Текст книги "Мерценарий (СИ)"

Автор книги: Константин Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

«Я не сомневаюсь в том, что у них есть заплечных дел мастера с большим опытом. Рано или поздно они найдут способ, как причинить мне боль. А твои силы тоже не бесконечны. Когда они закончатся, я не смогу держать язык за зубами».

– Так что вы скажете, господин Маадэр? – почти мягко спросил Бернарделли, – Согласны ли вы сотрудничать с нами на наших условиях?

– Полагаю, что да.

– Вы умный человек, господин Маадэр. Я люблю умных людей. С ними работать проще всего. Итак, вы догадываетесь, что именно я хочу от вас узнать?

– Нет, – рефлекторно солгал Маадэр.

– Плохо. Это плохо. Значит, вы все-таки недостаточно умны. Соссо, прострели ему коленную чашечку, – один их безмолвных охранников у двери шагнул вперед, поднимая свое оружие, – Извините, но я лишь поддерживаю тот уровень беседы, который вы выбрали. Могу посоветовать вам закрыть глаза. Конечно, боли это не уменьшит, но вы по крайней мере не увидите, как остатки вашего колена разлетаются по всей комнате. Тяжелая разворачивающаяся пуля – не очень гуманная штука. А некоторых это пугает…

– Я знаю! – выкрикнул Маадэр, инстинктивно прикрывая ладонями колени, – Знаю! Вам нужен человек!

Бернарделли приподнял бровь.

– Я всегда считал, что люди склонны недооценивать истинную силу боли. Многие считают, что боль – это лишь запрограммированная биологическая реакция нервной системы. На самом деле, боль двигает цивилизации и меняет историю… Может, у вас есть предположения, что за человек нам нужен, господин Маадэр?

– Тот, что убил Боберга.

– Вы что-то о нем знаете?

– Немногое, – Маадэр кисло улыбнулся, – Ни имени, ни лица. Знаю лишь, что он крайне опытен и опасен.

– Вы работаете на него? – быстро спросил Бернарделли.

«Солгать? – Маадэр мысленно скривился, – А есть ли смысл?»

Ему подумалось, что в следующий раз охранник может выстрелить без приказа. Он представил себе сухой треск, с которым тяжелая свинцовая лепешка разрывает его суставную сумку…

– Напротив. Я ищу его.

– В мире много совпадений. Судьбе свойственна ирония, господин Маадэр. Минуту назад я готов был отдать приказ убить вас. Однако, казывается, мы ищем одного человека, – Бернарделли широко развел руки, словно приглашая присутствующих улыбнуться этой странной случайности, но охранники даже не изменили поз, а Уэббли так и застыл в углу с пистолетом в руке, – Не правда ли, забавная причуда судьбы?

– Да, – сказал Маадэр, хотя и не склонен был считать сложившуюся ситуацию забавной причудой судьбы, да в судьбу и не верил, – И верно. Забавная.

– Что вам надо от этого человека?

Улыбка, секунду назад обозначившаяся на лице Бернарделли, пропала. Он уже смотрел пристально, прямо в глаза, всем своим видом показывая, что ему чрезвычайно интересен ответ на заданный вопрос.

«Правду!», – рявкнуло где-то в голове.

Такому человеку нельзя лгать. Он высосет досуха, потом сомнет и выкинет. Слишком серьезен. Слишком опасен. И слишком умен. Такого не задобришь и не купишь, его можно только убить, но сейчас это невозможно.

– Био-софт, – сказал Маадэр, глядя в пол, – У него находится контейнер с био-софтом, который мне нужен.

– Даже так? Как интересно. И что это за био-софт?

– «Сирень-2».

– Не слышал о таком прежде. Я думаю, раз вам известно название, то известно и кое-что другое. И вы наверняка захотите мне об этом рассказать.

«Я хочу взять пистолет, приставить к твоему высокомерному лицу, спустить курок и наблюдать, как лопнет голова», – подумал Маадэр. Но вслух сказал:

– Это биологическое оружие земной разработки. Смертоносное, эффект передается от одного человека к другому. Угнетает центры дыхания в мозгу, смертность стопроцентная. Со мной заключил контракт один клиент, чьего лица и имени я не знаю. Он нанял меня отыскать «Сирень», пока ее не применили. Я знаю, что сейчас она находится у человека, которого вы ищете. Мне не нужен он сам, мне нет дела до того, почему вы его ищете. Это ваше дело, господа, и я отношусь к нему с уважением. Но мне нужно то, что он похитил. Все прочее, включая его жизнь, в ваших руках.

Бернарделли молчал достаточно долго. Молчали и все остальные – никто из присутствующих не был в силах нарушить тишины. Но они, по крайней мере, не были вынуждены смотреть в невыразительное лицо Бернарделли, ожидая своей участи. Тишина, воцарившаяся в доме Уэббли, показалась Маадэру тяжелой, удушающей тишиной. Чем-то вроде плотной прорезиненной ткани, в которую прячут мертвое тело жандармы. Он попытался понять что-то по лицу Бернарделли, но без малейшего успеха – лицо убийцы, как и прежде, ровным счетом ничего не выражало. Даже не лицо – маска, обтянутая живым человеческим эпидермисом.

Маадэр вдруг подумал, что, возможно, действительно живет последние минуты.

Мысль о смерти была не нова, за годы, проведенные на Пасифе, она успела стать привычной спутницей. Иногда она пробовала острым коготком на прочность его нервы, но каждый раз, чувствуя ее приближение, Маадэр ощущал еще что-то. Точно какую-то преграду, которая мешала ей утвердиться в его сознании. Эта мысль всегда оставалась чужеродным объектом, с которым он до конца не мог свыкнуться – и это словно хранило его самого от пуль и клинков.

Сейчас он чувствовал это иначе. И смерть, всегда ходившая рядом, щурившаяся, как уличный кот, заглядывающая в лицо, вдруг оказалась ближе, чем он думал. Маадэр ощутил исходящее от нее ледяное дыхание.

«Не паникуй! – голос Вурма ужалил неожиданно, – Прекрати. Ты поддался страху».

«Есть основания».

«Твое сердце стучит как сумасшедшее. Я уменьшил частоту сердцебияния и снизил давление. Но я думал, что у тебя нервы покрепче».

«Мы в беде, Вурм. Мы часто бывали в переделках, но сегодня – последняя из них. Я чувствую его мысли. Он убьет нас спокойнее, чем открывает бутылку вина. Как только поймет, что я ничего не знаю о Садоводе и бесполезен для них».

«За последние дни ты столько раз оказывался под прицелом, что должен был к этому привыкнуть. Сложная ситуация еще не безнадежна».

«Мне осталось жить минуты две, я чувствую это. Сейчас он думает, но думает не обо мне, о чем-то своем. Когда он закончит, то убьет меня. Я словно читаю его мысли… Это конец, Вурм! Без шанса на успех, без лазейки. Это наше последнее дело».

«Я знаю, – сказал Вурм. И Маадэр расслышал в его голосе обреченность, которой прежде не замечал, – Да, скорее всего мы не выйдем из этого дома. Но что с того? Для мерценария хорошая смерть – погибнуть с десятком пуль в спине. Мы уйдем весело, как жили. Пусть только этот ублюдок отдаст приказ или достанет ствол – я впрысну тебе в кровь коктейль, которого ты никогда не пробовал и никогда уже не попробуешь. Я выжму из твоего тела все, до грамма. Ты будешь двигаться как молния и твоя нервная ткань и мышцы будут растворяться, поедать сами себя, не выдержав метаболизма такой скорости. Ты успеешь убить хотя бы одного из них. Двух – если повезет. Трех – врядли. Четверых никогда. Твой мозг не выдержит такой нагрузки, но смерть от инсульта врядли хуже смерти от пули».

«Последний танец? – Маадэру захотелось достать сигарету, но для этого пришлось бы опускать руку в карман, что показалось ему рискованным, – Что ж, если взглянуть на это дело трезво, рано или поздно это должно было случиться».

«Жалеешь о чем-то?»

«О пляжах Марса, которые никогда не увижу. Но, знаешь, я думаю, что там не так уж и красиво, как в рекламе…»

Бернарделли очнулся от своих размышлений. Его лицо было непроницаемо, вряд ли хоть один человек на всей планете взялся бы сказать, что он решил. Но у Маадэра на этот счет не было особенных иллюзий.

– Спасибо, господин мерценарий. Вы сообщили мне достаточно интересные новости. Я не отступаю от своего слова.

Он неторопливо достал из-под полы револьвер, удивительно не идущий к его облику – совсем небольшой, хромированный, едва ли не дамский. Но по тому, как была потерта рукоять, а также по многочисленным царапинам, было ясно, что оружие это проверенное и часто используемое. Глядя на него, Маадэр почувствовал, как на спине выступает жгущий как кислота ледяной пот.

Бернарделли взвел курок. Он сделал это быстро, но Маадэру казалось, что прошло несколько минут. Все окружающее обрело необычную четкость, замерзло, он точно смотрел на весь мир сквозь тронутое морозными узорами кристально-прозрачное стекло. И чувствовал, как бьется внутри собственное сердце, полное горячей живой крови.

«Я начинаю, – сказал Вурм мягко, как не говорил никогда раньше, – Твой выход, Куница. Сейчас начнем».

Маадэр смотрел, как хромированный металл приближается к его лицу и с отчаяньем, рождающим отвратительный тошнотворный привкус на языке, понимал, что в эту минуту он как никогда хочет жить.

– Стойте, – сказал он. Точнее, сперва он заметил, как остановилось движение револьвера, потом глаза Бернарделли, обращенные к нему, а только потом услышал свой собственный голос.

– Да?

– Я… Я не все сказал.

Бернарделли был сама невозмутимость.

– Для последней просьбы не та обстановка. Я не чту подобных ритуалов.

– Нет… Дело не в этом. В общем… На самом деле я не мерценарий. Я агент КНТР.

Молчание длилось добрых полминуты. За это время Бернарделли успел покрутить в руках револьвер и положить на ладонь, а Маадэр – немного собраться с мыслями.

– Редко кто может похвастаться тем, что удивил меня за один день дважды, – медленно сказал Бернарделли, – Значит, вы – тайный агент Консорциума?

«Ты идиот, – сказал Вурм, напряженный до предела, – Он собирался убить тебя как мерценария, влезшего не в свое дело, а теперь убьет как засланца Земли».

Но у Маадэра не было времени на внутренний диалог.

– Да, – сказал он, с удовлетворением почувствовав, что голос повинуется ему гораздо лучше, – Шестой отдел. Работаю здесь уже десять лет. Мерценарий – прикрытие, легенда. Лучшая маскировка сейчас на Пасифе.

– Отлично. Мне давно не приходилось видеть ищеек Земли, – в глазах Бернарделли, прежде сонных и равнодушных, загорелась холодная белая искра, – А ведь в былые времена наши пути часто пересекались… Я лично убил троих. Но знаете что, господин Маадэр, вы не похожи на агента… Я имею в виду не только ваш внешний вид, но и ваш образ действий. Те люди из Конторы, с которыми у меня случалось недолгое знакомство, были куда как осторожнее. Впрочем, ни одному из них это особо не помогло.

– Я действую в одиночку. И я знаю достаточно много. Если вы – глава «Тацитурния Силентия», то вас зовут не Матео Бернарделли, это я могу сказать совершенно точно, – Маадэр говорил быстро, боясь, что его перебьют. Маленький хромированный револьвер по-прежнему лежал на ладони Бернарделли, он тоже чего-то ждал, – Вы – майор Самуэль Зауэр, командир отряда «Солнечные гиены». Вам пятьдесят четыре года, и вы приговорены судом Консорциума к смертной казни еще много лет назад. Нам не приходилось встречаться, наш отдел работал в другом направлении, но кое-что мне известно, как видите. В прошлом я взял двух ваших людей, один из них был убит при задержании. Тогда у вас еще не было вывески «Тацитурния», верно?

Бернарделли смотрел на Маадэра с определенным интересом. Кажется, он даже улыбался. Но улыбка не красила его лицо, напротив, подчеркивала острые черты и холодную глубину непроницаемых глаз.

– Прекрасно. Смерть в качестве простого мерценария претит вам? Вы сами признались мне, что являетесь агентом Земли и состоите в организации, которая уничтожила мою родину, а меня и моих близких желает уничтожить. Достаточно смелый поступок. Чего вы ожидаете теперь?

Маадэр постарался выдержать его взгляд – и выдержал, хоть и не без труда.

– Война закончилась, господин майор. Давайте судить как деловые люди, а не как солдаты. Может, это и не польстит вашему самолюбию, но Контора давно забыла про вас и ваших бойцов. Может, когда-то «Солнечные гиены» и защищали независимость Юпитера, но взгляните правде в глаза, от них ничего не осталось. То, чем вы сейчас командуете – не партизанское подполье, а клан профессиональных убийц в поисках наживы. Наверняка, вы по привычке и называете себя воинскими званиями давно не существующей армии, только сути это не меняет.

– Весьма прочувствованная речь для приговоренного к смерти пса Консорциума.

Маадэр понял, что надо нажать. Сделать последнее усилие, сродни тому, какое делаешь, сжимая в руках чужую шею. Пережать последнюю бьющуюся вену.

– Вы давно перестали быть его врагом, – сказал он жестко, – Консорциуму нет до вас дела. На службе Консорциума состоят тысячи убийц самой разной квалификации и моральных качеств. Вы были опасны лишь до тех пор, пока были убийцей с политическими мотивами. Убийцы, работающие из жадности, для Консорциума опасности не представляют.

– Вы потратили две последние минуты своей жизни на никчемную речь. Крайне неосмотрительно, господин Маадэр.

– Я надеялся, что вы поймете очевидное, – Маадэр выдавил кривую ухмылку, – Консорциум давно забыл про вас и про ваших людей. Но может быстро вспомнить, стоит вам нарушить шаткое равновесие.

– Убив вас? – осведомился Бернарделли, не выпуская револьвера из руки.

– Да. Стоит Консорциума узнать, что бывшими юпитерианскими мятежниками убит агент спецслужбы, ситуация изменится быстрее, чем ваши люди успеют снять свои дурацкие шляпы. Это будет объявлением войны. Пасифе вновь, как двадцать лет назад, будет наводнен агентами КНТР.

Бернарделли презрительно улыбнулся. Острая получилась усмешка, слабо подходящая к его деловому костюму старомодного кроя. Ей бы больше подошел закопченный, висящий лохмотьями мундир майора планетарной обороны с щегольскими золотыми петлицами Армии Обороны Юпитера.

– С вашей стороны крайне любезно беспокоиться об этом. Мы выдержали свору земных крыс тогда, выдержим и сейчас.

– Может, и выдержите, – согласился Маадэр, – Но потеряете множество своих людей. Как потеряли в предыдущий раз. Снова без тени шанса на победу. В обмен на мою жизнь вы, господин майор, щедро заплатите другими. И, уверяю вас, в этот раз Земля не станет размениваться на мелочи. В этот раз вам не удастся отсидеться где-то в заброшенных шахтах. Планетарная блокада, тотальная чистка, нейтрализация всех сочувствующих Юпитеру. Я не говорю о том, что Консорциум вас уничтожит. У вас за плечами опыт, а ваша организация весьма живуча. Но на несколько лет вам придется забыть про свою деятельность и думать только о том, как сохранить голову на плечах. А теперь подумайте, стоит ли это моей жизни?

Бернарделли все еще баюкал в ладони хромированный револьвер. Вздумай он выстрелить, даже Вурм едва ли успеет придти на помощь. У вояк Юпитера всегда были отличные рефлексы, даже у отставных. А если предположения Маадэра были верны, этот мог дать фору многим другим. Хотя бы потому, что не превратился в свое время в жирный пепел на поверхности планеты, как те, другие. Еще один чудом выживший биологический вид, нашедший себе прибежище в пробирке с питательной средой под названием Пасифе.

– Я всегда считал, что пуля – лучший стимулятор, – Бернарделли взглянул на Маадэра с уважением, наигранным или искренним, – Лучше кофеина и прочих алколоидов. Весьма прочувствованная речь, господин консорциумная крыса, поздравляю.

– Он мастер болтать, когда дело касается его шкуры, – буркнул из своего угла Уэббли, – Но стоит кому-то подпалить его хвост…

Маадэр поднялся. Стволы пистолетов-пулеметов мягко качнулись в руках охранников, сопровожая его движение.

– Сейчас мы идем по одному пути, за одной целью, – твердо сказал он, пытаясь отвести взгляд от маленького хромированного пистолета в чужой ладони, – Признаю, что я нанес вашей организации некоторый ущерб, однако всегда лучше думать на перспективу. Если Контора и «Тацитурния Силентия» сейчас вопьются в глотки друг другу, может, вы и не проиграете. Но в поднявшемся хаосе вы наверняка упустите того человека, по следу которого идете. Пока оперативники Конторы и последние защитники Юпитера будут трепать друг друга, этот человек скроется из виду. Не мне вам говорить, как легко замести следы, находясь в зоне боевых действий.

Бернарделли некоторое время размышлял, поглаживая тонким желтоватым пальцем подбородок. Маадэр подумал о том, что если он примет решение пристрелить его здесь и сейчас, то сделает это, не тратя времени на слова. Просто поднимет руку, и все. Хлопок – и усеянная кровавыми звездами ледяная темнота. Пуля летит быстро, но не достаточно, возможно он даже успеет услышать скрежет костей собственного черепа…

Бернарделли неожиданно спрятал револьвер и поднялся.

– Я сохраню вам жизнь, – сказал он негромко, – Но не думайте, что вы спасли ее собственным языком. Ваша болтовня тут не причем. Когда ваши фрегаты орбитальными бомбами превратили половину Юпитера в огненное озеро, я не боялся. И никто из моих парней не боялся, смею вас заверить. Так что пугать нас мощью Консорциума – весьма наивная попытка. Земля слабеет, господин Маадэр, она уже слаба как дряхлый ожиревший кот, забывший, как извлекать когти. И ваши угрозы весьма нелепы. Я дарю вам жизнь только лишь для того, чтоб вы смогли передать своему командованию мое послание. Бывают ситуации, когда слова передают суть лучше свинца.

– Пожалуйста, – Маадэр беспечно махнул рукой.

Если не Вурм, его бы сейчас трясло от пережитого напряжения. Но Вурм – умница Вурм, молодец Вурм, надежный помощник Вурм – вовремя принял под контроль слабое человеческое тело.

Бернарделли приблизил к Маадэру свое лицо. Достаточно близко, что он разглядел пугающие провалы угольных зрачков и ощутил слабый запах дорого итальянского одеколона:

– Человек, убивший Боберга – наш. Не идите за ним, если не хотите сами оказаться добычей. Что бы он ни сделал Конторе, лучше забудьте о его существовании. Забудьте напрочь.

Бернарделли надел шляпу. Точно это было знаком, его охранники спрятали оружие под плащи. Вышли они втроем, не попрощавшись. Но Маадэр не стал пенять им за эту невежливость. Снаружи заурчал двигатель, вновь раздался шелест шин – и все стихло. Маадэр опустил было руку в карман чтоб вытащить наконец сигарету, но Уэббли, все это время не спускавший с него оружия, рявкнул:

– А теперь убирайся! Видит Бог, сам бы тебя прихлопнул, подлая тварь… Контора, да? Земля? Мрр-разь…

Он тяжело дышал, морщинистое лицо налилось кровью – и это неожиданно рассмешило Маадэра.

– Коллега, к чему же оскорбления? Уж ты-то знал, что я работал в КНТР во время войны.

– Ты говорил, что ушел… дезертировал. А оказывается, ты все время был тут их ушами?.. Живо выметайся. Он подарил тебе жизнь, – Уэббли кивнул в сторону двери, – А я ничего не обещал. Не проверяй моего терпения, Куница.

Уэббли был прав, Маадэр пожал плечами, нарочито медленно подкурил сигарету и вышел.

На улице, несмотря на навалившееся вездесущее электромагнитное поле, он почувствовал облегчение. Может потому, что воздух здесь казался более свежим.

С удовольствием сделав несколько глубоких затяжек, Маадэр поднял воротник плаща, повернулся и зашагал про тротуару.

«Куда теперь?» – спросил Вурм без особого интереса.

Маадэр ответил лишь одним словом:

– Домой.

19

Место, которое Маадэр привык называть своим домом, располагалось на окраине Восьмого – бывший промышленный район, от которого после войны уцелели лишь каркасы зданий и огороженные площадки с остовами устройств непонятного назначения. Здесь практически не было жилых домов, а те, что еще оставались, редко могли похвастаться наличием одновременно и кровли и стен. Этот район не был густо населен и в лучшие времена – слишком далеко от торговцев дрянью и оружием, от публичных домов, подпольных казино и баров. Но если для кого-то это было недостатком, Маадэр считал это несомненным преимуществом.

И еще – здесь почти не знали электричества. Старые силовые кабеля выгнили, столбы электроопор напоминали хирургические иглы, воткнутые в плоть, старые и ржавые, со свисающими нитями проводов. Здесь не было телевизоров, войс-терминалов и бытовых компьютеров, здесь зачастую даже обычная лампа служила предметом гордости. И Маадэра это устраивало.

К дому он шел не своим обычным маршрутом – несколько раз прошел переулками, замирая в густой тени домов, даже сделал небольшой крюк. Ему нравились эти места, нравились даже не столько своей безлюдностью, сколько аурой, атмосферой запущения и той особенной неподвижности, которая сковывает члены умирающего существа. Здесь можно было не встретить ни единого прохожего за всю дорогу. Здесь уже много лет не видели жандармской униформы. Сюда никогда не рисковали заезжать автомобили. Эта часть города была мертва – давно и окончательно мертва. И никакое чудо, никакая магия не могла ее воскресить.

«Может, мне потому и нравится этот район? – мысленно усмехнулся Маадэр, перешагивая грязную маслянистую лужу, – Потому, что здесь я могу ощущать себя живым. Потому что все окружающее давно и безнадежно мертво». Он с удовольствием втянул в себя липкий ночной воздух. Здесь не было кислого гнилостного запаха, царившего в Девятом, здесь пахло пресноватой бетонной крошкой, ржавым железом и землей. Сквозь остатки асфальта, точно дробленого тысячами танковых гусениц, поднималась трава. Не такая, как на Земле, вялая, сероватого оттенка, но это была трава.

«Кажется, чисто, – мысленно сказал он, наблюдая за собственным домом с противоположной стороны улицы, – Конечно, если работают специалисты, обнаружить себя они дадут только когда сами этого захотят…»

«Возможно, мне стоит тебя предупредить – ты совершаешь один из глупейших поступков в своей жизни».

«Ты слишком часто мне это говорил, Вурм».

«А ты слишком часто это делал. Ты прекрасно знаешь, что за домом могут следить. Возвращаться туда опасно. Слишком много людей в этом городе за последние несколько дней захотели снять с тебя скальп. «РосХим» и «Чимико-Вита», теперь еще наверняка коллекционеры, Контора, «Тацитерния»… У тебя всегда был дар притягивать неприятности, но в этот раз ты явно переоцениваешь свои силы».

«Спасибо, старик».

«Чего ради возвращаться в дом, который ты покинул навсегда? В этом нет смысла».

«Там в тайнике оружие, которое я оставил. Безоружным я себя чувствую отвратительно. А путь к торговцам оружием мне сейчас заказан».

«Это менее рискованно, чем светиться таким глупым образом».

«Расслабься, червь. Если бы я хотел совершить самоубийство, я бы выбрал другой способ. Но сейчас дом кажется мне наиболее безопасным местом из всех. Меня ищут уже несколько дней. И дом они должны были проверить в первую очередь. Они также знают мои повадки и уверены, что я бросил свою нору навсегда. Мерценарии не испытывают привязанности к домам, часто их меняя… Кто бы сейчас не выслеживал меня, они будут перетряхивать те места, где я мог бы быть – дешевые гостиницы, моих знакомых и коллег, платные схроны… Никто не поверит, что хитрый мерценарий, ускользнувший от смерти, сам вернется к себе домой. Потому что таких дураков нет. А они меня дураком не считают…»

«Обыскав дом, они могли оставить «жучок» или камеру – просто на всякий случай».

«Ты сам понимаешь, что я почувствую ее еще за квартал. Нет, все-таки в некоторых болезнях можно найти что-то приятное или хотя бы полезное… Не переживай, мы не задержимся тут надолго. Одна ночь, не более».

«Что изменится за одну ночь?» – мрачно поинтересовался Вурм.

«Не знаю. Может, я стану умнее. Хорошо бы».

«Не могу тебе помочь».

«У меня нет следа, Вурм. Нет зацепки. Такое случалось и раньше, но раньше у меня хотя бы было время. Теперь у меня нет и его. Завтра или даже сегодня Садовод может нанести еще один удар. Этот дьявольский био-софт будет расходиться быстрее, чем конфеты в детском саду. И в следующий раз Нидар может не успеть. Рано или поздно не успеет. И тогда Пасифе превратится в чумную яму.

«Если тебя это успокоит, шанс полного уничтожения населения планеты невелик. В Восьмом есть убежища, есть карантинные станции…»

«В Девятом нет. Если грянет эпидемия, я имею в виду «Сирень», добрая половина людей погибнет».

«Тебя это трогает?»

«Не очень. На войне я видел, как погибали десятки тысяч за раз. Нет, меня трогает только то, что я могу оказаться среди них».

«Мне не приходилось пробовать «Сирень», но я надеюсь, что у меня получится ее обезвредить».

Маадэр устало улыбнулся.

«Да, ты как и прежде готов защитить меня своей грудью. Но только в этот раз может не сработать. Вряд ли ты успеешь в короткое время выработать в моей крови эффективный контр-агент, а при большой концентрации этой дряни в воздухе – скорее всего не успеешь и отфильтровать».

Вурм никогда не лгал, и не имел склонности к спасительным иллюзиям.

«Скорее всего, – сказал он, – Но, по крайней мере, смерть будет быстрой и без особых мучений. Просто удушье. Мы видели смерти гораздо более неприятные».

«Даже сейчас, спустя несколько дней, мы все еще не знаем ничего о человеке, за которым охотимся. Он опытен и умел – это мы знали с самого начала. Он, по всей видимости, одиночка. Имел какие-то дела с «Солнечными гиенами», может, еще во времена войны. По крайней мере, достаточно им насолил, чтоб они помнили его и много лет спустя. Что еще?»

«Знает и уважает методы Конторы, хоть никогда в ней и не служил».

Маадэр на миг замер, привалившись плечом к стене дома. Показалось, что впереди, в подворотне, шевельнулась какая-то тень. Холод многотонной каменной глыбы проник сквозь плечо в тело и сжал сердце тяжелыми ладонями. Чертовски, оказывается, неудобно встречать опасность с пустыми руками… Маадэр несколько раз вдохнул и выдохнул, прежде, чем сообразил, что это всего лишь ночной морок – болтающаяся на ветру створка двери.

Вурм издал колючий презрительный смешок.

«На твоем месте я бы боялся не только его. Только представь, что захочет сказать тебе Нидар».

«О чем ты?»

«Ты назвался агентом Конторы. Ты рассказал убийцам с Юпитера о том, что Контора идет по следу Садовода. Ты рассказал про био-софт. Если Нидар и подписал заранее твой смертный приговор, будь уверен, этой ночью он для верности подпишет его еще трижды…»

Вурм был прав. Он совершил то, что во времена службы называлось нарушением должностных полномочий. Скользкая формулировка даже в том случае, когда у тебя есть удостоверение Конторы – вмонтированная в кость капсула с определенным набором изотопов. И смертоносная для заочно-осужденного дезертира. Если Нидар обнаружит, что Маадэр открыл карты Конторы ее заклятому врагу…

«Но я спасал обе наши жизни, – неохотно подумал Маадэр, – И раз это сработало, способ уже был неплох. Другое дело – чем он обернется для нас всех. Бернарделли отнюдь не дурак, что бы ни говорили про юпитерианцев и отставных служак. У него на плечах голова, а не просто кусок нервной ткани в футляре из костей. Теперь он знает, что у его заклятого врага, Садовода, на руках имеется нечто крайне опасное. И, значит, крайне ценное. Представь себе, какую игру он затеит, если доберется до «Сирени». Господи, это то же самое, что дать пироману канистру бензина и коробок спичек!..»

«Он половину своей жизни боролся с Консорциумом на стороне Юпитера. Он не станет использовать био-софт на Пасифе».

«На Пасифе или Юпитере – нет. Но он может заняться смертоносным ремеслом садовода на других планетах Консорциума. Нептун, Венера, Марс. Земля, наконец… Мы только что сдали ему козырного туза, Вурм. И если он не пристрелил меня на месте, то только лишь потому, что сам растерялся. Но, уверен, эту ошибку он при следующей нашей встрече обязательно исправит…»

«Не думаю, что ты ее планируешь».

– А что мне остается? – пробормотал Маадэр вслух, – Нидар давно списал меня в расход. Исполнителей после такой работы не оставляют. Возможно, в этой ситуации «Тацитурния» – мой единственный выход.

«Они способны проложить тебе пусть с Пасифе?»

– Для этого им потребовалась бы эскадра суборбитальных штурмовиков. Но они явно разбираются в маскировке, раз продержались здесь столько лет.

В этот раз ему удалось удивить даже Вурма.

«Ты будешь искать покровительства организации профессиональных убийц?»

– И самого дьявола, если это спасет мою шкуру. Уэббли был прав, стоит подпалить мне хвост, и я начинаю метаться как крыса. А у крыс не очень-то развиты моральные принципы. Я буду работать на того, кто обеспечит мне безопасность.

«Знаешь… – задумчиво протянул Вурм, – Чем сильнее вокруг пахнет «Сиренью», тем меньше шансов, что хоть кто-то на этой планете может чувствовать себя в безопасности.

Маадэр не знал, сколько лет его дому и никогда этим не интересовался.

Судя по мощному фундаменту, глухим стенам без окон и сохранившимся перекрытиям, он помнил еще довоенную жизнь – те времена, когда Пасифе был всего лишь крохотной шахтерской колонией, не претендующей даже на роль промышленной перевалочной базы в окрестностях Юпитера. Возможно, до того, как стать штаб-квартирой и убежищем мерценарию, он служил административным зданием или изолятором – об этом говорил основательные каменные стены и два выхода, смотрящие в разных направлениях. Если дом Боберга со стороны напоминал хорошо оснащенную крепость, обиталище Маадэра скорее походило на чудом уцелевший зуб, сжатый со всех сторон осколками челюсти. Его фортификацией Маадэр никогда не занимался, полагая, что чем грознее и неприступнее выглядит дом, тем больше найдется желающих разузнать, что же внутри. Однако некоторые меры по обеспечению безопасности он все же принимал.

Подойдя ближе, он убедился в том, что неведомые гости успели тут побывать – фрагмент пола возле двери выглядел так, словно его в упор размололи несколькими залпами картечи. На деревянном настиле обнаружилась подсохшая буроватая лужа. О ее составе не требовалось гадать.

Покидая свой дом – навсегда, как он полагал – он оставил визитерам сюрприз. Под полом было несколько раскатанных пластин аммонсипала, одного из самых эффективных взрывчатых веществ, которые только можно найти на черном рынке, поверх которых он насыпал слой разного металлического мусора – стальных обрезков, рубленных гвоздей, шайб… Маадэр соорудил нехитрый механизм, замыкающий контакт детонатора при открытии двери. Фокус старый как мир, но неизменно эффективный.

«Кому-то любопытство стоило жизни, – заметил Вурм, – Не похоже на работу профессионалов».

– Не думаю, что тут работали профессионалы. Опустевшие дома интересуют многих – мародеров, гробителей, бездомных нарко, не обязательно лишь профессиональных убийц и супер-шпионов.

Дверь была взломана. Неаккуратно, наспех. Маадэр осторожно приоткрыл ее, прислушался и, убедившись, что внутри стоит тишина, зашел.

Здесь явно побывали посторонние, но поживы не нашли. По крайней мере, в прихожей все осталось по-прежнему. Мебели тут не было и в лучшие времена, а сейфом или чем-нибудь в этом роде Маадэр не обременял себя и подавно.