Текст книги "Ведомые (ЛП)"
Автор книги: Кристен Каллихен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Сейчас все иначе. Я уже прикипела.
Габриэль видел все, что я могу предложить, но не взял то, что я бы дала ему с радостью. По уши влюбиться в него – все равно, что броситься с крутого утеса. Падать, ни за что не держась и без пути назад на твердую землю.
Моя улыбка яркая и болезненная, но нельзя показать ему свое беспокойство. Не хочу отвечать на эти вопросы. Он выглядит удовлетворенным, улыбка зарождается в его глазах и озаряет все лицо.
Мы танцуем до рассвета и, смеясь, возвращаемся домой, я уже порядком навеселе.
И ни разу он не попробовал большего.
Что подтверждает теорию. Я должна отступить и по его примеру воздвигнуть стены вокруг сердца. А когда защитная башня будет готова, нужно настолько отдалиться от Габриэля Скотта, насколько смогу.
Глава 16
Софи
В попытке занять себя работой, а не мыслями о соседе по комнате, я рано выхожу на место, которое мы выбрали для сегодняшнего представления. Это небольшое пространство, на котором состоится широко разрекламированная встреча перед концертом.
Когда я прихожу, воздух уже влажный и плотный. Толпа снаружи возбуждена и не в хорошем смысле. Высока угроза, что все выйдет из-под контроля. Проведя всего лишь год в качестве папарацци, я могу уловить признаки. По толпе пробегает волнение с ноткой отчаяния, и мне это не нравится.
Я выбрала хорошее место, чтобы поймать парней, когда они будут выходить из лимузинов, а также чтобы сфотографировать зевак. Они расскажут об этом вечере лучшие истории, а еще это удержит меня от Габриэля. Пытаюсь не сожалеть о своем решении, учитывая неприятную атмосферу, витающую в воздухе.
Девочки-подростки ведут борьбу за место, не так уж изящно толкаясь локтями. Происходящее пока не переросло в драку, но шанс близок. Вспышки и толчки усиливаются. Охрана выглядит раздраженной. Они не так уж любезны, расталкивая людей в попытке сдержать толпу.
Меня окружают фотокорреспонденты. Многие из них не знакомы, но некоторых я знаю.
Вопреки желанию, я осматриваю толпу в поисках лица Мартина, опасаясь его решения нанести визит «Килл-Джон» и мне. Лучше увидеть его приближение, чем быть застигнутой врасплох появлением. Я проделывала это каждый вечер, все время, пока посылала парня к черту. Но его, к счастью, нет.
– Как ты получила работу с «Килл-Джон»? – спрашивает меня Томпсон, один из старых коллег, затягиваясь сигаретой. Его лицо выглядит распухшим, а кожа отливает серым в ярком свете под навесом. – Ты с ними трахаешься?
– Ага, со всеми. – Я даже не утруждаюсь повернуться к нему. – По очереди. Слышала, они ищут и мальчика для развлечений, если тебе интересно.
– Мило. – Он бросает окурок, не потрудившись затушить его. Жар на кончике находится близко к моим босоножкам с открытыми пальцами. – Мне бы стоило процитировать тебя, соплячка.
– Потому что на тебя можно положиться, – бормочу я.
Проныра тушит сигарету, едва не задев мой палец. Я не реагирую, хотя и хочу.
Никогда не поддавайся эмоциям. Отличная мантра, но не из тех, которым легко следовать. Я сожалею о своем плане все больше и больше, поскольку воспоминания о днях отчаяния заполняют мою голову и заставляют желудок сжиматься. Я ненавидела работу папарацци. Ненавидела себя за то, кем была. И за то, что чувствовала себя покрытой грязью изнутри.
Мой телефон вибрирует.
Бренна: Мы подъезжаем к зданию.
Время идти. Я собираюсь засунуть телефон обратно в карман, когда звучит сигнал об еще одном сообщении.
Солнышко: Расчетное время прибытия 30 секунд.
Его сообщение делает со мной то, что не смогло сообщение Бренны – заставляет почувствовать заботу и порождает желание заботиться в ответ.
Держаться от него на расстоянии не получается, во всяком случае, когда мы находимся в постоянном контакте. Однако сейчас нельзя беспокоиться. В поле зрения попадает кортеж «Килл-Джон».
Толпа превращается в столпотворение. Девчонки кричат, толкаются, становятся грубыми. Все мы так тесно прижаты друг к другу, что, кажется, колеблемся, как бушующее море.
Я поднимаюсь на носочки и начинаю снимать, пытаясь запечатлеть хаос.
К тротуару подъезжает первый большой внедорожник. В нем ребята. Габриэль, Джулс и Бренна прибудут в следующем.
Первым выходит Джакс и как будто прикасается проводом к толпе. Все усиливается. Изображение в камере дрожит, когда меня толкают. Но я успеваю сделать снимок выражения лица Джакса: вздрагивание, а потом черты разглаживаются, демонстрируя некое смягченное равнодушие. Он улыбается, но мысленно находится не здесь.
Остальные ребята не улыбаются. Не в этот раз. Толпа слишком дикая, чтобы задерживаться. Они ровным шагом приближаются ко мне. За моей спиной люди толкаются и толкаются. Я стою в хорошем месте и очевидно, что этим недовольны несколько девушек.
– Мне не видно!
– Свали с дороги!
– Свали, я пришла сюда первая!
– Пошла ты.
Последние двое не были нацелены на меня, но я оказалась в центре событий. Внезапно руки замахали, ладони захлопали. Уклоняюсь от нескольких ударов, но этот ублюдок Томпсон толкает меня обратно. Я свирепо смотрю на него, когда кто-то хватает меня за волосы и тянет. Сильно.
Слезы покалывают веки, кожа головы горит. Наклоняю голову и разворачиваюсь, мой локоть встречается с животом той, кто схватила меня за волосы. Девушка с визгом их отпускает.
Кто-то хватает мою камеру, и я шлепаю его по руке. Вокруг вспыхивают новые драки.
Периферийным зрением вижу Джакса. Встречаясь взглядом со мной, он хмурится и замедляется.
Нет, нет, нет. Убирайся отсюда.
Остальные ребята тоже останавливаются, замечая меня в рукопашной. Не хорошо. Толпа снова напирает, прижимая меня к Томпсону и охране. Удар приходится мне прямо в глаз, и я вижу звездочки. Мне так больно, что вскрикиваю. Прилетает другой удар. Искры боли и слезы.
Сдаётся мне, Томпсон дважды толкнул меня локтем. На самом деле ударил.
Я собираюсь налететь на него, когда между нами с достаточной силой, чтобы Томпсон растянулся на заднице, втискивается тело. Габриэль стоит передо мной с выражением такой ярости, что по коже бегут мурашки.
Я успеваю только моргнуть, прежде чем он хватает меня и поднимает на руки.
Я не упаду в обморок.
Однако моя голова падает на его плечо. И я льну. Потому что он – стена, отделяющая от мира. Моя стена. Он безостановочно движется через толпу, и она расступается, инстинктивно понимая, что он сметет всех на своем пути.
Один злобный взгляд на охрану, и нас оттесняют к двери, ведущей в тихий темный коридор. По сравнению с яркими огнями и шумным хаосом снаружи это как бальзам для моего напряженного тела. Я еще сильнее расслабляюсь в руках Габриэля.
Он не останавливается и продолжает шагать, бормоча что-то себе под нос. Это поток «раздражающих ублюдков», «чертовых тупиц» и «сукиных сыновей», смешанных с другими словами. Я позволяю его тихому голосу обволакивать меня, словно теплые руки.
Сердце все еще скачет, и я дрожу. Не хочу. Хочу быть сильной. Но адреналин сходит на нет, и мне ничего не остается, кроме как обмякнуть.
Одна сторона лица пульсирует в такт сердцу, боль распространяется во всех направлениях. Я думаю о Томпсоне, ударившем меня локтем. И впадаю в уныние, несмотря на гнев.
Руки Габриэля сжимаются.
– Тише. Я держу тебя.
Мы входим в гримерную «Килл-Джон», ребята быстро встают и окружают нас.
– Какого хрена это было? Что случилось с Софи? – спрашивает Джакс, указывая на меня. – Ты в порядке, милая?
– Предельно ясно, что нет, – рявкает Габриэль, проходя мимо и усаживая меня на стул.
– Блять. Это была катастрофа, – бормочет Киллиан. – Толпу накрыло дерьмом. Нам стоило потянуть тебя с собой, Софи.
– Нет, не стоило, – вяло сопротивляюсь я, когда Габриэль становится передо мной на колени и изучает мое лицо. – На вас бы напала толпа.
– Они бы нас не обидели, – Рай выглядит больным, всегда золотистый цвет его лица тускнеет, когда взгляд задерживается на мне.
– Ты этого не знаешь.
Габриэль хмурится и убирает прядь моих волос.
– Попалась, Болтушка. – Его тело излучает гнев. – У тебя кровь.
– Держи. – Уип протягивает ему аптечку и улыбается мне. – Детка, с этого момента ты остаешься с нами, верно?
Моя губа дрожит.
– Точно.
– Хочу вернуться туда и надрать пару задниц, – бурчит Бренна. Она потеряла очки, а на голове у нее бардак. В потасовке я даже не заметила ее. Она передает мне холодный компресс. – Ублюдки.
За ней стоят Либби и Джулс. Они смотрят с грустью на мое лицо. Я опускаю голову.
– Ладно, – произносит Габриэль фирменным тоном. – Давайте найдем Софи комнату. Займитесь своими делами.
Никто не спорит, а Джакс сжимает мое плечо перед уходом.
Благодаря телу Габриэля, закрывающему меня от всех, ощущение такое, будто мы одни. Он открывает дезинфицирующую салфетку, хмурясь, осторожно касаясь моего нижнего века. Оно горит, но я не двигаюсь.
Когда, наконец, он начинает говорить, его голос мягкий.
– Я мог бы убить его.
– Ты сядешь в тюрьму из-за человеческого мусора, и это будет цирк. И напрасная трата сил.
Прохладная ткань скользит по моему разбитому лицу.
– Нет, не будет.
Хватаюсь за его широкое запястье, чувствуя под рукой быстрое биение пульса. Его потемневший от ярости взгляд встречает мой. Мое сердце смягчается, даже несмотря на то, что именно я здесь должна быть рациональной.
– Никакой мести, Солнышко. Обещай мне. – Когда он не отвечает, я глажу пальцем его запястье. – Пожалуйста, Габриэль. Ради меня.
Его губы сжимаются, пока не белеют, но он кивает, взглядом скользя к моему глазу. Осторожными касаниями очищает рану, а потом смазывает порез толстым слоем мази.
– Продолжай накладывать, пока не заживет. Мазь поможет предотвратить рубцы.
Он передает тюбик с мазью и прикладывает холодный пакет к моему лицу.
– Ты специалист по ушибам? – шучу я.
Приходится шутить или я расплачусь.
Он смотрит на меня с мрачным выражением лица.
– Да.
Накрываю его руку своей, чтобы продолжать удерживать компресс на месте, но он не отпускает. Скользит по моему лицу большим пальцем, царапая уголки губ.
– Уип прав. Больше никаких прогулок в одиночку.
– Я большая девочка. Могу постоять за себя. – Он демонстративно осматривает мое лицо. – Гребаная случайность, – парирую.
И его палец снова поглаживает мою щеку, касается губ. Его веки немного опускаются, когда он резко вдыхает.
– Ты попросила меня об одолжении. А вот моя просьба. Не заставляй меня переживать о том, что это снова случится. – Он пристально смотрит и чувство от этого как удар под дых. – Пожалуйста. Я не смогу нормально работать.
Я сглатываю комок в горле. В глазах собираются слезы. Глупые слезы. Начинаю трястись, все наваливается одновременно.
– Мне было страшно.
Он втягивает воздух и касается своим лбом моего. Его свободная рука путешествует к моему затылку, удерживая меня на месте. Спокойно, твердо.
– Как и мне, – шепчет он, шокируя настолько, что я вздрагиваю.
Неправильно истолковав мое удивление и подумав, что это от боли, он шепчет проклятия. Его пальцы нежно поглаживают меня.
– Ты в безопасности, Софи. Такое больше никогда не повторится.
– Я знаю. – Судорожно вздыхаю и закрываю глаза, когда чувствую его запах. – Ты обеспечиваешь безопасность своим людям.
– Я забочусь о своих людях. – Его губы скользят по моей неповрежденной щеке, касание настолько легкое, что это может быть игрой моего воображения. Только это не так. Я чувствую его до кончиков пальцев. Оно гудит на моей коже, даже когда он слегка отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза. – Я защищаю свое.
Габриэль
Мне нужно чертовски много времени, чтобы прийти в себя. Слишком много, чтобы сдержать ярость, чтобы начать дышать как нормальный человек, говорить спокойным тоном. К тому времени, как выхожу в переулок, руки так сильно дрожат, что едва могу открыть дверь.
Теплый влажный воздух тяжело оседает на моей коже. Я делаю вдох, чувствуя кислый запах мусора, смешанный с мускусным запахом мокрых камней. Не важно. Я снова вдыхаю, медленно, долго. Кружится голова, и я прислоняюсь к стене позади театра.
Костюм будет испорчен. Люди заметят.
Я не обращаю внимания на это. Больше нет.
Глядя на тусклый оранжевый свет, выбивающийся из-под двери, спрашиваю себя, кто я теперь, черт возьми. Скотти распадается. Трещины его доспехов проступают по всему моему усталому телу. А Габриэль? Теперь только один человек называет меня этим именем. Только один человек заставляет чувствовать себя человеком из нежной плоти, а не машиной. И я подвел ее.
Поврежденное лицо Софи заполняет мои мысли. Как этот ебаный челеносос ударил ее локтем. Дважды. Прежде, чем я смог добраться до нее.
Сердце бьется настолько сильно, что рубашка ходит ходуном. И вот я снова задыхаюсь, изо всех сил стараясь набрать в легкие больше воздуха. Земля подо мной качается и кренится. Сейчас меня стошнит.
Два быстрых шага, и я склоняюсь над мусорным баком. Меня рвет, пока ничего не остается. Пока горло не начинает гореть.
Блять, ненавижу, что у меня уходит вечность на то, чтобы выровняться. И даже когда удается, голова пульсирует, ощущение, будто она слишком тяжелая и слишком легкая одновременно. Ненавижу, что рука все еще дрожит, когда из нагрудного кармана достаю шелковый платок, чтобы вытереть рот.
Теплая влага стекает по губе. Белый шелковый платок в малиновых пятнах. Снова кровотечение из носа. Мои пальцы холодеют. Я думаю о маме, когда ее не стало. Головокружение, обмороки, кровотечение из носа.
Меня снова обдает холодом.
В ночи раздается женский смех. Просачиваются обрывки разговоров: как жарко было Джаксу во время его соло, как кто-то предпочитает смотреть на Уипа, играющего на ударных, другая хочет иметь ребенка от Киллиана. Слушатели покидают шоу, насладившись им. Они называют эту ночь лучшей в своей жизни.
Я помог им достичь этого. Эти девушки никогда этого не узнают или им наплевать. Так и должно быть. Однако гордость, которую испытываю от осознания того, что подарил им крохи счастья, присутствует.
Если уйду я, кто-то другой будет делать эту работу. Но будет ли он делать ее хорошо? Будет ли он присматривать за моими парнями и следить, чтобы все шло как по маслу? Или будет думать только о собственной выгоде?
Тот факт, что нет никаких гарантий, раздражает.
Снова раздается хрипловатый смех, ничем не сдерживаемая женственность. Это напоминает мне о смехе Софи, хотя в нем всегда присутствует толика самоуничижения, как будто она является частью шутки, но не насмешки.
Я никогда не мог свободно смеяться и часто находил тех, кто это делает, раздражающими. Жизнь – это не шутка, не для меня. Но я все равно хочу купаться в звуке смеха Софи, позволить ему очистить меня и смыть всю тяжесть моей жизни.
Не знаю, как попросить об этом или даже позволить себе спросить.
Я назвал ее своей. Она захочет объяснений. У меня их нет. Это просто так. Не важно, трахаю ее или нет, я уже принадлежу ей. Даже если она меня не хочет.
Мой телефон вибрирует от полученного сообщения.
Бренна: Машина на месте. Где ты, черт возьми?
Мысль о том, чтобы сидеть в машине с Бренной, Джулс и Софи в то время, пока от меня воняет рвотой и, скорее всего, на лице пятна крови, добавляет в рот кислоты. Мне не хватает воображения, чтобы придумать нормальное оправдание своему внешнему виду и не то чтобы я хотел лгать или говорить правду.
Однако я вру. Большим пальцем быстро печатаю сообщение.
ГС: Уже уехал. Была пара дел. Будьте осторожны.
Последнее предложение предназначается Софи, и Бренна знает об этом.
Софи. Ей больно и она, вероятно, расстроена. Ясно дело, она не привыкла к побоям или жестокому обращению, и спасибо Господу за эту маленькую милость. Мне стоит находиться с ней, даруя утешение. Наша кровать – она и есть наша и стала таковой с того момента, как только Софи легла на нее – будет прохладной и мягкой.
Однако если сегодня вечером лягу с ней в постель, не ручаюсь за свою реакцию. Я и так показал ей слишком много себя. Разоблачение никогда не было простым. Прямо сейчас я не могу больше продолжать делать как прежде и не потерять контроль, которого придерживался годами.
Софи. Мою грудь пронзает сожаление.
Печатаю последнее сообщение Бренне.
ГС: Я ненадолго. Убедись, что Софи устроилась и приложила лед к глазу.
На экране появляются маленькие точки.
Бренна: Будь уверен, босс. Береги себя.
Я подозреваю, что Бренна точно знает, чем я собираюсь заняться, хотя это желание секунду назад возникло в моей голове. Но мне это нужно. Я нуждаюсь в освобождении.
Прокручиваю контакты и нахожу нужный.
ГС: Какие планы на сегодня?
Меньше, чем через пять секунд приходит ответ.
Кармен: Прошло столько времени, С. Начала думать, что ты забыл обо мне. Есть окошко. Два часа ночи.
И дальше адрес.
Убираю телефон, чувствуя себя грязным, развратным. Не стоит. Мне нечего стыдиться, но я стыжусь. Так всегда происходит, когда поддаюсь слабости.
Глава 17
Софи
В автобусе Габриэля я одна, и ощущается это неправильно. Ох, он довольно ясно дал понять, что это место и мое тоже, но я так не считаю. Здесь в каждом дюйме Габриэль, и я на самом деле этим наслаждаюсь. Надоело жить одной. Мне не нужно чувствовать себя как дома. Мне нравится находиться в его владениях.
Обычно, когда вхожу в его автобус, появляется ощущение, что я обернута в этого мужчину: все такое прохладное, спокойное, упорядоченное. Пахнет им, дорого и свежо. Ощущение безопасности.
Однако сейчас все совсем не так. Потому что его здесь нет. И, признаюсь, я желаю его присутствия. Он нужен мне здесь. Как бы я ни ненавидела свою слабость, тело еще не отошло от происшествия. Я продолжаю дрожать, пальцы рук и ног ледяные. Несмотря на болеутоляющее и лед, лицо болит.
Мне нужно отвлечение в виде Габриэля. И, честно говоря, я выполнила обещание ложиться с ним в постель в награду за то, что пережила этот отвратительный вечер.
Он не поехал с нами домой, сказав Бренне, что есть дела. Выражение лица, когда она читала сообщение, подсказывало, что она знает больше, чем рассказывает. И чем бы он там ни занимался, она этого не одобряет.
Я не писала ему. В первую очередь, мне бы не позволила гордость. Он бросил, когда мне было страшно и больно. Возможно, мне не стоит так на это смотреть, но стряхнуть это чувство оказалось невозможным.
Хуже того, Габриэль не вернулся в автобус.
Наступило утро, а моя голова болит после долгой бессонной ночи из-за того, что я крутилась на постели в попытке отключить мозг и дать телу отдохнуть.
Он заставлял меня сдерживать обещание каждую ночь. Каждую чертову ночь.
Разве для него это не значит то же самое? Что он будет здесь. Каждую. Чертову. Ночь.
Ставлю кофейную чашку на гладкую поверхность стойки и наливаю ее доверху. Ага, именно кофе. Не чай. Чай не является решением всех жизненных проблем. Иногда черный, охренительно горький американский кофе – это и есть решение.
Не отрывая глаз от двери, демонстративно делаю глоток, потом кривлюсь. На самом деле не люблю черный кофе. Я отношусь к поклонникам кофе со сливками и двумя кусочками сахара.
– Чертов британец в костюме, вынуждающий меня пить черный кофе, – бурчу я, хватая сахар и сливки.
Капля сливок падает на стойку. Я ее игнорирую. Ха. Могу себе представить, как он ухмыльнулся бы, увидев это.
К сожалению, мелкие, жалкие победы не приносят удовлетворения.
Когда беру чашку и взбираюсь на один из стульев, он присылает сообщение. Очевидно, я потеряла всякий стыд, потому что бросаюсь к телефону.
Его слова как удар в грудь.
Солнышко: Уехал на несколько дней по делам. Уже предупредил остальных. Увидимся в Риме. Веди себя хорошо с моими мальчиками.
Несколько дней? Уже предупредил всех?
Обескураживает, насколько я расстроена. Как это... больно.
Так не пойдет. Он делает свою работу, а я готова топнуть ножкой, как обиженный ребенок.
Прикусывая губу, отвечаю.
Софи: В твое отсутствие устраиваю вечеринку с группой в твоем автобусе.
Очевидно, что быть мелочной еще не значит выбыть из игры.
Его ответ приходит незамедлительно.
Солнышко: Хорошо. Тебе не стоит быть одной. Пускай Джулс все запишет на мой счет. Или найди черную кредитку, которую я засунул в ящик с носками.
Это... это... Я сжимаю зубы. Даже не могу подобрать ругательство, которым могу его обозвать. Оплачивает мою вечеринку, как будто он мой отец. Иди, Софи. Веди себя хорошо, пока меня нет. Однако он ведет себя мило. Святая подливка, он согласился впустить людей в свой автобус. Или он поймал меня на блефе?
Софи: Отлично. Но не полезу в твой ящик с носками. Я могу перепутать цвета, и что тогда ты будешь делать?
Непримиримый придурок с легкостью отвечает.
Солнышко: Переберу носки. Повеселись, Болтушка. Тебе это пойдет на пользу. Увидимся через несколько дней.
И вот так просто он ушел.
Мне нужно задушить это липкое чувство в зародыше. Отложив телефон, я допиваю кофе и иду одеваться. Больше не собираюсь хандрить. Мне нужно планировать вечеринку.
Габриэль
Локоть попадает мне в скулу. Белым светом, как вспышка фотоаппарата, за веками взрывается боль. Проходит через меня, звенит в ушах. Пинок в бок заставляет отшатнуться.
Вокруг насмешки и крики, пятно из лиц. Мне это знакомо. Это удовольствие от насилия и алчности подпитывает меня с самого детства как молоко с тостом, намазанным маслом.
Прилетает еще один удар. Я отхожу и уклоняюсь от него. Блокирую новый коленом. Возьми себя в руки. Сфокусируйся.
Мой противник ожесточен, вероятно, дерется каждую ночь. В молодости я был лучше него, но теперь меня смягчила комфортная жизнь. И все же я знаю, сколько смогу выдержать. Нужно измотать его, подождать, пока устанет. Хотя придется вытерпеть несколько ударов.
Синяки можно спрятать, а вот открытые раны и разбитые губы – уже другая история. На боях это моя вторая ночь. Я уже избит. Если появится еще больше повреждений, придется отдалиться от Софи слишком надолго.
Софи. Софи ударили в лицо. Дважды.
Ярость пульсирует горячим пламенем, пронизывает меня.
Сдерживай ее.
Новым ударом задевает челюсть. Будь это профессиональный бой, меня бы уже нокаутировали. Однако мы участвуем в любительском развлечении, сражаясь друг с другом в чистой белой гостиной – мраморные полы, окна во всю стену выходят на гавань – пока скучающие богачи смотрят.
Это извращение. Попахивающее привилегиями. Кровь забрызгивает белые кожаные стены.
Мне насрать на них. Все, в чем я нуждаюсь – это боль.
Передо мной испанец, высокий, стройный и быстрый. В моей голове он меняет обличие. Теперь это фотограф, жирный и приземистый, тот, что ударил Софи.
Я дал слово не мстить. Она взяла с меня обещание не причинять ему боли.
Я и не буду. Но этому мужику? Он хочет драки.
Ярость, беспомощность и ебаное разочарование нарастают. Гнев становится холодным и бесшумным.
Мой кулак соприкасается с мясистыми мышцами и костями. Это другой вид боли – яркое, чистое освобождение.
Снова и снова. Контролируемые удары. В лицо, коленом в почку, локтем в челюсть.
Пот, горячая кожа и металлический привкус крови. Твердая плоть под костяшками пальцев. Я наслаждаюсь этим.
В драке есть определенный момент, когда ты перестаешь быть человеком. Становишься машиной. Больше никаких мыслей, только реакция, полагаешься на мышечную память и технику.
Мы сталкиваемся, сцепляемся и отталкиваемся. Он отступает, прежде чем атаковать.
Удар с разворота в челюсть прекращает бой.
Мой противник отлетает и с грохотом падает на пол.
Он остается лежать, грудь вздымается, голова опущена.
Раздаются аплодисменты. Вырывая меня из тумана, они раздражают слух.
Я стою, вдыхая и выдыхая. Мое тело пульсирует, горит. Это ощущение чистое и реальное, я подобрался к облегчению настолько близко, насколько смог.
Никто не подходит ко мне, теперь они знают лучше.
Кто-то помогает моему противнику встать.
Посмотрев в окно, вижу, что ночь окрасилась в черный, появились звезды. Софи здесь нет. Она на пути в Рим.
Я уже чувствую ее отсутствие. В моей душе незаживающая прореха. Я избит и истекаю кровью. Придется несколько дней держаться подальше. Пропасть во мне растет. Я игнорирую это чувство. Мне в любом случае нужно время. Чтобы перегруппироваться и успокоиться.
– Скотти, mi hombre hermoso3, еще одна победа для меня, si? – Кармен улыбается мне кроваво-красными губами, ее волосы цвета воронова крыла блестящие и гладкие. – Ах, как я скучала по твоим боям. Я и забыла, каким хладнокровным ты при этом становишься. Идем. – Выкрашенные в золотой цвет ногти скользят по моей руке. – У меня готова комната. Пойдем?
Из-за предвкушения и похоти ее веки опускаются. Она осматривает меня, задерживая взгляд на обнаженной груди. Утонченность никогда не была стилем Кармен.
Отстраняюсь.
– Я нуждаюсь только в такси.
Надув губы, она щелкает пальцами и появляется женщина.
– Тереза отведет в комнату, где ты сможешь переодеться в костюм. – Теперь, когда ее отшили, Кармен – сама деловитость. Я уважаю ее за это. – А твой выигрыш?
– Сделай обычные пожертвования.
Слабая улыбка появляется на ее губах.
– В приют для женщин – жертв насилия. У тебя, mi amigo, извращенное чувство юмора.
Софи считает меня балбесом. Я скучаю по ней. Я нуждаюсь в ней. Не могу вернуться в таком виде.
– Так говорят. Buenas noches (прим пер.: спокойной ночи, исп.), Кармен. Я не вернусь завтра.
Я выхожу в темноту и возвращаюсь в отель. Но не засыпаю.
Глава 18
Софи
Устраивать вечеринку у него дома – это как в школьные годы пригласить друзей, пока родителей нет в городе. Во всяком случае, ощущение именно такое.
Парни, Либби, Джулс и Бренна заходят с осторожностью, осматриваясь, будто в любую секунду из-за угла может выскочить Габриэль и отругать их.
– Ты смелая цыпочка, – произносит Киллиан, занося кулер, полный пива. – Мне нравится.
– У меня есть согласие папочки, – парирую, закатывая глаза.
– Продолжай убеждать себя, – Джакс присаживается и берет охапку чипсов. – У тебя даже подставок нет. За это придется заплатить. – Он широко улыбается, явно получая удовольствие от этой ситуации.
А потом я понимаю, что они хотят быть пойманными. Потому что хотят, чтобы и Габриэль был здесь. Ох, ребята любят дразнить его, но радуются, когда он рядом. Почему он не видит этого?
Бренна запускает караоке, и Рай помогает его настроить.
– Не знаю, почему согласилась это принести, – говорит она. – Условия абсолютно не равны.
– Мы дадим тебе фору, Брен, – обещает Рай и подмигивает.
– Фора не поможет, – отвечаю я.
Их присутствие делает меня счастливой. Автобус наполнен смехом, болтовней и теплом тел. Совсем не то холодное и безмолвное место, каким оно было, пока я оставалась в одиночестве. Однако это не облегчает всепоглощающую боль в груди. Я скучаю по нему.
Но больше не собираюсь вспоминать даже его имя. С глаз долой, из сердца вон. Это должно сработать.
– У меня есть приложение, – произносит Бренна, сворачиваясь рядом со мной на диване. – В нем высвечивается категория и тебе остается только подобрать подходящую песню.
– Ладно, – Рай делает большой глоток пива. – Я готов. Жги.
Она нажимает кнопку на телефоне, и все вытягивают шеи, чтобы посмотреть. Я слишком далеко, но она начинает хихикать, а Джакс с Киллианом стонут. Бренна поднимает телефон и объявляет:
– Йоу! Рэп из плейлиста MTV.
– Как удобно, – тянет Киллиан, даря ей взгляд, который я не могу прочитать. Она избегает этого взгляда, слегка шмыгнув носом.
– Гребаная «А», – говорит Рай, ударяя себя по груди, звук выходит глухим. – Я сделаю вас, ублюдки.
Джакс изображает рукой мастурбацию.
– Конечно, сделаешь!
– Ты дрожишь от ужаса, Джей-Джей.
– Разве не ты копируешь Джей-Джея? – возражает он.
И я едва сдерживаю смех, потому что Рай выглядит как полузащитник Джей-Джей Уотт. Он показывает Джаксу средний палец и потирает руки.
– Ладно-ладно, это должно быть интересно. – Он осматривает комнату. – Выбираю Уипа для музыкального сопровождения и, Джакс, раз уж ты так вдохновлен, будешь со мной на вокале.
Тот изображает мученическое выражение лица.
– Черт!
Рай кивает.
– Будем играть против Киллиана и Либби.
Бренна садится рядом со мной.
– Он замышляет что-то.
– Ты знаешь, детка, – подмигивает ей Рай.
Она вздрагивает, будто он ущипнул ее, а потом возвращается в привычное состояние.
– Ладно, продолжайте.
– Walk this Way в версии Run-D.M.C.
Все начинают смеяться.
Киллиан хватает гитару.
– Понял. Мы с Либби исполняем партию Aerosmith правильно? Потому что кто-то считает, что может читать рэп.
– Знает, Киллиан. Не считает – знает. – Рай берет микрофон и смотрит на Уипа. – Ты справишься с битом? Или нам использовать караоке?
– Ты серьезно меня об этом спрашиваешь? – усмехается парень. Он взял только маленькую ударную установку, но уже возится с ней. – Не беси меня, Райланд.
– Это инструмент, – легко отвечает Рай.
– Получится здорово! – произносит Либби, ее взгляд вспыхивает.
Она не выглядит как человек, приходящий в восторг от перспективы подражать группе Aerosmith, но девушка определенно в своей стихии.
Они с Киллианом склоняют головы, чтобы договориться, и ребята в противоположном углу делают то же самое.
– Знаешь, мы следующие, – говорит мне Бренна.
Я издаю смешок.
– Я в ужасе от перспективы выступать перед этими ребятами. Мое пение как кошачьи завывания, и это еще мягко сказано.
Она улыбается.
– Это раздражает, правда? Ведь они делают это с такой легкостью.
– Ужасно, – соглашаюсь я. – Но читать рэп? Ха. Это я могу.
Бренна поднимает идеально выщипанную бровь, и в сердце я чувствую укол боли. Этот взгляд напоминает мне о Габриэле. Хотя его брови широкие и густые, оба обладают способностью в такой элегантной манере выражать мысли простым взглядом.
– Большинство боятся читать рэп, – говорит она.
– Им нужно овладеть. Кроме того, моя няня любила хип-хоп. Это в буквальном смысле музыка моего детства.
Внезапно Бренна улыбается и придвигается ближе.
– Мне тоже нравится хип-хоп. Вот почему я смухлевала, чтобы выбрать это.
– Ты – злой гений, – задыхаясь, признаю я.
Ее улыбка становится шире прежде, чем она берет ее под контроль.
– Я почти уверена, что Киллиан меня раскусил.
Так вот о чем говорил его взгляд. Я не упоминаю, что Рай тоже выглядит довольным выбором Бренны, будто она и ему сделала одолжение.
– Я думала, ты будешь переживать, – говорит она, встречаясь со мной взглядом.
– Теперь ты знаешь.
Я толкаю ее плечо своим. Она толкает в ответ.
– Если бы Скотти не заявил на тебя права, это сделала бы я.
Настроение резко портится, и это ясно видно по выражению моего лица, потому что Бренна морщится. К счастью, мне не придется выслушивать неловкие извинения или успокаивать ее эго. Уип начинает с бита.
Киллиан заводит партию на гитаре, и они ловят ритм.
Мы с Бренной визжим от радости, когда Джакс и Рай принимаются читать рэп. Я ожидала, что это будет делать Рай, а не Джакс. Мы не можем перестать смеяться, но прекращаем, когда Либби, а не Киллиан берет на себя роль Стивена Тайлера, искажая голос до визгливого и гортанного, как у легендарного солиста Aerosmith.
