Текст книги "Пылающий меч"

Автор книги: Кристиан Жак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Кристиан Жак
«Пылающий меч»

Посвящаю эту книгу всем женщинам и всем мужчинам, которые прожили свою жизнь, защищая свободу, противостоя захватчикам, тоталитаризму и любым проявлениям насилия.

1

1790-й заключенный рухнул в грязь. Лежа лицом в болотной жиже, Голенастый чувствовал, что больше ему не подняться. Не один год провел он в заточении в крепости Шарухен, и сил жить дальше у него не было.

Крепость Шарухен в Палестине стала надежным оплотом гиксосов, которые почти сто лет назад завладели Египтом, провозгласив столицей своего царства город Аварис, расположенный в Дельте. Владыка гиксосов, верховный правитель Апопи, с помощью могучего воинства и бесчисленных доносчиков держал в страхе всех египтян от мала до велика. Ему сообщали о любом неосторожном слове, и провинившийся немедленно отправлялся в тюрьму. Когда начальник тайной службы Хамуди предложил отправлять неблагонадежных на каторжные работы в гнилые болота возле крепости Шарухен, Апопи оценил по достоинству предложение своего верного помощника. Где еще найдешь такой скверный климат – зимой дуют ледяные ветры, летом солнце палит нестерпимым зноем? Да вдобавок воздух гудит от туч комаров и слепней.

– Вставай, – молил упавшего заключенный 2501, тридцатилетний писец, превратившийся после трех месяцев заточения в живой скелет.

– Не могу… Оставь меня умирать.

– Если тебя оставить, ты и вправду умрешь, Голенастый, но тогда не видать тебе больше твоих коров.

Голенастый хотел смерти, но повидать крутобоких коровок он хотел еще больше. Никто так, как он, не умел любовно ходить за ними.

Подобно многим другим египтянам он поверил обещаниям гиксосов. «Идите и пасите свою тощую скотину на заливных лугах Севера, – призывали они. – Как только она откормится, вы опять вернетесь в родные селенья».

На деле вышло иначе. Гиксосы отобрали у пришедших на север земледельцев их стада, а хозяев, попытавшихся сопротивляться, уничтожили на месте. Остальных отправили в зловонные болота Шарухена.

Никогда Голенастый не простит гиксосам разлуки с пестрыми своими красавицами. Он смирился со многим: с непосильным подневольным трудом, с мучительными переходами по болотной грязи, с нищетой и голодом, но не смирился с потерей.

Заключенный 1790 поднатужился и поднялся на ноги.

Как и его товарищи по несчастью, он претерпел в свой час невыносимую боль, – на глазах у других заключенных, обязанных смотреть на пытку, к его руке приложили раскаленное клеймо с номером. Того, кто отводил взгляд, убивали на месте.

Голенастый до сих пор чувствовал пронизывающую боль от раскаленного железа. Чем громче кричал страдалец, тем дольше не отнимали клейма. Многие умирали потом от заражения крови. В болотах Шарухена не сыскать было ни лекарей, ни целителей. Помощи ждать было неоткуда. Жилистый, привыкший довольствоваться малым, пастух выжил. Умирали те, кто привык к достатку и ел досыта.

– Держи, подкрепись немного, – заключенный 2501 протянул ему кусочек черствой лепешки.

Голенастый не отказался от роскошного дара, протянутого ему дружеской рукой. Заключенный 2501 попал в Шарухен за хранение папируса с гимном, прославлявшим царя Сенусерта. По доносу соседа приспешники Апопи сочли писца опасным заговорщиком и тут же отправили на каторгу. Властитель гиксосов, объявивший себя фараоном, не терпел ни малейшего напоминания о могущественных и славных царях Египта.

К узникам приблизилась маленькая девочка:

– Не найдется ли у вас немного хлеба? Так есть хочется!

Голенастому стало стыдно: он в одно мгновение расправился с доставшимся ему куском лепешки.

– А разве стражники не дали тебе положенную порцию?

– Забыли.

– А почему мама им не напомнила?

– Мама умерла этой ночью.

Понурив голову, девочка пошла туда, где лежала умершая мать. Никто ничем не мог ей помочь. Если бы кто-то и взял на себя заботы о сироте, бедняжку тут же лишили бы покровителя и отправили в крепость, отдав на потребу наемным ратникам.

– Новых заключенных привели, – сообщил писец.

Тяжелая деревянная дверь, ведущая на тюремный двор, со скрипом отворилась.

Огромная женщина со здоровенной палкой в мускулистых руках подгоняла ударами стариков, едва-едва передвигавших ноги.

Получив удар по голове, один из них упал с раскроенным черепом, остальные невольно быстрее засеменили ногами, надеясь избежать палки. Но разве палачи-гиксосы кого-нибудь пощадят?

И вот новенькие стоят на тюремном дворе. Добрались сюда только самые крепкие и теперь, втянув голову в плечи, не веря, что остались в живых, оглядываются вокруг, ожидая новых пыток. Но мучители пока не трогают их, довольствуясь глумливым хохотом.

– Милости просим в Шарухен, – прокричала госпожа Аберия. – Уж здесь-то вас научат слушаться. – Она тоже огляделась и с еще большей злобой заорала: – Развели свинарник! Ну-ка, те, что еще шевелятся, за работу! Убрать покойников!

В устах женщины-гиксоски упоминание о свинарнике звучало особенно оскорбительно, ведь, как известно, гиксосы в рот не брали свинины. Голенастый и писец поспешили выполнить приказание – госпожа Аберия любила, когда узники выказывали рвение. Нерадивость при выполнении распоряжений каралась пытками.

Они принялись голыми руками разгребать песок, готовя яму, и, не заботясь уже ни о каких ритуалах, засыпали им мертвецов. Голенастый про себя мысленно молился богине Хатхор, самой прекрасной из коров, какие только существуют на свете, той, что принимает в свое лоно души праведных.

– Завтра новолуние, – произнесла Аберия с жестокой улыбкой, обернувшись с тюремного порога, и исчезла за тяжелой дверью.

Один из новичков, добравшихся до Шарухена, приблизился к Голенастому.

– Можно поговорить с тобой?

– Теперь, когда она за воротами, можно.

– Какое дело демонице до луны?

– Каждый раз в новолуние она выбирает узника и медленно его душит на глазах у всех остальных.

Сгорбившись, старик уселся между заключенными 1790 и 2501.

– Что это за числа у вас на руках?

– Клейма каторжников, – объяснил писец. – Завтра и у тебя с товарищами они появятся.

– Что ж, выходит, они отправили на каторгу больше двух тысяч человек?

– Много больше, – вздохнул Голенастый. – Страшно подумать, сколько несчастных умерли по дороге, скончались от пыток…

Старик сжал кулаки.

– Главное – не терять надежды, – внезапно с неожиданной силой произнес он.

– Почему это? – с недоумением спросил писец.

– Потому что гиксосы с каждым днем теряют уверенность в себе. В городах Дельты, в Мемфисе поднимают голову их противники.

– Доносчики и соглядатаи быстро с ними расправятся.

– Поверьте, и у тех и у других с каждым днем прибывает работы.

– Соглядатаев столько, что от них никому не сбежать.

– Я убил одного собственными руками за то, что он донес на женщину, вырвавшуюся из рук похотливого стражника-гиксоса. Он был молод и крепок, но у меня достало сил справиться с бесстыжим чудовищем, и я нисколько об этом не жалею. Мало-помалу до людей начинает доходить, что, как только они склоняют голову, их волокут на бойню. Владыка гиксосов хочет одного: уничтожить всех египтян и заменить их своими соплеменниками. Они отбирают у нас землю, дома, имущество, а заодно хотят растоптать и сердца.

– Да, именно для этого и создана здешняя каторга, – согласился писец, голос которого прозвучал едва слышно.

– Апопи забыл, что надежды египтян небеспочвенны, – с жаром прошептал старик.

Сердце Голенастого забилось быстрее.

– Царица Свобода – вот наша надежда, – продолжал старик. – Она никогда не устанет бороться с насильниками.

– Войскам фиванцев не удалось взять Аварис, – напомнил писец, – фараон Камос погиб. Царица Яххотеп облачилась в траур и затворилась у себя в городе. Рано или поздно гиксосы завладеют Фивами.

– Ты заблуждаешься! Царица Яххотеп совершила уже столько чудес. Она никогда не откажется от борьбы.

– Ее борьба всего лишь легенда. Никому не дано сломить военную мощь гиксосов и никто не вернется живым с этой каторги, о которой фиванцы и не подозревают.

– А я верю тебе, старик, – сказал Голенастый. – Царица Свобода мне поможет, и я снова увижу своих коров.

– А в ожидании помощи наведем порядок у нас в тюрьме, – с горечью проговорил писец, – иначе нас отлупят палками.

Среди вновь прибывших узников четверо ночью скончались. Голенастый едва успел похоронить их, как на тюремном дворе вновь появилась госпожа Аберия.

– Идем быстрее, – позвал пастух старика. – Нам нужно всем собраться и построиться рядами.

– Мне так плохо, вот здесь болит, – старик показал на грудь. – Я не могу шевельнуться.

– Если ты останешься лежать, Аберия забьет тебя до смерти.

– Нет, не доставлю ей такого удовольствия… Но главное, друг, главное… не теряй надежды…

Пронзительный крик вырвался из груди старика.

Сердце его остановилось.

Голенастый торопливо подбежал к остальным узникам, уже успевшим выстроиться рядами перед госпожой Аберией, которая была чуть ли не на голову выше всех, стоящих перед ней.

– Пришло время нам всем немного повеселиться, – объявила она. – Ия знаю, с каким интересом и нетерпением вы хотите увидеть счастливчика, который станет героем нашего скромного празднества.

С нескрываемым удовольствием она оглядывала каторжан, сладострастно намечая себе жертву. Аберия наслаждалась, чувствуя себя хозяйкой жизни и смерти.

Раз и еще раз обошла она ряды арестантов, впиваясь в них взглядом, и, наконец, остановилась напротив человека, который пытался и не мог совладать с бившей его дрожью.

– Нашим героем будешь ты – заключенный 2501! – громогласно произнесла она.

2

Омытая бледно-розовым светом зари, царица Яххотеп протянула руки к еще невидимому божеству, приветствуя его появление.

– Сердце мое тянется к твоему оку. Ты насыщаешь голод без хлеба, без воды утоляешь жажду. Ты отец для сирот, муж для вдов. Сладостно лицезреть таинство твоего рождения. Плод, насыщенный светом, родившись, ты питаешь жизнь. Лучи твои просветляют смысл видений, рожденных тьмой.

Красивая зрелая женщина – Яххотеп исполнилось тридцать девять – стояла одна в Карнакском храме, обратившись лицом к востоку, и славила победу света над тьмой.

Но не была ли эта победа призрачной? Сын света Египет по-прежнему задыхался под властью темного владыки Апопи.

После гибели мужа и старшего сына, мужественно сражавшихся с завоевателями, Яххотеп приняла титул супруги бога, ибо фараон Секненра стал после смерти божеством. Она горела лишь одной любовью, любовью к свободе, которая казалась недостижимой из-за неодолимой мощи вражеского войска.

Но как могуч был прорыв фиванцев! Одерживая победу за победой, они дошли до Авариса, столицы темного царства, но не смогли взять неприступную крепость с первого раза и вынуждены были отступить.

После гибели фараона Камоса, достойного преемника своего отца Секненра, царица, супруга бога и регентша, удалилась в храм, дабы в священной тишине вновь набраться сил для дальнейшей борьбы. За высокой оградой, в скромном и прекрасном святилище она молилась и размышляла, прося помощи у Амона и Осириса. Амон был покровителем Фив, великим творцом всего сущего. Он обещал открыть двери своего святилища лишь в тот день, когда будет одержана полная и окончательная победа над гиксосами. Убиенный и воскресший Осирис стал царем загробного мира и вершителем суда над умершими. В его царстве пребывали ныне Секненра и Камос.

Секненра погиб в сражении, попав в западню.

Камос собирался вновь идти на приступ Авариса, но был отравлен и вернулся умирать в Фивы к матери, чтобы навсегда упокоиться в западных горах.

И мужа, и сына погубил предатель, служивший гиксосам и сумевший вкрасться в доверие к фиванцам. Вот уже дважды ему удалось обезглавить египетское войско.

Но сколько ни размышляла Яххотеп, она не могла отыскать среди своего окружения врага-изменника. Все ее приближенные доказали надежность и преданность, каждый рисковал жизнью, каждый ненавидел гиксосов и боролся с ними. Кого заподозрить? Управителя царского дома Кариса, всегда добывавшего самые ценные и полезные сведения? Простодушного мудрого Хирея, смотрителя житниц и управителя земельных угодий? Эмхеба, градоправителя Эдфу, отличившегося под Кусами и с ног до головы покрытого ранами? Хранителя царской печати Неши, преданного друга Камоса, готового уйти в отставку после смерти фараона? Яхмеса, сына Абаны, искуснейшего лучника, уничтожившего бесчисленное множество гиксосов? Афганца или Усача, двух отважных борцов за свободу, ставших во главе передового отряда и получивших награды за военные подвиги? Отважного флотоводца Хонсухотепа, наделенного неограниченными полномочиями за спасение жизни царице?

Как вообразить себе даже на короткий миг, что кто-то из ее доверенных помощников может оказаться изменником, прельстившимся дарами темного владыки?

Нет, не было сомнений: искать предателя придется не в этом кругу верных друзей. Главное, нужно постоянно держаться настороже: как бы ни был враг коварен и ловок, рано или поздно он обнаружит себя, и тогда Яххотеп с быстротой и точностью королевской кобры нанесет ему смертельный удар.

Супруга бога медленно шла вдоль кромки священного озера. Будь фараон жив, он каждое утро черпал бы из него свежую, чистейшую воду, так необходимую для омовения и насыщения новыми силами всего, что существует во Вселенной, – от звезды до камня.

Но фараон Камос погиб двадцати лет от роду, а его брату, юному Яхмосу, сравнялось только десять.

Во второй раз Яххотеп вынуждена была принять регентство.

Темный владыка пока еще не был побежден, но он уже не был и победителем. Царица Свобода сумела ему показать, что не быть ему никогда полновластным правителем Верхнего и Нижнего Египта.

В восторге от встречи, Весельчак Младший бросился к хозяйке. Огромный пес, встав на задние лапы, положил передние на плечи царицы, и та едва удержалась на ногах под их тяжестью. Старательно облизав щеки Яххотеп, Весельчак побежал впереди нее ко дворцу, бывшему украшением небольшого поселения, расположенного к северу от Фив. [1]1
  Впоследствии на этом месте возник город Дейр-эль-Баллас.


[Закрыть]

Много лет назад в суровых условиях пустыни юный фараон Секненра устроил здесь военный лагерь для первых борцов будущей армии освобождения. Затем вместо шатров стали строить дома, приспособили помещение для лечебницы, возвели небольшой храм и даже дворец. Опытные ратники обучали военному ремеслу новичков, не тая от них, сколько страшных и опасных испытаний ждет их в будущих сражениях.

На пороге дворца Весельчак Младший приостановился и потянул носом воздух. Сын пошел в отца, Весельчака Старшего, и уже не раз спасал Яххотеп. Доверяя чутью собаки, она всегда внимательно следила за ним.

Встречать царицу вышел управитель царского дома Карис. Его круглое лицо дышало неизменным спокойствием и доброжелательностью. Во времена, когда надежды на освобождение еще не было, он бесстрашно собирал по всей стране сведения о противниках гиксосов и налаживал между ними связь, хотя прекрасно знал, что рискует жизнью: стоило соглядатаю донести на него, и он бы поплатился за дерзость головой.

– Я не ждал вас так рано, госпожа. Во дворце еще не закончена уборка, и я не успел распорядиться относительно еды.

Весельчак Младший успокоился, весело подпрыгнул и лизнул руку управляющего.

– Собери в зале советников.

Все собрались вокруг объемной карты Египта, чуда из чудес, созданного стараниями управляющего Кариса. Как явственно видны на ней и те области, которые уже освобождены от гнета захватчиков, и те, что еще находятся под властью гиксосов!

Когда юная Яххотеп впервые увидела эту карту, свободными, да и то относительно, на ней были только Фивы. Теперь же, благодаря подвигам фараонов Секненра и Камоса, гиксосы спокойно хозяйничали только в Дельте, да еще южные рубежи Египта находились под властью нубийца Неджеха, союзника гиксосов, властителя Кермы.

Мемфис – древняя столица, соединявшая Верхний и Нижний Египет, – тоже был освобожден. Но сейчас встал вопрос – надолго ли? Войска гиксосского флотоводца Яннаса, похоже, не будут вечно стоять под Аварисом, охраняя его. Рано или поздно они перейдут в наступление.

Сановники низко склонились перед царицей. Лица у них были обеспокоенные и взволнованные.

Неши, хранитель царской печати и ответственный за снабжение египетского войска провиантом, заговорил первым:

– Новости не хороши, госпожа. Если мы хотим защитить Мемфис, что совсем непросто, нам придется отправить туда большую часть нашего войска. Если мы потерпим поражение, дорога на Фивы будет открыта.

Проницательный умница Неши выглядел на этот раз подавленным.

– Что скажешь ты, Эмхеб? – обратилась царица к градоправителю Эдфу.

Великан всегда сражался в первых рядах, он и сейчас только-только вернулся из Мемфиса, и поэтому его мнение могло стать решающим.

Градоправитель Эмхеб заговорил с немалым воодушевлением.

– У нас два пути – либо мы вновь атакуем Аварис и ломаем ноги флотоводцу Яннасу, либо мы выстраиваем линию обороны, и наши противники ломают на ней себе шеи. Первый путь мне кажется более рискованным, поэтому я предпочитаю второй. Но Мемфис не слишком удачное место для обороны. Он расположен на равнине, где гиксосы могут использовать колесницы, а у нас нет времени строить стену для его защиты.

– Иными словами, мы готовы оставить Мемфис без помощи? – уточнила положение Яххотеп.

Советники низко опустили головы.

– Снабдите оружием войско Мемфиса, – распорядилась Яххотеп. – Посылайте туда голубей, чтобы мы своевременно узнавали обо всем, что там происходит. Нашу линию обороны мы расположим южнее Мемфиса, примерно в трех днях пути от него, неподалеку от оазиса Фаюм. Она пройдет через селенье, названное в честь моего старшего сына. Я прошу Неши немедленно приготовить там все для военного лагеря и позаботиться об удобном причале. Флотоводец Хонсухотеп отправит туда наши барки, а Эмхеб заранее предпримет необходимые предосторожности, которые помогут нам противостоять возможной атаке гиксосских колесниц. Пусть корабелы работают с удвоенной силой, чтобы мы могли как можно скорее увеличить наше войско.

Советники не могли не одобрить распоряжений царицы. Они уже приготовились разойтись, но тут дверь внезапно распахнулась, и на пороге появился начальник стражи.

– Госпожа! Несчастье! Сотни воинов ударились в бегство и покинули лагерь!

3

Побагровев от ярости, верховный правитель Апопи запер красную корону Нижнего Египта в сокровищницу крепости Аварис, откуда никто и никогда ее больше не достанет. Он опять попытался возложить ее на себя, но она вновь обожгла ему руки и сжала голову невыносимым обручем боли.

Стараясь не думать о короне, – отжившем символе власти давно прошедших времен, – Апопи медленно поднимался на верх самой высокой башни Авариса, превращенного в гигантский военный лагерь.

Высокий, носатый, с обвисшими щеками, большим животом и толстыми ногами, семидесятилетний Апопи поражал уродством и, пользуясь этим, подавлял всякого, с кем вступал в разговор.

На груди правителя гиксосов поблескивала массивная золотая цепь с амулетами, сулящими здоровье, благополучие и богатство. Его подданные верили, что амулеты открывают ему тайны земли и неба. Простаки! Сейчас, во время суровых испытаний, когда он ведет войну не на жизнь, а на смерть против Фив и их ненавистной царицы, ему не до глупых побрякушек!

Властитель тьмы снял золотую цепь, сорвал с нее амулеты и бросил их с вершины башни. Стало легче. Со смотровой площадки он созерцал свою столицу, могучий Аварис, равный по территории целому княжеству, обширный город, разместившийся на северо-востоке Дельты, на берегу одного из нильских протоков, который египтяне называли «водами Ра».

Ра, божественный свет… Немало лет прошло с тех пор, как гиксосы заменили этот свет блеском мечей и военной мощью! Окруженный высокими стенами, ощерившийся зубчатыми башнями, стоит неприступный Аварис, олицетворяя эту мощь!

Фараону Камосу не удалось взять приступом столицу. Преданный Апопи человек отравил его, и с тех пор правитель только однажды покинул надежное убежище – спустился вниз, чтобы помолиться в святилище своему покровителю, богу Сету, повелителю песчаных бурь и горячих вихрей. Тот, кто напитается яростью Сета, не будет знать поражений.

Гавань Авариса, еще недавно переполненная торговыми судами и лодками с товаром, принимала теперь лишь несколько кораблей под неусыпным надзором сторожевых постов. Городские власти не забыли еще дерзких подвигов Камоса, сумевшего завладеть тремя сотнями грузовых судов, полных дорогими товарами, которые достались Фивам.

Хотя, конечно, торговля оскудела не навсегда. Как только непокорные Фивы будут разрушены, в Аварис, столицу гиксосов, вновь повезут золото, серебро, лазурит, драгоценные породы деревьев, масло, вино и мало ли что еще. Богатство владыки гиксосов и его ближайших помощников будет расти еще быстрее, чем раньше.

Апопи ненавидел солнце и свежий воздух. Он поспешил вернуться к себе во дворец, построенный в самом центре крепости. Сквозь узкие, похожие на бойницы окна солнце едва просачивалось в него.

Стены дворца Апопи расписали художники-критяне, приехавшие из Кносса, и фрески были точь-в-точь такие, как в столице Большого Острова – так называли в те времена Крит. Презирая Египет, Апопи уничтожил множество прекрасных творений эпохи Среднего царства и гордился тем, что изгнал все египетское из своего дворца. Каждый день, где бы он ни был – в ванной комнате, в опочивальне, в зале совета, в пиршественной зале, – он любовался пейзажами Крита, лабиринтами, крылатыми грифонами, желтолицыми танцовщиками и акробатами, прыгающими на спины быков через острые рога.

Когда Апопи завоюет Верхний Египет и сровняет с землей Фивы, он пустит на египетские земли чуждые племена, которые вытеснят коренное население Египта. От египтян не останется даже памяти. Древняя земля фараонов станет наконец одной из гиксосских провинций, и никто не будет знать, что существовала Маат, богиня Истины и Закона.

Апопи любил бродить по извилистым коридорам крепости и размышлять о великом царстве гиксосов: более великого царства не было еще на земле. Оно раскинулось от страны Куш до греческих островов, включив в себя Сиро-Палестину и Анатолию. Безумцы, пытавшиеся восставать против их владычества, безжалостно стирались с лица земли. Воины-гиксосы уничтожали зачинщиков, их семьи, их дома, их селения.

Таков был заведенный порядок, против которого осмелилась восстать царица Яххотеп. Поначалу он считал ее дурочкой, затем – интриганкой, но со временем вынужден был признать в ней серьезную противницу. Ее жалкое войско, состоявшее из землепашцев, с годами превратилось в грозную силу, и дерзкому Камосу удалось дойти с ним вплоть до могучего Авариса.

Разумеется, жалкие потуги фиванцев не страшны гиксосам. Египтяне были вынуждены отступить, и у них недостанет сил на новый штурм крепости. Единственное, что они могут, это расставлять коварные ловушки гиксосам, потому что никто лучше их не знает собственных земель. Однако Апопи не будет спешить с военными действиями. Сначала он утихомирит междоусобную войну, которую ведут два его главных помощника: главный казначей Хамуди и флотоводец Яннас.

Хамуди, человек порочный и жестокий, ради обогащения не гнушался никакими средствами. При этом был верен Апопи и безукоризненно исполнял все его приказания.

Яннас, главнокомандующий гиксосского войска, стал героем после того, как спас Аварис, и популярность его среди народа росла с каждым днем.

Чтобы угодить военачальникам и войску, Апопи должен был пожертвовать Хамуди, но тогда флотоводец Яннас обрел бы еще большее могущество, а ведь многие офицеры и без того видят в Яннасе будущего верховного правителя…

С помощью могучего Сета Апопи будет править еще долго. К счастью, Яннас – настоящий воин и умеет не только приказывать, но и повиноваться. Ему и в голову не придет измыслить заговор против своего владыки. А вот главному казначею нужно внушить, что безопасность царства обеспечивает Яннас и, стадо быть, Яннас обеспечивает Хамуди его жизнь, полную удовольствий.

Верховный правитель еще не навещал сегодня свою супругу, госпожу Танаи, которую так и не удостоил титула верховной правительницы, ибо кто из настоящих властителей делится властью? Египтянка низкого происхождения, Танаи обрекла на пытки и смерть немало богатых и родовитых соотечественниц, обвинив их в измене и предательстве. Фиванское войско у стен Авариса напугало ее до смерти. Она слегла и до сих пор не могла подняться с постели. Апопи счел нужным осведомиться о ее здоровье.

Выходя из покоев жены, он увидел согнувшегося в низком поклоне казначея Хамуди.

Черные, словно бы приклеенные к круглой голове волосы, лунообразное лицо, сеть морщинок под узкими глазами, пухлые руки и толстые ноги – так выглядел Хамуди, любитель вкусно поесть, знаток и ценитель хороших вин, не пропускающий хорошеньких египтянок, которых мучил вместе со своей женой Имой, такой же развратной, как он сам. Хамуди не скрывал от верховного властителя ни своих пороков, ни мошенничества, благодаря которому он обогащался. Казначей вообще ничего не предпринимал без согласия или распоряжений верховного правителя.

– Охрана к вашим услугам, владыка.

После того как Апопи назначил его главой своих личных телохранителей, Хамуди набрал в отряд ливийских и кипрских пиратов: разбойникам ничего не стоило убить любого, если только им вдруг чудился угрожающий жест. В цветных с орнаментом туниках, с длинными, заплетенными в косы волосами и татуировками на руках, телохранители смыкались плотной стеной вокруг владыки гиксосов, когда он появлялся на улицах столицы. Они получали от Хамуди щедрую плату, и любая женщина в городе была в их распоряжении. С тех пор, как Апопи упразднил суды, его верные слуги чувствовали себя в полной безопасности.

Кортеж отправился на кладбище, где должны были состояться похороны погибших в сражении офицеров-гиксосов, которых хоронили в одной общей могиле.

Места в Аварисе было мало, людей умирало много, и Апопи отдал приказ, ужаснувший египтян: хоронить усопших во дворах и даже под полами домов, не устраивая для них некрополь. «Не стоит излишне заботиться о мертвецах, от них все равно ничего не останется», – рассудил верховный правитель.

– Есть недовольные моими распоряжениями? – поинтересовался Апопи глухим голосом, от которого кровь леденела в жилах.

– Всего несколько человек, – сообщил Хамуди елейным голосом, – но я уже воздал им по заслугам. Тюрьма в Шарухене переполнена, поэтому я счел необходимым устроить другую, в Чару. [2]2
  Крепость Чару располагалась на северо-востоке Дельты между озерами Баллах и Манзала.


[Закрыть]Бунтовщиков я отправил туда.

– Хвалю тебя, Хамуди.

Флотоводец Яннас вышел и низко поклонился верховному владыке. Среднего роста, худощавый, с медлительными движениями и неспешной речью, он производил впечатление мирного и спокойного человека, которому можно довериться. Но тот, кто доверился бы обманчивой внешности Яннаса, подписал бы себе смертный приговор.

Офицеров, погибших от ран в жестоком сражении с египтянами в торговой гавани Авариса, похоронили быстро. В могилы вместе с погибшими воинами положили оружие, убитых ослов и засыпали все землей. Пришедшие стояли с пустыми глазами и равнодушными лицами.

Яннас мог бы гордиться: кто, как не он, сумел спасти Аварис от Камоса? К тому же тот, к счастью, вскоре скончался… Но флотоводец выглядел озабоченным: его тревожила неукротимая царица Яххотеп, представлявшая серьезную опасность для столицы гиксосов.

После церемонии на кладбище верховный владыка отправился осматривать заградительные отряды, которые Яннас расставил в гавани, чтобы обезопасить город от возможных атак фиванцев со стороны реки.

– Великолепная работа, – одобрил Апопи.

– Когда мы перейдем в наступление, владыка?

– Твое дело повиноваться мне, Яннас.