженными седыми волосами и острыми, как лезвие бритвы, германскими чертами лица.
– Добрый вечер, отец. – По его же просьбе Стефани перестала называть его «папой» много лет назад.
– Ты опоздала на двадцать пять минут.
– Знаю. Прости меня. Трэси и я…
К ее большому удивлению, он махнул рукой в знак прощения.
– Я не поэтому позвал тебя сюда. – Отец сверлил Стефани взглядом своих прищуренных глаз. – Лионел Бергман говорит, что ты до сих пор не послала ответ на приглашение на вечеринку по случаю дня рождения его сына, которому исполняется двадцать один год.
Стефани еле сдержала раздражение. Она всегда объясняла отцу, что у них с Джоном чисто дружеские отношения, но ни он, ни сенатор Бергман не делали секрета из взаимного желания объединить две самые могущественные семьи штата, поженив детей.
– Я не ответила письменно, потому что уже сказала Джону, что не смогу прийти, – постаралась произнести Стефани как ни в чем не бывало.
– Почему? Что у тебя за дела, из-за которых ты не сможешь посетить одно из самых важных событий сезона?
– Мне нужно учить свою роль в пьесе. Осталось всего неделя до спектакля.
– Это просто смешно. Тоже мне причина! – Уоррен нетерпеливо махнул рукой и направился к письменному столу. – Я хочу, чтобы ты написала ответ сенатору Бергману сейчас же. Дуглас вручит его собственноручно.
– Но, отец…
– Вопрос закрыт, Стефани. – Он неодобрительно посмотрел на ее растрепанные ветром волосы. – А теперь иди и приведи себя в порядок, попятно? Ужин скоро подадут.
Стефани покорно вздохнула, напомнив себе, что в пятницу утром отец уедет в Гросс-Пойнт провести выходные со своим братом. Вовсе проигнорировать вечеринку Бергмана было слишком рискованно, но сбежать с нее пораньше не составит особого труда, и тогда они с Трэси успеют на десятичасовой киносеанс.
Вернувшись к себе в комнату, Стефани перерыла гардероб в поисках строгого платья в серо-розовых тонах, которое так нравилось ее отцу и которое сама Стефани ненавидела. Но, надев его, Стефани сможет угодить Уоррену, и он отстанет от нее на какое-то время. В последующие три месяца ей нужно быть образцом послушания. Всего три коротких месяца. А затем она уедет в колледж и будет поступать как ей заблагорассудится. Стефани не выбирала школу Вассар. Она с большим удовольствием поехала бы в Нью-Йоркский университет изучать театральное искусство, как ее мать. Но при одном упоминании об этом ее отец пришел в неистовство.
– Актерство – ремесло бродяг, – взревел он. – А одной паршивой овцы уже больше чем достаточно в нашей семье. Попятно тебе?!
Стефани было невыносимо слышать, когда отец так говорил о ее матери. Однажды, когда Стефани было двенадцать лет, после одной из подобных унизительных реплик она вскочила из-за обеденного стола и посмотрела на отца со всей ненавистью, на которую была способна в столь юном возрасте.
– Мама не паршивая овца! – кричала Стефани дрожащим от негодования голосом. – И не смей больше никогда говорить о ней так!
Эта вспышка ей дорого обошлась. С бледным лицом и перекосившимся от злобы ртом Уоррен встал, снял ремень и безжалостно отлупил Стефани. Если бы ее няня Анна, безумно любившая девочку, не услышала крики Стефани, отец, наверное, забил бы дочь до смерти.
В своей жизни Стефани любила только двух женщин: свою мать и Анну. Она бы никогда с ней не рассталась, если бы это зависело от нее. Но когда Стефани исполнилось четырнадцать лет, отец заявил, что девочка осенью поедет учиться в школу-интернат и больше не нуждается в услугах няни. Стефани рыдала, ползала на коленях и умоляла, чтобы отец изменил свое решение. Ей было невыносимо даже думать о том, что Анна уедет. И совсем уж не хотелось учиться в Принстоне в пансионате, носящем название «Высшая школа для девочек». Но Уоррен Фаррел был непреклонен, настаивая на том, что Стефани необходимо учиться хорошим манерам, а не превращаться в строптивого подростка.
Сначала Стефани решила никого не слушаться и вести себя так плохо, чтобы ее вышвырнули из школы. Но Трэси, мудрая не по годам, отговорила ее.
– Он отправит тебя куда-нибудь еще, Стеф. Может быть, даже в Швейцарию, где учатся напыщенные детки из богатых семей.
Испугавшись разлуки со своей самой близкой подругой, Стефани изменила стратегию. Она старательно училась, не нарушала правил и была образцовой ученицей четыре года подряд. «И это стоило того», – подумала Стефани, застегивая последнюю пуговицу на платье. Все, что от нее требовалось с сегодняшнего дня и до 26 августа, – это не попасть в какую-нибудь переделку.
Насвистывая популярную мелодию, Майк Чендлер остановил свой фургончик на дороге в полуквартале от дома сенатора Бергмана в Мурестауне. Когда Майк выпрыгивал из машины, мимо промчалось, громко сигналя, красное авто, набитое хихикающими девицами в мини-платьицах. Идея работать по вечерам по пятницам, паркуя машины в каком-нибудь богатом особняке, принадлежала не ему. Но когда его босс по клубу, где он обычно парковал машины в выходные, позвонил ему и предложил подзаработать сто долларов, Майк согласился.
Двадцатидвухлетний Майк Чендлер родился и вырос в небольшом историческом городке Лумбертоне на юге штата Нью-Джерси и, сколько себя помнил, без устали работал то там, то здесь. Но не потому, что не любил отдыхать. Просто работа была единственным известным ему способом получить то, что ему хотелось. Сначала ему нужно было, как и многим другим подросткам, купить блестящий десятискоростной велосипед, новые бейсбольные перчатки и иметь достаточно денег, чтобы пригласить иногда на свидание девушку.
В течение многих лет родители Майка верили, что ему предначертано судьбой жениться на местной девушке, купить домик недалеко от старого семейного ранчо на улице Росс и со временем унаследовать слесарный бизнес отца. Но когда двенадцать лет назад Майк впервые вошел в темный зал кинотеатра и открыл для себя волшебный мир кино, его единственной мечтой стало создавать фильмы. Хотя отец поддерживал и одобрял сына, Майк был уверен, что в глубине души старик надеется на то, что слепое увлечение кино просто чудаковатый каприз, который со временем пройдет. Но увлечение не только не прошло, а переросло в страсть, которая не покидала Майка ни днем, ни ночью. Уже ко второму году его обучения в киношколе Нью-Йоркского университета профессора, ошеломленные разносторонним талантом Майка, стали считать его одним из студентов, подающих большие надежды. И когда Эли Амберг, ведущий режиссер Нью-Йорка, посмотрел короткометражный фильм, снятый Майком на старшем курсе по собственному сценарию, он сразу же предложил юноше начать осенью работать в «Амберг пикчерз». Конечно, помощник ассистента – работа для новичка, но это только первый шаг на пути к большой карьере, о которой так долго мечтал Майк.
Ральф Чендлер был глубоко разочарован решением сына, хотя заранее знал его. Временами Майк чувствовал себя виноватым, что покинул отца. Семь лет назад, после смерти матери, Чендлеры стали испытывать большую зависимость друг от друга. Какое-то время старшая сестра Майка Эмили была для них лучиком света, но она лелеяла свои собственные мечты и надежды. Выйдя замуж за учителя с Западного побережья, Эмили переехала с мужем в Калифорнию, и пустота, образовавшаяся после отъезда, так ничем и не заполнилась. Майк пытался уговорить отца оставить работу и проводить шесть месяцев в году с ним, а остальные полгода с Эмили в Калифорнии, но Ральф, трудившийся с восьми лет, даже не хотел об этом слышать.
Обойдя свой фургончик, Майк заметил темное пятно на блестящей голубой поверхности колпака и вытер его тыльной стороной рукава. «Старушка» машина честно отслужила четыре года. Ему нужно хорошо о ней позаботиться, чтобы выгодно продать в сентябре. Майк купил фургон в тот год, когда закончил высшую школу. На машине он зарабатывал деньги для оплаты за учебу в колледже. Используя навыки, приобретенные во время работы на фирму «Бассейны Ван Дорна», он осуществлял перевозки и предлагал свои услуги всем, кого знал в округе Бурлингтон. Через неделю после покупки фургончик сиял новой ярко-голубой краской, а на бортах можно было прочитать: «Купайтесь в своем бассейне, а его чисткой займемся мы. Звоните в сервисную службу Майка по тел. 555-27-28». Этот бизнес не сделал Майка богатым, но позволил наполовину оплатить учебу в колледже. Вторую половину он раздобыл через студенческий кредит.
Серебристый «порше» с подростком за рулем свернул на дорогу к дому Бергмана, разбрасывая в стороны гравий из-под колес. Майк неодобрительно покачал головой. Проклятая показуха. Он бы вешал всех, кто так обращается с автомобилем. Затем, засунув руки в карманы брюк, он побежал за «порше».
Майк уже знал, что этот вечер будет безнадежно скучным.
В восемь часов вечера, когда Стефани приехала в огромный дом в стиле Тюдор, оркестр из шести человек, который миссис Бергман всегда приглашала на вечеринки, играл модную мелодию.
Слава Богу, Дуглас все-таки сдался и разрешил Стефани самой поехать на машине на вечеринку.
– А если ваш отец обнаружит, что вы взяли машину? – спросил дворецкий, проработавший у них много лет.
– Как это ему удастся? Ведь он за тысячу миль отсюда. О, Дуглас, – умоляла Стефани, – позволь мне поехать туда самой. То, что мне вообще нужно ехать туда, уже само по себе плохо. А если я появлюсь там с шофером, то меня просто все засмеют.
Вздохнув, Дуглас протянул Стефани ключи от «мерседеса», предупредив, чтобы она не превышала скорости.
Стефани положила свой подарок рядом с остальными на столик трюмо и оглядела огромную, как музейный зал, гостиную, где уже собралась большая толпа гостей. Она еще раз прокрутила в голове свой до невероятности простой план. Она пробудет здесь час-другой, чтобы ее заметили, а когда все будут заняты танцами и ужином, незаметно ускользнет.
– Стефани, дорогая! Как хорошо, что ты пришла.
С дежурной улыбкой на губах Стефани повернулась поприветствовать отца Джона. Государственный сенатор Лионел Бергман, которому только что пошел седьмой десяток, был дородным мужчиной с жидкими седыми волосами и широкой голливудской улыбкой.
– Как поживаете, мистер Бергман?
– Замечательно. – Он чмокнул Стефани в щеку и оглядел с расстояния вытянутой руки. – Ты выглядишь восхитительно. Зеленый цвет тебе определенно к лицу.
– Спасибо за комплимент.
– Ты позволишь мне сопровождать тебя? – Отточенным за много лет жестом он предложил Стефани руку. – Не каждый день мне доводится входить в комнату с такой красивой молодой леди.
Стефани слегка наклонила голову и взяла сенатора под руку. Лучшего способа, чтобы ее заметили на вечеринке, просто не было.
Около десяти часов вечера, когда Стефани смогла улизнуть из дома Бергмана, на улице было уже темно. Красивый парковщик машин, которого она заметила еще до вечеринки, вышел из тени.
– Все в порядке. Я сама выведу машину, – махнула рукой Стефани.
Но когда она добралась до своего «мерседеса» и увидела, что он плотно зажат между фургончиком с рекламой чистки бассейнов и «линкольном-континенталь», Стефани ругнулась про себя. Выруливать с узкой стоянки она не умела. После трех безуспешных попыток она сильнее нажала на педаль газа… и «мерседес» врезался в фургончик, стоявший сзади.
– О Господи! – Стефани резко затормозила, переключила скорость на нейтралку и выпрыгнула из машины. Слава Богу, «мерседес» был цел. Ни одной царапины.
Почти сразу же она услышала звук быстрых шагов.
– Что случилось? С вами все в порядке? – раздался чей-то голос.
Стефани увидела парковщика.
– Со мной все хорошо. Но… я не уверена, что…
– Боже мой! Мой фургон! – При тусклом свете уличных фонарей девушка увидела, как выражение сострадания на лице юноши сменилось шоком.
– Ваш фургон?! – повторила она.
– Да. Что произошло? Неужели вы не заметили такой большой машины?!
Парковщик бесцеремонно оттолкнул девушку, чтобы подойти поближе и осмотреть свой фургон спереди. Грубый риторический вопрос разозлил Стефани. В любой другой ситуации она не полезла бы за словом в карман. Но сейчас она была виновата, и конфликт с пострадавшим только усложнит дело. Она наклонилась, чтобы поближе посмотреть на фургон.
– Ничего страшного, не так ли? Я имею в виду, ничего серьезного? – быстро добавила Стефани, увидев угрюмое выражение лица повернувшегося к ней юноши.
– Это зависит от того, что вы подразумеваете под словом «серьезного». Для меня две разбитые фары и помятый бампер достаточно серьезно.
– О-о-о.
Майк выпрямился и окинул темноволосую девушку быстрым оценивающим взглядом. Ей было не больше восемнадцати-девятнадцати. Ее лицо, обрамленное длинными волосами, спадающими на оголенные плечи, могло заставить любого мужчину забыть, что у него вообще был фургон. Вечернее платье девушки было переливчато-зеленого цвета и туго стянуто в талии. Как мужчина, ценящий прежде всего в женщине ноги, он поставил девице высшую оценку.
– Послушайте. Мне кажется, дело не такое уж сложное. Просто дайте мне координаты вашего страхового агента и… – Ругая себя за непозволительные мысли об этой девушке, Майк снова переключил свое внимание на аварию.
– Страхового агента? Зачем?
– Чтобы мой страховой агент мог позвонить вашему прямо завтра утром и уладить дело. – Майк пристально и с подозрением посмотрел на девушку.
Стефани обуяла паника. Страховая жалоба станет концом и для нее, и для Дугласа.
