Текст книги "Мерценарий (СИ)"

Автор книги: Константин Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Пока один человек его обыскивал, другой держал Маадэра на мушке, полускрытый массивным письменным столом, возвышавшимся напротив двери как настоящий ДОТ. У него было неприятное лицо – все его черты казались спрессованными, сдавленными, какими-то не по-человечески острыми, как будто еще в младенчестве он испытал сильнейшую перегрузку, навек его обезобразившую. Маленькие и черные, как блестящие ягоды, глаза под массивными надбровными дугами откровенно изучали Маадэра.

«Хлодвиг, – заметил Маадэр, обращаясь то ли к самому себе, то ли к Вурму, – Вот кого точно лучше не нервировать!».

Вурм не ответил. Он не любил болтать попусту, а кроме того, сейчас и сам был напряжен.

Когда обыск был закончен, тот, что обыскивал, шагнул в сторону, освобождая для Маадэра узкую деревянную лестницу, тянущуюся наверх.

– Хозяин ждет, – только и сказал он. Но Маадэр не планировал вступать в беседу. Он стал подниматься, поглядывая назад. Он заметил, как хлодвиг нажал что-то, скрытое от его взгляда. Конечно, здесь должна была быть система оповещения – хозяину сообщали о незапланированном визите.

Лестница была старой и громко скрипела, Маадэр подумал, что при всем производимом им сейчас шуме нужды в оповещении хозяина совершенно не было – его, должно быть, слышно за полквартала… Наверху обнаружилась еще одна дверь, наверняка также скрывающая какие-нибудь сюрпризы. Но когда Маадэр осторожно надавил на нее, она бесшумно распахнулась.

Помещение, в которое он попал, разительно отличалось от прочих в этом доме. Здесь было чисто, что само по себе выглядело странно, мебели также было немного, но она была из самого настоящего дерева, что по меркам Девятого означало целую кучу денег, потраченную впустую. Маадэр прикинул, что вся здешняя обстановка тянула на пять-щесть сотен – для мерценария его уровня это означало месяц работы. Тяжелой работы на улицах, за которую подчас норовили заплатить пулей, сэкономив монету, грязной работы, опасной работы… Но человеку, занимавшему этот импровизированный кабинет в течении последних нескольких лет, не было нужды работать мерценарием. Он работал в другой сфере.

– Куница! Вот кто пожаловал… Заходи, грязный бродяга!

Маадэр махнул рукой – здесь, наверху, это уже не было чревато выстрелом.

– Здравствуй, проклятый скряга. А ты по-прежнему боишься за свою старую задницу так, точно она сидит на целой куче золота!

Хозяин захихикал. Его возраст было трудно определить из-за нездоровой кожи желтоватого оттенка, испещренной глубокими, похожими на трещины, морщинами, но глаза его были глазами молодого человека – их взгляд был ясен и насмешлив. В сочетании с седыми волосами, торчавшими клочьями в разные стороны и бочкообразным телом, возвышавшимся за столом на высоком, сделанном на заказ стуле, скрюченной горбатой спиной и неуклюжими, несуразно маленькими руками, они производили странное впечатление. Этому человеку можно было с равным успехом дать и двадцать лет и шестьдесят. Настоящий его возраст Маадэру был неизвестен. Хозяин кабинета никому не называл дату своего рождения.

Исаак Боберг был нарко с рождения. Один из двадцати тысяч населяющих Пасифе несчастных, чье тело и разум были генетически изувечены еще в стадии эмбриона. Метаболизм нарко с момента своего рождения зависел от синтетических наркотиков, которые ему были так же необходимы, как и воздух, и которые поддерживали в нем что-то, напоминающее жизнь. Но если для обычного нарко они были проклятием, Исаак Боберг сделал их источником своего благосостояния, являясь одним уникальным, хоть и не зарегистрированным, случаем из двадцати тысяч.

– Шань-си? – он усмехнулся кривой усмешкой, наблюдая за тем, как Маадэр садится напротив, – Тебе ведь привел именно этот ветер, да? Я слышал, ты недавно взял у хромого Тауруса три грамма, вот уж не думал, что так скоро тебе понадобится подзаправка…

– В этом городе, как и прежде, нельзя продать даже грамм дряни чтоб тебе не стало об этом известно в тот же день…

– Информация – это деньги, Маадэр. Но она не колеблется с курсом, не знает инфляции и куда проще в обороте… Брось, я не думаю обижаться, если ты хочешь брать товар у Тауруса – старый Боберг тебе этим пенять не будет. Как знал, что увижу тебя… – Боберг вытащил из ящика крошечный флакон, наполненный наполовину густой маслянистой жидкостью, чей цвет в колеблющемся освещении кабинета сложно было определить, – Китайцы называют это «тью лонг». Новый синтетический аналог шань-си, крепче змеиного яда и горячее крови старого врага. Сто сорок за грамм, но он того стоит… – Боберг засмеялся булькающим смехом, – Как раз для тебя.

Маадэру стоило труда оторваться от этого пузырька.

– Сегодня меня это не интересует.

Боберг покряхтел и спрятал склянку.

– Пусть… Значит, шань-си? Смотри, Куница, он съест твой мозг через пару лет…

– Есть едоки и кроме него… – пробормотал Маадэр себе под нос, – Спасибо, Боберг, но сегодня я пришел за другим.

– Вот как… Не припомню чтоб ты брал у меня что-то кроме. Изменяешь своим привычкам?

– Может, и так. Мне нужен био-софт. Стимулятор армейского образца.

– Необычное пожелание, – Боберг потер пухлые дряблые ладони, – Но выполнимое – для моего постоянного клиента. У меня осталось кое-что со старых времен. «Третья Луна» – желаешь? В армии ее называют «Кровосос»… Полчаса ты – неутомимый боец с реакцией гадюки, еще два часа тебя самого нет, а есть только бесконечное блаженство и ничего кроме.

– Блаженство может и подзатянуться, – хмыкнул Маадэр, – ты забыл упомянуть, что у «Третьей Луны» есть интересный спорадический эффект в виде инсульта, особенно у счастливых обладателей отрицательного резуса… Ты забываешь, что с этой кухней я знаком уже много лет. Нет, мне нужно кое-что другое. Кое-что редкое.

Боберг задумался, отчего морщины на его лбу углубились – не самая приятная картина.

– Хитрая куница, привередливая куница… Что же тебе надо? «Красная метка»? «Дьявол из Нью-Дели»?

– И не это. Эту дрянь можешь оставить для сопливых ублюдков, которым обычно сбываешь свой мусор. «Сирень». Ты слышал об этом? «Сирень-2».

Боберг думал несколько секунд, царапая столешницу из красного дерева плоским сухим ногтем.

– Мне неизвестно ничего с таким названием. Что это?

– Стимулятор. Старый, армейский. Сейчас его сложно где-то найти, но знающие люди говорят, что он… многого стоит. На Юпитер он не поставлялся, мог попасть только контрабандой.

– Не думал, что меня можно чем-то удивить, но сегодня тебе это удалось. Сколько тебе нужно?

Маадэр изобразил задумчивость.

– Сколько можно найти. Как минимум десяток доз.

– У меня есть много людей тут, Куница. Между этими людьми есть каналы – те каналы, по которым движется вся дрянь на этой планете. Я могу кинуть слово и, кто знает, вдруг это слово кто-то услышит?.. Но учти, если эта дрянь столь редка, шансы не так уж велики. Но я могу попытаться. Могу свести тебя с продавцами, если они еще на Пасифе.

– Отлично. Именно на это я и надеялся. Приятно видеть, что в этом городе еще остались люди, способные на благое дело для ближнего.

Боберг расплылся в улыбке.

– Будем считать, что я делаю это из собственного интереса. Ты заинтересовал меня, а мой интерес тоже чего-то стоит.

– Чего он стоит в этот раз?

– Одна доза.

– Одна доза «Сирени»?

– Да.

– Высокая цена, – Маадэр следил за тем, как Боберг суетливо потирает ладони, – Ты в ней уверен?

Но тот, кажется, не заметил подвоха.

– Вполне.

– Тогда по рукам. Начинай искать.

– Допустим, найду. Как с тобой связаться, в твоей берлоге даже нет войса…

– Я навещу тебя через какое-то время.

– Буду ждать тебя, Куница.

– Надеюсь, не с пустыми руками…

Когда он шел обратно, в затылке возникло тяжелое давящее чувство, но не из-за Вурма – это Боберг, сидя за своим письменным столом, провожал его немигающим взглядом.

Внизу его встретили те же привратники, если степень их доверия по отношению к Маадэру и увеличилась, то не на столько чтобы не держать его на прицеле. Спрятав свой револьвер, Маадэр вышел на улицу.

«Ты действительно думаешь отдать ему кусок «Сирени»? – спросил Вурм. Он редко задавал подобного рода вопросы, находя ответ самостоятельно в сознании Маадэра, но в этот раз ответа не было и у его хозяина.

«Не знаю. Предпочитаю отложить этот вопрос до того момента, когда био-софт окажется у нас».

«Некоторые вещи лучше планировать заранее».

Маадэр задумался.

«Боберг – хитрый и знающий себе цену ублюдок. Может, он и нарко, но мозгов у него в голове побольше многих тех, кто считал себя очень умным. Обманывать его – весьма недальновидное занятие».

«Конечно, ведь со старыми друзьями надо работать на взаимном доверии».

«Твой сарказм вызывает у меня изжогу, Вурм. Боберг держит в своих узловатых сморщенных ручонках добрую треть всех торговцев черного рынка. Если ты понимаешь, что это значит. Однажды я видел человека, который его подвел. Я имею в виду, действительно подвел».

«И что с ним?»

«Ничего. Проблемой было то, что его в тот день также видели и другие люди. Одновременно. Во многих местах города сразу».

«Это повод задуматься».

«Лишь один из них. Конечно, Нидар не обрадуется, если узнает об еще одной распустившейся «Сирени», но есть ли у меня выход? Будем лишь надеяться, что не устроим эпидемию… Боберг все-таки нарко, а значит, наверняка решит попробовать «Сирень» на зуб. Думаю, дальше границ его крепости зараза не выйдет».

«Ты поднял ставки».

«У меня не так много времени, чтобы я мог позволить себе играть на мизере. Меня больше беспокоит то, всплывет ли наша «Сирень». Возможности Боберга велики, но все же не безграничны».

«Но ты выбрал именно его».

«Наш цветочек относится к редкому типу. На всем Пасифе никто не знает о «Сирени». Продавать био-софт с неизвестными свойствами, потенциально опасный и с туманным происхождением – гиблое дело. Если по каналам Боберга они получат информацию о том, что кто-то активно интересуется именно «Сиренью» и желает купить крупную партию – они должны на это клюнуть. Я думаю, они уже имели возможность проверить его – и убедиться в его опасности – это именно та недавняя вспышка заразы, о которой и говорил Нидар. У запретного плода оказался весьма странный вкус. И это повышает наши шансы – они постараются сбыть отраву при первой же возможности».

«Но не бесплатно».

«Полагаю, что нет. Только не спрашивай меня, откуда я собираюсь взять деньги».

«Я благоразумно молчу».

5

Дождь на Пасифе начинается внезапно. Еще секунду назад ночь казалась глухой, душной, пыльной – как плотное старое одеяло, накинутое на невидимую клетку – и вот уже слышен легкий шелест первых капель, который быстро превращается в монотонный перестук. Дождь не освежал – как и все дожди, на которые расщедривалось здешнее небо, он был пронизывающе холодным, состоящим из гибких металлических хлыстов, секущих незащищенную голову и шею наотмашь. И привкус у него тоже был металлический, какой-то медный, искусственный… Этот дождь не воспринимался, как падающая с неба вода, но другого здесь не знали.

Маадэр поежился и попытался втянуть голову в плечи, в очередной раз вспомнив утерянную шляпу.

– Собачья погода… – пробормотал он, – Даже на Ио такого не бывает.

Дождь разогнал почти всех ночных жителей Девятого, оставив только одинокие фигуры, тщетно пытающиеся вжаться в стены, под слабую защиту крыш. Здесь остались только те, для кого ночь была временем работы.

«Советую тоже убраться под крышу, – сказал Вурм равнодушным тоном, – Эта пакость, кажется, разъест даже сталь».

«Что-то серьезное?»

«Немного фонит, большое содержание тяжелых металлов и прочего – не рекомендуется для твоей формы жизни».

«Не смертельно».

«Если не боишься облысеть как колено, а заодно прихватить какое-нибудь славное онко-образование».

«Ну да, тебе же не нужна конкуренция…»

Брести по ночному городу под ледяным дождем было тяжело, Маадэр, чей плащ уже успел промокнуть почти полностью, отыскал относительно сухое место в развалинах какого-то дома и устроился на камне. Дождь на Пасифе может длиться долго. Дольше, чем сама ночь. Маадэр подсчитал оставшиеся в портсигаре сигареты – вышло немного – и закурил.

Отвратительная сырость пробиралась под одежду, заставляла неметь кожу, но просить Вурма понизить чувствительность рецепторов он не стал. Вурму, как и каждому живому организму, требовалось питание. Последний раз он ел часов двадцать назад, а значит, уже был очень голоден. Маадэр чувствовал этот чужой, нечеловеческий голод, который не мог удовлетворить, но ничего не мог с ним поделать. В кармане плаща звенела мелочь, все, что осталось от тридцати тысяч.

«Так и будем сидеть?» – спросил Вурм вяло. Он не умел испытывать человеческих эмоций и не знал апатии, просто голод заставлял его экономить силы.

«Наверно. Вернуться домой мы не можем, сам знаешь».

«Можно рискнуть».

«Это не тот риск, который окупится. Я почти уверен, что меня там ждут. Основные силы «РосХима», может, еще не успели подтянуться, но я не сомневаюсь в том, что наше логово под наблюдением. Мы не ночевали там уже четыре дня. Соваться сейчас – значит самим лезть в пасть. Это не годится».

«Глупо торчать целую ночью под открытым небом как какому-нибудь бездомному лепру».

«Прочитай мои мысли – у нас нет денег даже для того чтобы снять гнилой угол в ночлежке».

Дождь барабанил по крыше с напором, от которого звенела уцелевшая черепица. Словно тысячи тысяч крошечных, но очень злых насекомых, опустившихся с неба, долбили хитиновыми челюстями в такт, стараясь разворошить, прогрызть, смести те ветхие и уродливые убежища, которые построил когда-то человек. Маадэр курил, глядя себе под ноги, в большую черную лужу, которая волновалась как большая медуза.

Вурм молчал. Точно съежился и заполз в самый дальний и темный уголок в мозгу.

«А помнишь, так ведь когда-то и было, – сказал Маадэр чтоб подбодрить его, – Мы начинали с этого. Сами по себе, бегущие сломя голову, преследуемые на каждом углу, загнанные… Но тогда было гораздо хуже. Ни денег, ни оружия, ни каких-либо планов. Тогда мы были тут чужими. И тоже был дождь… Отвратительный, мерзкий дождь, как и все дожди здесь. Ледяной, пронизывающий насквозь. И мы с тобой шли прямо сквозь него, истощенные, обессиленные, слабые как мокрицы. Пусть судьба не побаловала нас, но в этот раз у нас в запасе осталось больше. Нам надо выдержать всего сутки. Тяжело, но по сравнению с тем, что приходилось испытывать – ерунда. Я залезу в какую-нибудь относительно сухую щель, и ты меня отрубишь часов на пятнадцать. Летаргический сон, а? Ты ведь еще способен на такое? Минимум кислорода, минимум калорий. Нам хватит сил на завтра…»

«А что завтра? – раздраженно перебил его Вурм, – Ты думал об этом? С небес опустится трап, по которому мы поднимемся к сияющим звездам?.. Закончится эта ночь – и начнется еще один день, который надо будет не просто пережить, с ним надо будет бороться… Твоя невидимая погоня еще толком не началась. Ты знаешь, сколько нам потребуется сил? Сколько человек захочет продырявить завтра тебе голову – и сколько раз ты сможешь увернуться?.. Нам придется бежать, прятаться, драться, выжимать из твоего старого трухлявого тела все, на что оно способно… Последние сутки я держался только на химии, мы ведь думали, что достаточно будет вырваться с Пасифе – и все будет закончено. Мне нужна пища, Маадэр. И тепло».

Маадэр не мог не согласиться с этим, но рациональная часть его мозга, функционирующая в любой обстановке, хладнокровно подсказывала – рассчитывать не на что. Профессия мерценария и в лучшие времена не приносила больших денег на разоренной войной и нищетой планете. За контракты приходилось биться, вырывать их из рук таких же мерценариев, как он, но тогда он был сильнее, чем сейчас… Револьвер, шесть патронов, десяток сигарет да горсть мелочи – весь его арсенал.

«Тебя никто не наймет, – сказал Вурм, – У тебя слишком дурная слава, и ты сам об этом знаешь. Твое лицо слишком примелькалось за последнее время. А после того, как объявятся карательные силы «РосХима», от тебя отвернутся даже те люди, которые прежде готовы были оказывать тебе хоть какие-то услуги. У тебя нет клиентов, нет друзей, нет союзников. Единственные союзники, на которых ты можешь рассчитывать – ублюдки вроде Боберга, но и они терпят тебя только потому, что живой ты пока им выгоднее, чем мертвый. Но долго ли это продлится?»

«Заткнись! – Маадэр отшвырнул окурок, коротко зашипевший где-то в луже, – От твоего нытья мало проку!».

«Ты не делал никаких запасов, ничего не откладывал на черный день. Ты жил как животное, не загадывая дальше утра. Ни убежищ, ни тайников, ни резервов. Теперь мы пожинаем плоды».

«Надо найти деньги, только и всего».

«Блестящий вывод».

Найти деньги ночью на улице Девятого… Маадэр с трудом сдержал улыбку, горькую, как осиный яд. В иные времена это прозвучало бы плохой шуткой. Но Вурм был прав, погоня только началась, она может тянуться еще долго, гораздо дольше, чем он может вынести, ему понадобятся все силы, если он хочет когда-нибудь увидеть этот отвратительный желтый булыжник с глупым названием кувыркающимся в открытом космосе.

Маадэр достал револьвер. Кобура тоже промокла, на гладком серебристом металле капли дождя казались свинцовыми, почти черными. Он задумчиво провел пальцем по стволу, оставив едва заметный матовый след.

Выход всегда есть. Ему приходилось бывать в ситуации еще хуже. Выход есть. Пусть даже вспоминать о нем потом не будет желания. С ним случались и не такие вещи.

– Не получится, – сказал Маадэр вслух, не отрывая взгляда от оружия, – На улице ночь. Кого мне выслеживать? Бродяг? С них деньгами не разживешься.

«Или других охотников», – подсказал Вурм.

– С шестью патронами в барабане ввязываться в перестрелку? Проще проломить головой бетонную стену. Больше шансов на успех. Ночь – время охотников. И они редко ходят поодиночке. А я не могу выслеживать их – слишком мало времени, слишком мало сил. Надо что-то другое.

«Банальный грабеж уже не подходит?»

– В этой ситуации – нет. Лавки Девятого – это небольшие крепости, штурм которых сложно осуществим даже днем. Ночью они и вовсе исчезают, ночью на улицах не покупают, а берут даром... А если платят, то свинцом или кровью. Единственное, что функционирует круглосуточно – подпольные букмекерские конторы и торговцы наркотиками. Лезть туда без подготовки, в одиночку – то же самое, что прыгать в огромную мясорубку, надеясь только на удачу.

«Ты всегда был осторожен».

Маадэр не понял, было ли это сарказмом со стороны Вурма.

– Есть еще один вариант, о котором я думал, – сказал он неохотно, – Я оставил его на крайний случай».

«Этот случай наступил, тебе не кажется?»

– Возможно.

«О чем ты думал?»

Маадэр протянул было руку за портсигаром, но передумал и, глубоко вздохнув, произнес только одно слово:

– Коллекционеры.

Вурм насторожился. Маадэр ощутил щекотку, короткой юркой змейкой скользнувшей вниз по позвоночнику.

«Беру свои слова назад. Если ты действительно думаешь о том, что я сейчас чувствую, осторожности в тебе не больше, чем в пьяном самоубийце».

Маадэр фыркнул:

– Еще минуту назад ты был согласен на куда более опасную авантюру. Коллекционеры – это хороший вариант. Хороший в нашем случае, понятно. Их немного, у них обычно нет серьезной охраны, они не ожидают сопротивления. Если действовать быстро и решительно, можно отхватить свой кусок.

«Коллекционеры не путешествуют по городу ночью».

– Значит, мы их пригласим. Охота на живца – когда в последний раз мы участвовали в чем-то подобном?..

Вурм размышлял.

«Без меня ты не справишься».

– Бесспорно. У них есть неприятная манера оглушать своих жертв таким коктейлем, от которого человек пускает слюни как идиот еще несколько суток. При условии, что столько проживет, конечно… Мне нужно чтобы ты был начеку.

«Это не так просто. Я контролирую твою систему кровообращения, но я не могу управлять каждой клеткой. Если тебе впрыснут лошадиную дозу транквилизатора, я могу не успеть».

– Значит, ты успеешь.

«Твоя вера в мои силы обнадеживает. Да, мы можем попытаться».

– И попытаемся.

Маадэр вытер насухо револьвер относительно сухой полой рубашки и вернул его в кобуру.

Коллекционеры появились на Пасифе уже после войны и, наверно, могли существовать в таком виде только здесь. Маадэру приходилось встречать нечто подобное на других планетах Системы, но никогда и нигде коллекционеры не действовали так организованно, аккуратно и решительно, как на Пасифе.

Аккуратности требовала сама их работа. Они не коллекционировали старую утварь или вышедшие из употребление банкноты. На Пасифе был куда более ходкий товар. Они коллекционировали людей. Человеческие органы – всегда востребованный на рынке продукт – по крайней мере там, где человеческие легкие выгнивают без остатка к сорока годам, а печень превращается в кусок бесформенного месива еще раньше. Коллекционеры были гуманнее многих других обитателей Девятого – они никого не убивали. По крайней мере в обычном понимании этого слова.

Сложнее всего было найти тело, пригодное для трансплантации донорских органов. Таких на Пасифе насчитывалось не так и много – регулярные эпидемии болезней, обретших в новой для них атмосфере свежие силы, подчас помогали контролировать численность человеческой популяции лучше любых войн. Старые колонизаторы шутили, что живучее крыс оказалась только гонорея – и это в известной мере было правдой.

Болезни, путешествовавшие вслед за людьми от одной планеты к другой, зачастую причудливо мутировали в новых условиях, порождая непрогнозируемые всплески смертности. Новые формы туберкулеза, сифилиса, менингита и гепатита не обошли стороной и Пасифе. Беженцы и дезертира с Юпитера, Ио и Ганимеда лишь ухудшили обстановку. Иногда болезнь, пощадив тело, словно в насмешку поселялась еще глубже, там, где ее не мог достать ни скальпель хирурга, ни облучающий луч. По статистике каждый двадцатый житель планеты был болен или являлся носителем генетических заболеваний, подаренных ему по наследству или в результате использования вредоносного био-софта.

Маадэр хорошо помнил эпидемию, случившуюся вскоре после того, как флот Консорциума подавил остаточное сопротивление сепаратистов. Груз био-софта, содержащий в себе вакцину от какой-то бушевавшей в то время болезни, кажется, легочной чумы, в результате неправильного хранения и воздействия неэкранированного излучения, за неделю выкосил не менее трех тысяч человек, превратив еще не менее двух в идиотов, чей мозг переварил сам себя. Синтезированные на подпольных фабриках стимуляторы, созданные во время войны по образцу земных аналогов, встраиваясь в иммунную систему человека, могли превратить внутренности в равномерно перемешанный фарш.

Поэтому работа коллекционеров была хлопотной, но хорошо окупалась.

Своих клиентов они находили сами – в госпиталях, казармах, публичных домах, иногда не брезгуя даже улицами Девятого. О том, что он является клиентом, человек как правило узнавал слишком поздно для того чтобы этому воспрепятствовать. Большая доза наркотического коктейля, подмешанная в еду или впрыснутая прямо на улице, быстро делала его сговорчивыми и согласным на все. Коллекционеры не лишали своих клиентов сознания полностью – это усложняло изъятие – но поддерживали в состоянии прострации на протяжении нескольких дней, а иногда и недель, постепенно пополняя свою коллекцию.

Они не знали, что такое сопротивление – пребывающие в состоянии перманентного наркотического опьянения клиенты не понимали происходящего и могли улыбаться, глядя, как из них вырезают органы. Жизнь их была не очень долгой – даже подключенные к аппаратам, обеспечивающим нужное давление и поступление кислорода, с сердцем, качающим физраствор вместо крови, через несколько дней они превращались в выгрызенные изнутри оболочки, от которых оставалась лишь кожа и костная ткань.

Впрочем, если клиент попадался из категории ценных, чьи органы можно было сбыть по высокой цене, а покупателя на них не находилось, коллекционеры могли «законсервировать» свой вклад на куда больший срок. Через несколько месяцев полу-растительного существования такие клиенты необратимо теряли человеческий облик.

Маадэр вспомнил, как в начале тридцатых их отделу пришлось вскрывать одну «морозилку» – так на сленге называли убежища коллекционеров, по совместительству являющиеся и складами готовой продукции. Длинное, погруженное в полумрак помещение, в зыбком свете фонарей кажущееся каким-то сюрреалистическим, гротескным полотном Босха. Вдоль стен, как коконы каких-то чудовищных насекомых, покачивались тела, завернутые в прозрачную, удерживающую их на месте, сеть, как в паутину. Из их кожи, казавшейся посеревшей и дряблой, как у стариков, выходили пластиковые трубки, извивающиеся подобно пластиковым виноградным лозам. Маадэр сделал несколько шагов вперед, пытаясь определить, где заканчивается этот страшный склад живого товара, и внезапно выругался. Луч его фонаря бесцельно заплясал по стенам.

– Впервые? – Велрод тогда понимающе кивнул.

– Нет… Видел уже. Но не такие старые.

– Самым свежим тут месяца четыре. Видишь пролежни?.. Коллекционеров редко интересует кожа, они не занимаются ее пересадкой. Слишком дешевый товар.

– Их глаза…

– Я знаю. Кажется, что они на тебя смотрят, да? Двигаются, даже зрачки реагируют… Как будто они просто парализованы, но все чувствуют, видят нас, пытаются попросить о помощи…

– Да, – сказал Маадэр, взяв в себя в руки, – Что-то вроде того.

Велрод потыкал ближайшее тело стволом своего «смит-и-вессона». Без всякой реакции.

– Не обращай внимания. Это уже не люди. Скорее, биологические бурдюки, в которых хитрая машинерия поддерживает подобие жизни. Смотри, как глубоко ствол вминается в тело… Наверняка в этом парне ничего и не осталось кроме желчного пузыря да пары метров кишечника… Для коллекционеров это лишь теплокровные консервы.

Маадэр постарался не смотреть, как Велрод тычет стволом револьвера в рыхлые, но все еще вздымающиеся бока развешанных тел. Даже когда проработал в Конторе несколько лет, есть вещи, на которые не возникает желания смотреть лишний раз.

– Их уже не спасти?

– Этих-то? Ни единого шанса. Они давно разучились самостоятельно дышать или качать кровь, все это делают за них насосы. Они не вырабатывают кровяных клеток, они разучились поддерживать иммунную систему, черт возьми, у многих и костей-то не осталось! Мыслей у них не больше, чем у консервированного лосося. Поганая смерть…

«Маадэр!»

«Что?»

«Мы теряем время».

Маадэр вынырнул из воспоминания, как из мутной, с отвратительным запахом, жижи.

«Потерянное время иногда позволяет не потерять голову. Я думаю, червь».

«Тогда думай быстрее, до рассвета четыре часа».

«В двух кварталах отсюда есть проститутка, которая работает на коллекционеров. Помнишь ее?»

«Да. Но ты не уверен в этом полностью».

«Ей не нужна реклама. Мы можем попробовать».

«Тогда давай попробуем. Я теряю силы с каждым часом, ты знаешь это. А значит, вероятность того, что я смогу тебя вытащить, постоянно уменьшается».

Маадэр знал это. Время – это то, чего всегда не достает.

Дождь казался еще отвратительнее, чем получасом ранее. Он стегал Маадэра своими тяжелыми гудящими плетями, заставляя сутулиться и прятать лицо в насквозь мокром воротнике плаща. Лужи под ногами казались густыми и блестящими, как ртуть, они и выглядели ядовитыми. Колючий ветер пробирался за пазуху и теребил онемевшую от холода кожу, вызывая болезненную неприятную испарину.

Если тебе приходится идти под дождем ночными улицами Девятого – дела твои действительно плохи.

В это время он уже должен был быть на Ганимеде. Легкий ужин в пристойном ресторанчике, бокал хорошего, не местного, вина, таблетка эндорфина, теплая постель… Потом опять космопорт – и уже Марс. Или Венера. Маадэр не любил загадывать заранее. Главное – как можно дальше отсюда. От скверной, отвратительной, затерянной в космосе планеты с названием, которое оставляет на языке привкус чего-то омерзительного и несвежего.

На Марсе и Венере будет не в пример сложнее, он знал это. Нет чистых нормальных документов, нет настоящего имени, даже от оружия придется избавиться. Придется строить с нуля новую жизнь, находить наркотики, менять устоявшиеся привычки, которые в его мире были единственной постоянной вещью. В конце концов, придется менять и профессию – в теплых краях Солнечной системы давным-давно забыли о том, что такое мерценарии.

«Возможно, имя можно будет и оставить, – подумал Маадэр, – Только слегка изменить. К примеру, мсье Мартрэ. Звучит достаточно изящно. И, конечно, этот мсье Мартрэ уже не будет мерценарием, ему нужна будет какая-нибудь другая, более аккуратная и чистая профессия. Лицензия частного детектива, например. Конечно, быстро ее не получить, но имея в кармане тридцать тысяч, можно рассчитывать на успех. Вряд ли на Марсе деньги Консорциума любят меньше, чем на Пасифе…».

«Прибереги свои мечты на другой раз, – грубо прервал его мысли Вурм, – Мы уже пришли».

Мог бы промолчать – Маадэр и сам об этом знал.

6

Он оглянулся, пытаясь обнаружить хоть кого-то, но вокруг был только залитый ледяной водой камень да мертвые провалы окон, обрамленные торчащим в рамах стеклом. Все живое давно спряталось туда, где его не могла достать ядовитая влага, исторгаемая отравленным небом Пасифе.

«Пусто. Никого. Еще одна ошибка, мой верный червь, еще одна…»

«Заткнись. Вон она».

У Вурма не было пальцев, которым он мог бы указать направление, но он никогда и не испытывал в них необходимости. Маадэр почувствовал его мысль как стрелку на невидимом компасе и развернулся в указанном направлении. Сперва он ничего не мог разглядеть, слишком темно было вокруг, но потом Вурм немного повысил чувствительность сетчатки, и он заметил в щели между домами что-то маленькое и шевелящееся, льнущее к камню.

Он хотел подойти, но она успела раньше.

– Кого-то ищете?

Маадэр смерил ее взглядом. Молодая для проститутки, тридцать с небольшим. Лицо ее, вероятно, когда-то было симпатичным, но ветра Девятого обточили его, сделав пугающе худым, костистым. Глаза под набухшими, покрасневшими веками казались двумя испуганными черными насекомыми, бегающими в крохотном, ограниченном прозрачной преградой, пространстве. Платье с глубоким вырезом, не скрывающее острых, как рыбья кость, ключиц, рваные чулки, мокрые, когда-то бывшие каштановыми, волосы… Когда-то она знала лучшие времена. У нее не было привычных черт уроженцев Пасифе, значит, нездешняя, на планете пару лет.

– Ищу, – сказал Маадэр, рассматривая ее, – Может быть, даже тебя.

Она попыталась кокетливо улыбнуться. Зубы у нее были плохие, серые, точно выкрашивающиеся как древний камень. Маадэр подавил желание сплюнуть.