Текст книги "Предательство"
Автор книги: Кристина Хегган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Глава 28
В середине января из-за холодной погоды и мелкого слякотного дождя улицы и тротуары Маунт-Холли стали скользкими и грязными.
– Почему бы тебе не пойти домой? – сказала миссис Луджак Люси в четыре часа 18 января. – Сомневаюсь, что до закрытия у нас будет много покупателей.
– Спасибо, миссис Луджак. – Сняв фартук, Люси поспешила в заднюю комнату и надела пальто. Она обещала матери не менять образа жизни из-за ее болезни, но до операции оставались считанные дни, и Люси старалась проводить каждую свободную минуту с мамой. Она уже собиралась уходить, когда раздался телефонный звонок. По привычке Люси сама подняла трубку и сразу же побледнела.
– О Господи!
– Что случилось, Люси? – спросила миссис Луджак, полная, хорошо одетая женщина, которой шел седьмой десяток, и взглянула на девушку из-за кассы.
– Мама… Она потеряла сознание, и ее на «скорой» отвезли в больницу.
– Боже мой, – произнесла миссис Луджак, вставая. Она даже не убрала книжку счетов. – Я отвезу тебя туда сейчас же.
Когда Люси приехала в больницу, Джейн готовили к операции. Доктор Лоретто, позвонивший Люси, ждал девушку.
– Что произошло? – спросила Люси.
– У твоей матери закружилась голова и потемнело в глазах, когда она шила. К счастью, она позвонила мне прежде, чем потеряла сознание.
– Что с ней? – От беспокойства Люси стало нехорошо.
– Похоже на защемление. Доктор Уилборн собирается оперировать ее немедленно.
– С ней все будет в порядке? – спросила Люси, внимательно посмотрев на доктора. Она вся дрожала от страха, с трудом контролируя себя.
– Доктор Уилборн самый лучший специалист в этой области, – ответил Лоретто, обняв девушку за плечи. – Я полностью доверяю ему.
– Мне так страшно, – пробормотала Люси и поднесла сжатые кулаки к губам. Она больше не пыталась сдерживать слезы, катившиеся по ее щекам. Люси понимала, что доктор избегает прямых ответов на ее вопросы.
– Знаю, – произнес Лоретто и дружески похлопал Люси по плечу. Он заметил, что медсестра делает ему знаки идти в операционную. – Мне нужно быть с Джейн, Люси. Как только смогу, я дам тебе знать, как она себя чувствует.
Люси смотрела вслед быстро уходящему доктору. Глаза Лоретто выдавали его собственный испуг, но его слова вселили в Люси надежду, и она уцепилась за нее. Сложив руки на груди, Люси села рядом с миссис Луджак, которая решила остаться с девушкой до тех пор, пока Джейн не вывезут из операционной.
– Может, ты хочешь, чтобы я позвонила твоему молодому человеку? – ласково спросила хозяйка Люси.
– Пока нет, – покачала головой Люси. Джесси Рэй не сможет терпеливо ждать в приемной больницы несколько часов. Какое-то время Люси не отрываясь смотрела на двери, за которыми скрылся доктор Лоретто. Потом она прислонилась головой к стене и приготовилась ждать долго. Меньше чем через час в приемную вышел доктор Уилборн в зеленом операционном халате, испачканном кровью. За ним шел доктор Лоретто. Люси вскочила с кресла, ее глаза сделались огромными от испуга, она переводила взгляд с одного мрачного лица на другое.
– Что такое? – кричала Люси. – Что случилось?
– Мне очень жаль, мисс Джилмор, – первым заговорил доктор Уилборн. – Мы сделали все, что могли…
– Нет, – качала головой Люси, отказываясь верить. Миссис Луджак обняла девушку за плечи. Люси заплакала, чувствуя, что силы покидают ее. – Мама не может умереть. Вы должны вернуться назад и помочь ей. – Она бросила умоляющий взгляд на доктора Лоретто. – Вы должны продолжать стараться…
– Мы действительно пытались, – произнес доктор Лоретто, взяв холодные руки Люси в свои. – Все оказалось безнадежным. У твоей матери образовалась опухоль мозга, в результате которой часть мозжечка сдавила дыхательный центр. Она просто перестала дышать.
– Тогда оживите ее! Сделайте ей искусственное дыхание, электрошок! Сделайте хоть что-нибудь!
– Все попытки спасти ее жизнь оказались тщетными, Люси. Ее дыхательный центр отказывается функционировать.
Доктор Лоретто продолжал разговаривать с ней, бормотал ласковые, утешительные слова, стараясь успокоить Люси, придать ей немного сил. Но девушка не слушала. Она чувствовала только пустоту. Люси опустила голову на руки и беспомощно разрыдалась.
Джейн похоронили на кладбище Святого Эндрю. Церемония была очень скромной. Присутствовали только Люси, Джесси Рэй и несколько клиентов Джейн. Когда церемония закончилась, пошел снег, и Джесси Рэй отвез Люси домой.
– С тобой все будет в порядке? – спросил он, когда Люси поставила на плиту чайник. Это было маминой привычкой – она каждый день кипятила чайник в это время. Сделав то же самое, Люси почувствовала себя чуть ближе к матери.
– Со мной все будет хорошо, – ответила Люси и проводила Джесси до двери. Ей хотелось побыть одной, разобраться с мамиными вещами и решить, что с ними делать.
Когда Люси стала разбираться в застекленном шкафчике, где мать хранила счета и чековую книжку, девушка натолкнулась на старую коробку из-под обуви, перевязанную желтой ленточкой. Коробка была похожа на ту, в которой Джейн много лет назад хранила деньги на балетные занятия дочери, деньги, украденные Верном.
Люси стало интересно, что могло быть в коробке, и она открыла ее. Содержимое оказалось странным и загадочным: тысяча долларов наличными, вырезки из старых газет о бизнесмене по имени Уоррен Фаррел из штата Нью-Джерси и подписанная черно-белая фотография телеактрисы Стефани Фаррел, которая, согласно некрологу Уоррену Фаррелу, была его дочерью. Под фотографией лежало письмо, адресованное Люси. При виде знакомого почерка Люси снова почувствовала боль. Но ее руки уже не дрожали, а глаза оставались сухими, когда она открыла конверт и начала читать. «Моя дорогая девочка. Когда я узнала, что мне предстоит сложная операция, я решила, что пришло наконец время сообщить тебе то, о чем мне стоило рассказать тебе еще много лет назад. Если операция пройдет хорошо, тогда я признаюсь тебе во всем, поговорив с тобой. Если же нет, прости меня за то, что я трусила все эти годы. Я сказала тебе неправду о твоем рождении, Люси. Капитан Джеймс Джилмор не был твоим отцом. В действительности, его вообще никогда не существовало. Я выдумала его, чтобы избавить тебя от стыда, что ты незаконнорожденный ребенок. Твой настоящий отец – Уоррен Фаррел, богатый бизнесмен из Нью-Джерси, которого я очень любила, но безответно. Если бы он признал тебя своей дочерью, я бы рассказала тебе правду значительно раньше. Но он не хотел общаться ни с тобой, ни со мной, поэтому я придумала тебе отца, которым ты могла бы гордиться. Деньги, все мои сбережения, я оставляю тебе. Если со мной что-то случится, я бы хотела, чтобы ты использовала их для поездки в Калифорнию и встретилась там со своей сводной сестрой. Я знаю о ней совсем немного, только то, что она актриса, живет в Беверли-Хиллз и у нее маленькая дочка. Три недели назад я написала ей и сообщила, что у меня есть срочное дело, которое нужно обсудить с ней, но не уточнила какое. В ответ я получила только фотографию, которую ты найдешь в этой же коробке. Я думаю, она так и не прочитала мое письмо, а если и прочитала, то не восприняла всерьез. Судя по тому, что я читала о Стефани Фаррел, она хороший человек. Уверена, она выслушает тебя, а когда увидит твое необычайное сходство с Уорреном, признает, что ты ее сестра. Ты также найдешь вырезки из газет об Уоррене, дневник, который я вела, когда встречалась с Фаррелом. Понимаю, эти мелочи не являются доказательствами для суда, но думаю, что до него дело не дойдет. Вот и все, дорогая. Прости за боль, которую это письмо причинит тебе. Надеюсь, в твоем сердце найдется прощение для меня. Я хотела только одного – защитить тебя. Я люблю тебя. Мама».
Долгое время Люси сидела неподвижно. Она обдумывала только что прочитанное. Имя Фаррел ей было знакомо, как и многим другим жителям штата Нью-Джерси – за ним стояли богатство и власть. Но мысль, что он был ее отцом, а Стефани Фаррел – ее сводная сестра, казалась Люси нереальной. И вместе с тем шок от этого признания матери был ничто по сравнению с той болью, которую она испытывала, понимая, что Джеймс Джилмор, боготворимый ею отец, никогда не существовал. Уже давно он стал для Люси героем, человеком, которого она вспоминала в своих молитвах каждый вечер, с кем она делилась своими мечтами, разочарованиями и страхами. А вот теперь простой росчерк пера, и он оказался не чем иным, как персонажем, выдуманным Джейн из-за стыда и отчаяния.
Стук в дверь прервал мысли Люси. Девушка поспешно сунула письмо в карман, вытерла глаза и пошла открыть дверь.
На пороге стояла хозяйка дома – миссис Шриверс. Она была худой как палка, неулыбчивой женщиной, которая и зимой, и летом ходила во всем сером и напоминала Люси суровую гувернантку из старинных романов.
– Мне жаль, что я не смогла присутствовать на похоронах твоей матери, – сказала миссис Шриверс тихим, монотонным голосом, как будто она повторяла эти слова сотню раз и устала от них. – Мне хотелось зайти и выразить свои соболезнования. – Она быстрым, проверяющим взглядом осмотрела маленькую гостиную. Эта привычка хозяйки всегда раздражала Джейн.
– Спасибо, миссис Шриверс.
– Твоя мать была хорошей женщиной. И мне, и другим жильцам будет ее не хватать. – Взгляд хозяйки остановился на оторвавшемся плинтусе, и она недовольно поджала губы. – Поэтому есть еще одна причина моего визита.
– Если вы беспокоитесь об арендной плате, то зря, – поспешила сказать Люси. – У меня хорошая работа.
– Понимаю. Но тебе нужно расплатиться и за похороны. Ведь твоя мать не оставила тебе кучу денег?
Это было скорее утверждением, чем вопросом. Хотя миссис Шриверс появлялась очень редко, только в дни взимания арендной платы, но умудрялась знать про своих жильцов все.
– Нет, но я договорилась с похоронным бюро о платеже в рассрочку. Я обо всем позабочусь, миссис Шриверс, обещаю.
– Обещания недостаточно, Люси, – покачала головой хозяйка. – Я не возражаю, чтобы ты осталась моим жильцом. Я знаю тебя и доверяю тебе. Но придется подписать новый договор аренды. Мне нужен больший гарантийный задаток.
– Почему?
– Потому что мне придется повысить твою арендную плату, моя дорогая. Я должна была сделать это еще давно, но так и не смогла, потому что жалела твою мать. Она так много работала и так мало получала.
– Я думала, вы не поднимали нам плату, потому что всегда делали это за счет других, – саркастическим тоном заметила Люси. – Кроме того, вы шили у мамы несколько платьев в год для себя и своих дочерей, и тоже бесплатно. Именно так вы договорились с мамой: никакого повышения аренды в обмен на ее работу. Не так ли?
– Правильно, – ответила миссис Шриверс, не меняя выражения лица. – Но Джейн больше нет, и мне придется шить одежду где-то в другом месте. – Она засунула руки в карманы. – Начиная с первого февраля аренда составит триста пятьдесят долларов в месяц. Еще сто долларов будет достаточно для гарантийного задатка, – добавила хозяйка таким тоном, будто делала одолжение Люси.
Когда дверь закрылась, Люси опустилась в кресло. Триста пятьдесят долларов в месяц! Она не сможет столько платить за квартиру, ее зарплата – 135 долларов в неделю после всех вычетов. А ведь надо еще рассчитаться за похороны. И вдруг такая теплая и уютная квартира, которая была неотъемлемой частью всей ее жизни, стала холодной и недружелюбной. Казалось, стены надвигаются на Люси и вот-вот раздавят ее. Ей необходимо выйти отсюда, вдохнуть свежего воздуха. Кроме того, ей нужно побыть с Джесси Рэем, почувствовать, как его сильные руки утешительно обнимают ее. Она встала и пошла к вешалке. Джесси Рэй извлечет разумное зерно из всего этого сумасшествия. Ему всегда это удается.
Джесси Рэй сидел на полу мастерской «Мотоциклы Рика» и во второй раз читал письмо Джейн, адресованное дочери, пытаясь убедиться, что это не сон. Наследница. Его девчонка – наследница. Джесси понятия не имел, кем был Уоррен и кто такая Стефани Фаррел. Но ему было достаточно знать, что они богаты. А это означало, что Люси тоже богата. Только сама она этого не понимает.
Джесси чуть не расхохотался. Итак, его интуиция все-таки не подвела его. Он был бы счастлив, если бы старая миссис Луджак сдохла и оставила кондитерский магазин Люси. Но благодаря письму Джейн все оказалось гораздо лучше, чем он мог себе когда-либо представить.
– Иди ко мне, – сказал Джесси, вставая и раскрывая объятия. Он видел Люси насквозь, мог читать ее как открытую книгу. И сейчас он заметил, какое смятение охватило девушку. Джесси решил выглядеть сострадательным.
– О Джесси! – Люси, рыдая, упала ему на грудь. – Мне так больно. Как будто я похоронила сразу обоих родителей – мою маму и человека, который, как я думала, был моим отцом.
– Ш-ш-ш. Знаю, сладенькая. – Джесси взял Люси за руки. Это была самая большая глупость, которую он когда-либо слышал. Как можно похоронить человека, которого никогда не существовало в природе? – Должно быть, ужасно узнать, что один отец оказался просто выдумкой, а второй ни черта о тебе не заботился.
Слова Рэя причинили боль Люси, но ведь это правда, которую ей придется признать.
– Я чувствую себя такой опустошенной, такой… одинокой, – произнесла Люси, освободившись из объятий Джесси.
– Послушай, если это тебя немного утешит, то мне безразлично, что ты незаконнорожденная и что твой настоящий отец был ничтожным подонком. Для меня ты останешься все той же Люси – обожаемой и особенной девушкой, которую я люблю. – Джесси поцеловал Люси в губы и отдал назад письмо. – Знаю, твоя мать недолюбливала меня. Думаю, у нее были на то причины, – вздохнул он. – Мне бы только хотелось, чтобы она достаточно долго пожила, чтобы увидеть, кто я есть на самом деле.
Джесси поднял подбородок Люси двумя пальцами, и она взглянула на него полными слез глазами. Никогда раньше он не говорил, что любит ее, даже когда они страстно занимались любовью. Вообще-то временами Джесси вел себя так, будто Люси ему совсем не нравится.
– Я тоже люблю тебя, Джесси Рэй, – горячо сказала Люси. – Больше всего па свете.
Джесси Рэй ухмыльнулся, сразу став похожим одновременно и на ангела, и на дьявола, а потом опять поцеловал Люси. На этот раз его поцелуй был таким, какой нравился Люси – долгим и нежным. Нежность никогда не входила в достоинства Джесси, но, черт возьми, ради девчонки, которая скоро сделает его миллионером, он был готов поцеловать даже жабу.
– Итак, – пробормотал Джесси. – Теперь, когда ты знаешь правду о своем рождении, что ты собираешься делать?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, ты же дочь богатого человека, сладенькая. Ты же не можешь просто сидеть и не обращать на это никакого внимания.
– А что еще мне делать? Он умер двенадцать лет назад. Разве я могу что-то изменить?
Джесси Рэй едва сдержал раздражение. Несмотря на свой ум, Люси иногда была такой наивной. Он медленно поднял грязную тряпку с рабочей скамейки и стал не спеша вытирать руки, каждый палец в отдельности.
– Для начала тебе нужно поехать в Калифорнию и встретиться со своей сестрой. В конце концов именно этого хотела твоя мать, правильно? Ты даже можешь рассматривать это как ее последнее желание перед смертью.
– Ну, хорошо. Но ты понимаешь, кто такая Стефани Фаррел? Я же не могу просто постучаться в ее дверь в Беверли-Хиллз и заявить, что я ее сводная сестра? Она мне, конечно, не поверит.
– А почему нет?
– Ты же читал письмо моей матери: у меня нет доказательств.
– Но это вовсе не говорит о том, что этих доказательств вообще не существует. И не забывай о своем сходстве с отцом.
– Не называй его так, – огрызнулась Люси. – Даже в шутку. Он для меня никто.
– Хорошо. Может, слишком рано для тебя думать о Фарреле как об отце. Но будь я проклят, если позволю, чтобы он и дальше, даже из своей могилы, унижал тебя.
– Как же он унижает меня сейчас? – спросила Люси и посмотрела на Джесси ничего не понимающим взглядом.
– Люси, – сделав глубокий вдох, произнес Джесси. Боже мой, эта девчонка совсем тупая. – Если то, что мы узнали об Уоррене Фарреле, правда, то он должен был умереть мультимиллионером. Понятия не имею, сколько унаследовала его дочь, но ты все равно должна получить половину.
– Я же незаконнорожденная?!
– Но ты все-таки его дочь. А этот старый подонок уклонялся от своих обязанностей. Меня не волнует, насколько могущественным он был, все равно есть законы против отцов, бросающих детей.
– Не знаю, Джесси Рэй, – покачала головой Люси. Он совсем не убедил ее. – Я не хочу никому причинять неприятности.
– Твоя мать тоже не хотела, и посмотри, к чему это привело. – Он бросил тряпку в сторону и обнял Люси. – Разве ты не чувствуешь ответственности перед памятью матери? Неужели ты нисколько не злишься от того, что Джейн надрывалась все эти годы, еле сводя концы с концами, в то время как Уоррен Фаррел купался в роскоши? И тебя совсем не ранит осознание того, что если бы Уоррен помогал своему незаконнорожденному ребенку деньгами, твоей матери не пришлось бы пахать от зари до зари и ее жизнь могла бы быть намного легче?
По выражению глаз Люси и по тому, как неожиданно напряглись ее плечи, Джесси понял, что наконец сумел пронять девушку.
– Что я могу сделать?
– Поговори с адвокатом. Он скажет, какие у тебя права, сколько тебе положено и что нам нужно предпринять… – Он внимательно смотрел, как Люси отреагирует на слово «нам» в его предложении. Казалось, она приняла это как должное.
– Я не знаю никаких адвокатов. А ты?
– Один адвокат – мой старый приятель и мой должник, – улыбнулся Джесси. – Кстати, могу позвонить ему прямо сейчас, и колесики завертятся. – Быстро и ловко Рэй запрыгнул на скамейку и подмигнул Люси, набирая номер.
У Люси появилась новая надежда.
Через два дня Джесси Рэй сидел на кровати и ждал телефонного звонка. Его друг, адвокат из Атланты, наконец позвонил. Но Джесси рассчитывал услышать совсем другие новости.
– Боюсь, у тебя трудности, – сказал адвокат. – Фаррела кремировали, а его прах, согласно завещанию, рассеяли над его владениями.
– Что ты говоришь? – переспросил Джесси Рэй, чувствуя, как все внутри похолодело.
– Я говорю, что без его останков нельзя сделать анализ крови на ДНК. А без этого анализа нельзя возбудить иск о наследстве.
– Господи, ведь должен быть хоть какой-то способ доказать его отцовство. Старику было шестьдесят девять лет, когда он умер. Должны же остаться результаты анализов крови, сделанных им при жизни. Проверь его медицинские карты.
– Я это сделал в первую очередь. Поэтому так долго и не звонил тебе. Доктор Фаррела умер несколько лет назад, но у него не оказалось преемника, и все его медицинские записи отдали семьям его клиентов или уничтожили, если не нашли членов семьи.
– А кто забрал карту Фаррела?
– Никто. Как уверяет секретарша доктора, ни брат Фаррела, ни его дочь не захотели взять карту Уоррена. Поэтому все его записи были уничтожены.
– Проклятие! – ругнулся Джесси Рэй и задумался. Несомненно, он столкнулся с большой преградой. Но первая неудача не могла остановить его. – Как я могу доказать в суде, что Люси – сестра Стефани Фаррел?
– Никак, если у тебя не будет доказательств.
Джесси Рэй повесил трубку и опять лег на кровать, положив руки под голову. Он найдет способ, черт побери. Он придумает, как добраться до денег этого богатого старика, даже если ему придется думать над этим всю ночь, не смыкая глаз.
Глава 29
Стефани была измучена, но контролировала свои эмоции, когда приземлилась в аэропорту Филадельфии вечером 19 января. Двадцать миль дороги от виллы Перри до аэропорта в Генуе и долгий перелет – достаточно времени, чтобы спокойно и взвешенно обдумать происшедшее.
Трэси выглядела шикарно в черном пальто-полушинели, надетом поверх желтых брюк, и подобранном в тон свитере с воротником «хомут». Она увидела Стефани, как только та вышла из самолета, и побежала навстречу, чтобы поскорее обнять подругу.
– Когда твой рейс на Лос-Анджелес? – спросила Трэси.
– В шесть.
– Хорошо. У нас больше часа времени. – Она взяла Стефани под руку. – Пойдем в бар и найдем там укромный уголок.
Они нашли свободное место около окна с видом на взлетное поле. Трэси заказала два черри-бренди, скинула пальто и наклонилась вперед.
– Ну что ж, детка. Теперь конкретно, что произошло в Портофино?
Стефани рассказала подруге все, не упустив ни малейшей детали. Трэси слушала спокойно. И хотя Стефани сообщила подруге по телефону очень мало, по чужому, монотонному голосу Стефани Трэси поняла, что произошло что-то очень серьезное. Однако она даже и представить себе не могла то, о чем Стефани говорила сейчас.
– Какой подонок, – прошипела Трэси, когда Стефани закончила. – Какая низкая, ничтожная мразь. Если бы сейчас он находился здесь, я бы кастрировала этого сукина сына. – Она посмотрела, как Стефани отхлебнула немного вина. – Ты обратилась в больницу?
– В Италии? Где гоняющиеся за сканадалами журналисты пронюхали бы эту историю и превратили все в фарс?
– Без медицинского освидетельствования ты не сможешь доказать, что Грант изнасиловал тебя, а без доказательств ты не сможешь возбудить иск против него.
Стефани выглянула в окно. Самолет компании «Дельта» готовился к взлету. Чуть больше недели назад она сама сидела в таком же самолете, волнуясь, как молодая невеста, и не предполагая, какой ужас ожидает ее впереди.
– Я не собираюсь подавать на него иск, Трэси.
– Почему нет?
– Потому что не хочу вмешивать Сару во все это. Я не хочу подвергать ее такому испытанию, как скандал, или подрывать ее любовь к отцу.
– Боже мой, через что же тебе пришлось пройти! – воскликнула Трэси топом, полным сочувствия и негодования. И вместе с тем она понимала решение Стефани, ее материнскую любовь, хотя сама и не была еще матерью. – Я даже думать об этом не могу!
– Теперь со мной все в порядке.
– Что ты собираешься делать? – спросила Трэси, восхищаясь мужеством и хладнокровием своей подруги.
– Подать на развод, – произнесла Стефани и посмотрела на подругу. – Поэтому я здесь. Знаю, ты не имеешь права работать в Калифорнии, но, может быть, ты сможешь порекомендовать кого-нибудь?
– Конечно. – Трэси достала из сумочки записную книжку, вытащила из нее визитную карточку и написала на обороте имя и телефон. – Брюс привык работать с нашей фирмой. Он высокопрофессиональный адвокат по разводам. Позвони ему сразу же, как доберешься до Лос-Анджелеса. А пока тебе нужно приготовить все, чтобы уехать из дома. В таком состоянии Грант способен на что угодно, и тебе лучше держаться от него как можно дальше.
– Я уже позаботилась об этом. Я позвонила Анне во время посадки в Лондоне и попросила ее собрать вещи и вместе с Сарой поселиться пока в гостинице «Бел Эйр». Это самая уединенная гостиница из тех, что я знаю.
– Хорошо. А как насчет имущества? По калифорнийским законам о совместной собственности тебе полагается…
– У него ничего нет, Трэси, кроме дома. А его особняк мне не нужен. Я хочу только одного – опекунства над дочерью. Полного опекунства.
– Грант может возражать и даже вызвать тебя в суд, – поджала губы Трэси. – Он может использовать любовь Сары к нему, чтобы получить более выгодные условия опекунства или даже чтобы вернуть тебя.
– Не думаю, что он так поступит, Трэси. – Стефани уставилась в свой бокал с вином. Она старалась вспомнить Гранта таким, каким он был, когда она вышла за него замуж – прекрасным, заботливым, любящим. – Он меньше всего хочет причинить боль Саре и подвергнуть ее такому публичному скандалу. Грант слишком любит ее.
– Ты хочешь, чтобы я приехала и пожила с тобой немного? – спросила Трэси, сжав руку подруги. – Уверена, мне удастся взять несколько свободных дней.
– Спасибо, Трэси, – покачала головой Стефани. – Может, позже. Думаю, сейчас мне лучше побыть немного в одиночестве.
Только когда Стефани уже собралась идти на посадку в самолет, Трэси вспомнила о своей встрече с Майком.
– Кстати, несколько дней назад я случайно встретилась с Майком Чендлером, – сказала она, когда они шли к выходу, взявшись за руки.
– Здесь? – с удивлением спросила Стефани. – В Филадельфии?
– Он обедал в ресторане «Гарден», – кивнула Трэси. – Позже я выяснила, что он приехал в Филадельфию поговорить с актрисой насчет возможности сниматься в его мини-сериале. Во всяком случае, я не устояла и высказала ему все, что о нем думаю, хотя с тех пор прошло столько лет.
Стефани улыбнулась. Трэси была единственным человеком из круга ее знакомых, кто мог хранить недовольство годами. И жаль ту жертву, которая вызовет на себя гнев Трэси.
– Что он сказал?
– Честно говоря, я не дала ему шанса сказать много. Все время говорила я. – Когда стюардесса объявила немедленный вылет самолета в Атланту и Лос-Анджелес, Трэси поцеловала подругу в щеку. – Сомневаюсь, что ты случайно встретишься с Майком. Но если все-таки так получится, я бы хотела, чтобы о нашей встрече ты услышала от меня. – Она отступила назад. – Ты не расстроилась?
– Конечно, нет, – покачала головой Стефани. Она повесила сумку через плечо. – Позвоню завтра, после разговора с адвокатом. – На прощание махнув рукой, она пошла садиться в самолет.
Самым сложным из всего, что когда-либо в своей жизни делала Стефани, было рассказать дочери о своем намерении развестись с Грантом. Он был для Сары не только отцом, но и другом, к которому девочка всегда обращалась за несколькими лишними долларами или разрешением сделать что-то, что запрещала Стефани.
Чтобы не разговаривать с дочерью на деликатную тему в гостинице «Бел Эйр», в такой не домашней обстановке, Стефани пошла с Сарой в парк Санта-Моника, где они часто гуляли по воскресеньям. Они шли рядышком, обе одетые в шорты, тенниски и ветровки. Всегда очень сложно, когда расходятся родители, но Стефани старалась говорить как можно понятнее. Сара слушала, засунув руки в карманы и глядя прямо перед собой. Было что-то мучительное в ее молчании.
– Не понимаю, – наконец сказала Сара, когда Стефани закончила. – Вы казались такими счастливыми, когда несколько дней назад уезжали из Калифорнии. Так ведь?
Стефани кивнула. Большие серые глаза Сары блестели от слез.
– Тогда что же произошло? Что плохого сделал папа?
– Ничего, – солгала Стефани. – Просто мы не можем больше жить так, как когда-то привыкли. Вместо того чтобы делать друг друга несчастными, мы решили, что лучше нам будет разойтись.
– Многие родители не ладят друг с другом. Саванна говорит, что ее родители все время ссорятся, а иногда даже бросаются друг в друга чем попало.
– Для тебя будет лучше, если мы с твоим папой будем бросаться друг в друга чем попало? – остановившись, спросила Стефани, заставляя Сару посмотреть ей прямо в глаза.
– Думаю, нет, – ответила Сара, наблюдая, как черный доберман устремился за палкой, которую хозяин собаки бросил в воду. Потом, щурясь от солнца, девочка взглянула на мать. – А я смогу видеться с папой?
– Когда захочешь.
– А что будет с домом?
– Он достанется отцу. Тебе, Анне и мне, конечно, придется куда-нибудь переехать.
– Куда?
– Еще не знаю. Ты мне поможешь подобрать новый дом? – спросила Стефани, чувствуя, что это немного отвлечет и приободрит дочь. – Мы могли бы начать поиски прямо сейчас, около пляжа. Тебе нравится эта идея?
– Я только хотела… – кивнула головой Сара. Слезы, которые она так мужественно сдерживала, хлынули из ее глаз. – Я хочу, чтобы вы остались вместе. – Рыдая, она упала на колени и обхватила голову руками.
Вскрикнув, Стефани тоже опустилась на колени и обняла дочь. Ее сердце обливалось кровью, видя, как страдает Сара. Внезапно у Стефани промелькнула мысль попробовать наладить отношения с Грантом, если он изменится. Но потом она вспомнила полусумасшедшего мужчину, который ворвался в ее спальню в Портофино, по-скотски набросился на нее, да и его безнадежное пьянство становилось все непереносимее.
У Гранта быт шанс. Второго он не получит.
Грант сидел в своем кабинете, прислонившись головой к зеленой кожаной обивке софы. Его мысли путались. Ему бы хотелось избавиться от этих мыслей так же легко, как просто стереть плохо построенное предложение на компьютере.
Прошло четыре дня с той ужасной ночи в Портофино. Когда Грант вернулся в Беверли-Хиллз и обнаружил, что дом пуст, он использовал все средства, чтобы найти Стефани. Но когда он звонил ей в гостиницу «Бел Эйр», ему удавалось поговорить только с Анной.
– Вы должны оставить ее в покое, мистер Рафферти. Она не хочет вас видеть.
Грант не был уверен, что сможет жить в своем доме после того, как Стефани ушла от него и подала на развод. С этим домом связано слишком много воспоминаний, причем самое яркое из них – когда Стефани впервые вошла в их новый дом. Она бегала из комнаты в комнату, вскрикивая от удовольствия. А его сердце было наполнено любовью и гордостью, что он может сделать жену такой счастливой, что он так много может ей дать.
На столе перед Грантом лежало пресс-папье с заснеженной деревушкой внутри стеклянного шара. Это был подарок ему от Стефани на Рождество в первый год после свадьбы. Грант поднял пресс-папье и перевернул его, наблюдая, как белые хлопья медленно падают на прекрасную зимнюю картинку. Именно такой была его жизнь со Стефани в те дни.
Грант решил позвонить Стефани в последний раз, по потом передумал: она просто повесит трубку. Комок подступил к его горлу. Когда-то, в короткий и великолепный отрезок жизни, у него было все: слава, деньги, красивая жена и дочь, которую он обожал. Теперь у него не осталось ничего. «Мне некого винить, кроме самого себя, – думал он, положив на место пресс-папье. – Я сделал ужасную, непростительную ошибку и теперь должен заплатить за нее. Но цена – потерять Стефани – слишком велика. Чересчур велика». Грант опустил руку в карман и вытащил пузырек со снотворным, которое ему пару лет назад прописал доктор, потому что Грант периодически страдал бессонницей. С минуту он размышлял, потом решительно встал и твердыми шагами, с совершенно ясной головой, так как с утра не брал в рот ни капли спиртного, пошел к компьютеру, сел за него и стал печатать.
«Моя дорогая Стефани, если бы я был хорошим писателем, то подобрал слова, которые затронули бы твое сердце и заставили бы тебя простить меня. Если бы я был более сильным мужчиной, я бы обратился за помощью и изменил свою жизнь. Но я ни тот и ни другой. Поэтому, моя дорогая красавица, моя блестящая звездочка, я просто говорю «прощай».
Грант перечитал свое послание. Он чувствовал себя спокойно, ничего не боялся. Рядом стоял стакан с виски, который он наполнил давно, но так и не притронулся к нему. Теперь он взял стакан, высыпал на стол таблетки снотворного и пересчитал их: тринадцать. Рафферти засмеялся. Это его счастливое число. Грант встретил Стефани тринадцатого декабря и получил своего первого «Оскара» тринадцатого апреля. Он взял горсть таблеток и, высыпав их в рот, запил виски. Затем еще раз наполнил стакан, теперь уже до краев, и залпом выпил его. Руки Гранта уже стали немного дрожать, когда он наполнил стакан в третий раз, но он умудрился выпить и его до дна.
