Текст книги "Брат Гримм"

Автор книги: Крейг Расселл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Глава 36

15.30, 14 апреля. Винтерхуде, Гамбург

Небо заметно поголубело, и Гамбург купался в ярком свете, хотя солнце время от времени пряталось за вуалью плывущих по небу редких молочных облаков.

В Гамбурге полным-полно самых разнообразных средств массовой информации, и Фабель всегда проявлял предельную осторожность, обсуждая ход расследования в присутствии посторонних. Однако в городе было два места, где он охотно проводил неформальные совещания. Одним из них была закусочная фастфуд в районе порта, которой владел бывший полицейский – земляк Фабеля и его хороший друг. Другим местом деловых встреч служило кафе напротив паромной переправы в Винтерхуде. Кафе пряталось за мостом, несколько его столиков стояли вдоль канала, откуда открывался прекрасный вид на шпиль церкви Святого Иоганна. По другую сторону выкрашенной в белый цвет металлической изгороди пара лебедей лениво погружала клювы в воду в том месте, куда высыпал крошки побывавший здесь ранее посетитель. Уличный декор заведения состоял из белых полипропиленовых столов и стульев, укрытых от дождя и солнца широкими цветными зонтами с рекламой сигарет на них. Но это Фабеля не смущало, так как кафе, находясь достаточно близко от Полицайпрезидиума, позволяло сменить рабочую обстановку.

В кафе их собралось шестеро, и, чтобы все сидели вместе, шефу пришлось позаимствовать пару стульев у одного из свободных столиков. Мария и Анна уже привыкли к совещаниям на пленэре, но Петра Маас и Ганс Роджер из Отдела борьбы с сексуальными преступлениями, чувствовали себя в новом для них антураже несколько неуверенно. Что касается Хенка Германна, то в его поведении или выражении лица не было ничего, указывающего на то, что он лишь недавно допущен в это тайное элитарное общество.

К ним подошел официант и принял заказ на кофе. Он не только обратился к Фабелю по имени, но и перекинулся с ним парой слов о погоде. Парень не имел понятия, что за его столиком расположились полицейские из Комиссии по расследованию убийств, и, видимо, принимал их за группу воспользовавшихся отличной погодой работников какой-то фирмы. Когда официант отошел на приличное расстояние, Фабель обратился к своим подчиненным:

– У нас все идет не так, как надо. Я знаю, что вы не жалеете сил на ведение следствия, но создается впечатление, что вся наша энергия, не давая света, уходит в тепло. Мы имеем под подозрением трех человек. Учитель Фендрих и писатель Вайс, если так можно выразиться, выступают на втором плане, а основным действующим лицом в нашем расследовании является Ольсен. Но если внимательно взглянуть на них поодиночке, то даже Ольсен полностью не вписывается в картину.

Фабель дождался, когда официант, закончив расставлять на столе кофе, удалился, и продолжил:

– Не исключено, что мы имеем дело с парой выступающих тандемом убийц. Это объясняет теорию Хенка о втором наборе следов в природном парке. Вполне возможно, что мы совершили ошибку, решив, что эти следы не имеют отношения к делу.

– Или мы имеем дело с основным убийцей и его имитатором, – высказал предположение Германн.

– Вряд ли, – покачал головой Фабель. – У всех убийств имеется одна общая тема, в чем не сомневаются и технические эксперты. Это указывает на прямую связь всех преступлений. Клочки желтой бумаги, обнаруженные на трупах, более чем идентичны. Эксперты высказали предположение, что они отрезаны от одного листа. Почерк на всех записках тоже совпадает. Если тандем убийц существует, то преступление в природном парке совершил Ольсен, а два других убийства – дело рук его сообщника. При этом записки писал один человек. Почерк один и тот же…

– Но… – улыбнулась Мария Клее.

– Но… я не могу представить их единой командой. В одном из наших дел мы сталкивались с подобным положением, но тогда, как мне кажется, многое выглядело по-иному. Нет, сейчас за убийствами стоит одна рука. Итак, начнем с Ольсена. Что мы здесь имеем?

– Убийства в природном парке указывают прямо на него, – сказала Мария. – Для убийства Грюнн и Шиллера у него имелся мотив. Этот мотив – ревность. Но, как вы уже заметили, это совершенно не вяжется с другими на первый взгляд случайными, не имеющими мотива убийствами.

Фабель отпил кофе, помолчал немного и сказал:

– Прежде всего это не вяжется с портретом Ольсена, каким мы его себе рисуем. Этот парень – сгусток ярости, а преступник, которого мы ищем, не чужд некоторой поэтики. Ольсен остается во главе нашего списка, но чтобы до конца выяснить его роль, нам надо его изловить. А пока поговорим о Фендрихе. Анна?

– Он не наш парень. Я в этом уверена. Если у него даже и были сексуальные мотивы, что он, естественно, отрицает, то не они руководили его действиями. Впрочем, сомневаюсь, что они у него вообще когда-либо существовали. Я проверяла и перепроверяла его прошлое, и там на этот счет нет никаких намеков. Его учительская деятельность никогда не вызывала ни подозрений, ни сомнений. После того как он три года назад расстался со своей многолетней подружкой Роной Дорфф, у него вообще не было постоянных отношений с женщинами. Я говорила с Роной. Она преподает музыку в другой школе. По ее словам, их отношения даже в самые лучшие времена были весьма прохладными и полностью прекратились после исчезновения Паулы.

– И между этими событиями имеется какая-то связь? – спросил Фабель.

– Пожалуй, да. Имеется. Но это как раз и обеляет Фендриха. Рона сказала, что Фендрих был просто одержим идеей найти Паулу и изо всех сил помогал Элерсам, но когда на него насел Клатт, Фендрих разозлился и впал в депрессию.

– Агрессивность он не проявлял?

– Нет. Он, скорее, от всего дистанцировался. Рона говорит, что разрыва как такового между ними не было. Просто их отношения постепенно сошли на нет.

– Но могло быть и так, что подобное поведение после исчезновения Паулы служило для Фендриха своего рода прикрытием, – проявив некоторое подобие энтузиазма, произнес Германн. – Хорошо известно, что многие убийцы скрывают чувство вины и страх перед разоблачением под маской безутешного горя.

Фабелю много раз приходилось быть свидетелем того, о чем говорил Германн. И бывали случаи, когда крокодиловы слезы хладнокровных убийц смогли обмануть даже его.

– Кроме того, здесь можно найти отзвук темы «Братьев Гримм», присутствующей во всех других убийствах, – продолжил Германн, явно вдохновленный одобрительным отношением босса к первому пункту его спича. – Нам известно, что Паула была похожа на Марту Шмидт, тело которой обнаружили на берегу реки. Марта Шмидт принадлежала к так называемому низшему классу, и убийца мог провести аналогию между представителями этого класса и «подземными людьми». Вполне вероятно, что, увидев, как девочка задыхается в удушливой атмосфере своей семьи, он решил, что, убив ее, он «освободит» ее из заключения.

Фабель с улыбкой взглянул на Германна и сказал:

– Вы, как я вижу, читали Вайса. Не так ли?

Усыпанное веснушками лицо Германна слегка покраснело, как бывает у школяров, пойманных за списыванием контрольной.

– Так точно, герр первый криминальгаупткомиссар. Я решил, что это поможет мне лучше прочувствовать обстановку.

– И вы были правы. Да, кстати, зовите меня «шеф», это существенно сэкономит нам время. Что скажешь на это, Анна?

– Полагаю, что этого исключать нельзя. Но в то же время, помогая семейству Элерс, он не мог скрыть презрительного отношения к их низкому культурному уровню, отсутствию высоких целей и заниженным ожиданиям. Но Фендрих теоретически может иметь отношение лишь к похищению Паулы Элерс, что, строго говоря, выходит за рамки нашего расследования. На время остальных убийств у него нет алиби, но, как я сказала, он живет в одиночестве в большом доме, который когда-то делил с матерью. У меня могли бы возникнуть подозрения, если бы у него вдруг оказалось алиби. В любом случае я нутром чувствую, что это не наш клиент. Хотя подарок в виде книги сказок Братьев Гримм меня несколько беспокоит. Даже несмотря на то, что он сообщил нам об этом добровольно.

– О’кей. Пока оставим его в списке подозреваемых. Итак, у нас еще имеется Вайс…

– Вайс, шеф, в основном ваше дитя. А почему, собственно, он попал в число подозреваемых?

– Прежде всего потому, что существует весьма тревожащее меня сходство между нашими убийствами и событиями в его романе «Дорогой сказки». Там, как и у нас, прослеживается сквозная тема «Братьев Гримм». И там и здесь действует серийный убийца, воплощающий сказки в жизнь. На эту связь обратила внимание и пресса, что существенно увеличило тираж и соответственно уровень продаж книги.

– Неужели вы допускаете, шеф, что какой-то псих мог совершить серию убийств ради успеха своей книги? – фыркнула Анна.

– Нет, я так не думаю. Но нельзя исключать того, что Вайс в жизни руководствуется своими теориями. Этот парень, вне всякого сомнения, тип самодовольный и высокомерный. Кроме того, сам его вид внушает страх и наводит на размышления. Это человек высоченного роста и крепкого телосложения. Весьма крепкого. Аутопсия тела Лауры фон Клостерштадт показала, что под водой ее удерживали одной здоровенной пятерней.

– Но это мог быть Ольсен. И даже Фендрих.

– Что тебе еще удалось узнать о писателе, Мария? – спросил Фабель.

– Никакого криминального прошлого. Сорок семь лет. Дважды женат и дважды разведен. Детей нет. Родился в Киле, земля Шлезвиг-Гольштейн. Мать – иностранка. Итальянка аристократического происхождения, а отец был совладельцем судоходной компании в Киле. Обучался в дорогих частных интернатах в Гамбурге, Англии и Италии. Закончил Гамбургский университет… первый роман опубликовал вскоре после окончания учебы; успеха сей опус не имел. Первая книга серии «Хроники Избранных миров» вышла в 1981 году и имела грандиозный успех. Вот, пожалуй, и все. Да, у него был брат. Младший. Умер примерно десять лет назад.

– Брат? Умер? Каким образом? – резко выпрямился Фабель.

– Видимо, суицид. Страдал каким-то психическим расстройством.

– Скажи, Мария, не был ли его брат, случайно, скульптором?

– Был, – не скрывая изумления, ответила Мария. – А как вы это узнали?

– Кажется, я видел кое-какие его работы, – ответил Фабель, и перед его мысленным взором возник оскал вырезанного из черного дерева волка. Он взглянул на воду. Лебедь, презрительно повернувшись спиной к промокшему хлебу, лениво греб по направлению к мосту. Затем Фабель обратил лицо к своей команде и сказал: – Комиссар Хенк совершенно прав. Я думаю, что роман Вайса «Дорогой сказки» должен стать для нас всех обязательной литературой. Я сделаю так, что до конца дня каждый из вас получит по экземпляру. Вы должны обязательно прочитать книгу.

Фабель попросил Анну немного задержаться, обещав затем доставить ее в Полицайпрезидиум. Хенк Германн неуверенно топтался на месте до тех пор, пока начальник не посоветовал ему возвращаться на работу в компании Марии. Как только они остались за столом вдвоем, Фабель заказал себе кофе и вопросительно вскинул брови, глядя на Анну. Та в ответ отрицательно покачала головой.

– Послушай, Анна, – сказал он, когда отошел официант, – ты опытный офицер полиции, и я считаю тебя по-настоящему ценным членом команды. Но имеются кое-какие вопросы, которые нам следовало бы обсудить…

– Какие именно?

– Во-первых, твою агрессивность, – ответил Фабель, глядя ей в глаза. – Кроме того, ты должна выступать больше как командный игрок, а не как отдельная личность.

– А я-то думала, что вы приглашали каждого из нас с учетом нашей индивидуальности, – довольно воинственно ответила Анна. – Потому что все мы не похожи друг на друга.

– Это действительно так, Анна, но твои личные таланты имеют для меня ценность лишь вкупе с талантами других членов команды.

– Мне кажется, я понимаю, куда вы гнете… Хенк Германн.

– Он очень умен, Анна. И проницателен. Парень – отличный полицейский, и я думаю, что вы хорошо сработаетесь. Но это получится лишь в том случае, если ты предоставишь ему возможность работать.

Анна помолчала немного, а затем, одарив шефа свойственным ей воинственным взглядом, произнесла:

– Возможно, что это всего лишь мое воображение, но он дьявольски похож на Пауля Линдермана. Иногда я даже начинаю думать, не получили ли мы своего собственного «подменыша».

Шутка Анны Фабелю не понравилась, и он ей сразу ничего не ответил. Когда они подошли к «БМВ», Фабель отключил сигнализацию, открыл замок и, поставив локти на крышу машины, взглянул на Анну:

– Принимая на службу в группу новых офицеров, я, комиссар Вольф, сентиментальными соображениями не руководствуюсь. – Он немного помолчал, а затем рассмеялся, прекрасно понимая, что хотела сказать Анна. Германн был таким же долговязым блондином, как Пауль Линдерман, которого они потеряли в прошлом году. – Он действительно чем-то напоминает Пауля, но это, Анна, не Пауль. А пригласил я Германна исходя из его личных достоинств и скрытого потенциала. И то, как он сумеет реализовать этот потенциал, зависит от тебя и от меня. Мы должны помочь ему реализовать свои лучшие качества. И прежде чем ты выскажешься, я хочу предупредить, что вовсе не прошу тебя стать его нянькой. Дело в том, что ему предстоит пройти нелегкий курс обучения, и я прошу тебя помогать парню, а не мешать. И осмелюсь предположить, что и ты сможешь у него кое-чему научиться.

Они поехали в направлении Винтерхуде и Полицайпрезидиума. Облачная вуаль закрыла солнце, и дневное светило слегка потускнело, словно не зная, что делать дальше. Анна большую часть пути молчала, а затем совершенно неожиданно сказала:

– О’кей, шеф, я займусь наведением мостов между собой и Германном. Я знаю, что иногда веду себя как последняя задница, но прошлогоднее несчастье – смерть Пауля и ранение Марии – меня здорово зацепило. Пауль был таким правильным. Всегда поступал только по инструкции – четко и точно. Его занудство часто действовало мне на нервы. Но он был хорошим парнем – честным и прямым. Никаких недомолвок. Работая с ним, я всегда знала, где нахожусь. – Она выдержала паузу, но Фабель на нее не посмотрел, так как знал, что маленькая Анна не хочет, чтобы шеф заметил, насколько она расстроена. – Он берег меня… – напряженным тоном продолжила она. – И это часто не дает мне спать по ночам. Меня гложет мысль, что он погиб, спасая меня. Я выжила, а он – нет…

– Анна… – начал было Фабель, но она не дала ему продолжить, перейдя на обычный тон.

– Я приглашу Хенка Германна в какое-нибудь место, где мы могли бы поболтать. Мы с ним выпьем и все такое прочее… Одним словом, получше узнаем друг друга. О’кей?

– О’кей, Анна.

Они припарковались рядом с Президиумом, но Анна, взявшись за ручку дверцы и не сделав попытки выбраться из машины, повернулась лицом к Фабелю и спросила:

– Но почему не Клатт? – Уловив мгновенное замешательство Фабеля, девушка продолжила: – Я была уверена, что вы пригласите в команду Клатта. Мне кажется, что эта мысль приходила в голову и ему. Почему вы остановили свой выбор на Хенке Германне?

– Клатт – отличный офицер, – улыбнулся Фабель, – но в нем нет той изюминки, без которой не может быть хорошего сыщика убойного отдела. Он слишком зациклился на Фендрихе. Не знаю, вполне вероятно, что учитель и есть наш человек, но Клатт не признает возможности существования иных вариантов. Если убийца не Фендрих, то в самом начале расследования, в часы, имевшие жизненно важное значение, офицер Клатт мог пройти мимо фактов, оказавшихся на периферии его внимания. А ведь это приблизило бы его к похитителю Паулы.

– Боже мой, шеф! Какое жестокое предположение! Но там практически не было ничего, за что можно было бы зацепиться. Клатт сосредоточился на Фендрихе только потому, что ему больше не на чем было сосредоточиться.

– Так ему казалось… Но как бы то ни было, Клатт – отличный офицер. Ты спросила меня, почему я выбрал Хенка Германна, а не Роберта Клатта. Мой выбор определялся достоинствами Германна, а не недостатками Клатта. Хенк Германн был первым полицейским, оказавшимся на месте преступления в природном парке. Парень стоял на крошечной лесной поляне, глядя на пару покойников с перерезанным горлом, и поступил совсем не так, как поступил в свое время Клатт. Хенк сумел оторвать взгляд от трупов и оглядеться по сторонам. Взглянув на вещи шире, он начал действовать одновременно в двух направлениях. И действовал быстро. Он отработал назад, от времени обнаружения тел до момента смерти, и вперед, на той территории, где, по его мнению, могли быть брошены машины. И действовать Хенк начал сразу после того, когда понял, что тела доставлены из другого места. А понял он это мгновенно. – Фабель замолчал, чуть наклонился вперед и, опершись предплечьями на рулевое колесо, продолжил: – Все мы, Анна, участники гонки. Мы – это те, кто работает в Комиссии по расследованию убийств. И спринт начинается в тот миг, когда кто-то выстрелит из стартового пистолета, оставив очередное мертвое тело. Хенк Германн уходит со старта быстрее многих. Все очень просто и в то же время достаточно сложно. Одним словом, я хочу, чтобы ты работала с ним так, как ты можешь работать.

Анна внимательно, словно взвешивая его слова, взглянула на Фабеля, кивнула и решительно бросила:

– О’кей, шеф.

Глава 37

21.30, среда 14 апреля. Санкт-Паули, Гамбург

Макс был настоящим художником.

Он очень, очень высоко ценил свое искусство и тщательно изучал его происхождение, историю и различные фазы развития. Макс не сомневался в том, что ему выпала честь работать на самом тонком материале – материале бесконечно благородном и бесконечно древнем. Он имел дело с тем же холстом, которым на всем протяжении человеческой истории, то есть много тысяч лет, пользовались поколения художников. Они начали создавать свои шедевры, возможно, еще до того, как появилась пещерная живопись. Да, это было высокое, благородное и изящное искусство. И именно в силу этого обстоятельства Макс выходил из себя, когда во время работ у него возникали помехи. На сей раз ему мешала эрекция, казавшаяся совершенно неуместной в узких кожаных брюках. Макс даже попытался сосредоточиться на деталях, но рисунок был настолько примитивным (сердце в венке из роз), что он мог сделать его даже во сне. И если бы не звонок его самого уважаемого клиента, то он, возможно, отказался бы в столь поздний час наносить татуировку на гладко выбритый лобок этой шлюхи. Клиент просил разрешения навестить Макса в десять вечера. Время до десяти надо было как-то убить, и, когда проститутка позвонила в дверь, он решил немного подзаработать.

– Ой… больно… – пискнула красивая молодая проститутка, и Макс отдернул татуировочную иглу. Лобок девицы оказался рядом с его лицом, и член Макса напрягся еще сильнее.

– Я скоро кончу, – сказал он, – но ты стой спокойно, не дергайся, а то я могу ошибиться.

– Это будет классно смотреться, – хихикнула девица, но тут же скривилась, когда Макс прикоснулся к ее телу иглой. – Другие девчонки делают себе жуткую безвкусицу. Но они же мне сказали, что ты в своем деле мастак. Вроде как бы настоящий художник.

– Весьма польщен, – как-то неубедительно произнес Макс, – но дай мне прежде закончить.

Он стер кровь и чернила с рисунка, и его большой палец прошелся по ее срамной губе. Девица снова хихикнула.

– Послушай, милый, почему бы нам не договориться об оплате? Я по оральной части большая дока, чтобы ты знал…

Макс поднял глаза на ее лицо. Девице на вид было лет восемнадцать.

– Нет, спасибо, – ответил Макс, возвращаясь к работе. – Если не возражаешь, я хотел бы получить налом.

– О’кей, – сказала она. – Но ты даже не представляешь, что теряешь.

Когда девица ушла, Макс тяжело вздохнул и попытался изгнать из головы соблазнительный образ ее писки. Вскоре должен был появиться его любимый клиент, и Макс трепетал от предвкушения интересной беседы. Этот парень был знатоком, а орнамент, который создал на его коже Макс, был настоящим шедевром. Но на просьбу художника сфотографировать свою работу клиент ответил отказом. Спорить с ним Макс не стал. И по-видимому, был прав, учитывая рост и мускулатуру парня. В то же время размеры клиента открывали для художника большое поле деятельности. Чем больше поверхность кожи, тем лучше. Макс получил в свое распоряжение холст, превосходящий размерами все те, на которых ему когда-либо приходилось творить прежде.

На то, чтобы закончить работу, ушли месяцы. Боль, которую испытывал клиент, была, вероятно, непереносимой. Большие участки кожи припухли и воспалились. И тем не менее он регулярно раз в неделю появлялся у Макса и настаивал на том, чтобы Макс, закрыв студию, работал с ним несколько часов подряд. Этот клиент по-настоящему ценил искусство Макса. Для того чтобы успешно удовлетворить его запросы, требовались подлинные научные изыскания и тщательная подготовка. Во время работы Макс разговаривал с клиентом о благородстве своего искусства, рассказывал о том времени, когда был бледным, болезненным, но талантливым ребенком, и о том, что никто не обращал на него внимания. Макс поведал ему, как в двенадцать лет он, используя простую иглу и тушь, создал свою первую татуировку. На себе. Он рассказал о том, как впервые прочитал о «моко» – искусстве татуировки новозеландского племени маори. Маори могли находиться часами в состоянии, похожем на транс, пока племенной татуировщик, именуемый тохунг, постукивал по игле деревянным молоточком. Тохунг одновременно выступал и в роли племенного врачевателя. Макс видел в тохунгах вершину искусства татуировки. Эти кудесники были не только художниками, но и скульпторами. Они не ограничивались тем, что раскрашивали кожу; они меняли ее форму, делая свои творения трехмерными. На кожном покрове появлялись складки и выпуклости. Каждое «моко» было уникальным и предназначалось единственному носителю.

Точно в десять в студии прозвенел звонок. Макс прошел к двери, распахнул ее и увидел перед собой громадную темную фигуру. Фигура, нависая над Максом, вначале полностью заполнила дверной проем, а затем проскользнула в студию.

– Очень рад новой встрече, – сказал Макс. – Работа с вами была для меня большой честью… Чем могу вам помочь сейчас?