Текст книги "Юрий Звенигородский. Великий князь Московский"

Автор книги: Константин Ковалев-Случевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 38 страниц)

Совпадения не бывают случайными, тем более когда речь идет о семейном сокровище, которое стоило немалых денег, было памятно и дорого, причем до такой степени, что записывалось даже в завещание.

Обсудим пояс, который достался по наследству Юрию Дмитриевичу.

Если учесть, что свою духовную грамоту князь Юрий вполне мог написать еще до свадьбы Василия II, то есть сразу же по возвращении из Орды или при отъезде в Галич (что вполне разумно, исходя из его возраста и вновь возникших, опасных для его жизни осложнений с племянником), то и на свадьбе Василий Юрьевич Косой мог появиться в этом украшении, которое почему-то произвело столь сильное впечатление на окружающих.

Но какой именно пояс сорвала с Василия Косого Софья Витовтовна?

Вот как это событие описывает историк А. А. Зимин: «Во время празднества разыгрался скандал, который стал прелюдией к новой вспышке открытого столкновения между галицкими князьями и Василием Васильевичем.

По одним летописным рассказам, Захарий Иванович Кошкин, а по другим – Петр Константинович Добрынский узнал на князе Василии Косом золотой пояс (“на чепех с камением”), принадлежащий великокняжеской семье. Его якобы получил в приданое Дмитрий Донской от великого князя нижегородского Дмитрия Константиновича. Этот-де пояс подменил на свадьбе Дмитрия Ивановича тысяцкий Василий (из рода Протасьевичей): он взял себе предназначенный великому князю Дмитрию пояс, а ему дал меньший. Тысяцкий Василий передал пояс своему сыну Микуле, которого женили на другой дочери князя Дмитрия Константиновича».

То есть некая подмена пояса возникла, оказывается, еще в незапамятные времена, когда и детей у Дмитрия Донского вовсе не было.

И тут возникает множество вопросов.

Первый таков. Если в завещании князя Дмитрия Ивановича указан пояс «с каменьем, на чепех» (да и на свадьбе был «на чепех с камением»!), который переходил к Василию Дмитриевичу, то значит, что старший сын уже давно получил не настоящее, а подмененное украшение. Но почему-то никто об этом всерьез до свадьбы не говорил! Ведь, судя по всему, это было очень важное обстоятельство, иначе кто бы стал устраивать такой скандал, да еще столь публичный?!

Второй вопрос поэтому более важен. Почему этот пояс вообще имел такое значение? Если он был от князя Дмитрия Константиновича Нижегородского, то отчего его оценивали чуть ли не как символ власти Московского правящего дома?

По всей видимости, появлялась некая новая легенда, которая, возможно, возникла уже позднее, в виде оправдания странного поступка со срыванием пояса, совершенного Софьей Витовтовной на свадьбе сына.

А. А. Зимин замечает: «В свою очередь Микула якобы дал злополучный пояс в приданое И. Д. Всеволожскому, когда выдавал за него свою дочь; на самом же деле Микула погиб в 1380 г., когда Всеволожскому было вряд ли более 10 лет. По смерти князя Андрея Владимировича Радонежского и возвращении из Орды в 1432 г. Всеволожский обручил свою внучку (дочь князя Андрея) с Василием Косым и дал ему пресловутый пояс».

Получается, что Василий Юрьевич пришел на свадьбу не в том поясе, который завещал ему отец – князь Юрий Звенигородский и Галичский, а в том, что должен был получить по наследству Василий Дмитриевич и который был до этого подменен. И даже если это так и было (хотя мы видим важный аргумент, приведенный современным историком, что этого не могло быть на самом деле, да и разве трудно было заметить подмену еще в те времена?!), то при чем тут семейство князя Юрия и его сыновья?! Ведь не они же совершили подмену! И даже не сам Всеволожский!

Разве что Юрьевичи еще до свадьбы знали – что это за пояс и кому он на самом деле принадлежит, да и показали его нарочно. Но для такого предположения требовались неопровержимые доказательства! Ведь не только «срывание пояса», но даже простой намек на то, что кто-то из Юрьевичей его украл или просто присвоил, означал сильнейшее оскорбление. Бытовое, бездоказательное «узнавание» пояса кем-то из бояр – это скорее повод, нежели реальное «судебное разбирательство».

Похоже, что затея с поясом на самом деле была заранее подготовлена. И для ее осуществления в виде театральной постановки (что неплохо воспроизвел на своем полотне художник Павел Чистяков) ожидали совсем другое действующее лицо – самого князя Юрия. Но он так и не приехал (что, видимо, предполагали), а потому разыграли представление с его старшим сыном.

Зачем?

А затем, для чего делалось и все предыдущее. Великокняжескому двору все время нужно было доказывать моральное превосходство над семьей Юрия Дмитриевича. Постоянные попытки унизить его и его детей были необходимы, чтобы подорвать его моральный авторитет. Кража драгоценности и символа власти – разве это не аргумент против претендента на престол среди боярства и народа?! Да если еще осветить публично все это с выгодной стороны, да записать в летописи, да размножить…

Добавим к этому, что Василию Васильевичу постоянно нужен был повод для оправдания своих выступлений против дяди. И даже более того – ему нужна была такая ссора, которая бы наконец спровоцировала встречные действия с его стороны по отношению к племяннику.

Но не все летописные источники отреагировали так, как хотелось официальной стороне. Севернорусский летописный свод 1472 года более сдержан и лаконичен: «В год 6941 (1433). Женился князь великий Василий Васильевич, 8 февраля, и на той свадьбе Захарий Иванович Кошкин тягался из-за пояса с Василием Юрьевичем Косым, а князь да бояре разъехались по домам». Ни о какой Софье Витовтовне вообще речи нет. И нет даже серьезных обвинений в подлоге или краже.

* * *

Итак, что же произошло на свадьбе?

Мать-княгиня буквально сорвала с князя Василия Юрьевича пояс, в котором он пришел. Скандал был налицо. Свадьба, судя по всему, была в некотором роде также сорвана, ведь «князь да бояре разъехались по домам». Оскорбления, нанесенные сыновьям Юрия Звенигородского и Галичского, достигли цели. Результат превзошел все ожидания тех, кто устроил эту провокацию. «Князь Василий Косой да князь Дмитрий Шемяка, соединясь, отправились к отцу своему в Галич», – рассказывает летопись.

С этого момента изменилось всё, до неузнаваемости. Терпение лопнуло у тех, кто был на стороне дяди, да и у него самого. Вот когда началась настоящая война за утверждение власти на Московском престоле.

Василий Косой и Дмитрий Шемяка приехали на свадьбу в Москву со свитой. И, видимо, их небольшие боевые дружины ждали их на подступах к столице. Не долго думая, они по пути в Галич вместе со своими отрядами «заскочили» на ярославские земли и, уже не задумываясь, разграбили казну тех князей, которые занимали сторону Василия II.

То были уже настоящие, активные действия со стороны семьи Юрия Дмитриевича. Одобрил ли он их, когда сыновья появились у него в Галиче? Во всяком случае, сам князь Звенигородский не собирался и не готовился кого-либо захватывать или выступать против Москвы.

Но нанесенного оскорбления даже он не мог снести.

Спрашивается, почему? Ведь и ранее племянник его унижал. А сколько пришлось вытерпеть ему в Орде?

Думается, что всему есть свой предел. Чаша терпения переполнилась. И теперь были затронуты реально честь и достоинство не только семьи Юрия, но и семьи князя Дмитрия Донского. А такого простить было нельзя. За эту честь Юрий Дмитриевич воевал с ханом Тохтамышем. Теперь пришлось – и с родным племянником.

Однако, по всей видимости, могли быть и иные причины такого активного «пробуждения» Юрия. Ведь данный пояс связывали с именем великого князя Нижнего Новгорода – Дмитрия Константиновича. А это был его родной дед, отец Евдокии Дмитриевны, жены Дмитрия Донского. Софья Витовтовна, сама того не подозревая, затронула святая святых – честь матери Юрия, которую уже тогда почитали в достаточной степени, чтобы затем причислить к лику святых.

Кроме этого, эпопея по присоединению к Москве нижегородских земель, как мы помним, происходила исключительно под руководством и при боевом героизме самого Юрия Звенигородского. Именно он преследовал нижегородского князя Семена, а затем благодаря этому походу захватил 14 булгарских городов. Именно эту славу – «покорителя булгар» – старательно приписывал затем сам себе его брат Василий I.

Таким образом, нижегородский пояс был не просто символом власти или семейной реликвией. С ним были связаны многие страницы истории и люди, которые для Юрия Дмитриевича Звенигородского имели особенное значение. Потому он не смог, не сумел сдержаться. Заветы старцев и советы духовных подвижников – не отвечать на выпады и не выступать против племянника – в этот раз не остановили его. Нарушение Василием Васильевичем и его матерью некоторых моральных норм и обязательств чести открыли для него путь в Москву.

И он – выступил.

Причем сделал это быстро и профессионально, как умел всегда.

И победа не заставила себя долго ждать.

* * *

Весть о событии на свадьбе пришла в Галич Мерьский с быстротой молнии. Вот как описывает события А. А. Зимин: «Прибывшие в Галич после отъезда со свадьбы Василия II Василий Косой и Дмитрий Шемяка увидели, что их отец уже “собрався со всеми людьми своими, хотя итги на великого князя”. Они с радостью присоединились к начавшемуся весной 1433 г. походу. В нем принял участие и И. Д. Всеволожский. В Москве еще не знали об угрозе, нависшей над Василием II, когда туда прибыл ростовский наместник П. К. Добрынский с сообщением о том, что князь Юрий со своими детьми и “многою силою” подошел уже к Переславлю. Не успев “собраться с силою”, Василий Васильевич решил попытаться окончить дело миром. Он направил к князю Юрию своих послов – Федора Андреевича (с выразительным прозвищем – Лжа) и Федора Григорьевича (Товарко). Встреча с представителями князя Юрия состоялась у Троицы, но ни к чему не привела: якобы Всеволожский “не дал о миру и слова молвити”. Да и послы Василия II были хороши: “…бысть межи их, обоих бояр, брань велика и слова неподобные”. Так ни с чем (“безделнии”) они и вернулись к великому князю».

Переговоры становились бессмысленными. Князь Юрий, переждав зиму, шел к Москве, и уже ничто не могло его остановить.

Каково же на тот момент было состояние московского войска? Вспомним, что долгое время Василий II провел в Орде, затем готовился к свадьбе. И ему было не до того, чтобы создавать армию. Тем более главного своего «организатора» – Всеволожского – он уже потерял. А тот, находясь в Галиче, времени не терял. Боярин умел «создавать прецеденты» и уговаривать союзников. Теперь он помогал вовсе не Москве.

Таким образом, у Василия не было серьезных сил для оказания сопротивления «пробудившемуся галичскому медведю». Да он и не успел их собрать. Кое-какие бояре, некоторые князья из разъехавшихся после свадьбы, да и посадские, торговые люди, нечто вроде ополчения. Вот чем он располагал.

Вполне вероятно, что не все спешили помогать тому, кто нанес серьезное оскорбление уважаемому многими человеку – сыну Дмитрия Донского. Даже союзники и сочувствующие Василию не оказали ему реальной поддержки в этот момент. Моральный авторитет был явно на стороне князя Юрия.

Это и показало короткое сражение объединенной дружины Звенигородского и Галичского правителя и его сыновей с тем войском, что удалось выставить против них племяннику. Встреча сторон состоялась уже на подступах к столице (так быстро двигались отряды Юрия с северо-востока). Трудно сказать, можно ли назвать битвой то, что произошло у берегов реки Клязьмы 25 апреля (8 мая по новому стилю) 1433 года. Но победу князь Юрий одержал полную. К тому же он только что отметил день своего тезоименитого покровителя – святого Георгия Победоносца (23 апреля – 6 мая).

Летописи отметили: «В ту же весну князь Юрий Дмитриевич с сыновьями и с ним Иван Дмитриевич, собрав силы многие, пришли к Москве неожиданно на великого князя, в канун праздника Жен Мироносиц… за двадцать верст от Москвы на Клязьму. Князь же великий вышел на них с небольшой силой и после короткого боя бежал в Москву».

Итак, заветная столица была открыта для Юрия Звенигородского уже 26 апреля (символический день для победы и для русской истории, ведь по новому стилю это – 9 мая!).

И когда племянник Василий вместе со своей литовской матерью Софьей Витовтовной и молодой женой, еще не родившей ему ни одного наследника, убежал в Тверь, а оттуда—в Кострому, дабы собраться с силами для новых битв, столица Руси находилась уже в руках Юрия Дмитриевича.

Наступило время его великого княжения.

Глава девятая.
НА ПРЕСТОЛЕ БЕЗ ВЛАСТИ

Поедем, братье… к славному граду Москве и сядем на своих вътчинах и дединах.

Сказание о Мамаевом побоище

Мы достигли апогея нашего повествования. В этой главе будет подробно рассказано, как Юрий Дмитриевич стал великим князем в Москве.

Именно данный факт и опровергается теми, кто не приемлет исторические достижения этого человека. И вот по какой причине.

Князь Юрий был на великокняжеском престоле, но не получил подтверждения от царя – хана Орды на власть (не получил ярлык на великое княжение). В этом и есть одна из главных проблем, в том числе и для историков. Признать его власть или нет?!

Если следовать этой логике, то тогда надо исключить из этого спора и само завещание Дмитрия Донского. Ведь он не спрашивал разрешения у царя-хана на то – кого назвать своим наследником, и даже более – писал следующее: «А приказываю отчину свою Москву детем своим…» Сам приказывал! Вообще без всякой ссылки на правителя Орды!

Но если мы исключим из спора завещание Донского, будем считать его запись лишь эмоциями, то в итоге получится парадокс: можно будет утверждать, будто Василий Дмитриевич вступил в права наследства нелегитимно! И лишь позднее он все же утвердился у царя.

Но так же точно мог поступить и Юрий – утвердиться у ордынского хана, то есть – получить ярлык. Он просто не успел это сделать. Его великое княжение было слишком коротким. До странности коротким.

И не потому ли он быстро скончался (или был отравлен), чтобы физически не суметь или не успеть получить подтверждение из Орды? Данное утверждение весьма серьезно.

Подумайте сами, если бы такое подтверждение от хана появилось, да еще к нему прибавить завещание Дмитрия Донского – то власти любых потомков Василия I или Василия II на Руси пришел бы конец!

Но история есть история. Все было чуть-чуть не так, по-другому…

Великое княжение в Москве.
Гипотеза 17

Щедрый князь – отец многим слугам.

Слово Даниила Заточника

Философ Н. С. Трубецкой, из статьи «О туринском элементе в русской культуре», 1925 год: «Московский государь был преемником ханов-завоевателей и императоров византийских… “Свержение татарского ига “ свелось к замене татарского хана православным царем и перенесением ханской ставки в Москву».

* * *

С момента прихода в Москву Юрия Дмитриевича всё, что связано с его великим княжением, представляется весьма странным, расплывчатым, непредсказуемым и даже загадочным. Совершенные им поступки не поддаются простой логике, а потому летописи либо умалчивают подробности, либо излагают противоречивые сведения.

Юрий не мстил врагам и не устраивал погромов, не проявлял чрезмерного насилия или жестокости, не учинял показательных расправ и не провоцировал тотальных перемен. Казалось, Москва пришла к нему, цель осуществилась и на этом – можно поставить точку. Он доказал всему миру, Руси, хану, своим предкам и потомкам – что он и есть истинный хозяин государства. И этого было достаточно. К большему он в этот момент уже и не стремился.

Это может показаться странным. Но если бы власть пришла к нему хотя бы десятилетие назад, в пору расцвета сил и энергии, мечтаний о строительстве новых регионов, обустройстве земель и городов… Если бы тогда! Все могло бы быть по-другому.

А нынче его действия не выглядели столь активными. Хотя, возможно, так их освещают дошедшие до нас источники. Они не уделяют почти никакого внимания тому, что делал или хотел сделать в Москве Юрий Дмитриевич в тот момент.

Все же некоторые летописи признали его как великого князя Московского. Особенно все те же Новгородские и Псковские. Домогательства Литвы в то время для них были непосильны, и у них сохранялась надежда, что Юрий Дмитриевич сможет повлиять на ход событий, особенно благодаря своим хорошим отношениям со Свидригайло. По крайней мере, новый великий князь Московский не был активным союзником литовцев, как Василий и его мать.

Потому во Пскове так и отметили, что Юрий «седе на великом княжении во граде Москвы во своей отчине».

Понятие «своя отчина» здесь употреблено не случайно. Отчиной называли то, что досталось в наследство, пришло от отца и являлось естественным и неотъемлемым правом ее владетеля. Таким образом, на Руси было достаточно сил, которые признавали завещание Дмитрия Донского отправной точкой для решения спорного вопроса о власти. Более поздние документы и интерпретации ветви Васильевичей становились менее значимыми и менее правомочными.

И вот тут, когда «своя отчина» уже была в руках, новый великий князь вдруг принимает абсолютно никем не предсказуемое и очень странное решение – вернуть эту самую власть обратно Василию Васильевичу!

Что же привело князя Юрия к этому решению?

Для начала рассмотрим, что успел сделать он, пребывая у власти на Москве. Может быть, это разъяснит нам суть его дальнейших поступков.

Во-первых, он так и не сделал ничего плохого своему племяннику. Хотя войско Василия требовалось как-то нейтрализовать, чтобы он не учинил ответных действий. Для чего пришлось послать за ним вдогонку дружины сыновей до самой Костромы, вослед за которыми выступил и сам Юрий.

На Москве же он не успел свершить почти никаких серьезных реформ. Хотя некоторые важные шаги для укрепления власти им были предприняты. Скупые сведения «ловим» мы в докончальной грамоте Юрия и Василия, которую они заключили чуть позже.

Выясняется, что Юрий Дмитриевич за очень короткое время, исчисляемое месяцами, сделал совсем немало.

Оказывается, что он, «сидя на Москве», как правитель «суды судил».

При быстром заходе в Москву Юрий легко захватил все «сбережения» князя Василия и его семьи, как тогда говорили – «казну». В грамоте Юрий так и отметит для Василия: «поймана твоя казна… и твоее матери… или поклажаи ваши, или бояр твоих поклажей, или инятцов твоих поклажей».

Кроме этого, славно «погуляли» и бояре самого князя Юрия. Дорвавшись до Москвы, некоторые из них, вполне достаточно пострадав до того от столичных придворных служилых людей, успели даже свести некоторые счеты. И если во время боевых действий трофеи считались делом чести, то после боя, в мирное время – люди могли расценить изъятие ценностей врагов как простой грабеж. А потому Юрий, решив отдать затем всё назад (причины мы попробуем изъяснить чуть позднее), так и запишет для Василия: «А что мои люди грабили бояр твоих, или инятцов твоих, или людей твоих, опрочь бою, ино то отдати, а не отдадут, ино тому суд и исправа, опроче съестного». Хотя тут же князь вспоминает и подобные действия со стороны племянника. «А что будут, – замечает Юрий, – твои бояре и твои люди имали и грабили моих бояр и слуг в первое наше розмирье, и им то отдати, а не отдадут, а на то суд и исправа. А что князь Василеи Ярославич имал мою вотчину или люди его грабили мою вотчину, а на то суд и исправа». Здесь не случайно упоминается князь Серпуховский и Боровский Василий Ярославич, видимо, изрядно пограбивший подмосковные владения князя Юрия в те моменты, когда ему пришлось находиться в Галиче. Василий II еще в прошлом году успел заключить с ним докончальную грамоту, где тот должен был выступать против врагов великого князя. Что он исправно и делал. Правда, лишь тогда, когда чувствовал некоторую безнаказанность и отсутствие реального сопротивления.

Также, сидя на Москве, Юрий Дмитриевич, по всей видимости, совершил довольно серьезный и решительный поступок. Он заплатил в Орду 600 рублей, дабы покрыть срочный долг самого Василия Васильевича, который накопился у него за последнее время. Таким образом, Юрий стремился, наверное, наладить взаимоотношения с Ордой и показать, что он готов платить дань не хуже племянника и даже делает первый взнос.

Разорения, учиненные Василием до этого в уделах Юрия, поездка их в Орду с дарами привели и нового великого князя к весьма трудному положению. Чтобы заплатить дань (или даже проценты по долгу, который появился у Василия перед его покровителями в Орде), Юрию Дмитриевичу пришлось обратиться к русским купцам, которые искренне его поддержали и немедленно дали князю сию внушительную сумму. Это подтверждает текст уже упомянутой нами грамоты, когда Юрий объясняет Василию – как урегулировать меж ними денежные проблемы. «А что есмь занял у гостей и у суконьников шестьсот рублев да заплатил есмь в твои долг в ординьскои Резеп-Хозе да Абипу в кабалы, и на кабалах есмь то серебро подписал, и тобе с мене тот долг, ту шестьсот рублев, сняти. А с теми гостьми ведатися тобе, опрочь мене, самому. А мне тобе тех сказати, у кого есмь то серебро заимывал».

Наконец, в продолжение перечисления того, что успел сделать Юрий Дмитриевич на Московском престоле, следует упомянуть появление новых монет, которые он начал чеканить немедленно. Полновесные деньги, где Юрий уже прямо назван великим князем, показывали его настоящую власть. Видимо, он рассчитывал ими расплачиваться с Ордой, отправлять хану дань, как настоящий правитель Руси.

Однако князь Юрий, видимо, уже не мог полностью активно управлять государством (возможно, в силу возраста). А потому все больший вес стал иметь при его дворе доселе не очень известный человек – боярин Семен Федорович Морозов. При этом столкнулись интересы сразу двух боярских кланов-семей – Морозовых и Всеволожских. Видимо, Юрий опирался на перебежавшего к нему Всеволожского, но не доверял ему все дела. А ближе ему стал новый советчик – Морозов,

В итоге произошло следующее. Летопись рассказывает так: «Князь же Юрий, сев на княженье в Москве, послал сыновей своих, Василия да Дмитрия, за великим князем, и узнали те, что он в Костроме; тогда и сам князь Юрий пошел к нему и пришел в Кострому; и бил челом князь великий дяде своему, князю Юрию, и дал тот ему Коломну-город в удел, а мира добился Семен Морозов, любимец Юрия-князя».

Все написанное означает, что Юрий Дмитриевич настиг своего племянника в Костроме, «взя его», после чего Василий бил «челом дяде своему». В этом «битии челом» как раз и сыграл важнейшую роль боярин Морозов. Судя по всему, именно он уговорил князя Юрия простить бывшего великого князя. Юрий Дмитриевич, действуя по «наущению» боярина Семена Федоровича, вспомнил о заветах отца, который всех своих «сыновей» (а Юрий как великий князь становился для других князей не «братом старейшим», а «отцом») наделял уделами.

У Василия II было три варианта будущего: смерть, пленение или удельное княжение наравне с другими русскими удельными же князьями. Он конечно же выбрал третье. Потому что князь Юрий это ему любезно предложил. А ведь мог и не предлагать!

В тот самый момент старшие дети Юрия – Дмитрий Шемяка и Василий Юрьевич – были против такого решения. К ним примыкал также И. Д. Всеволожский («не любо ему бысть сие зело»). По сути, они желали того, чтобы Василий вообще отошел от любых дел окончательно, и даже более – жаждали его смерти. Тогда проблема была бы решена окончательно, в том числе и для них. Ибо по смерти отца – Юрия Дмитриевича – старейшим в роде оказывался Василий Васильевич. И, если следовать древним традициям, – пришлось бы ему возвращать всё, включая Московский престол.

Но Юрий не допустил расправы над племянником. В этом он кардинально разошелся со своими сыновьями. И со Всеволожским. А потому – стал опираться на Морозова.

Итак, прибыв в Кострому и «взяв» Василия, Юрий дарует ему в удел Коломну. Эти земли были когда-то удельными для отца племянника – Василия Дмитриевича, то есть попали к нему как раз по завещанию Дмитрия Донского. Таким образом, великий князь Юрий восстанавливал историческую справедливость. Он возвращал Василия на «свое место» не только в системе власти, но и присваивал ему титул «удельного князя» на той отчине, которую он, собственно, и заслуживал по завещанию великого деда.

Счастливый (что остался в живых и вообще не пострадал) Василий Васильевич быстро отправился в Коломну. Но он не ответил дяде взаимностью. Жажда власти и мести мгновенно возобладала над его чувствами. И он опять начал готовиться к возвращению себе Москвы.

Для этого, между прочим, складывалась удачная ситуация. Боярином Морозовым и его окружением не были довольны многочисленные старые боярские роды. Началась скорая смута в их рядах. Вновь оставалась двойственность во власти, ведь у Василия все еще был ярлык от хана.

Так «мнози бояре и слуги», которым «не любо.., бысть сие», стали оставлять и Юрия. Ведь его доброта по отношению к племяннику походила на проявление слабости. А ведь бывают моменты, когда слабость, пусть даже мнимая, становится камнем преткновения. Его нежелание поставить точку и расправиться с Василием будто показывало, что он не рассчитывает на долгое свое правление. Но большинство жаждало крови.

Современный историк Р. Г. Скрынников описывает события таким образом: «Сказавшись на троне, Юрий должен был продолжать “собирание” или, вернее, укрепление великокняжеской власти. Нельзя согласиться с тем, что носителем принципов “политической централизации” мог быть Василий II, и никто другой. Своим характером и опытностью Юрий превосходил племянника, а следовательно, у него было больше шансов на успех. Однако личные качества князя имели второстепенное значение. Судьба Юрия свидетельствует о том, что в московском обществе сложились институты, оказавшие решающее влияние на исход политической борьбы. Такими институтами были дума и двор. Раздел московской вотчины на уделы привел к разделу двора и расколу боярства. Самые знатные из бояр остались в думе у великого князя. В уделах служили менее знатные фамилии и младшие члены боярских семей. Бояре и двор князя Юрия помогли ему овладеть Москвой и доставили ему корону… Старшие бояре из думы Василия II увидели себя обделенными. При великом князе Юрии на пост правителя претендовал его любимец С. Ф. Морозов. Морозовы не могли тягаться с князьями Патрикеевыми, Оболенскими, боярами Челядниными и пр. Но и в роду Морозовых Семен далеко уступал честью боярам из старшей ветви рода. Великокняжеские бояре не желали признавать “старейшество” удельных бояр, своей младшей братии… Не мирясь с утратой власти, бояре покидали Москву и один за другим отъезжали на службу к князю Василию».

Быть может, в это время многие уже предполагали, что дни Юрия Дмитриевича сочтены. И бояре бежали туда, где они могли бы в дальнейшем спасти свою жизнь и имущество. Ведь, по возвращении на престол, Василий Васильевич никого бы не пощадил, это все хорошо понимали и знали. То был не Юрий, доброты и справедливости от него никто бы и не ожидал.

Так и произошло затем на самом деле.

* * *

Василий Васильевич стал «звати к себе людей отовсюду». К нему вновь перебежал даже И. Д. Всеволожский. Он его принял, так как желал мести дяде. Но не простил. Потому и накажет его в ближайшее время весьма жестоко, расправится с ним физически. Но об этом чуть позднее.

А тут и в самой Москве произошло убийство. Недовольство политикой боярина Морозова достигла апогея. Дети Юрия Дмитриевича – Василий Косой и Дмитрий Шемяка считали, что именно он «учинил ту беду отцю нашему и нам», они почувствовали, что власть уходит у них из рук.

Похоже, что их непонимание с родителем достигло своей вершины. Во время ссоры во дворце Московского Кремля, прямо в сенях, братья, как утверждает летопись, самолично убили боярина Семена Федоровича.

Возможно, это убийство произошло в гневе или в результате сильного раздора, а не по специальному умыслу. Но было ясно, что князь Юрий так просто этого не оставит.

И дети великого князя побежали от отцовского гнева в Кострому…

А отец остался один, в окружении звенигородских и галичских бояр, которые также не совсем понимали мотивы поступков своего правителя.

Но они даже не предугадывали того, что, собственно, произойдет в ближайшие дни. То самое, для всех окружающих – невероятное.

Вопреки всем предположениям о дальнейших планах правителя Москвы великий князь Юрий Дмитриевич сообщил своему племяннику, что возвращает ему престол и готов заключить с ним для этого специальный договор – докончальную грамоту о непредъявлении к нему претензий в будущем.

После чего сам князь Юрий выехал из столицы и направился к ближайшему своему удельному центру – Звенигороду (или, по другим сведениям, – в Рузу).

Среди некоторых причин такого поступка князя называют то, что было «непрочно ему седение на великом княжении». Возможно, и так. Но в таких случаях временно отступают, берут перемирие, собирают силы и пр. То есть стремятся всячески упрочить свою власть. Однако Юрий поступил иначе. Похоже, им двигали какие-то другие мотивы.

Одним из них, по нашему мнению, мог стать мотив на первый взгляд «мистический», не вполне реальный и не весьма существенный. Но можно даже выдвинуть его на передний план и посчитать одним из главных.

Напомним в связи с этим историю, которую мы уже рассказали в главе седьмой данной книги – «Заступники и покровители». В изложении Жития преподобного Григория Пельшемского читатель, видимо, уже подметил некое событие, и мы вернемся к нему вновь.

По Житию старца Григория, в 1433 году, когда Василий II уже отправился в Коломну, он пошел в Москву, где встретился с великим князем Юрием Дмитриевичем, бывшим до этого его галичским покровителем. И уговорил его оставить Московский престол в пользу племянника.

Мы уже говорили ранее о теории «благочестивого княжения», которая была так близка князю Юрию еще со времен преподобного Саввы Сторожевского. И если принять текст Жития как данность, то слова Григория Пельшемского возымели удивительное действие на князя. Он последовал им буквально. Укор старца, что «не по строению Божию хочешь ты властвовать», оказался сильнее любых других убеждений.

Похоже ли это на выдумку? Ведь мы знаем, что тексты Жития преподобного Григория разнятся. В более ранних вариантах рассказа о походе старца в Москву этих слов князю Юрию – нет.

А если все же принять данный текст за основу? То, как мы уже говорили, данная история хоть и необычно, но раскрывает нам тайну отказа Юрия Дмитриевича от великокняжеского престола в Москве, после многих лет ожиданий на его получение по завещанию отца. И действительно, приоткрывается удивительная сторона его жизни, и мы видим глубину миросозерцания правителя Руси.