Текст книги "Вечная месть"

Автор книги: Крейг Расселл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 14
Двадцать шестой день после первого убийства: вторник, 13 сентября 2005 года

09.45. Полицайпрезидиум, Гамбург

Заявление для прессы сделал сам Гуго Штайнбах, начальник полиции Гамбурга. Он вместе с криминальдиректором ван Хайденом вышел к представителям прессы, радио– и тележурналистам, теснящимся на ступеньках Полицайпрезидиума.

– Я подтверждаю, что вчера вечером на одного из старших офицеров, служащих в полиции Гамбурга, было совершено покушение. Вследствие этого ради его безопасности и в целях реабилитации он отстранен от работы.

– Вы можете подтвердить, что этот офицер – главный гаупткомиссар Фабель из Комиссии по расследованию убийств?

Низенький толстый темноволосый репортер в слишком тесной кожаной куртке протолкался в первый ряд. Йенс Тидеманн был хорошо известен коллегам-журналистам.

– Мы не готовы на данном этапе расследования открыть личность упомянутого офицера, – ответил ван Хайден. – Но я подтверждаю, что это сотрудник Комиссии по расследованию убийств, находившийся в тот момент при исполнении.

– Прошлой ночью большой квартал в Хаммерброке эвакуировали и оцепили. – Тидеманн повысил голос, чтобы перекрыть остальных. – Сообщили, что найден взрывоопасный предмет, предположительно британская бомба времен Второй мировой войны, и подразделение саперов ее обезвреживало. Вы можете теперь подтвердить, что на самом деле это была бомба, заложенная террористом в машину вашего офицера?

Вопрос Тидеманна спровоцировал лавину вопросов остальной журналистской братии. Штайнбах ответил, обращаясь прямо к низкорослому репортеру:

– Мы подтверждаем – была вызвана команда саперов, чтобы обезвредить в том районе взрывоопасный предмет. Однако никаких подтверждений террористической деятельности не обнаружено.

– Но ведь это не бомба времен Второй мировой, верно? – У Тидеманна была хватка бультерьера. – Кто-то пытался подорвать одного из ваших офицеров, не так ли?

– Как вам уже сообщили, – вступил ван Хайден, – имела место попытка покушения на жизнь офицера из Комиссии по расследованию убийств. В данный момент мы не можем больше ничего добавить, так как еще ведется следствие.

Несколько журналистов кинулись по указанному Тидеманном пути, но, поскольку не обладали той информацией, которой, совершенно очевидно, обладал последний, все их вопросы били мимо цели. Коротышка журналист молчал, некоторое время предоставляя коллегам терзать старших офицеров, а потом нанес последний удар.

– Криминальдиректор ван Хайден…

Из-за царившего шума его не расслышали.

– Криминальдиректор ван Хайден… – повторил он громче, и его коллеги замолчали, охотно уступая ему лидерство. – Это правда, что бомбу под машину гаупткомиссара Фабеля заложил Гамбургский Парикмахер? Маньяк, убивающий бывших членов радикального движения семидесятых – восьмидесятых годов? А также верно ли, что герр Фабель вследствие покушения на его жизнь устранился от расследования этого дела?

Ван Хайден помрачнел и одарил Тидеманна весьма недобрым взглядом.

– Офицер Комиссии по расследованию убийств, о котором идет речь, в данный момент передает текущие дела коллегам. Единственная причина этому – его отпуск. Только и всего. Заверяю вас, что офицеров гамбургской полиции невозможно угрозами вынудить отказаться от ведения какого-либо дела…

Репортер больше ничего говорить не стал, но улыбнулся, слушая гвалт, поднятый его коллегами. Штайнбах и ван Хайден повернулись к журналистской братии спиной и направились по ступенькам назад в Полицайпрезидиум, предоставив отбивать атаки журналистов представителю по связи с общественностью.

Когда основная масса репортеров рассосалась со ступенек Полицайпрезидиума, один из журналистов обратился к Тидеманну:

– Откуда ты узнал, что там произошло?

Маленький репортер кивком указал на здание Полицайпрезидиума:

– У меня есть внутренний источник. Просто классный внутренний источник…

10.15. Шанценфиртель, Гамбург

Может, ей все же не следовало включать сигнализацию, уходя так ненадолго из офиса: Ингрид Фишманн вернулась с почты, расположенной в соседнем квартале, откуда отослала посылку с фотографиями и прочей информацией, собранной для того полицейского, Фабеля.

Она ругнулась, уронив черный блокнотик с записанным кодом сигнализации на пол, и наклонилась, чтобы его поднять. В результате из сумки высыпалось абсолютно все, и она услышала, как связка ключей со звоном брякнулась на плиточное покрытие коридора. Вечно это целая история – выйти и войти в собственный офис. Цифровой код ну никак не желал откладываться у нее в памяти! Но Ингрид Фишманн понимала, что это необходимое зло: ей нужно быть осторожной.

«Фракция Красной армии» официально самораспустилась в 1998 году, а падение Берлинской стены сделало создание группировок с подобным мировоззрением излишним. Существовавшие тогда подобные организации уже стали достоянием истории. Европейский внутренний терроризм стал теперь еще более далеким понятием по сравнению с террористической угрозой извне. Терроризм в XXI веке принял совершенно иную окраску, его идеологическая составляющая была религиозной, а не социально-политической. Тем не менее те люди, которых Фишманн вытаскивала из тени на свет в своих статьях, по-прежнему жили здесь и сейчас. И у многих было террористическое прошлое.

– Ладно, ладно… – сказала она контрольной панели сигнализации в ответ на серию быстрых настойчивых электронных сигналов, подняв блокнот. Поскольку искать и надевать очки было уже некогда, Ингрид отодвинула блокнот на расстояние вытянутой руки и набрала код на панели, вбив последнюю цифру решительным ударом пальца. Сигналы прекратились. Или нет…

Они звучали как эхо звука сигнализации, но в иной тональности. И шли вовсе не от панели. Фишманн, застыв и сосредоточенно нахмурившись, старалась понять, откуда идет сигнал. Он доносился из ее офиса.

Она вошла внутрь и двинулась на звук. Он шел от стола. Женщина отперла и открыла верхний ящик.

– Ой… – только и сказала она.

И это все, что она успела произнести. Ее мозгу едва хватило времени осознать, что видят глаза: провода, батарейки, мерцающий светодиодный дисплей, большую пачку песочного цвета.

Ингрид Фишманн погибла в следующий же миг после того, как ее мозг собрал вместе все элементы и выдал одно слово: бомба.

10.15. Полицайпрезидиум, Гамбург

– Надеюсь, это окупится, – пробурчал ван Хайден. – Наша работа во многом зависит от сотрудничества со средствами массовой информации, а они не обрадуются, когда все вскроется.

– Мы вынуждены пойти на риск, – ответил Фабель. Он сидел в конференц-зале с Марией, Вернером, Анной, Хэнком и двумя экспертами-криминалистами, Хольгером Браунером и Франком Грубером. За столом сидел еще один человек: низенький толстяк в очках и черной кожаной куртке.

– Переживут, – усмехнулся Йенс Тидеманн. – Но, ради репутации моей газеты, я бы предпочел, чтобы все подумали, будто меня надули, а не заподозрили в сотрудничестве с полицией, что соответствует действительности.

Фабель кивнул:

– Я у тебя в долгу, Йенс. Этот убийца знает, как связываться со мной, а я не знаю о нем почти ничего. Единственный способ заставить его поверить, что я вышел из дела, – это сообщить об этом публично.

– Всегда пожалуйста, Йен. – Тидеманн собрался уходить. – Надеюсь, он на это купится.

– Я тоже на это надеюсь, – ответил Фабель. – Но по крайней мере Габи мы из города вывезли и приставили к ней охрану. Сюзанна тоже под круглосуточным наблюдением. Что касается меня, то мне придется большую часть времени торчать здесь, вне поля зрения, и руководить шоу с помощью моей основной команды. Официально же дело ведет герр ван Хайден. – Он встал и пожал Тидеманну руку. – Ты устроил отличный спектакль. Это поможет нам выиграть немного времени. Как уже сказано, я твой должник.

– Да уж точно! – Упитанная физиономия Тидеманна расплылась в широченной улыбке. – И будь уверен, в один прекрасный день я этот долг с тебя стребую!

– Не сомневаюсь.

Когда репортер ушел, улыбка сползла с лица Фабеля.

– Нам нужно пошевеливаться. Такое впечатление, что Гамбургский Парикмахер обладает способностью предвидеть все наши действия. И похоже, у него огромные ресурсы – как интеллектуальные, так и материальные. Насколько мне известно, он ожидает именно такого рода сообщения, как было выжато из нас с Йенсом на пресс-конференции. И если он на это купится, то тогда, возможно, поверит, что на него не давят, поскольку я больше не возглавляю следствие. Но вот чего я никак понять не могу: почему для него так важно убрать меня со сцены?

– Вы наш лучший детектив по расследованию убийств. К тому же с очень высоким уровнем раскрываемости, – ответил ван Хайден.

После совещания Фабель попросил ван Хайдена о личном разговоре.

– Конечно, Фабель. В чем дело?

– Вот… – Фабель протянул заклеенный конверт. – Прошение об отставке. Я хочу отдать вам его сейчас, чтобы вы заранее узнали о моих намерениях. Конечно, я дождусь завершения этого дела. Но как только мы его закончим, я уйду из полиции Гамбурга.

– Да вы шутите, Фабель! – воскликнул потрясенный ван Хайден. Такой реакции от него Фабель никак не ожидал, он всегда полагал, что ван Хайден его недолюбливает из-за недостаточной почтительности. – Я ведь говорил совершенно серьезно… мы не можем себе позволить потерять вас, Фабель…

– Мне приятно это слышать, герр криминальдиректор. Но, боюсь, мое решение окончательно. Я уже было решил остаться, но когда увидел снимки Габи на своем мобильнике… В любом случае, уверен, вы найдете мне замену. Мария Клее и Вернер Майер – отличные офицеры.

– А они знают?

– Пока нет. И, если не возражаете, я предпочел бы это не афишировать вплоть до окончания расследования. У них и так есть над чем подумать.

Ван Хайден постучал конвертом по ладони, словно взвешивая его.

– Не беспокойтесь, Фабель. Я никому не скажу, если только меня не вынудят. А пока мне остается лишь надеяться, что вы передумаете.

В дверь конференц-зала постучали, и вошла Мария Клее.

– Не знаю, как глубоко на дно ты хочешь залечь, шеф, но нам известно, куда он подложил вторую бомбу…

10.30. Шанценфиртель, Гамбург

Существовал определенный порядок прибытия служб на место взрыва, но Фабелю казалось, он всегда борется за право быть первым.

В попытке поддержать иллюзию, что его отстранили от дела, Фабелю нашли подходящую по размеру форму комиссара дорожной полиции, и его доставили на место взрыва на заднем сиденье спецназовского бутылочно-зеленого транспортера «мерседес-бенц» с тонированными стеклами. В небе над местом взрыва висела полицейская «стрекоза».

Патрульные огородили территорию и эвакуировали всех из ближайших домов.

Фабель выбрался из транспортера и осмотрел разрушения. Все стекла офиса Ингрид Фишманн вылетели, и окна с почерневшей стены смотрели на улицу как пустые глазницы. Узенький тротуар, дорога и крыши припаркованных автомобилей, сигнализация которых все еще верещала, протестуя против взрыва, сверкали, усыпанные крошечными осколками стекла. С одного окна свисали рваные и обугленные остатки вертикальных жалюзи. Периметр был огорожен подразделением передвижной оперативной группы особого назначения полиции Гамбурга, затребованной Фабелем. Но еще тут собралось множество мощно вооруженных офицеров в жилетах с большими буквами на спине, означавшими, что это федералы. И Фабель совсем не удивился, обнаружив тут Маркуса Ульриха. Дело вдруг приобрело политический оттенок.

Хольгер Браунер со своим замом Франком Грубером тоже нарисовались с большой командой для обработки места преступления, ну а федералы прислали еще более впечатляющее по численности подразделение криминалистов.

Однако сейчас все стояли на улице, пока пожарные и саперы проверяли, безопасно ли входить внутрь. Фабель воспользовался моментом, чтобы выловить Маркуса Ульриха, стоявшего у двери дома, которая уцелела лишь потому, что располагалась чуть ниже основного офисного этажа. Ульрих разговаривал с каким-то офицером, но прервал разговор, заметив подошедшего Фабеля. Ульрих мрачно ухмыльнулся.

– Очаровательно! – кивнул он на позаимствованный Фабелем мундир. – По-моему, это не взрыв бытового газа.

– Согласен, – ответил Фабель. – Слушайте, давайте сразу проясним кое-что: это дело полиции Гамбурга. Женщина, арендовавшая этот офис, помогала мне разобраться с подоплекой убийства Хаузера и Грибеля. И вряд ли это совпадение, что ее офис подорвали.

– Да, я понимаю. Но она также была еще и человеком, постоянно что-то искавшим в закрытых сферах немецкой общественной жизни. Не исключена возможность, что она подобралась слишком близко к кому-то, кто решил воспользоваться навыками, приобретенными несколько десятилетий назад. Включая умение обращаться с детонатором и взрывчаткой. Вы же должны понимать, что тут, возможно, есть кое-что интересное для нас. – В тоне Ульриха не было и намека на конфронтацию, но Фабеля это не убедило. – Послушайте, герр Фабель, я хочу не соперничать, а сотрудничать. У нас с вами в этом деле есть общий интерес. Я просто позаботился, чтобы в вашем распоряжении были дополнительные силы. То же касается и команды экспертов. Они будут работать под вашим руководством. Известно, была она внутри или нет?

Фабель вздохнул и слегка расслабился. Он понимал, что Ульрих с ним откровенен.

– Пока не знаем. Мы проверили у нее дома, но там пусто. Пытались позвонить на мобильник. Ничего. – Он посмотрел на здание. – Думаю, бомбист достиг своей цели. Ну, как бы то ни было, герр Ульрих, первое и главное – это мое расследование, и я хочу, чтобы вы это поняли.

– Понял. И все же нам придется работать вместе, герр Фабель. Нравится вам это или нет, мы имеем дело с чем-то таким, что выходит за пределы Гамбурга. Возможно, вы обнаружите, что присутствие федералов в вашей команде окажется полезным. Вам понадобится вся возможная помощь, если вы собираетесь руководить следствием на расстоянии, в черной форме. И я счастлив предоставить бразды правления вам. Пока.

– Ладно, – кивнул Фабель. – Давайте сначала разберемся с вашим предположением насчет того, что это защищается террорист, и не орудует мой так называемый Гамбургский Парикмахер. Хотя, боюсь, одно другого не исключает.

Фабель вкратце пересказал Ульриху то, что ему сообщила Ингрид Фишманн. Об отношении к похищению Видлера, о заявлении Бенни Хильдесхайма, будто он знает нескольких «восставших», включая намек на имеющиеся доказательства того, что Бертольд Мюллер-Фойт сидел за рулем фургона, на котором похитили Торсента Видлера.

– Это давно муссируется, Фабель, – сказал Ульрих. – Мы все перекопали в этом направлении вдоль и поперек. Нет никаких доказательств его причастности к похищению, вообще членства в группировке. Когда Хильдесхайм умер, мы получили ордер на обыск, чтобы найти доказательства, о которых он говорил. И ничего. Это не означает, что я не верю его словам. Просто сильно сомневаюсь, что, даже если Мюллер-Фойт действительно причастен к похищению и убийству Видлера, мы когда-либо сможем это доказать.

Фабель кивком указал на поврежденное здание с граффити и архитектурными элементами югендштиля.

– Может, она как раз подошла слишком близко к тому, чтобы именно это и сделать…

Его телефон зазвонил.

– Не пытайтесь отследить звонок, – проскрежетал искаженный голос. – Я говорю с вами по мобильнику моей последней жертвы. К тому времени, когда вы сумеете его локализовать, я исчезну, а телефон уничтожу. Как видите, я был занят. Эта сука Фишманн получила свое. Жаль только, что сдохла так быстро. Но прошлой ночью я все-таки развлекся. Не стану говорить, где вы найдете следующее тело. По моим прикидкам, ее сын скоро его обнаружит.

– Брось это дело… – сказал Фабель.

– Вы меня разочаровываете, – перебил его собеседник. – Вы пытались меня надуть сегодня утром, устроив тот маленький публичный спектакль. Изображаете ряженого и прячетесь по фургонам. Боюсь, придется вас наказать. Всю оставшуюся жизнь вы будете каждый день проклинать и винить себя за весь тот ужас, что пришлось вынести вашей дочери перед смертью. – Собеседник дал отбой.

– Габи! – Фабель ринулся к Марии. – Дай ключи от твоей машины, Мария! Он идет за Габи! Мне нужно к ней!

Мария схватила его за руку:

– Погоди! – Она встала перед Фабелем и пристально посмотрела ему в глаза. – Что именно он сказал?

Фабель быстро повторил слова маньяка. К этому моменту к ним уже подбежали Вернер, ван Хайден и Ульрих.

– Откуда он узнал? Как смог узнать так быстро? – Фабель посмотрел на позаимствованный мундир и нахмурился. – И откуда, черт бы его побрал, он узнал о маскировке? Мне нужно к Габи.

– Погоди-ка секундочку, – сказала Мария. – Ты же сам говорил: существует шанс, что он не купится на обман. И то, что он не поверил в наше представление, вовсе не означает, что ему известно, куда мы спрятали Габи. Единственное, что мы знаем, – он прямо сейчас за нами наблюдает, значит, ты наведешь его прямо на нее. Но я сомневаюсь, что его вообще интересует Габи, ведь и тебя на самом деле он не собирался взрывать. Это просто тот же сценарий, что в ту ночь с Витренко, Йен. Отвлекающий маневр. Тактика проволочек. – Мария внимательно смотрела на Фабеля. Всякая защита, все щиты рухнули. – Он играет с тобой, Йен. Хочет отвлечь твое внимание. Бомба предназначалась, чтобы вывести тебя из игры на время, пока он делал свое дело. И сейчас то же самое. Он хочет, чтобы ты поехал к Габи, дав ему возможность закончить начатое.

– Это логично, Фабель, – кивнул Ульрих.

К Фабелю подбежал патрульный:

– Вас вызывают по рации, герр гаупткомиссар. Кто-то только что сообщил о скальпированном трупе. В паре кварталов отсюда.

Мария отпустила руку Фабеля.

– А вот это для тебя, шеф.

11.00. Шанценфиртель, Гамбург

Патрульные уже прибыли на место, и первое, что они сделали, – вывели Франца Брандта из той комнаты, где он обнаружил тело своей матери. Когда Фабель туда добрался, Брандт все еще пребывал в сильнейшем шоке. Ему было лет тридцать, но выглядел он моложе. И первое, что обращало на себя внимание в его внешности, – грива длинных густых ярко-рыжих волос, падающих на бледное веснушчатое лицо. Большая комната, куда его перевели, представляла собой одновременно спальню и кабинет. Книжки на полках напомнили Фабелю кабинет Грубера: тут оказалось множество учебников по археологии, палеонтологии и истории.

А еще на стене висел большой плакат с изображением болотной мумии из Ной-Верзена. Рыжий Франц.

– Сочувствую вашей утрате, – произнес Фабель. Он всегда испытывал неловкость в подобных ситуациях, несмотря на многолетний опыт. Он искренне сочувствовал родным жертвы и неизменно отдавал себе отчет, что имеет дело с разбитыми жизнями. Но прежде всего Фабель также находился здесь, чтобы делать свою работу. – Насколько я понимаю, это ваша комната? – спросил он. – Вы постоянно приживаете здесь, с вашей матерью?

– Ну, если это можно назвать постоянным. Я часто уезжаю на раскопки. Обычно я много путешествую.

– Ваша мать вела бизнес дома? – уточнил Фабель. – Чем именно она занималась?

Франц Брандт горько рассмеялся:

– Терапией «Нью эйдж» главным образом. Полная чушь, если честно. Сомневаюсь, что она сама в это верила. Преимущественно на сеансах речь шла о реинкарнации.

– О реинкарнации? – Фабель неловко подумал о Гюнтере Грибеле и его исследованиях в области генетической памяти. Может, тут есть какая-то связь? А потом он вспомнил: Мюллер-Фойт упоминал женщину, входившую в «Группу Геи». Он достал блокнот и быстро пролистал записи. Вот оно: Беата Брандт. Фабель посмотрел на сидевшего перед ним бледного молодого мужчину. Тот был на грани срыва. Фабель еще раз окинул взглядом помещение, и его взгляд снова остановился на плакате. – Этот джентльмен мне знаком… – проговорил Фабель, улыбнувшись. – Он из Восточной Фризии, как и я. Забавно, но в последнее время он постоянно мне попадается. Синхрония или что-то в этом роде.

Брандт слабо улыбнулся:

– Рыжий Франц… Это было мое прозвище в университете. Из-за волос. И еще поскольку все знали, что он моя любимая болотная мумия, если вы понимаете, о чем я. Это Рыжий Франц вдохновил меня стать археологом. Впервые я прочел о нем еще в школе, и мне стало интересно узнавать о жизни наших пращуров. Узнавать, как они жили на самом деле и как умирали.

Он замолчал и повернулся к двери гостиной, где лежала его мать. Фабель положил руку ему на плечо.

– Послушай, Франц… – мягко и спокойно заговорил Фабель, – я знаю, как тебе сейчас трудно. И знаю, что ты сейчас потрясен и испуган. Но мне нужно задать тебе несколько вопросов о твоей матери. Необходимо поймать маньяка, прежде чем он доберется еще до кого-нибудь. Ты готов?

Брандт посмотрел на Фабеля совершенно дикими глазами:

– Почему?.. Почему он сделал… это… с моей мамой? Что все это значит?

– Я пока не могу дать ответ, Франц.

Брандт глотнул воды, и Фабель заметил, что у него дрожит рука.

– Твоя мать имела какое-нибудь отношение к городу Норденхам?

Брандт отрицательно покачал головой.

– А ты не знаешь, в молодости она не увлекалась политикой?

– Какое это имеет значение?

– Мне просто нужно знать. Это может иметь отношение к мотивам убийцы.

– Ну да, увлекалась. Защитой окружающей среды. И участвовала в студенческих движениях. В основном в семидесятых и начале восьмидесятых. Защитой окружающей среды она до сих пор занималась.

– Она не была знакома с Гансом Йохимом Хаузером или Гюнтером Грибелем? Эти имена тебе ни о чем не говорят?

– С Хаузером – да. Мама хорошо его знала. Раньше, я имею в виду. Они оба участвовали в антиядерных протестах, а позже в движении «зеленых». Хотя не думаю, что в последние годы она виделась с Хаузером.

– А Гюнтер Грибель?

Брандт пожал плечами:

– Не могу сказать, что слышал когда-нибудь это имя. Она точно никогда его не упоминала. Но с уверенностью сказать, что она его не знала, я не могу.

– Послушай, Франц, буду с тобой откровенен, – сказал Фабель. – Я не знаю, одержим этот маньяк жаждой мести или просто имеет что-то против людей определенных политических взглядов из поколения твоей матери, но между всеми жертвами, включая твою мать, наверняка есть какая-то связь. Если я прав, она могла уловить связь между убийствами Хаузера и Грибеля. Ты не замечал ничего странного в ее поведении за последние несколько недель? В частности, после сообщения в прессе о первом убийстве, Ганса Йохима Хаузера?

– Да уж конечно, она отреагировала на это. Как я сказал, в прошлом она работала с Хаузером и была потрясена, когда прочла о том, что с ним сделали. – В глазах Брандта появилась боль, словно он вдруг осознал, что говорит о том же самом жутком способе убийства, который применили и к его собственной матери.

– А следующие убийства? – Фабель не хотел, чтобы Брандт отвлекался. – О них она упоминала? Или, быть может, они ее весьма встревожили?

– Не могу сказать. Я около трех недель провел на раскопках. Но сейчас, раз уж вы упомянули об этом, я припоминаю: последние несколько дней она была какой-то тихой и отстраненной.

Фабель пристально поглядел на молодого человека:

– Это ты обнаружил тело матери сегодня утром, когда спустился к завтраку?

– Да. Вчера я пришел поздно и сразу лег спать. Думал, мама уже спит.

– Насколько поздно?

– Примерно в половине двенадцатого.

– И в гостиную не заходил?

– Конечно, нет. Если бы зашел, то увидел бы маму… вот такой. Тогда я сразу позвонил бы вам.

– А где ты был вчера до одиннадцати?

– В университете, писал кое-что.

– Тебя кто-нибудь видел? Извини, Франц, но я должен это спросить.

Брандт вздохнул:

– Ну, я видел доктора Шевертса мельком. Вот и все.

И тут все сразу стало на свои места. Фабель вспомнил, где уже встречал этого парня.

– Надо же! А я никак не мог сообразить. Это ведь ты обнаружил мумифицированное тело на стройплощадке в Хафенсити.

– Угу, – тускло ответил Брандт. Его мысли явно были заняты не размышлениями о том, где он раньше видел детектива, расследующего жестокое убийство его матери.

– Не знаешь, твоя мать никого не ждала вчера вечером?

– Нет. Она сказала, что собирается пораньше лечь спать.

Фабель заметил, как вошедший в комнату Франк Грубер подал знак, что криминалисты закончили обработку места преступления.

– Тебе есть где переночевать этой ночью? – спросил Фабель Брандта. – Если нет, то я прикажу отвезти тебя в какой-нибудь отель.

Фабель вспомнил, как сам накануне оказался в такой же ситуации, как акт насилия вынудил его бежать из собственного дома.

Брандт покачал рыжей головой:

– Не стоит. У меня есть подруга, у нее можно заночевать. Я ей позвоню.

– Хорошо. Оставь адрес и телефон, по которым мы можем тебя найти. И я действительно искренне сочувствую твоей утрате, Франц.