Текст книги "Брат Гримм"

Автор книги: Крейг Расселл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Глава 57

21.00, четверг 29 апреля. Отмаршен, Гамбург

Небо над Гамбургом после очередной очищающей грозы прояснилось и теперь было расцвечено вечерними красками. Теплый, мягкий свет наполнил квартиру. Фабель чувствовал себя совершенно измотанным. Он бросил куртку и пистолет на софу и замер на момент, чтобы еще раз оценить свое жилье. Свое крошечное королевство. Мебель была дорогой и стильной, являясь как бы внешним продолжением его личности. Рациональность, чистота и, возможно, чуть избыточная организованность. Фабель обежал взглядом мебель, книги, картины и дорогую электронику. Но эта роскошная квартира духом своим мало чем отличалась от жалкого жилища Макса Бартманна в трущобах Санкт-Паули. Особенно сейчас, в конце безумно трудного рабочего дня.

Прежде чем раздеться и встать под душ, он позвонил Сусанне. На этот вечер они ничего не планировали, и Сусанна удивилась, услышав его голос. Удивилась и обрадовалась.

– Сусанна, мне необходимо с тобой встретиться. Не имеет значения где – у тебя, у меня или в городе.

– О’кей, – сказала она. – Что-то не так?

– Нет… Ничего подобного. Мне просто надо с тобой поговорить.

– Ах вот как? Понимаю. – Сусанна явно решила, что разговор пойдет о текущем расследовании. – Почему бы тебе не приехать ко мне? Здесь и переночуешь.

– Буду через полчаса.

Сусанна обитала в районе Овелгенне, являющемся частью городского округа Отмаршен. Ее квартира находилась в большом импозантном доме эпохи кайзера Вильгельма. Район Овелгенне тянулся вдоль прибрежного шоссе и плавно переходил в район Бланкенезе как в смысле географии, так и престижа. Фабель раньше частенько оставался ночевать у Сусанны, но затем у них выработалось нечто похожее на привычку проводить ночи в квартире Фабеля. Фабель подозревал, что Сусанна больше, чем он, старается уберечь неприкосновенность своего жилища. Но тем не менее она дала ему ключ, и, припарковав машину на главной улице, он вошел в дом.

Сусанна видела, как Фабель подъехал, и ждала его появления в дверях квартиры. На ней была огромного размера футболка, которую она использовала как ночную рубашку. Ее темные блестящие волосы водопадом ниспадали на плечи, а на лице уже не осталось никаких следов макияжа. Иногда ее красота потрясала Фабеля. Так было и сейчас, когда он увидел ее стоящей на пороге распахнутой двери.

Квартира Сусанны своими размерами превосходила жилище Фабеля. Обставлена она была с большим вкусом, в котором ощущался привкус некоторого традиционализма, начисто отсутствующий в нордическом минимализме жилища Фабеля.

– У тебя усталый вид, – сказала Сусанна, погладила Фабеля по щеке и, проводив его в гостиную, исчезла в кухне.

Через некоторое время она снова возникла – с бокалом белого вина и бутылкой пива.

– Получай свой любимый «Джевер», – сказала Сусанна, передавая ему бутылку. – У меня его большие запасы. И все для тебя.

– Спасибо. Мне сейчас это очень нужно, – произнес он и сделал глоток хорошо охлажденного и весьма известного пива, давно ставшего символом Северной Германии.

Сусанна уселась на софу рядом с Фабелем, поджав под себя ноги. Ее футболка слегка задралась, обнажив шелковистую кожу бедра.

– И о чем же ты так срочно пожелал говорить? – с улыбкой спросила она. – Однако это вовсе не значит, что я не рада твоему неожиданному визиту. Но если судить по твоему тону, ты возжелал обсудить расследование, хотя и знаешь мое отношение к разговорам на профессиональные…

Фабель заставил Сусанну замолчать, притянув к себе и влепив ей в губы сочный поцелуй. Отпустив ее, он долго молча смотрел в ее глаза.

– А вот и нет, – наконец сказал он. – Я пришел говорить не о делах. В последнее время я много думал. Думал о нас.

– О… – протянула Сусанна, – …звучит довольно зловеще.

– Похоже, что мы не очень сильно продвигаемся в наших отношениях, и это происходит потому, что мы в некотором роде ими удовлетворены. Каждый по-своему. Вполне вероятно, ты и не желаешь ничего больше того, что мы имеем. – Он замолчал, пытаясь увидеть в ее глазах реакцию на свои слова. Но в ее взгляде он усмотрел лишь терпение. – В результате своего брака я получил ту еще встряску. Мне до сих пор неизвестно, где и в чем я вел себя неправильно, но мне представляется, что для спасения своего брака я сделал не все, что мог сделать. Теперь я не хочу, чтобы подобное случилось с нами. Ты мне очень дорога, Сусанна. И я хочу, чтобы у нас все получилось.

Она улыбнулась и погладила его по щеке. От соприкосновения с бокалом ее пальцы стали холодными.

– Но все идет прекрасно, Йен. Я тоже хочу, чтобы нам было хорошо.

– Я хочу, чтобы мы стали жить вместе, – решительно, чуть ли не в тоне приказа заявил Фабель. Видимо, услышав себя, он улыбнулся и значительно более мягко произнес: – Нет, правда, Сусанна, я очень хочу, чтобы мы жили под одной крышей. Что скажешь на это?

Сусанна вскинула брови и глубоко вздохнула.

– Вот это да! Но я пока не знаю. Нет, Йен, я правда пока ничего не могу сказать. Мы оба любим свой мир. Мы оба обладаем сильной волей. Пока это не стало проблемой, но если мы начнем жить вместе… Не знаю. Как ты сказал, нам вдвоем хорошо, я не хочу это испортить.

– Не думаю, что это случится. Мне кажется, что это только укрепит наши отношения.

– Я уже вступала в довольно длительную связь, – сказала Сусанна, опустила ноги на пол и наклонилась вперед, упершись локтями в колени и держа бокал обеими руками. – Некоторое время мы жили вместе. Он был склонной к диктату личностью, но вначале я этого не видела. – Сусанна горько рассмеялась, а затем продолжила: – Я… психолог, не смогла увидеть одержимого идеей господства урода. Но как бы то ни было, на меня наши отношения действовали скверно. Вначале я ощущала себя какой-то мелкой, а затем и бесполезной. Я перестала верить в себя, перестала доверять своим суждениям. К счастью, я смогла сбежать до того, как он успел уничтожить чувство собственного достоинства, которое у меня еще осталось.

– Ты думаешь, что я такой же?

– Нет… Конечно, я так не думаю. – Она взяла его за руку. – Дело в том, что мне потребовалось много времени, чтобы восстановить в себе чувство независимости.

– Боже, Сусанна, я вовсе не ищу для себя домашнюю хозяйку. Мне нужен партнер. Я ищу человека, с которым я мог бы разделить свою жизнь. И ищу я это только потому, что существуешь ты. До встречи с тобой подобные мысли мне в голову не приходили. Не могла бы ты по крайней мере хоть подумать об этом?

– Обязательно подумаю, Йен. Я же не сказала «нет». Я не сказала ничего даже похожего на «нет». Но мне нужно время на то, чтобы все обдумать. – Она широко улыбнулась и продолжила: – Значит, решим так. Ты везешь меня в Силт, как давно обещал. Мы остановимся в отеле твоего брата. Когда ты это сделаешь, я дам тебе ответ.

– Заметано, – улыбнулся Фабель.

Прежде чем отойти ко сну, они некоторое время весьма активно позанимались любовью. Чувство удовлетворения погрузило Фабеля в глубокий сон. Это был хороший, спокойный сон, которого он не знал вот уже несколько недель.

Проснулся он совершенно внезапно. Кто-то протянул лапу в глубины его сна и резко выдернул на поверхность. Он лежал на спине, широко открыв глаза и наблюдая за игрой теней на потолке. Сусанна спала рядом. Некто, запертый в самом дальнем каземате его мозга, барабанил в дверь, требуя немедленного освобождения. Фабель сбросил ноги с постели и уселся на краю кровати. Кто это? Или что это? Нечто такое, что было сказано? Или то, что он где-то видел? А может быть, и то и другое? Чем бы это ни было, Фабель знал, что оно должно иметь отношение к убийствам, должно быть связующим звеном в цепи расследования. Фабель поднялся с кровати, прошел через гостиную и посмотрел в окно. Открывающийся из него вид не мог конкурировать по части живописности с видом из окон его квартиры. Из окна были видны кусочек парка и Эльба за ним, однако поле зрения сильно ограничивали соседние здания. По улице в направлении Либерманштрассе проследовала пара машин. Через дорогу перебежала одинокая собака, и Фабель следил за ней, пока она не растворилась в темноте.

Да, он что-то слышал. Что-то видел. Его бесконечно усталый, страдающий от недостатка сна мозг отказывался давать ответ.

Фабель прошел в кухню и включил свет. Свет после сумрака гостиной оказался настолько ярким, что ему пришлось прищуриться. Он заварил чашку чая, а когда открыл холодильник, чтобы достать молоко, увидел там три бутылки пива «Джавер». Он улыбнулся – Сусанна не только специально для него купила любимый им напиток, но и заботливо поставила его охлаждаться. Фабель всегда считал домашний холодильник весьма личным предметом, содержимое которого должно быть так же недоступно чужому взгляду, как содержимое бумажника или дамской сумочки. Оказываясь на месте убийства, он обязательно заглядывал в холодильник, чтобы составить впечатление о живших или живущих в этом доме людях. И вот здесь его пиво нашло персональное место рядом с йогуртом Сусанны, ее любимыми южнонемецкими сырами и пирожными, к которым она испытывала слабость.

Фабель отнес чашку к кухонной стойке и сделал глоток. Чай оказался слишком горячим, и ему пришлось отставить чашку в сторону, чтобы дать напитку остыть. В кухню, протирая глаза, вошла Сусанна.

– С тобой все в порядке? – спросила она. – Снова кошмары?

– Нет. – Он поднялся со стула и поцеловал ее. – Нет, просто не спится… прости, что разбудил. Чаю не хочешь?

– Все хорошо… Нет, спасибо, не хочу, – сказала она сквозь зевоту. – Я просто хотела проверить, все ли с тобой в порядке.

Фабель замер, ощутив, как на него накатил вал темной энергии. Его взгляд остановился на пирожных. Усталость мгновенно исчезла, и он полностью проснулся. Все пять чувств, каждый нерв начали жить полной жизнью. Обращенный на Сусанну взгляд стал совершенно пустым.

– Ты в порядке? – тревожно спросила она. – Что с тобой, Йен?

Фабель пересек кухню, распахнул дверцу холодильника и уставился на пирожные. Это были весьма нежные изделия – яблоки в сдобном слоеном тесте. Фабель закрыл дверцу и, повернувшись лицом к Сусанне, произнес:

– Пряничный домик.

Но слова его были обращены вовсе не к Сусанне.

– Что?

– Пряничный домик. Вернер как-то сказал мне, что нам следует искать человека, живущего в пряничном домике. Увидев в холодильнике выпечку, я вспомнил его слова.

– Йен, что ты несешь?!

Он взял ее за плечи и поцеловал в щеку.

– Мне надо одеться и вернуться в Президиум.

– За каким дьяволом?! – спросила она, следуя за Фабелем в спальню.

Фабель поспешно влез в одежду и сказал:

– Наконец-то я услышал его, Сусанна. Все это время он пытается мне что-то сказать, и вот я его слышу.

Фабель позвонил Вайсу из машины.

– Побойтесь Бога, Фабель! Ведь еще нет и пяти. Какого черта вам от меня надо?

– Почему всякого рода выпечка играет такую существенную роль в сказках братьев Гримм?

– Что?! Какого дьявола…

– Послушайте, герр Вайс, я знаю, что время позднее. Или наоборот… слишком раннее. Но это очень важно. Жизненно важно.

– О Боже… Не знаю… Выпечка символизирует очень многое… – Голос Вайса звучал несколько неуверенно. Создавалось впечатление, что, все еще пребывая в полусне, он роется в залежах своей памяти. – В разных сказках она символизирует разные вещи. Возьмем, например, «Красную Шапочку». Свежеиспеченный хлеб, который девочка несет бабушке, служит символом ее ничем не запятнанной чистоты, в то время как волк является воплощением грязи и хищного вожделения. Ему нужен вовсе не хлеб, а ее невинность. В то же время Гензель и Гретель, будучи невинными, теряют дорогу в лесу и поддаются искушению, наткнувшись на пряничный домик. В этом случае, как вы говорите, «выпечка» является символом соблазна и греха. Хлеб может символизировать различные вещи. Простоту и чистоту. А иногда даже и бедность. Вспомните те крошки, которые тайком собирает Гензель, чтобы они указали ему и сестре путь в безопасный мир. Но почему вы это спрашиваете?

– Пока я ничего не могу объяснить. Тем не менее огромное спасибо.

Фабель разъединился с писателем и тут же набрал другой номер. Ответили ему не сразу.

– Вернер, говорит Фабель… Да-да. Я знаю, который час. Не мог бы ты подскочить в Президиум? Прямо сейчас. Сделай так, чтобы Анна и Мария тоже там были. – Он в силу привычки чуть было не попросил Вернера позвонить Паулю Линдерману, забыв на секунду о том, что Пауля вот уже год с ними нет. – И скажи Анне, чтобы она связалась с Хенком Германном.

Так много смертей, подумал он, вырубив связь. Как он дошел до такой жизни, что теперь его со всех сторон окружает смерть? Он бесконечно любил историю и мечтал стать историком. Ему всегда казалось, что любовь к этой науке заложена у него в генах, что эти гены предопределяют его будущее. Но теперь Фабель не верил в судьбу и предназначение. Теперь он был убежден в жестокой непредсказуемости жизни, ведь юная студентка – он с ней близко дружил – случайно повстречала на своем пути психопата, и эта случайная встреча закончилась трагично. Трагедия повлекла за собой цепь непредвиденных событий, которые в конце концов привели его в убойный отдел. Ему так и не пришлось стать историком, археологом или учителем. Вместо этого он стал полицейским.

Так много смертей. И вот теперь он выходит еще на одного убийцу.

Когда все собрались в помещении Комиссии, было почти шесть. Никто не жаловался на то, что их подняли с постели, но у всех членов команды был полусонный вид и затуманенный взгляд. У всех, кроме Фабеля. В глазах Фабеля полыхало темное пламя, а сам он являл собой олицетворение энергии и решительности. Он стоял спиной к подчиненным, вперив взгляд в демонстрационную доску.

– Были моменты, когда я не верил, что мы сумеем схватить этого парня, – негромко размеренным тоном произнес Фабель. – Я опасался, что, оставив за несколько недель горы трупов, он исчезнет. До следующего приступа. Уже возникла короткая пауза. – Повернувшись лицом к аудитории, он закончил: – Сегодня нам предстоит очень, очень трудный день, и к концу его преступник будет за решеткой.

Никто не сказал ни слова, но у всех как-то сразу исчезла сонливость.

– Он очень умен, – продолжал Фабель. – Безумен, но в то же время умен. Это – работа всей его жизни, и он продумал план действий в мельчайших деталях. Все, что он делает, имеет значение. Каждая деталь является звеном одной цепи. Но есть одно звено, которое выпало из нашего поля зрения. – Он положил ладонь на первую фотографию и сказал: – Паула Элерс… снимок сделан за день до ее исчезновения. Что вы видите?

– Счастливую радостную девочку. – Вернер уставился на фотографию так, словно надеялся силой взора выдавить из нее новую информацию. – Счастливая девочка на праздновании своего дня рождения.

– Нет, – сказала Мария Клее. Она подошла к демонстрационной доске и обежала взглядом все фотографии, как только что сделал Фабель. – Нет… дело не в ней. Все дело в торте… – Мария посмотрела в глаза Фабеля и закончила: – В торте, купленном на день рождения.

Фабель мрачно улыбнулся, но ничего не сказал, позволяя Марии развить мысль.

– Марта Шмидт… девочка, найденная на берегу Эльбы. В ее желудке не было ничего, кроме остатков жалкой еды из ржаного хлеба. – Мария перешла к следующей фотографии, и в ее голосе зазвучали железные нотки. – Ханна Грюнн и Маркус Шиллер… хлебные крошки на носовом платке… Кроме того, Маркус Шиллер был одним из владельцев пекарни…

Пока Мария говорила, Фабель кивнул Анне и сказал:

– Свяжись с центром предварительного заключения в Фирланде и скажи, что мне срочно надо поговорить с Питером Ольсеном…

Тем временем Мария перешла к третьей фотографии.

– Лаура фон Клостерштадт. Что же мы имеем здесь?

– Еще одно празднование дня рождения, – ответил Фабель. – На сей раз весьма гламурное. Организовано ее агентом Хайнцем Шнаубером. Шнаубер сказал мне, что он всегда хотел сделать так, чтобы Лаура ощутила это личным праздником, а не просто очередным шагом в пиар-кампании. Он сказал, что устраивал для нее маленькие сюрпризы – подарки… специальные торты. Надо узнать, какая компания доставляла кондитерские изделия.

– Бернд Унгерер… – Мария перешла к следующему снимку с таким видом, словно, кроме нее, в комнате никого не было. – Ну конечно. Торговое оборудование. Духовые шкафы для пекарен… А Лина Риттер – наша Красная Шапочка – имела в своей корзиночке свежевыпеченный хлеб.

– Сказки, – сказал Фабель. – Мы все давно поняли, что имеем дело со сказками. С миром, который по своей сути совсем не такой, каким видится. В сказках все имеет свое значение, все является символами. Большой злой волк никак не связан с реальными волками и со всем тем, что нас окружает. Мать олицетворяет собой все доброе и хорошее, что есть в природе, а мачеха, являясь оборотной стороной медали, символизирует злые и разрушительные силы природы. А всякого рода выпечка может представлять собой как нечто простое и доброе в виде свежего хлеба, так и греховное желание в форме разного рода сладостей. Эти мотивы прослеживаются во всех немецких сказках.

– Шеф, – позвала Анна, прикрывая ладонью микрофон телефонной трубки, – начальник охраны был страшно недоволен, но Ольсен все же на линии.

Фабель взял трубку и сказал:

– Ольсен, вам представился шанс полностью снять с себя подозрение в убийствах. Вы помните наш разговор об Унгерере, торговце оборудованием для пищевой индустрии?

– Да…

– Повторите, пожалуйста, слова Ханны о том, как он на нее смотрел.

– Что… Не знаю… Ах да… Она говорила, что он обшаривал ее взглядом с головы до ног. Клал на нее свой грязный глаз.

Да, подумал Фабель, и эти глаза были выдавлены из орбит и положены на другое тело.

– Были ли в пекарне другие люди, чье внимание могла привлечь Ханна?

– Подавляющая часть мужского персонала, – рассмеялся Ольсен.

– А если говорить о ком-то особо? – нетерпеливо спросил Фабель. – О том, кто ее постоянно донимал.

На другом конце провода повисло молчание.

– Прошу вас, герр Ольсен. Это чрезвычайно важно.

– Нет… такого не было. Ее босс – главный пекарь герр Бидермейер был чрезвычайно строг по этой части. Ханна даже жаловалась ему на Унгерера, и герр Бидермейер пообещал поговорить с фрау Шиллер.

Теперь замолчал Фабель.

– Это все, что вы хотели узнать? – неуверенно поинтересовался Ольсен. – Это снимает с меня подозрения?

– Наверное… Скорее всего да. Но я с вами еще свяжусь. – Фабель положил трубку и сказал, обращаясь к Анне: – Позвони в криминальную полицию Касселя и спроси, не отмечала ли Марта Шмидт день рождения за несколько дней, предшествовавших ее похищению.

– О’кей, шеф. Однако, учитывая характер семейства, это маловероятно. Не думаю, что наркоманы-родители могли устроить для нее вечеринку или пригласить куда-то поужинать.

– Самое печальное, Анна, то, что Марта могла сама позаботиться об этом. Она, вероятно, была единственным более или менее ответственным членом семьи. Единственным взрослым человеком, – со вздохом сказал Фабель (образ Марты Шмидт, отмечающей день рождения без подарка и в одиночестве, причинял ему боль). – Кроме того, позвони Элерсам и поинтересуйся, кто обслуживал празднество. Я хочу знать, откуда поступил торт. – Повернувшись к Марии Клее, он закончил: – А тебя я попрошу связаться с агентом Лауры фон Клостерштадт Хайцем Шнаубером и спросить у него, кто был поставщиком сладостей и кто готовил праздничный торт.

Глава 58

10.00, пятница 30 апреля. «Пекарня Альбертус», Бостельбек, Хаймфельд, Гамбург

Фабель получил ответы на все свои вопросы. В любом случае полученных ответов было вполне достаточно для того, чтобы приступить к действиям. Полиция Касселя пока не могла подтвердить, отмечала ли Марта Шмидт день рождения незадолго перед похищением, но зато Анна узнала, что мать Марты так и не вернулась домой после идентификации тела дочери. Фабель вывело из себя то, что Комиссия по расследованию убийств узнала о случившемся в Гамбурге самоубийстве Ульрики Шмидт от полиции Касселя. Эта информация должна была поступить к нему из комиссариата того округа, где это произошло. Когда раздражение, вызванное прорехами в координации информации, несколько утихло, Фабель вспомнил, насколько жестко Анна вела себя по отношению к Ульрике, считая ее бессердечной, замкнутой лишь на своей личности наркоманкой. Анна ошибалась, Ульрика все же была матерью. Правда, на свой лад.

Анна поговорила с Элерсами, и те подтвердили, что торт был доставлен из «Пекарни Альбертус». Мария со своей стороны узнала, что Хайнц Шнаубер порадовал Лауру эксклюзивным, изящно украшенным тортом. Заказал он его не в посреднической фирме, а обратился напрямую в специализированное заведение, представители которого и доставили торт. Заведение называлось «Пекарня Альбертус».

Неожиданное появление такого количества полицейских явно вывело из равновесия сидевшую в приемной девицу. Когда Фабель показал ей овальный знак криминальной полиции и спросил, на месте ли фрау Шиллер, девица в ответ лишь молча кивнула.

Фабель разместил у главного входа в пекарню пару полицейских в униформе, а также выставил охрану у пожарного выхода и в зоне отгрузки товара. Анна Вольф и Хенк Германн ждали его указаний на первом этаже. Воздух в пекарне был наполнен ароматом теста и теплого хлеба, но когда Фабель, Вернер и Мария вошли в кабинет фрау Шиллер, там, как всегда, царила ледяная атмосфера эффективного менеджмента. Голый письменный стол Маркуса Шиллера выглядел по-прежнему сиротливо, а фрау Шиллер встретила их с пылающими яростью глазами.

– Что это значит?! Я хочу знать, по какому праву вы врываетесь на территорию моего предприятия… Врываетесь в мой кабинет…

Фабель поднял руку, а когда он заговорил, его голос звучал спокойно и негромко, но в то же время очень властно:

– Фрау Шиллер, у нас имеется ряд весьма важных вопросов, которые мы хотели бы задать вам и ряду ваших сотрудников. Я знаю, что вы сейчас переживаете трудные времена, но я убедительно прошу вас не усложнять и без того достаточно непростые обстоятельства.

Фрау Шиллер уселась за стол, но ее поза осталась напряженной, а глаза сверкали негодованием.

– Не обольщайтесь, герр криминальгаупткомиссар. Вы полагаете, что все обо мне знаете. На самом деле вам обо мне ничего не известно.

– Допускаю, – сказал Фабель, садясь напротив нее. – Но кое-что я знаю совершенно точно. Произошло семь убийств… а возможно, и восемь. Все убийства, включая убийство вашего супруга, поистине ужасны и связаны с «Пекарней Альбертус».

– Каким образом?! – Вера Шиллер дернулась так, словно через нее пропустили высоковольтный электрический разряд. – Что вы хотите этим сказать?

– Начнем с Лауры фон Клостерштадт. О ее убийстве вы наверняка читали, но тем не менее не соблаговолили сообщить, что готовили для нее праздничный торт.

– Не понимаю, о чем вы говорите. Мы не отправляли ей торт. Я бы это обязательно запомнила.

Фабель сообщил дату, и Вера Шиллер настукала запрос на клавиатуре стоящего ближе к краю стола компьютера.

– Ничего нет. Вы сами можете в этом убедиться, – сказала она, разворачивая монитор в его сторону.

– Ах вот в чем дело! – Фабель показал на высветившееся на экране имя. – Заказ поступил от Хайнца Шнаубера – агента Лауры фон Клостерштадт.

Вера Шиллер постучала по клавишам и, вглядевшись в экран, сказала:

– О да. Большой торт. Специальный заказ. Плюс крупная поставка булочек и разного рода печенья. Я помню этот заказ, но он не сказал мне, что это для Лауры фон Клостерштадт.

– Кто он? – спросил Фабель, но в уме он уже увидел огромные руки, двигающиеся с неподражаемым изяществом.

– Герр Бидермейер, естественно. Наш главный пекарь, – Фрау Шиллер выдвинула ящик стола и извлекла из него тяжеленный гроссбух. Она перелистала несколько страниц, сверила записи с данными на экране компьютера и затем провела ярким ноготком сверху вниз по странице. – Да… вот оно… герр Бидермейер лично доставил заказ. Он весьма дотошно относится к своим обязанностям.

Фабель бросил взгляд через плечо на Марию и Вернера.

– Вы позволите мне взглянуть на ваш журнал доставок? – спросил Фабель.

Вера Шиллер внимательно посмотрела на полицейского, но было видно, что ее гнев погас. Она повернула гроссбух так, чтобы Фабель мог его читать. Фабель достал свой блокнот, освежил в памяти дату исчезновения Марты Шмидт и стал быстро листать страницы в поисках нужной даты. Ему казалось, что время остановилось и что по его спине вдоль позвоночника струится электрический разряд.

– Герр Бидермейер жертвует своими обязанностями руководителя ради того, чтобы лично доставить заказ? – спросил он, показывая на одну из записей.

– Да. В случаях, подобных этому, он доставляет заказ сам. Кондитерская «Вундерлих» – наш постоянный и очень крупный клиент. Герр Бидермейер хочет, чтобы они всегда чувствовали наше к ним хорошее отношение.

– Скажите, а кондитерская «Вундерлих», случайно, не в Касселе? – спросил Фабель и услышал, как Вернер и Мария, не дожидаясь ответа, двинулись к двери.

– Да. Но почему вы спрашиваете?

– Скажите, герр Бидермейер для доставки использует фургон фирмы?

– Иногда. Но почему вас так заинтересовал герр Бидермейер?

– Герр Бидермейер сейчас на месте? – спросил он, игнорируя вопрос.

– Да, он в производственном помещении…

Прежде чем фрау Шиллер успела закончить фразу, Фабель поднялся со стула и двинулся вниз по лестнице вслед за своими подчиненными.

Так же как и во время первого посещения Фабелем пекарни, герр Бидермейер, склонившись над большим тортом, рисовал при помощи крема изящные цветочки. Как и в прошлый раз, Фабель удивился тому, насколько тонко работают могучие руки и каким крошечным выглядит мешочек с кремом между большим и указательным пальцами главного пекаря. Увидев приближающихся офицеров полиции, он выпрямился, и на его добродушном лице появилась широченная улыбка. Анна и Вернер откололись от общей группы и принялись выпроваживать из цеха других рабочих. Бидермейер с веселым изумлением взирал на их действия.

– Здравствуйте, герр криминальгаупткомиссар, подождите секунду. Мне надо посадить последний цветок на этот торт.

При помощи большого и указательного пальцев он взял с ладони руки мешочек с кремом, завершил работу над незаконченным рисунком, а затем нанес на поверхность сладкого шедевра последний цветок. Выпрямившись во весь свой гигантский рост, Бидермейер чуть отошел назад, дабы полюбоваться своим творением.

– Чудесно! – сказал он и, поворачиваясь лицом к Фабелю, произнес: – Простите, что задержал вас, но я должен был это закончить. – Его улыбка оставалась дружелюбной, почти теплой, а веселые морщинки вокруг глаз стали глубже. – Я люблю все делать как надо. Заканчивать все должным образом. Добиваться во всем совершенства. Я всегда утверждаю, что самое главное в любом деле – детали. – Он посмотрел в глаза Фабеля и продолжил: – Но мне кажется, что я это уже доказал, не так ли? Как вам понравилась моя работа, герр криминальгаупткомиссар? Надеюсь, она вас смогла развлечь?

Фабель бросил руку к бедру и вырвал из кобуры пистолет. Ствол он, однако, не поднял и держал оружие в готовности, чуть-чуть на отлете.

Бидермейер взглянул на пистолет и покачал головой так, словно хотел продемонстрировать свое глубокое разочарование.

– В этом нет необходимости, герр Фабель. Абсолютно никакой. Я закончил свою работу. Выполнил все, что наметил.

– Герр Бидермейер… – начал Фабель, но Бидермейер остановил его жестом руки так, как это делает полицейский, останавливающий встречный поток машин. Главный пекарь продолжал улыбаться, но его рост и могучие плечи, несмотря на добродушное выражение лица, по-прежнему внушали страх.

– Как я полагаю, герр Фабель, вам теперь известно, что это вовсе не мое настоящее имя. Вы не могли этого не понять после всего вами увиденного. Я прав?

– В таком случае как ваша фамилия?

– Гримм… – рассмеялся Бидермейер с таким видом, словно его вынудили объяснять вещи, очевидные даже ребенку. – Я – брат Гримм.

По звуку за спиной Фабель догадался, что коллеги извлекли на свет пистолеты.

– Франц Бидермейер, я подвергаю вас аресту по подозрению в убийстве Паулы Элерс, Марты Шмидт, Ханны Грюнн, Маркуса Шиллера, Бернда Унгерера, Лины Риттер и Макса Бартманна. Любое ваше заявление может быть использовано в качестве свидетельства против вас. – Фабель вернул пистолет в кобуру, убедившись в том, что Вернер и Мария прикрывают его со спины. Из сумки на поясе он достал пару наручников, повернул Бидермейера к себе спиной и защелкнул браслеты на массивных запястьях. Прикосновение к Бидермейеру еще раз убедило Фабеля в физической мощи этого человека. Запястья были толстыми и твердыми. Но, к великому облегчению Фабеля, Бидермейер даже не думал сопротивляться.

Когда они вели главного пекаря к ожидавшим машинам, им пришлось пройти мимо Веры Шиллер. Ее взгляд остановил Бидермейера, когда тот уже начал спускаться вниз по лестнице. Пекарь замер, а Фабелю и Вернеру показалось, что они пытаются тянуть за собой какой-то вросший в землю каменный монумент. Улыбка исчезла с лица арестованного.

– Простите меня, – негромко произнес он. Фрау Шиллер презрительно фыркнула, и Бидермейер продолжил спуск.

Вера Шиллер положила ладонь на руку Фабеля, и тот знаком дал команду Анне и Хенку помочь Вернеру эскортировать Бидермейера. Повернувшись лицом к фрау Шиллер, Фабель увидел в ее глазах нечто похожее на вызов. Голос ее звучал холодно и резко.

– Я любила мужа, герр Фабель. Я очень, очень любила Маркуса. – Выражение ее лица осталось по-прежнему суровым, но из уголка глаза выкатилась и побежала вниз по щеке одинокая слезинка. – Я хочу, чтобы вы это знали.

Они усадили Бидермейера в машину Фабеля на заднее сиденье. Места ему явно не хватало, и арестованному пришлось сгорбиться. Создавалось впечатление, что гиганта, чтобы втиснуть в низкий салон, небрежно сложили чуть ли ни вдвое. Вернер сидел рядом с ним и, несмотря на свой изрядный рост, казался по сравнению с пекарем недомерком.

Прежде чем завести мотор, Фабель повернулся к Бидермейеру:

– Вы заявили, что закончили свою работу. Почему вы так сказали? Я же знаю, что вы не выполнили всего, что запланировали. Я следовал по цепи… по сказкам, и осталась по меньшей мере еще одна…

Бидермейер улыбнулся, и от уголков его глаз снова разбежались веселые морщинки. Фабель сразу вспомнил улыбку своего брата Лекса, и ему стало не по себе.

– Терпение, герр криминальгаупткомиссар. Терпение.