Текст книги "Пылающий меч"

Автор книги: Кристиан Жак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

32

Египетское войско, стоявшее в Пер-Камосе, гордилось своим военачальником, фараоном Яхмосом, который был прост и доступен в общении. Он по-прежнему уделял много времени обучению новобранцев, но никогда не забывал позаботиться об их пище и отдыхе. Не прощал фараон неисполнительности и забывчивости. В военном лагере египтян царили чистота, аккуратность, сытость и довольство.

Жизнь текла своим чередом, но каждый помнил, что в любое мгновение могут появиться гиксосы и начнется кровавая битва. Лагерь держался настороже. На дальних и ближних подступах к нему фараон расставил дозорных. При малейшей опасности они должны были поднять тревогу.

Почтовые голуби помогали Яхмосу держать связь с Афганцем и Усачом, которым было поручено поддерживать повстанцев в Мемфисе. Гиксосы пока довольствовались осадой древнего города, не пытаясь взять его штурмом и расправиться с мятежными жителями.

Яхмос часто думал о Нефертари. Она осталась в Фивах, и теперь на ее плечи легли те обязанности, которые исполняла раньше Тетишери. Вместе со смотрителем житниц Хиреем и управителем дворца Карисом она заботилась об урожаях в провинциях Верхнего Египта. Каждое утро царственная супруга отправлялась в Карнак, славила гимном пробуждение Амона и просила его о помощи и защите.

Жители Фив полюбили молодую государыню, скромную, деятельную и заботливую.

– Ничего нового, господин, – доложил фараону градоправитель Эмхеб, расправив могучие плечи.

– Отвечай без утайки: враг может обмануть бдительность наших дозорных?

– Не думаю, государь. Конечно, люди несовершенны, поэтому я удвоил бдительность. На каждом направлении у нас по два дозорных поста. Как бы ни двигался враг – по воде, по равнине, по пустыне, – мы сразу его заметим.

– Чем занят критянин?

– Пребывает в отведенном покое.

Яхмос счел благоразумным привезти военачальника Линаса с собой в Пер-Камос, но держал его в отдалении, не желая открывать чужаку тайны военного искусства египтян. Линас, конечно, сожалел о необходимости покинуть Фивы. Но гость он был особый, и у фараона не было выбора.

– Почему медлит Яннас? Почему не стремится нас уничтожить? – задал фараон мучивший его вопрос Эмхебу.

– Потому что не он распоряжается войском, государь. Может быть, Апопи отправил его усмирять отдаленные земли. А может, он сейчас обеспечивает безопасность Дельты или готовит ратников к нападению, намереваясь смести наши укрепления. Я уверен, Яннас извлек урок из своего просчета.

– Как ты думаешь, дворцовые интриги ослабляют силу гиксосов? Верховный правитель уже стар, трон его скоро освободится.

– Напрасно вы так думаете, государь. Как бы этот злокозненный старикашка не пережил нас с вами.

Яхмос услышал характерное трепыханье – вернулся Плутишка, летавший в Сиву, оазис, расположенный неподалеку от Ливии.

Главный поставщик вестей приземлился со свойственной ему точностью, гордо повел головкой и взглянул на фараона веселым круглым глазом.

Прочитав послание, фараон тоже улыбнулся голубю. Им было чему порадоваться.

– Царица Яххотеп вернулась, – сообщил Яхмос градоправителю Эмхебу. – Вместе со своими спутниками она пробралась болотами Дельты, потом они шли тропами пустыни и теперь отдыхают в оазисе.

Эмхеб расцвел широчайшей улыбкой.

– Дорога из оазиса под нашим наблюдением, – сказал он, – но я все-таки пошлю отряд верных людей навстречу царице.

Первыми радостно встретили Яххотеп Весельчак Младший и Северный Ветер. Как только они позволили фараону подойти к ней, мать и сын нежно обняли друг друга.

– Ты здорова, матушка?

– Да. Морское путешествие позволило мне отдохнуть после моего бегства с Крита.

– Так это была западня?!

– Нет, все гораздо сложнее. Минос Великий понял, что гиксосы рано или поздно нападут на остров, но не хотел, чтобы поводом для этого стал его союз с Египтом. Я предложила ему свою защиту, если он признает меня царицей отдаленных берегов.

– И… он принял твое предложение?

– Он удалился в пещеру оракула, которую посещают цари Крита, когда нуждаются в помощи для принятия сложного решения. Но он не вернулся оттуда, а его возможные преемники вступили в борьбу за престол. Без помощи советника Миноса Великого, верящего в необходимость союза между нашими странами, я могла бы остаться там узницей.

– Твое возвращение – новое чудо?

– Да, удача пока не оставила меня, Яхмос!

– Значит, на Крит мы рассчитывать не можем.

– Большому Острову предстоят серьезные перемены. Что из этого последует, кто знает. Если новый царь не обвинит прежнего советника в измене, то он выслушает его. Но на это мало надежды. Однако мое путешествие нельзя считать бесполезным. Царь Крита поведал мне, что флотоводец Яннас и главный казначей Хамуди смертельно ненавидят друг друга. Они уже вступили в борьбу, надеясь занять трон после состарившегося Апопи.

– Вот почему Яннас до сих пор не выступил против нас! А что, если мы воспользуемся их распрей и отобьем Мемфис, а потом двинемся в Дельту?

– Да, такова наша цель, но сначала мы должны найти оружие против колесниц гиксосов.

– Ты что-то придумала, не так ли?

– Мы обсудим это позже, а сейчас пригласи сюда критянина.

Славный едок и любитель выпить, военачальник Линас, обреченный на долгое безделье, изрядно растолстел.

– Госпожа! Как я рад вновь увидеть вас, – проговорил он, низким поклоном приветствуя Яххотеп. – Питаю надежду, что вы отпустите меня на Крит.

– Скажи, кто ты такой?

Динас смотрел на царицу, пытаясь разгадать, что кроется за этим вопросом.

– Вы знаете это. Я – младший сын Миноса Великого.

– Царь Крита признался, что ты солгал мне по его приказу. Он желал, чтобы я покинула Египет, ничего не опасаясь. Но он не стал бы рисковать жизнью своего сына, не так ли? И хотя я не поверила тебе, Динас, я все-таки отправилась в путь.

Критянин опустился на колени.

– Я исполнил повеление Миноса, госпожа, но и я тоже не безродный нищий. Меня считают лучшим моряком среди критян, и в бой мой корабль всегда идет первым.

– Ты можешь вернуться домой, – объявила царица.

– Благодарю вас за милость, госпожа. Но скажите, как я могу это сделать.

– Ты отправишься в маленькую гавань на земле гиксосов и наймешься на торговое судно, идущее на Крит. Если твой новый царь пожелает отправить мне послание, пусть доверит его тебе. Мы примем тебя с присущим нам гостеприимством.

Почему соглядатай гиксосов не помешал царице Яххотеп отправиться на Крит? Он мог это сделать по двум соображениям. Первое: надеялся, что она не доберется до Большого Острова, так как путь туда долог и опасен. Второе: он был уверен, что Минос Великий побоится вступить в союз с египтянами. Расчеты его отчасти оправдались, но он не мог знать, что Ветреница восстала против брата и открыла критянам важные тайны.

Во время отсутствия царицы никто не покушался на жизнь фараона. В Фивах тоже все было тихо и спокойно.

Однако ни Яххотеп, ни Яхмос не могли поверить, что соглядатай отказался от своей деятельности. Может быть, он погиб?

– Много ли за это время умерло военачальников? – осведомилась царица.

– Один очень старый и очень опытный, но он не был похож на приспешника гиксосов.

– Апопи требовал от него не сходства, а совсем других услуг.

– Если он служил Апопи, то значит правитель гиксосов лишился своего слуги.

– Мое предположение ни на чем не основано, Яхмос. Но мне кажется, тебе стоит съездить в Фивы и узнать доподлинно, кем был этот старый военачальник. Заодно ты повидаешься с Нефертари.

– Ты по-прежнему читаешь мои мысли, матушка! Но мне не терпится узнать, как вы предполагаете бороться с колесницами врага?

– У нас тоже когда-то были колесницы, я хочу, чтобы мы вспомнили, как их строить.

33

Плутишка доставил личное послание Яххотеп Афганцу и Усачу, которые обосновались в небольшом полуразрушенном доме неподалеку от Мемфиса. На вид дом выглядел настоящей развалиной, гиксосы им не интересовались, и египтяне устроили там склад. Продовольствие и оружие, полученные с юга, они переправляли в осажденный Мемфис.

Изучив привычки и распорядок дня гиксосов, египтяне умело использовали часы их отдыха. В остальное время они наблюдали за показательными соревнованиями колесниц. Гиксосы устраивали их в ожидании штурма и для устрашения жителей Мемфиса, не сомневаясь, что те уже находятся на грани отчаяния и умирают от голода.

Усач прочел послание.

– Нет, на такое даже мы не способны! – воскликнул он. – Похоже, нам предлагают сложить головы!

– Царица поручает нам взять штурмом Аварис?

– Почти!

– Так что же она от нас хочет? – спросил Афганец.

– Хочет, чтобы мы с тобой захватили колесницу и побольше лошадей.

После этого сообщения Афганцу расхотелось шутить.

– Вот оно что, – пробормотал он словно бы про себя.

Поручение застало их врасплох. В раздумье они опустошили большой кувшин красного вина, надеясь, что оно поможет им набрести на какое-то решение.

– Возможности отказаться у нас нет. Так? Или я ошибаюсь?

– Ты не хуже меня знаешь царицу Яххотеп, – подтвердил Усач.

– Мысль, конечно, замечательная, но как ее осуществить? Ни ты, ни я не умеем управлять ни лошадьми, ни колесницей.

– Значит, нам нужны помощники. Одни схватят и поведут лошадей, – я думаю, что они мало чем отличаются от ослов, – другие – колесницу и покатят ее к реке. А там мы погрузим и лошадей, и колесницу на судно с парусом.

– Замечательно! Мне очень нравится твой план, и я рад, что ты изложил его без кровавых подробностей. Как ты думаешь, офицер-гиксос после нашей вежливой просьбы позволит нам взять для изучения колесницу? – Афганец помолчал и добавил: – Если честно, твое предположение насчет сложенных голов мне кажется более вероятным.

– Приказ есть приказ. Не станем же мы огорчать Царицу.

– Ни за что, Усач, ни за что!

Друзья решили, что им нужно не больше тридцати помощников. Слишком большая толпа сразу привлечет к себе внимание гиксосов, и дело не выгорит. Они не стали искать добровольцев, добровольцами тут были все, и все ежечасно рисковали головой. Однако, когда Афганец и Усач объяснили цель вылазки, никто не воодушевился. Все понимали, что остаться в живых после такого безрассудного предприятия вряд ли удастся.

– Действуем тремя группами одновременно, – напомнил Афганец, – одна отвлекает гиксосов, совершив нападение на ближайший к стенам Мемфиса лагерь. Вторая, – самая большая, – уводит как можно больше лошадей. Третья увозит колесницу.

Сотни вопросов затрепетали на губах воинов, и красное вино, лучший ответчик, потекло рекой.

Нефертари каждое утро навещала гробницу Тетишери, и, следуя ее советам, неустанно занималась нуждами Фив. Молодая царица завоевала все сердца: ее любили и старые жрецы, и ворчуны-ремесленники. Управитель дворца Карис стал самым преданным ее помощником, а смотритель житниц Хирей почитал за честь доложить ей о полном порядке в его хозяйстве.

Молодая царица редко оставалась в дворцовых покоях: она объезжала селения, навещала горожан, не делая различия между богатыми и бедными, помогала больным и несчастным. Дни, наполненные трудами, были долгими, но, даже уставая, Нефертари никогда не роптала. Она вспоминала Яххотеп, которая не один десяток лет рисковала жизнью ради свободы родного Египта.

Мучило Нефертари только отсутствие Яхмоса. Без поддержки мужа она чувствовала себя очень уязвимой.

Но вот наконец он возвращается!

Задолго до прибытия судна Нефертари поспешила на пристань, где уже праздничная толпа собралась встречать фараона.

Ни он, ни она не услышали радостных криков. Они смотрели в глаза друг другу, и счастье их было глубоко и полно.

С Нефертари Яхмос забывал о войне и сражениях, их ночи были полны любви, радости и нежности. Но утро вновь возлагало на плечи фараона груз его нелегких обязанностей. Самой главной из них было вознести молитвы богу Амону в Карнакском храме, чтобы силы неба помогли силам земли. Затем фараон собирал на совет сановников. Слово царственной супруги выслушивалось с уважением. Она, как никто другой, знала все хорошее и дурное в жизни фиванцев и умела настроить умы на благое решение.

– Сколько еще ты пробудешь в Фивах? – спросила Нефертари мужа, когда теплым вечером они наслаждались покоем на дворцовой террасе.

– Вернусь в Пер-Камос, как только получу сведения об умершем военачальнике. Я должен узнать, не служил ли он гиксосам, может быть, он…

– Что, он?

– Моя мать предполагает, что он мог быть лазутчиком врага и убийцей отца и брата.

– Чудовище, убившее двух фараонов… Ты мог стать его третьей жертвой!

– Будь бдительна, Нефертари! Обо всем, что покажется тебе подозрительным, сразу же сообщай Карису.

Фараон принял Хирея у себя в покоях. Хирей по-прежнему неусыпно следил за жатвой, за зерном в житницах, – хлеб во время войны такое же оружие, как меч, – но вдобавок он взял на себя еще и заботу о безопасности Фив. Добродушный веселый толстяк легко сходился с людьми, и все всегда ему были рады. Однако сам он никогда не забывал те времена, когда в Фивах было немало сторонников гиксосов. Несмотря на тучность, Хирей был легок на ногу и, обходя город, прислушивался и приглядывался, нет ли чего подозрительного.

– Что ты можешь сказать о покойном военачальнике, Хирей?

– Все. Он же фиванец. До высоких чинов он поднялся из самого низа, благодаря своему умению учить молодых воинов. Большую часть жизни провел в пустыне, в военном поселке, всегда был яростным противником гиксосов. Умирая, призывал друзей и близких хранить верность царице Свободе.

– Не было ли интриг и тайн под маской благонадежности?

– Нет, государь. Военачальник жил в казарме и занимался с утра до ночи своими подопечными.

– Ездил ли он когда-нибудь на север?

– Ни разу.

– Были ли в его окружении лица, вызывавшие подозрение?

– Ни одного.

– Стало быть, честный и уважаемый воин верно и преданно служил Египту?

– Именно так, государь.

– А может быть, твое подозрение вызвал кто-то из наших фиванских сановников?

– Нет, государь.

– Не расслабляйся, Хирей. Будь бдителен.

– Если бы в наших добрых Фивах появился сторонник гиксосов, я бы сразу узнал об этом.

Фараон Яхмос выполнил и еще одно распоряжение царицы Яххотеп: съездил в военное поселение и приказал сделать там большой загон и конюшню. Если судьба будет благосклонна, то Усач и Афганец с помощниками скоро привезут в Фивы гиксосских лошадей.

34

Наконец-то долгожданное новолуние! На счастье, небо затянуто облаками.

– Пора, – решил Афганец.

– Что ты выбираешь – лошадей или колесницу?

– Думаю, лошади опаснее.

– Значит, лошадей я беру на себя.

– Почему это ты?

– Потому!

– Будем тянуть жребий!

– Нет времени. Я прекрасно управляюсь с ослами, а животины гиксосов не намного длиннее и выше. Только не промахнись, Афганец! Если не добудешь колесницы, мои подвиги пойдут насмарку.

– А ты не забывай, что колесница без лошадей тоже ни на что не годится.

– Хорошая штука жизнь, правда? Когда мы только начинали борьбу, я не сомневался, что очень скоро погибну. А вот все живу, и даже собираюсь этой ночью в очередной раз схватиться с врагом.

– У тебя еще будет время предаться воспоминаниям по дороге. В путь!

Рискуя жизнью, друзья разведали, что гиксосы отвозят нуждающиеся в починке колесницы в особый сарай, находящийся довольно далеко от лагеря. Там же держат они и небольшой табун лошадей. Может, это больные или слишком старые лошади? Как бы то ни было, главным достоинством этих лошадок было малое число сторожей.

После полуночи за ними следило не больше десятка караульщиков, и только трое дремало под навесом, где стояли колесницы.

Затаившись в колючей жесткой траве, египтяне наблюдали за гиксосами.

– Если хоть один из них поднимет тревогу, все пропало, – прошептал Афганец. – Нужно снять их всех разом.

– А я боюсь, как бы не подняли тревогу их четвероногие друзья. Прежде чем уводить лошадей, предлагаю уничтожить и спящих в караулке гиксосов.

Оба были опытными воинами и прекрасно понимали, что малейшая оплошность для них гибельна. Гибельным было и промедление. Зажав кинжалы в зубах, каждый бесшумной змеей пополз к намеченной цели.

Один из сторожей успел издать слабый крик, но тут же умолк навсегда.

Храбрецы с колотящимся сердцем застыли на месте. Что-то будет? Казалось, прошла вечность. В стане гиксосов по-прежнему ни шороха.

Египтяне тихонько направились к караульне. Усач подал знак, и они проскользнули внутрь.

Сопротивляться попытались лишь два офицера, спавшие в глубине помещения, но и с ними покончили быстро и решительно. Теперь можно было отправляться за лошадьми.

У Афганца все складывалось на удивление удачно. Он быстренько нашел колесницу, у которой были целы колеса, и вместе с товарищами покатил ее к реке.

Задача Усача оказалась куда сложнее. Первый египтянин, который приблизился к лошади, получил от нее удар копытом в грудь и упал как подкошенный.

Усач бережно помог ему подняться.

– Стоять можешь?

– Похоже, ребра переломаны, но как-нибудь справлюсь. А вот вы с этими чудищами поосторожнее.

– Попробуем набрасывать на шею веревку и тянуть за собой, – сказал Усач.

Большая часть лошадей послушно пошла за новыми хозяевами, но один конь заржал, норовя укусить, второй встал на дыбы, не желая выходить из конюшни.

– Оставьте этих в покое, – распорядился Усач, опасаясь, как бы строптивые не взбудоражили остальных.

Однако те вели себя тихо. Похоже, они были рады нежданной ночной прогулке и охотно направились к реке.

На берегу египтяне встретились. Какая удача – приказание царицы Свободы выполнено, и всего лишь один египтянин получил ранение!

– Нам еще предстоит переправить все это на судно, – сумрачно напомнил Афганец.

Сходни оказались слишком узки для колесницы. Пришлось положить рядом запасные и с большой осторожностью катить колесницу, заботясь, чтобы она не свалилась в воду.

– Теперь лошади! – скомандовал Усач.

Первая отказалась идти по узким мосткам, вторая тоже.

– Уколите их побольнее в задницу, – посоветовал пострадавший. Он не испытывал никакого сочувствия к своим обидчикам.

– Слишком рискованно, неизвестно, чем дело кончится, – отклонил совет Усач.

– Не бросим же мы их на берегу!

– У меня идея.

Усач выбрал самую крупную широкогрудую лошадь – светло-серого жеребца с большими внимательными глазами, который показался ему спокойнее других. Усач подошел к нему и заговорил:

– Мы увезем вас в Фивы, – сказал он. – Там с вами будут хорошо и ласково обращаться. До Фив мы можем добраться только на судне. Покажи пример остальным, пройди по мосткам. Хорошо?

Усач поглаживал жеребца по крупу, тот его обнюхивал. Через некоторое время жеребец зашагал по сходням. За ним последовали остальные.

– Ты умеешь говорить по-лошадиному? – улыбнулся Афганец.

– У меня столько умений, что боюсь, не хватит жизни, чтобы ими всеми воспользоваться, – посмеялся в ответ Усач.

Вставало солнце, в лагере гиксосов сменялись караульные. Наступал длинный скучный день, который ничего не должен был изменить ни для осаждающих, ни для осажденных. Вот разве что военачальник объявит соревнование колесниц, чтобы жители Мемфиса хорошенько запомнили, кто здесь главный!

Дозорный зевнул, радуясь, что смена подошла к концу. Сейчас он напьется молока с мягким хлебом и уляжется спать до полудня. Потом поест и снова будет отдыхать.

Вдруг перед глазами у него появился мираж – по лагерю не спеша шла лошадь.

Хананей обратился к старшему офицеру:

– Посмотрите! Нет, не туда! Туда!

Затуманенный взгляд офицера внезапно прояснился.

– Можно подумать… Нет, такого быть не может! Кто посмел упустить лошадь?

Разбудили военачальника. Выслушав сообщение о бродячей лошади, он пожелал увидеть ее собственными глазами, после чего пришел в неистовый гнев.

– Немедленно разыскать виновников и доставить ко мне! Они у меня узнают, как пренебрегать порядком и воинской дисциплиной! А лошадь чтобы сейчас же была в конюшне!

Не прошло и четверти часа, как появился бледный как мел, заикающийся конюх.

– Караульщики убиты… Конюшня пуста…

– Что ты болтаешь?

– Западная конюшня и караульня! Там не осталось никого в живых.

Вместе с помощником военачальник отправился на место происшествия.

Конюх не солгал.

– Мятежники посмели украсть лошадей! – Помощник был вне себя от гнева. – Нужно немедленно известить Аварис!

– На мой взгляд, это было бы большой ошибкой, – заметил военачальник.

– Господин! Таков устав! Происшествие настолько серьезно, что…

– Нас обвинят в разгильдяйстве, халатности и бездарности. В лучшем случае посадят в тюрьму. В худшем – отправят в лабиринт или к быку на арену.

Ничего не скажешь, доводы были весомы, они не могли не убедить помощника.

– И что же… по-вашему, нужно делать?

– Молчать. Похоронить мертвых, уничтожить конюха и обо всем забыть.