Текст книги "Последствия старых ошибок (СИ)"

Автор книги: Кристиан Бэд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

– Понятно, – сказал Домато с такой интонацией, словно бы понял что–то совсем иное, чем услышал. – Попробуй поговорить с капитаном имперского «Каменного ворона». Я полагаю, что у него те же проблемы.

«Каменного ворона»? Это корабль, капитан которого захватил, было, отца…

«И всё время хамит…»

Скорее всего, отец имел в виду именно этого имперского капитана. Капитана Пайела. Судя по рапортам – прямого порождения стихийного бедствия и идиотских поступков.

Энрихе покачал головой.

– На «Плайте» психочума, да и тот, кто выживет, точно пойдёт под трибунал. Алайский корабль, мне кажется, подошёл бы больше…

– Алайцы всего лишь условно устойчивы к вирусу, а экипаж «Ворона» обладает иммунитетом к нему, и, как я склонен думать, довольно агрессивным иммунитетом. Если тебе позволит гордость, попроси чтобы привили и тебя. Это было бы полезно… – Домато замолчал и уставился в пространство. Причем непонятно было, что он считает более полезным для иннеркрайта – прививку для его тела или для его гордости.

– Так, значит, вакцина всё–таки существует? – не выдержал паузы Энрихе. – Но ведь это меняет дело!

– Нет, – сказал Домато. – Это всего лишь даёт нам отсрочку. Вирус очень быстро мутирует, мы прибрасывали диаграмму, взгляни, – Домато вывел график кривой мутабельности на экран. – Но и это ещё не всё. Я предполагаю, вирус способен поражать не только человеческий иммунитет, но и информационные устройства. Запомни: никаких съемок, никаких записей, никакого контакта, если вирус пойдёт с вами на контакт. Ты понял меня?

– Да, доктор.

– Свяжись с имперцами.

Энрихе кивнул и вылетел из кабинета Домато раньше, чем до конца осмыслил услышанное.

В коридоре он встряхнул головой и быстро зашагал к себе в каюту. Не доверять словам доктора смысла не имело, отец относился к нему скорее, как к старшему товарищу, чем как к врачу. Если Домато считает, что имперцы пойдут сейчас на переговоры, значит, у него есть для этого серьёзные основания. Да и разговаривать с имперцами в конце концов гораздо легче, чем с алайцами. Имперцы – такие же люди, как он, не без пурги в головах, но все–таки люди. Да и на «капитана Пайела» посмотреть стоило поближе, учитывая донесения разведки.

Значит, осталось сделать всего две вещи – переговорить с инженерами по поводу доставки оборудования и связаться с этим имперским «Вороном».

С инженерами иннеркрайт решил дела часов за шесть, правда, пришлось вылететь и посмотреть кое–что лично. Потом он запросил «Ворон» по официальному каналу, и к своему удивлению, увидел на экране не некого условного «капитана Пайела», а хорошо знакомого по голо и видео лендслера наземных войск южного сектора Колина Макловски, по какому–то случаю обросшего жуткой чёрной бородищей. Но Энрихе знал, что лендслер ведёт свой род от известной линии таянских лордов, а там бородища – дело не удивительное.

Иннеркрайт представился. Из уважения к рангу собеседника предложил лично прибыть для переговоров на «Ворон». И только потом вспомнил, что за сегодняшний день это будет уже четвертый прокол…

В шлюпке Энрихе открыл досье на капитана «Ворона». Выбор оказался небогат – разведграммы, касающиеся, в основном, военных действий, короткие сводки характеристик и наблюдений. Что–то более основательное нашлось бы в личном архиве отца, но как туда теперь попадёшь?

Пришлось довольствоваться тем, что есть. Иннеркрайт пробежал глазами документы. По всему выходило, что «капитан Пайел», это боец спецона, бывший пилот–стрелок, окончивший элитную академию пилотов на Дрейфусе и прибывший в южный сектор под именем Агжей Верен. Два года назад он прошел на Аннхелле инициацию в эйнитском храме. После чего побывал ещё в одном эйнитском «рассаднике», на Кьясне. Имел подозрительные контакты на Гране. Но настораживало, прежде всего, не это, а дружба новоявленного «капитана» с командующим наземными войсками сектора лендсгенералом Макловски и главным военным инспектором лордом Джастином. Дружба странная и даже пугающая. Каким образом мог простой боец в несколько лет дослужиться до капитана – это одна задачка, но как он мог сойтись так близко с лордом и генералом (тоже, кстати, будущим лордом)? И, тем не менее, один из источников сообщал, что «капитан Пайел» не просто пользуется покровительством вышеуказанных, он именно дружен… Чушь какая–то.

Кто же он, этот капитан? Побочный сын лендслера или лорда Джастина?

Шлюпка завибрировала, готовясь к проколу. Тошнота поднялась к горлу, и иннеркрайт бросил в рот пастилку аморина. Четвертый прокол за сутки. Слишком много для одного дня. Даже более чем.

Ощутив, наконец, действие успокаивающего препарата, Энрихе откинулся в кресле и закрыл глаза.

Выйдя из прокола, пилоты «Леденящего» не обнаружили никакого имперского корабля, пока их не «окликнули» напрямую. «Ворон» прятался в тени астероида, дававшего приличные магнитные помехи, видимо состоял астероид, в основном, из железа.

Энрихе понимал эту вынужденную маскировку – корабль болтался в приграничной полосе, а незначительная масса астероида не даёт возможности большому кораблю здесь же нырнуть в зону Метью. Иннеркрайт не знал, что «Ворон» всё–таки кое–что может, учитывая приличную магнитную аномалию астероида и момент вращения радиальной массы соседней звезды, но он и не был специалистом по навигации. Он продавал оружие, человеческие знания и техническое оснащение для военных разработок.

– Даёте шлюз, – приказал Энрихе первому пилоту. – Ждёте подтверждения и расстыковываетесь. При любых сомнениях в намерениях противника – уходите в зону Метью.

Первый пилот кивнул. Второй не отрываясь, смотрел на Энрихе и в глазах его бился не испуг, но сумасшедшее какое–то веселье. Энрихе слышал, что есть люди, которых в стрессовых ситуациях разбирает смех.

Шлюпка мягко толкнулась в бок чужого корабля, как китёнок, решивший пососать мать. Мать согласилась. Лязгнули внешние обводы шлюза, зашипел воздух. На миг стало тяжело дышать – шлюпка попала под действие магнитного момента корабля и появилась сила тяжести. Энрихе подождал, давая телу привыкнуть, и отстегнулся.

– До связи, господин иннеркрайт, – попрощался первый пилот.

Энрихе нырнул в шлюз. Камера закрылась за ним, пискнул сигнал, оповещающий, что герметичность достигнута и корабельный шлюз раскрылся навстречу гостю.

3. Линкор Империи «Каменный ворон»

Нет, этот «Каменный ворон» не был похож на древний корабль Содружества, высадивший первых колонистов на Доминэ. Совершенно стандартный линейный КК, этакая бесполая железяка снаружи, а внутри…

Что же у него должно быть внутри? Энрихе перебрал в памяти архивные снимки. Да, немного похоже. Строгая белизна, стилевой минимализм и показная функциональность.

Иннеркрайт завернул вслед за дежурным, от ангара к капитанской, взгляд его скользнул по холлу перед общим залом. Холл – без украшений и трофеев, напротив входа в оранжерею – стального цвета надпись, с наклоном, словно старинный росчерк: «И так будет!».

Девиз? На имперском корабле и вдруг – девиз? И какой знакомый девиз… Нет, не того древнего «Каменного ворона», но знакомый…

Однако вспомнить Энрихе не успел. Ещё бы пяток шагов… Но коридор кончился, и он сумел выбросить странную надпись из головы.

На большом экране в капитанской висели сравнительные характеристики большого лептонного «Магера» и электромагнитной установки ЭЭМ 67, в просторечии называемой обычно «рыбой». Обе установки использовались больше в технических, нежели в военных целях. Неумелое обращение с тем же «Магером» вполне могло нанести непоправимый вред экологии целой планетной системы, но вот уничтожить таким образом планету? Вряд ли.

В капитанском кресле сидел генерал Виллим Мерис (Энрихе хорошо знал его хитрую физиономию по голо), напротив генерала, на столе стояла початая бутылка «Сиреневой ярости», зверского напитка с окраин галактики крепостью градусов в восемьдесят. Лендслер устроился возле входной двери, рядом с кулером. Он был мощный, с широченными плечами и пронзительными темными глазами. Перед ним стоял заварочный чайник. Больше в каюте, куда ординарец проводил иннеркрайта, не было никого. Энрихе оглянулся, ожидая, что капитан «Ворона» войдёт за ним следом, но…

– Капитан, к сожалению, пока не сможет присутствовать, – тихо сказал лендслер. – Надеюсь, полёт прошёл нормально?

– Более–менее, рад и вас видеть в добром здравии, – отозвался на приветствие Энрихе и рухнул в кресло. Сердце вдруг защемило, и перед глазами побежали пятна. Четвертый прокол за неполный день.

– Тебе не хорошо? – спросил лендслер. Придерживаясь экзотианского протокола, он разговаривал с Энрихе как старший с младшим.

– Извиняюсь, налетался сегодня с избытком, – криво усмехнулся иннеркрайт.

– Может быть, медик?

– Разве что час–другой сна.

– Если сумеешь уснуть, гостевая каюта к твоим услугам. Нам, так или иначе, придётся дожидаться капитана. Связи с ним, к сожалению, последние полчаса нет, а без него разговор будет бессмысленным.

Энрихе кивнул. Перспектива поспать час–другой на вражеском корабле не испугала его, сам он для имперцев особенной ценности как заложник не представлял, он не регент.

И он уснул, правда, не раздеваясь особо, просто повесив на спинку кресла форменный белый китель.

Снились иннеркрайту Кьясна в добрые мирные времена и Хеллека. Хеллека Эславэ, праправнучка знаменитой Хеллеки Эславэ, давшей имя не менее знаменитой космической станции… Снились её бархатистые губы, нежная кожа, и пульсирующая жилка на шее…

История семнадцатая. «Под горячую руку»

1. Открытый космос – флагман командующего эскадрой Содружества эрцога Локьё «Леденящий»

В воздухе плавали капли крови.

Мигала капсула меддиагноста – развернутая и активированная почти в центре шлюпки. Один из пилотов лежал лицом в пульт. Нашивки почему–то капитанские… Второй… В капсуле?

Я шагнул вперёд, хватаясь за измазанные кровью поручни. Счётчик радиации на браслете взвыл, пришлось щёлкнуть по нему, чтобы заткнулся.

Медленно, перехватываясь для верности, двинулся к капсуле. Невесомость эта, будь она неладна. Поторопился, не было времени надевать тяжеленные магнитные ботинки…

Но в капсуле оказался не пилот: бледное узкое мальчишеское лицо, маленькая звездочка «парти» у воротника. Это я ему подарил эту хэдову звёздочку. В академии их дают, забыл уже, за какие заслуги. Но и за поведение – точно. Одна она у меня была. Вечно за длинный язык и лишали…

Да, теперь ясно, почему мы не нашли останков Леса… Досталось мальчику – более чем. Вместо нижней части тела – мясо, осколки костей… Однако дисплей показывал – жив. А лицом в пульт, уткнувшись в область, отвечающую за генерацию аварийного сигнала, лежал капитан Лекус. Вот этот слабенький аварийный сигнал меня сюда и привёл.

Нет, я не испугался, и меня не затошнило.

Я много чего видел. Видел тела, мумифицированные прямым светочастотным, видел, как потрошит человека магнитный удар, как удачное попадание из импульсного может изорвать на части или прожарить изнутри, видел, как режет на ленты полиспектральный лазер…

Поднял Лекуса. Он был негибким и совершенно холодным. Неужели..? Браслет на моём запястье ещё раз взвыл, напоминая про радиационную опасность. Причём опаснее всего с его точки зрения, было именно тело Лекуса. Капитан у нас что, в корабельный реактор лазил?

Леса сбросили в вентиляционное отверстие двигателя…

Да, в предрабочую область двигателя можно попасть и через реактор, если аварийный подъемник техники застопорили в нижнем положении. А потом затащить Леса на этот самый подъемник и вернуться уже через аварийную шахту. Но зачем такие сложности?

Впрочем, откуда такому, как Лекус, знать режим обслуживания двигателя. Он туда не лазил, это я лазил за каким–то хэдом. Значит, он видел только один прямой путь внутрь двигателя – маленькую бронированную дверцу возле реактора. Замка там нет, только пломба. И – дежурный. Но дежурных снимать я его сам учил. Научил, эпитэ ма хэтэ. А про радиацию капитан наш читал, видимо, только в книжках… Или рассчитывал на что–то? Понять бы, на что?

Я пробежался по пульту, проверяя время, когда шлюпка отстрелилась от «Короны», и понял, что Лекус провернул всё именно в тот момент, когда я начал там бесчинствовать. Это дало ему возможность уйти незамеченным ни Душкой, ни нашими ребятами. Если бы он хоть немного помедлил – его перехватил бы Колин. Вот тебе и интуиция… плюс минус пять минут, и ты уже сыграл совсем в другую игру…

Радиационный контроль на пульте оказался заблокированным, видимо, чтобы не трещал постоянно. Не надо бы мне тут долго торчать. И Леса нужно срочно переносить в мою шлюпку, ему только радиации сейчас не хватает. А в эту медкапсулу можно заложить Лекуса, вдруг ещё не поздно хоть что–то для него сделать?

Но я не знал, можно ли Леса вообще трогать в таком состоянии. И куда мне теперь лететь – тоже не знал. Счет, наверно, идёт на минуты, а я… Я – рядом с «Леденящим». А прокола Лес может и не перенести… И экзотианская эскадра – вот она, под самым носом, во главе с этим, Тауэнгибером, чтоб он провалился в бездну.

Дьюп сказал мне перед отлётом, что появление в секторе нашей правительственной комиссии – дело ближайших суток, вряд ли – полутора. А к прилёту комиссии никакой Плайты просто недолжно существовать. Что же делать–то?

Повторил вызов Локьё – опять бесполезно. Я пытался связаться с эрцогом и до входа в прокол – с тем же результатом. Но полетел. Упрямый, эпитэ ма хэтэ. Вместо Локьё при расширенном поиске я засёк аварийный сигнал нашей шлюпки, «приклеился» к ней, и вот теперь стою среди плавающих кровавых капель и деваться мне просто некуда. Разве что…

Я набрал код кабинета Домато, которым пользовался иногда, ещё будучи на «Леденящем»… И медик отозвался!

Он сразу узнал меня и не дал рта раскрыть:

– Тебе сюда нельзя. Эрцог спит после операции. На корабле – регент.

Я посторонился, давая ему увидеть тело Леса.

Лицо врача сразу стало сосредоточенным.

– Разверни экран к пульту меддиагноста, – скомандовал Домато. – Достаточно. Почему такие безобразные показатели крови?

– Здесь радиация. Я могу перенести его в свою шлюпку, но не знаю, можно ли?

– Попробуем. Справа – система искусственного кровообращения, видишь? Я буду говорить, ты – делать. Ищи надпись «Цикл» или «Циклично».

– «Непрерывный цикл»?

– Да.

Я поднял глаза на Домато, и заметил, что кто–то маячит у него за спиной.

– Теперь вызови меню автодиагноста, – продолжал Домато, но я уловил в его голосе напряжение: он тоже ощутил, что уже не один. – Четвёртый режим поставь.

– Я его хотя бы довезу?

– Довезёшь, если сердце выдержит.

– Тогда принимайте.

– Ты хорошо меня сейчас слышал?

– Да плевал я!!

У шлюза «Леденящего» меня встречали не только медики, но и вооруженные «сенсорным» бойцы, видимо, парни из охраны регента (форма другая – чёрная с золотом). Какой–то кретин попытался обыскать. Я огрызнулся: просто повернулся к нему и рявкнул, но парень отлетел шагов на пять. Остальные схватились за оружие.

– Тихо, тихо, никто уже никуда не денется! – возвестил из развязки коридоров чей–то звучный, радостный голос. Но я даже не обернулся. Я помогал медикам направлять капсулу с телом Леса. Сообщил, что во второй шлюпке – ещё один пострадавший, но нужна радиационная защита.

Отмечал, конечно, и суету за своей спиной. А суета нарастала.

Руками, однако, никто меня не трогал. И правильно. Сорваться я сейчас мог легко, стоило только оттащить меня от едва живого Леса. Неужели понимает Тауэнгибер, что не стоит будить зверя, пока он спит? Или я чего–то ещё в экзотианцах не просёк?

Прошёл вместе с медиками в операционную.

Домато глянул на меня сердито, но ничего не сказал. И я молчал.

Один из младших медиков обрызгал меня с ног до головы антисептиком. Причём щедро так обрызгал. До меня только потом дошло, что это была и антирадиационная обработка.

Тело Леса переложили в другую капсулу, подключили к системам жизнеобеспечения.

Домато работал с меддиагностом, не глядя на меня. Я же смотрел вроде бы только на его руки, но периферийным зрением отмечал многое. Вот в операционную вошли регент (раньше я видел его только на голо, но не узнать такую физиономию трудно) и Пфайфер с охраной. Вот кто–то из бойцов наставил на меня с безопасного расстояния сканер в поисках оружия. Оружия не засекли. Я и не брал с собой ничего, кроме ножа. В моих руках – и карандаш оружие, тем более в двух шагах хирургические плазменные и лазерные скальпели, инверторы и даже эдигратор – приборчик для резекции суставов, или костей, пораженных «живым волосом». Этакий безобидный пластиковый цилиндр, а кости режет, как пластилин, но через заданное расстояние. Поставь на пять миллиметров и поднеси к запястью – кожу не тронет, сразу разрежет кость. Если сорвать предохранитель и сунуть эдигратор в рот… Можно и к виску приставить, но держать неудобно.

Мы ещё поспорили тогда с Элиером, трудно ли сорвать предохранитель – это он меня просветил на счет сей незамысловатой штуки, я ему показал, что не трудно – корпус–то пластиковый.

Регент стоял на шаг ближе ко мне, чем Пфайфер. Значит, не повезёт сегодня ему.

Домато повернулся, наконец, внимательно оглядел меня и сказал:

– Жить будет, но какой–то активной жизнью – не раньше, чем через три месяца.

Я наклонил голову, благодаря его, и увидел пригнувшегося к самому полу бойца, водившего над моими ботинками сканером.

– Да нет у меня ничего! – бросил я раздраженно.

Какой–то ординарец шагнул ко мне с наручниками, я посмотрел на него пристально, и он замер.

– Да куда он теперь денется, – повторил регент (я узнал голос в коридоре) и сделал шаг вперед, махнув ординарцу, отойди, мол.

Я обернулся и уставился на регента. Цвет его глаз был совершенно непривычным, впрочем, как и цвет кожи, и какой–то миг я просто на него смотрел. Смотрел, не думая про себя, но очень остро понимая, что регент и не подозревает, какой я «подарочек». Делов–то, эпитэ ма хэтэ, прикрыться Пфайфером, рвануть на себя регента, схватить эдигратор и вырвать предохранитель зубами…

Я смотрел на регента с тоской. Он не оставлял мне выхода. Я чувствовал, что он – не Локьё. Я вообще практически не ощущал рядом с ним направленной воли. А, не понимая, что я из себя представляю, регент не станет меня слушать, что бы я не говорил. А Локьё спит. Значит, мне придётся действовать иначе, чем я предполагал, когда летел сюда, и действовать придётся силой. Эх вы, командиры хэдовы, эрцог давно связал бы такого как я единственным, что может меня удержать – собственной волей: доброй или злой – по своему выбору. Или поговорил бы со мной, или сковал, как он это уже проделывал. Нагнали мальчишек с сенсорами, и думаете, что вы меня поймали? Сейчас я активирую доспехи и схвачу за горло регента. Или у вас хватит ума предложить мне хоть что–то ещё? Ну, сделайте уже хоть что–нибудь?!

Но больше затягивать паузу не имело смысла.

– Спасибо доктор, – сказал я, поворачиваясь к Домато. – А второй?

Домато посмотрел на соседний экран, который отражал, видимо, показатели, с которыми имели дело в другом боксе.

– Сложно сказать. Смерть мозга – штука специфическая, возможно будут утеряны какие–то функции, часть памяти, но может – и выкарабкается.

Доктор повернулся ко мне, глянул в глаза. Прищурился. Да, Домато, пожалуй, понимал, с кем имеет дело, и чем я сейчас займусь. Но вмешиваться он не собирался…

Интересно, мог бы?

А ведь это он разложил на расстоянии моей вытянутой руки все эти хитрые медицинские «ножи». Он знал, что мы с Элиером облазили здесь всё…

Регент шагнул вперед, подставляясь уже так, что дальше некуда, идиот, чтоб его дакхи съело. Я чуть отклонил корпус…

Всё остальное практически слилось во времени. Истошно завизжал Пфайфер, обмяк в моих руках регент…

– Хватайте его!

Это Пфайфер.

– Стоять!

Голос Домато обдал таким холодом, что по телу побежали мурашки.

– У него в руках дискрепторный скальпель. Для регента – это мгновенная смерть мозга. Спасти невозможно.

И – тишина. Мертвенная тишина, прерываемая лишь шелестом подошв регента, которого я тащил к дверям операционной.

Там я остановился и сказал ещё раз:

– Спасибо, доктор.

Я знал, что на следующие три месяца – Лес в безопасности. И у них и у нас врачи приносят одну и ту же клятву, где ясно сказано, что они подчиняются не военному командованию, а профессиональному долгу. А через три месяца будет видно.

Я обернулся к Пфайферу:

– Проводи нас, барон. В дверь ты пойдёшь первым.

Зашипели двери, и, морально понукаемый мною, Пфайфер шагнул в набитый бойцами коридор. Дар визга он на время потерял, командовал из–за его спины я.

Самым трудным оказалось отойти от операционной метров на пятьдесят, потому что Пфайфер совершенно остекленел, и я боялся, что он упадёт, что у бойцов не выдержат нервы – а они плохо понимали, что за оружие я держу в руках.

Но до шлюза мы всё–таки дотянули. Там я оттолкнул Пфайфера и выпустил на волю всё, что во мне скопилось – и боль, и раздражение, и злость.

И в шлюпке меня всё ещё трясло. Я ещё ни разу так не срывался. До тошноты, до помутнения рассудка. Перед глазами стояли лопающиеся по ходу главного кабеля переборки, и разлетающиеся люди в синей и чёрной форме. Оставалось только надеяться, что все живы, ведь жив же этот выродок регент? Или..?

Отстрелив шлюпку от «Леденящего», я наскоро примотал регента скотчем к креслу, не разбираясь особо, что с ним. Нет, должен быть живой, я бы почувствовал, что держу в руках труп.

Но я всё–таки отстегнулся, добрался до регента и сунул руку ему за пазуху, чтобы послушать сердце.

Сердце билось. Попробовал привести его в чувство, и мне это удалось: ресницы дрогнули, черная кожа засияла внутренним золотом… Я видел раньше достаточно много и чернокожих, и черно–коричневых, и черных с синя, но вот такого – впервые. Золото оживало под кожей у регента, как у обычного человека проявляется румянец. Планета у нас, что ли, такая есть, или это очередной кошмар генетиков?

– Открой глаза, регент, я вижу, что ты меня слышишь!

– Тебе зачтётся вероломное нападение на особу Дома крови, мерзавец, – скривился регент, явив мне своё желтоглазие. Он морщился, сглатывал, борясь с тошнотой.

– Какое к Хэду нападение, что ты несёшь? Ты же видел, зачем я прилетел на «Леденящий»? Или ты вообще генетически слепой, как модифицированная инкубаторская курица?

Я начал злиться. В первые минуты волнение за жизнь регента и прикосновение к его теплому живому телу пробудили во мне сочувствие, но таяло оно с каждым мгновением.

– Что бы ты там не хотел, ублюдок, отвечать ты будешь за похищение! Вы, капитан Пайел, перешли все границы, – регент вдруг перешёл на «вы», подчёркивая, видимо, что я действительно его достал. Но я не знал экзотианского протокола, и серьёзности угрозы не понял. Да и особой силы за его красивыми глазами не ощущал. Может, он и мог как–то воздействовать на обычного бойца, но у меня кожа малость задубела от общения с более продвинутыми в этом плане.

– То, что вас терпит руководство, говорит только о степени деградации Империи. Но я вам не Локье, которому давно пора в бездну со своими древнегуманистическими… – регент запрокинул голову и забулькал.

Щас вырвет, понял я. И всё это будет плавать потом в невесомости в районе моей морды…

Я зажал регенту нос и рот. Лицо его пошло желтыми пятнами, а выпучившиеся глаза приобрели цвет давно не чищеного золота.

Когда он начал задыхаться, я его отпустил.

–Ты что, сопляк, себе позволяешь? Да, я тебя одной фразой в порошок сотру, дерьмо свинячье…

Тауэнгибер в ярости захрипел, и его опять чуть не вырвало. Я снова зажал ему рот.

– Сбрось эмоции, регент. Хотя бы потому, что тебя тошнит. Если ты действительно не понял, зачем я к вам летел, я объясню. Я хотел от вас помощи. Ты знаешь, что происходит сейчас на Плайте?

Я убрал руку, регент сделал глубокий вдох и набычился. В его голосе зазвенели ледяные нотки, но подо льдом кипела магма. И я понял, что своим объяснением разозлил его больше, чем похищением.

– Что там происходит – именно тебя и не касается. Ты нарушил дипломатический протокол в перемирие!

– К Хэду протокол! – я уже тоже еле сдерживался. – Вы же тоже все передохнете! И мы передохнем! Если мы сейчас не уничтожим Плайту…

Лицо регента снова пошло пятнами.

– Ты не имеешь права даже открывать рот без моего приказа, ты, свинья имперская, – он закашлялся и задрал голову вверх. Его сильно тошнило.

– А ты не умеешь нормально мыслить, мутант экзотский! Сейчас не время для дискуссий, понимаешь ты это? У нас с вами сейчас одна задача. Мы не имеем права противостоять! Наше противостояние будет стоить гибели всех, и наших и ваших!

– Ваших… Плевали мы на ваших, – регент сглотнул. Он уже совершенно пришёл в себя и в его взгляде я читал только презрение. – Ты много на себя берешь, негете эр хаго. Это наша зона. И то, что здесь происходит, касается только нас. Будет необходимо – соберется Совет Домов и всё решат без имперского дерьма.

– Регент, неужели ты, даже связанный, болтаясь в пространстве, не можешь посмотреть вокруг просто человеческими глазами? Какая сейчас разница, кто мы? Скажи, если мы оба сдохнем, пахнуть будем как–то иначе? Я прилетел за помощью. Прилетел к эрцогу, не к тебе. Если вы не поможете нам… – я физически ощущал, как слова мои уходят в пустоту. – Чтоб ты провалился, ублюдок недоразвитый! Мне нужно взорвать Плайту, и я её взорву! С твоей помощью или вместе с тобой – наплевать! Будешь ты мне помогать или мешать – тоже наплевать! Потому что я тебя заставлю мне помогать, даже если заставлю сначала нахлебаться этой твоей голубой крови, понял ты?!

Регент сглотнул слюну.

– Я отказываюсь с тобой дальше разговаривать. И требую немедленно доставить к вашему высшему командованию. Немедленно.